Текст книги "Освободители"

Автор книги: Роберт Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 44 страниц)

Британские войска оккупировали Буэнос-Айрес, потеряв при этом одного человека убитым и двенадцать солдат ранеными. Собремонте вместе с казной бежал в глубь провинции Кордова. Именем короля Георга III Бересфорд провозгласил себя губернатором Буэнос-Айреса. Заявив об уважении частной собственности и католической веры, он объявил об установлении свободной торговли. Большего высокомерия трудно себе представить. Позднее Поупэм заметил по этому поводу: «Британская экспедиция рассматривалась коренными жителями Южной Америки в непосредственной связи с получением ими независимости. Чернокожие жители связывали с ней свое полное освобождение. Если бы генерал Бересфорд был уполномочен совершить нечто подобное, никакая сила не смогла бы отнять у него симпатий южноамериканцев».

Но такая сила все-таки появилась. Сантьяго де Линьерс, офицер французского происхождения, собрал армию, которая расположилась неподалеку от Буэнос-Айреса. Тем временем в самом городе талантливый креольский аристократ Хуан Мартин де Пуэйрредон организовал пассивную оппозицию и возглавил всеобщую забастовку. Через полтора месяца армия Сантьяго де Линьерса и пассивная оппозиция Пуэйрредона объединились. Британцев окружили. Поупэм был захвачен в плен. Всю британскую миссию посадили на корабль и с позором отправили в Лондон. Линьерса провозгласили героем. Собремонте же объявили трусом и приговорили к расстрелу. Для испанского наместника это было беспрецедентное унижение. Он нашел убежище у врагов Буэнос-Айреса – в Монтевидео, столице Восточной Республики Уругвай, что на противоположном берегу реки Параны.

Когда новости из Буэнос-Айреса достигли Лондона, город охватило радостное возбуждение. Толпы людей заполнили улицы. Люди пели «Боже, спаси короля» и «Вперед, Британия!». Торговля Британии с Южной Америкой уже приносила миллион фунтов в год. Жажда новых колониальных захватов была велика, но известия о победах Наполеона под Йеной и его маршала Луи Никола Даву под Ауэрштедтом в октябре 1806 года охладили пыл англичан.

После успехов наполеоновских войск Гренвиль объявил о конце британского влияния в Европе. Уиндэм выступил с предложениями взять под контроль мыс Горн и захватить порт Вальпараисо в Чили, а затем направить экспедицию на восток через Анды и установить там полосу укреплений. Захват всего региона вокруг Буэнос-Айреса позволил бы англичанам сохранить за собой южную часть континента.

Бересфорд был смещен. Его место занял только что вернувшийся из Индии после ряда успешно проведенных мероприятий сэр Артур Уэлсли. Сам Гренвиль склонялся к захвату Монтевидео. Он считал, что необходимо перебросить войска из Индии, отвоевать у испанцев Манилу и затем, переплыв Тихий океан, высадиться на западном побережье Новой Испании (Мексика). Старший брат Гренвиля, первый маркиз Букингемский, дважды бывший вице-королем Ирландии, а теперь практически отстраненный от политической жизни страны, настаивал на захвате Перу и Панамы.

Бересфорд сдал Буэнос-Айрес в августе 1806 года. Известие об этом достигло Лондона только 25 января 1807 года. Оно разрушило мечту англичан о колониальной империи в Южной Америке. Стало ясно, что жители южноамериканских колоний не склонны обменивать жесткий патернализм испанской короны на относительную доброжелательность Британии, – они решительно стремились к собственной независимости.

Поражение в Буэнос-Айресе было весьма оскорбительным для британцев, и они не смогли с этим смириться. Все остальные дела были отложены – британцы хотели взять реванш. В Южную Америку отправилась экспедиция под командованием генерала Сэмюэла Очмути и генерал-лейтенанта Джона Уайтлоука.

К несчастью, Собремонте все еще находился в Монтевидео, когда в феврале 1807 года двенадцать тысяч британских солдат высадились в заливе Ла-Платы, на восточном берегу.

