Текст книги "Книга первая. Сон про не сон (СИ)"

Автор книги: Рина Роззо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Ансергевна! Это я пришел! Один! – громогласно сообщил мне Рябкин из прихожей. – Вы где? Я сейчас разденусь и пройду, а вы пока приводите себя в порядок.

Сколько раз просила не орать, а сообщать все спокойным голосом и без крика. Но Рябкину так удобнее. Нет, периодически он реагирует на мои нравоучения и уроки хороших манер, но хватает его ненадолго.

Ключи от моей квартиры он вытребовал себе сам ещё в 2009 году, мотивируя это тем, что живу я одна и – в случае чего – мою бронированную дверь будут вскрывать непозволительно долго. Ага, в понимании подростка я уже древняя и престарелая. Вдруг решу не вовремя рассыпаться от дряхлости?

А предупреждает он меня криком, потому что пару месяцев назад они вот так ввалились ко мне домой, а я была в душе и не слышала их прихода, поэтому выползла в коридор в одном банном полотенце. Глаза у всех были… Мои разгневанные вопли слышали все соседи.

– Гриша! Я в кабинете, – громко сказала я и закашлялась.

– О, Ансергевна, а чего это вы такая красная? – удивился Рябкин, нарисовываясь в дверном проеме. – Никак пьете тут потихонечку?

– Григорий! – возмутилась я, пытаясь задавить кашель. – Ты вообще обнаглел?! Думай, с кем разговариваешь!

– Ой, простите, сглупил, – тут же покаялся Гришка, просачиваясь в комнату. Сунул нос в чашку, дотронулся до моей руки и серьезно так выдал: – А вы температуру давно мерили?

– Совсем не мерила, – буркнула я, запахиваясь поплотнее в плед.

Как-то у нас коммунальщики совсем плохо топят. Надо на них в горсовет нажаловаться. Холодина в квартире жуткая. Я сегодня все время мерзну.

– Ага, понятно, – кивнул Рябкин. – Щас я только руки помою и вам термометр принесу. Чой-то мне ваш вид совсем не нравится.

– Мне, знаешь ли, тоже, – шмыгнула я заложенным носом. – Но вдруг у меня грипп, и ты ещё заразишься? Шел бы ты домой, а?

– Ага, разбежался, – пробурчал Гришка, удаляясь в сторону ванной. И уже из коридора опять заорал. – А вы бы, Ансергевна, постель себе разложили и легли. Я даже заходить не буду, чтобы вас не смущать. А термометр я могу вам и с закрытыми глазами дать.

Паразит! Ещё издевается. Можно подумать я на его взгляды реагировать буду. Мечтатель! Мало я ему ссадины и ушибы в свое время лечила и зеленкой смазывала?.. Нет, теперь он сильно взрослым себя возомнил и пытается и мне это доказать. Фантазер!

Но он прав – сидеть и дальше в кабинете смысла нет. Чем раньше лягу, тем быстрее Рябкин смоется, а я засну спокойно. Надо будет только чего-нибудь жаропонижающего наглотаться. Или сразу ‘Фервекс’ развести?

Гришка появился на пороге спальни, когда я уже переоделась в пижаму и залезла под своё пуховое одеяло. Мы сами их шьем. А пух нам в Знаменках собирают. Уже у всех детей в классе такие одеяла есть. Это кроме подушек. Теперь родственников снабжаем. Томочка уверяет, что на следующую осеннюю ярмарку мы эти изделия и на продажу сможем выставить.

Рябкин приволок поднос с термометром, кружкой с каким-то горячим содержимым, розетку с медом и какие-то таблетки.

– Чего это ты притащил? – подозрительно уточнила я, кривясь при виде меда. Терпеть его не могу. Мед у меня ассоциируется исключительно с болезнями.

– Травы заварил, – лаконично ответил мой персональный кошмар, пристраивая поднос на комод и выдавая мне термометр. Пришлось сунуть его подмышку. С Рябкиным проще сдаться, чем спорить.

– Какие травы? – продолжала допытываться я. На термометр я, так и быть, согласна, но ничего больше делать не буду. Да, я знаю, что когда болею, то становлюсь немного вредной. Но женщина я или где?

– Из вашей аптечки. Маринка сказала заварить сначала укрепляющий сбор, а она потом сама ещё выберет, что вам пить.

