Текст книги "Месть железного дворфа"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Дзирт не смог сдержать улыбки, когда к ним подошел еще один воин, человек, у которого не было видно никакого оружия. Впрочем, Дзирт не сомневался, что монах немало способствовал сегодняшней победе.

– Я рад встрече, – обратился Дзирт к Афафренферу, и тот почтительно поклонился.

Монах хотел что-то ответить, но Амбра перебила его:

– Это все потом!

– Амбер права, – сказала Синнафейн. – Ты разделил свои силы так, как мы договаривались? – спросила она у Коннерада.

– Бренор уходит с тобой, – ответил молодой король Мифрил Халла. – А те, кто идет с ним, знают, что нужно делать.

– Тогда нам надо немедленно отступать к лодкам на берегу Сарбрина, пересечь реку и скрыться в Мерцающем Лесу, – напомнила Синнафейн.

– Верно, – подтвердил Коннерад и посмотрел на Бренора. – Как мне хотелось бы отправиться с тобой, мой король.

– Твое место в крепости, – возразил Бренор.

– А будь королем Бренор, как он поступил бы? Сказал бы самому себе то же, что сейчас говорит мне?

– Нет, – вмешался Дзирт прежде, чем Бренор успел ответить.

Коннерад кивнул и улыбнулся.

– Однако у Бренора тогда не было второго Бренора, чтобы вести его армию, – заметил он. – Я знаю свое место в этой войне, знаю, что должен действовать на благо клана Боевого Молота, и знаю, что место Бренора там. – Он кивнул на восток.

– А я знаю, что мы встретимся снова еще до середины лета, – ответил Бренор, и дворфы обменялись крепким рукопожатием.

Затем Бренор и его спутники, Бунгало Удар Кулаком и «потрошители», а также три сотни лучших воинов Дагнаббет отправились в путь вместе с Синнафейн и эльфами. Король Коннерад и военачальница Дагнаббет смотрели им вслед. Оставшиеся дворфы забирали из орочьего лагеря все, что годилось в пищу, и возвращались в Мифрил Халл с телегами так необходимых сейчас продуктов.

Орки и их чудовищные союзники вскоре вернулись на поле боя, и могучая армия на сей раз была готова к любым сюрпризам. Они преследовали последних воинов Коннерада до ворот Мифрил Халла, затем разразились проклятиями в адрес дворфов, которые нашли способ с помощью эльфов раздобыть съестные припасы.

Но рассвирепевшие орки Королевства Многих Стрел понятия не имели о том, что в лес, на другой берег Сарбрина, отступали не только эльфы.

Глава 11
Одержимый

Громф негромко фыркнул, и этот смешок ничуть не обнадежил Тиаго.

– Силы орков расколоты, – сказал архимаг.

– Нет, это не так, – возразил Тиаго – слишком уж рьяно. Он заметил свою ошибку только после того, как Громф недовольно нахмурился.

Ни один дроу Мензоберранзана даже врагу не пожелал бы встретить хмурый взгляд Громфа.

– Их вождь сосредотачивает войска в твердыне Хартуск…

– В Сандабаре, ты хотел сказать, – быстро поправил его Громф тоном, не допускавшим возражений. Он уже совершенно ясно дал понять Тиаго, что, по его мнению, королевства Луруара отвоюют полуразрушенный город еще до начала следующей зимы.

– Военный правитель собирает силы, все силы, и Араутатор с сыном скоро вернутся, ты сам сказал, – настаивал Тиаго.

– Волшебники Серебристой Луны будут сражаться с ними до последнего. Араутатор уже говорил, что не желает связываться с защитниками этого города.

– Тогда мы обойдем крепость и оставим ее в тылу, – предложил Тиаго и обернулся к Рейвелу в поисках поддержки.

– Без сомнения, оборонительная тактика Эверлэнда ближе к общепринятой и почти не опирается на магию, – согласился сын Верховной Матери Зирит Ксорларрин.

– И вы хотите увести Хартуска так далеко от крепости Темная Стрела и Сандабара? – Громф хмыкнул.

