Текст книги "Книга первая. Сон про не сон (СИ)"

Автор книги: Рина Роззо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

‘Достаточно или ещё надо?’

Ящер скривился.

‘Хватило бы несколько капель. Перевяжи ладонь, чтобы остановить’

Ага, легко сказать, а бинтов у меня нет, все в рюкзаке у Лавочкина осталось. Хорошо нашелся носовой платок Петрова, который почему-то сунул его мне в карман уже перед самым выходом из пещер. Платок условно чистый, но и нож я перед резанием не дезинфицировала, так что перетянула, как смогла. От Шеса с его когтями помощи мало.

А тем временем ситуация круто менялась: грифы опять повернули в нашу сторону, а ребята почти выбрались – Мишка домчался до гор первым и уже карабкался наверх, закрепляя по пути веревку, за ним Гришка практически волок на себе Севочку, вцепившемуся в свой гербарий мертвой хваткой, а сзади их прикрывал Сережа. Часть груза осталась валяться на песке. Видимо, Гришка не стал рисковать.

Шес опять заставил меня залезть ему на спину и тоже побежал к скалам, но не быстро, чтобы грифы не повернули назад. Солнце уже ощутимо палило в спину. Скоро и остальные обитатели долины полезут наверх.

Мы успели. Грифы нас не догнали, ребята тоже скрылись наверху, а мы пошли обходным путем, потому что Шес по вертикальным стенам лазить не приспособлен. Но, судя по его спокойной морде, опасность нам не грозит. Вот только облегченно выдохнуть я смогу только, когда увижу, что с детьми всё в порядке.

Да, веселая прогулка получилась.

‘Шес, а чего тебе именно моя кровь понадобилась?’

‘Я для них опасный враг и, почуяв мою кровь, они бы не развернулись’

Ну, да, он – враг, я – добыча. Нормально так…

Глава 9.

Как мы ни торопились, но ребята нас обогнали. Ещё на подходе к родным пещерам я услышала громкие вопли:

– Как ты мог её там бросить? – кричала Маринка.

– Как? – вторили ей Танюша и Иришка, мои самые спокойные девочки. Кто-то подвывал.

На кого это они набросились?.. Не слышно. Наверное, на Гришку с компанией. Вот неугомонные, ему сейчас и так не просто, и они ещё дров подбрасывают. Надо спасать вождя краснокожих. Я ускорилась.

Рука немилосердно ныла, а ничего дезинфицирующего у нас нет, даже спиртное не из чего выгнать. Ладно, путь Маринка посмотрит и зеленкой зальет, шить, наверное, не придется. Ещё можно ромашку заварить и в растворе подержать, должно помочь. Только бы воспаления не было…

Скандалисты нашлись на кухне. Все туда набились и возбужденно переругивались, только бледный Гриша молча и сосредоточенно упаковывал свой рюкзак, не обращая никакого внимания на голосящих девчонок. Гарик, Сережа и Мишка топтались у выхода с набитыми рюкзаками и кульками.

Моего прихода никто не заметил, потому что Шес остался в коридоре, не рискуя протискиваться в переполненную пещеру.

– И по какому поводу шумим?

– Ансергевна! – слитный вопль из десятка глоток.

Да, моё имя можно использовать для подъема в атаку на врага. Даже я сама впечатлилась и воодушевилась.

Девчонки бросились ко мне, оттеснив счастливо лыбящихся мальчишек, и закружили меня в радостном хороводе. Со всех сторон меня тискали, гладили и просто целовали. М-м-м-м, обожаю моих детей… Ага, а Рябкин где?

Я освободилась от дружеских объятий и поискала глазами Гришку, нашла, даже сердце защемило от этой картины – мнется в сторонке такой одинокий, виноватый и… самый-самый родной. Мой детеныш.

– И чего переживаем?

Гришка отвел глаза. Прямо, как в шестом классе, когда набедокурит и сам понимает, что виноват. Ага, вот и носом шмыгать сейчас начнет. Опозорится ж, на фиг…

– Гришенька, родной мой, ты чего? – обняла (куда достала), погладила по напряженным плечам, по лохматой голове (нечесаный и в песке весь – куда Маринка смотрит?!). – Ну, что ты расстроился?

