Текст книги "Книга первая. Сон про не сон (СИ)"

Гришка затеял эту разведку по ряду причин: во-первых, ему действительно было интересно, что там дальше; во-вторых, поиск воды несколько затянулся. Хотя по всем признакам её здесь не было – пустыня и выглядела, и на самом деле была в прямом смысле слова безжизненной, но ведь надежду ещё никто не отменял, правда? Ну, а в-третьих, ему просто было уже невмоготу смотреть на осунувшиеся лица его спутников. То, что пацаны похудели, это ерунда, но и женская половина их команды выглядела ужасно: обтянутые сухой кожей скелеты, потухшие глаза, неопрятные волосы. А самое главное то, что они перестали надеяться.

Гриша четко мог сказать, когда это произошло. В тот вечер они решили избавиться от лишнего груза. Предложил это он, как глава их маленького коллектива. Ожидал, что будут вопли, протесты, но ничего подобного. Ребята начали деловито избавляться от предметов, которые ещё вчера казались нужными и необходимыми. Даже Томка не возражала! Вот уж от кого он подобной покладистости не то что ожидать, мечтать не мог.

А когда ещё и водрузили над брошенными вещами шест с красной тряпкой на конце и ушли не оборачиваясь, то тут-то Рябкина и осенило. Все! Это конец. Никто не верит в то, что они сюда когда-нибудь вернутся. Ребята просто доживают свои жизни на последних крохах энергии.

Нет, к черту такие мысли! Пока он может – он будет их тормошить и пинать. Если понадобится, то и врежет. Не всем, конечно, но некоторым перепадет однозначно…

…Пещера встретила их холодом и темнотой. Ребята на входе усиленно принюхивались, но никаких едких животных запахов так и не унюхали. Даже привереда Мишка признал, что по всей видимости никого живого или мертвого здесь нет.

У входа перераспределили груз, приготовили фонарики и оглянулись напоследок. Оставшиеся в долине ребята и Анна Сергеевна выглядели маленькими и очень беззащитными. Гришка тряхнул головой, давя неуместный порыв немедленно вернуться и забрать всех с собой. Нет уж – разведка она дело неспешное и немногочисленное. Вот посмотрят, что там дальше, и вернутся за остальными.

– Вперед, – скомандовал Рябкин и первым решительно шагнул в темноту. За ним потянулись и остальные.

Сначала идти было не сложно: через скальные щели проникал какой-никакой свет и под ногами ничего крупнее песчинок не попадалось. Потом они углубились в толщу горы, и пришлось зажечь фонарики. Стали попадаться крупные камни. Некоторые даже приходилось обходить, а два раза даже разбирать небольшие каменные завалы, перекрывающие дорогу.

Хорошо ещё, что никаких боковых ответвлений не было и предусмотрительно захваченные бурые камни, которые хорошо крошились и оставляли жирный след на скальной поверхности, пока были не нужны. Изъеденные кавернами каменные своды, бугристые стены, неровный пол – все казалось совершенно естественным, но в то же время странно целесообразным. Неужели природа сама позаботилась о таком туннеле-смычке? Может и так, но слабо верится в такую рациональность неживого мира…

Дорога все время шла под уклоном вниз, как будто ввинчивалась в саму планету.

– Люди, – Мишка долго молчать в принципе не способен и так сколько терпел, – а вам не кажется, что мы спускаемся прямиком в адское пекло этой чертовой сковородки?

– Не сковородки, а Присоски, – педантично поправил его Гришка. – Сам же громче всех настаивал на таком названии.

– Ха, да её как ни назови, смысл не изменится. Что присоска, что сковородка – одна хрень. Для людей эта планета не приспособлена. Да она вообще ни для кого не приспособлена. Мертвое оно и есть мертвое. Наверное, много лет назад жители отсюда попросту сбежали.

– Или все здесь полегли, – хмуро уточнил Гарик.

Что-то в последнее время его пессимизм аж зашкаливать стал.

– Нэт, дарагой, – спародировал кавказский акцент Мишка, – на вселенское кладбище эта помойка не тянет. О, надо было планету Помойкой назвать.

– Ага, а тебя, как её жителя, потомки обзовут главным помоечником, – тут же согласился Рябкин.