– Это будет молниеносная, сокрушительная атака, – стоял на своем Тиаго. – Вряд ли мы захватим Эверлэнд сразу, но мы нанесем городу существенный урон, а потом быстро развернемся, чтобы закрепить наш успех…

– «Наш»?

– Успех Хартуска, – быстро понравился Тиаго. – Если Эверлэнд серьезно пострадает, Серебристая Луна будет умолять о мирном договоре.

– Ты забываешь о трех дворфских твердынях и армии Мерцающего Леса, – заметил Громф.

В этом он как раз сильно ошибался. Одна твердыня никогда не покидала мыслей Тиаго – одна из крепостей дворфов, Мифрил Халл, где нашел убежище Дзирт До’Урден.

– Фелбарр окружен плотным кольцом, в Адбаре, по сообщениям шпионов, свирепствует голод и царит неразбериха. Жители Мифрил Халла пытались прорваться – дважды, – и армия, которая охраняет ворота крепости, загнала их обратно в грязную нору, – возразил Тиаго. – Эльфы – досадная помеха, не более. Я возьму Араутатора и его сына в набег на их земли, и мы обратим их в бегство – тех немногих, кто выживет!

Громф сделал вид, будто размышляет над этим предложением.

– Прошу тебя, архимаг, – не отставал Тиаго. – Мы можем причинить врагам большой ущерб и этим закрепим завоевания Хартуска. Он и его союзники-великаны еще долгие годы будут держать за горло королевства Луруара. Если сейчас мы бросим Хартуска, оставим в целости и сохранности Эверлэнд и Серебристую Луну, Хартуск скоро потерпит поражение, и боюсь, тогда наши враги пойдут против Мензоберранзана и К’Ксорларрина.

Вдруг он заметил, что голос его дрожит от волнения, что он выдает свои истинные намерения. Но здесь уже ничего нельзя было поделать: Тиаго не мог просто так взять и все бросить, когда Дзирт До’Урден был совсем близко!

Громф снова начал хихикать, но на этот раз, казалось, слова воина просто позабавили его.

– Наступил тарзак, – сказал он, имея в виду четвертый месяц 1485 года. – У тебя и твоих друзей есть время до конца элеазиса. Пятнадцать декад, а потом я приду за тобой и не буду слушать никаких возражений.

– И Верховная Мать Квентл согласна на это? – осмелился спросить Рейвел, потому что в начале разговора Громф недвусмысленно сообщил, что пришел забрать дроу домой.

– Все дроу Мензоберранзана, за исключением аристократов Дома До’Урден, сегодня возвращаются со мной в город, – пояснил Громф. – Воинов Дома К’Ксорларрин отзовет Верховная Мать Зирит, если пожелает.

Рейвел закивал – радостно, отметил Тиаго. Его друг-маг уже говорил о разногласиях между Верховной Матерью Зирит и Квентл, которая хотела немедленно покончить с войной. Зирит считала, что сможет найти здесь для себя выгоду, и поэтому Рейвел и его друзья все же пользовались кое-какой поддержкой среди темных эльфов.

– Благодарю тебя, архимаг, – произнес Тиаго с низким подобострастным поклоном.

Громф взглянул на него в последний раз, снова хмыкнул и, щелкнув пальцами, растаял в воздухе.

– Надеюсь, теперь мы одни? – обратился Тиаго к Рейвелу, который уже произносил заклинание, позволяющее видеть на расстоянии.

Рейвел кивнул.

– Пятнадцать декад, – повторил Тиаго. – Наверняка дворфы за это время надумают хоть раз высунуться из Мифрил Халла, и тогда Дзирт До’Урден окажется в моих руках.

– Мысли об этом отступнике точат тебя, словно червь – яблоко, друг мой, – заметил Рейвел. – Вообще-то, мы пришли сюда не для того, чтобы ловить Дзирта, и тебе это повторяли уже много раз.

Но мы принадлежим к Дому До’Урден! Ты не можешь отрицать очевидной связи.

– Это было сделано для того, чтобы унизить его, – возразил Рейвел. – Чтобы очернить его имя.