– Ты что, Светляковой звонил? – ужаснулась я. Все, теперь мне точно конец…

Фернан Дюбуа в прошлом году, как и обещал, прочитал моим ученикам ‘Общий курс по уходу за больными’ с лекциями и практикой. Дети учились накладывать жгут, делать уколы, промывать желудок, оказывать первую помощь при переломах, ранах и бытовых травмах, измерять давление и прочие полезные навыки. В конце обучения детишки даже экзамен сдали.

А летом Люся Старостина устроила всех желающих на две недели санитарами-волонтерами в горбольницу. У них тогда забарахлил свежеприобретенный аппарат УЗИ, а Петров-старший оплатил приезд наладчиков с завода-изготовителя. Так что главврач нам был должен.

Санитарами пошли работать десять человек – четыре девочки и шесть мальчиков. Впечатление на них эти две недели произвели неизгладимое. Гришка теперь по поводу и без руки моет, а Амирчик даже сконструировал фильтр для воды с жутким количеством ступеней очистки. И только Маринка Светлякова и Ириша Чумаченко решили стать врачами: Маринка – терапевтом, а Иришка – хирургом. Будут поступать в наш мединститут.

Вот с тех пор Маринка просто помешалась на лечении окружающих. По-моему, она становится настоящим маньяком, когда дело касается болезней и их ликвидации.

Если с одним Рябкиным у меня ещё был шанс спокойно поболеть, то Светлякова меня в гроб вгонит своей заботой.

Я обреченно застонала, откинувшись на подушку.

– Анна Сергеевна! – засуетился Рябкин. – Я ж как лучше хотел. А Маринка вас вмиг на ноги поставит. Она с осени журнал себе выписала специализированный по медицине и столько всего нового узнала. Ну, Анна Сергеевна, – заканючил наш грозный финансист, всовывая мне в руки кружку, – выпейте отварчик, пока горячий. Маринка велела.

– Ладно, ироды, травите свою классную. Вот помру раньше вашего выпускного – кто тогда о вас, обормотах, заботиться будет? Вот тогда-то спохватитесь и вспомните свою старушку учительницу, а поздно будет.

Я отхлебнула горячий напиток и тут же обожгла язык.

– Гришка, – зашипела я, – кто ж тебя просил кипяток мне совать?

– Маринка сказала: ‘Горячий’, значит, и пить вы будете горячий. А от холодного толку не будет. Пейте аккуратно. Хотите я вам ложечку принесу? И термометр давайте. Хватит его уже обнимать.

Я вытащила градусник и не успела сама нос туда сунуть, как шустрый Рябкин выхватил у меня искомое.

– Ничего себе, – невежливо присвистнул он, разглядывая шкалу, – тридцать девять и три. Анна Сергеевна! – глянул он на меня встревожено и даже где-то испуганно. – Давайте я дяде Фернану позвоню?

О, только Дюбуа-старшего мне для полного комплекта и не хватает. Ответить я не успела, потому что во входную дверь забарабанили.

– Гриша, – удивилась я, – у меня звонок сломался?

Гришка недоуменно пожал плечами и рванул в прихожую. Там тут же стало шумно и энергично. О нет, Маринка и Ириша пришли. Ага, там ещё и Димка Назаров нарисовался.

Боже, меня точно сведут с ума и залечат на фиг. Димка у нас решил на стоматолога после школы учиться. Господи, спаси меня от инициативных и энергичных! Выживу – в пустыню жить уйду. Чтобы без людей и без моих учеников.

А потом завертелось… Сначала Маринка отчитала Гришку, что он подсунул мне не настоявшийся отвар. На его вопль: ‘Ты ж сама велела горячий дать! А если ждать, пока отвар настоится, то он же остынет!’, Светлякова постучала Гришку по лбу и язвительно произнесла:

– Рябкин, а ты думать иногда пытаешься? Или все напролом привык делать? – Гришка набычился, а Маринка занудно уточнила: – Надо было перелить отвар в термос и дать ему постоять минут двадцать-тридцать. Тогда бы и не остыло, и польза была.

– А термос где взять? – продолжал упорствовать Рябкин. – Домой бежать?