Петров вскинулся ответить, но тут же зашипел от боли. Врезался своей бестолковкой в незамеченный каменный выступ. Хорошо ещё дело шишкой ограничилось, а ничем серьёзным. Пришлось Гришке останавливать своих орлов и зачитывать коротенькую лекцию по технике безопасности.

Нет, раньше спелеологией он не занимался, но, как человек любознательный, несколько раз зависал на тематических форумах. Один раз даже почти договорился об участии в летнем спуске – очень уж ребята вкусно описывали свои впечатления! – но прогулка под землей сорвалась, когда спелеологи выяснили реальный Гришкин возраст. Брать на себя ответственность за несовершеннолетнего никто из них не захотел, а соблазнить кого-нибудь из ‘своих’ взрослых Рябкину не удалось. Даже брательник Степан открестился, сославшись на клаустрофобию. Ага, у такого бугая и клаустрофобия! Где он только таких слов в своем совхозе нахватался? И когда с друганами по пьяни полез в винные погреба родного хозяйства, что-то на боязнь замкнутого пространства не жаловался. Аферист! Тогда только срочной службой и отмазался от неприятностей. Вот так Гришкины знания о пещерах и остались только теоретическими. Аж до сегодняшнего дня. Так что лекция о том, что можно делать в пещерах, а чего нельзя, получилась не слишком информативной, но достаточно угрожающей, чтобы спутники прониклись. Даже этот Зубик недоделанный внимательно слушал.

Вроде он толковым мужиком оказался, но не без своих тараканов. И эта мутная история с его спутницей… Никто не знает, что там произошло на самом деле, но осадок неприятный как-то скребет на душе. Гришка к нему несколько дней присматривался и несколько раз проверял на вшивость, но больше срывов у парня не было. То ли перегорел, то ли проникся… Черт его знает! Только время и покажет.

Долго они шли или недолго определить без часов было бы сложно – время под землей тянется совершенно по-другому. Когда окружающую тишину нарушают только шаркающие шаги и неровное дыхание твоих спутников, все кажется таким растянутым и медлительным. Но реально их поход длился уже четыре часа. Пару раз останавливались на отдых и перекус. Гришка понимал, что его измотанные спутники не могут поддерживать нормальный ритм пеших переходов, но у него самого как будто открылось второе дыхание. Пер бы вперед, как бульдозер, и никакая усталость не могла его остановить. Ему казалось, что именно там, в конце этой каменной кишки, их наконец-то встретит удача.

Проход то сужался, то опять расширялся, хорошо хоть высота потолка позволяла идти почти везде ровно, не пригибаясь.

– Гриша! – окликнул Рябкина Гарик, притормаживая возле стены. – А тебе не кажется, что тут поработала не только природа, но и чьи-то руки? Может даже и человеческие… Смотри, как тут аккуратно стесан выступ, – и осветил фонариком потолок.

– Или нечеловеческие, – протянул задумчиво Петров, оглаживая пальцами стену.

– Что там? – уточнил Гришка, возвращаясь назад.

– Да вроде следы когтей, – неуверенно уточнил Мишка, – и даже ещё не старые следы. Края острые, не сгладились…

– Не, это больше похоже на царапины от чего-то металлического, – влез в обсуждение Веня, чем вызвал недоумение у остальных ребят. Все как-то уже привыкли к его молчаливости.

– А ты откуда знаешь? – скептически хмыкнул Гарик.

– Так я ж на это учился, – невозмутимо уточнил Веня. – Мне полгода оставалось до выпуска.

– И на кого ж ты обучался? – Мишка не утерпел со своим любопытством.

– На резчика по камню, – пожал плечами Клыков.

– Ого! – присвистнул Петров. – И что в нашей стране это кому-то нужно?

– А то, – приосанился Веня, – я бы после выпуска в мастерскую пошел, памятники делать.

– Какие памятники? – опешил Мишка. – Для площадей?

Гришка вздохнул. Что-то до Петрова в последнее время все туго доходит.

– Для кладбищ, – пояснил он Мишке. – Я прав? – Веня кивнул.

– Так что, Миха, не боись, – хлопнул Гарик приятеля по плечу. – Тебя мы оформим в лучшем виде.