– Ты говоришь, как жрица, – заявил Тиаго. – Как твоя вечно хнычущая сестрица, моя жена. Когда я вернусь в Мензоберранзан с головой Дзирта До’Урдена, никто больше не усомнится в том, что я великий воин. Все будут возносить хвалу Ллос за то, что пал отступник, предавший ее.

– Возносить хвалу Тиаго, ты это имеешь в виду.

– Заслуженную хвалу, – подчеркнул Тиаго, подошел к окну своего импровизированного «дворца», посмотрел на развалины Несма и злобно усмехнулся.

* * *

Дум’вилль сидела на краю кровати в своей спальне, освещенной свечами, и пристально смотрела на Хазид-Хи. Меч был вложен в ножны, прислоненные к стене, но она видела его перед мысленным взором, слышала его речи.

«Ты видишь их игры насквозь, Малышка Доу», – шептал ей меч; он знал, что она размышляет о Тиаго, Рейвеле и остальных, и об их непрекращающихся маневрах и попытках взять верх друг над другом.

Или власть. Тиаго сделал ее своей наложницей, чтобы получить власть над ней и над ее отцом, и она понимала: в своем стремлении завладеть тем, что ему нужно, Тиаго может зайти гораздо дальше. Может быть, он сочтет удобным для себя убить Тос’уна, и если так, то ее отца уже можно было считать мертвецом. А возможно, он пожелает сделать ее рабыней, использовать как рычаг давления на Тос’уна, чтобы одержать верх над аристократом из враждебного Дома.

Такое было возможно, она не могла этого отрицать.

«Мы убьем его…» – раздался в ее сознании шепот разумного меча, но она приказала себе не слушать его. Этот меч был более высокомерным и заносчивым, чем любой из встреченных Дум’вилль магов и воинов, даже более самодовольным, чем сам Тиаго. Меч верил в свои смехотворные речи, несмотря на их очевидную нелепость.

Дум’вилль прекрасно знала, что если ей придется вступить в бой с Тиаго Бэнром, тот без малейших усилий изрубит ее на кусочки.

А это вполне могло случиться, и очень скоро, еще до их возвращения в Мензоберранзан.

Но даже если Тиаго не убьет ее, думала молодая женщина, нервно потирая лицо, что за жизнь ожидает ее в темных углах города дроу? Она провела там совсем немного времени, причем занимала довольно высокое положение, к ней относились как к аристократке из Дома Баррисон Дел’Армго.

Однако, несмотря на это, она замечала косые взгляды, взгляды, полные ненависти и отвращения. Они называли правительницу Дома До’Урден, эту эльфийку по имени Далия, Верховной Матерью Дартиир. «Дартиир» – этим словом обозначали эльфов с поверхности и произносили его с еще большим презрением, чем слово «иблит», – отбросы, мусор, отребье. В глазах дроу Далия, эльфийка из Верхнего мира, была грязнее отбросов.

Именно поэтому Верховная Мать Квентл возвысила Далию и дала ей место в Правящем Совете. Поставив Верховную Мать Дартиир во главе Дома До’Урден, предоставив Далии место за столом в форме паучихи, Квентл Бэнр утерла нос двоюродной бабке Дум’вилль, Мез’Баррис Армго, и остальным своим соперницам. Верховная Мать Квентл нагло нанесла чувствам дроу самое тяжкое оскорбление, какое только можно было придумать, бросила им вызов.

Но они не посмели принять этот вызов, не могли даже шепотом протестовать против худшего из всех возможных оскорблений – эльфийка с поверхности, ни больше ни меньше! – и власть Верховной Матери Квентл над городом укрепилась окончательно.

Половина крови, текущей в жилах Дум’вилль, была кровью этих самых эльфов, вид которых так оскорблял дроу, и Дум’вилль выросла среди дартиир.

Хазид-Хи снова позвал ее, но Дум’вилль не обратила на него внимания. Меч больше не мог подчинить се себе с такого расстояния. Однако ей даже в голову не приходило отказаться от меча. Она считала, что только благодаря ему сможет остаться в живых и вынести испытания, которые, без сомнения, ждали ее в недалеком будущем.

