Текст книги "Том 2. Запах безумия (СИ)"

Автор книги: Рина Оникс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Несколько раз, Грэм почти ловил меня. Я терялась в догадках, как мне удается ускользать, хотя, скорее всего, он сам и позволял мне это. Наверх по лестнице для слуг мы почти взлетели. Я впереди, а супруг, отставая на пару метров. Странно, я слышала его хриплое от быстрого бега дыхание, но совершенно не замечала своего за стуком сердца. Пробежав мимо спален, чем вызвав разочарованный рев Рейфорда, я все-таки успела забежать в кабинет, захлопнув за собой дверь. Запирать ее не было времени, не говоря уже о том, чтобы подтащить кресло. Судорожно оглядевшись, я подскочила к полкам, на которых стояли книги и различные безделушки. Первая же схваченная мной, кажется, редкая музыкальная шкатулка просвистела у мужа над головой, разбившись о стену, а потом я увидела тяжелую, высокую статую какого-то древнего бога, которую Рейфорду привез Джордан из последней поездки. Я взвесила ее в руке и, наконец, встретила темный взгляд мужа:

– Давай. Подходи.

Он замер, с интересом оглядывая мое импровизированное оружие, а я снова его позвала:

– Подходи. Но клянусь Богом, Рейфорд. Я убью тебя. Я не позволю больше себя насиловать.

Грэм очень долго смотрел мне в глаза, но во мне в очередной раз что-то перегорело. Быть может, страх перед ним. Я собиралась драться. И драться до конца. В конце концов, эта статуэтка достаточно тяжела, чтобы проломить ему голову. А что будет дальше? Я подумаю об этом потом. Рейфорд неожиданно зажмурился, потом затряс головой и, больше не глядя на меня, вышел.

Поразительно то, что я продолжала сохранять столь странное хладнокровие. Убедившись, что виконт, действительно, куда-то ушел, я заперла дверь кабинета, потом подтащила тяжелое кресло, чтобы дверь нельзя было столь просто выбить, и подошла к графину с бренди. Похоже, мне надо выпить. Руки не тряслись. Я налила себе полный бокал и не морщась выпила его в несколько глотков, даже не почувствовав обжигающей горечи.

Осознание настигло меня позже, когда часы неожиданно забили полночь. Меня затрясло, а с губ сорвался сначала один, а следом и второй истерический всхлип. Он все подстроил. Не стал будить меня, отпустил всех слуг, Джонатан же третий день, как уехал к приятелю в гости. Вся наша пробежка заняла не более получаса, а значит, Рейфорд хладнокровно ожидал меня в засаде, когда я, наконец, выйду из гостиной и попадусь к нему в лапы. Я засмеялась, зажав себе рот ладонями. Интересно, что проще убить его или застрелиться самой?

Заснула я на диване, уже, когда забрезжил рассвет, сжимая в руках ту самую статуэтку, чтобы проснуться уже через несколько часов от яростного стука в дверь.

– Ариан! – Рейфорд явно был зол. – Немедленно открой дверь, если ты не хочешь, чтобы я ее выбил!

Я вздрогнула и поежилась, понимая, что вечно сидеть здесь не получится и заставила себя ответить:

– Подожди.

Почему-то сегодня кресло казалось тяжелее. Мне едва хватило сил отодвинуть его на достаточное расстояние, чтобы дверь могла беспрепятственно открыться. Я вновь вернулась к дивану, взяла в руки статуэтку и лишь потом открыла замок. Странно, но она не распахнулась от одного удара, а плавно открылась, явив мне мужа. Грэм был чисто выбрит, свеж, а в глазах ничто не напоминало вчерашнее безумие. Да уж, мы сейчас явно выглядим очень контрастно, но у меня почти не было физических сил. Почти бессонная ночь и нервное напряжение давали о себе знать. Тем не менее, я удобнее перехватила свое импровизированное оружие и сказала:

– Нам надо поговорить.

