Текст книги "Белый дирижабль на синем море (СИ)"
Автор книги: Рина Лесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
– А ведь мальчик впервые ведет себя так в присутствии девушки, – почему-то удовлетворенно произнес Джеймс. – Неужели и его время пришло?
– Давно пора, – подтвердила Лилианна.
– Только через меня! – так же непонятно ответил Александр.
– О чем вы все? Думаете, я что-то с ним сделала? Это неправда! Я совсем не владею приемами менталистики! – Николь растерянно переводила взгляд с одного на другого.
– Мы тебе верим, – мама Макса ласково кивнула Николь. – Верим и надеемся, что то, что происходит с нашим Максом, это что-то хорошее и светлое.
Наверное, растет магический потенциал, решила Николь. Вот и хорошо. В Империи работа для мага всегда найдется. Ведь можно не сомневаться, что именно он, старший, привлек Александра к этому опасному и, как ни прикрывайся красивыми словами, противоправному занятию – способствовать краже детей в соседнем государстве.
***
Работа Александра – это было единственное, в чем брат не соглашался уступить. Как поняла Николь, он – один из очень немногих, кто мог работать с магическими потоками целенаправленно. Другие же маги, не видящие эти самые потоки, вынуждены действовать интуитивно. Хорошо, когда магия окружает очень плотно: черпай – не хочу. А если эти самые потоки нужно искать наощупь, как это делают маги до девятого-десятого уровня? Да и магическая стена между Либерстэном и Империей для него не была проблемой. Александр мог раздвинуть ее полог в любом месте. А потому, как только сестра более или менее оправилась после ранения, он, извинившись, сообщил, что его ждет работа, и стал исчезать на день-два, а то и на несколько. Не помогали ни просьбы, ни увещевания.
– Саша, твоя родина там! – пыталась убедить его Николь. – Там наша мама. Там Валя и Рэис. Они и твои брат и сестра! Нельзя так.
– А жить так, как живут в нашем родном свободном Либерстэне, можно? Ники, ведь ты увидела и эту жизнь! Теперь-то имеешь возможность сравнить.
– Легко прийти на готовое, – хмуро отвечала на это сестра. – Людям нужно просто рассказать, и они поймут!
– Кто и что поймет, сестренка? Те, что находятся у кормушек, поймут, что нужно делиться? Или те, кто отдает все силы этому проклятому куполу, поймет, что можно обратить эти самые силы против хозяев?! Кто тебя там ждет с объяснениями? Объяснять, конечно, нужно, но не ценой своей жизни!
Подобные споры продолжались все чаще, пока Александр не вернулся с одной из своих отлучек расстроенный и злой.
– Саша, что-то случилось? Не удался переход? Ты… потерял кого-то из товарищей? – отчего же так замерло сердце? – Саша, только не молчи! Скажи, они… все живы?!
– Что? Живы? – Александр тряхнул головой, отгоняя наваждение. – Да, можно сказать, с моими сослуживцами все в порядке…
– Но… почему ты такой расстроенный? Пострадал кто-то другой, не из твоего отряда?
– Не из моего отряда, – брат отвел глаза. – Да, именно так, не из моего отряда. Николь, давай пройдем в гостиную и сядем на диванчик.
– Но как же ужин? Я испекла блинчики, – голос Николь постепенно стих. Судя по поведению брата, случилось, действительно, что-то ужасное. – Саша, ты только не молчи! Лилианна, да?
– Нет, с мамой Лили все в порядке.
– С мамой Лили? Что? Что это значит? Что-то случилось с нашей мамой?! Саша, не молчи! Только не молчи!
– Пойдем сядем, и я все расскажу.
Николь почти силой утащила брата в гостиную и усадила на диван.
– Говори же быстрей! – отрывисто выдохнула она.
– Тот раз, когда мы сопровождали дирижабль с детьми из Счастьеграда, а потом забрали тебя. Все шло по отработанной много раз схеме, и было только одно «но». Кроме детей тогда забрали тебя.
– И что такого?