– Ты за себя лучше беспокойся, – пробурчал Петров. – Это ж ты у нас тут всех похоронил.

– Так, други мои, завязываем с этой темой, – прервал бесполезную пикировку Рябкин, – в свете последних находок держим ухо востро, а оружие наготове. Только друг друга не покалечьте, – тут же уточнил он, уворачиваясь от копья Гарика, которое тот с завидным энтузиазмом тут же поднял на уровень груди.

Больше никаких находок им не встретилось до самого конца пути. А то что конец близок стало ясно минут через сорок после этой остановки. Сначала потянуло свежим воздухом, а потом и появился смутный просвет впереди.

– Ура! – негромко завопил Петров. – Мы дошли!

– Охолонь, баламут, – приостановил Гришка друга, попытавшегося ринуться вперед. – Не ясно, что там нас ждет, поэтому не расслабляемся и держим строй. Гарик, на тебе тыл. Смотри, чтобы нас не схарчили напоследок. Веня, контролируешь верх. Мишка, твоя правая сторона, моя – левая. Пошли помалу…

Глава 10.

Поскольку дел особенных у меня не было, то после ухода Рябкина сотоварищами, я снова залезла в нашу палатку досыпать. Честно сказать, меня даже перспектива встречи с неизвестным горластым обитателем Присоски совершенно не испугала. На общем фоне последних событий я, пожалуй, даже обрадовалась бы такой встрече с живым существом. Ну, ладно, ладно, уточню – встрече на приличном и безопасном для нас расстоянии. А что? Вдруг он окажется неразумным и съедобным… Хотя, наличие разума его съедобность не отменяет.

Чур меня, неужели с голодухи уже на каннибализм потянуло? Вроде нет, но если эти существа на человека не похожи, то и каннибализмом это нельзя назвать, не так? Ох, чувствую, к добру эти мысли не приведут… Есть хочется с каждым днем все сильнее.

Такое впечатление, что мой живот присох к позвоночнику и уже никогда не расправится. Да и моя фигура такой радикальной диеты не пережила. Похудело всё – и что надо и что не надо. Невольно все эти дни сожалела о несъеденном за прошлое время. И какого я всю сознательную жизнь ограничивала себя в мучном, сладком и жирном? Надо было есть все подряд и в том количестве, в котором душа требовала. Эх, знала бы, что так придется голодать – всю жизнь бы жировыми прослойками запасалась! Правильно люди говорят: ‘Там где худой сдохнет – толстый только похудеет’. Да и в прошлое время канонами красоты считались упитанные и обильно телесные женщины. Таким даже суровый пост не страшен…

Вот с такими нерадостными мыслями я и задремала. За стенкой негромко шумели дети: что-то обсуждали, перетаскивали и чем-то шуршали. За последнюю декаду это был самый энергичный вечер. Как будто разведчики могли нам принести хорошие новости, и эта надежда вдохнула в нас энергию.

Окончательно меня разбудило легкое подергивание за голую пятку.

– Анна Сергеевна, просыпайтесь! Ну, Анна Сергеевна…

Пятку я выдернула и недовольно пробурчала:

– На нас напали?

– Кто? – опешила Иришка.

– Ещё не знаю, – зевнула я, протирая слипающиеся глаза, – а чего ты меня тогда дергаешь?

– Так ребята возвращаются, – Иришка вдруг всхлипнула. – Вдвоём. Рябкин и Петров. – И вдруг разрыдалась. – А Гарика с ними нет…

Так, нормальное дело. Я подхватилась и, не обращая внимания на рыдающую Чумаченко, рванула из палатки. Даже обуться забыла. За что сразу же поплатилась, больно ушибив мизинец на левой ноге. Но даже эта резкая боль меня не остановила.

Как же так?! Что ж Гришка не уберег остальных?! Надо было с ними идти…

Ночь уже плавно перетекла в рассвет. Поэтому издали было хорошо видно, как Гриша и Михаил быстро спускаются вниз с горы, которую ещё вчера вечером они так отважно штурмовали вчетвером.

Все мои ребята толпились на краю лагеря, но навстречу бежать не пытались.