Рейфорд кивнул, а потом аккуратно обошел меня, жестом предлагая сесть. Сам он устроился почти в центре комнату, на том самом кресле, которое я упорно двигала. Он хотел было что-то сказать, но я перебила его так и начавшуюся фразу:

– Я неверно выразилась. Говорить буду я. А ты послушаешь. У тебя был снова приступ. Я не знаю, кто или что уберегло меня от участи быть вновь тобой изнасилованной, но так более продолжаться не может. Делай что хочешь, Грэм. Но если подобное повторится, я, клянусь, что ночью удавлю тебя подушкой. Или случайно столкну с лестницы. Или еще что-нибудь. Я не собираюсь больше терпеть подобного обращения. Ты, который утверждает, что не видит во мне жертвы. Так кого же? Добычу? А есть ли разница? Вчера ты загонял меня подобно дикому зверю и получал от этого удовольствие. Не говори ничего, – я остановила его слова жестом. – Все, Натаниэль. Теперь мне нужно отдохнуть, а тебе подумать. Я ухожу спать. Не беспокой меня, хотя бы во имя тех чувств, которые я когда-то к тебе испытывала.

Я поднялась, ощущая себя старухой, и, оставив статуэтку на диване, вышла из комнаты. Мне нужно было больше времени, чем Рейфорд готов был мне дать.

Глава XXI.

Принятие. А из чего оно состоит?

Из писем Ариан к Рейфорду

Январь, 1818 год.

Два дня, после произошедшего, я почти не выходила из спальни, заперев соединяющую наши спальни с мужем дверь. Я не хотела его видеть. Точнее просто не могла. Не могла смотреть ему в лицо, не могла понять, не могла принять его безумную одержимость и поступки. Порой мне хотелось закричать, почему я? Что такого во мне, что он настолько теряет над собой контроль? Непокорность? Но я не считала, что Рейфорда не хватит силы духа меня сломать. Так о какой борьбе может вообще идти речь? Я не видела в этом смысла. Да, даже после тех двух случаев, мне хотелось победить, сыграть в его странную игру и победить. Теперь же я мечтала о том, чтобы все оказалось дурным сном. Как жаль, что предел моих кошмаров уже давно переполнен, а Грэм не из тех, кто столь просто выпускает добычу из пасти. Поверенный был почти прав, я заглянула не в глаза волку. Я заглянула в глаза бездны. И, похоже, уже никогда оттуда не выберусь.

Может быть, стоило молиться? Покаяться в своих грехах, как твердили священники. Сходить в церковь на исповедь? Но, к сожалению, мне никогда не прививалась набожность. Апревилль не считал нужным пестовать это в дочери, считая, что излишняя праведность лишь повредит тому, что он желал вылепить из своего ребенка. Рейфорд вообще не появлялся в церкви, отмахиваясь от этого и подкупая лояльность местного преподобного щедрыми дарами. А что теперь делать мне? Честно, я попыталась. Попыталась просить, но меня так и не научили унижаться. Я не умела умолять, не умела ползать на коленях и даже не знала, как это правильно делать. Может, поэтому все мои молитвы всегда оставались без ответа. Но как? Как жить дальше? И чего я сама хочу?

Когда-то, теперь казалось, что в другой жизни, я хотела свободы и любви. А сейчас? Где найти то, ради чего стоит жить, танцевать, любить. Да и кого? Себя? Нельзя было сказать, что себя я не любила. Рейфорда? Здесь я была в смятении. Того возвышенного, вдохновляющего чувства, как в самом начале нашего знакомства, давно уже не осталось. Не осталось желания сделать, доказать что-то ради него. Помочь и поддержать. Я выполняла лишь свой долг супруги – стать опорой мужу в его делах. И здесь, как я считала, я вполне справлялась с ролью. Он желал, чтобы я стала членом общества, вращалась в высшем свете, заставила с собой считаться. Я была на пути к этому, хотя нельзя сказать, чтобы это столь сильно претило моей натуре. Страсть? Мне было хорошо с ним. Он чувствовал желания моего тела, порой лучше меня самой и всегда готов был их исполнять. Сама же я довольно редко стремилась столь сильно в ответ. В самом начале мне мешало воспитание, сейчас же собственные чувства. Хотя, можно говорить о том, что мне вполне повезло. Рейфорд слишком стремился держать все под контролем и не требовал от меня порывов навстречу. Или мне так хотелось думать.