– Я понимаю, что тот эпизод стал только поводом, это зрело уже давно. Верхушка чувствует, что люди начинают задумываться. Красивые слова и громкие лозунги действуют далеко не на всех. В общем, чтобы припугнуть тех, кто стал думать больше, чем нужно, в республике начались репрессии. И начались они с интерната, откуда вывезли детей, пограничной заставы, где был осуществлен прорыв и… госпиталя, в котором ты служила. Ведь на тебя, вернее на детей, которых ты могла родить, возлагались особые надежды.
– И из-за меня пострадала застава? Госпиталь? Интернат? Саша, что это значит?!
– Весь гарнизон заставы и персонал госпиталя и детского интерната обвинили в пособничестве похитителям.
– Но при чем здесь госпиталь?
– Именно в нем служила ты – сбежавший за границу враг Либерстэна. Многих арестовали. Недавно был суд. Показательный.
– И… что?
– Девятнадцать смертных приговоров. Остальные – искупать вину в дальних северных колониях без права обжалования.
– Этого не может быть. Этого не может быть, – Николь обхватила себя руками за плечи и стала монотонно раскачиваться. – Этого просто не может… – как заведенная, повторяла она. И вдруг замерла. – А мама? Что с нашей мамой?
– Мамино имя в суде не фигурировало, но она пропала. Наши друзья выясняют, что с ней. Но пока ничего неизвестно.
– Девятнадцать смертных приговоров… Девятнадцать жизней за одну мою! Так не должно быть! Ты не знаешь имена тех людей?
– Вот либерстэновская газета с выдержками из приговора.
Николь почти вырвала из его рук желтоватую газету. Прямо на первой полосе красовался жирный заголовок: «Предатели родины понесли заслуженное наказание». Дальше шел текст, строчки которого подозрительно прыгали перед глазами. И – столбцом – имена и фамилии тех, кто нанес Свободной Республике особо тяжкий вред. Среди них: директор интерната, из которого похитили детей, вся смена воспитателей, дежуривших в ту злополучную ночь, командир пограничной заставы и его заместитель, главврач госпиталя в котором служила Николь, весь состав дежурной смены пункта приема пострадавших, включая заведующую ППП Микоеву. И… слезы никак не давали прочитать последнюю фамилию. Глаза не хотели ее видеть. Лайтер. Константин Лайтер. Этого не может быть! Ведь Коська совсем с другой заставы! Он-то при чем?!
– Нет. Это неправда. Это не может быть правдой! Саша, я должна вернуться, и тогда все отменят! Саша! Скажи, ведь отменят, да? Ну что ты молчишь?! – Николь не заметила, что вцепилась своими короткими ногтями в руку брата, до боли ее сжимая. – Я расскажу как было на самом деле! Мне поверят! Не могут не поверить! Я согласна понести наказание, но только я!
– Ники, в самом конце статьи написано, что приговор приведен в исполнение.
– Гражданка Микоева, Витек, Аллочка и Победина. Победина была на пятом месяце! Коська. Он так никогда и не увидит теплого моря. И не прокатится на дирижабле. Ни на каком. У них уже ничего не будет!
Николь проплакала всю ночь, уткнувшись лицом брату в грудь. Между рыданиями она рассказала всю-всю свою жизнь. Плакала, успокаивалась и опять начинала рассказывать. Как только упоминалось имя рыжего друга, она опять начинала плакать. Как оказалось, их жизни были тесно переплетены. Для Николь Коська был отдельной вселенной. Александр не перебивал. Слушал, вытирал ее щеки платочком и, прикрыв мокрые глаза, прятал лицо в растрепанной шевелюре сестры. И лишь крепче прижимал ее к себе, когда последовал рассказ о последнем годе жизни. Про Зонгера.
***
До самого утра брат и сестра не сомкнули глаз. А утром Николь заявила:
– Я убью его! Сначала кастрирую, а потом убью! Детей ему. Надежды возлагал! Саша, я не смогу жить, пока этот монстр ходит по земле! Почему я не сделала этого раньше? А ведь могла. Да так, что никто бы и не догадался. Остановка дыхания или сбой сердечного ритма. Да много чего можно было сделать! Саша… я даже сама себя сейчас боюсь.
