Текст книги "Книга первая. Сон про не сон (СИ)"

Автор книги: Рина Роззо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Мишка поначалу заартачился, но у меня не сильно поспоришь. Тем более что рядом усердно драили пол остальные участники сражения. Гришка, тот даже по второму разу уже вымытые участки промывал, чтобы уже наверняка. Севочку я определила на ответственный пост ‘распределителя моющих средств и учетчика вымытых поверхностей’. Самое то для его здоровья.

Через час все было убрано. Да, так вестибюль не сверкал даже перед первым сентября. День Красной Армии мы отметили очень доблестной победой над грязью и беспорядком. Даешь чистоту!

Мои архаровцы так вошли в раж, что порывались ещё и наш кабинет заодно отдраить. Еле-еле их затормозила.

А потом я повела их всех к себе домой – отстирывать, отмывать и приводить в порядок. Мальчики – в кабинет, Маринка – в спальню. Все грязную одежду они сняли, я разложила её по кучкам и первую порцию отправила в стирку. Пиджаки, брюки и курточки собрала в кулек и отнесла в быструю химчистку рядом с моим домом. Там содрали с меня кучу денег, но обещали все сделать через два часа. Даже качественный ремонт предложили провести. Ага, за такие деньжищи можно и прорехи зашить…

Дома девочки уже крутились на кухне (сказываются регулярные занятия у дедушки Ашота), а Маринка и Севочка оделяли всех раздетых моими футболками и шортами. В основном, мальчишкам требовались только футболки, так как брюки у многих остались чистыми, но Петров и Рябкин угваздюкались полностью. Мои шорты им не подошли, а в одних футболках они рассекать по квартире отказались. Поэтому они вдвоем сидели в кабинете и дулись друг на друга.

Ага-ага, интересно, на сколько их хватит? Страшно, конечно, оставлять их вдвоем, но когда мужчина раздет, по моему глубокому убеждению, ему как-то не до ведения боевых действий становится. Без штанов много не навоюешь…

Так и получилось. Когда я относила им в кабинет еду, они уже вместе забирали у меня поднос, а через два часа чистую одежду разбирали вдвоем, яростно споря о принадлежности рубашек. Они у Петрова и Рябкина оказались одинакового фасона, белыми, из хлопка, даже размеры совпали (это неплохо Рябкины сына одевают – рубашки как у олигархов!). Только по пуговицам и отличили: на Гришкиной рубашке их восемь, а у Мишкиной – только семь.

Так в моем классе стало двадцать семь учеников – двенадцать мальчиков и пятнадцать девочек.

А тренера нам нашла Севочкина мама. В кардиоцентре, где Колокольчиковы стояли на учете, их курировала врач-педиатр Людмила Старостина. Галя её очень хвалила. Говорит, что она хоть и молодая, но очень грамотная и внимательная. Так вот её муж – Сергей Старостин – в прошлом старший лейтенант ГРУ, списанный оттуда по ранению, работал потом в МЧС, но и там не потянул физические нагрузки, окончательно ушел на гражданку и сейчас трудился охранником в супермаркете.

У Старостиных маленький ребенок и дополнительный заработок им совсем не помешает. Тем более что работа охранника не слишком высокооплачиваемая. Да и вряд ли старлей спецназа ею доволен.

Я с ним встретилась, впечатление он произвел на меня благоприятное, но на всякий случай я попросила Юрия Михайловича пробить Старостина по своим каналам. Через неделю участковый дал добро на Сергея. Родители моих оболтусов тоже не имели ничего против тренировок. Даже с оплатой вопросов не возникло. Оставалось договориться с Еленушкой…

Поначалу она и слышать ничего не хотела, хваталась за грудь и кричала, что своими идеями я её в гроб вгоню раньше времени. Но тут мне на помощь неожиданно пришел наш физкультурник Прохор Кузьмич. Он уже давно просился у Еленушки на пенсию, но ввиду того, что она не могла найти замену, ему приходилось работать до сих пор. Так вот, Прохор Кузьмич переговорил со Старостиным и предложил директрисе выход: Сергей поступает осенью в наш пединститут на заочное, Еленушка берет его физруком на полставки, а через год-полтора оформляет на ставку. Заодно и ОБЖ на него сваливают, а то и там у нас полный завал… А за это время Прохор Кузьмич передаст своему молодому коллеге весь свой педагогический опыт. Что в случае с нашим малолетним контингентом совсем не лишнее…