Но я ведь не была и так холодна, как мне мечталось. Чувства, какие-то чувства к мужу у меня были. Даже после всего произошедшего я понимала, что стала бы его защищать, угрожай ему опасность, заботиться и переживать, если с ним что-то случится. Я знала, что стоит ему позвать, и я встану рядом, готовая быть с ним. Могла ли я принять его безумие? Его одержимость? И если да то, как стоило себя правильно вести. Рейфорд говорил – бороться. Но яростная борьба приносила мне лишь боль, синяки и ссадины, когда он удерживал меня. А как можно бороться и позволять с собой так обращаться. Искать в этом свою страсть? Желание? Порывы? Я боялась своих порывов и ненавидела их. Один единственный импульсивный шаг уже однажды сломал мне жизнь. Так стоит ли повторять? Я не знала, я ничего не знала. И кто дал бы мне нужные ответы?

Сегодняшнее утро чем-то напоминало мне то, которое было прошлой зимой. Тогда я также сидела на краю постели, укрывая ноги одеялом, и смотрела в окно. Белая спальня и белый снег. Безупречность. Любопытно, что все же Рейфорд вкладывал в это слово? Кстати, для полного совпадения не хватает только того, чтобы Грэм открыл дверь и вошел. А потом состоится новый разговор, начало которого я продолжала оттягивать. Я невесело усмехнулась, когда услышала звук открывшейся двери и почувствовала обнажёнными лопатками тяжелый взгляд мужа. Похоже, утро все-таки станет подобием прошлого.

Я скосила взгляд на прошедшего вперед мужа, который сел в кресло у окна, и поинтересовалась:

– Зачем ты пришел?

Рейфорд хмыкнул, будто успокоившись от того, что я заговорила, и ответил:

– Поговорить. Я думал о том, что ты мне тогда сказала. Вообще я думал обо всем еще той ночью, прежде чем утром вломиться в кабинет, но ты не пожелала меня слушать. Я дал тебе время.

– Мне его недостаточно, – я не хотела сейчас обсуждать все это.

– Тебе никогда его не будет достаточно, Ариан, – Рейфорд говорил со мной спокойным понимающим голосом. – При всей своей храбрости и умении держать удар, ты отчего-то стала бояться решений. Бежишь, птичка? Так ты вновь будешь потворствовать себе долгое время, что-то выдумывая. Мы это уже проходили.

– Бежать мне бесполезно, Грэм, – я подняла голову, чтобы прямо посмотреть на мужа. – Ты все равно меня поймаешь. Так есть ли смысл? Считай, что я решила – я не желаю пока ни обсуждать с тобой произошедшее, ни видеть тебя. Мне нужно больше времени.

– Мне жаль, Ари, – виконт отрицательно поднял руку. – Но у тебя его нет.

– Что ж, – мне ничего не оставалось, – тогда внимательно тебя слушаю. Говори.

– Не так быстро, моя прекрасная жена, – Рейфорд внимательно изучал меня. – Для начала я желаю знать, до чего ты додумалась? И какие вопросы тебя интересуют?

– Ты как всегда устроился лучше всех, Натаниэль, – ядовито рассмеялась. – Мне, кажется, я сказал тебе еще тогда. Попробуй выкинуть что-нибудь подобное, и я придушу тебя.

– Я учел этот нюанс. Он, знаешь, добавляет остроты ощущений, – хищно усмехнулся муж. – И все-таки расскажи мне, Ариан, как ты все это видишь?

– Твое убийство? – с любопытством спросила я.

– Нашу жизнь и нашу проблему, – отрезал Рейфорд.

– По-моему ты путаешь понятия, мой дорогой супруг, – я сильнее подтянула одеяло к груди. – Ты хотел сказать, твою проблему.

– Думаешь? – виконт приподнял бровь. – Заканчивай препираться, Ариан. Говори.

– Хорошо, – я поняла, что упираться дальше бессмысленно, а подобную перепалку мы можем продолжать часами, пока Рейфорд окончательно не выйдет из себя. Спасибо, но переживать все еще раз, мне не хочется.

– Я не могу понять твоих порывов. И не знаю, что мне с ними делать? Ты говорил – бороться. Но, так или иначе, ты сильнее, а это, значит, мне снова будет больно.

– Отчего же ты понимаешь все столь буквально, Ариан? – риторически вопросил муж. – Когда я говорил бороться, я подразумевал силу духа, волю, сопротивление ума.

– Так что же, ты говоришь мне позволить тебе так с собой обращаться? – моему возмущению не было предела.