Как же она дошла до такой жизни?

Как она превратилась из принцессы Мерцающего Леса в игрушку дроу-аристократа, который занимал в Доме До’Урден точно такое же положение, как она и ее отец?

А Тейрфлин, ее брат – брат, которого она убила! Зачем?.. Как?..

Дум’вилль уронила голову на руки и постаралась подавить рыдания.

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату ворвался Тос’ун. Она обернулась, ожидая, что отец набросится на нее, по вместо этого он внезапно остановился, подошел к ножнам и резким движением выхватил меч.

Затем Тос’ун развернулся к дочери, и она, увидев выражение его лица, решила, что сейчас он убьет ее.

Она попятилась, но Тос’ун остановился прямо перед ней и развернул меч рукоятью вперед.

– Возьми его! – приказал он дочери.

Она не пошевелилась.

– Возьми его!

Дум’вилль схватилась за эфес Хазид-Хи, и меч мгновенно успокоил ее, внушил ей утешительные мысли.

– Малышка Доу, – заговорил Тос’ун. – О моя Малышка Доу. Прошу тебя, ничего не бойся и ни о чем не жалей. То, что сделано, осталось в прошлом, этого не воротишь. Впереди лежит опасная дорога, я согласен, но она обещает нам многое!

Дум’вилль захотелось закричать, напомнить отцу, что сотворили с ней дроу, но она стиснула челюсти. И действительно, еще не успев сформулировать возражение, она уже мысленно согласилась с доводами отца.

– Твоя единственная защита – это твердость, – объяснил Тос’ун. – Любые сомнения будут истолкованы как признак слабости или, что еще хуже, сожалений о прошлом. А если ты пожалеешь о прошлом, если у наших хозяев возникнет хотя бы тень подозрений насчет того, что ты можешь вернуться к грязным обычаям дартиир, тебя ждет очень неприятный конец. И ты должна понять, дочь моя, что, если это случится, я полностью поддержу их.

Он окинул Дум’вилль пристальным, жестоким взглядом, затем развернулся на каблуках и вышел, оставив ошеломленную девушку бессмысленно смотреть на смертоносный меч.

Как мог Тос’ун догадаться о ее сомнениях? Она ни слова не сказала ему…

Разумные мысли исчезли, их заслонила великолепная картина, картина славы и могущества: она как героиня торжественно возвращается в Мензоберранзан; сама Верховная Мать приглашает ее к себе для личного разговора. Возможно, именно она поможет наладить связи между эльфийскими расами, эльфами поверхности и дроу.

Она – наполовину дроу, поэтому соплеменники примут ее, и она больше никогда не услышит этого произносимого шепотом словечка «дартиир»; так будут называть только безнадежно больную, беспомощную Далию.

Нет, ее будут звать Малышкой Доу, которая обратила на пользу кровь проклятых эльфов, текущую в ее жилах, смогла оказать услугу своей новой семье. Точно так же, как она помогла дроу, отправив дворфов Адбара в Холодную Долину, где их перебили Хартуск и Древняя Белая Смерть.

Она не отрываясь смотрела на меч и улыбалась.

Она представила, как кровь Тейрфлина, липкая, горячая, хлещет из свежей раны ей на руки.

Это ощущение вовсе не было ей неприятно.

* * *

Он сидел, скрестив ноги, прижав ступни к бедрам, сложив руки на коленях, ладонями вверх. Спина его была совершенно прямой; он вытянул позвоночник до предела, но это не стоило ему ни малейших усилий. Брат Афафренфер долго практиковался в искусстве медитации, и его сознание было сейчас далеко, очень далеко; душа его, словно отделившись от тела, плыла среди пустоты. Он отдыхал, он был абсолютно спокоен, тело его существовало как бы отдельно от души, жизненная энергия свободно текла в нем, оно было открыто для внешнего мира.

Когда он начал погружаться глубже во всемирное сознание, на него нахлынули какие-то мысли, которые, казалось, пришли извне. Он не сопротивлялся мелькавшим образам, воспоминаниям, идеям, не отгонял их. Здесь, в глубоком трансе, которого он достиг во время медитации, существовала только истина.

