Текст книги "Венецианский альбом"

Автор книги: Риз Боуэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

– Конечно. – Я тоже посмотрела на него.

– Тут волосы темнее.

– Я тогда покрасилась, а теперь у меня свой цвет.

– Вы родились в Венеции?

– Да.

Он все еще хмурился.

– Что-то с вами не то. Завтра утром вы должны явиться в полицейский участок, вам понятно?

– У меня маленький ребенок. Я не могу его оставить.

– Берите ребенка с собой, нужно проверить его свидетельство о рождении.

Он протянул ко мне руку.

– Дайте сюда удостоверение. Если все в порядке, вам вернут его утром.

Не знаю даже, как мне удалось добраться до дома. Меня всю трясло. После проверки документа станет ясно, что я обманщица, гражданка враждебного государства, затесавшаяся в ряды горожан. Возможно даже, мою квартиру обыщут и обнаружат под паркетом рацию. Шпионов ведь расстреливают, так? До сих пор я не понимала, что могу оказаться в по-настоящему опасной ситуации, и теперь вдруг осознала всю чудовищность того, что мне грозит. Тут я неожиданно остановилась посреди моста, и мужчина, который шел сзади, врезался в меня, пробормотав несколько не слишком вежливых слов.

В полиции не знают, где я живу! На удостоверении личности указан адрес Джульяны. После проверки выяснится, что она умерла, но ни кто я такая, ни место моего жительства это не прояснит. Нужно просто не ходить с утра в участок. Затаиться. Я поспешила домой, покидала в чемодан попавшуюся под руку одежду, свою и детскую, и разбудила Анджело от дневного сна.

– Франческа, мне нужно на несколько дней поехать к подруге, – выпалила я первое, что пришло в голову. – Она приболела. Ногу сломала, и я пообещала пожить у нее. Точно не знаю, когда вернусь, но ты не приходи, пока я за тобой не пришлю.

– Ва бене, – кивнула она, явно радуясь внеплановым выходным. – Мне все равно заплатят, си?

– Ты получишь свое обычное жалованье.

Я толком не знала, как ей платили, но подозревала, что Лео устроил регулярные выплаты через банк, также, как он переводил деньги мне. Это навело на мысль, что нужно забрать их, пока это еще возможно.

Я написала Лео на случай, если он вернется, пока меня не будет, и сообщила, что поехала навестить нашу давнюю общую знакомую. Он поймет, о ком речь, я ведь не раз упоминала графиню. Я собиралась направиться прямиком в Лидо и получить деньги в местном филиале «Банка Сан-Марко», но сообразила, что там потребуют удостоверение личности. Пришлось, нервничая, дождаться утра, оставить Анджело на Франческу и поехать в центральное отделение банка к доброму знакомому, синьору Гиларди. У него я попросила снять с моего счета всю сумму. Синьор Гиларди отсчитал банкноты и, улыбаясь, вручил их мне.

– Большая покупка, синьорина?

– Собираюсь навестить больную подругу, – повторила я свою легенду. – Не знаю, сколько меня не будет в городе.

– Тогда желаю вам приятной поездки.

Я вышла и помчалась за Анджело, старательно избегая улиц, где можно наткнуться на полицейских. Взлетев к себе наверх, я вспотела и запыхалась. Пришлось залпом осушить стакан воды.

– Я могу сделать чаю или кофе, – предложила Франческа. – Присядь, отдохни чутка.

– Нет, надо ехать. Единственный вапоретто отходит через полчаса.

Я попрощалась с Франческой, стащила Анджело вниз и усадила в коляску. Он с довольным видом выпрямился, наверно, думал, что мы поедем в парк. Но я отвезла его к причалу, и мы сели на вапоретто до Лидо. Пересекая лагуну, мы услышали вой сирен, и мимо прошел немецкий катер, ощетинившийся орудиями. А меня нет на месте, чтобы сообщить о нем, подумала я. Вдруг из-за этого погибнут союзники? Я что, такая эгоистка, что думаю лишь о собственной безопасности?