– Кошмар! – вздохнула Маринка. – На кухне во втором нижнем шкафчике с правой стороны у Анны Сергеевны ТРИ термоса стоят. И все разных емкостей. Ты прямо, как не родной здесь?! – а потом переключилась на меня. – Ансергевна! Сейчас я вас послушаю. А по результатам будем лечиться.

– А может не надо? – робко попыталась возразить я. – Я сейчас ‘Фервекс’ выпью и к утру все пройдет.

И кто меня за язык тянул? Маринка на упоминание популярного разрекламированного средства отреагировала, как бык на красную тряпку. Меня накрыла десятиминутная лекция о вредном влиянии химии на ослабленный организм, о моей загубленной во цвете лет печени и о вредоносном воздействии на неокрепшие умы разной нездоровой рекламы. Причем все это сопровождалось бегом по спальне, размахиванием руками и патетическими вздохами и стенаниями. А под конец в спальню заглянул Димка и с надеждой поинтересовался:

– Ансергевна, а зубная боль вас не беспокоит? А то я готов…

Умереть мне захотелось практически сразу. Но кто ж мне даст…

Сначала Маринка произвела дотошный опрос свидетелей и самой пострадавшей, записала на листике основные показания, потом извлекла толстенную тетрадь с рукописным текстом, дважды её пролистала, позвонила за консультациями тете Клаве, тете Люсе и какой-то Марии Ивановне, а затем с предвкушающей радость гримасой взялась за меня всерьез.

Следующие два часа меня слушали фонендоскопом (трижды! Дважды сама Маринка, а один раз Иришка, потому что Светляковой смутно мерещились подозрительные хрипы в правом легком. К счастью, Чумаченко их не подтвердила), заставили прополоскать горло травяной болтанкой (дважды! И оба раза Маринка гундела под дверью, чтобы я полоскала качественно и не филонила), влили в меня два разных отвара (оба жутко горькие и совершенно не вкусные!), протерли спину и грудь какой-то вонючей настойкой (жжется не по-детски!), примотали к шее два свежих капустных листа (мерзко хрустящих!), напоили компотом из сухофруктов (абсолютно не сладкий!), а потом милостиво велели спать.

Измученный таким вниманием организм отреагировал практически мгновенно. Как же! Ему светили покой и передышка. Никто ж не будет меня терзать во сне.

Проснулась я оттого, что взмокла. Ага, температура упала! Надо же, то ли усилия моих ‘лекарей’ подействовали, то ли сам организм с болезнью справился… Ну, как бы то ни было, надо встать, переодеться в сухое и избавиться от лишней жидкости.

Я осторожно поднялась, взяла в комоде свежую пижаму, накинула халат и попыталась пройти в ванную. Ага, как же!

В коридоре, прямо под дверью, дежурил Рябкин. Он приволок себе кресло из кабинета, пристроил лампу и читал. На скрип двери тут же вскинулся:

– Ансергевна! Вам плохо? Я сейчас Маринку разбужу.

– Тихо ты! – зашипела я на него. – Мне хорошо! Я в ванную. А ты чего не спишь?

– Как же можно? – возмутился Григорий, пристраиваясь рядом со мной и норовя поддержать меня под локоть. Точно решил, что я сейчас брякнусь по дороге. – Мы всю ночь с Димкой дежурим. Девчонки спят в гостиной, а Назаров в кабинете. Сначала он дежурил до трех, а теперь моя смена.

Я глянула на часы – начало пятого.

– Гриш, а как же ты в школе будешь? Ты ж не выспался.

– Тю, та шо я маленький?! Контрольные мелких я уже допроверял, не волнуйтесь. Елене Семеновне Маринка ещё с вечера позвонила, так что вам в школу идти не надо. Мы сами справимся. Уроки у малышни проведем без проблем. Даже объединять классы не будем.

Нормально! Без меня меня женили. Вообще с контрольными это Гришка хорошо придумал. Только детишкам не повезло. Если я ещё могла простить пару ошибок и отнестись снисходительно к мелким недочетам, то Гришка своей суровостью и принципиальным подходом налепил там кучу плохих оценок. Ладно, здоровее будут.

– А что у вас завтра в расписании?

– История, физика, литература, химия и алгебра. Вы что забыли, что мы теорему Вильсона-Лагранжа завтра доказывать собирались?