Поначалу дети и Сергей Николаевич друг к другу осторожно присматривались. Мои малолетки испытывали его на моральный износ, а он их – на физическую выносливость. Мы с Еленушкой первое время регулярно ходили на все тренировки и дружно охали в особо впечатляющих местах, а кое-где я и глаза прикрывала.

А потом все втянулись: Сергей вошел во вкус педагогической деятельности, а моя малышня почувствовала себя крепче, ловчее и сильнее. Особенно старались Гришка и Мишка. Сергей их потом и на спарринги старался только вместе ставить. И это очень поспособствовало мальчишеской дружбе. Теперь, спустя пять лет, они ‘не разлей вода’. И Мишка нормальным человеком стал, и Гришка кулаками размахивать прекратил.

Среди девчонок лидировала Маринка Светлякова. Кстати, это у неё единственный среди девчонок черный пояс. Сергей, по-моему, её успехами гордится больше всего.

А вообще за эти годы Старостин стал заметной фигурой среди подростковых тренеров в нашем городе. Люся по секрету призналась, что после последних весенних соревнований Сергея приглашали в Москву на тренерскую работу. Он отказался. Сказал, что его сын будет расти в родном городе, а учиться только в нашей школе у одной очень упрямой классной. Вовка Старостин в следующем году заканчивает начальную школу и точно знает, что его классной буду я.

Это мои охламоны этой зимой озаботились проблемой: кому меня доверить после того, как они закончат школу. Нет, вы такое видели когда-нибудь? Выпускники устраивают конкурс среди второклашек на предмет попасть к самой раскрученной классной руководительнице. Причем родителей детей в этот конкурс не посвящают. Ещё не хватало! Дети сами способны выбрать.

Угу, они там и навыбирали… Устроили межклассные соревнования по учебе, физподготовке и практическим умениям. Результаты моих оболтусов не удовлетворили, и они огорчили конкурсантов тем, что их плохо учат. Тогда особо ушлые второклашки подкатили к своим учительницам на предмет договориться заранее, а прочие, недолго думая, потребовали от родителей занятий с репетиторами. Родители, естественно, сунулись в школу, к учительницам. Те, разобравшись в проблеме, рванули к Еленушке.

Ох, как директриса на меня шумела… Мама, не горюй! Все мне припомнила. Даже прошлогодний конфуз с заезжим гроссмейстером.

Да, там и проблемы-то никакой не было. Просто мои дети ещё с седьмого класса занимались с мастером спорта по шахматам – Яковом Самуиловичем Кляйне, крепким семидесятилетним пенсионером с несколько сложным характером.

Так, в обычной жизни, это милый старичок, с белоснежной головой-одуванчиком, тихий, немногословный, спокойный и очень добродушный. Но как только дело касается его любимых шахмат – тушите свет! У него тут же начинают сверкать глаза, голос становится рыкающим с лязгающими интонациями, даже волосы дыбом встают. И в таком одержимом виде он реально страшен. Особенно, для нерадивых учеников. Но любимым чадам Яков Самуилович прощает абсолютно все. А к таковым у него относятся Рябкин, Севочка и… Эльвира Грушина.

Да, наша будущая модель – лучшая шахматистка среди юниоров в нашем регионе. Но выше перворазрядника она не хочет подниматься. Опять по той же причине, что и отказ от спортивных регалий.

Эстела, ее мама (кстати, отличная баба! Мы с ней теперь даже приятельствуем потихоньку. Особенно после того, как однажды она завалилась ко мне с бутылкой ‘Мартини’, и мы полночи обсуждали её неудачную личную жизнь), на нынешнем весеннем показе в столичном доме моды умоляла Эльку:

– Заклинаю тебя – ты только рта не открывай! Что ни спросят – молчи и глазами лупай. Может за дуру и сойдешь. А если отвертеться не сможешь – говори, но только односложно и – умоляю тебя! – умничать не начинай! А то твое академическое образование нам весь твой имидж на ноль помножит. Поняла?