– Я вас бросил, – упрямо сопит и отводит взгляд.

– Попробовал бы ослушаться, – стиснула зубы в ответ.

– А вы чуть не погибли, – такие же упрямые губы и прищуренные глаза.

– Ага, – соглашаюсь, – особенно, когда вы свои ‘пукалки’ в ход пустили. – Да, если уж страдать, то по делу. – Я вам что велела?

– Да мы ж помочь хотели, – возмущение через край. Даже про виноватость забыл.

– Уж помогли, так помогли, – киваю я, нервно поправляя сползшую повязку.

Черт! Это я напрасно сделала, потому что теперь внимание не на меня и мой праведный гнев, а на ‘боевое’ ранение.

– А это откуда? – злится Гришка, перехватывая злополучную конечность. – Вы ж обещали!

– Что? – поражаюсь абсурдности выдвинутого обвинения.

– Что Шес о вас позаботится и ничего не случится.

– Так ничего и не случилось, – пожимаю раздраженно плечами. Вывернулся, чертенок!

– А кровь тогда откуда? – возмущенно вопит Рябкин, потрясая моей несчастной рукой.

– Кровь?! – подключается пораженная в самое сердце Маринка. – ГДЕ?!

Всё, чую смерть моя пришла. Залечат, на фиг!

Как чуяла, разборки забыли, развели такую суету вокруг моей царапины, как будто мне ампутация может грозить, а не банальный шрам в самом худшем случае. Хотя… В здешнем климате и царапина, не обработанная вовремя, может послужить причиной серьезных последствий. В этом я с Маринкой полностью согласна.

Так что стоически вытерпела все неприятные процедуры, решительно отмела незаслуженные наезды на ящера, многозначительно намекнув на незапланированные действия ретивых помощников (Мишка сразу прекратил наскакивать на ящера и притих в уголке), выкупалась, поела и с чувством выполненного долга завалилась отсыпаться. Так и завершился мой героический выход на поверхность.

В последующие недели ни меня, ни Севочку больше наружу не брали. Меня – потому что рана заживала долго и плохо, несмотря на предпринятые меры и хлопоты двух ‘докториц’. Только через десять дней перестало кровить и дергать, и воспаление стало понемногу сходить на нет. Маринка даже грозилась чисткой, если так и дальше будет продолжаться. Ну, а Севочка и сам больше не рвался в походы, трезво оценив свои физические возможности. А что можно хотеть от ребенка, который большую часть жизнь вынужден был избегать любых физических усилий?.. Хорошо ещё, что сердце его не беспокоит, хотя таблеток он больше не пьет.

Мальчики сами сходили за оставленными вещами, наносили ещё ила и листьев, так что счастливый Колокольчиков вплотную занялся любимой работой, определив себе в помощники близнецов. Они долго смешивали, замачивали, проращивали и хлопотали над своими опытными делянками.

Севочка не стал садить все подряд, а во всех трех коробах намешал разную по составу почву, высадив туда по чуть-чуть все семена и пророщенные глазки картофеля. Помидорная рассада взошла, но как-то неуверенно, листики не зеленые, а бурые и слабенькие. Больше всего надежд Колокольчиков возлагал на семечки подсолнуха, но они тоже пока не всходили.

Каждое утро наш садовод воодушевленно бежал проверять всходы и разочарованно брел обратно – ничего не хотело прорастать.

Не помогали ни регулярный полив, ни сложная система из карманных зеркал и фольги для запекания, призванная обеспечивать лучшее освещение пещеры, и даже энтузиазм добровольных помощников не добавлял надежды.

Мы почти смирились с тем, что овощей нам не видеть, когда однажды утром сияющий Севочка перебудил нас всех не то что на рассвете, а ещё затемно, пробежавшись по спальням с воплем: ‘Они взошли!’.

Сонный и полуодетый народ ввалился в ‘огородную’, зевая и поеживаясь от ночной прохлады. Севочка возбужденно крутился возле среднего короба, аккуратно поправляя что-то на почве.

– И где? – вяло поинтересовался Мишка, смачно зевая и протискиваясь поближе.

– Вот, – торжественно и практически не дыша, продемонстрировал Колокольчиков, подсвечивая фонариком искомый результат своих трудов.