– Ансергевна, – обернулся ко мне Сережа, приплясывая от нетерпения на месте, – мы с Амиром их встретим, ладно? А то вдруг они ранены?

– Я с вами, – решительно высунулась вперед Маринка, уже со своим медицинским коробком наперевес.

– И я, – растерла остатки слез Иришка.

– Мы тоже хотим, – заныли близнецы.

Так, значит мне бежать туда не светит. Надо тут порядок поддерживать.

– Никто никуда бежать не будет, все ждут на месте.

– Но как же так?! – возмутилась Маринка. – А если там надо помощь оказывать?

– Кому? – я показала руками в сторону горы. – Ты посмотри, как они шустро спустились, а теперь бегут к нам. Неужели ты думаешь, что раненые так передвигаются.

Маринка обиженно засопела.

– Рябкин и с переломанными ногами тоже так бегать будет. У него батарейки запасные везде растыканы. Не человек, а кролик из рекламы…

Севочка неожиданно хрюкнул.

– Ты чего? – тут же насторожилась Светлякова.

– Не, я ничего, – открестился Севочка, хитро поблескивая глазами. – Просто представил Гришку в костюме зайчика из ‘Плейбоя’.

Маринка покраснела и замахнулась на Колокольчикова своим медицинским арсеналом:

– Ну, Севка, ты у меня дождешься когда-нибудь. Язык зеленкой намажу.

Севочка отскочил в бок и прикрыл рот двумя руками:

– Всё, клянусь молчать и только молчать. Смилуйся, докторица Айболитица!

Маринка хихикнула.

– Да как вы можете ржать, когда ребята не вернулись?!!! – вдруг неожиданно закричала всегда спокойная Иришка. – Что ж вы за люди-то такие?! – И метнулась бежать навстречу разведчикам.

Я еле успела перехватить её.

– Тихо, тихо, сейчас Рябкин нам все расскажет. Ты сама посмотри – они выглядят целыми и невредимыми. По крайней мере, внешне. Разве Гриша мог бы остаться таким, если бы на них кто-то напал? Он бы первым в драку полез. Наверное, они что-то нашли и оставили Гарика с Веней это охранять. Вот придут, и мы у них все выспросим. Тихо, маленькая, не плачь, всё будет хорошо…

А через десять минут мы уже обнимали Гришку и Мишку, хлопая их по плечам и задавая сотню разных вопросов одновременно.

– Спокойно, люди, – Гришка отступил на два шага, – сейчас мы все расскажем. Попить дайте, а то мы всю оставшуюся воду Гарику с Веней оставили.

– Они ранены? – испуганно вскинулась Иришка. – Не могут самостоятельно идти?

– Чумаченко, охолонь, – Петров деликатностью никогда не отличался, – никуда твой Гарик не ранен. Добычу караулить оставлен. Вместе с Клыковым. Который, кстати, тоже цел и невредим. Причем оба эти оболтуса сидят на месте и отдыхают, а мы с Григорием мотаемся, как бешеные цуцики. Так, героям пить дадут или нет?

Томочка метнулась к своей палатке и вынесла ребятам бутылочку с водой.

– Пейте, Амирка ещё целый литр за ночь насобирал.

Петров и Рябкин промочили горло, и Мишка торжественно подбоченился.

– В то время, когда все остальное человечество на этой забытой богом планетёнке дрыхнет и предаётся безделью, несколько отважных первопроходцев штурмуют неизведанные дали и совершают героические поступки. Мы совершили открытие века! – неожиданно возопил он. Все вздрогнули от неожиданности. – Да-да, потомки запишут наши деяния в скрижали истории и будут нарекать нашими именами своих самых достойных отпрысков. Благодарные и прекрасноликие девы будут возлагать цветы к нашим памятникам. А ещё…

Лавочкин стал демонстративно закатывать рукава.

– Гришенька, меня тут обидеть хотят… – заныл Петров, осекшись на середине фразы, и юркнул за лыбящегося Гришку.

– Вы можете русским языком сказать, что вы там раскопали? – не выдержала я этого балагана.

– Воду, – заулыбался во все тридцать два зуба Рябкин.

– Ура!!!!!! – загремело над притихшей долиной. – Мы победили!