– Ага, про натуральные числа. Забыла. У меня эта простуда напрочь мозги отключила. Ладно, темы посмотрите в журналах, детей мне не третируйте, оценки не занижайте.

Мы доковыляли до ванной, а когда я вышла в сухом, чистая и довольная, Гришка ждал меня с очередной чашкой наперевес.

– Что ты мне суешь? – возмутилась я, пытаясь улизнуть.

– Маринка велела, – упорствовал Рябкин, настигая меня в дверях. – Или вы добровольно это пьете, или я девчонок бужу.

– Шантажист малолетний, – пробурчала я, забирая у него очередной ‘жутко полезный’ отварчик. – Слушай, а ты чего вчера пришел? – вспомнила я про вчерашний вечер.

– Да так, – попытался уклониться от ответа Гришка.

Э, нет, так не пойдет. Не все ж мне в одиночестве страдать.

– Давай колись, а то завтра на работу пойду.

– Кто ж вас выпустит? – ехидно прищурился Рябкин.

– О! – удивилась я. – Вы, что ж, меня силой удерживать будете?

– Не-а, не мы, – разулыбался Гриша, – дядя Фернан утром смену закончит и обещал заскочить. Вот его и припряжем.

Паразиты! На тихую и Дюбуа-старшего вовлекли. У меня такое впечатление, что уже полгорода о моей простуде знает… Эх! А было время, когда я болела себе тихонечко в одиночестве, глотала ‘вредные’ таблетки горстями и никто мне мозги не сушил. Свят-свят-свят… Лучше уж так, как сейчас.

– И всё-таки, что тебя тревожит, Гриша?

– Да, ерунда, – Рябкин вздохнул. – Глупости в голову лезут.

– Какие?

Гришка скривился, поелозил на табуретке и наконец-то решился:

– Анна Сергеевна! Я деньги на операцию собрал полностью.

– Когда ты успел? – опешила я, чуть не поперхнувшись травками.

– А, – махнул рукой Григорий, – ещё две недели назад. Я тут одну операцию проворачивал. Думал, что денег убавится, а оно вон как вышло. Прибыль почти триста процентов. Вот на счету и вылезло больше полумиллиона.

– Операция законная? – подозрительно уточнила я.

– Анна Сергеевна! – возмутился Гришка. – Я похож на идиота? Пока Севке операцию не сделают – никакого криминала.

– Григорий! – возопила я. – Никакого криминала вообще. Ты понял? А то я эту твою лавочку на фиг прикрою. И не посмотрю на все ваши ‘завязки’ и проекты. Не хватает тебе в бандиты податься!

– Да понял я, понял, – разухмылялся Рябкин, примирительно поднимая руки. – Нет, так нет. Денег, конечно, будет меньше, и в миллиардеры я до самой старости не выбьюсь, но ваши нервы мне дороже, чем первая десятка Forbs.

И ржет, паразит!

– Ладно, смейся над своей старомодной и провинциальной учительницей. Вот помру – никто тебе правду в глаза не скажет и по шее не настучит, в случае чего, – я посерьезнела. – Так что тебя беспокоит? Если деньги уже есть, то ты можешь успокоиться и прекратить свою гонку. Тем более что в следующем году тебе поступать. Можешь полностью сосредоточиться на учебе. Или я чего-то не понимаю?

Гришка поднял на меня грустные глаза:

– Это затягивает. Вот Юрий Михайлович, участковый, нам лекции в седьмом классе читал о вреде наркотиков, психотропных средств и азартных игр. Даже психолога приводил. Ну, помните?

Я кивнула. Ещё бы мне не помнить. Этого психолога мне бабушкин старинный приятель порекомендовал. За три лекции мы этому специалисту почти три сотни евро отвалили. Дорогой, собака! Но свое дело туго знает. Мои после этих лекций и статистики участкового, подкрепленной фотографиями и ссылками на реальных людей, в сторону этой гадости и не смотрят. Более того, через год выследили у нас в районе распространителя ‘экстази’ и так ему бока намяли, что Юрий еле-еле дело замял.

