Текст книги "Книга первая. Сон про не сон (СИ)"

Автор книги: Рина Роззо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Вот в этот транспорт и набиваются мои дачники со всем добытым и нажитым за лето. Все, что заготовили и собрали, мы честно делим на двадцать восемь равных долей. Я пыталась от своей доли отбрыкаться или хотя бы уменьшить её раза в три-четыре. Я ж одна живу – на фига мне столько банок с вареньем, огурцами и салатами? Но мне было сказано, что с переработкой излишков мне помогут. А иначе распределять нельзя, потому что тогда будет ‘не по справедливости’. Пришлось сдаться…

Все банки упаковываются в коробки и перекладываются кульками с травами и циновками из соломы, зимние яблоки и груши выкладываются в корзины, рыбные и мясные балыки пакуются в полотняные мешочки, сухофрукты аккуратно размещаются в пластиковых емкостях, а прикупленные в селе напоследок продукты бережно укладываются в плетеные короба. Все, можно ехать. Со стороны мы сильно напоминаем тот самый воз из ‘Кубанских казаков’.

Каждого мы подвозим прямо к подъезду, а там уже ждут родители. Вы бы видели, как солидно и неторопливо руководят мои малыши выгрузкой личного багажа, как обстоятельно перечисляют благодарным слушателям содержимое коробок и укладок. И с какой гордостью они принимают ‘ахи’ и ‘охи’ своих домочадцев. Как же – добытчики приехали!

И пусть только мы знаем, что перечистить сорок-пятьдесят килограмм слив – это та ещё работенка, но какое же вкусное повидло, когда ты сам выбирал на него спелые ягоды и лично тащил сахар из кстовского супермаркета. Да, прополка грядок с огурцами и подвязывание кустов помидоров – совсем не простое занятие, но как же приятно открывать банки зимой и небрежно замечать: ‘Что-то в этом году огурчики не такие хрустящие, как в прошлом. Надо будет с дедом Ашотом посоветоваться начет специй…’

Все это замечательно, если бы не одно ‘но’. В конце мая Томочка Сунько, наш классный завхоз (в следующем году будет поступать в Плешку), собирает возвратную тару: банки, корзины, коробки, короба, скрупулезно сверяя количество выданного и возвращаемого. И горе тому несчастному, кто принесет меньше емкостей, чем забрал осенью.

Я как-то зимой – совершенно случайно! – разбила трехлитровую банку. И весной количество этих треклятых емкостей у меня не сошлось. Боже! Я потом принесла ЧЕТЫРЕ банки вместо одной утраченной, но Томочка до сих пор вспоминает мне ту злополучную потерю. Как она будет с мужем жить?! Кто ж такую зануду терпеть сможет, кроме родителей, одного несчастного классного руководителя и таких же замученных её педантизмом одноклассников? Хотя, по всем приметам, у неё с весны пышным цветом расцветает роман с Сережей Лавочкиным. Эх, замучает она парня своей дотошностью, как пить дать замучает!..

Ну так вот, поехали мы в тот злополучный зимний день на дачу шашлыков поесть и на лыжах покататься. Знаменки на таком роскошном холме выстроены, что грех не использовать эти кручи для спуска.

А почему злополучный? Так с нами в тот раз Севочка напросился. Так мы его стараемся зимой никуда далеко от города не брать, потому что он себя в морозные дни не очень хорошо чувствует. Но тут он всех смог убедить, что в полном порядке, а ехать ему надо, потому что хочет проверить, как розовые кусты перенесли морозы в Сочельник. И чего бы не проверить это весной? Все равно сейчас, с моей дилетантской точки зрения, ничего не разобрать. Но под грузом ‘железных’ аргументов мы согласились и поехали всем классом.

За рулем автобуса сидел Лавочкин-старший – у Захара Рябкина внеплановый рейс выпал. Обычно, он у нас за шофера, потому что самый опытный. Но и Виктор водит хорошо.