Он снова почувствовал, что тело его движется, оно выполняло какие-то действия, отрабатывало приемы нападения, научиться которым он мог только надеяться. Магистр Кейн прежде уже приводил монаха в это место, где все было так легко, он контролировал его удары, движения рук и ног, защитные приемы с легкостью и точностью, поражавшими Афафренфера. Ему было известно, что высокопоставленные адепты ордена Желтой Розы – грозные воины, способные одолеть закованных в доспехи, вооруженных до зубов героев голыми руками, без всяких лат, в простой шерстяной рясе. Но он не мог представить такой быстроты, ловкости и способности предугадывать движения противника, какие ему довелось увидеть во время этой короткой, но жестокой схватки.

Тогда, на склоне горы, его жизненная сила казалась ему вещественной, ощутимой, словно внутри его тела светилась нить, состоявшая из чистой энергии, нить, которую он ясно видел и за которую, в конце концов, смог буквально ухватиться.

Как он делал это во время обучения у магистра Кейна, точнее, у призрака, который являлся воплощением этого великого воина. Кейн позаимствовал жизненную энергию Афафренфера, сфокусировал ее, создал из нее нечто вроде снаряда и одним ударом, точнее, прикосновением, направил этот снаряд во врага. Энергия вибрировала, набирала мощь, слилась с жизненной силой монстра и разрушила ее по воле Афафренфера – точнее, по воле Кейна.

Он убил ледяного великана, едва коснувшись его и произнеся лишь слово.

При одной только мысли об этом Афафренфер едва не вышел из состояния транса, но сумел совладать с собой и сохранил неподвижность, отстраненность от окружающего.

В этом упражнении дух, сопровождавший его в путешествии, тоже помогал ему. Афафренфер знал, что Кейн находится рядом с ним во время медитации – возможно, самого личного из всех человеческих переживаний.

На какое-то мгновение мысль эта показалась ему неприятной. Его физическое тело внезапно содрогнулось от отвращения, и он едва не вернулся в обычный мир, так хотелось ему просто отстраниться, уйти.

Но он почувствовал успокаивающее влияние старого магистра Цветов, самого могущественного монаха его ордена, человека, который перешагнул рубеж, отделяющий физический мир от духовного, и превратился в существо высшего порядка.

Да, понял Афафренфер, даже здесь. Даже во время медитации. Медитация была более глубокой, чем когда-либо прежде, потому что Кейн показал ему, как принимать благотворное влияние, как погружаться в себя и позволить руководить собой своему сердцу, а не разуму, в котором царило смятение.

И он снова обрел покой.

Он чувствовал движения, дрожь в ладони.

Он тренировался, не шевелясь, мысленно создавая мышечные воспоминания путем глубокого прозрения.

Возможности этого мира, этого уровня бытия, казались ему все более широкими, безграничными, волнующими. Каждый день обещал принести новые знания.

Брат Афафренфер обрел истинный покой.

* * *

Большую часть своих дней она проводила, замышляя различные козни. Таков был образ жизни всех верховных матерей, тем более Верховной Матери Мензоберранзана. Каждую нить паутины нужно было продумать и тщательно сплести, а потом пристально наблюдать за своим творением. Незамеченное насекомое могло попытаться разорвать нити, а нарушение целостности паутины в одном месте влекло за собой катастрофу.

Она действовала решительно и дерзко. Она укрепила свои союзы, купила потенциальных соперников, затем надавила на Правящий Совет, и он выполнил все ее требования, согласился даже на возрождение Дома До’Урден.

Она нажила себе врагов и подавила их. В этом и заключался смысл существования в городе дроу. Однако подобное поведение требовало исключительной бдительности.

Квентл сидела в своих личных покоях, окруженная прекрасными рабынями, которые не смели пошевелиться без ее приказания. Мысли ее были обращены внутрь: она перебирала воспоминания Ивоннель Вечной, которые передал ей иллитид Мефил. От Ивоннель Квентл узнала, как лучше плести эту паутину. Ивоннель подсказала ей, насколько далеко она могла зайти, унижая Мез’Баррис Армго и прочих, предупредила о том, какую осторожность следует проявлять, чтобы помешать этой женщине и ее сообщникам обойти ее хитроумные замыслы.