– Маленькая моя отважная сестренка. Я понимаю твою ненависть. Но устранением одного ничего не добьешься. И, пожалуйста, не копи ненависть. Думай не о Зонгере, а о маленьких сестре и брате. Их тоже нужно спасать. Спасать из лап системы, пока они не стали такими же, как их отец.
– Валя станет таким же?! Но это ужасно. Ужасно и правдоподобно. Саша, давай их украдем! Я отправлюсь в следующий рейд с тобой.
– Нет. Детей мы больше красть не будем.
– Но почему? Их нужно спасать! Всех, не только наших брата и сестру. Пока не стали такими же монстрами, как Зонгер, а девочки… Саша, я не смогу сидеть здесь и знать, что… – Николь резко замолчала, а потом тоскливо закончила: – Как же это было гадко, Саша. Я же никогда не отмоюсь! Знаешь, для меня из всех мужчин на свете остался только ты.
– Я тебя никогда не брошу, сестренка!
На столе зазвонил телефон. Николь уже перестала удивляться чудесам имперской техники. Ну подумаешь, телефон размером с шоколадную плитку. В Либерстэне люди тоже многое могут… могли бы, если бы не тратили все силы и ресурсы на поддержание Стены, огораживающей магию от всего остального мира. Вот же проблема, все мысли только о Либерстэне, о ее бедной, несчастной, обманутой и такой любимой родине.
– Это мама Лили, – переговорив по телефону, сообщил Александр. – У нас есть традиция – после каждого похода за купол обязательно навещать родителей. Спрашивает, приедем ли мы сегодня.
Надо же, какая чуткая. Видимо, им уже все известно. А ведь Лилианна и Джеймс переживают. Переживают каждый раз, когда их мальчики отправляются за Стену. Внезапно пришла догадка:
– И эта традиция – символ того, что в следующий раз вы вернетесь целыми и невредимыми?
– Никто не озвучивал этого вслух, но мало ли что? Приметы работают независимо от того, верим ли мы в них.
– Поедем. Даже если я буду всю оставшуюся жизнь скрываться ото всех, это уже никого не вернет. Ты хочешь что-то сказать? – Николь заметила, как мнется Александр.
– Да. Ты не будешь против того, что Макс тоже приедет?
– Неужели только из-за меня он нарушит традицию?
– Ники, совсем недавно ты сказала, что не хочешь видеть никого из мужчин, кроме меня.
– Ты не мужчина, ты мой брат. А Макс вроде бы как твой брат. Брат моего брата – мой брат. Значит, он тоже не мужчина! – сделала путаный вывод Николь.
– Вот как? – Александр позволил себе несмелую улыбку. – Можно я ему так и передам?
– Можно, – улыбнулась в ответ Николь.
– Алло, Макс? Это я. Николь сказала, что ты не мужчина, а потому мы сейчас едем к родителям! – с какой-то ноткой злорадности проговорил брат и отключил телефон.
***
По дороге к Геренам Николь размышляла, что же ей делать дальше. Однозначно она поняла одно: в Либерстэн возвращаться недальновидно и очень опасно. Но и просто сидеть в квартире брата или даже у гостеприимных Лили и Джеймса она не сможет. А что она может? Лечить? Ведь делали ей предложения и доктор Артани, и доктор Тайрен. Способности Николь одинаково востребованы по обе стороны Стены. Если бы не жажда мести, которая жгла душу…
– Ники, сестренка, просыпайся, мы уже приехали!
Надо же, не заметила, как заснула. Сказалась бессонная ночь. Подошедшая Лилианна по-матерински обняла бледную гостью и предложила проводить в комнату, чтобы она смогла отдохнуть еще. Только вот вряд ли получится заснуть снова. Может, немного позже. И Николь, заверила Александра, что с ней все в порядке и отправила его отдыхать, ведь брат вместе с ней не спал всю ночь.
– Иди, иди, – поддержала ее Лилианна, – мы, девочки, справимся и без вас! Джеймс и Макс с утра забрались в гараж, – пожаловалась она Николь. – Ты поможешь мне приготовить обед на эту ораву голодных мужиков?
Понятно. Слова о том, что Николь не хочет видеть мужчин, были восприняты буквально, и семья, сделавшая так много для Александра, теперь старается угодить его сестре.