По дороге мы пели песни, дурачились, и Севочка тоже вел себя очень активно. Я даже залюбовалась на его разрумянившиеся щеки. За последние годы он очень даже окреп и вытянулся. Даже меня обогнать умудрился.

Вот, приехали мы на дачу, пока снег от ворот разгребали, пока дорожки прочищали и мангал ставили, пара часов и пролетела. Севочка сразу к своим розам усвистал. А потом я глянула на часы – как-то давно его не видно. Я Гарика и послала проверить: как там наш озабоченный садовод.

Через пару минут на дорожке появился бледный, как полотно, Рыжов и завопил:

– Там Севка умирает!

Я только на снег и осела. Приехали…

Глава 7.

Ну что я могу сказать? В экстремальной ситуации мои шестнадцатилетние ученики повели себя гораздо собраннее и разумнее, чем мы, взрослые.

Пока я пыталась водрузить себя на ноги, а Виктор метался с безумными глазами от ворот к автобусу и обратно, дети рванули за Гариком. У меня сразу не получилось встать – ноги не держали, поэтому часть пути я преодолела на четвереньках, а навстречу мне уже обратно неслись девчонки.

– Как там? – дернулась я к ним.

– Живой, – тормознула Эльвира. – Нас Гришка послал порядок во дворе навести и место в автобусе приготовить. А чего это вы на четвереньках, Анна Сергеевна? Вам помочь?

– Не-не-не, я сама. Беги дальше.

Черт! Надо было аптечку из автобуса захватить. В доме у нас тоже есть неплохой запас медикаментов, но на зиму мы убираем его в подвал, чтобы наркоманов не приманивать.

Когда я добралась до Севочки, то Маринка уже вернулась с лекарствами и вколола ему что-то полезное, потому что губы постепенно теряли синеву, а мертвенная бледность лица заменялась более живым оттенком.

– Как ты? – кинулась я к Колокольчикову.

– Простите… меня, – прошептал с трудом Севочка.

– За что? – опешила я.

– Подвел я вас… не дотянул… – с трудом проталкивая воздух, шептал мой самый замечательный ребенок.

Я усилием воли затолкала поглубже комок в горло и рявкнула:

– Колокольчиков! Хорош панику разводить! Только твоих соплей нам сейчас и не хватает для полного счастья. Гриша! – развернулась я к суетящимся рядом мальчишкам. Ого, а у них тоже руки трясутся и лица белые, как снег. – Носилки готовы?

– Да, Ансергевна, можем перегружать.

– Тогда давай, действуй, нечего сопли жевать. Сережа, беги к отцу. Пусть он автобус развернет. Миша, – тормознула я Петрова, наблюдая как мальчишки аккуратно перекладывают Севочку со снега на импровизированные носилки, наспех сооруженные из чьей-то куртки. Ага, Гришка свою отдал. – Ты в Кстово дозвонился?

– Так точно, – вытянулся Мишка, – машину они нам навстречу высылают. Примерно через полтора часа будем в городе. Отцу звонить?

– А как же! Пусть он кардиологию на уши ставит. Да, тете Гале я сама позвоню.

Виктор гнал автобус, как сумасшедший. Севочку уложили на разложенные передние сиденья, а остальные ученики толпились сзади и старались не шуметь. Маринка потребовала, чтобы Колокольчикова не беспокоили. Он забылся в какой-то болезненной полудреме.

На полдороги к Кстово нам навстречу вылетела специализированная ‘скорая’. Выскочившие медики выяснили у Маринки, что она колола, похвалили за сообразительность и перегрузили Севочку на нормальных носилках в свою машину. И с сиреной ‘скорая’ рванула в Нижний. Мы за ними. Виктор предложил, чтобы мы шли первыми, но врач из ‘скорой’ отказался. Сказал, что им дорогу скорей уступят, чем нам.

Эту машину для Кстовской горбольницы четыре года назад купил Петров-старший. До этого у них были три стареньких микроавтобуса, но для Севочки они не очень подходили. А новая машина была оборудована реанимационной начинкой по последнему слову медтехники. Станиславу Георгиевичу даже грамоту от облздрава вручили, как благотворителю и достойному гражданину.

