Текст книги "Белый дирижабль на синем море (СИ)"
Автор книги: Рина Лесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
– А потом вы расскажете про папу? – хотелось немного отодвинуться, но спина упиралась в мягкий подлокотник дивана.
– Да, потом я расскажу про твоего папу, – гражданин Зонгер выпил сам, внимательно проследил за тем, как это делает Николь, на мгновение девушке даже показалось, что ему жаль этого бодрящего напитка, с такой жадностью он смотрел на то, как она пьет, а потом отставив в сторону бокалы, дядя Николай начал рассказ: – Твой отец был великий человек.
Да, он был великий человек и мой друг! Можно даже сказать, что он умер прямо на моих руках! И его последними словами были слова о Либерстэне и о семье! Именно так, Николай Николаев просил, чтобы я позаботился о вас. О твоей маме, о тебе и, – здесь дядя Николай тяжело вздохнул, – об Александре. Мальчика я не сберег. Да, меня не было рядом в тот момент, когда враги вероломно напали на мирный интернат! Это моя вечная вина! Давай выпьем за твоего старшего брата и за всех других детей, которых украли ужасные монстры!
В голове уже изрядно шумело, но как не выпить за Александра? И Николь покорно приняла протянутый бокал. Потом гражданин Зонгер кормил ее с рук шоколадкой, потом принесли замечательное мороженое, и она ела его, а дядя Николай смешно слизывал сладкие капли с губ и подбородка.
– Николь, девочка моя, – жарко шептал он, выискивая все новые следы мороженого на лице, шее и даже груди девушки, – ты же понимаешь, что я никогда бы не тронул дочь своего боевого товарища! Но так надо! Через месяц тебе предстоит пройти обязательное обследование на предмет беременности! Только ради тебя, маленькая моя, сладкая моя, желанная!
Надо, значит надо. Было не то, чтобы страшно, но как-то неловко целоваться с мужчиной, которому ее мама родила двоих детей, а он уже расстегнул пуговки на платье и залез одной рукой под юбку.
– Не боишься?
– Нет, это же для дела, – если много раз повторить, что все свершается во имя великого дела, то и сама поверишь в это.
– Да, мой нежный лепесток, для дела и для Республики! Все только для Республики!
Платье отлетело в сторону. Только бы не порвал, ведь это ее самое нарядное. Дядя Николай подхватил легкую ношу на руки и потащил в другую комнату. Там стояла широкая, просто огромная кровать, на которую они и упали вдвоем.
– Ника, моя Ника, маленькая, невинная, только моя! – как безумный, шептал мужчина, блуждая мокрыми губами по обнаженному девичьему телу. – Как долго я этого ждал, мой цветок!
А потом он впился жадным поцелуем в ее рот, раздвинул судорожно сжатые колени, как-то очень ловко оказался между ног Николь, а потом… потом промежность пронзила острая боль и девушка вскрикнула.
– Да! – торжествующе ответил ей сосредоточенно пыхтящий дядя Николай и начал двигаться. Резко, уверенно, вызывая новые и новые вспышки боли.
Кажется, он тоже стонал. Неужели, ему тоже больно? Но зачем тогда все это? Ах, ну да, ради Республики. И Николь постаралась сдержать рвущиеся из горла всхлипы боли и бессилия. Краем сознания вспомнилась слова Татьяны, сказанные в доме отдыха три года назад: «Смена у накопителя, смена в постели». Пожалуй верно. Подобное можно было считать за полноценную трудовую смену. А гражданин Зонгер все пыхтел и пыхтел. Кажется, даже начал злиться.
– Что ж ты такая… неопытная, – досадно пробормотал он и больно ущипнул Николь за грудь так, что она даже вскрикнула. – Вот, уже лучше, – и последовал еще один щипок. Потом даже склонился и прикусил зубами. Девушка опять вскрикнула, – Да, да, покричи! Еще, еще!
Чтобы ее не кусали и не щипали, Николь пришлось кричать, тем более, кричать очень хотелось, в промежности давно все горело от боли, а Зонгер все вбивался и вбивался в распростертое тело. Наконец он задергался быстрее, вошел особенно глубоко, тоненько застонал и затих.
– Ох, ну и укатала ты меня, золотце, – сообщил он и отвалился в сторону.
Как же хорошо, что эта пытка, наконец, закончилась. Теперь нужно согнуть колени, как советовалось в той брошюрке.
– Ой, я забыла в машине брошюру! – вспомнила Николь.
– Никуда она не денется, завтра заберешь, – странным безразличным голосом ответил гражданин Зонгер, – давай спать, я устал, – и, повернувшись к девушке спиной, мирно засопел.