– Ну, м-а-а-а-а-м! – тянула устало Элька. – Все я поняла: рот не раскрываю, играю ‘дурочку’, в прения не вступаю.

– Теть Тэла, – влез Гришка, – не волнуйтесь! У Эльвирки на ‘дурочку’ ума должно хватить. Это за умную ей трудно сойти, а за кретинку – раз плюнуть. – И умчался с громкими воплями от разъяренной Эльвиры.

Да, мы на этот показ почти всем классом поехали – двадцать человек в Москву десантом высадились. Как раз каникулы после третьей четверти были, и Эстела договорилась с организаторами на наше присутствие. А профинансировал нас Рябкин. Но об этом после…

Так вот, прошлой осенью занесло в наш город одного из российских гроссмейстеров. Личность в своих кругах известная, нервная, даже где-то скандальная. И решило это заезжее сокровище поучить провинциалов ‘настоящей’ игре в шахматы. Угу, где как не в провинции свой гонор и можно показать…

Яков Самуилович примчался ко мне в школу в страшно растрепанных чувствах: Гришка в тот момент в городе отсутствовал – отпросился у меня на неделю по своим бизнес-делам, Севочка лежал в кардиоцентре на ежегодном профосмотре, а Элька напрочь отказывалась светиться в шахматном блиц-турнире. Я вошла в положение бедного Якова Самуиловича и уговорила Эльвиру принять участие в ‘блице’. Та долго брыкалась, но под моим напором сдалась.

Болеть за Грушину мы пришли всем классом. Даже кое-кто из родителей подтянулся. Как потом стало известно, Эльвира пообещала одноклассникам незабываемое зрелище. Угу, и она его выдала!

Сюрпризы начались с самого начала, когда Элька появилась на пороге зала в коротюсеньком платье, на немыслимых двенадцатисантиметровых шпильках, увеличивающих её сто восемьдесят сантиметров ещё куда-то ввысь, с распущенными волосами и вся увешанная сверкающей бижутерией. Кошмар! Хорошо хоть накрасилась она в меру.

Это я ещё в восьмом классе договорилась с Эстелой и привела своим девочкам для проведения мастер-классов профессиональных визажиста, косметолога и парикмахера. Поэтому косметикой мои ученицы никогда не злоупотребляли. Даже волосы не красят. Культивируют свою природную свежесть и естественность. Да и напугали их профессионалы изрядно, посулив особо продвинутым проблемы с кожей и волосами и проиллюстрировав все это цветными снимками. Поэтому даже ради своего маскарада Элька не рискнула перебарщивать с косметикой. Но эффект и так получился сногсшибательным: всех участников турнира перекосило со страшной силой.

Сам гроссмейстер скривился так, как будто ему лимон целиком в рот пихнули. Даже помчался возмущаться к устроителям с требованием удалить это чучело с его ‘блица’. Но тут уж Яков Самуилович подхватил свою челюсть с пола и рванул защищать любимое, хоть и неразумное, чадо. К его репутации прислушались, и Элькино участие в конкурсе подтвердили.

Турнир стартовал. Гроссмейстер небрежно обыгрывал участника за участником, практически проскакивая мимо их мест, а вот возле Элькиного столика стал все чаще тормозить и зависать. И с каждым кругом на все более длительный срок.

А эта паршивка извлекла из корсажа пилочку для ногтей и стала демонстративно заниматься собственным маникюром. Эстела рядом со мной шипела и капала слюной. Яков Самуилович краснел, бледнел и пихал в рот валидол. Мои детишки хихикали и громко шептали советы гроссмейстеру.

На того было больно смотреть. И так неказистый от природы, он буквально старел и сморщивался прямо на глазах. Судя по репликам моих ‘знатоков’, партию Эльке он сливал вчистую.