Собственно, с появлением в нашем классе Миши Петрова проблема со средствами на лечение Севочки ушла в прошлое. Станислав сразу как узнал о планах детей собирать деньги, пришел ко мне домой, и мы договорились, что он регистрирует благотворительный фонд и кладет на его счет ежемесячно по десять тысяч евро. Если накопленной суммы не хватит, то перед операцией Петров добавит ещё. Об этом знали только он, я и Галя Колокольчикова. Остальным мы сказали, что сбор денег на операцию продолжается в обычном режиме.

Что это значит? А это значит, что дважды в год мы проводим ярмарки-распродажи – на День учителя, пятого октября, и на Женский День, восьмого марта. На этих ярмарках мои ученики продают свои поделки, продукцию дома мод ‘Светлячок’ и кулинарные шедевры. Первая ярмарка прошла в октябре 2008 года, когда мои дети учились уже в седьмом классе.

Директриса опять хваталась за сердце и привычно жаловалась на жизнь. Но я её успокоила. На этот раз у меня было все схвачено ещё задолго до самого мероприятия.

Двоюродный брат первой жены моего однокурсника Паши Николаева работает в гороно на должности зама по внеклассной работе. К моему счастью с Пашкиной первой женой мы знакомы ещё со студенческих времен. Я на их свадьбе была у Паши свидетелем, а Лорка – свидетельницей у невесты. Так получилось, что кроме нас им в тот день было больше не к кому обратиться, а я жила недалеко от ЗАГСа, и в тот день Лорка у меня ошивалась с утра. А после церемонии мы вчетвером пошли есть мороженое в уличном кафе. Больше ни на что денег у нас не хватило. А что вы хотите – голодные девяностые… И когда спустя пять лет Николаевы развелись, мы с Ниной остались в хороших отношениях: перезваниваемся регулярно и друг у друга на днях рождениях отмечаемся. Это она мне и предложила обратиться к своему кузену за поддержкой, охарактеризовав его, как нормального мужика.

Петр Петрович, и правда, оказался адекватным человеком. А ещё он заядлый рыболов. На этой почве я их и свела с Георгием Сергеевичем, Мишкиным дедом. Пара выездов на утреннюю зорьку в заповедные места деда Жоры, и Петр Петрович стал наш со всеми потрохами.

Он-то и протолкнул мою идею со школьными ярмарками, как экспериментальную разработку городских методистов. Тем более что все вырученные средства тут же переводились на школьный расчетный счет.

С тех пор Петр Петрович регулярно получает благодарности и премии от своего руководства за успешное налаживание внеклассной работы и успешное проведение научно-практического эксперимента в одной отдельно взятой школе, а с нашей директрисы сняли головную боль за ‘эксплуатацию’ детского труда.

Сначала прибыль была крохотной. Детские поделки были корявыми, вязаные шарфики и шапочки не отличались ровностью петель, бисквиты оформлены совсем не затейливо, а печенье местами подгорело. И основными покупателями были только родители и близкие родственники.

А все потому, что я самоустранилась от подготовки ярмарочного товара и доверила все Рябкину. Он на этом сам настоял. Ладно, самостоятельность ещё никому не вредила.

Гришка после первой ярмарки подсчитал расходы и доходы и пришел в ужас. У ребенка случилась форменная истерика. Как же так! Он же все прикинул и загодя рассчитал. Такого фиаско его бизнес-деятельность вынести не смогла.

Пришлось отпаивать нашего ‘бизнесмена’ валерьянкой и подсовывать ему маркетинговую литературу. До самого Нового года Гришка учился торговать правильно.

А на зимних каникулах собрал всех у меня дома и выдал на-гора бизнес-план на ближайшие два года. Согласно ему, мы должны были заработать не менее ста тысяч евро практически на ровном месте. Слушатели выпали в осадок. Такая сумма дохода нашим приземленным мозгам и присниться не могла. Но Гришка излучал каменную уверенность в наших силах и возможностях.