– Если ты научишься принимать меня таким, какой я есть, нам обоим будет легче. Я уже не поменяюсь, да и не желаю этого. А тебе стоит принимать и отдавать взамен. Хватит бояться.

– Хватит сходить с ума! – отрезала я. – Ты не контролируешь себя, и я не понимаю, Натаниэль, что такого во мне, что ты так сходишь с ума?

– В тебе? – Рейфорд улыбнулся. – В тебе есть ты, моя прелесть.

– Это бессмысленно, Грэм, – я устало выдохнула. – Наш разговор бессмысленен. Я не знаю, как принять это, не знаю, как вести себя. Не знаю, как сбросить эту напряженность.

– У меня есть мысль, – виконт поднялся и направился к дверям, которые соединяли наши спальни. – Я покажу тебе.

– Что именно? – мой вопрос застал лишь пустоту, виконт перешел в свою комнату и отказался отвечать.

Он вернулся через несколько минут, сжимая в руках какую-то белую ткань, сел рядом со мной на кровать и вложил ее мне в руки. Присмотревшись, я поняла, что это мягкие длинные полоски, напоминающие веревки.

– Ты в своем уме? – я отбросила ткань обратно ему. – Полагаешь, соглашусь на то, чтобы ты меня связал и делал, что тебе угодно?

– Позволь мне, Ари, – голос Рейфорда приобрел вкрадчивые нотки, а ладонь прочертила линию по позвоночнику. – Я покажу тебе и эту сторону. Все может быть совсем не так, как тебе кажется. И это поможет мне получить долю желаемого, чтобы столь сильно не сходить с ума.

– Нет. Я не желаю участвовать в подобных играх, Натаниэль, – я с опаской поглядывала на мужа.

– Позволь, Ариан, – виконт склонился и оставил мягкий поцелуй на моем плече, продолжая мягко поглаживать мою спину. – Я думаю, это поможет тебе принять и другую сторону моей натуры.

– А что если я не хочу принимать твое безумие? – я повернула голову, чтобы встретиться лицом к лицу с Рейфордом, так близко и в то же время столь далеко.

– У тебя нет выбора, моя птичка. Сейчас нет смысла сопротивляться. Просто позволь, – виконт почти шептал.

– Как и всегда, Натаниэль, – мне стало горько, и я прикрыла глаза, чтобы распахнуть их, решившись. – Хорошо, но с одним условием.

– Каким? – ликование в глазах мужа тут же сменилось настороженностью.

Я растянула губы в ядовитой улыбке и твердо проговорила:

– Ты научишь меня управлять силой.

– Никогда, – Рейфорд стремительно поднялся с постели и навис надо мной. – Никогда впредь даже не думай об этом!

– Ты слышал условие, – я упрямо сжала губы, полагая, что, вероятно, способ его понять кроется именно в том, во что он верит.

– Глупая девчонка! – раздраженно откликнулся муж. – Как ты не понимаешь одного, Ариан, это не твоя игра. Ты ее даже не чувствуешь самостоятельно.

– Так научи меня чувствовать ее самой.

– Нет, моя птичка, не стану даже пробовать. Чтобы управлять тьмой, надо быть ею хоть в чем-то, – отказался муж.

– Уже, не поздно ли так говорить, Грэм? Мы, кажется, оба пришли к выводу, что я все равно попала в эту чертову бездну, – я снова разозлилась.

– В мою бездну, Ари! – Рейфорд навис надо мной. – В мое безумие! В мою одержимость! Потому что ты принадлежишь мне! И если ты полагаешь, что я отдам тебя этой голодной тьме, ты заблуждаешься! Мне самому мало! Мало тебя. Твоего запаха, вкуса, голоса. Тебе нужно лишь знать, с чем я играю, чтобы быть готовой. Но туда, туда я тебя не пущу.

Рейфорд снова сел рядом, обнимая меня за одной рукой за плечи и слегка тряхнул, опять вкладывая мне в руки злополучные веревки, и хрипло зашептал на ухо:

– Видишь, как я схожу с ума? Эта жажда съедает меня. Будь моей, Ариан.