Вот уж не знаю – то ли Грушина у нас такая талантливая, то ли гроссмейстер какой-то левый, но Элька единственная из тридцати участников сыграла со знаменитостью вничью. И то только потому, что её об этом попросил Яков Самуилович. А на того, в свою очередь, надавили местные устроители. Я хотела было повозмущаться, но в меня вцепилась Эстела и заклинала не вмешиваться.

После всего этот недоделанный гроссмейстер даже руку Эльке не пожал! Урод! Рванул со сцены, как наскипидаренный. Нет, нормальные шахматисты так себя не ведут.

Так вот, зимой Еленушка мне этот случай и припомнила. Пришлось срочно вывозить моих ‘гениев’ на дачу, чтобы избавились от избытка энергии. Да и мозги им надо было прочистить.

Глава 6.

Дача у нас шикарная. Небольшой участок с домиком и старым садом достался мне вместе с квартирой. Лоркины родители получили этот участок ещё в далекие семидесятые годы. Огородов они там не разводили, саженцев тоже высадили немного, построили маленький одноэтажный домик на две комнатки, ездили туда преимущественно летом и не больше чем на пару недель. Стать фанатами садоводчества два кандидата физико-математических наук так и не смогли. На их участок, вечно заросший травой и сорняками, нехорошо косились многочисленные соседи, но враждебных действий не предпринимали. Все-таки вокруг тоже присутствовала интеллигентная братия…

На Лоркину дачу мы выезжали, будучи студентами, на первомайские шашлыки и жаркими летними днями, когда выпадало свободное время и хотелось отдохнуть от города. Причем частенько бывало так, что гости могли нагрянуть без ведома и участия хозяев. Все к этому привыкли.

Самое главное достоинство дачи заключалось в её близости к Волге. Пляжи удобные, река вполне чистая, рядом село Знаменки с хлебосольными жителями, никогда не отказывавшими дачникам в продаже сельхозпродуктов. Что ещё надо людям для летнего счастья? Вот мы и были счастливы.

В последние годы, когда родители Лорки уехали в Германию, дача совсем пришла в запустение. Но Лорка в голодные девяностые подсуетилась и выкупила почти за бесценок участки у своих соседей справа и слева. А когда дача перешла в мое владение, подруга развернулась в полную ширь. Подозреваю, что этот план она вынашивала не один год.

Старые постройки снесли, деревья проредили, а на освободившемся месте за полтора месяца нанятые рабочие построили чудный двухэтажный домик на три комнаты: две вверху и одна большая – внизу, с большим подвалом и просторным чердаком, где при необходимости можно разместить ещё несколько спальных мест. По периметру дом обнесли крытой верандой. Туда же вынесли и летнюю кухню, оборудованную электроплитой с вытяжкой, мойкой с электронасосом и поточным водонагревателем и уютной плетеной мебелью из ротанга. Лорка даже центральное отопление предусмотрела, не говоря уже о теплом туалете и душевой.

На участке пробили артезианскую скважину, поставили ветряк на несколько киловатт, вырыли небольшой бассейн. В общем, вместо заурядной дачи у нас получился загородный дом на практически полном самообеспечении. Ага, за такие-то деньги! Это строительство обошлось в четыре раза дороже всего ремонта городской квартиры.

Лорка, гордо оглядывая полученный пейзаж, даже прослезилась от избытка чувств:

– Анечка! Теперь я могу спокойно уезжать. Тебе есть где жить, работать и отдыхать. Своё обещание Матильде Станиславовне я выполнила. Теперь и умереть можно…

– Лорка! Ты сбрендила?! – опешила я. – Какое обещание? Куда умирать?

Подруга сообразила, что ляпнула лишнее и заюлила:

– Это я так брякнула, не подумавши. Не обращай внимания. Мало ли что женщина может сказать в порыве чувств?

– Лорка, не юли! Я ведь теперь не отстану, пока все не выясню.