Для начала нам надо было минимизировать расходы на материалы. С этой целью все отправлялись шерстить родительские закрома на предмет ниток, тканей и прочих залежей. Из этого Рябкин планировал связать и пошить новомодные вещи. Вторыми на повестке дня стояли деревянные изделия, пришедшие в негодность. Их подразумевалось отреставрировать и реализовать, как предметы старины. В общем, пунктов там было много, все и не упомнишь.

Помню только, что нам предлагалось поскрести по сусекам и принести старые значки, ненужные марки и монеты советских времен. Гришка планировал привлекать и нумизматов, филателистов и этих, каких их, которые значки собирают. Сразу скажу – такой финт у нас получился только в этом, 2012 году, весной. Подросшую коллекцию монет Миша толкнул через интернет за бешеные деньги – почти сто сорок тысяч рублей.

А тогда народ, воодушевленный такой моральной накачкой, рванул по домам. Вечером мой телефон разрывался от звонков. Всех родителей интересовало: дети опять подались в старьевщики? Успокаивала, как могла. Да и тормозить приходилось особо резвых. Потому что Петров-старший тут же предложил купить все новое, а Рябкин-старший заныл, что ‘все нажитое непосильным трудом из дома тащат, так они и без трусов останутся…’.

Кстати, пострадала и я. Пока школа была на каникулах, то все добытое тащили ко мне в квартиру. И скоро моя прихожая напоминала дом Плюшкина. Под ноги мне то и дело попадали сумки, тюки, пакеты, старые этажерки, какие-то старорежимные сундуки и шкафчики.

Освободив домашние кладовки, сараи и балконы от годами складируемых запасов, мои энтузиасты пошли по соседям. Этого моя квартира могла и не пережить. Пришлось тормозить и усаживать за переработку: все вязаные вещи мы распускали, а шитые – распарывали, вся фурнитура аккуратно складывалась отдельно. Мальчишки на улице шкурили старое дерево, очищая его от лака и краски.

Заготовив необходимое количество исходного материала, мы залезли в интернет. А где ещё можно подсмотреть модные тенденции? Но мы не стали тупо копировать маститых дизайнеров, а творчески переделали их модели. Теперь дело оставалось за малым – все это воплотить в жизнь в самое ближайшее время и без ущерба для учебы и здоровья.

Незаметно пришла третья четверть. Теперь на переменах мои дети вязали, строили выкройки и спорили о деталях оформления будущих шедевров. Учителя с опаской косились на маленьких энтузиастов и шушукались за моей спиной, как обычно осуждая мою инициативу и тщательно полируя мои кости. А плевать! С директрисой я договорилась, жалобы в гороно нам не страшны, а остальное переживу.

Готовые изделия принимала строгая госприемка в лице Маринкиной бабушки, Мишкиной мамы и нашего школьного ‘трудовика’-пенсионера Антона Михайловича Куликова. Они очень многое браковали и предлагали переделать. У нас тогда было все: и слезы тех, чьи труды оказались насмарку, и зазнайство тех, кто проскочил комиссию, и нервотрепка оставшихся. Но потихоньку весенняя коллекция пополнялась действительно качественными и модными вещами. Даже не верилось, что все это сделано из старья.

Мишкина мама научила всех желающих (а Гришка позаботился, чтобы таковые обязательно были) из остатков меха и тканей шить забавные мягкие игрушки. Куда там пресловутому Китаю до моих умельцев!.. Забавные зайцы, мишки, котята, щенки и цыплята так и просились в руки.

Мартовская ярмарка прошла с гораздо большим успехом. Нет, до стотысячных доходов нам было ещё очень далеко, но первую тысячу евро дети заработали.

Летом мы освоили гончарное мастерство, плетение кружева и искусство макраме. Теперь не стыдно было и новую ярмарку проводить. Но и Гришка совершенствовался дальше. В начале осени 2009 года он развернул полномасштабную рекламную кампанию: по району развесили плакаты с приглашением на ярмарку, а на улицах раздавали листовки и флаеры со скидками. На рекламу Рябкин пустил практически все заработанное той весной.