Жители Буэнос-Айреса отказались подчиняться Собремонте, который официально все еще оставался их наместником, и объявили своим вождем Линьерса.

Уайтлоук заблуждался так же, как когда-то Поупэм, потому поначалу заявил подчиненным: «Вам не нужно будет ничего менять в правительстве, кроме тех перемен, которые естественным образом вытекают из замены власти испанского короля властью его величества». Но вскоре Уайтлоук и Очмути осознали реальное положение вещей и стали действовать радикально. Очмути объявил королевский двор в Буэнос-Айресе вне закона. Власть испанского короля была смещена. Испанский флаг больше не развевался над Буэнос-Айресом. Позднее Очмути писал об этом так:

«Эти известия распространялись очень быстро. Вскоре я понял, что большая часть населения согласна с переменами. Люди, раньше относившиеся ко мне враждебно, теперь уговаривали меня двинуть войска на Буэнос-Айрес. Они просили признать их независимость и предоставить им защиту английского правительства. Тогда Буэнос-Айрес подчинится мне… Партия, находящаяся в то время у власти, в большинстве своем представляла интересы Испании… Раздувая факты и обманывая людей, она пыталась настроить беднейшие слои населения против англичан и провоцировала их на всевозможные агрессивные действия. Другая партия состояла из коренных жителей страны и небольшого числа испанцев, обосновавшихся в этой стране… Они шли по стопам Северной Америки. Их ближайшей целью было провозглашение независимого государства.

Если мы пообещаем им независимость, они будут постоянно выступать против существующего правительства. Тогда нам придется поддерживать настроения местного населения. Однако эта страна вряд ли созрела для независимости. Они предпочли бы наше правительство своей сегодняшней анархии или испанскому ярму, если бы мы пообещали им не сдавать их страну Испании в обмен на мир. Но пока такое обещание не будет сделано, они останутся нашими явными или скрытыми врагами».

Уайтлоук придерживался того же мнения: «Мне постоянно говорили о том же, о чем говорили генералу Бересфорду и адмиралу во время их первого пребывания в этой стране. До тех пор, пока не прольется первая кровь или не будет конфискована чья-нибудь собственность и Южную Америку не объявят независимым государством, мы должны оставаться ее союзниками и стремиться не допустить ужасов революции».

Но английское правительство само хотело укрепиться в этом регионе Южной Америки. Летом войска Уайтлоука переправились через устье реки Параны и пошли маршем на Буэнос-Айрес. Пройдя болота в области Килмес, английские войска наткнулись на шеститысячную армию Линьерса и сумели отбросить ее назад. Но как только они вошли в Буэнос-Айрес, стало ясно – катастрофа неминуема. Однако это не остановило наступавших. Генерал Митре, аргентинский президент (1821–1906), впоследствии описывал события так: «Британские войска, достойные лучшего командующего, шли на верную погибель, бесстрашно, как на параде, маршируя по этим улицам смерти, выстраиваясь под прямым углом каждые сто пятьдесят ярдов. Уайтлоук оставался с резервом у местечка Мисерере, отрезанный от своей армии. Результат этой тактики был ужасен». К ночи две тысячи двести британцев были убиты, ранены или взяты в плен. Уайтлоук пообещал вывести войска из региона в течение двух месяцев.

После полного разгрома остатки британских войск покинули Монтевидео. Побежденные вели себя достойно. Губернатором Буэнос-Айреса был назначен протеже Линьерса Франсиско Ксавьер де Элио. Испанское правительство признало Линьерса действующим вице-королем. Однако идиллия длилась недолго. Линьерс и де Элио вскоре поссорились. Пошли слухи, что Линьерс – бонапартистская марионетка. Испанцы не замедлили воспользоваться этим и назначили собственного вице-короля – Бальтасара Идальго Де Сиснероса.

Монтевидео и Буэнос-Айрес остались недовольны этой заменой. В 1808 году Сиснерос был вынужден объявить Буэнос-Айрес открытым портом. На принятие решения повлиял и популярный памфлет на тему свободной торговли, написанный известным местным экономистом Мариано Морено. Таким образом, Буэнос-Айрес дважды обошел испанское правительство: во-первых, назначив Линьерса вице-королем и, во-вторых, нарушив испанскую торговую монополию. Британская интервенция невольно приглушила вызывающее поведение местных властей.