– Да что тут выяснять? – вспылила подруга, сообразив, что от меня так просто не отделаешься.– Твоя бабуля, когда совсем плоха стала, вызвала меня к себе и стребовала обещание, что я тебя не брошу, пока ты нормально не устроишься. А зная тебя, я поняла, что если сама в этот процесс не вмешаюсь, то Германия мне светит ближе к старости. Ну, вот я и подсуетилась. А что плохо получилось? – глянула она с вызовом.

– Дуреха моя! – обняла я подругу. – Ты все замечательно организовала. Только вы с бабулей напрасно переживали – я вполне могу всего добиться сама.

– Ага, – буркнула Лорка, вытирая подозрительно заблестевшие глаза, – сама ты много чего добьешься. Особенно, если будешь в стену напролом ломиться.

– Что ты такое говоришь? – всплеснула я руками. – Кто бы послушал? Можно подумать, что я ни на что не годна?!

– Я такого не говорила, – тут же открестилась подруга, – но признай, что тебе бы в голову не пришло протолкнуть ваш дом, как архитектурно-историческую ценность.

– Ещё бы! Кто ж такое старье ценностью может признать?

– Вот, – погрозила мне пальцем Лорка, – а за небольшой процент от продажи мне не только документы сделали, но и покупателя нашли. И вот вместо вашей фамильной развалюхи у тебя квартира с евроремонтом и полной начинкой, загородная вилла практически на берегу реки и кое-какая сумма на ‘черный’ день. И ты будешь упорствовать дальше?

– Не, Лорик, не буду, – чмокнула я подругу в щеку. – Пойдем лучше кухню на ‘вилле’ обновим.

– Пошли, – согласилась Лорка, – я тебе сейчас покажу, как камин надо растапливать. А то ещё наворотишь сама дел на пожар…

Вот так я и стала владельцем загородной недвижимости. Участок, выросший практически втрое, и глухой забор по его периметру позволяли мне чувствовать себя почти что затворницей.

Остаток лета и отпуска, после Лоркиного отъезда, я провела в блаженном ничегонеделании. Жители съежившейся в последние годы Знаменки по-прежнему снабжали дачников свежими мясо-молочными продуктами и овощами по вполне разумной цене. За бытовыми мелочами я ездила в Кстово – маленький городок, центр района, в четырех километрах от дачного поселка. Редкие встречи с соседями снабжали меня новостями городского и дачного уровня.

В общем, жить на даче мне почти понравилось. Почти, потому что в конце лета на меня свалился урожай яблок, слив и груш. То ли на деревья так подействовала вырубка ближайших соседей, то ли в том году просто был супер урожай, но фруктов было столько, что я не знала, куда от них деться. Ветки деревьев буквально ломились от плодов. Я варила варенье, сушила, давила соки, а они все не заканчивались.

Я даже соседям рискнула предложить подарить лишнее. Но у тех тоже был свой завал и мне любезно порекомендовали продать излишки на городском рынке. Ага, только этого мне и не хватало.

Может быть, кто-то другой на моем месте и махнул бы рукой на такую проблему. Мол, пусть гниет на земле. Но мне реально было жалко деревья, которые так старались одарить меня фруктами, а я так неблагодарно с ними буду обращаться.

Выручил меня дед Митяй – Дмитрий Силантьевич Курков, семидесятилетний пастух из Знаменки. Я у его жены, Любавы Петровны, все лето покупала яйца, кур, молоко, сметану, сливки, масло и творог. Так дед Митяй пригнал трактор с прицепом и забрал все остатки моего урожая. Сказал, что сам в городе продаст. И за дачей моей он в межсезонье приглядывает. Любава Петровна только жалуется, что с ним никакого сладу не стало. Как поругаются, так он ко мне на дачу и смывается. Поди его выковыряй…

Так вот, после шестого класса я вывезла своих детишек жить на дачу. Взяла и предложила родителям этот вариант вместо летнего школьного лагеря. Чего детям торчать в пыльном городе, когда существует более приятный вариант. Хорошо, когда родственники в деревне живут, а когда нет? Ребенок, пока дождется отпуска у родителей, должен пару месяцев городскую пыль глотать.