Мы поначалу с ним спорили, но он нас убедил и оказался прав. Одежда, мягкие игрушки, комнатные растения в красивых горшках, отреставрированные мебель и предметы интерьера ушли влет. А какие торты изготовили наши кулинары… Мечта гурмана. Накануне ярмарки мы четыре дня пекли коржи и бисквиты, а потом ещё целый день, под чутким руководством Ашота Суреновича, мазали их кремом и украшали. Покупатели расхватали все буквально в течение первого часа и долго сокрушались, что мы выставили так мало выпечки. А у меня сердце кровью обливалось продавать такие шедевры. Но Гришка был неумолим: все – на продажу, все – для прибыли.

На этот раз покупателями были не только родители, но и жители нашего района. Что самое смешное, родители Петрова пришли на ярмарку во второй половине дня прикупить тортик к вечернему чаю, а их встретили пустые столы. Станислав реально расстроился – он рассчитывал на сладкое…

А ещё покупательницы удивлялись, что такие изысканные и качественные модели одежды изготовили тринадцатилетние девочки. Кстати, мои умелицы, науськанные Гришкой, тут же устроили блиц-опрос, стремясь выяснить покупательские запросы.

Вот, а когда мы вечером подсчитали доход, то выпали в осадок – почти пять тысяч евро! Сумасшедшие деньги!

Гриша позволил нам понаслаждаться суммой только пару недель, а потом притащил договора на поставку тканей, шерсти, фурнитуры и спецтехники для переработки всего этого сырья.

Директриса опять хваталась за сердце, но Рябкин твердо стоял на своем: договора проверены юристами ‘Монолитстроя’ – подвоха там нет, цены при оптовых поставках ниже, чем в розничной торговле, а вязальные и швейные машинки нам доставят напрямую из Японии. Вот тут поплохело и мне. Как мой ученик вышел на японцев?

Оказалось, что в век сплошной компьютеризации ничего невозможного нет. Петров-старший создал у себя в компании отдел инноваций на самостоятельном финансировании, и Рябкин-старший там оказался стажером-консультантом на полставки. Причем эти полставки Захару обещал платить Григорий за возможность под прикрытием отца проворачивать полноправные сделки. Самому Гришке такие операции нельзя было совершать по причине малолетства. Но каков Захар! Настолько доверять коммерческому таланту сына?! Да, даже я такого не ожидала.

Так ещё и Петров-старший открыл для Гришки кредитную линию. Чем тот его уломал, они до сих пор не признаются.

Японцы не подвели – машинки они доставили в срок и, что самое удивительное, вполне качественные. Так ещё и наладчиков прислали, как крупным покупателям. Гришка же у них сотню вязальных взял и две сотни швейных.

Школе передали в дар две вязальных и три швейных машинки, а остальные Гришка пристроил до Нового года и с колоссальным наваром. Даже Петров-старший такой прыти от него не ожидал. А все потому, что Гриша устроил рекламный штурм покупателей, предлагая свою продукцию, как самый лучший новогодний подарок. Прокатило!..

Ткани Рябкин покупал в Иванове, в Киеве, в Чернигове, в Могилеве и в Казахстане. Действительно выход напрямую на производителя оказался выгодным. Смущало только количество, которое нам поставляли, но Гришка удачно реализовал излишки, насытив наш и соседний регионы отечественной и союзной продукцией. Так ещё и производители остались счастливы – многие из них уже давно затоваривали склады, не имея возможности конкурировать с импортной синтетикой.

С тех пор Григорий и понял, что большие деньги можно заработать только оперируя большими средствами.

Долг Станиславу он вернул в течение первого года своей коммерческой деятельности, а потом ему на глаза попался FOREX.

И вот тогда я по-настоящему испугалась, потому что никто вокруг не смог в этой системе заработать действительно МНОГО. А Гриша сумел. После полугода операций на его счету крутились уже ОЧЕНЬ приличные суммы.

