Текст книги "Освободители"

Автор книги: Роберт Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 44 страниц)

ГЛАВА 28 АНДСКАЯ АРМИЯ

12 января 1817 года Сан-Мартин собрал основные силы своей армии у Плюмерильо. Его поход начался в украшенной цветами и флагами Мендосе. Покровительницей Андской армии была провозглашена Дева Мария. Был поднят бело-голубой флаг армии с изображением герба в обрамлении лавровых и оливковых ветвей, а также рук, держащих фригийскую шапку свободы над Андами. И все это на фоне восходящего солнца. «Солдаты, – сказал Сан-Мартин, – это первый независимый флаг, благословленный в Америке». Он потребовал, чтобы солдаты поклялись «умереть, защищая этот флаг». Звонили колокола, гремели пушки, народ ликовал.

После церемонии принятия клятвы последовала коррида. Пастухи-гаучо и негры гарцевали на лошадях. Они проходили парадными колоннами. Это было красочное и одновременно дикое зрелище. Сан-Мартин произнес: «Нашей стране нужны эти сумасшедшие». Когда бык был убит, молодой офицер, исполнявший роль матадора, кастрировал его и преподнес гениталии убитого быка донье Ремедиос. Она покраснела, ведь ей было всего двадцать лет. Сан-Мартин настоял на том, чтобы она приняла этот дикий подарок. Обычно весьма сдержанный, он, как и когда-то Боливар, понимал теперь необходимость публичных жестов – ведь следовало сплотить людей, многие из которых шли на верную смерть.

Примерно в то же самое время к дому Солера, чилийского шпиона Сан-Мартина, с криком «Жирные цыплята! Жирные цыплята, господа!» подошел коробейник. Это был связной Сан-Мартина. Он передал Солеру шифровку: «Январь 15. Брат 5. Я посылаю через Лос-Патос 4 тысячи песо. Через месяц брат Хосе будет с тобой». Это означало, что армия, состоящая из четырех тысяч солдат, начнет поход 15 января.

В тот день авангард армии уже двинулся в путь. Сан-Мартин выехал из Мендосы в синей форме гренадера, треуголке с аргентинской розеткой и черных ботинках с золотыми шпорами. Чтобы не замерзнуть в горах, он взял с собой плащ и бобровую шубу. Как и его солдаты, Сан-Мартин ехал верхом на муле, используя деревянные стремена. Мулы были устойчивее лошадей. Они шли друг за другом по узким тропинкам. Впереди Сан-Мартина ехал его верный слуга Эстай, а за ним следовал слуга с продуктами и медикаментами.

Было очень важно продолжать дезориентировать врага, дабы он не догадался об истинном направлении вторжения. Сан-Мартин мастерски пользовался этим средством. Марко дель Понте уже выслал воинский контингент на юг – туда, где ожидалось вторжение. Войска были направлены и в порты – на случай вторжения с моря и западнее перевала Успальята.

Сан-Мартин разделил свою армию. Одна колонна вышла из Сан-Хуана 12 января и направилась к северным перевалам. 8 февраля она беспрепятственно дошла до чилийской провинции Кокимбо, где ее приветствовали местные жители. Таким образом, вся малозаселенная северная территория Чили была освобождена без боев. Другая часть армии взяла курс на более низкий перевал Планчон на юге. Солдаты отрезали испанские войска, посланные на север из Сантьяго. Получив поддержку партизан Мануэля Родригеса, они неожиданно оккупировали Тальку. В центре Сан-Мартин сконцентрировал свои главные силы. Он просчитал их продвижение с математической точностью. Двумя основными перевалами были Лос-Патос, расположенный на севере великой горы Аконкагуа, и Успальята, что в долине Аконкагуа. Этот перевал имел ответвление в долину Портильо, живописное заснеженное пространство перед озером Инка. Озеро было названо в честь инкской принцессы, утопившейся в нем из-за несчастной любви. Хуан Грегорио де Лас-Эрас вел меньшую часть армии по более короткому пути.