– Где-где? – Петров опасно накренился вперед и чуть не завалился на грядку.

Севочка грудью закрыл ‘новорожденных’, заорав дурным голосом и перехватив Мишку в полете:

– Ты куда? А ну, отойди! Руками не трогать! Не нюхать! На зуб не пробовать! И вообще – не дышать тут лишний раз! И чего вы все столпились – росткам нужен свежий воздух, а не духота! Кыш отсюда!

Вот так, сам всех перебудил, переполошил, а теперь прогоняет. И было бы из-за чего?! Из бурой почвы торчали ДВА хилых росточка с крошечными листиками темно-оранжевого цвета. Интересно, а что это было изначально – баклажаны или картофель? Или подсолнух? Да, чувствую, что Присоска нам преподнесет ещё немало сюрпризов. Главное, надо обязательно проверять эти овощи на предмет их ядовитости. А что, всё может быть. Вполне обычные земные продукты, выращенные неизвестно где, могут стать совсем не съедобными в новых условиях.

В последующие дни ростки появились во все трех коробах. Севочка потерял покой, сон и аппетит, буквально днюя и ночуя на своем огороде. Иногда приходилось его почти силой выгонять оттуда, чтобы отдохнул.

Самым большим потрясением для него стала очередная песчаная буря, случившаяся через полтора месяца после первой. Отверстие в пещере опять перекрыли, и Колокольчиков испереживался, что растения зачахнут без солнечного света.

Тогда в огородную стянули практически все осветительные шары и там стало не столько светло, сколько душно и жарко. Но растения пережили такое издевательство нормально и через восемь дней вынужденной ‘световой’ диеты выглядели вполне бодрыми и цветущими.

Ага, Севочка и опыление самолично проводил, потому что, к моему огромному счастью, а его такому же громадному разочарованию, насекомых здесь нет. И даже удачно справился – на огурцах, помидорах, перце и баклажанах завязались плоды. Лук, чеснок и картофель тоже проросли. Только очень дико выглядят привычные перья в непривычном желтом варианте. Хотя не вкус нормальные – Танюша уже суп ими заправляла.

Даже яблочные семечки проклюнулись. Вряд ли у нас здесь яблони зацветут, но всё может быть. Будут местные варианты банзая…

За этими огородными мучениями я не заметила, когда заскучали мои остальные мальчики. Девочкам работы каждый день хватало, а вот сильная половина начала тяготиться отсутствием полноценной загруженности.

Они регулярно ходили на охоту, снабжая нас мясом и шкурами, пару раз сопровождали Шеса на нижние уровни за осветительными шарами и ещё какой-то ерундой, необходимой для чего-то ящеру. Кстати, живот у него заметно округлился, и ребята уже были в курсе его деликатного положения. Насмешек и пренебрежения это, к моему огромному облегчению, не вызвало, как и вопросов: ‘Откуда?’ и ‘Почему?’. Просто списали все на инопланетные особенности.

Так вот, кроме охоты, мальчики выделывали шкуры, провоняв одну из самых дальних пещер мочой и какой-то дрянью с ядовито-химическим запахом; возились с железками, пытаясь максимально устроить наш быт; занимались с близнецами; совершенствовали нашу боеспособность и так далее.

Но им явно не хватало нагрузки, не спасали даже регулярные тренировки по системе Старостина. Они даже меня к ним пристрастили. Нет, драться, к счастью, меня не пытались научить – ибо бесполезно! – но к регулярным физическим упражнениям привлекли.

Вынужденная жесткая диета во время нашего пустынного похода избавила меня ото всех жировых накоплений, а регулярная физическая нагрузка вполне прилично прокачала мне мышцы. Так что выглядела я прекрасно, если бы не этот дурацкий оранжевый цвет кожи. Не спасало даже то, что большую часть времени мы проводили под защитой каменных стен.

Обычно люди, находясь длительное время в казематах, отличаются повышенной бледностью кожи. Но это у нас, на Земле, а здесь всё наоборот. Кожа не только не бледнеет, но и наоборот становится более яркого и насыщенного цвета. Прямо, как листочки, на нашем огороде.