Я переживала, что он связался с нелегальным бизнесом, что – не дай бог! – куда-то влез с хакерскими наработками, а больше всего меня пугало его отношение к легким деньгам. Но Рябкину на сами деньги было плевать – его затягивал процесс добычи.

Тогда я перешерстила знакомых и нарыла настоящего хакера – Толю Бирюкова. Этот ‘вечный’ студент двадцати пяти лет от роду характеризовался всеми знакомыми с ним людьми, как гениальный программист, кристально честный человек и патологический лентяй.

Мне это подходило, и я аккуратно внедрила Толю сначала в ‘Монолитстрой’, а потом и в Гришкин отдел. Слияние двух гениев прошло более чем успешно. Через неделю знакомства Толик, возбужденно посверкивая глазами, признался, что такого коммерческого гения, как Гриша Рябкин, надо хранить в музее и показывать за большие деньги.

И надо ли уточнять, что Толик стал верным соратником Гришки во всех авантюрах. Один плюс – Захар смог уволиться из отдела. Теперь ‘прикрытием’ работал Бирюков.

Так что мартовская 2010 и последующие ярмарки проходили у нас на ‘ура’. Регулярный доход составлял от пятнадцати до двадцати тысяч евро.

Да, самый недорогой торт у нас стоит четыреста рублей, но делали-то его на деревенских продуктах. Я специально договариваюсь со знаменскими жителями о поставках. А выпечка на домашних яйцах, масле, сливках, молоке и сметане это совсем не то, что магазинная продукция. Вкус обалденный!

Севочка свои цветочки тоже дорого оценивает. Так он же к каждому горшку составляет подробную инструкцию по уходу. И сами горшки у нас лучше голландских – и по качеству, и по рисунку.

Резчики по дереву и краснодеревщики тоже в грязь лицом не падают. Такие табуретки и вешалки, как делают мои ребята не стыдно и в Версаль продать. Не говоря уже о лавках, плетеной мебели, журнальных столиках, тумбочках и прочей продукции.

Кружевницы наши тоже стараются. За редким случаем их продукция на уходит влет. И то, многое из произведенного, забирают модельеры из ‘Светлячка’.

Там главной Маша Ромова, наш будущий юрист, красавица, умница и гениальный дизайнер. Она очень хорошо рисует и у неё бесподобный вкус в сочетании с внутренним чувством такта и меры. Правда, проявилось это не сразу, а по прошествии довольно длительного времени.

Когда Гриша стал снабжать наших портних новыми тканями, девочки во главе с Маринкиной бабушкой озаботились одной проблемой. Нет, что шить они представляли, но вот какие размеры…

Сначала решили делать каждую модель в четырех вариантах – от сорок четвертого до пятидесятого. Потом прикинули и поняли, что основные потребители у нас дамы отнюдь не субтильного телосложения. Тогда решили отказаться от сорок четвертого и пятидесятого, но принимать заказы на последующий, после ярмарочный пошив. Но все равно оставалась проблема привязки выдуманного фасона к реальному потребителю. И вот тогда кого-то особо умного (до сих пор не признаются!) осенило: ‘А давайте мы наши модели будем изначально шить на нашу классную, а в процессе носки все недостатки и устраним’.

С тех пор моя жизнь окончательно превратилась в кошмар. Мало того, что свободного времени у меня давно уже не было, ела я тоже в основном экспериментальные блюда моих учеников, так теперь и что носить мне тоже определяли дети. У меня ангельский характер и море терпения!

На переменах в мой кабинет теперь могли ввалиться озабоченные портнихи с тремпелями наперевес и нагло затащить меня в подсобку подгонять очередной шедевр. Хорошо хоть, что сами уроки ещё оставались неприкосновенными.

Я теперь рассекала по школе в разнообразных юбках: с вышивкой по боку, по подолу, по разрезам, по кокеткам и по складкам; удлиненными и выше колена (от мини я наотрез отказалась!), с заниженной талией и завышенным поясом; со вставками из кожи и шелка; с бисерными орнаментами и оригинальными аппликациями; и прочая, прочая, прочая. Мои пиджаки отличались, как живостью расцветки, так и оригинальностью фасона. На блузках гордо струились вологодские кружева, свитера и жилеты радовали тело мягкостью и затейливостью узора, а мои брюки поражали воображение шириной и длиной брючин. Еленушка сначала округляла в ужасе глаза, а потом я предложила и ей поработать моделью. Это делать она наотрез отказалась. И напрасно!