Народ так дружно ликовал и горланил, что Томочке со своим вопросом пришлось всех перекрикивать.

– Так, люди, я не поняла, – завопила она громче, чем автомобильная сигнализация. Все от неожиданности притихли и уставились на неё. – Если вы нашли воду, – ткнула она пальцем в Гришку, – то почему же тогда вы У НАС пить просили, а не НАМ воды принесли?

Народ задумался и стал чухать затылки.

– Сунько! – первой не выдержала Марина. – Ты офонарела? Там же вода не кипяченая и грязная. Её же дезинфицировать надо.

– Во-во, – тут же поддакнул Мишка. – Вечно ты, Томка, не о том думаешь. Тут люди открытие века совершили, а ты жлобством маешься.

– Ничего я не маюсь, – отбилась Томочка, – я им наслаждаюсь. А ты, Петров, принес бы воды в клювике, мы б её тут и прокипятили. Благо мусора бумажного на один костерок бы хватило.

– Да, – протянул Гришка, – с такими друзьями и врагов не надо. Не даешь ты, Тамара, людям заслуженным триумфом насладиться. Но, должен признать, что ты во многом права. Воду мы нашли, но подобраться к ней не сумели. В темноте я с горы спускаться вниз запретил, а удобного прохода вниз мы сходу не нашли. Так что собираемся по-быстрому и выдвигаемся на новые рубежи. Там всем миром и будем решать проблему с водоснабжением. Главное, что есть куда стремиться.

– Так давайте я тогда наши водосборники разбирать не буду, – у Амира, как всегда, ценное предложение почему-то сопряжено с нежеланием разрушать источник влаги. – Как там ещё будет неизвестно, а тут гарантированные полтора-два литра дистиллята нас по-всякому будут ждать.

Гришка задумался.

– Лады, в крайнем случае используем эту воду как резерв. Только края ямы укрепите хорошенечко камнями, чтобы ветром не разрушило.

– Да тут таких ветров и не бывает, – попытался отмахнуться Амир.

– Ага, – хмыкнул Рябкин, – мы тебе их покажем часов через пять. Всё, прекращаем базар.

Собрались мы быстро, даже перекусывали на ходу. Кое-что из вещей опять оставили на месте, но теперь-то мы за ними точно вернемся. Просто будем переносить все по частям. А то карабкаться в гору с грудой барахла, а там ещё и по каменному туннелю лезть… Нет, этот экстрим нам сейчас не нужен.

Я бы, честно говоря, и Севочку с близнецами на месте оставила, а вместе с ними и Танюшу с Иришкой. Они самые слабые из всех. Но даже заикаться об этом не стала. Потому что вместе с ними точно оставят и меня, а мне нельзя. Если там такой трудный спуск к воде, то мне надо обязательно присмотреть за ребятами, чтобы они попусту не лихачили.

К тому времени, как мы все подошли к горе, солнце уже жарило не по-детски. Рябкин опять поднялся первым, за ним Амир и Сережа, а Мишку и Севочку оставили внизу на подстраховке.

Быстрее и легче всех вскарабкались близнецы. Они, по-моему, вообще родились скалолазами. Так быстро перебирали руками-ногами, что даже Гришка их еле успел наверху перехватить.

Вот Элька чуть не сорвалась. В какой-то момент она просто перестала держаться за стену и просто повисла в крепеже. Хорошо, что дело было почти у самой земли и в начале подъема, так что Сережа и Гриша просто стравили лишнюю длину, а мы с Мишей перехватили девочку внизу. Оказалось, что она потеряла сознание. Отнесли её в тенечек, напоили водой, она отлежалась и упрямо полезла вверх. Правда, теперь её почти полностью поднимали сами ребята наверху. У Гришки аж вены на шее вздулись, так он напрягался…

Остальные девочки поднялись сами, потом мы подняли наши вещи, отправили наверх Севочку, и Гришка дал отмашку на мой подъем.

Ну что я могу сказать?.. Трудно, больно, жарко. И не альпинистка я ни разу. Никогда не боялась высоты, но когда висишь на тонком тросике метрах в двадцати от земли и больно елозишь голыми коленками и локтями по шершавой стене, а затылок напекает солнце, то четко понимаешь: ‘Не моё это, не моё’.