Я закрыла глаза, чтобы не видеть, как его руки мягко оплетают мои белой тканью, осторожно связывая их друг с другом, не встречая сопротивления. Не видеть, как Рейфорд отбросит одеяло и опустит меня на подушки, чтобы тут же выгнуть, заводя мои кисти наверх, к изголовью, фиксируя их там. Я открыла глаза лишь тогда, когда поняла, что лежу, а муж ничего не делает. Не было слышно даже звуков сбрасываемой одежды.

– Великолепна, – Рейфорд будто ждал, когда я посмотрю на него, стоя рядом с постелью и оглядывая меня.

Я подергала руками, облизнула пересохшие губы и спросила:

– Это все?

– Нет, моя птичка, – виконт рассмеялся и начал расстегивать рубашку. – Это только начало.

Глава XXII.

Игра с бездной – моя любимая забава, но она никогда не встанет между нами.

Из писем Рейфорда к Ариан

Март, 1818 год.

Что-то менялось за эти несколько месяцев. Ощущения? Чувства? Сама жизнь? В то время, я часто задавалась этим вопросом, ловя себя на том, что нередко подолгу останавливаюсь возле окон, наблюдая за тем, как на смену зиме приходит весна. Может быть, так и у нас, за одним периодом следует другой, стирая прошлое, чтобы написать новое будущее. Каким оно будет? Ликующим, как первый луч солнца, пробившийся сквозь серое небо? Мрачным, как черные прогалины земли? Свои ответы я вновь искала, заглядывая в глаза собственного мужа, вдыхая знакомый запах по ночам или ощущая тяжесть его рук, порой давивших на плечи.

Рейфорд изменился и остался прежним. А, может, я стала видеть еще немного больше. Новый краешек, новый кусочек моего личного безумия. Я вертела его, пытаясь найти правильное место, чтобы цельный образ сложился, завершая портрет моего супруга. И он не подходил. Как будто понимание центрального элемента ускользает от меня, уходит вместе с Рейфордом по утрам, исчезает за запертыми дверями его кабинета или прячется в верхний ящик комода, как белоснежные веревки, лишающие меня движения.

Я все еще не до конца понимала, как отношусь к новому аспекту своей семейной жизни. Ощущение собственное беспомощности совершенно не вдохновляло и не увлекало меня, а чувство полной зависимости от прихоти мужа скорее злило. Рейфорд же явно наслаждался, отыгрываясь за лишь ему ведомые мои прегрешения. Не то, чтобы он очень часто баловался подобным, хотя я подозревала, что с куда большим удовольствием, он бы привязал меня к кровати, да так и оставил в полной своей доступности. Но жизнь не позволяла ему такого развлечения, да и Грэм сам понимал, что тогда мы вновь вернемся к той точке, с которой все начиналось. Снова и снова я задавала ему вопрос, чем же столь привлекает его моя беспомощность и невозможность самостоятельно двигаться? Рейфорд же лишь усмехался и утверждал, что если не может получить мою душу, то целиком получит мое тело, хотя иногда я замечала недовольные мрачные искорки в его глазах. Это заставляло меня держаться настороже, уповая на то, что эти игры угомонят его безумных демонов.

И если в первое время, я еще полагала, что веревки – это временная мера и использовать их Рейфорд станет в тех случаях, когда будет чувствовать приближение срыва, то первый же месяц продемонстрировал всю несостоятельность таких утверждений. Виконт порой все также соблазнял меня, почти гипнотизируя вкрадчивыми словами и жестами, затягивая узлы на запястьях и принимаясь играть на моем теле, как на хорошо настроенном инструменте, вызывая у меня желание, которого я изначально не испытывала в таких играх. Порой его все эти мелочи не волновали, он жестко стягивал мне руки, почти заставляя балансировать на грани боли и брал так, как ему того хотелось. Теперь, когда я отбросила мысли о физическом сопротивлении и старалась сжиться с таким положением вещей, все это стало напоминать нашу семейную жизнь в принципе. Разве что, встречаясь с ним взглядом, обездвиженная, иногда задыхающаяся под весом его тела, я все четче понимала, что он был прав, я никогда не покорюсь его воле, его власти, не позволю сделать из себя куклу.