– Так вот, – продолжил Гриша, – деньги – это тоже наркотик. Сначала, я думал, что их добывание – это просто трудно, потом – что интересно. А теперь я без этого чувствую себя неполноценным. Когда вокруг крутятся крупные дела, когда ты балансируешь на грани риска – это так здорово! – восторг в Гришкином голосе просто рвался наружу. – Как будто с парашютной вышки первый раз сигаешь – и страшно, и опозориться боишься, и невероятно здорово. Я теперь совсем пропащий человек? – закончил он совсем упавшим голосом.

И что тут скажешь? Это я во всем виновата! Совсем забыла, что адреналиновые наркоманы тоже существуют. И на что его можно переключить? Не в горы же его посылать?

– Знаешь, это пройдет. Просто у тебя была цель. Ты её достиг и испугался, что дальше все будет идти не потому, что это тебе нужно, а просто по накатанной.

Я помолчала, а потом продолжила:

– Ты просто твердо помни, что деньги – это инструмент. Такой, как молоток, гончарный круг, швейная игла… Знаешь, мне конечно трудно представить себе вживую такие крупные суммы, но я думаю, что если научишься правильно воспринимать тысячу рублей, то и миллион тоже не испугает. Ты просто посмотри вокруг и подумай – кому ещё можно помочь? Зачастую люди, которые действительно нуждаются в помощи, не лезут на глаза к окружающим с требованием им помочь. Вот смотри, Колокольчиковы сами барахтались со своей бедой и ни к кому не лезли в глаза. Если бы мы тогда не встали с ними рядом… Кто знает… Я думаю, что таких людей с проблемами много. Просто надо точно отсекать тех, кто не желает сам бороться с трудностями и норовит их решение навесить на окружающих, и тех, кто борется изо всех сил, но проигрывает в неравной борьбе. Я понимаю, что все это сумбурно и не конкретно, но ты сам ещё подумай. И ещё, я никогда не считала тебя пропащим. Помнишь, как мы с тобой таблицу умножения зубрили? – Гришка усмехнулся. – Вот, мы начали с самого простого, а теперь о-го-го! Здесь так же. Сняли с повестки дня одно, значит, надо прицелиться к чему-то другому. Вот как-то так…

Гришка не успел мне ответить, как в кухню ворвалась злая Маринка, нашипела на меня за нарушение постельного режима и разогнала нас по комнатам: меня болеть дальше, а Рябкина караулить мой покой.

В тот раз я выздоровела на редкость быстро. Наверное, мои микробы и вирусы просто сбежали от забот моих учениц.

А уже в мае Гриша оплатил установку металлопластиковых окон во всей нашей школе, а в моем кабинете – установку интерактивной доски со всеми сопутствующими наворотами (я потом ещё неделю училась всем этим хозяйством управлять).

Он ещё замахивался и на кондиционер, но я его отговорила. Зачем? Зимой у нас нормально топят, а летом мы не работаем. Так Гришка у Колокольчиковых всю квартиру кондиционерами оборудовал, чтобы у Севочки всегда была комфортная температура.

Частично деньги у него ушли, но теперь он учился их не только зарабатывать, но и тратить безо всякого навара.

В июне он перевел шестьсот тысяч рублей на расчетный счет для пятилетней девочки, которая нуждалась в операции по пересадке костного мозга. Потом купил два аппарата УЗИ для Кстовской больницы. А в июле первые десять человек из моего класса поехали на три недели в Каталонию. Гриша снабдил всех карманными деньгами и велел не бездельничать, а изучать рынки сбыта.

А осенью у него уже была готова база данных (Толик сваял!), в которой хранились данные на всех нуждающихся в помощи по нашему региону. В перспективе, были наши соседи и вся страна, в целом. Но на это ещё надо было заработать…

За будущее нашей экономики можно быть спокойным. Если к власти придут такие люди, как Гриша Рябкин – мы никогда и нигде не пропадём!

Глава 9.

– Ансергевна! А вы как думаете?

В мои воспоминания ворвался требовательный голос Маринки. И что я пропустила?

Ага, мои ребятишки азартно спорят. Предметом послужили погода и выбор дальнейшего маршрута.

На ‘Горьковскую’ мы добирались в жутких условиях. Народу на ‘Московской’ в вагон набилось столько, что не продохнуть. И это по такой жаре…

Ребята попытались отвоевать нам место хоть у какого-то окна, но безуспешно. В такой давке пришлось плюнуть на удовлетворение любопытства и приложить максимум усилий, чтобы нас просто не затоптали.