Спать. В училище уже давно прозвучал сигнал отбоя, но спать совсем не хотелось. Очень болело в промежности. А еще там было противно и скользко. Очень хотелось помыться. Но в той брошюре ясно говорилось, что после акта – никакого мытья, лежать на спине и делать все, чтобы произошло зачатие. Если это случится, то Николь не будет иметь дела с государственными производителями почти год. Ребенок. Хочет ли она его? А для чего? Ведь он будет государственным, и, как и все другие государственные дети, как Коська, как Валентин и Рэис, будет расти и воспитываться в детском доме. Николь, конечно же, будет навещать его, как мама навещает братика и сестричку, но это совсем не то, ведь расти с родителями гораздо лучше, уж ей ли это не знать. И потом, кем будет этот малыш, если он, конечно, будет, для Вали и Рэис? От этой мысли стало горько и жутко. Как будто Николь предала маму. А потом разум обожгла еще одна жуткая мысль: а вдруг ребенку передастся ее ужасный дар-проклятие?
Мысли уходили совсем в другую сторону. Можно даже сказать, не должно быть таких мыслей у истинных патриотов Республики. Одно Николь знала точно: рожать ребенка, тем более, от Зонгера не хотелось. А что, если… Первый контакт далеко не всегда приводит к беременности, а она все же целительница, и не просто целительница.
Николь глянула на мирно похрапывающего рядом производителя и, убедившись, что он ничего не заметит, принялась за дело. Так, картину того, как происходит зачатие, она помнит хорошо. В училище не рассказывали, что нужно делать для того, чтобы зачатие не произошло, но если сгустить магические потоки на пути мужской спермы, то может все получиться. На себе подобное проводить не очень удобно, но задумка того стоит. Вот так, теперь вероятность наступления беременности минимальна.
Эту ночь Николь так и не сомкнула глаз. Во-первых, у нее было важное дело, а во-вторых, сон сам не шел: никак не успокаивалась боль, да и в голове роились незнакомые тревожные мысли. Вспоминались почти забытые слова Татьяны, коськины обещания. Теперь она была уверена – заниматься подобным не хотелось даже со старым проверенным другом, даже если они поженятся. И вообще, пора было думать о будущем – до окончания учебы оставалось меньше трех месяцев.
Утром перед уходом гражданин Зонгер сообщил, что примерно через час за Николь заедет мобиль и увезет в общежитие, а пока ей доставят завтрак. А потом вышел. Вот так. Только сейчас вспомнилось, что он так ничего и не рассказал о папе. Ни где они встречались, ни как подружились и, самое главное, как папа погиб. Как же она упустила столь важный момент. А сейчас дядя Николай убежал на службу. И, вообще, после бессонной ночи голова просто раскалывается. И тело. Почему же все так болит, как будто ее били? И есть совсем не хочется. Неискушенная Николь впервые в жизни столкнулась с последствиями похмелья.
Перед тем, как проводить ночную гостью до мобиля, серый молодой человек, который встречал ее вчера, доходчиво пояснил, что не стоит распространяться о том, где она была и что видела, ибо это государственная тайна. Этому безразличному рыбьему взгляду и вежливо-холодным словам верилось безоговорочно. Почему-то показалось, что «Серый», как окрестила его Николь, гораздо опаснее дядя Николая.
Девушка покорно села в ожидавший ее черный мобиль, откинулась на мягкую спинку заднего сиденья и прикрыла глаза. Даже невиданные красоты просыпающегося города не могли ее заинтересовать. Так она не уставала ни после одной из самых тяжелых смен в госпитале.
– Гражданка Николь, приехали! – водитель осторожно тронул за плечо.
Надо же, даже не заметила как заснула. В окно мобиля была видна серая стена их общежития. Мобиль стоял у той же двери, из которой вчера комендантша вывела девушку. Нужно выбираться.
– Вы забыли это, – и водитель протянул большой бумажный пакет.
– Это не мое! – испуганно сказала Николь и даже выставила вперед руки, открещиваясь от чужих вещей.
– Ваше-ваше, – уверенно произнес водитель, ловко всучил пакет в протянутые руки, затем забрался в мобиль и уехал.
Дверь черного хода ожидаемо оказалась закрыта. Ну и ладно, не так уж и сложно обойти здание, и Николь пошла к входу, которым пользовались все живущие в общежитии. Стояла тишина – все были на занятиях. Как же хорошо, что директриса позволила сегодня отдохнуть.
– А, Николаева, вернулась, – комендантша находилась в холле на первом этаже и о чем-то тихо перешептывалась с вахтершей, Николь даже на миг показалось, что ждали именно ее.
– Да, – не стала отрицать очевидное, – я вернулась.
– Ну, как ты?
Эти две старые сплетницы были совсем не теми людьми, с которыми хотелось откровенничать.
– Спасибо, все нормально, – ровно ответила Николь.
– А что за пакет несешь? – подозрительно спросила вахтерша.
– Пакет? Ах да, пакет.
Как же хотелось добраться до своей комнаты, помыться хотя бы холодной водой, ведь в будний день горячей воды не было, и лечь в постель. Но не стоит портить отношения со столь важными людьми, и Николь покорно заглянула во врученный ей пакет. Там лежали собранные со вчерашнего роскошного стола сладости и фрукты. Она взяла две лежащие сверху шоколадки и протянула их докучливым женщинам:
– Вот, это вам.
– Нам? Но как же? За что? – неискренне удивилась комендантша и, проводив жадным взглядом шоколадку, исчезнувшую в кармане вахтерши, быстро прибрала свою. – Ой, спасибо, девочка, не забыла о нас. Отдохнуть хочешь? Давай я тебя провожу! – и женщина увязалась за щедрой студенткой, которая не посмела отказаться от подобной услуги.