Сан-Мартин с авангардом армии, которым командовал Мигель Солер, поднимался через Лос-Патос. Тем временем Бернардо О’Хиггинс шел вверх с арьергардом. Позднее Сан-Мартин так описал этот переход:

«Основными трудностями были отсутствие населения и дорог, нехватка дичи и пастбищ. В армии было десять тысяч шестьсот верховых и грузовых мулов, тысяча шестьсот лошадей и семьсот голов скота. Несмотря на заботливое отношение, в Чили пришло только четыре тысячи триста мулов и пятьсот одиннадцать лошадей. Все они были в очень плохом состоянии. Остальные либо погибли во время перехода через горы, либо находились в абсолютно негодном состоянии. Две шестидюймовые гаубицы и десять четырехдюймовых полевых орудий перевозились через Успальяту на пятистах телегах, хотя большую часть пути их пришлось нести на руках, а когда подходили к высоким пикам, использовали талевые системы. Продовольственные запасы, предназначавшиеся для двадцатидневного марша, везли мулы. По дороге через Успальяту между Мендосой и Чили не было ни одного дома или населенного пункта. Нужно было пересечь пять горных хребтов. Большая часть армии страдала от недостатка кислорода, несколько солдат умерли, а еще несколько замерзли. Преодоленные трудности заставили осознать, что назад пути нет. Надо сказать, в армии царила боевая атмосфера. Солдаты героически переносили трудности, несмотря на отдельные стычки между различными подразделениями».

Андская армия шла через виноградники и люцерновые поля, упорно поднимаясь к маленькому городку Успальята. Оттуда дорога вела к огромным коричневым и серым скалам Андского хребта. Под ним лежала обширная равнина, покрытая колючками и желтым кустарником. Армии понадобилось два дня, чтобы пройти через нее. Бесконечная вереница мулов взбиралась все выше и выше и становилась почти незаметной. Очертания ландшафта под чистым голубым небом делались все отчетливее. Высота начинала давать о себе знать. Люди падали от усталости и холода.

Колонна Сан-Мартина подошла к затерявшейся в горах равнине. Далее предстояло одолеть Рио-Бланко – стремительную горную реку, которую питали пенящиеся водопады с горных вершин. Вверху над долиной Тупунгато был виден огромный заснеженный конус вулкана, носившего такое же имя. В тридцати пяти милях от Тупунгато была гряда горных пиков, называемая Лос-Пенитентес («Кающиеся грешники»). Это место было названо так, потому что высокие пики напоминали большой церковный собор, а низкие – молящихся монахов. Самый высокий пик – величественный Аконкагуа, еще один потухший вулкан, белоснежная вершина которого будто парила в небе.

К трудностям восхождения добавились трудности перехода через горные течения и каньоны. При помощи импровизированных мостов, канатов и других приспособлений Бельтрана солдаты переправляли провизию, амуницию и пушки через ущелья. Пройдя через реку Лос-Патос, они подошли к деревушкам Каррисаль и Манантиалес около пика Ла-Рамада, дальше тропа вела их вдоль реки Волкан. За две недели пути от Мендосы они преодолели более сотни миль.

Они дошли до живописного природного каменного моста через реку Мендоса – Пуэнте-дель-Инка. Он был примерно девяносто футов в ширину, шестьдесят футов в длину и шестьдесят футов в высоту. Армия уже поднялась на высоту в восемь тысяч футов, но горные вершины были еще впереди. Дорога казалась бесконечной и поднималась вверх все круче и круче. Сан-Мартин очень устал. Он постоянно принимал опий. Накануне ночью он долго сидел возле небольшого лагерного костра – дрова экономили, – пытаясь согреться. Холод и мерцание тлеющих углей породили отчаяние в душе Сан-Мартина.

…Вереница мулов тащилась вперед все медленнее. Тропа вела все выше вверх. Вдруг небо почернело. Пошел сильный град, а на небе повисла радуга. Сан-Мартин укрылся в пещере и заснул. Когда через несколько часов он проснулся, температура опустилась до шести градусов ниже нуля. Он послал слугу за спиртным и закурил сигару. Немного возбудившись, он скомандовал солдатам: «Подъем!» – и в Скалистых горах зазвучал национальный гимн независимой Аргентины.

Через несколько дней Андская армия поднялась уже на высоту двенадцати тысяч футов. Погибало много животных. Заболев, люди падали прямо на тропу. Тут же над ними начинали кружить кондоры. До вершины осталось всего лишь шестьсот футов. С облегчением и радостью угрюмый человек в накидке с капюшоном увидел наконец, что дорога круто спускается вниз – к чилийской стороне границы. Чтобы дойти сюда, понадобилось более трех недель. Дальнейший путь также был труден. Они двигались вниз по покрытым сланцевыми глинами склонам. Но зато стало легче дышать.