Так вот, возвращаясь к моим мальчикам. В один из вечеров, спустя почти два с половиной месяца после нашего первого ‘боевого’ выхода, Гришка решительно заявил:

– Ансергевна, ребята, нам надо вернуться в кромлех.

– Зачем? – удивилась Маринка. Какая-то она в последнее время дерганная стала.

– Что мы там забыли? – поддержала её Томочка. Та, наоборот, была мечтательной и задумчивой, всё время витала в облаках.

– Надо по максимуму забрать все полезное из вагона, – пояснил свое предложение Рябкин.

– Так вы же все вынесли в прошлый раз, нет? – удивилась Элька, пристраиваясь поудобнее под боком у Амирчика. Эта, вообще, не отходит от своего ‘мужчины’ далеко уже несколько дней.

– Не, там ещё много чего полезного осталось, – мечтательно протянул Мишка. – Гриша прав, надо забирать имущество, если оно там ещё уцелело.

– А что с ним станется? – вскинул брови Гарик, притягивая к себе поближе мрачную Иришку. – Кроме нас тут больше дураков нет, чтобы по чужим планетам шастать.

Тут уже зашевелился Шес, зашипел и выразительно посмотрел на Рыжова. Все засмеялись. В последнее время ящер регулярно приходит на наши вечерние посиделки в кухне и даже принимает участие в беседе, вставляя свои комментарии и замечания. Нашу устную речь он понимает хорошо, а его реплики чаще всего озвучиваю я.

Специально для него ребята под стеной соорудили круглую стенку и засыпали внутреннее пространство песком, закопав туда десятка полтора горячих голубых шаров. Ящер с удовольствием валяется на брюхе в этой горячей песочнице. И сам он тоже теплый, большой и уютный. Поэтому я с удовольствием приваливаюсь к его боку и блаженствую – на него очень удобно облокачиваться и Шес не возражает. Так что у нас идиллия…

– Что ты планируешь забирать?

– Там, Анна Сергеевна, куча всего полезного: сиденья, начинка из кабины водителя, кресло оттуда же, стекла снимем, какие уцелели, пол надо вскрыть, а там обшивка, детали всякие… – Гриша помолчал и добавил: – Надо забирать всё – здесь ничего лишним не будет.

– И как ты планируешь это перетаскивать? – Перед глазами во всей красоте вставала картина нашего эпического похода за барахлом: впереди я верхом на ящере, а за нами муравьями все остальные. – Мы неделю тащились первый раз практически налегке и то часть вещей бросили по дороге, а теперь ты хочешь, чтобы мы притянули груду тяжеленного металлолома. Надорвемся.

– Не, я всё рассчитал, – Гришка потянулся к своему нагрудному карману и извлек блокнот. – Пойдем все, но нести будем по частям…

– Это как? – удивился Севочка, отвлекаясь от своих записей.

Точно знаю, что там графики роста его любимцев. Ага, у него к каждому растению приделаны опорные столбики, на которых сантиметровая разметка. Из чего мои умельцы их соорудили – ума не приложу. По-моему без костей кого-то крупного дело не обошлось.

Гришка пояснил:

– По всему маршруту заложим базы с водой и будем перетаскивать по частям всё, что соберем: сначала к первой базе все перетаскаем, потом большую часть перенесем ко второй, потом к третьей и так далее. Таким образом, к последней базе будем идти практически налегке. Ну, а затем вернемся, перенесем оставленное на предпоследней точке и по такой же схеме со всеми остальными.

– А если буря? – вставила свои пять копеек Танюша.

Кстати, она одна из девчонок совершенно никак не изменилась. И Петров это заметил. Последний месяц вьюном вокруг неё вьется, а она совершенно никак не реагирует. Даже начала Вене улыбаться приветливо, Мишка с ним даже драться пытался, Гриша успел вмешаться и намылить холки обоим.

– Я у Шеса спрашивал, так он говорит, что бури портальную границу не пересекают, а за её пределами, по периметру ограничительных кругов значительно слабее, чем здесь, – пояснил Севочка.

– Вот, – просиял Гришка, – так что в кромлехе наверняка все уцелело, а то, что вынесем, спрячем под крышей.

– Какой крышей? – удивилась Томочка.

– Построим из кусков пола и обшивки на каждой промежуточной базе, – объяснил Рябкин. – Так что остается открытым только вопрос снабжения нас продуктами и водой.