Когда воспоминания Ивоннель унесли ее в Смутное Время, она не смогла скрыть улыбки, которая очень редко появлялась на ее губах. Тогда Дом Облодра воспользовался сумятицей, воцарившейся среди богов, и приумножил свое могущество. Их псионические способности ничуть не пострадали, тогда как все прочие Дома Мензоберранзана, особенно Дом Бэнр, в отсутствие Паучьей Королевы стали практически беспомощными.

Но Ивоннель блестяще справилась с ситуацией, а Дом Облодра прекратил свое существование.

Квентл не составит груда повторить успех Ивоннель. Все, что требуется, – это осторожность. Все, что требуется, – это аккуратно соткать паутину и постоянно наблюдать за основными нитями интриги.

И теперь Квентл могла преуспеть там, где потерпела поражение Ивоннель. На самом деле победа была уже одержана. Она превратила Серебристые Болота в арену жестоких сражений, потеряв лишь нескольких воинов-дроу. Она обесчестила отступника До’Урдена, и теперь жители Луруара свирепеют при одном упоминании этого имени.

Война шла по плану.

Какую еще выгоду могла получить Верховная Мать Квентл из предприятия на поверхности?

Воздух перед ее удобным креслом задрожал, что говорило о скором прибытии мага. Квентл выпрямилась и с бесстрастным видом сложила руки на коленях.

В следующее мгновение в комнате возник Громф.

– Ты разрешил Тиаго то, чего он хотел? – осведомилась Верховная Мать Квентл.

– Пятнадцать декад, как мы и договаривались.

Квентл кивнула.

– Все дроу родом из Мензоберранзана отозваны, как ты приказала, – продолжал Громф. – Остались только Тиаго и прочие аристократы Дома До’Урден, и еще две сотни воинов, предоставленных Верховной Матерью Зирит Ксорларрин. Насчет того, останутся они или нет…

– Они останутся, – перебила его Верховная Мать Квентл.

Громф посмотрел на нее в некотором недоумении.

– Зирит не сможет сопротивляться, – объяснила Квентл. – Она знает свое место в качестве сателлита Дома Бэнр: ее город существует только потому, что мы этого желаем. Но в этой войне ей предоставили небольшую долю независимости, которой она так жаждет. Она не уйдет с Серебристых Болот до тех пор, пока у нее остается надежда что-то получить.

– Там больше не осталось никакой добычи, – возразил Громф. – Новая агрессия вызовет гнев крупных государств поверхности. Может быть, Кормир придет на помощь Эверлэнду, если город окажется в безнадежном положении. А может быть, маги Серебристой Луны нанесут мощный удар, чтобы остановить легионы Королевства Многих Стрел. Долго ли тупые орки смогут удерживать дворфов в их норах?

– Это нас не касается, архимаг. К’Ксорларрин – это не Мензоберранзан, и, если королевства Верхнего Мира захотят отомстить кому-то за границами Серебристых Болот, пусть мстят этой деревне.

– Но дела Дома До’Урден нас касаются, а аристократы этого Дома остались на поверхности.

– Включая двух детей Верховной Матери Зирит и потомков Дома Баррисон Дел’Армго.

– И одного Бэнра…

– Нет!

Громф, явно застигнутый врасплох, даже отступил на шаг, а Верховная Мать Квентл злорадно ухмыльнулась, заметив эту вполне ожидаемую реакцию. В конце концов, Тиаго всегда был ее любимцем. Неужели она готова так легко отказаться от него как от отступника, чужака?

– Все дроу из Мензоберранзана, которые отправились на Серебристые Болота, воевали под знаменем лишь одного Дома, – объяснила Квентл. – Дома отступника, который составлял свои коварные планы независимо от Мензоберранзана и, согласно этому плану, задолго до начала войны отправил на поверхность шпиона.