Пока я пыталась отдышаться в прохладной темноте пещеры, Мишка быстренько вскарабкался наверх, и ребята выстроились передо мной полукругом, выражая готовность двигаться дальше. Ага, я тут всех торможу… Пришлось собирать себя в кучку и выражать свою готовность к дальнейшим подвигам. Хочешь, не хочешь, а придется двигаться дальше, учительница…

В тоннеле мне не понравилось. Темно, душно и немного не по себе. Нет, ребята нас предупредили, что нашли какие-то следы вроде как осмысленной деятельности, но самих работников не обнаружили, так что опасаться надо, но не прямо сейчас. Вот только моё подсознание упорно выискивало в окружающей темноте монстров. Хорошо ещё, что коридор этот каменный узкий, и никто со стороны напасть не может, а если сзади атакуют, или спереди?..

Да, я понимаю, что сама себя накручиваю, но паника все равно прорывается. Когда шедший сзади замыкающим Петров решил занять меня великосветской беседой, я от неожиданности дернулась и больно ударилась локтем о стенку.

– Михаил, – зашипела я на этого ‘джентльмена’, – разве можно так пугать? Я уж решила, что на нас напали.

– Анна Сергеевна, – снисходительно протянул Мишка, – тут же никого нет кроме нас. Не нервничайте, пожалуйста, а то от ваших клацающих зубов у меня мороз по коже.

– А может я просто замерзла? – попыталась я спасти свое реноме бесстрашной и отважной женщины.

– Ага, сейчас на солнышко выйдем – вы и позагорать сможете. А пока хотите покрывало на плечи? Оно теплое…

Вот уж нет. Оно хоть и теплое, но совсем не легкое, и в ногах путается. Хотя…

Окончательное решение по ‘утеплению’ принять не удалось, потому что народ впереди резко ускорился и шустрее стал передвигаться.

– Уже пришли?

– Угу, – ответил Петров, – я тут прошлый раз отмечал каждые сто шагов, так мы последние проходим.

Наконец-то впереди забрезжил свет, и народ стал тормозить, не торопясь наружу. Конечно, там же день в самом разгаре. И где Гарик с Веней? Вещи вон в углу лежат, а сами?..

– Гриша, а где мальчики?

– Не знаю, – задумчиво признался Рябкин, – должны были тут сидеть. Сейчас я аккуратно выгляну, а вы пока здесь заныкайтесь. Мало ли что…

Я пробилась к нему. Надо и мне с ним выглянуть. Больше я их одних не оставлю…

Тут надо отметить, что выходное отверстие туннеля заканчивалось не здоровенной пещерой, как при входе, а небольшим таким каменным чуланчиком с узкой щелью выхода. Ещё и перекрытым большущей каменюкой. А дальше просто голая каменная площадка метров трех в ширину, ограниченная по краю невысоким парапетом.

Поэтому нам с Гришкой пришлось сначала огибать этот валун буквально на четвереньках, потому что Рябкин шипел на меня удавом и требовал соблюдать маскировку и ‘не обнаруживать себя перед лицом вероятного противника’, а потом по-пластунски ползти к краю. И при этом весь остальной народ толпился сзади и свистящим шепотом требовал озвучивать все увиденное нами.

Честно сказать, но запас приличных слов у меня иссяк минуты через три. Да, знаю, что ругаться не хорошо, но иногда надо. Особенно, когда некоторые несознательные личности ведут себя прямо-таки, как дети. Хотя… Детьми-то они и являются…

Так вот, когда я за Гришкой приползла на пузе почти к самому краю, то обалдела от увиденной картины. И вы сейчас тоже обалдеете вместе со мной. Итак…

Насколько хватало взора перед нами высились горы, причем все значительно ниже той, на которой мы с Григорием лежали, поэтому смотрели мы на всё сверху вниз. Горы выстраивались террасами, высились одинокими вершинами, но все это каменное великолепие было абсолютно безжизненным и голым.