Ранее утро встретило меня все в той же облюбованной мной гостиной. Светило солнце, заставляя думать о том, что на улице тепло. Я знала, как это ощущение обманчиво, не удержавшись, чтобы распахнуть окно, и, укутавшись в плед, читать. Ночью Рейфорд был несколько груб, и длинные рукава платья скрывали следы на моих руках, а холодный воздух, наполненный запахом весны, а не безумия, отлично прочищал голову. Такие отметки уже давно не вызывали во мне мыслей о насилии, скорее о физической силе мужа, которую не всегда удавалось контролировать. Возможно, это было неправильным. Но могло ли между нами вообще быть что-то верным или неверным? Такого Рейфорда я готова была принимать, хотя бы потому, что он заставлял меня забывать о моих кошмарах.

Виконт будто откликнулся на мои мысли и распахнул дверь пинком. Я вздрогнула и выронила книгу, оборачиваясь на него. Мелькнула мысль, что он снова сходит с ума, но я тут же ее отвергла. Рейфорд несколько недовольно косился на поднос в своих руках. Я хихикнула, столь комично выглядел мой муж, стараясь удержать большой поднос с завтраком. Порой, я не понимала его стремление делать такие вещи самому. Всегда можно позвонить в колокольчик или позвать служанку, которая уже давно знает, как правильно держать поднос, открывать двери и обслуживать господ. Услышав мой смешок, Рейфорд мрачно перевел взгляд на меня, а потом широким шагом прошел внутрь, сгружая свою ношу на стол, потом вернулся и запер за собой дверь.

– Ты пропустила завтрак, Ариан, – он навис надо мной, изучая чуть покрасневший от холода кончик носа. – И в очередной раз решила довести себя до болезни.

– Я не хочу есть, – я пожала плечами и подобрала книгу с пола.

Виконт хмыкнул, закрыл окно, вернулся к дивану и молча подал мне руку, вынуждая подняться:

– Сейчас завтрак, а потом мы отправимся на прогулку.

Я подняла на него взгляд, не торопясь вставать:

– В марте?

– Март не помешал тебе распахнуть окна, будто сейчас лето, – с сарказмом отметил муж. – И не заставляй меня кормить тебя с ложечки, моя прекрасная жена. Дочитаешь попозже.

Я вздохнула, понимая, что от Рейфорда не отделаться и приняла его руку, вставая на ноги. Виконт немного подержал меня в объятиях, а затем отвел к столу, отодвигая для меня стул. Куда мы поедем, он не посчитал нужным сообщить. Как и всегда.

Охотничий домик внешне практически не изменился. Разве что складывалось ощущение, что выглядит он новее. Я напряженно смотрела на спокойного мужа, гадая, ради чего он привез меня сюда. Напомнить про то, что я так стремилась забыть? Рейфорд же будто не замечал моих взглядов: расседлал лошадей, пока я мрачно следила за ним взглядом, и, подхватив сумки, молча скрылся внутри. Уговаривать меня заходить, он явно не собирался. Мелькнула трусливая мысль, оседлать Урагана снова и уехать отсюда, но я ее отбросила. Раз я решила принимать его таким, какой он есть, быть может, стоило принять и себя? Поежившись на ветру, я зашла внутрь.

В первое мгновение мне показалось, что я попала в совершенно другое место. Сейчас, домик напоминал что-то среднее между спальней и гостиной. У камина, весело потрескивающего дровами, были раскинуты шкуры, заменяющие ковер, рядом стояла софа, поблизости от которой примостился небольшой столик. Кровать заменили. Большая, добротная из темного дорого дерева, она манила прилечь и расслабиться, сбрасывая напряжения. Около небольшого окна втиснули еще один стол и стул. Теперь, при желании здесь можно было работать, пока солнце не скроется за горизонтом. Стенку, которая раньше соединяла небольшую кухню и комнату разобрали, чтобы увеличить пространство и там притаилась ширма, отделяющая закуток для уединения.

– Снимай плащ, Ари, – Рейфорд неслышно подошел ко мне и провел руками по моим плечам, привлекая внимание.

Я кивнула, все еще осматриваясь, а муж, поняв, что от меня ничего не добиться, вздохнул и умело расстегнул застежку, почти вытряхивая меня из слишком теплой для помещения вещи. Я благодарно ему улыбнулась, прошла вперед и села на софу, проведя по ней рукой. Хотелось убедиться, что мне не мерещится.

– Зачем мы здесь? – я наблюдала за тем, как виконт вытаскивает из корзины вино, фрукты и сыр.