Британская авантюра в Буэнос-Айресе была разыграна специально для испанцев, озабоченных своими отношениями с Наполеоном. Испанский двор разделился на две части: одна поддерживала Карла IV, королеву и Годоя, другая связывала свои надежды с наследником Карла – принцем Фердинандом, стремившимся избавить Испанию от навязчивого покровительства Франции.

В 1806 году Наполеон одержал победы над Россией и Австрией под Аустерлицем и над Пруссией – под Йеной. Годой с присущим ему недомыслием решил переметнуться в другой лагерь. Наполеон проучил его. Годой наивно пригласил его в Испанию. Он хотел помочь Наполеону завоевать Португалию – последнюю часть Европы, остававшуюся вне его контроля. Карла IV должны были провозгласить императором Америки. Годой становился правителем южной части Португалии, а французам доставался португальский флот.

В 1807 году сильная французская армия под командованием генерала Жюно вошла на территорию Испании. Королева Португалии, умалишенная Мария I, ее сын Жуан VI, принц-регент, и весь королевский двор были посажены на корабли португальской армады (собственно, это и был весь португальский флот). Британские корабли эскортировали их вплоть до устья реки Тежу (Тахо). Затем португальская армада вышла в открытое море и направилась к берегам Бразилии. Это стало первым звеном в цепи событий, приведших впоследствии к независимости этой страны в 1820 году (см. Часть IV). Французы не получили португальский флот, но они оккупировали Лиссабон и пополнили свою армию сотнями тысяч новых солдат, аннексировав коридор через Северную Испанию – между Францией и Португалией. Это очень встревожило Карла IV и Годоя. С ужасом осознав, что Наполеон намерен проглотить Португалию и продолжает угрожать Испании, Карл IV и его придворные переехали из Мадрида в Аранхуэс. По примеру португальской королевской семьи Карл IV, спасаясь от французов, решил отправиться в Южную Америку.

Французское вторжение в Испанию и отсутствие каких-либо противодействий со стороны испанского правительства способствовали усилению революционных настроений в мрачной, разрозненной Испании. В марте 1808 года произошел военный переворот в Аранхуэсе. Его поддержали народные массы. Годой вынужден был подать в отставку. А Карл IV отрекся от престола в пользу сына, принца Фердинанда. Молодой король Фердинанд VII сумел спасти жизнь родителям, спрятав их от противников и разъяренной толпы во Франции.

Наполеон велел низложенному монарху и его преемнику явиться к нему в Байон – городок, расположенный недалеко от франко-испанской границы. Фердинанд согласился, несмотря на протесты двора и простых людей, несколько раз останавливавших его экипаж по дороге на север (и они оказались правы – эта дорога привела его прямо в ловушку).

В Байоне отец и сын страшно рассорились. Воспользовавшись этим, Наполеон сумел уговорить их подписать бумаги об отречении от испанского трона. Карла IV, Марию Луизу и Годоя отправили в Рим, где они и прожили до самой смерти. Фердинанда заключили в Луарскую крепость. Королем Испании провозгласили старшего брата Наполеона – Жозефа. В Испании была введена новая, либеральная конституция.

В Мадриде вдруг вспыхнуло народное восстание. Наполеона это очень удивило. Он был уверен – его правительство будет тепло встречено испанским народом. В кровавой резне 2 мая 1808 года погибли сотни испанцев. Французские солдаты безжалостно истребляли всех, кто посмел возмутиться и воспротивиться новой власти. В ответ испанцы сформировали народное ополчение и группы гражданского сопротивления. Представители местной знати возглавили антифранцузские комитеты. В стране началась настоящая партизанская война. На французов буквально охотились, они часто попадали в засады и погибали.