Со временем я вошла во вкус. Плохо только одно – мои модельеры считают, что носить одно и то же два сезона подряд – это дурной тон. Поэтому вещи у меня изымаются, сдаются в химчистку и продаются на очередной ярмарке, а мне шьют и вяжут новое. Это меня ужасно огорчает, потому что я привыкаю к удобной одежде, и мне всегда безумно жаль расставаться с удачными вещами.

Но зато теперь у моих девочек прекрасная реклама их труда. Незамеченной я не остаюсь нигде. С моим ростом и внешностью и так это сделать трудно, а тут ещё и прикид новомодный.

Как, разве я не рассказала, как я выгляжу? Простите, это серьезное упущение с моей стороны. Как я уже упоминала ранее, мой папа, будучи студентом, считался первым красавцем на физмате. В молодости он был невероятно похож на Сергея Столярова в фильме ‘Садко’: высоченный русый шатен с зелеными глазами и очаровательными ямочками на щеках. А мама всегда любила сказки… Да и она сама с её белокурыми локонами, громадными голубыми глазами и точеной миниатюрной фигуркой очень смахивала на сказочную принцессу.

Рост я взяла от папы – метр семьдесят шесть (это без каблуков!), длинные стройные ноги, тонкая талия, немного полные бедра, чуть крупноватые, но безупречной формы кисти рук, длинная шея, совсем не маленькая грудь, в общем, все что надо – на месте…

Черты лица – смесь маминого западного аристократизма и папиного славянского размаха, но надо отдать должное – смесь невероятно притягательная. Не классически застывшее совершенство, а живая непосредственность. Широкие скифские скулы, точеный нос, ‘умный’ лоб, брови вразлет (бабуля называла их соболиными), полные губы, чуть удлиненные большие серо-зеленые глаза в обрамлении невероятно длинных и пушистых ресниц (никогда не пользуюсь тушью!) и роскошные густые пепельные волосы, с которыми сладить невозможно. Я даже короткие стрижки носить не могу. Потому что мои волосы живут отдельной жизнью, никак не связанной с желаниями их владелицы: после укладки они правильно лежат только первый день, а потом завиваются в произвольные стороны. И вид у меня получается какой-то босяцкий. Поэтому все, что мне доступно – это недлинная коса и все варианты с нею связанные. На уход за очень длинными волосами у меня терпения не хватает.

Лет двадцать назад мне даже предлагали поработать фотомоделью. Заезжий французский фотограф, снимавший пейзажи российской глубинки для какого-то импортного журнала, пришел в восторг от моего облика и сходу предложил мне контракт на бешеную сумму. Причем он готов был профинансировать не только мой переезд во Францию, но и переезд моих родственников. Но моя карьера фотомодели рухнула, так и не воспарив, потому что бабуля встала на дыбы.

– Никогда потомок княжеского рода Понятовских не будет кривляться на подмостках на потеху публике! – громко вещала она.

Мои робкие возражения, что мне не актерскую стезю предлагают, отметались ею, как несущественные детали.

– Ты пойми, – говорила бабуля, – стоит только зарекомендовать себя, как доступная особа, и на твоей научной карьере можно смело ставить жирный крест. Да твои прадеды от такого кощунства в гробах перевернутся. Никогда! Ты слышишь? Никогда ты не будешь фиглярствовать. Мы – слава богу! – не бедствуем, и нам хватает на кусок хлеба с маслом. Так что, деточка, учись спокойно. Твоя бабушка тебя выведет в люди и без посторонней помощи!