– Я хотел побыть с тобой вдвоем. Без докучливых дел и слуг, снующих поблизости. Тем более, завтра я уезжаю по делам, – Рейфорд закончил и сел рядом со мной.

– Ты сам, дорогой муж, предпочел провести эту зиму в Рейфорд-холле, – я знала, что не стоит спрашивать, куда он собрался ехать.

– И ты, уже не первый раз мне про это напоминаешь, – Грэм улыбнулся и неожиданно продолжил. – Я не хочу, чтобы об этом месте у тебя были страшные воспоминания.

– Место не имеет значения, Натаниэль, – я не отвела взгляда. – Пугают обычно люди.

Рейфорд ничего не отвечая, снова направился к принесенным вещам, чтобы вернуться вместе с книгой. Он протянул ее мне, сел, откинулся на спинку дивана и поднял мои ноги себе на колени, ловко избавляя от обуви.

– Что ты делаешь? – я поджала пальцы на ногах, когда он провел по стопе ладонью.

– Изображаю добрую нестрашную собачку, – виконт обхватил мои колени руками.

– Злой черный волк пытается быть собачкой, – я весело рассмеялась. – Грэм, я не боюсь тебя. Я боюсь того, что происходит между нами.

Рейфорд кивнул, закрыл глаза и неожиданно продекламировал глубоким голосом стихотворение:

Меж нами боль, безумство, власть.

Что Вас пугает, сеньорита?

Ужель мне на колени пасть,

Стирая проклятую свиту?

Кошмары, бездна, цепи, цель.

Вы выбирайте пистолеты,

Чтоб наша частая дуэль,

Нам отдала судьбы ответы.

Меж нами ревность, страх и страсть,

Прохлада чувств ваших, миледи,

И так уж выпала нам масть,

Что не осталось больше меди.

Ваши глаза полны тоски,

Ее я разделяю с Вами,

Но я тоскую по любви,

Стирая между нами грани.

Меж нами Вы – моя печаль,

Мое проклятье и спасенье.

И мне, увы, совсем не жаль,

Что одержим я. Жизнь – сраженье.

Рейфорд добрался до Стоунхенджа уже в сумерках, в чем стоило обвинять только себя. Сначала ему захотелось позавтракать вместе с Ариан, потом разобрать вместе с ней несколько писем. Ничего не поделаешь, виконт привык потакать всем своим желаниям, если они не противоречили его конечной цели. А добраться сюда, он мог и ночью, что нередко делал. Правда в этот раз, он планировал вернуться к вечеру, чтобы Ариан не беспокоилась о нем. Несмотря на то, что Ари не любила его, она волновалась, а Грэму совершенно не хотелось заставлять ее лишний раз нервничать. Рейфорд не мог отрицать того, что его это злило, причем до такой степени, что порой хотелось вбить в нее эти чувства, заклеймить ее сердце и душу. О, его волчица не торопилась делать ему такой подарок. Жаль. Хотя даже в этом Рейфорд научился находить своеобразное удовольствие, немного играя на ее чувстве вины перед ним, вынуждая полнее и быстрее принимать его самого, его суть, его одержимость. Да, Ариан сама не осознавала того, что каждый раз, когда принимала его заботу или любовь, в ее глазах появлялась вина. Что ж, Грэм всегда умел повернуть все себе на пользу, даже чувства.

Виконт хмыкнул, отгоняя от себя картины своей прекрасной жены и рассмеялся. Скоро, совсем скоро, Ариан примет все, что он собирается ей дать, хотя и тогда, Рейфорд был уверен, она не покорится. Его супруга никогда не признает его власть над ней. Осталось вернуть ей то, что он потерял. Стремление быть с ним, тянуться к нему. Виконт использовал все свои возможности, в том числе те, которые не поддавались логическому объяснению, привязывая ее к себе крепче и крепче. Это сказывалось и на нем самом и на страхах Ариан, но Грэм не мог отказать себе в исполнении желаний. Никогда не умел.