Жозеф прибыл в Мадрид, чтобы взойти на трон. Сначала его выгнали из Мадрида, но потом он все-таки вернулся. Испанцы иронически относились к этому самозваному королю – обыгрывая его французское имя Жо Ботлс, они придумали ему обидное прозвище Пепе Ботельяс (Пепе Бутылкин). В сентябре 1808 года в Севилье была создана главная антифранцузская организация. Севильская хунта от имени Фердинанда VII требовала передать ей управление страной.

Испанские события эхом откликнулись в Южной Америке. Возникло патриотическое движение в поддержку молодого короля Фердинанда. В сентябре 1808 года арестовали наместника Новой Испании Хосе де Итурригарая, выступавшего за независимость Новой Испании. Его борьба с испанским духовенством и крупными торговцами была поддержана мексиканской креольской аристократией.

Итурригарай был арестован и отправлен в Испанию, но не прошло и года, как первые признаки народного недовольства переросли в настоящую революцию в Испанской Америке. В мае в Верхнем Перу (территория современной Боливии), в Чукисаке (теперь Сукре), где находилась правительственная резиденция, внезапно вспыхнуло студенческое восстание. Оно было направлено не против французов, а против власти севильской хунты, которая, по их мнению, защищала интересы королевского двора, а не испанской нации. Власть президента и архиепископа была низложена.

Рядом, в Ла-Пасе, вспыхнул еще один студенческий мятеж. В августе в Кито группа либеральных креолов под руководством маркиза де Сельва Алегре основала свою ассамблею. Она объявила о верности Фердинанду VII и непризнании власти севильской хунты. На самом деле это был лишь предлог для высылки испанских чиновников и захвата власти в свои руки. В Санта-Фе-де-Боготе произошло то же самое. В мексиканском Вальядолиде креолы образовали независимую хунту.

Испанские власти отреагировали быстро и твердо: наместник Испании в Лиме послал войска для подавления восстания в Ла-Пасе. Армия из Буэнос-Айреса расправилась с бунтовщиками в Чукисаке. В Кито испанцы также восстановили свою власть. Вспыхнувшие в Санта-Фе-де-Боготе и Вальядолиде беспорядки были быстро подавлены. И только Венесуэла все еще боролась за свободу.

Часть первая
СЕВЕР
ПРЕДТЕЧА ОСВОБОЖДЕНИЯ

ГЛАВА 1
ОТСТУПНИК

28 марта 1750 года в маленьком сонном Каракасе, городке с белыми домиками, покрытыми красными крышами, в семье испанских эмигрантов родился первенец – Себастьян Франсиско де Миранда. Несмотря на достаточно высокое положение семьи в обществе и принадлежность матери Миранды к знатному каракасскому роду, старая городская аристократия смотрела на них свысока. В семье затем появилось еще четверо детей – брат и три сестры.

Ничто не омрачало детские годы Миранды. Он любил играть с соседскими детьми, обожал душистый шоколад, а в жаркую погоду – прохладительные напитки. Начальное образование он получил дома – родители нанимали детям частных учителей. Затем Франсиско учился в Академии Санта-Роса, окончив которую поступил в Королевский университет.

В капитан-генеральстве Каракаса и самой столице строго соблюдались иерархические и дискриминационные установления. Население состояло из двухсот тысяч белых, двухсот десяти тысяч индейцев и четырехсот девяноста тысяч чернокожих, из которых шестьдесят тысяч были рабами. Белые, принадлежавшие к высшему общественному классу, ощущали себя будто на пороховой бочке. Однако чувство опасности сделало их сплоченнее. Их интересы были разобщены.

Основу социальной структуры страны составляли старые поселенцы – креолы. Самые высокопоставленные из них вели родословную от первых завоевателей континента, пришедших сюда триста лет назад. Они называли себя потомками испанских дворян, что, как правило, являлось сильным преувеличением. Однако важнее было то, что все они ощущали себя гражданами Америки. К тому времени в жилах большинства креолов уже текла кровь разных рас.

Креолы с ненавистью смотрели на празднослоняющихся испанских государственных чиновников и с презрением – на новых колонистов, только что прибывших из Испании, дабы попытать здесь счастья. Колониальные аристократы того времени зачастую были людьми неприятными. Историк Хосе Мигель Санс описывал их как необразованных (Испания намеренно ограничивала образование в колониях), тщеславных гордецов, склонных «злоупотреблять преимуществами своего происхождения в силу собственного невежества».