А между этими каменными стенами раскинулась широкая долина, рассекающая этот горный массив на две неровные части. Ближайшая к нам – уже, а дальняя – шире. Долина вдалеке сужалась и выглядела мертвой, но прямо перед нами она была и широкой, и довольно оживленной. Вот нам и встретилась жизнь на Присоске… И какая…

Посреди этой долины змеилась узкая лента неширокой речки, ярко блестевшая на солнце. Или, скорее, широкого ручья, по берегам которого узкой полосой росли деревья, издали очень напоминающие земные пальмы. Но только с более массивными темно коричневыми бочкообразными стволами и треугольными кронами с толстыми, но короткими ветвями и желто-оранжевыми листьями. Или это не листья? Издали плохо видно. Да и пальмы эти деревья напоминали только потому, что вся крона у них сконцентрирована на верхушке дерева.

Навскидку деревьев не много – от силы четыре-пять десятков, но разных размеров – от метровых крошек, больше напоминающих декоративные кусты, до десятиметровых гигантов – настоящих патриархов здешней флоры.

Водный поток не широкий, но одно счастье – глубокий и берег у него из какой-то твердой породы камня, не поддающейся бурению. Как я это определила? Да легко. Вся почва возле этой ленточки жизни кишмя кишела всякими разными ползающими тварями. И эти извивающиеся монстры прямо на глазах вывинчивались из песчаной почвы долины и друг у друга по головам лезли в воду. Многие так и не всплывали потом обратно, а других по дороге слопали более крупные собратья. Причем непосредственно у самой воды почвы выглядела нетронутой. То есть эти червяки-переростки не способны её там пробить. Так что вода течет по каменному каналу. Интересно, рукотворному или природному?..

И тварей этих было так много и столь разнообразных форм и размеров, что глаза разбегались. Вот ты какой, живой ужас мертвой планеты…

– Ничего себе! – присвистнул рядом Рябкин и повернулся ко мне. – А ночью тут все спокойно было. Мы ничего такого не заметили. Речка, деревья и тишина. И как же нам быть? К воде как-то надо пробираться, а эти нас добровольно вряд ли пропустят. Им и самим мало. Смотрите, как уровень воды в реке понизился. Видите, мокрые следы почти у самой верхней кромки канала были, а теперь воды меньше стало. Надо срочно набирать, а то вдруг эти гады всё до конца выхлюпают?

– Погоди, – тормознула я Гришку, уже собравшегося организовывать народ, – как ты собираешься обойти этих тварей? Если я правильно поняла, то с чем-то подобным вы в кромлехе столкнулись?

– Угу, – скривился Рябкин, – только тамошняя живность значительно мельче этих уродов. И за пределы кромлеха её что-то не выпускало. А здесь резвится на свободе, чтоб ей пусто было!

– Значит, с водой подождем до темноты.

Гришка удивленно приподнял брови.

– Ну вы ж сами говорили, что те червяки активность проявляли только днем, по жаре, а ночью они малоподвижны. Наверняка, эти ведут себя также. Значит…

Гришка хлопнул себя ладонью по лбу.

– Точно! Вечером пойдем. Сейчас возвращаемся и устраиваемся на лежку. Надо только народ партиями на осмотр местных достопримечательностей выпустить, а то дисциплину вмиг порушат. Так я пошел?

– Стой, а как же Гарик с Веней?

Гришка покраснел и скорчил жалобную мордочку.

– Я забыл. Черт! Со всеми этими делами я про ребят забыл. Хреновый из меня командир получился.

– Прекрати кокетничать. Хороший ты командир, успокойся. Тебе только отдыхать надо вовремя, а то перегоришь. Давай сюда Мишу и Сережу, как самых глазастых, будем наших потеряшек высматривать.

Через пару минут рядом со мной пристроились Петров и Лавочкин.

– Серега, бери на себя левый сектор, Миха – на тебе правый, Анна Сергеевна, вы смотрите прямо, а я сзади посмотрю.

– А что искать, Гриша?

– Все необычное.

– Рябкин, ну ты даешь! – возмутился Сережа. – Да тут все необычное. Нам бы парочка биноклей не помешала.

– А, может, покричим? – предложил Петров. – Чего вы на меня так смотрите?

– Мишка, – со вздохом произнес Рябкин, – ты всех здешних обитателей решил к нам на обед пригласить? И мы в качестве фирменного блюда?