– Ну, для воды можно использовать бурдюки, – заметил Лавочкин. – Амир, сколько у тебя обработанных шкур?

Амирчик наморщил лоб, пошевелил губами и выдал:

– На полтора десятка пятилитровых бурдюков хватит. Десяток готов прямо сразу – мы шкуры чулком снимали, а пяток сошьем за пару дней. Надо только пропитку для швов сварить, чтобы воду не пропускали.

У-у-у, это опять Танюша вопить будет. Как Амирчик варит на кухне свой очередной ‘замечательный’ состав, так Зверенко голосит, что ей провоняли весь пищеблок, и мы пару дней питаемся всухомятку, пока не проветрится.

Гришка кивнул.

– А с продуктами как?

– Не сразу, но сделаем, – кивнула Танюша. – Вяленое мясо есть, а свежее вы сегодня принесли – завтра пожарим и сварим. Нам бы мясорубку какую-нибудь или измельчитель… Мы тогда колбасу попробовали бы сделать. Да и коптильня не помешает. Мы уже пробовали местные ветки жечь, так ничего так дым, приятный.

– Посмотрим по результатам мародерки, – солидно заметил Сережа, наш главный ‘металлист’.

Потом мы ещё немножко обсудили само грядущее мероприятие и разошлись по спальням. Настроение было приподнятое, как будто грядущий поход знаменовал собой переход на новый виток нашего развития. Даже Севочка проникся и решился ненадолго оставить свой объект без присмотра. Так что никого оставлять не будем, пусть ребята простятся со старым миром.

Уже совсем засыпая, подумала, что странно, как Шес вызвался идти с нами – ему же скоро рожать. Потом прикинула по срокам – нет, не совсем скоро. Ещё почти два десятка дней, успеем вернуться, а потом и накопители зарядятся. Интересно, как выглядит их полный заряд? Красиво, наверное. Ведь точно сиять будут не меньше, чем когда мы сюда попали. Да, хоть какое-то разнообразие…

Глава 10.

Я сидела на свернутом покрывале и тупо смотрела на песок, над которым дрожало полуденное марево. Солнце в зените, пик жары, но меня просто корёжит от внутреннего холода. Я никак не могу согреться, хотя натянула на себя два покрывала и уже взмокла под ними, как мышь, а все равно холодно. В голове пусто, никаких мыслей, а в ушах надрывается глухой голос подзабытой земной певички:

Поверишь ты, как верю я…

Поверишь ты, но знаю я…

Монотонное покачивание головой в такт незамысловатым словам вгоняет меня в сонное отупение, но спать мне нельзя. Нельзя.

И всё-таки как, как я могла так ПОПАСТЬ?! За что?! Почему именно я?! Ответов нет, а что есть? Песок, жара и одиночество. Полное и беспросветное.

…В пустыню мы выбрались на закате, ребята точно подгадали со временем, чтобы нам не пришлось спускаться по горам в темноте. Батарейки в фонариках надо экономить, они не бесконечные, а от световых шаров на поверхности мало толку. Попадая на солнечный свет, они быстро остывают и тускнеют. Хотя Шес набрал с собой несколько штук, попросив тщательно упаковать их в один из свободных мешков. Зачем? Не знаю, не спрашивала, не до того было.

Мы все несли приличный по весу груз продуктов, воды и полезных походных мелочей. Всё лишнее, с точки зрения опытных путешественников – Гриши, Миши и Гарика, безжалостно было изъято и оставлено дома.

Вот, я уже начала воспринимать наши пещеры, как дом. Да уж, человек такая живучая тварь, что ко всему привыкает. Хотя нет, не ко всему, к несвободе, лично я, никогда бы не смогла привыкнуть и смириться. Так что хорошо, что Шес нас не пытался поработить.

Боже мой, что за мысли в голову лезут? Вероятно, сказывается общая нервозность ситуации. Никогда бы не подумала, что решусь на возврат в кромлех. Меня это сооружение Первых откровенно пугает. Какая-то в нем мрачная угроза ощущается. Даже на таком расстоянии.

В точках, которые Гриша определил под промежуточные базы, мы оставляли часть воды, чтобы полегче было передвигаться, втыкая над захоронками шест с куском кожи.