Мальчики стали полукругом, плечами и спинами максимально отгораживая девочек, меня и Севочку от окружающей толпы. Маринка, правда, пыталась что-то вякать о дискриминации и своей готовности противостоять напору остальных пассажиров, но Гришка на неё только зыркнул, и Светлякова притихла. Небывалая вещь! Наверняка это результат их августовской поездки в Сант-Бой-де-Льобрегат.

В этом году в Каталонию ездила вторая десятка моих школьников во главе с Гришкой. Собственно, вся эта компания сейчас меня и окружает. Все туристами были, кроме Севочки. Рано ему ещё по заграницам шастать, весной нагулялся.

Тогда, зимой, мы благополучно довезли его в кардиоцентр. Там нас встречали чуть ли не по тревоге. Петров-старший здорово всех накрутил. Через три часа в небо поднялся спецборт МЧС и взял курс на Москву. С Севочкой полетела только Галя. Из нас никого не взяли, хотя Гришка и размахивал чековой книжкой. Так ему чуть по шее не надавали. А из Москвы, спустя сутки, Колокольчиковы вылетели в Германию.

Мы остались ждать у компьютера. Гришка предусмотрительно снабдил Галю ноутбуком, и теперь мы могли общаться с ней по скайпу.

Счет из немецкой клиники полностью оплатил Станислав Петров. Гришка сначала обиделся, потом стал настаивать на оплате пополам, но Стас ему быстро подсунул под нос распечатку из рябкинской базы, и Гришка смирился. Да, у него в перспективе ещё куча выплат всем остронуждающимся, а Петрову надо закрывать целевой счет благотворительного фонда.

В тот мартовский день, когда Севочке делали операцию, по-моему, вся школа забила на дисциплину и уроки. Директриса даже меня от уроков освободила, а мои дети сами утрясли вопросы с преподавателями и безвылазно торчали вместе со мной. Остальные школьники на уроки ходили, но на переменах все толкались в вестибюле и возле моего кабинета. И даже почти не шумели…

С утра мы поговорили с Севочкой, он нам поулыбался, и его увезли оперироваться, а мы застыли в тягостном ожидании. Галя сказала, что все время не будет висеть в интернете, а будет выходить на связь каждый час. Так и потекли эти самые жуткие десять часов в моей жизни.

Периодически в класс заскакивали гонцы от остальных школьников, вопросительно дергали башкой и, дождавшись отрицательного мотания головой кого-то из нас, бесшумно исчезали. А уже за дверью кто-то громко докладывал: ‘Пока ничего’.

Несколько раз заглядывала Еленушка, вздыхала, пристраивалась рядом со мной, безропотно пила успокаивающий травяной отвар и уходила. Остальные учителя и носа не казали, за исключением Старостина, немки, физика и трудовика. Но те свои, их можно и не считать.

Сергей, кстати, и организовал нам этот спецрейс МЧС. Гришка даже хотел эмчеэсовцам оплатить все расходы, но те жутко обиделись. Вмешался Петров-старший и пообещал уладить все ‘непонятки’. И позже, в начале лета, ‘Монолитстрой’ за собственные средства провел капитальный ремонт в ведомственном доме МЧС, а Рябкин оплатил ремонт их котельной.

Родители моих детей звонили своим отпрыскам каждый час с одним вопросом: ‘Как?’, а потом только стали пересылать SMS-ски. Маринкина бабушка во второй половине дня принесла нам жареные пирожки с картошкой и грибами, а Ашот Суренович – целую кастрюлю сладкого плова. И так и остались оба сидеть тихонечко в уголке.

Тамара Николаевна призналась, что дома находиться больше не может, а то рехнется от переживаний. Ашот Суренович её поддержал. А после шести вечера стали подтягиваться и остальные родители.

И вот в девять часов на связь вышла взволнованная Галя и с плачем сказала, что хирург покинул операционную, но она никак не поймет, что он хочет ей сказать. Потому что переводчик, приставленный к ней в клинике, вышел куда-то ‘буквально на минуточку’ и пропал на целый час.

Первым сориентировался Мишка:

– Тетя Галя! Разверните ноут к этому спецу.