– Конечно, помогу! Помыть, почистить, порезать.
– Вот и замечательно!
Несложная механическая работа занимала руки, но не мысли. А мысли не могли прогнать никакие разговоры Лилианны, старавшейся отвлечь гостью. Николь постоянно теряла нить разговора и зачастую отвечала невпопад.
– Лилианна, прости. Кажется, я не самый лучший собеседник, – в который раз извинилась она.
– Ничего, я понимаю. Среди них были твои друзья?
– Знакомые, сослуживцы. А друг – один-единственный. Самый-самый лучший, – к горлу опять подступил тугой комок.
– Ты плачешь? Прости, я не хотела ворошить твою боль.
– Нет, это всего лишь лук, – Николь с остервенением принялась кромсать ни в чем не повинную луковицу. Дорезала ее, зло вытерла рукавом глаза и обратилась к хозяйке: – Лилианна, где я могу найти Макса?
– Максика? Они с отцом в гараже. Я же говорила. К гаражу можно выйти через ту дверь.
Николь вышла через указанную дверь и, заслышав мужские голоса, пошла на их звук. Зайдя в широко распахнутые металлические ворота, она застала неожиданную картину: на сложенных одно на другое колесах лежала широкая доска, прикрытая газеткой. В центре импровизированного стола стояла початая бутылка, а рядом с ней пара тарелок с поломанной буханкой хлеба, порезанным кругом колбасы и несколькими пупырчатыми огурчиками. Завершали композицию трое мужчин, замерших с пластиковыми стаканчиками в руках.
– Не могли дождаться обеда? – укоризненно спросила Николь, а потом решилась: – Налейте и мне!
– Э-м, Ники, у нас только водка! – как будто извиняясь, пояснил Александр.
– Пойдет!
Откуда-то из недр висящего на стене шкафчика был добыт еще один стаканчик, в который Джеймс молча плеснул примерно три четверти. Николь взяла, принюхалась и сморщилась. Как же это потребить?
– Вдохни, выпей, а потом выдохни, – посоветовал брат.
Девушка обвела взглядом молчаливых собутыльников. Только бы не начали высказывать слова сочувствия! Нет, просто смотрели и молчали. Значит, вдохнуть и выпить. Ох, ну и гадость! Почему же нечего выдыхать? Да что же сегодня такое? То лук вышибает слезу, то… это. Кто-то сердобольный, не понять кто, втолкнул в свободную руку огурчик. Откусить, прожевать. И водички, да-да, водички. Уф, отпустило.
Отпустило. Неприветливое тепло почти мгновенно побежало по телу, притупляя боль. Попросить еще? Ведь говорят, что алкоголь помогает забыться. Забыться? Но ведь она здесь по делу.
– Макс, можно с тобой поговорить? – обратилась Николь к сидящему справа от нее парню.
– Со мной? – для убедительности молодой мужчина ткнул в свою грудь пальцем.
А что это глаза у всех троих стали такими большими? Думают, Николь совсем опьянела с одного стаканчика? Но она хорошо помнит, что пришла к Максимилиану Герену, и разговор предстоит очень серьезный.
– Да.
– Хорошо. Куда пройдем?
– Думаю, в беседке будет удобно, – милый братик, так трогательно заботится.
– В беседке, так в беседке, – покорно согласился Макс. – Я же помню, я – не мужчина.
– Ну да, не мужчина, – Николь пришлось опереться на руку сопровождающего, все же не нужно было пить на пустой желудок.
– Ты для меня боевой соратник, – и тут же поморщилась от своих слов. Очень уж двусмысленно звучало подобное для жителей Либерстэна. – Сотрудник, – нет, тоже не то. – В общем, выслушай, и поймешь сам. Макс, возьми меня в отряд!
– Какой отряд? – К этому моменту они дошли до беседки, мужчина как раз помог сесть Николь и пытался занять место напротив, но чуть не промахнулся мимо скамьи, когда услышал странную просьбу.
– В ваш отряд.
– Прости, что-то я плохо соображаю. В какой отряд?
– Тот, который занимается диверсиями на территории Либерстэна. Я хочу отомстить!