Родители сначала посомневались, а потом решились. Нет, всех сразу я не забрала. Каждый месяц у меня там обитало от восьми до двенадцати малолетних дачников.

В первый раз я оптимистично решила ехать одна из взрослых, но через десять дней реально взвыла. Нет, кормить их было не сложно – они активно мне помогали готовить, да и сами частенько что-нибудь стряпали, причем очень вкусно. Но я все время переживала, что они утонут, сломают себе руки-ноги-шею или их украдут враги… Да, знаю, я перестраховщица, параноик и паникерша. Но – увы! – какая есть.

Поэтому в конце июня на мою дачу перебрались Ашот Суренович и Георгий Сергеевич, потом их сменила Тамара Николаевна и Мария Михайловна, мама Мишки Петрова. Потом подъехали родители Томочки Сунько, затем ещё кто-то (уже не помню – столько лет прошло!). В общем, родительский десант спас мои нервы и психику от срыва.

С тех пор так и повелось: все лето я торчу на даче, выгуливая своих школьников. Заодно они и к садово-огородной деятельности привыкли.

Станислав Георгиевич Петров к следующему лету выкупил остальные участки в нашем квадрате и теперь у нас гигантское поместье почти на гектар. Бассейн перенесли дальше и увеличили вдвое. Теперь там даже вышка имеется. Построили ещё два домика. Поменьше, чем мой, но тоже вместительные. Разбили огород и две теплицы. В общем, целое подсобное хозяйство.

И ухаживать за ним приходится всем вместе. Руководит этим процессом Севочка. Он у нас главный садовод, огородник, селекционер и испытатель. Это занятие ему как раз по силам и по душе. Так по душе, что в следующем году он поедет поступать в Тимирязевку.

А началось это увлечение с моей коллекции кактусов. Собственно, это не совсем моя коллекция. Кактусами увлекался Лоркин папа, Карл Генрихович, но с собой в Германию Лоркина мама разрешила ему взять только самые любимые экземпляры. Поэтому он долго стенал и четыре раза перепаковывал коробки с ‘самыми любимыми’, пока волевым решением не оставил только шестнадцать экземпляров. Остальные поручили заботам Лорки, но той так эти кактусы надоели за всю жизнь, что мне это сборище колючек досталось в весьма плачевном состоянии.

Лорка вообще предлагала выкинуть все эти ‘выставочные образцы’ на помойку, но я пожалела Карла Генриховича, его бедных питомцев и решила, что умереть они смогут и на моих подоконниках.

Поливала я их произвольно – когда вспомню, пересаживать вообще не решалась – очень уж колючки у основной массы устрашающие, о подкормке слыхом не слыхивала, так что кактусы при моей ‘заботе’ росли вкривь, вкось и чуть дыша. Пока ко мне домой не попал сердобольный Колокольчиков и не изъявил желания забрать у меня страдальцев. Я с радостью спихнула на него эту колючую шайку. Кто ж знал, чем это обернется?!

Весной Севочка пересадил нуждающихся, подкормил голодающих, рассадил отростки и приволок всех лишних в мой кабинет. До этого в классе на подоконниках сиротливо торчала пара горшков с геранью, висели два кашпо с плющом, а в углу томился одиночеством фикус в напольной кадке.

Теперь же на всех подоконниках гордо восседали в разномастной таре живые и вредные колючки. Нет, когда они подросли и зацвели, ко мне в кабинет на экскурсии стали приходить даже прохожие с улицы. Но никто не изъявлял желания взять себе хотя бы пару экземпляров.

Севочка с кактусами развернулся во всю мощь творческой фантазии: горшки им надо было подбирать только в соответствии с цветовой гаммой будущих цветов, качество этих горшков должно было быть безукоризненным, да плюс ещё и отростки нельзя было просто выбрасывать – цветовод сильно огорчался. Он их регулярно пересчитывал. Но кабинет же у меня не резиновый…

Поэтому вскорости некоторое количество ‘колючих’ лишенцев перекочевало обратно ко мне в квартиру. Много я не взяла, так что Севочка пошел в массы. Кактусы расселялись по моим ученикам.