И вот что значит регулярное питание, достаточное количество воды и надежные тылы? Мы добрались до первого периметра за три ночи. Рекорд, однако.

Когда на рассвете четвертого дня воздвигнувшиеся на горизонте черные столбы осветило утреннее солнце, все притихли, один Гриша бодро разглядывал место нашей будущей мародерки и буквально светился радостью от предвкушения.

– Так, други мои, сейчас всем отдыхать, а вечером выдвигаемся, – энергично скомандовал он, первым подавая пример и ныряя в свою палатку.

Мы ставили не одиночный шатер, а несколько трех-и четырехместных. ‘Семейные’, правда, пытались отстоять право на двухместные лежбища, но быстро сдулись от перспектив тащить дополнительные опоры. Отказались на этот раз и от караульных в дневное время, так как ящер гарантировал отсутствие не то что враждебной, а вообще какой-либо жизни по всему периметру кромлеха.

Сам Шес дневал, зарывшись в ближайший бархан, под его теневую сторону. Мы предлагали ставить и ему укрытие, но он отказался, не объясняя причин. Собственно, ящер всегда так поступает, когда не хочет открывать нам стороны своей жизни.

День прошел в обычном полусне-полудреме, все-таки под защитой каменных стен дневная жара переносится гораздо легче, чем на свежем воздухе. Я плохо выспалась, но кое-как отдохнула. Может быть поэтому у меня не проходило тревожное ощущение. Вот бывает так: вроде, ничего и не предвещает проблем, а на душе не спокойно.

К первому посещению кромлеха Рябкин милостиво допустил всех желающих. Надо ли говорить, что ‘отказников’ не было и в помине. Народ бил копытом от нетерпения и рвался лично засвидетельствовать почтение агрессивным обитателям портальных врат.

Вышли засветло, чтобы успеть полюбоваться на эту червячную мерзость. Особенно моих детишек воодушевлял тот факт, что червяки не могут проникнуть за пределы круга накопителей, а их самих можно разглядывать вблизи.

Шес с нами не пошел. Он вообще сегодня какой-то вялый. Ещё вчера на закате так бодро шустрил впереди отряда, что меня даже зависть глодала на его инопланетные конечности. Я, может, тоже хочу так по пескам бегать и почти совсем не проваливаться, и не натирать ноги, и не уставать, и отдыхать в любом месте, не опасаясь набраться песка по самое ‘не хочу’. В общем, организм ящера максимально приспособлен к этим зверским природным условиям, в отличие от моего несовершенного ‘теловычитания’.

Гонимые энтузиазмом и любопытством, детишки буквально вприпрыжку неслись к черным столбам. Я старалась от них не отставать, но получалось не очень хорошо. Убедившись пару раз, что я не собираюсь теряться, даже Колокольчиков усвистал на долгожданную встречу с инопланетными организмами. Мало ему нашего домашнего индивидуума…

Когда я доплелась, мои уже возбужденно подпрыгивали и бурно обсуждали разгневанных тварей Присоски.

– Ты смотри, какой нервный, – сверкала глазами Томочка, вцепившись мертвой хваткой в Лавочкина, который дразнил концом копья жуткого монстра, по ошибке названного ‘червяком’.

Почти метровое грязно коричневое тело, увенчанное уродливой головой с жуткими захватами челюстей, крепких даже на вид; извивающиеся сочленения туловища, гибкие и сильные, судя по кучам песка, которые громоздились рядом; резкий запах, не похожий ни на что ранее встречающееся. В общем, местный урод имел мало общего с нашими земными червяками.

Монстр клацал челюстями, но гладкий металл не поддавался и всё время ускользал. Рядом ещё двух чудовищ пристально изучали Севочка и близнецы. Процесс проходил в полном молчании, которое изредка прерывали фразы типа: ‘ни фига себе, как ломанулся’ и ‘а давайте его ещё чем-нибудь приманим’. ‘Ещё чем-нибудь’ это помимо кусочков вяленого мяса, которое Колокольчиков сыпал монстрам щедрой рукой. Я умилилась – зоопарк в чистом виде!

– Севочка, а мясо откуда?