Максимилиан шумно выдохнул. Его растерянный взгляд бесцельно блуждал по пустому двору, словно выискивая там ответ.
– Э-э, значит, в отряд. Диверсионный отряд. Но Николь, с твоим-то даром тебе будут рады в любой клинике. Без какого-либо риска для себя ты можешь спасти тысячи жизней!
– А кто спасет Либерстэн? Кто отомстит за Коську? Мама… – голос Николь дрогнул. Даже высказывать предположения, что могло случиться с мамой, не хотелось.
– Лекс знает о твоем решении?
– Нет. Пока нет. Но он говорил, что командир отряда ты! Макс, пожалуйста, не отказывай мне!
Максимилиан оперся локтями о колени, опустил голову и зарылся в волосы пальцами обеих рук.
– Не отказывать значит, да? Вообще-то, не в моих правилах отказывать девушкам. Но, если я для тебя не мужчина, значит ли это, что и ты для меня не женщина? – горько спросил он больше у самого себя и тут же ответил: – Нет, не значит. И никогда не будет значить!
То ли от недосыпа, то ли от выпитого, но Николь никак не удавалось уловить смысл сказанного. Одно было понятно: ей приятно его путаное заявление. И совсем не важно, почему. Из-за того, что не смеет отказать или… из-за чего-то еще, пока непонятного.
– Значит, я могу рассчитывать?
– На что? – кажется, он хочет увильнуть от ответа.
– На то, что вы будете брать меня в рейды.
– Рейды пока отменяются, – как-то обреченно ответил Макс. – Мы не можем подставлять ни в чем не повинных, ну, в большей части неповинных, людей. И вообще, – в его взгляде сверкнуло торжество, – что скажет по этому поводу Лекс?
– Я уже взрослая, и могу сама нести ответственность за свои решения! – вот так, пусть не думает, что Николь совсем не знакома с законами.
– Ну да, взрослая ты, а шею братец намылит мне. Николь, – Макс, состроив самое жалобное лицо, просительно глянул на собеседницу, – пожалей меня, а?
Смотреть без улыбки на то, как взрослый мужик, руководитель военного отряда, самым беспардонным образом пытается доказать, что боится младшего приемного брата, было невозможно.
– Ладно, Сашу я беру на себя, – милостиво согласилась Николь.
– Да? – в глазах Макса блеснуло плохо скрытое торжество. – Ну тогда я пошел?
– Да, конечно. Только позволь мне первой переговорить с ним, – разрушила коварный план предупредить брата Николь.
Как выяснилось, Александр не стал их дожидаться и все же отправился отдыхать. Николь нашла его мирно спящим в одной из комнат. Ничего, она дождется, и первая сообщит о своем решении, пока эти перестраховщики не скооперировались и не придумали, как ловчее отказать ей.
Саша. Какой он милый и беззащитный, когда спит. Оказывается, спящий мужчина может вызывать и приятные эмоции. Любовь. Нежность. Желание защитить. Не то, что некоторые. Если бы эта мразь Зонгер попала в ее руки сейчас, пусть даже и не спящий… Но это еще впереди. А пока можно осторожно провести пальцами по мягким волосам. Даже прилечь рядом и так подождать, пока брат проснется.
Когда Николь открыла глаз, было далеко за полдень. Первой мыслью было желание поесть. А второй… Саша! Он ушел!
На улице накрапывал мелкий дождик, поэтому вся семья собралась на крытой террасе, ожидая Николь.
– Николь! Ты отдохнула? – приветствовала ее Лилианна. – Сейчас будем ужинать. Мальчики, кто мне поможет?
Макс и Александр дружно соскочили с кресел, выказывая полную готовность если не помочь, то хотя бы спешно исчезнуть от строгого взгляда.
– Уже сговорились? – первой начала наступление Николь. – Даже если это так, я уже все решила. Не возьмете к себе в отряд, буду действовать сама. Я не хуже некоторых смогу раздвинуть магические потоки!
– Нет, Ники, только не это! – на этот раз Александр был серьезен. – Магические потоки Стены это совсем не то же самое, что обычные потоки. С ними не получится работать без специальных перчаток и оборудования. Вспомни, чем заканчивается для людей прикосновение к барьеру. Это опасно даже для таких, как мы с тобой. Обещай, что не пойдешь к Стене одна!