Когда мы причалили, я по широкому бульвару дотолкала коляску с Анджело до высоких кованых ворот, молясь, чтобы графиня оказалась дома. Раньше она то и дело навещала друзей по всей Европе, но я подозревала, что теперь ей совсем не хочется выезжать за пределы города. И действительно, Умберто провел меня в дом. Из садика за домом доносились голоса, и, пройдя туда, я застала очаровательную сценку. Новый садовник (подозреваю, еще один спасенный графиней еврейский беженец) повесил на большом дереве качели, и Ханни раскачивалась на них, а графиня за ней наблюдала. Заметив меня, девочка, радостно взвизгнув, спрыгнула на землю.

– Какой приятный сюрприз, милая моя, – протянула ко мне руку графиня. – Я не ждала вас сегодня.

– Кое-что случилось, – сказала я и повернулась к девочке. – Ханни, можешь немножко поиграть с Анджело?

Та кивнула и забрала у меня малыша. Он охотно пошел с ней, широко улыбаясь и воркуя.

– Что произошло? – спросила графиня.

Я обо всем ей рассказала. Она нахмурилась и проговорила:

– Плохо. Но вы же всегда знали, что живете тут до поры до времени, правда?

– Я собираюсь сидеть дома и вести себя осторожно. Мне кажется, тогда особой опасности не будет, – сказала я. – Без документов мне из города не уехать.

– Это правда. Вы должны остаться у меня. Полицейские слишком ленивы, они появляются тут, только если хотят искупаться.

– Я бы хотела пожить у вас пару недель, если вы не против, – сказала я.

– Оставайтесь насовсем. У меня полно места и хорошей еды, а Ханни обожает вашего сына. Вы сможете помочь ей с занятиями. Я учу ее итальянскому и французскому, но мои познания в математике безнадежно устарели.

– Буду очень рада, – согласилась я. А про себя подумала: «Я могу пожить тут, вдалеке от полиции, пока не вернется Лео. Здесь нам ничего не грозит».

Правда, отсюда я не смогу посылать сообщения о покидающих порт кораблях. И если британские суда окажутся потоплены, виновата в этом буду я.

Глава 41

Джулиет. Венеция, декабрь 1941 года

Как быстро летит время! Сейчас все переполнены оптимизмом, ведь Америка вступила в войну на стороне союзников. «Американцы быстро положат этому конец», – говорят старики в парке. Год прошел довольно гладко, хоть я и беспокоилась каждый раз, когда выходила в город без удостоверения личности. В основном я жила на вилле у графини. Она хотела, чтобы я осталась у нее насовсем, но во мне властно заговорила совесть. Нужно наблюдать за судами, поэтому я стараюсь проводить пару дней в неделю у себя в квартире, оставив Анджело в безопасности, в Лидо. К счастью, активность немецких судов сильно снизилась в последнее время – в июне Гитлер напал на Советский Союз, и основные сражения происходят там. Надеюсь, это означает, что Германия больше не планирует вторжение в Британию и бомбардировок станет меньше. Я по-прежнему ничего не знаю о маме, и возможности с ней связаться нет. О Лео тоже ничего не известно. Это очень меня тревожит, но я надеюсь, что он на каком-нибудь тайном задании и в конце концов благополучно вернется.

Анджело растет крепким активным мальчиком. Волосы у него действительно становятся рыжевато-каштановыми, как у меня, а глаза чудесного синего цвета. До чего же симпатичный малыш! Он лазает по всей мебели, бегает по графининому саду и с удовольствием играет с Ханни, которая теперь свободно говорит по-итальянски и чувствует себя как дома. Однако от ее родителей у нас по-прежнему нет никаких вестей. Может, это предосторожность и они не пишут, чтобы не выдать местоположение дочери. Та, похоже, приняла такое положение вещей, и я частенько слышу, как она нежным высоким голоском поет Анджело немецкие детские песенки.

Не так давно нас несколько раз навестил Витторио. Он явился неведомо откуда, такой же очаровательный и внимательный, как обычно. Подозреваю, что он, возможно, впал в немилость у власть имущих в Риме. Почему-то я всегда нервничаю, когда его вижу. Ему явно не нравится, что графиня тепло ко мне относится, и присутствие Ханни его тоже возмущает. Графиня попросила Витторио просто на всякий случай поместить ее самые ценные картины на хранение в его галерею. Похоже, ее обрадовало, что он готов это сделать, а у меня вот есть сомнения. Синьор Скарпа производит впечатление человека, который всегда держит нос по ветру и готов в любой момент переметнуться на другую сторону, если ему это будет выгодно.