Когда закончились свободные подоконники и там, скрепя сердце, Севочка согласился на продажу своих питомцев. Нет, сначала он хотел их просто так отдавать всем желающим, но Гришка и Мишка пробежались по цветочным магазинам, подсчитали возможные убытки и категорически запретили такое ‘разбазаривание’ доходов.

Тем более что горшки к тому времени мои умельцы уже вовсю клепали в летний период на даче. Даже обжиговую печь им построили. Так что на продажу выставлялись готовые к ‘употреблению’ комнатные питомцы в эксклюзивном оформлении.

Все вздохнули с облегчением, но как оказалось рано. На третье лето на даче Севочка познакомился с такой же, как он, фанаткой-садоводом, Аглаей Петровной, которая живет через две линии от нас. Как-то раз, проходя мимо её участка по дороге на пляж, Севочка заинтересовался клумбой с цветами. Да, клумба у тетушки Аглаи выдающаяся – цветение продолжается не только с ранней весны, все лето и до поздней осени, но и практически круглые сутки. Красиво и одуряющее пахнет!

Севочка решил познакомиться и подружиться с такой замечательной женщиной. А кто ж не захочет дружить с таким вежливым мальчиком, как наш Колокольчиков?..

Как позже выяснилось, Аглая Петровна до выхода на пенсию преподавала на биофаке в нашем пединституте. Так что моим архаровцам и здесь повезло ‘наткнуться’ на дополнительные занятия по биологии.

Сначала они просто теоретически обменивались опытом, потом тетушка Аглая поделилась с Севочкой семенами, а вот поздней осенью наш садовод притащил от неё первые отростки комнатных цветов. И начался кошмар…

Теперь мой кабинет, моя квартира, наш школьный вестибюль и квартиры моих учеников утопают в зелени. Такого буйства растительности, по моему глубокому убеждению, нет даже в джунглях Южной Америки. Колокольчиков регулярно является с проверкой состояния своих любимцев и, заметив ухудшение их внешнего вида, взирает крайне неодобрительно на виновников такого непотребства.

На стене в моей кухне висит красиво оформленный ‘График полива и подкормки’, в соответствии с которым я должна ухаживать за своими питомцами. Горшки у меня все пронумерованы, потому что запомнить все эти ‘дроны’, ‘агусы’ и прочие извращения у меня не хватает ни сил, ни терпения, ни памяти. А так и мне проще, и Севочке спокойнее. Подозреваю, что такое же творится и у прочих ‘счастливых’ владельцев комнатной растительности.

А что творится с Колокольчиковым на осенней и весенней школьных ярмарках? Его громкие стенания от неизбежности расставания с любимцами хорошо умеет пресекать только Рябкин. Он тычет в нос Севочке сумму возможной прибыли и требует заткнуться, и не отпугивать покупателей.

Полностью счастлив Колокольчиков только летом, на даче, когда все вокруг цветет, растет и размножается. Все его слушаются, безропотно проводят все необходимые работы, громко хвалят за вкусный и обильный урожай и позволяют с утра и до ночи наслаждаться единением с природой.

Кстати, Севочка единственный, кто добровольно встает на рассвете и испытывает неподдельное счастье от такой участи. Остальные по утрам шипят, бурчат и брыкаются. Особенно, если с вечера их невозможно было угомонить.

Каждое утро, ни свет, ни заря, у нас начинается с пробежки. Обычно мои детишки наматывают круги вокруг нашего дачного поселка, но дважды в неделю мы бегаем в Знаменки. Детишки бегут кросс, а я на мопеде с прицепом двигаю в арьергарде.

На окраине села моих спортсменов радостным лаем встречает Буран, сторожевой пес деда Митяя. Здоровенный мохнатый кобель серо-буро-пегой расцветки скачет, как щенок, вокруг своих дачных приятелей. Знает, шельмец, что ему припасли вкусные косточки в подарок.