Поход Сан-Мартина неизбежно вызывает ассоциацию с переходом Боливара через Анды, который, правда, произойдет через два с половиной года. Подвиг Боливара был значительнее: в течение четырех месяцев он прошел семьсот пятьдесят миль по болотам и горам, а также совершил переход на высоте пятнадцать тысяч футов.

Сан-Мартину понадобился месяц, чтобы преодолеть сто пятьдесят миль. Максимальная высота, на которую поднималась армия Сан-Мартина, составила три четверти той, на которую пришлось подниматься солдатам Боливара. Боливару эта экспедиция стоила жизней трех четвертей его солдат, он потерял всех лошадей и мулов.

У Сан-Мартина было вдвое больше людей, чем у Боливара, но он потерял немногим более сотни из них. Ему удалось сохранить более трети всех мулов и лошадей. Вот в чем разница между непродуманным, подвластным эмоциям броском Боливара и тщательно спланированной операцией, которая позволила Сан-Мартину в хорошем состоянии привести своих солдат к месту битвы с испанской армией, разбившей лагерь на чилийской равнине.

ГЛАВА 29 ЧАКАБУКО

Отряд Лас-Эраса, шедший через короткий перевал Успальята, прибыл на место раньше Сан-Мартина. 2 февраля, через два дня после прохождения самой высокой точки перевала, Лас-Эрас напал на роялистский аванпост и выбил оттуда испанцев. Затем, чтобы обмануть испанцев, он сделал вид, что отступает в горы. Через несколько дней Лас-Эрас спустился с гор и захватил небольшой, расположенный среди холмов город Санта-Роса.

Солер, командовавший основными силами Андской армии, с которыми шел и Сан-Мартин, после перестрелки с испанцами у Сан-Фелипе 7 февраля также инсценировал отступление. Затем войско Солера перегруппировалось и снова атаковало испанцев, выдавив их из города в южном направлении. Покидая город, испанцы разрушили его и ушли в сторону реки Чакабуко. Через несколько дней наступление армии Солера прекратилось.

К тому времени Сан-Мартин и основная часть его армии уже преодолели перевал. Внизу перед ними открывалась холмистая равнина, раскинувшаяся перед вершиной Чакабуко. Эта равнина простиралась от горного хребта до моря на высоте нескольких сот метров. Под этими холмами расположилось ранчо Чакабуко, где испанцы разместили свой штаб.

Сан-Мартин вечером 11 февраля осмотрел свои войска. Он решил атаковать ранчо со стороны дороги. На правом фланге командовал Солер, на левом – О’Хиггинс, чьи солдаты уже спустились с перевала Портильо. Солер должен был попытаться обойти испанцев с фланга и зайти к ним в тыл со стороны холмов Чакабуко, чтобы лишить их возможности отступить на юг в Сантьяго.

Ночью 11 февраля Сан-Мартин послал передовой отряд из двух тысяч человек вниз на холмистую местность, пересеченную быстрыми речками и покрытую зарослями мыльного дерева – кильяй. В зарослях можно было хорошо укрыться даже при свете луны. К рассвету они приблизились к лагерю врага. Испанцев было намного меньше, чем их противников. Элитным полком дивизии Талавера командовал генерал Рафаэль Марото. В его распоряжении были также «Карабинеры Абаскаля», «Драгуны Пенко», кавалерийская бригада под командованием полковника Альтеро и «Волонтеры Чилоэ».

Боевыми командирами Марото были способный Элерреага и Сан-Бруно, имевший огромное влияние на наместника и известный своей жестокостью. После битвы в Ранкагуа он лично расправлялся с пленными.

Сражение началось на рассвете 12 февраля. Для испанцев оно оказалось одним из самых кровавых. Сан-Мартин пошел на риск, приказав атаковать рано утром, когда еще не все его люди спустились с перевала. К бою было готово всего несколько пушек, а люди еще не восстановили силы после тяжелого горного перехода. Но Сан-Мартин опасался, что испанцы смогут получить подкрепление. Армия патриотов оказалась намного ближе к испанским позициям, чем было намечено. Начав атаку моста через реку Чакабуко, патриоты попали в тяжелое положение, но не отступили – они сражались яростно и решительно.