Когда я у графини, Франческа убирает у меня в квартире раз в неделю, но стоит только мне приехать, как она тут как тут, приходит каждый день, готовит еду и покупает продукты. Сейчас, когда на носу Рождество, я вернулась в город попытаться приобрести кое-что на праздничных базарах, которые по-прежнему устраивают перед церквями. Мне хочется что-нибудь подарить графине, Ханни и, конечно же, Анджело. Я гадала, что могло бы понравиться графине, и думала, осмелюсь ли написать для нее картину – как-никак, у нее на стенах висят полотна старых мастеров. Но ведь она к тому же покровительница биеннале, которая, как мне сказали, непременно состоится на будущий год, война там или не война. Поэтому я решилась написать ее портрет в абстракционистском стиле. Профессор Корсетти несколько раз навещал графиню; он поощряет меня не оставлять занятия живописью. Я показала ему портрет и услышала благосклонные комментарии. Сейчас портрет почти закончен, и я могу им гордиться.

Новый садовник графини Петер – хотя теперь скорее Пьетро – мастерит для Анджело деревянную машинку, в которой можно будет ездить. Я планировала заскочить на рынок, посмотреть, нет ли там апельсинов и конфет, а еще поискать что-нибудь для Ханни. Мне удалось приобрести маленькую стеклянную флейту, на ней действительно можно играть. А в моем любимом книжном магазине нашлось несколько книг на немецком. Я не хочу, чтобы девочка забыла свой родной язык. Пришлось долго ломать голову, чем порадовать весьма прагматичную Франческу, и я решила, что она не обидится, если подарить ей денег. Живя с графиней, я почти совсем не тратила свое ежемесячное пособие. Я предложила ей вносить определенную сумму за продукты, но она отказалась. Конечно, я очень благодарна, ведь продуктовых карточек у меня нет. Не знаю, что бы я делала без графини и Франчески. И Ханни. Я очень привязалась к этой девочке. Во многих отношениях она мудра не по годам и вдобавок очень ласковая. Такое впечатление, что материнство открыло в моей душе способность к любви. Мне очень нравится, когда Ханни видит меня и сразу бросается обниматься. Графиня ее просто обожает.

– Джулиет, если со мной что-нибудь случится, – сказала она мне однажды, – я предусмотрела в завещании, чтобы о Ханни позаботились и оплатили ее обучение в университете. Она достойна хорошей жизни.

– Только не говорите, что с вами что-то может случиться, – невольно вздрогнув, возразила я. – Вы же сами столько раз твердили, что в Венеции евреям ничего не грозит.

Она посмотрела на меня долгим тяжелым взглядом и ответила:

– Никогда не знаешь, что готовит нам завтрашний день.

Я закончила покупки, приобретя найденный на рынке горшочек с цикламенами, и отправилась к себе на квартиру, весьма довольная собой. Теперь, когда Анджело уже достаточно большой, чтобы поучаствовать в празднике, какое же веселое получится у нас Рождество! Когда я вошла в дом, там стояла непривычная тишина.

– Франческа? – окликнула я. – А Анджело что, уснул?

Она вышла из кухни с мрачным лицом и сказала:

– Его забрали.

– Что? Кто забрал?

– Они не сказали. Просто взяли его, а когда я попыталась помешать, один тип сказал: «Не лезь, женщина».

Весь мир замер, лишь мое сердце колотилось так громко, что я была уверена: Франческа тоже слышит этот звук.

– Это были полицейские? Или военные?

Она покачала головой.

– Думаю, они работают на Да Росси.

– Они не имеют права! – вырвалось у меня. – Как они смели увезти моего ребенка! Я сейчас же пойду и заберу его обратно.

– У тебя не выйдет. Они, синьорита, люди могущественные. Я пыталась. Пыталась их остановить.

– Мне все равно, могущественные они или нет. Я собираюсь его вернуть.