Колокольчиков покраснел и спрятал остатки продуктов за спину:

– А это… э-э-э-э… О! Это, Ансергевна, сэкономленный продукт. Случайно обнаружил, думаю – все равно выбрасывать. Так я этих, инопланетных, решил отравить.

– А почему отравить? – мои брови стремительно рванули вверх.

– Так они ж каннибализмом занимаются – своих соплеменников жрут. Может, эти им не по зубам окажутся.

Я с сомнением покосилась на ‘отравленных’ – бодрые, энергичные и жаждут ещё ‘отравы’.

– Угу, а Танюша в курсе, что у неё продукты ‘выбрасывать’ пора?

Тут уже покраснела Шурочка и спряталась за спины своих подельников. Понятно, кто притащил прикормку обожаемому Севе.

Тут от злостных разбазаривателей продуктов меня отвлек жаркий спор между Гришкой и Мишкой.

– Да их реально меньше стало! – горячился Петров, тыча рукой в сторону кромлеха.

– А ты их уже по ‘ейным’ мордам узнаешь или сосчитать в прошлый раз умудрился? – язвил Рябкин.

– Гриша! – негодовал на друга Мишка. – Их тогда тут кишмя кишело, по головам друг у друга лезли, а сейчас и двух десятков не наберется. Ну, челы, подтвердите! – апеллировал он к Лавочкину и Рыжову.

Гарик пожал плечами, а Сережа согласно кивнул головой.

– Гриш, он прав. Этих ползающих тогда на порядок больше было.

– И куда они делись? – иронично вскинул бровь Рябкин.

Неожиданно вмешался Севочка.

– Шес говорил, что накопители тянут энергию из окружающего пространства. Может, они и этих пожрали?

Гриша задумался. Я бы на его месте тоже мозгами шевелить начала. Одно дело, если сами от бескормицы передохли, а другое – если им помогли. А не опасно ли нам находиться так близко от накопителей, когда они так усердно высасывают жизнь из окружающего пространства?..

Видимо, эта мысль и Рябкину пришла в голову, потому что он побледнел и резко скомандовал:

– Все назад! Быстро уходим!

– Гриш, ты чего? – удивилась Маринка. – Мы ж только пришли.

– Здесь может быть опасно, – коротко рявкнул Григорий, прикидывая, как отгонять народ.

– Гриш, – я решила высказать своё мнение, – а ведь Шес пришел с нами и ничего не сказал про опасность. Может, всё не так и страшно.

Гриша кивнул, но переживать не перестал. Поэтому вместо прогулки к вагону мы быстренько потрусили обратно.

Я оказалась права – Шес подтвердил, что накопители уже получили основной заряд и теперь ‘переваривают’ нахапанное. Но он также и согласился с тем, что колония червяков пострадала именно из-за накопления энергии. Свою численность они восстановят быстро, но уже после того, как накопители разрядятся. Именно поэтому сейчас самое безопасное время для визита в кромлех.

Гришка успокоился и уже через полчаса погнал мальчишек обратно к порталу. Нас он оставил на хозяйстве. В этот раз с ними пошел и ящер.

Процесс разборки и сбора всего полезного затянулся на неделю. Мальчишки поставили себе целью разобрать злополучный вагон по винтикам и болтикам. Они, как муравьи, тащили в лагерь всякое металлическое и пластиковое барахло, сваливая его в здоровенные кучи и обещая рассортировать как-нибудь после. Хорошо ещё соорудили для него два больших навеса, пожертвовав двумя кусками половых панелей и несколькими кривыми железками.

Причем, что меня больше всего удивляло, так это то, что все эти демонтажно-разборочные работы проводились теми инструментами, что нашлись в необъятных Гришкиных карманах и найденном в кабине машиниста чемоданчике с ремонтным инструментом.

Это же какой парадокс цивилизации – для создания высокотехнологического оборудования нужны цеха, заводы и армия специалистов с дипломами и стажем, а для его раскурочивания достаточно группы энтузиастов-недоучек с топорами и ломами, образно выражаясь.

Наконец-то на рассвете двенадцатого дня нашей лагерной жизни в пустыне, Рябкин объявил, что процесс подошел к концу. Всё, что можно было снять, оторвать и отвинтить, они сделали, а оставшееся им не поднять без тяжелого оборудования. Так что вечером в кромлех пойдем все и окончательно выносим всё заготовленное.