Николь упрямо смотрела на брата и напряженно молчащего Макса.
– Ладно, твоя взяла, – махнул рукой последний. – Посмотрим, что можно сделать.
Пока длился разговор, Лилианна и Джеймс споро заставили стол блюдами и тарелками и пригласили всех ужинать.
– И никаких разговоров о деле за ужином, – пытаясь казаться строгой, предупредила хозяйка.
Кто бы возражал. Николь своего добилась и с удовольствием приступила к ужину. Теперь, когда решение принято, и она знает, что делать дальше, как будто бы и дышать стало легче. Груз, давящий на плечи, никуда не ушел, и уже, наверное, никогда не уйдет, но, делая что-то для того, чтобы избежать подобного в будущем, Николь сможет жить дальше.
ГЛАВА 8
Почему-то Николь надеялась, что уже в самое ближайшее время она отправится в составе отряда Макса на территорию Либерстэна и там получит возможность отомстить тем, кто виновен в смерти ни в чем неповинных людей. В смерти Коськи и исчезновении мамы. Отомстить всем и, особенно, Зонгеру. Ведь на нем еще была смерть папы и, скорее всего, многих других. Вспомнилась Татьяна, с которой они жили в доме отдыха. Где она теперь? По-прежнему напитывает магией Стену и рожает перспективных детей? Или погибла от рук таких вот зонгеров? А ведь подобных Татьяне в Либерстэне множество. Как Николь не замечала их потухших взглядов и изможденных лиц, совсем не похожих на лица тех, кто радостно и воодушевленно смотрел с многочисленных плакатов? Как ей мог нравиться тот слащавый производитель Фредерик из насквозь лживого и глупого фильма?
Николь готова была голыми руками рвать тех, кто так долго дурил головы и продолжает это делать и сейчас. Но, как выяснилось, сначала нужно учиться. Учиться различать потоки, которые, оказывается, могут быть совсем разными. Учиться работать с ними. И работать не голыми руками, как она привыкла, а в специальных перчатках, которые оказались вовсе и не перчатками, а высокоточными приборами, к которым прилагалась куча специального оборудования. Работать в этих громоздких приспособлениях с магическими линиями ничуть не проще, чем шить в них же, пусть линии и были гораздо больше иголки.
А техника? Она же была на порядок выше той, с которой Николь имела дела дома! Да и много ли она видела той техники? Преподаватели же дружно заявляли, что Николь должна овладеть ею всей: и шлемом-коммуникатором, будь он неладен, и индикатором магических полей, и далее по списку. И это не считая того, что ей необходимо научиться управлять машиной, дициклом и даже знать основы управления дирижаблем. Когда речь зашла про дирижабль, Николь рассудительно заподозрила, что ей просто-напросто дурят голову – не хотят брать с собой. Но Саша совершенно невозмутимо на одном из занятий занял место в кабине управления злосчастной техники и продемонстрировал свои умения.
Не хотели отставать от Николь и медики. Это на Сашу можно было кричать. Даже на Макса. А как повысить голос на тех, кто просит не за себя. Хватило одного посещения детского хосписа, чтобы она согласилась помогать. А для этого тоже нужно было учиться. И были уже первые улыбки на лицах спасенных ею детей. Слезы благодарности вернувшихся вместе с ними к жизни матерей. И мягкие игрушки. Самая первая вырванная у болезни девчушка – тоненькая, хрупкая до прозрачности четырехлетняя малышка Джайда – подарила своей спасительнице потертого плюшевого зайца, кочевавшего с ней из клиники в клинику.
– Мне он уже не нужен, тетя Николь, – серьезно призналась девочка.
С тех пор на подоконнике Николь уже жили семнадцать мягких игрушек. Скоро их станет девятнадцать. Столько же, сколько…
А может, и правда, ее место здесь, в клинике? И платят так, что через год-два можно перебраться в отдельную квартирку. Купить автомобиль. Можно спасти сотни жизней. Здесь, по эту сторону Стены. Ведь справлялись же раньше в отряде без нее. И уверяют, что и сейчас справятся! Саша, Макс и их товарищи, обученные и подготовленные гораздо лучше самой Николь, тоже не бездействуют. Но вдруг, как тогда, в самую первую встречу, именно ее помощи и не хватит?