Виконт сбросил плащ и встряхнул головой, снова прогоняя такие приятные мысли. Сюда он прибыл по делу, а не придаваться неуместным воспоминаниям. Плащ упал на грязную землю, но Рейфорду было наплевать на вещь, он устроился на нем сверху, не обращая внимания на холод и сосредоточился, погружаясь в знакомую темную ауру этого места. Ему всегда больше всего нравился Стоунхендж. Было в нем что-то живое, дикое, безумное. То, что заставляло виконта быть начеку и балансировать на грани своих возможностей. Другие места по сравнению с этим казались ему пресными, мертвыми. Да, полными силы, которую можно использовать, но Рейфорду не хватало того чувства опасности, которое возникало при работе со Стоунхенджем. Грэм давно научился копить энергию, пополняя собственные резервы, но чтобы получить тот результат, к которому он в этот раз стремился, ему стоило настроить целенаправленный непрекращающийся поток. Уоррен явно уже подключил все свои возможности, чтобы ему помещать. Рейфорд оскалился, чувствуя, как за его спиной раскрывается тьма. Сила места поможет ему в намечающемся маленьком представлении.

Почему-то остальные члены общества не жаловали Стоунхендж. Даже старый глава с опаской обходил это место, предпочитая как можно реже показываться тут. И ни один из них не ощущал в Стоунхендже жизни. Рейфорд же считал его бездной. А бездна, как и всякая женщина, любит правильное обращение. Ласку, нежность, немного власти. Виконт сжал руку в кулак, чтобы дать силе почувствовать, что сейчас он здесь хозяин, иначе она вполне могла его уничтожить, а Грэм планировал жить еще долго. Виконт задумался, погружаясь глубже, так чтобы в солнечном сплетении запульсировала точка и возникло чувство, будто его окутывает тьма. Теперь то, ради чего он пришел, а потом можно и поиграть с его подругой – бездной. Она отплатит ему взаимностью, за то, что он приходит и говорит с ней, играет, порой немного выпускает на волю, позволяя проникать себе внутрь. Похоже, за это Стоунхендж любил его преданной любовью хищника, вынуждая остальных лордов убираться отсюда подальше. Грэма это устраивало.

Уоррен. Именно он сейчас царил в мыслях Рейфорда. Как же он ему надоел, как и многие из высшего света. Эти глупцы не понимали, что если они создадут нормальные условия для жизни и работы людей, их прибыль вырастет колоссально, уменьшится напряженность в стране. Рейфорду было в общем-то наплевать на человечество, но когда его беды мешали ему делать деньги, виконт начинал злиться. Доказать же Уоррену свою точку зрения не было никакой возможности, а встревать в политику Грэм категорически не желал. Он и без этого мог прекрасно жить, разве что стоило устранить некоторые трудности. Зачем же маркиз решил добраться до его супруги? Не будь этого, виконт не пошевелил бы и пальцем, оставив себе развлечение в виде кучки лордов, с детским упрямством пытающихся его в разное время убрать с места, убить, выжить, встать на свою сторону. Сейчас все стало иначе. Ариан принадлежала только ему и никто другой не смел вставать у него на пути.

Жаль, Уоррена убрать при помощи силы не удастся. Слишком опытен и хитер. Наверняка уже сам выстроил неплохую комбинацию, где была роль и для его супруги. Что ж, Рейфорд планировал пойти ему на встречу. Только, собирался сделать это по своим правилам. И если все получится, Уоррен надолго замолчит. Грэм удовлетворенно улыбнулся, посылая силу в нужные направления и ласково поглаживая послушную тьму. Его бездну ждет неплохой обед. Виконт расслабился и рассмеялся, почти ощущая, как тьма облизнулась и захихикала, вторя ему.

Глава XXIII.

У меня появился новый друг.

Из писем Ариан к Джонатану

Май, 1818 год.

Порой мне казалось, что сезоны не меняются. Меняются люди, мода, окружение, а все остальное неизменно: развлечения, сплетни, дела. Как будто когда-то давно всем раздали определённый сценарий для пьесы, а сейчас лишь перевешивают декорации. А сейчас складывалось впечатление, что кто-то переписывает реплики. Зачеркивает то, что должны были произнести герои этой непонятной игры и размазывает чернила невысохших строчек. Я подозревала, что этим человеком был мой муж, хотя внешне все осталось по-старому. Все также он сопровождал меня на вечера, балы и приемы, ни на мгновение, не выпуская из виду. Все также кружил меня в вальсе, заставляя забывать о том, что он для нас далеко не первый. Все также целовал меня ночью, привязывая к изголовью кровати. Все было так же, как и всегда, но другим.