Я вздохнула с облегчением. Эта походно-неустроенная жизнь мне уже порядком поднадоела, да и припасы подходят к концу. Шес даже на охоту в кромлех несколько раз ходил, потому что еды на всех оставалось маловато. Добытых монстров мы разделали и даже частично съели – к ужасу Маринки – только завялив на солнце. Пока живы и здоровы (тьфу-тьфу-тьфу!).

А ближе к вечеру меня разбудил голос ящера:

‘Помоги мне! Помоги!’

Я рванула наружу, как ужаленная. Что случилось?

Шеса я нашла метрах в двадцати от лагеря, он лежал на боку и часто-часто дышал, только что язык набок не вывалил.

– Что с тобой?

Ящер приоткрыл синий глаз. Сапфировая яркость синевы сейчас была мутной и больной.

‘Яйцо решило отделиться’

– Чего?

Шес вздохнул и дернулся, слабо зашипев… от боли?

‘Детеныш хочет жить самостоятельно от моего тела’

Тьфу ты, до меня только дошло.

– Так ты рожаешь?!

Шес прикрыл глаз.

‘Да’

– Так рано же ещё! – возмутилась я такой подставой природы.

Тут же ничего нет: ни условий, ни воды, ни… А чего там ящерам нужно для комфортных родов? Вот Шес, зараза, а мы ведь с Маринкой его пытали на предмет его возможного… Черт, а как же это назвать? Роды? Яйцекладка? Отёл? Хотя последнее это у парно-и непарнокопытных, кажется. Суть не в этом, а в том, что Шес нас так и просветил, а сейчас: ‘Помоги’. Как? Чем? И почему я?

Хотя последнее более менее ясно. Я ж всё-таки отец данного яйца. Боже мой, звучит совершенно по-идиотски, но помогать всё равно надо.

– Что мне делать?

‘Надави руками мне на живот прямо над яйцом и аккуратно выдавливай его вниз’

Я попыталась, но потные ладони все время соскакивали с гладкой чешуи Шеса.

– Погоди, сейчас какую-нибудь тряпку возьму.

Я рванула обратно в палатку за простыней. Мы ею вход занавешиваем. Моя возня разбудила Танюшу.

– Что случилось?

– Шес рожает, просит помочь.

Танюша мигом слетела со своего места и присоединилась ко мне. Через пару минут мы тащили простыню к тяжело дышащему ящеру, перевернувшемуся на спину.

– Ансергевна, что делать?

– Сворачивай из простыни жгут. Он просит выдавливать яйцо наружу, а у меня руки по чешуе скользят.

– Ага, поняла. Маринку поднимать будем?

– Если сами не справимся. Всё-таки процесс деликатный, а тут народу подвалит…

– И то верно. Ну что взялись?

И мы аккуратненько потянули вниз простынный жгут, Шес зашипел сквозь стиснутые зубы. Да уж, роды – это явно не мужское дело.

Возились мы долго – то Шес просил остановиться, чтобы передохнуть; то мы жгут по-новой накладывали, потому что съезжал; то спины и колени у нас затекали, оттого что возиться приходилось все время на четвереньках, и мы передыхали, а потом надо было дождаться, пока откроется родовая щель.

В общем, знаете, что я вам скажу, природа над Шшсуасс поиздевалась на полную катушку. Наши женщины, по крайней мере, хоть сами рожают… преимущественно. Под присмотром, правда, но без таких надрывов.

Собственно, к тому моменту, когда на свет появилось здоровенное, примерно как три страусовых, серое яйцо в плотной кожаной оболочке, я готова была родить вместо Шеса.

– Ух ты… – восхищенно протянула Танюша, бережно обтирая яйцо злополучной простыней. – Красивое!

– Что? – вяло отреагировала я, валяясь рядом с тяжело дышащим ящером. Надо бы его родовую щель на разрывы проверить. А что? У наших женщин и не такое бывает.

– Не что, а кто, – поправила меня девушка. – Яйцо у Шеса красивое получилось, как перламутровое на свету блестит. Интересно, какой детеныш из него вылупится?..