Галя послушно выполнила распоряжение, и мы увидели на экране усталое и несколько раздраженное лицо немецкого светилы. Мишка уверенно стал задавать ему вопросы на своем безупречном баварском, врач ответил и слегка повеселел. Наивный! Сейчас до него Маринка доберется. Вон, локтями всех распихивает, а за ней Фернан пробивается.

Зря что ли, Светлякова все прошлое лето проработала санитаркой в стационаре кардиоцентра? Так ей в конце лета даже капельницы ставить разрешали и уколы делать. Под присмотром, правда, но и то прогресс. Главврач даже благодарственное письмо в адрес школы прислал, так ему понравилась наша девочка. А на словах долго рассыпался в комплиментах директрисе и нашей педагогической системе, которая воспитывает таких замечательных детей.

Угу, судя по довольной мордахе Петрова, новости хорошие. Но можно перевести для неграмотных? Я понимаю, что абсолютно все мои ученики поняли содержимое диалога и сейчас вполголоса растолковывают информацию своим родителям, но их скромная учительница иностранными языками владеет отвратительно. Даже обязательный английский идет со скрипом. Да и Галя там уже подпрыгивает от нетерпения.

– Гриша! – пихнула я в бок Рябкина. – И что там слышно? Кто тете Гале все переведет?

– Да все в порядке, – разулыбался Григорий, – операция прошла успешно, Севка сейчас спит, к нему никого не пропустят. Поэтому тетя Галя может идти в отель, а завтра с утра ей дадут возможность увидеться с нашим болезным. Да Мишка вон ей уже все пересказал. Ого, Маринка как развыступалась! Этот врач сейчас точно сбежит дальше, чем видит. Надо её утихомирить, а то Севке там ещё почти три недели лежать.

Услышав радостные новости, громко загомонили и остальные. На заднем фоне громко рыдала Галя (надеюсь, что от счастья), и к ней уже бежала медсестра с пластиковым стаканчиком. Маринка и Фернан уволокли ноутбук в сторону, окончательно добивая бедного немца.

А мы радовались. Нет, мы ликовали. Как будто у нас с плеч свалился невероятно тяжелый груз и сейчас даже дышать легче стало. В кабинет просунулась вихрастая бошка какого-то совсем мелкого активиста. Видимо, снаружи услышали шум. Неужели они ещё по домам не разошлись?

– Ансергевна! Уже?

– Уже! – улыбнулась я. – Все в порядке. Операция прошла успешно. Севочка будет жить!

Голова тут же испарилась, а за дверью раздался клич индейцев:

– У-р-р-р-р-а-а-а-а-а-а! Мы победили!

Я высунулась за дверь. Мама дорогая, весь коридор забит прыгающими детьми и радостными взрослыми. Жалко, Галя этого не видит. От такой реакции она бы точно в восторг пришла.

Через толпу пробилась директриса.

– Как?

– Хорошо все, – пролез мимо меня Мишка. – Врач доволен. Говорит, что ожидали худшей реакции, но организм молодой и справился успешно. Теперь главное, это послеоперационная реабилитация, но и здесь они не видят особых сложностей. Деньги у Колокольчиковых есть, и тетя Галя все процедуры спокойно может оплачивать, не ограничивая Севочку ни в чем. Вот, вкратце и все. Ансергевна, я тут недалеко буду, – и усвистал через толпу.

Еленушка всхлипнула.

– Ань, а у тебя выпить ничего нет?

– Ещё чаю?

– А покрепче? – поджала укоризненно губы директриса.

– Это только дома.

– Ох, женщины… – из-за моей спины высунулся Захар Рябкин. – Чтоб вы без нас делали? – и потряс весело булькнувшим кульком. – Стас Мишку к водителю послал, тот сейчас ещё подвезет. А где сядем?

– В столовой, – распорядилась Еленушка. – Там для всех желающих чай делали и бутерброды с сыром. Сейчас детей по домам отправлю и можно начинать.

Ага, так эти дети по домам и отправились. Малышня заныла, что им одним страшно будет в темноте идти, а старшие завопили, что проводят, но только после горячего чая с чем-нибудь вкусненьким, а то они от бескормицы падут.