– Тю на вас, – скривился Петров. – Да эти представители кольчатых только в мягкой почве могут перемещаться. До нас они не доберутся.

– А если… – многозначительно подвигал бровями Гришка. – Вдруг там найдется кто-нибудь ретивый и страшно голодный? Организует своих сородичей на кучу-малу и доберется до нас по головам соратникам.

– Ага, прямо как вон у того дерева, – прервала я ребят, показывая на одиноко стоящего гиганта недалеко от реки. – Это ближайший к нам великан. И смотрите, под ним эти твари кучкуются наиболее активно. Даже после питья возвращаются не в почву, а туда. Ни у какого другого дерева ничего подобного нет. Гриша, может, помашем чем-нибудь?

– Сейчас, – пропыхтел Гришка, сбрасывая с себя футболку. Нашего путешествия она не перенесла, и цвет теперь имела не ярко зеленый, а грязно бурый, но все-таки отличалась по цвету от желто-песочных камней. Через минуту Рябкин закрутил футболкой над головой.

– Нет, ты старайся её большей площадью разворачивать, чтобы виднее было.

Гришка старательно стал ‘парусить’. Сначала на эти манипуляции не было никакого отклика, а потом ветки явно зашевелились, и оттуда высунулся чумазый Веня.

– Ре…та! – замахал он руками. – Я …ут! За…бе… ри… ме…!

От нас до дерева было метров сто-сто пятьдесят, поэтому слышно было неважно, но всё понятно и так – человек мается в одиночестве и хочет вернуться в родной коллектив. А червяки внизу услышали хорошо и бурно активизировались, пытаясь воспротивиться такому наглому облому. Причем так активизировались, что дерево зашаталось. Веня чуть не рухнул, испуганно заорал что-то нечленораздельное и опять спрятался в крону.

– Фу, – выдохнул Гришка, – одного нашли. Теперь бы второго отыскать. Где ж ты есть, северный ты наш олень?..

– Эй, ребята! – донеслось откуда-то снизу и сбоку.

Мы свесили головы вниз. Недалеко от нашей горы высился одинокий каменный столб с плоской вершиной, на которой сейчас стоял Гарик и размахивал руками.

– Ты как там оказался? – удивленно спросил Петров.

Спросил, а не прокричал, потому что до Гарика по прямой было метров десять, не больше. Но добраться до него по верху мы не могли – столб отстоял от горы метров на шесть-семь и был ниже метров на пятнадцать, а вся земля внизу также кишела червяками. Только теперь они плотно обступили столб с Гариком наверху. И на что надеются? Скалу им точно повалить не удастся…

– За Венькой полез. Он, сволочь, вместо дежурства водички решил сбегать попить. Дождался, когда рассветать начало и дунул прямиком. Даже меня не разбудил, паразит, – тут Гарик закашлялся и вытер рукой пот со лба.

– Ну, а дальше… – поторопил приятеля Гришка.

– А что дальше? Когда я спустился, он уже на дерево лез и верещал, как резаный. А эти твари ломанулись прямо из-под земли, как наскипидаренные. Я уже до нашей горы и добежать не успел, пришлось лезть куда смог. Теперь вот сижу. Хорошо, что вода у меня с собой. Я её Вене не доверил, а то сейчас от жажды помирал бы из-за этого гада.

– Вот поэтому наш Зубик и нарушил командирский приказ сидеть на попе ровно, – поднял вверх палец Мишка. – Сам лишил боевого товарища ценной влаги, и ещё обзываешься. Вот он и не выдержал лишений и отправился на добычу благ самостоятельно.

– Я этому товарищу, как доберусь, чего-нибудь лишнее поломаю, – мрачно посулил Гарик. – И это будут скорее всего ноги, потому как они у него с головой явно не дружат.

– Угу, и я тебе, лопух, тоже что-нибудь лишнее откручу, – пообещал Гришка. – И это будет голова, с которой ты не дружишь. Кто разрешал покидать пещеру? Не мог проконтролировать подопечного нормально? Вот как вас теперь оттуда вытаскивать? Вы ж за день сгорите на хрен! Причем Венька сидит на дереве, а ты, остолоп, на солнцепёке. А день только начинается! Вот что нам делать прикажешь, а?