Я сбежала по лестнице, пытаясь совладать с хаосом мыслей. Значит ли произошедшее, что Лео благополучно вернулся домой и забрал своего сына? А если нет, кто мог отдать такой возмутительный приказ? Отец Лео, которому нужен внук и наследник? Уж точно не лишенная материнских инстинктов Бьянка! Обычно средь бела дня я передвигалась по городу с опаской, избегая главных улиц, чтобы не нарваться на проверку документов, но сейчас мне было все равно. Я миновала здание академии, перешла через мост к палаццо Да Росси. Не колеблясь, взлетела по строгим ступеням, по обе стороны от которых сидели каменные львы, и забарабанила в огромную парадную дверь.

Мне открыл какой-то слуга.

– Синьор Леонардо Да Росси вернулся?

– Нет, синьора, – ответил он, – не вернулся. Мы не видели его много месяцев.

– Тогда мне нужно поговорить с синьорой Да Росси, – сказала я.

– Могу я поинтересоваться, кто ее спрашивает?

– Можете. Передайте ей, что я – мать Анджело и пришла насчет своего сына.

Я ждала, пытаясь отдышаться, потому что бежала всю дорогу, сердце отчаянно колотилось в груди. Слуга вернулся.

– Синьора сейчас не принимает.

Чепуха! – воскликнула я и скользнула мимо него прежде, чем он успел меня остановить….

Я понятия не имела, куда идти в доме такого размера, где здесь кого-то искать, и, спотыкаясь, по-; спешила через мраморный холл, слыша, как лакей что-то кричит мне вслед. Появилась горничная.

– Где синьора Да Росси?

– В своей спальне, синьора, но она не…

Я уже мчалась вверх по лестнице. Открыла дверь, потом другую, а потом оказалась в светлой симпатичной комнате, окна которой выходили на Гранд-канал. Бьянка сидела за туалетным столиком и наводила красоту, а когда я ворвалась, возмущенно обернулась к дверям.

– Господи помилуй, да что тут такое? – закричала она. – Выйдите немедленно.

– Синьора Да Росси, простите за вторжение, но я…

– Я знаю, кто вы такая, – ответила она, глядя на меня холодно и отстраненно. – Уж поверьте, я все о вас знаю.

– Мне пришлось прийти за сыном, – сказала я. Я не уйду без него. Где он?

Взгляд у нее стал почти триумфальным, когда она заявила:

– Вашего сына тут нет.

– Ваши люди его забрали. Франческа мне сказала.

– Не знаю, о чем вы говорите.

В дверях появился лакей.

– Джованни, уберите отсюда эту сумасшедшую. Она меня раздражает.

– Я не уйду без сына. Вы хотите, чтобы я обратилась в полицию? Они обыщут дом и найдут, моего ребенка.

Это была пустая угроза, и Бьянка прекрасно это знала.

– Единственный ребенок в доме – сын и наследник этого рода, – сказала она, – Анджело Да Росси. А теперь извольте уйти, пока мне не пришлось вас вышвырнуть.

– Скажите мне только одно, – попросила я, – это сделано по распоряжению Лео?

– Конечно, – сказала она. – Он оставил инструкции перед тем, как уехать. Он всегда этого хотел. У меня раньше просто руки не доходили. Младенцы меня не интересуют. Но сейчас, когда Лео нет и он может не вернуться, для семьи очень важно наличие наследника, не так ли?

– Может не вернуться? У вас есть какие-то новости?

– Новостей нет, в том-то и дело. Он пропал. Мы должны смириться с тем, что ваш драгоценный Лео, возможно, мертв. А теперь идите. Убирайтесь с глаз моих долой и больше не возвращайтесь. Если я еще раз вас увижу, то с огромной радостью вызову полицию и сообщу, что мы задержали гражданку вражеского государства. – Она в нетерпении махнула рукой. – Пожалуйста, проводите эту женщину до выхода, Джованни.

Мне в плечо вцепилась сильная рука, и меня повлекли прочь. Я отчаянно пыталась придумать что-то – хоть что-нибудь, чтобы вернуть сына, но поняла, что надежды нет. У меня нет доказательств, что Анджело – мой ребенок. Я не имею права даже находиться в этом городе. Я гражданка государства, с которым Италия ведет войну. Даже если мне удастся пробраться в дом и выкрасть Анджело, меня найдут, арестуют и отправят в лагерь для военнопленных.