Оставив детей на попечении пастуха, я еду дальше. В самом селе меня уже ждут. Хозяйки приготовили трехлитровые банки с молоком, литровые банки сметаны и сливок, куски сливочного масла, яйца, мясо и битую птицу. Мой санаторий потребляет очень много продуктов. Каждый день до шести литров молока и почти два килограмма творога. Масло, яйца и сливки летят просто на ‘ура’.

Яичницы, омлеты и яйца всмятку на завтрак, к ним свежие булочки, пирожки или оладушки, супы на курином бульоне и мясо с овощами на обед, ряженка или простокваша с остатками утренней выпечки на полдник и каша с фруктами на ужин. И круглые сутки ведерные кастрюли компота из свежих ягод. На свежем воздухе растущие организмы еду просто перемалывают.

Хлеб мы печем сами в хлебопечке, а ещё Ашот Суренович соорудил глиняный колодец и печет там пресные лепешки на сыворотке. И он научил моих ребят делать сыр из козьего молока и коптить балыки. И днем все с удовольствием перекусывают лепешками с зеленью, сыром и копченым мясом. Это помимо фруктов и ягод, которые поглощаются центнерами. Клубнику даже приходится докупать. Зато теперь проблем с переработкой урожая у меня нет.

На даче детям нравится. У них столько дел и все такие интересные. Мы купаемся в Волге, ухаживаем за садом и огородом, ловим рыбу, учимся вязать сети и плести корзины, вяжем, плетем кружева, осваиваем макраме, лепим глиняные горшки и свистульки, работаем с деревом в маленькой столярной мастерской, варим варенье, делаем цукаты, давим соки, заготавливаем сушку на компоты, консервируем овощные салаты, огурцы, помидоры и вообще все, что попадается нам под руки. Даже на дневной сон приходится загонять детей силой. Но засыпают они быстро, разморенные жарой и ранним подъемом. А по вечерам мы разжигаем большой костер, печем картошку и поем старые и новые песни. Старые почему-то поются легче и дружнее.

Наши пенсионеры тоже молодеют вместе с детворой. Ашот Суренович смотрит гордым орлом и регулярно навещает знакомую разведенку в соседнем квадрате. Георгий Сергеевич с удовольствием устраивает заплывы в бассейне на скорость и учит всех желающих стрелять из лука. А Тамара Николаевна щеголяет в шортах и уверяет, что европейским старушкам даст фору во всем.

Когда родители приезжают забирать отпрысков на южные курорты, часто бывают слезы. Дети не хотят менять свою дачную свободу на культурный отдых. Уговариваем только тем, что после курорта они обязательно вернутся опять.

А осенью мы консервируем дачу до следующего года. Все самое ценное сносим в подвал большого дома. Вход практически замуровываем. Неудобно конечно, потому что весной приходится ломать кладку. Но, учитывая регулярные кражи на окраинных участках, приходится идти на такие усилия. Тем более что моим мальчикам все равно нужен опыт в кирпичной кладке. В жизни все может пригодиться.

Вывозят нас на нашем классном автобусе. Это три с половиной года назад Петров-старший выкупил старый автобус, который доживал свой век в одном из АТП. Ребята, во главе с Рябкиным-старшим и Лавочкиным-старшим, за три зимних месяца полностью перебрали всю ходовую часть и двигатель. А потом мы подарили автобус нашей школе с правом первоочередного пользования. Так у нас появился практически личный автотранспорт.

Нет, Станислав предлагал купить новый транспорт и не морочить голову со старьем. Но мы с Захаром и Виктором его переубедили. Да, новый будет надежнее, но и из этого старого можно сделать конфетку. Тем более что этот старичок почти пятнадцать лет простоял на консервации, пробег у него не очень большой и при должном подходе он всем новомодным моделям даст огромную фору. Хотя бы за счет толщины и прочности кузова.

Этот автобус раньше был закреплен за горкомом партии, поэтому содержался в полном порядке и обслуживался по высшему разряду. А когда мальчики вживую поработали с этой машиной, почистили и перебрали её буквально по винтику, то и относятся они к ней совершенно по-другому, нежели к халявно свалившемуся на голову.