– Дзирт, – произнес Громф.

Квентл кивнула.

– А если Тиаго столкнется с Дзиртом лично? – спросил Громф. – Ты же понимаешь, почему он умолял меня разрешить ему остаться.

– Разумеется, понимаю.

– Что будет, если его желание исполнится и он найдет Дзирта До’Урдена?

– Существует два возможных исхода.

– Каких же?

– Если Тиаго убьет Дзирта, народы Серебристых Болот, королевства Луруара, окажутся в долгу перед Домом Бэнр за то, что он избавил их от злодея, не так ли?

Недоверчивое выражение лица Громфа свидетельсвовало о том, что он не разделяет подобного взгляда на события.

– Если же Дзирт одержит победу, – уверенно продолжала Квентл, – тогда мы заявим, что потеряли нашего лучшего воина, который погиб от руки общего врага.

После этого Громф перестал хмуриться, на губах его возникла улыбка, и он негромко хихикнул.

– Не насмехайся надо мной, архимаг, – предупредила Квентл.

– Это не сработает, – решительно заявил Громф.

Квентл резко втянула воздух сквозь зубы и задрожала от гнева при мысли о том, что кто-то осмелился так нагло критиковать одну из нитей ее паутины.

– Именно Тиаго пролетел над Холодной Долиной на огромном драконе, держа в руке голову Бромма, короля дворфов, – напомнил ей Громф. – Именно Тиаго отрубил голову королю Огненному Шлему в Сандабаре и тоже пронес ее над городом, красуясь на своем драконе.

Квентл начала ерзать на месте, пытаясь как-то совместить эти неприятные факты со своими планами.

– Герцог Тиаго, так он себя называет, – продолжал Громф. – Герцог Тиаго из Несма, и за несколько месяцев его «правления» погибли сотни жителей. Он не может стать героем в глазах народов Луруара, Верховная Мать. Я совершенно уверен в том, что его имя вызывает гораздо больше ненависти, чем имя Дзирта.

– Его имя, – размышляла Квентл.

– Тиаго Бэнр, – произнес Громф.

– Нет, – поправила его Квентл, и на губах ее снова заиграла коварная улыбка. – Тиаго До’Урден.

– Возможно, мне все же следовало забрать его оттуда.

– Отнюдь, – возразила Квентл. Она не сразу собралась с мыслями и не сразу сообразила, как поступить дальше. – Что еще они могут сделать на Серебристых Болотах, как ты считаешь?

– Эверлэнд уязвим, – признал Громф. – Больше мне ничего не известно. В конце концов, им помогают драконы и отряд ледяных великанов.

– Смогут ли они удержать дворфов в их туннелях?

Громф пожал плечами:

– В отсутствие воинов Мензоберранзана, которые охраняли бы туннели, когда начнется весеннее таяние снегов, а сражения на поверхности возобновятся, дворфы, скорее всего, сумеют выбраться. Но я не могу сказать, отправятся ли они на помощь другим королевствам Луруара. Судя по всему, между ними возникла серьезная вражда.

Верховная Мать кивнула с явным облегчением.

– Пятнадцать декад, – произнесла она, – и мы получим ответы на наши вопросы. Пусть события идут своим чередом.

– Возможны несколько вариантов развития событий, – предостерег се Громф.

– На поверхности царит хаос, ты хочешь сказать, – поправила его Квентл, причем слово «хаос» она произнесла с благоговением.

– «Хаос – это благо», – процитировал Громф молитву Паучьей Королеве. – Но разве нам не следует подготовиться к тому, чтобы по своей воле прекратить этот хаос?

– Как сделала бы это наша дорогая покойная мать? – саркастически произнесла Квентл, потом постучала себя по лбу, чтобы напомнить ему о даре, полученном от Мефила.

Громф кивнул, признавая справедливость этого замечания.

– Наблюдай за ними внимательно, но издалека, – приказала Квентл.

– Чтобы руководить хаосом?

– В конечном счете да, – ответила Верховная Мать Квентл, и голос ее в этот решающий момент прозвучал точь-в-точь как голос ее матери.