Окружающие с завистью смотрели на богатство Миранды и с пренебрежением на него самого – из-за его испанского происхождения. В свое время его даже не приняли в элитный кадетский корпус «Белый батальон». Миранда оспорил это решение, за что ему пригрозили тюрьмой. Но испанское правительство вступилось за него. И Миранда был принят. Однако после случившегося отношение к нему не изменилось к лучшему. Мало того – креольскому дворянству все-таки удалось настоять на своем: в престижный старший корпус, Королевский корпус кадетов, Миранду не допустили.

Тщеславный и властный, Миранда абсолютно не заботился о том, что создает вокруг себя массу врагов. Предложение служить в испанской армии вдохновило его. В январе 1771 года двадцатилетний юноша отправился на корабле в Двухмесячное путешествие через Атлантику.

Прибыв в испанский порт Кадис, он отправился в месячное турне по Испании, которое закончилось в Мадриде. Там он снял комнату и приступил к изучению математики. Именно в Мадриде было положено начало ставшей впоследствии знаменитой библиотеке Миранды. Следует сказать, что Миранда был ужасным снобом. В геральдической палате он заказал копию своего фамильного древа – свидетельство его происхождения от герцогов де Миранда, одной из старейших аристократических фамилий Испании.

В декабре 1772 года Миранда поступил на службу в испанскую армию в чине капитана пехоты. Поначалу старших по званию раздражали его надменность и независимость мышления. К тому же он обладал необычной, выразительной внешностью. Высокого роста, хорошо сложенный, он всегда был изысканно и дорого одет. Лицо его, с большим носом, маленьким сжатым ртом и пронзительными умными глазами, всегда сохраняло презрительное выражение. Это выражение подчеркивал высоко поднятый подбородок. Миранда походил на самовлюбленного павлина, но это не мешало ему нравиться женщинам.

Его отправили служить в африканские колонии Испании. В 1775 году паша Марокко Абдул Хамид начал войну с испанцами за освобождение Марокко. Миранда был среди испанских солдат в осажденной крепости Мелилья. Он возглавил отряд из двухсот тридцати человек, который в ночной атаке уничтожил целую батарею орудий Хамида.

Марокканские впечатления навсегда остались в памяти Миранды. Жестокость марокканских воинов, перерезавших горло солдатам противника и казнивших собственных военачальников только за то, что они не сумели сломить сопротивление испанцев, эпизоды бессмысленного кровопролития потрясли молодого Миранду. Он чудом избежал гибели и едва не был ранен – однажды пули просвистели совсем рядом, порвав одежду.

В Испании наконец оценили достоинства Миранды, но он по-прежнему вел себя заносчиво и грубо с вышестоящими офицерами. Возможно, его задевало то, что из-за американского происхождения с ним обращаются как с солдатом второго сорта. До некоторой степени это соответствовало действительности. Миранде было двадцать с небольшим, он уже дважды успел побывать в тюрьме за непослушание. Новый командир обвинил его в сокрытии армейских денег. Их Миранде выдали для того, чтобы он рассчитался с купцом, снабжавшим полк продовольствием. Миранду также обвинили в том, что он раздел догола и избил двух своих солдат, ранив при этом одного из них мечом. Миранда отрицал эти обвинения, утверждая, что в растрате средств повинен его адъютант, а в избиении – один из солдат.

И верно, такие поступки не в характере Миранды. Он был строгим командиром, но вспыльчивость и жестокость не были свойственны ему, как и финансовая нечистоплотность.

О Миранде было доложено генерал-инспектору армии графу де О’Рейли, который, как большинство вышестоящих офицеров, недолюбливал самоуверенного южноамериканца. Впоследствии слухи о произошедшем достигли самого короля. Миранда понял, что военная карьера не удалась. Он отправился на Гибралтар. Там его пригласили на новогодний бал к губернатору. Именно в то время началось увлечение Миранды всем британским, длившееся всю жизнь. По некоторым данным, тогда Миранду и завербовала секретная британская служба.