«О нем будут заботиться, – пыталась убедить я себя. Меня так трясло, что пришлось закрыть лицо руками, чтобы остановить рыдания. – Он вырастет и когда-нибудь станет графом Да Росси. Какой еще судьбы можно пожелать для любого мальчика?»

Но я знала ответ. У Анджело никогда не будет любящей матери.

Я раскрыла дневник и попыталась описать все, что было. Все, кроме собственных чувств. Разбитое сердце не перенести на лист бумаги. Я еще не совсем осознала всю чудовищность случившегося, но знаю, что это скоро произойдет. Я никогда больше не увижу Анджело. Никогда не возьму его на руки, он не посмотрит на меня с милой улыбкой, не назовет мамой. Как мне это вынести? И все же выбора у меня нет.

Дописав, я закрыла дневник. Боюсь, я не смогу писать в нем снова, когда вокруг столько всего, что причиняет мне боль. Я открыла письменный стол, сдвинула в сторону полку, достала маленький ключик и открыла потайной ящичек. Дневник будет лежать там, чтобы у меня не возникло искушения прочитать о более счастливых временах.

Глава 42

Каролина. Венеция, октябрь 2001 года

Каролина продолжала твердить себе, что пора возвращаться домой. То, что происходило у них с Лукой, было безумием, она просто хотела отомстить так Джошу, напомнить себе, что все еще может вызывать в мужчинах желание.

«Это ничего не значит», – повторяла она про себя, но все же не могла отрицать, что ее тянет к Луке. Впрочем, насчет его чувств Каролина сомневалась, хоть он умудрялся как-то находить время каждый день навещать ее, а еще настойчиво приглашал в свой пентхаус в Лидо:

– У меня там полно хорошего вина, не бормотухи, как ты говоришь. И кровать не такая узкая и неудобная, как тут. – И он засмеялся.

– Лука, – сказала она, покраснев и сердясь на себя за это, – это безумие. Мы с тобой едва знакомы. Я не из тех женщин, которые прыгают в постель к каждому встречному-поперечному.

– Конечно же, нет, Кара, – ответил он. – Но мы оба – взрослые свободные люди, ты мне нравишься, и я вижу, что тоже нравлюсь тебе. Так почему нет? Ты ведь даже не католичка. Тебе, в отличие от меня, не придется признаваться в этом на исповеди.

– Ты до сих пор ходишь каяться в церковь?

– Естественно. Это обязательно надо делать. Но ты не волнуйся, у нас ручной священник, он назначает очень легкие епитимии. – Лука снова засмеялся. – Тебе нужно многое узнать о том, как нам живется тут, в Венеции. И я буду просто счастлив тебя просветить.

Каролина сказала себе, что должна бы испытывать чувство вины, и удивилась, что его нет и в помине. «Я взрослая, почти тридцатилетняя женщина, – рассуждала она, – и никому ничего не должна. Что плохого в отношениях с мужчиной, который тоже никому ничего не должен?» А это замечание о том, чтобы просветить ее насчет венецианского образа жизни – разве оно не означало, что Лука хочет с ней общаться и даже видит какое-то совместное будущее? Погода стояла ужасная, с несколькими случаями аква альта, поэтому Каролина пока не приняла приглашение посмотреть жилище Луки в Лидо. Он несколько раз ночевал у нее, ей не хотелось возвращаться в Англию, и от этого было стыдно. Почему-то она думала, что предает бабулю и сына тем, что закрутила роман и не уезжает из Венеции. Однако она все равно почти ничего не могла сделать сейчас для сына. Неподалеку нашлось кафе с вайфаем, и Каролина выходила оттуда на связь с Джошем. Его последнее электронное письмо содержало отчет врача, который настаивал на нестабильности психики Тедди, утверждая, что мальчик хорошо чувствует себя в нынешней обстановке. Заключение было таким: «Любая попытка перевезти его в другое место может нанести вред психическому здоровью». Это письмо повергло Каролину в панику.