Внезапно, к своему ужасу, Сан-Мартин увидел большой отряд кавалерии, который, нарушив установленный план операции, шел в наступление на левый фланг и центр противника – прямо под огнем вражеских ружей. Как позже стало известно, О’Хиггинс, оказавшись на родной земле, не справился с эмоциями и принял поспешное, импульсивное решение – атаковать врага в лоб. Этот инцидент по сей день остается предметом жестоких споров между чилийцами, которые поддерживают О’Хиггинса, и аргентинцами, симпатизирующими Сан-Мартину.

О’Хиггинсу было приказано контролировать роялистов на их правом фланге (на востоке). Тем временем Солер, командовавший аргентинскими войсками, противостоящими левому флангу испанцев, продвинулся на несколько миль западнее. Его путь через предгорья Анд был медленным и трудным. Иногда аргентинцам приходилось передвигаться под огнем испанцев. На этом пути они потеряли два орудия, которые упали со скалы. Сан-Мартин страдал от сильных болей, поэтому принимал много опиума и был ослаблен. Но он все-таки верхом на коне преодолел горный хребет над Чакабуко и присоединился к Солеру. Там они решили, что О’Хиггинс должен преследовать отступающего врага вниз по крутому склону – вплоть до небольшой долины, расположенной восточнее занимаемой ими позиции. Но Сан-Мартин считал, что нельзя начинать серьезные наступательные действия, пока не подойдет войско Солера. Говорят, О’Хиггинс пренебрег именно этим приказом, когда совершил поспешную попытку вступить в бой своими силами.

Сам О’Хиггинс рассказывал, что дело было совсем не так. Его люди вереницей шли по узкой тропе. Вдруг он увидел, что испанцы прекратили отступление и вновь пошли вперед. О’Хиггинс выстроил своих людей на дне расщелины. Он понял, что дороги назад нет. Если они начнут подниматься обратно вверх по тропинке, то их просто перестреляют по одному. Другого выхода не было: пришлось остановиться. Испанцы открыли огонь по патриотам. Солдаты О’Хиггинса ответили, но их позиция была незащищенной. О’Хиггинс в отчаянии послал за помощью к Солеру. Но подкрепления не получил. Полторы тысячи солдат О’Хиггинса попали в очень тяжелое положение – испанцы оттесняли их все дальше. Заместитель О’Хиггинса полковник Крамер уверял, что есть только один шанс выжить в сложившейся ситуации – пойти в атаку. Более того, он настаивал, чтобы атака была начата немедленно, так как, ожидая помощи от Солера, они дадут врагу возможность сохранить силы и отступить в Сантьяго. А это будет провал всей наступательной операции. «Генерал, позвольте нам пойти в штыковую атаку», – настаивал Крамер. После недолгого размышления О’Хиггинс закричал: «Черт меня подери, если мы не сможем сделать это!» Он построил своих людей в две колоны и двинул их на дивизию Талавера, наступая на испанцев с правого фланга.

Сан-Мартин наблюдал за происходящим сверху. Он не знал, что О’Хиггинс находится в затруднительном положении, и приказал кавалерии под командованием Солера идти в атаку на левом фланге, как раз тогда, когда испанцы сконцентрировали свои силы против О’Хиггинса. Испанцы поспешно развернули свои войска в противоположном направлении, чтобы противостоять новой угрозе. Продвижение войск О’Хиггинса было остановлено, но не отброшено назад. Бой длился с утра и закончился только после полудня. Элерреага, лучший испанский командующий, был убит. Пытаясь выйти из осады, испанцы предприняли кавалерийскую атаку. Однако она была с легкостью отбита патриотами под командованием зятя Сан-Мартина, Эскалады.

Кавалерия Солера вновь пошла в атаку. Захватив несколько пушек и убив большое количество артиллеристов, патриоты нейтрализовали главное преимущество испанцев. Пехотинцы патриотов воспрянули духом. О’Хиггинс повел их в лобовую атаку, которая смела передовые позиции врага. Испанцы образовали квадрат, но их вновь начали оттеснять. Кавалерия Солера тем временем сумела зайти к ним в тыл, как и предполагалось по плану. Когда испанцы наконец решили отступить, то поняли, что окружены. Сан-Мартин, почуяв успех, не смог удержаться и, высоко подняв меч, бросился на коне в самую гущу боя. Оставшиеся в живых испанцы укрылись на ранчо.