К тому же, если загружать себя сверх всякой меры, совсем не останется ни времени, ни сил, чтобы думать о тех девятнадцати, имена которых, даже ранее незнакомые, жгли память, так и стояли перед глазами огненным списком, одно за другим и, самое страшное, замыкающее – Константин Лайтер. Коська.
***
– Ники, не нужно так изводить себя, – увещевал ее Александр. – Мы же обещали, что возьмем в команду, значит, возьмем, пусть это будет не завтра, но свое обещание Макс держит. Тебя уже ветром шатает от усталости! Сама подумай, какой будет толк в рейде от такой былинки!
И Николь согласилась. Но как только снизились нагрузки, место усталости тут же заняли кошмары. Девятнадцать имен по ночам превращались в людей и спрашивали: «За что?» Первым не выдержал Александр. Наутро после очередной беспокойной ночи, разрываемой отчаянными криками сестры, он заявил, что ей нужно показаться специальному доктору.
В Либерстэне пациентов психиатров-менталистов не ждало ничего хорошего. После такого лечения люди избавлялись от всего: от болезни, от проблем, а зачастую и от собственной личности. Превращались в покорных строителей светлого будущего.
– Я тебе мешаю, – тихо отозвалась Николь. – Я понимаю. Саша, я могу переехать на другую квартиру!
– Что ты говоришь, сестренка? Я никогда тебя не брошу! Я лишь хочу тебе помочь. Или… ты боишься?
– Конечно, боюсь! Что меня ожидает после сеансов этого специального доктора? Искусственное счастье и покорность? Саша, пожалуйста, не поступай так со мной!
– Эх, Ники, Ники, – Александр уже привычно сгреб сестру в охапку и уселся с ней в свое любимое кресло, – ты все меришь старыми, либерстэновскими мерками. Неужели ты думаешь, что я позволю сотворить из тебя послушную куклу? Ты нам нужна такая, какая есть, только не уставшая до смерти и без кошмаров, терзающих твою душу.
– И ты проследишь сам? – Николь глянула на брата с недоверием и надеждой.
– И доктора найду самого лучшего, и прослежу за его работой. Если хочешь, даже за руку буду тебя держать!
Долго искать доктора не пришлось. Узнав, что таковой требуется самой целительнице Николь, помочь вызвался один из опытнейших практиков. Им оказался здоровый широкоплечий дядька, больше похожий на лесоруба, нежели на доктора. Как же хорошо, что Саша согласился быть рядом, а то ведь такому и ментальный посыл не нужен – загонит в голову нужные мысли только своим внушительным видом.
Как ни странно, первый разговор с ним зашел не о проблемах Николь, а о ее маленьких пациентах. О больных и вылеченных детях Николь могла говорить долго. О подаренных игрушках. О том, что всего лишь двоих пришлось возить «к Стене», с остальными она справилась и так, без внешней подпитки. О том, что каждого запомнила навсегда. Ведь это дети. Дети, которых у нее никогда не будет. Незаметно страх перед доктором ушел.
Потом был еще сеанс. А потом еще и еще. Николь уже не боялась ходить на них без Александра. Без него было даже легче рассказывать про свою жизнь, про Зонгера. Про Коську. И про то, что ненавидит всех мужчин. Ну, кроме брата. И Джеймса. И его, доктора Нейда. Ну и, пожалуй, Макса. Они говорили о многом. И опять Николь плакала, рассказывая про Коську. Но уже без надрыва и желания искупить своею смертью его смерть. Ночные кошмары отступили.
И вдруг на одном из сеансов доктор заявил, что у Николь стоит ментальный блок. Не разрушительный, не смертельный, но он есть. Судя по всему, скрывает какие-то давние воспоминания. В Империи ставят такие, если хотят купировать очень болезненные воспоминания. Это делается в самом крайнем случае. Но даже ее случай таковым не посчитали и лишь пытались сгладить последствия психологической травмы. Все же, даже эти тяжелые эпизоды являются частью жизни.