– Я не знаю, что мне делать, Лука, – сказала она. – Я не хочу подвергать сына опасности, но сердце подсказывает, что ему будет куда лучше с мамой, которая всегда сможет его обнять. Что ему понравится жить в прабабушкином доме и носиться по нему, раз уж там куча комнат.

– Вот что я тебе скажу, Кара: всегда делай то, что подсказывает сердце, – ответил он и так посмотрел на нее, что стало ясно: речь идет не только о Тедди.

Возможно, он имеет в виду, что ей следует прислушаться к сердцу и рвануть в Нью-Йорк? Но ведь она до сих пор не развеяла прах двоюродной бабушки Летти и не может улететь, пока это не сделано. «Завтра, – подумала Каролина, – я уеду завтра». На следующий день, когда она убирала квартиру перед отъездом, ее неожиданно навестили. Шаги на лестнице были не такие тяжелые, как у Луки, а легче. Она открыла дверь и увидела перед собой его мать, которая слегка запыхалась после подъема.

– Боже, – сказала та, – это было настоящее восхождение. Можно я зайду?

– Какая неожиданность, графиня, – посторонилась, пропуская ее, Каролина. – Садитесь, пожалуйста. Хотите стаканчик воды или чашку чая?

– Просто воды, милая, спасибо, – сказала мать Луки. – Надеюсь, вы не возражаете, что я врываюсь без приглашения, просто я все время думаю о ваших неприятностях. Я имею в виду, с сыном. Мне очень жаль, что так вышло. Могу себе представить, что со мной было бы, если бы кто-то забрал у меня Луку. Уж поверьте, я бы насмерть за него билась! Так что я тут подумала… знаете, у меня брат – юрист в Нью-Йорке. Вернее сказать, он – очень влиятельный адвокат. И я решила спросить, вы не хотите его подключить? Может быть, одного его письма окажется достаточно.

– Я не уверена, что мне по средствам влиятельный адвокат, – с неловким смешком ответила Каролина.

Графиня похлопала ее по коленке.

– Деньги не понадобятся, это будет просто небольшое одолжение любимой сестре. Никаких угроз, всего лишь мягкое предупреждение, мол, вашему бывшему мужу следует поступить правильно.

– Даже не знаю, что сказать, – призналась Каролина.

– Можете просто сказать спасибо, – улыбнулась графиня. – Знаете, вы очень нравитесь Луке. Я не видела его таким бодрым с тех пор, как… – Она подняла глаза. – Надеюсь, что-нибудь из этого выйдет. Я была бы рада невестке, с которой можно поболтать, не думая о грамматических ошибках.

После ухода графини Каролина стояла у окна и думала о ее словах. Значит, она нравится Луке. Ее рука машинально скользила по письменному столику. До чего же красивая вещь! Может, отвезти его в Англию? Или лучше оставить тут и любоваться им, приезжая в отпуск? И как часто, интересно, будут происходить такие поездки? Наверно, глупо думать, что интерес к ней Луки продержится долго. Но она все равно оставит квартиру за собой, хотя бы на время. Тут будет ее убежище, ее берлога, ее маленькое гнездышко.

Каролина принялась разглядывать столик, прикидывая его размер: встанет ли он в ее комнату у бабули. Выходило, что столик довольно велик. Каролина, хмурясь, задумалась. Странно, ведь альбомы занимали его полки и ящики почти целиком. Она выдвинула ящик, измерила. Примерно восемнадцать дюймов, притом что сам стол явно больше двух футов в глубину.

– Интересно… – Каролина постучала по задней стенке и услышала гулкий звук. Разволновавшись, она выдвинула один ящик, потом вытащила все остальные. За одним обнаружилась малюсенькая замочная скважина. Каролина бросилась за самым маленьким серебристым ключиком, тот подошел идеально, повернулся, и перед ней открылось потайное отделение. Дрожа от возбуждения, она сунулась туда и извлекла толстую тетрадь, а следом – свернутые в трубочку листы. Тетрадь, судя по всему, была дневником, а в рулоне оказались рисунки Джулиет. Зачем она их спрятала, притом что все остальные оставались на виду? Каролина расположилась с находками в кресле, открыла дневник и погрузилась в чтение.

Прошло несколько часов, и она позвонила Луке.