В оливковых рощах и виноградниках продолжались рукопашные схватки. Патриоты одержали победу, после чего началось буквально истребление солдат противника. В результате 500 испанцев были убиты и 600 взяты в плен. Менее четверти испанских солдат удалось избежать расправы. Сан-Мартин в этом сражении потерял всего 120 человек убитыми. Столько же человек были ранены, и многие из них не выжили.

Когда все закончилось, Солер поскакал к О’Хиггинсу и набросился на него с руганью, обвиняя в том, что тот хотел оставить поле боя. Чилийский лидер потребовал, чтобы Сан-Мартин дал ему людей для преследования отступающих испанцев. Он уговаривал Сан-Мартина немедленно начать поход на Сантьяго. Сан-Мартин отказался, опасаясь атаки превосходящих сил испанцев. Столь характерная для Сан-Мартина осторожность на этот раз так рассердила командиров, что они всерьез стали критиковать его. Они были уверены, что испанцы, сумевшие избежать боя, завтра могут победить.

О’Хиггинс тоже считал, что, отложив наступление, Сан-Мартин погубит свое войско. Испанцы смогут отступить без боя, сохранив силы. Но, так или иначе, великая победа была одержана. Сан-Мартина убедили не откладывать наступление. Измотанный, он заснул в домике на ранчо. На следующий день собрали трупы и сожгли их на огромном погребальном костре.

Испанский капитан-генерал Марко дель Понте не принимал участия в битве. Узнав о поражении, он попытался бежать через порт Вальпараисо, но был схвачен. Через день после битвы при Чакабуко Сан-Мартин тайно прибыл в Сантьяго. Он принял дель Понте в его собственном дворце и сказал: «Сеньор генерал, позвольте пожать вашу белую руку». Это был намек на подозрения дель Понте относительно происхождения Сан-Мартина. Когда дель Понте символически предложил ему свою шпагу, Сан-Мартин холодно заметил: «Пусть эта шпага остается у вашего превосходительства. Тогда она не сможет причинить мне вреда». Генерал, отказавшийся сражаться, не вызывал уважения у Сан-Мартина. Под конвоем дель Понте был отправлен сначала в Мендосу, затем в Сан-Луис, где в 1819 году был убит при попытке к бегству.

Кровожадный Сан-Бруно был отправлен из Чакабуко в Сантьяго на спине мула. Люди бросали в него камни, грязь и отбросы. Его приговорили к смертной казни за совершенные им убийства.

К виселице его доставили в огромной корзине, притороченной к лошади. В таких корзинах обычно перевозили уголь. По дороге толпа напала на тех, кто его охранял. На казнь Сан-Бруно прибыл с «лицом, похожим на кровавую маску, потому что толпа выбила ему один глаз, и все лицо распухло… Когда палач дернул за веревку, Сан-Бруно издал предсмертный крик. Толпа не сочувствовала ему».

Сан-Мартин послал своего зятя Эскаладу обратно через Анды. Через две недели он прибыл в Буэнос-Айрес, где осажденное правительство, только что узнавшее о новом наступлении испанцев на севере, с радостным облегчением встретило известие о победе. Шумные празднества были устроены на улицах Буэнос-Айреса – люди прославляли «героя Анд». Его портрет был помешен на центральной площади. Благодарный совет Сантьяго предложил Сан-Мартину управлять городом. Ему также была выделена значительная сумма денег. Он отказался и от должности, и от денег, сказав при этом, что пришел освободить Чили, а не править ею.

О’Хиггинс стал Верховным правителем. Он заявил: «Чили объявляется новой территорией развития промышленности и дружбы всех граждан земного шара… Природные ресурсы соседней Аргентины, народ которой принял значительное участие в нашем освобождении, станут гарантом процветания и счастливого будущего для всего региона».