Неудачи по службе довели Миранду до депрессии. Отношения с испанцами, которыми он так восхищался десять лет назад, окончательно испортились. Миранда очень болезненно относился к интригам, окружавшим его в Кадисе, рассаднике антииспанских настроений южноамериканцев. Пожалуй, именно в этот период он впервые задумался о необходимости революционных перемен.

Американская война за независимость началась в 1776 году. По условиям договора 1779 года Испания должна была оказывать помощь в войне с англичанами. Миранда становится адъютантом генерала Хуана Мануэля де Кахигаля, назначенного командующим испанскими войсками на Кубе. Он отличился в двухмесячной осаде британской цитадели Пенсакола весной 1781 года. Миранда, в то время уже подполковник, помог французскому флоту дойти до Чесапикского залива – на помощь Джорджу Вашингтону, который осенью того же года участвовал в битве при Йорктауне.

Примерно в то же время недоброжелатели заподозрили Миранду в измене – будто бы он позволил британскому офицеру изучить укрепления Гаваны. Однако обвинение доказать не удалось, иначе бы Миранде грозил суд. Кахигаль тем не менее продемонстрировал свое доверие Миранде, поручив наблюдать за обменом пленными между Испанией и Британией на Ямайке. В 1782 году Кахигаля и Миранду направили на Багамские острова – принимать у британцев сданный ими столичный город Нью-Провиденс.

К тридцати двум годам Миранда имел репутацию способного, зарекомендовавшего себя с положительной стороны офицера. Но теперь, прослужив в испанской армии более десяти лет, он все больше не любил высокомерных испанцев, как в ранней юности – креольскую аристократию Каракаса. Война североамериканских колоний за независимость подтолкнула Миранду к мыслям о том, что освобождение Южной Америки от испанского господства – не за горами. Ни одна страна не могла успешно управлять такими огромными территориями, к тому же столь отдаленными от метрополии.

Друзья и родственники из Венесуэлы в письмах жаловались Миранде на несправедливости нового испанского правителя капитан-генерала Бернардо Гальвеса. «Жестокость Нерона и Филиппа II слились в нем одном!» – характеризовали они Гальвеса. От соотечественников Миранда также узнал, что Гальвес «только что разослал всем губернаторам приказ, запрещающий южноамериканцам выезд за границу без разрешения короля». Они называли Миранду «старшим сыном» Венесуэлы и умоляли спасти их. Вот выдержка из такого письма: «Одно твое слово – и мы пойдем за тобой, нашим лидером, до самого конца и будем сражаться до последней капли крови за великую цель… Ты можешь рассчитывать на всю нашу провинцию. А также, если сочтешь удобным, можешь договориться с иностранными державами о том, как освободить нас от этой проклятой неволи».

По возвращении в Гавану Миранда был внезапно арестован по приказу Гальвеса. По сфабрикованному обвинению в контрабандистской деятельности его приговорили к десяти годам тюрьмы. Кахигаль взял его на поруки. Миранду освободили, и несколько месяцев он провел в изоляции, иногда даже скрывался.

Миранда пребывал в отчаянии, опасаясь, что его вновь арестуют, несмотря на защиту Кахигаля. Вокруг него было немало врагов и доносчиков, которые подозревали его в шпионаже и интригах. Надо было действовать, чтобы как-то сломить ситуацию. Миранда решил добраться до Европы и там доказать свою невиновность лично королю Испании. В июне 1783 года он отбыл в направлении Северной Америки – это очень походило на дезертирство.

Миранда путешествовал с комфортом. В его каюте находились пианино, диван и, конечно, большое количество книг. Свои впечатления он записывал в дневник. Путешествие по Северной Америке весьма впечатлило его. Миранда был удивлен сексуальной распущенностью одиноких женщин в Северной Каролине и отшельничеством замужних дам. В Филадельфии его приветствовали высокопоставленные правительственные чиновники.

В декабре он наконец-то познакомился с Джорджем Вашингтоном. Этот человек произвел на Миранду неизгладимое впечатление. «Будто Спаситель прибыл в Иерусалим!» – записал он в дневнике. Вашингтон показался Миранде учтивым, но несколько замкнутым.