– Я нашла дневник двоюродной бабушки, – прерывающимся от эмоций голосом проговорила она. – Можешь приехать? Я хочу, чтобы ты тоже его прочитал. Это важно и к тому же касается тебя.

Лука приехал час спустя.

– Ты плакала. – Он потянулся смахнуть слезинку у нее с подбородка.

Каролина кивнула.

– Это очень грустно, и хуже всего то, что мы не знаем, чем там все обернулось.

– Что ты имеешь в виду?

– Дневник обрывается на том, что Анджело забрали.

– Забрали?

– Да, твои родственники. Вероятно, его усыновили. Мы знаем, что бабушка Летти оказалась в Швейцарии, но неизвестно, как и когда ее туда занесло, встретилась ли она снова с твоим дедушкой, или его не стало раньше. Ты говорил, его на войне убили? – Она налила Луке вина. – Не смотри так, это не моя бормотуха, ты сам это купил.

Ее гость сел в кресло и приступил к чтению. Каролина примостилась рядом на подлокотнике, больше не смущаясь от того, что то и дело касается Луки, и периодически переводя ему незнакомые слова. В какой-то момент он посмотрел на нее, кивнул.

– Ага, ну конечно же, она посещала академию.

Потом, дойдя до упоминания графини Фьорито, сказал:

– Я знаю ее виллу, там теперь музей современного искусства. Она завещала свой дом городу.

Лука все читал, а она сидела смирно и молчала. Добравшись до особенно драматического момента, он поднял на Каролину глаза.

– Значит, она даже не была его любовницей в прямом смысле слова. Я о том, что они были вместе всего один раз. Но он любил ее, правда?

Каролина кивнула:

– Да, любил.

Прочтя еще сколько-то, Лука проговорил, указывая на страницу:

– И мой отец… – его голос дрожал от чувств. – Это же все о нем.

– Да.

Добравшись до конца, он закрыл тетрадь и положил руку на колено Каролине.

– Вот, значит, как. Мы никогда не узнаем, что там произошло. Больше никаких дневников нет?

– Я не нашла. Нам известно только, что она добралась до Швейцарии, а он погиб.

Мне вроде бы рассказывали, что его застрелили при попытке побега из лагеря для военнопленных.

Каролина в ужасе вскинула взгляд:

– Это был лагерь союзников?

– Нет, немецкий. Уже после того, как Италия перешла на другую сторону. Дед помогал союзникам.

– Ой, до чего это грустно. Я тут думала, а вдруг… – Она отвернулась. – Ладно, неважно.

– И за все эти годы она ни разу не заговорила об этом, – сказал Лука.

– Ни словечка никому не сказала. Мы все считали ее типичной британской старой девой, рафинированной, замкнутой, у которой никогда не было своей собственной жизни, только жизнь семьи. – Каролина потянулась и накрыла его руку ладонью. – Ты пойдешь со мной развеивать ее прах?

Их пальцы сплелись.

– А где ты хочешь это сделать?

– Я хочу отыскать их дерево. Думаю рассыпать пепел вокруг него.

– Хорошо. – Лука поколебался, а потом сказал: – Каролина, я сделал кое-что не совсем законное.

– А что? – нервно спросила она.

Он расплылся в улыбке.

– Подкупил кое-кого и добыл бабушкину медкарту:

– Как тебе удалось?

– Незачем тебе этого знать, ты вот что лучше послушай: никаких упоминаний о родах в районе сорокового года там нет.

– Ясно. – Она немного помолчала, а потом проговорила: – Вот и доказательство. Все это правда. Моя двоюродная бабушка – твоя родная бабушка.

– Похоже, так оно и есть.

У Каролины вырвался нервный смешок.

– Мы и правда родня.

– Да, как тебе это? – хохотнул он. – К счастью, не настолько близкая, чтобы возникли проблемы. – Тут его лицо опять посерьезнело. – Я считаю, моему отцу незачем это знать, согласна?

– Конечно. И моей бабуле тоже. Это будет нашим секретом. – Она помедлила и спросила: – Так когда бы ты хотел развеять прах своей бабушки?