О чем могли быть те заблокированные воспоминания? Что-то страшное? Страшнее казни Коськи и еще восемнадцати человек? А вдруг, это касается папы? Доктор честно предупредил, чем может обернуться взлом подобного блока. Но желание выяснить, что же ей приказали забыть в Либерстэне, перевесило. И вот Николь уже ждет встреча с еще одним доктором. Настоящим менталистом. Специалистом в Империи таким же редким, как она сама.
Последние предупреждения и наставления, замеченная толика сочувствия в пронзительных темных глазах напротив, серебристый маятник на длинной цепочке, и очертания кабинета расплываются, чтобы исчезнуть совсем. И вот Николь опять маленькая шестилетняя девочка, а рядом неугомонный изобретательный рыжий друг. Они планируют побег, перебираются через забор. Побег почти удался. Но вдруг во двор интерната опускается незнакомый дирижабль. Последующие крики. Бесславное возвращение. Кабинет директора, и Зонгер за столом. Вот как они познакомились. Вот еще когда он узнал про ее дар. Узнал, но молчал сам и велел молчать подчиненным. Уже тогда решил, что его не устраивает второй уровень маленькой магини-целительницы. И он ждал. Ждал как паук, пока девочка вырастет и родит ему высокоуровневых магов-универсалов, во всем послушных воле отца. Вот же дрянь! И к маме для этого же прилип. А вдруг дар передался от нее? Какая же он дрянь!
– Николь, Николь! Пожалуйста, придите в себя! Вы здесь, в безопасности! С вами друзья. Ваш брат с вами, Николь! Дышите! Вдох-выдох, вдох-выдох. Вот так, все хорошо. Все будет хорошо!
Кажется, ее с силой обхватили руками. Дышать? Воздух со свистом врывался через сведенные челюсти. Николь открыла глаза, оглядела кабинет, сфокусировала взгляд на сосредоточенных врачах и испуганном Александре. Зонгера рядом нет. А жаль. Сейчас ему не поздоровилось бы.
– Николь, воспоминания настолько ужасны? – спросил менталист. – Может, стоит вернуть блок?
– Нет. Я не хочу это забывать. Просто… я теперь знаю, когда впервые увидела… – здесь она запнулась, словно губы никак не хотели произносить ненавистное имя, – когда увидела Зонгера. Но там было и хорошее. Теперь я знаю, откуда у меня появилась мечта о теплом море и белом дирижабле. Саша! Я должна попасть на море! Ради Коськи и его мечты.
***
Николь сама не думала, что Александр воспримет ее слова так буквально. Но уже через две недели к поездке все было готово. Домик Геренов в Кадагане уже ждал их. Как-то вдруг сразу собрались в отпуска все преподаватели, которые готовили Николь к вступлению в диверсионный отряд, тяжелобольные дети шли на поправку. Появилось свободное время, а все доктора: и лечащие, и коллеги дружно настаивали на том, что ей требуется полноценный отдых, ибо негоже загонять до полусмерти столь ценного кадра.
Настораживал Александр. Он явно что-то скрывал от сестры. Поздно приходил домой. Пару раз даже звонил и, долго и путанно извиняясь, сообщал, что не сможет прийти, и не будет ли обижаться сестренка, если переночует одна. А перед поездкой вообще, стал сам не свой.
– Саша, – Николь первая начала разговор. Сил не было смотреть на то, как мучается брат, – я же вижу, у тебя что-то случилось. Рассказывай! У нас не должно быть секретов. Я пойму. Даже если ты скажешь, что планируется вылазка за Стену. И вы хотите это сделать без меня!
– Ники, моя Ники! – и опять они вдвоем завалились в жалобно скрипнувшее кресло. – Все-то ты у меня понимаешь. Хорошо, я признаюсь! Кажется, я влюбился! И, кажется, мне отвечают взаимностью!
– Ты? Влюбился? И почему я до сих пор не знаю, кто она? – захотелось выбраться из объятий и для устрашения упереть руки в бока, но он, не иначе как опасаясь грозного сценария, лишь крепче прижал сестренку к себе.
– Ты ее знаешь, – тихо шепнул Александр, щекотнув теплым дыханием шею под ушком.