В Нью-Йорке Миранда встретился также с Александром Гамильтоном и Томасом Пейном. Он посетил места главных сражений войны за независимость: Саратогу, Олбани, Ньюхевен и Бостон. В Бостоне состоялась его встреча с известным французским политическим деятелем Лафайетом, который, однако, не произвел на Миранду впечатления. «Посредственность, облаченная в одежды активной деятельности», – заключил он.

Низкий уровень дебатов в американском конгрессе неприятно удивил Миранду. Озабоченность американских депутатов проблемами торговли была похожа на навязчивую идею. «Почему в демократическом обществе нет места достоинству? Оно должно быть основой любой демократии. Напротив, все преимущества отданы собственности, но собственность губит демократию. Еще одна несуразность, которую я заметил в Америке, связана с религией. С одной стороны, человеку позволено поклоняться Богу так, как он считает нужным, а с другой – его могут уволить с работы только за то, что он не исповедует христианство» – таковы были американские впечатления Миранды.

После посещения Северной Америки Миранда укрепился во мнении, что его континент может и должен быть свободным. Кроме того, он понял, что Соединенные Штаты Америки вынашивают экспансионистские планы в отношении Юга. Томас Джефферсон утверждал: Конфедерация должна стать центром, «вокруг которого объединится вся Америка, Северная и Южная». Это означало: испанские колонии будут постепенно завоеваны американцами.

В Англии, однако, были очарованы умом Миранды. После полутора лет, проведенных в Соединенных Штатах, в начале 1875 года он приехал в Лондон и поселился в гостинице «Ройял». Написал письмо королю Испании, в котором то пылко оправдывался, то отрицал все обвинения, то просил о прощении, заверяя в своей преданности испанской короне и умоляя монарха помочь ему восстановить его честное имя. Испанское посольство в Лондоне приняло его очень любезно, но ответа из Мадрида он так и не дождался.

Необычное сочетание обаяния и самоуверенности, отличавшее Миранду, произвело на окружающих такое же сильное впечатление в Лондоне, как в свое время в Соединенных Штатах. Позерство, столь свойственное латиноамериканской натуре, отнюдь не отталкивало от Миранды людей. Вскоре он стал вхож в круг таких заметных личностей, как Иеремия Бентам, лорд Хоу, лорд Сидней, лорд Шелборн, лорд Фитцгерберт и генерал Рейнсфорд. Впрочем, эти отношения были важны скорее для Миранды, чем для его новых друзей. Когда Миранду вызвали в Мадрид, он понял, что время для публичной защиты независимости испанских колоний настало. «Политикл гералд энд ревью» так писала об этом:

«В Испанской Америке существуют серьезные ограничения при назначении в правительство, где присутствуют одни лишь испанцы. Есть и другие заметные различия между испанцами и их потомками, живущими по другую сторону Атлантики. Такое положение вещей неоднозначно: с одной стороны, оно до сих пор сохраняло суверенитет Испании в этой части света, с другой – посеяло семена недовольства среди жителей испанских колоний. По этой проблеме состоялось много конференций, на которых было принято множество решений, причем втайне от тех людей, которых мы впоследствии назовем жителями испанских провинций.

Пример Северной Америки стал предметом серьезного обсуждения и подражания. Здесь, в Лондоне, мы абсолютно уверены, что в Испанской Америке есть человек, обладающий большими способностями и пользующийся доверием своих сограждан, стремящихся завоевать независимость для своей страны…

Этот человек объездил всю Северную Америку и посетил Англию, которую считает колыбелью гражданских свобод и школой политической деятельности…

Этот человек обладает возвышенным умом и большим талантом. Он образован и хорошо осведомлен, изучал политику много лет… Мы восхищаемся им, его благородством и желаем ему успеха в деле освобождения миллионов его сограждан. Ведь самым благородным из всех человеческих побуждений является желание дать свободу другим людям».

Эта хвалебная статья возвестила испанцам, что Миранда не только восстановил свою репутацию, но становится их опасным противником.