В первый же погожий день его лодка отвезла их обоих в Джардини. Они вместе брели среди опавших листьев, а потом разом остановились и дружно ахнули. Их взорам предстала печальная статуя, лишившаяся еще нескольких пальцев. Ее обдуваемые солеными ветрами ноги почти скрылись за разросшимся кустарником и исполинским деревом. Каролина открыла маленькую урну и медленно, благоговейно высыпала часть ее содержимого.

– Прощай, дорогая бабушка Летти, прошептала она и вручила урну Луке, который обошел дерево, аккуратно развеивая пепел.

– До свидания, дорогая бабушка, – проговорил он. – Так жаль, что я тебя не знал.

Словно в ответ на это с моря налетел ветер, подхватил палые листья, смешал их с прахом и унес в сторону лагуны.

На обратном пути они вместе молча стояли у штурвала, а потом Лука сказал:

– Я разговаривал с матерью, она говорила, что приходила к тебе. А еще, что… – он оборвал себя. – Ладно, это пока неважно. Мы с ней думаем, что тебе нужно просто лететь в Нью-Йорк и забрать сына. – Лука помолчал. – Мне в любом случае скоро нужно будет туда по работе. Хочешь, полетим вместе?

Каролина смотрела в сторону, не смея перевести на него взгляд.

– Если ты хочешь, то да.

– Я хочу, – сказал Лука.

Глава 43

Джулиет. Венеция, июль 1942 года

Я очень давно не вела дневников. Было слишком тяжело и больно, но я должна записать некоторые события последних месяцев, иначе они останутся тяжелым камнем лежать у меня на сердце.

После того, как у меня забрали Анджело, жизнь утратила смысл. Если честно, мне было все равно, жива я или мертва. Иногда я стояла на мосту Академиа и решала, не прыгнуть ли в воду. Однако мое существование все длилось, я проводила время то на вилле графини, то у себя в квартирке на верхнем этаже. Я осознала, что шпионаж стал для меня неприятной рутиной, которой не хочется заниматься, когда на душе такое горе. Зачем мне спасать чьи-то жизни, когда мою собственную так жестоко у меня отняли? Но все же типично британское чувство долга никуда не делось, а потому я не меньше двух-трех дней в неделю проводила сидя у окна. Иногда заглядывала Франческа, приносила мне еду, но есть совсем не хотелось. Я ходила с биноклем на канал, откуда можно было наблюдать за палаццо Да Росси, надеясь хотя бы мельком увидеть Анджело, но как-то раз ко мне подошел незнакомый мужчина и требовательно спросил:

– Что вы делаете?

– Наблюдаю за птицами, – быстро нашлась я. – Вон там на крыше чаячье гнездо, в нем недавно птенцы вывелись.

Он принял такое объяснение, но я поняла, что подвергаю себя серьезной опасности. Порой очень хотелось сбежать в Швейцарию, туда, где безопасно, но какие могут быть поездки без удостоверения личности? Даже если я выберу не поезд, а попытаюсь двинуться в сторону севера на автобусах, это все равно вызовет подозрения. Кто-нибудь непременно на меня донесет. На дорогах выставлены блокпосты, там устраивают проверки. И нужно будет что-то есть, покупать продукты, а у меня нет карточек. Так что я застряла в Венеции, хотелось мне того или нет, и продолжала твердить себе, что Лео вернется. Он вернется ко мне, и все станет хорошо, хоть я уже и смирилась с тем, что сына не вернуть. Все время мучила мысль: действительно ли он организовал налет на мою квартиру? Мог ли он приказать своим людям, чтобы они забрали Анджело в палаццо, если сам он не вернется к определенному времени? Мне не верилось, что Лео способен на такую жестокость – увезти моего ребенка, не дав даже попрощаться, но, возможно, ему казалось, что так будет лучше. Возможно, он считал, что иначе мне будет слишком тяжело расстаться с Анджело, ведь я так этого боялась.

Я стараюсь находить утешение в общении с графиней и Ханни. Я помогала составлять каталоги для биеннале – как ни удивительно, ее провели, будто и нет никакой войны. Витторио был в гуще событий, он с важным видом расхаживал по павильонам, раздавая указания тем, кто монтировал экспозицию, а еще убеждал графиню купить кое-какие работы. Я обрадовалась, когда он обратил внимание на мою картину, которая висела теперь на стене в библиотеке.