Так мы и заняли всю столовую. Приволокли из кабинетов недостающие стулья, сдвинули столы. Кроме моих учеников и наших родителей, с нами сидели самые разные дети из разных классов. Причем больше всего было совсем мелких, лет по восемь-девять. Ко многим пришли родители, потому что дети отказывались идти домой без новостей о Севочке. В общем, почти под сотню человек собралось.

Детям разлили чай, взрослым – что покрепче. В качестве закуски пошли пирожные и торты, которые предприимчивый водитель Петрова оптом закупил в ближайшем круглосуточном супермаркете. Оттуда же он привез сыр, мясной и рыбный балыки, хлеб, маринованные грибы, огурцы и рыбные консервы, в общем, массу всего съедобного. Мальчишки пакетов пятнадцать приволокли из машины.

Ашот Суренович поморщился на этот набор продуктов, но быстро организовал себе помощников и через полчаса на столах стояли подносы с обычными и горячими бутербродами самых разных размеров и конфигураций. Пир был горой! Наш Ашот – настоящий Мастер!

Еленушка расслабилась и слегка перебрала. И то – целый день человек весь на нервах был, даже толком не пообедала. Вот на пустой желудок её и…

Пришлось прикрывать директрису кем только можно. Уходить в свой кабинет она наотрез отказалась, а детям нечего видеть школьное руководство в таком виде.

А ещё меня очень заинтересовало такое обилие второклассников. Причем все из второго ‘в’. Откуда я узнала? Так дети стали ко мне подходить вместе с родителями и знакомиться напрямую. Выглядело это так:

– Здрасьте, Анна Сергеевна! Я – Александр Птичкин из второго ‘в’. Почти хорошист, здоровье нормальное, успеваемость улучшу. Увлекаюсь спортом, умею лепить и рисовать. А это мой папа – Дмитрий Иванович Птичкин, программист. А мама дома осталась с моей младшей сестренкой Катей. Но если надо, то они завтра тоже придут знакомиться. Мама у меня очень вкусно готовит. А папа на хорошем счету у своего начальника. Так бабушка говорит.

И дитя отваливает в сторону, увлекая за собой несколько растерянного родителя и уступая место следующей парочке.

– Добрый вечер! Я – Марина Круглова, второй ‘в’. Почти отличница, умею вышивать крестиком. Если надо, то ещё чего-нибудь научусь делать. Хочу научиться шить. Это моя мама Вера. Она работает на фирме, которая окна делает. Папа живет отдельно. Он – водитель такси. Братьев и сестер у меня нет, но если надо…

И так почти полтора десятка малышей с родителями. Причем, последние явно понимали не больше меня во всем этом балагане. Стоп! Второй ‘в’ – это класс Вовки Старостина. Сейчас я у него все и выясню.

Когда я пробралась к семейству Старостиных, то застала следующую картину: Сергей и Люся что-то недовольно выговаривали насупившемуся Вовке. Но ребенок выглядел не расстроенным, а скорее нахохлившимся. Завидев меня, он попытался смыться, но был перехвачен бдительным отцом.

– Куда? Сам заварил кашу – сам и расхлебывай. Будь мужиком до конца! – рявкнул на сына Сергей.

– А я что? – вскинулся Вовка. – Я только предложил, а они все сами так решили. Что ж нам теперь сидеть и ждать, пока другие нас обскачут? Ты сам учил, что ‘под лежачий камень вода не течет’.

– Т-а-а-а-а-а-к, – протянула я предвкушающе, – и кто мне объяснит, что у нас здесь творится?

– Анна Сергеевна! – поднял на меня честные-пречестные глаза Вовка. – У вас же на следующий год выпуск, да? – Я кивнула. – Вот мы в классе и решили, что вы будете у нас классным руководителем. Вы нам подходите. – Люся дернула зарвавшегося сына за пиджачок. – А чего, мама? – повернулся к ней предприимчивый отпрыск. – Анна Сергеевна – хорошая. Её все хвалят. А мы тоже хотим быть самыми крутыми в нашем районе. Вот я ребятам и сказал, – развернулся Вовка в мою сторону, – что сегодня надо с вами поближе познакомиться. Только все остаться не смогли – родители не отпустили. Но мы с ними договоримся. У нас же ещё целый год в запасе. И мы же тоже за Севу переживаем. Он же нам не чужой, – шмыгнул носом и опять нахохлился.