В честь Сан-Мартина были устроены празднества. В доме известного чилийского аристократа дона Энрике Росалеса генералу предложили «жареных индеек с позолоченными головами и флагами в клювах, молочных фаршированных поросят, ветчину из Чилоэ, миндаль, приготовленный монашками, сливочный крем и другие сладости. Тонко порезанная холодная жареная свинина, маринованный лук и оливки, фаршированные красным перцем, возбуждали желание запить их „чаколи“ из Сантьяго, или „асолеадо“ из Консепсьона, или каким-нибудь испанским вином». Он провозгласил тост за свободу Америки, затем разбил свой бокал – на счастье…

Следующие несколько дней были заняты делами. Сан-Мартин привел в порядок арсенал, приказал, чтобы для новобранцев был организован тренировочный лагерь, и составил проект создания военно-морского флота. Он также возобновил деятельность чилийской ложи «Лаутаро» – чтобы продолжить подпольную борьбу и обеспечить средства тайного контроля за страной. Лас-Эраса отправили добивать остатки роялистов в южной части Чили.

Через неделю Сан-Мартин сообщил своему помощнику О’Брайену, что следующим утром они выезжают в Буэнос-Айрес. Их будет сопровождать только слуга и проводник Эстай. Переход через Анды и победа при Чакабуко были только первым этапом плана Сан-Мартина. Второй этап предполагал поход по морю к Тихоокеанскому побережью, к городу Лиме – самому сердцу Испанской империи. Сан-Мартин все же получил необходимые ресурсы из разрываемого противоречиями и ограниченного в средствах Буэнос-Айреса. Теперь ему предстояло совершить личное вторжение в Чакабуко. Промедление было гибели подобно, так как его победы могли быть скоро забыты.

Решение покинуть Чили оказалось страшным просчетом. Испанская империя была все еще сильна, а основы испанского господства в Чили еще крепки – в этом Сан-Мартин заблуждался. Испанский наместник в Лиме осознавал опасность победы Сан-Мартина.

Лас-Эрас, командующий завершающей операцией по борьбе с роялистами, не только не смог взять Талькауано (О’Хиггинс называл этот город чилийским Гибралтаром), порт, где сконцентрировались роялисты, но был наголову разбит при Тальке. Затем Лас-Эрас пошел в атаку прямо на испанскую крепость. Эта атака была отбита. Часть ответственности за это поражение Сан-Мартин возложил на пришедшего на помощь патриотам французского генерала Брайера, ветерана Хохлиндена, Аустерлица и Ватерлоо.

Без предупреждения Сан-Мартин приехал в Буэнос-Айрес. Тамошнее правительство назначило его бригадным генералом. Но Сан-Мартин отказался от этого звания. «Уже давно я торжественно поклялся, что не приму никакого военного или политического звания. Я надеюсь, ваше превосходительство, что вы не расцените мой отказ от этого назначения как проявление безмерной гордости», – объяснил он. Сан-Мартин отказался и от предложенных ему денег. Правительству пришлось действовать иначе, назначив его дочери пенсию в шестьсот песо в год. Он согласился. Впоследствии эти деньги были потрачены на образование дочери.

В честь героя был устроен триумфальный парад. «Четыре девушки, одетые как феи Славы, возложили на его голову венок из цветов – символ уважения, (но) Сан-Мартин тут же снял его и пошел дальше».

Он упорно добивался поддержки в правительстве своего плана по созданию военно-морского флота для экспедиции в Перу. Сан-Мартин писал О’Хиггинсу: «Первое, что мы должны сделать, – переправить армию в сохранности. Нам нужно пять корветов, никак не меньше. Они должны быть хорошо вооружены и экипированы. Для этого понадобятся деньги. Подумай, где в Чили можно достать 300 тысяч песо. Мы подсчитали, что этого хватит на вооружение и экипаж».

Пуэйрредон считал, что основное внимание должно быть уделено продолжающейся войне с роялистами в Уругвае и наведению порядка в сельской местности Аргентины. Но для Сан-Мартина все это было только интермедией. Огромная сила его личности, его триумфальные победы обеспечивали ему поддержку, в которой он так нуждался. После короткого пребывания в Буэнос-Айресе он вернулся домой к жене. Она болела. А вскоре он вновь покидал Буэнос-Айрес, чтобы пересечь пустынные пампасы Центральной Аргентины. Затем через горы Сан-Мартин отправится в Сантьяго, где его ожидает еще один триумфальный прием. После он поселится на ферме недалеко от города.