А замуж я не вышла, потому что так и не встретила мужчину, который бы смог нормально воспринимать мою внешность в сочетании с моим умом. Редко какой представитель сильного пола сможет смириться с тем фактом, что его избранница умнее, чем он сам. Такие экземпляры мне до сих пор не попадались…

Так что карьера модели у меня сложилась только в последние годы и благодаря моим ученикам. Хорошо, что бабушка этого уже не видит, а то бы точно записала меня в ‘легкодоступные особы’…

Иногда ко мне на улицах подходят женщины и интересуются, где я приобрела такие оригинальные и качественные вещи. На что я с гордостью отвечаю: ‘Это продукция детского дома моды ‘Светлячок’. Ближайшая распродажа…’ Ну и далее в зависимости от сезона.

Жалко, что тачать обувь мы не додумались. Собственно, мастера-наставника не нашли, а то Рябкин намекал об упущенных прибылях.

Вот так мы и заработали наши сто тысяч евро. Только это было уже не актуально. Потому что деньги на операцию отложил Петров-старший и собрал Рябкин-младший. Гриша свои первые полмиллиона заработал ещё в начале 2011 года. О чем и сообщил мне однажды поздним зимним вечером, придя ко мне поболтать о жизни.

Глава 8.

В тот вьюжный февральский вечер четверга я была совсем не расположена к приёму гостей. Эту неделю мой класс дежурил по школе, и сегодня я с обеда торчала в вестибюле, контролируя установку выбитого стекла. Пятиклассники слишком увлеклись игрой в снежки и запулили в противника ледяной глыбой. К счастью, до противника глыба не долетела, а в стекло почему-то попала. Теперь виновники получали накачку у Еленушки, а на меня повесили стекольщиков. А тут ещё, как на грех, девочки накануне подсунули мне изумительную вязаную кофточку серо-зеленого цвета, прямо под цвет моих глаз. Кофточка-то замечательная, но не для пребывания на холоде, потому что очень уж ажурная. Шубу-то я потом накинула, но видимо уже поздно…

И вот теперь я сидела дома, в кабинете за столом, проверяла контрольные работы моих шестиклассников, лечила саднящее горло чаем с облепихой и прямо физически ощущала, как моя температура ползет вверх. Завтрашний выход на работу представлялся мне крайне проблематичным.

Но вторая наша школьная математичка, Софья Павловна, опять пребывала на больничном. Я и так вела за неё уроки уже вторую неделю. Вот хорошая женщина Софушка: и человек душевный, и хозяйка неплохая – научила моих мастериц вышивать и делать мережку, но очень болезненная – гипертонические кризы накрывают её с удручающей периодичностью, и, вдобавок ко всему, математик из неё никакой.

Когда ко мне попадают её ученики – хоть вешайся. Я обычно в случае подмен стараюсь объединить классы. Но если с объединением моих все нормально проходит, то её учеников надо подтягивать буквально по всем темам.

Дошло до того, что ‘ашки’ и ‘гэшки’ на мои вечерние дополнительные занятия по математике приходят тайком от своей математички, чтобы она не огорчалась. А их родители, особенно когда дело касается выпускников, обещают мне любые деньги за репетиторство. Но я же не резиновая! Пришлось подыскать им толковых студентов с физмата для подготовки их детей.

У Софушки на уроках обсуждают последние просмотренные фильмы, прочитанные книги, паранормальные явления, политические события и городские сплетни. По весне она водит своих учеников смотреть на ледоход на Оке и Волге, а осенью они ездят в парк любоваться на осеннюю красоту природы. Зимой они подкармливают птиц и спасают бродячих животных, а на лето она выдает им список литературы по экологии и географическим путешествиям.

Нет, я ничего против этого не имею – детей надо приучать к красоте и милосердию, но в свободное от уроков время! Они приходят к ней за знаниями по математике, а вместо этого получают лекции по экологии и эстетике. Кошмар!

И вот теперь и я свалюсь с простудой! Нет, надо продержаться завтрашний день, а за выходные постараюсь очухаться.

В дверь позвонили, но не успела я встать, как в замке заскрежетал ключ. Ага, Григорий явился. Интересно, сам или в компании?..