Девчонки всегда легко взбегали по лестнице, но сегодня Николь едва ли не кряхтела так же, как грузная провожатая.
– Что? Тяжело с непривычки? Как все прошло, коли такая замученная идешь? Загонял тебя гражданин маг? Куда возили-то, расскажешь?
Кажется, эта старушенция нарывается на грубость.
– Гражданка Тусенова, – Николь повернулась и со своей верхней ступеньки глянула в глаза комендантше, – вам известно, что такое государственная тайна?
Красное, с сизыми прожилками на щеках и носу лицо заметно посерело.
– Это ж я так, от переживаний за вас, гражданка Николаева, – осеклась излишне любопытная дама, – я и в виду-то ничего такого не имела. Я честно выполняю свой долг перед Республикой! Мне и конфеты ваши не нужны. Если хотите, я даже шоколадку верну!
– Нет, не нужно, оставьте себе. Позвольте мне немного отдохнуть и прийти в себя.
– Отдыхайте, отдыхайте, разве ж я не понимаю, – залебезила комендантша.
Она говорила что-то еще про гражданку директрису и медпункт, но Николь уже было все равно, она наконец-то добралась до своей комнаты.
– Благодарю вас, гражданка Тусенова, – как можно вежливее постаралась сказать она и захлопнула дверь своей комнаты.
За дверью послышалось шарканье удаляющихся шагов. Теперь можно поставить пакет на стол, видавший свои лучшие времена очень давно, переодеться в старенький фланелевый халат и отправиться в душ. Холодной водой много не намоешься, но Николь терла и терла засохшие бурые пятна на бедрах, словно пыталась стереть сами воспоминания о прошедшей ночи. Но почему же так гадко на душе? Что с ней не так? Ведь Ассоль из фильма была счастлива на утро после выполнения долга перед государством. Ну да ладно, вот пройдет боль, и Николь тоже будет счастливой.
***
В назначенное время комендантша Тусенова опять проводила Николь до черного мобиля.
– Ты уж, Никуша, не подведи нас, – заботливо хлопотала она, впрочем, не упуская возможности сунуть свой нос в приятно пахнущее кожей нутро мобиля.
– Не подведет! – кажется, знакомый уже водитель даже клацнул зубами в сторону любопытствующей дамы, после чего самолично захлопнул дверцу, чуть не придавив тот самый нос.
Пока мобиль добирался до знакомого дома, Николь составляла план вопросов, которые нужно задать гражданину Зонгеру. Во-первых, расспросить про все, что тот знает о папе, во-вторых, узнать, можно ли где-нибудь купить хотя бы один журнал из тех, что лежали на столике в гостиной, и… девчонки спрашивали, не нужны ли товарищам гражданина Зонгера еще молодые потенциальные матери. Ну и так, по мелочи. Думать нужно о чем угодно, только не о потном жирном теле. Нет, даже в мыслях мага одиннадцатого уровня так называть нельзя! Ведь для государства важна не красота тела, а его магические способности, а, стоило признать, способности гражданина Зонгера – одни из самых высоких. И то, что рожденные от него дети очень талантливы, Николь знает не понаслышке.
За калиткой ее привычно встретил серый молодой человек и провел в дом. Николь опять обратила внимание, что свет горит во всех комнатах. Ну что ж, наверное, так положено, кто их, высших магов, знает. Она самостоятельно прошла в красивую гостиную и на этот раз уселась в кресле – только не на диванчик, пусть дядя Коля сидит там один.
Когда гражданин Зонгер наконец-то пришел, Николь уже просмотрела все журналы, лежащие на столике. Она не решилась попробовать находящиеся там конфеты и печенье – нельзя брать чужое без разрешения.
– Заждалась? – немного снисходительно спросил дядя Николай, и девушке в этот миг показалось, что задержался он специально.
Ответить правду? «Нет, нисколечко!» Еще обидится, вон как самодовольно улыбается. К счастью, ответа ждать не стали.
– Дела. Мы должны служить государству днем и ночью! – важно ответил он сам себе. – День я полноценно отработал, теперь предстоит потрудиться еще и ночью! – игриво закончил Зонгер, ущипнув Николь за щеку.
Оставалось надеяться, что ответная улыбка вышла не очень жалкой.
– Сейчас поужинаем, а то, знаешь ли, заработавшись, я не поужинал, – продолжил дядя Николай свой монолог, – а потом займемся делом, – и он опять ущипнул девушку, на этот раз за грудь.
– Я бы хотела спросить у вас кое-что, – все же решила вступить в разговор Николь.
– Да-да, конечно, все, что угодно, – покладисто согласился мужчина и смолк, ожидая, пока вошедший «серый» не составит с подноса прикрытые странными блестящими металлическими крышками блюда.
За ужином расспросы начинать было неудобно, а после того, как с едой было покончено, дядя Николай первый начал разговор:
– Ника, ты хорошая девушка, и я знаю, будешь хорошей гражданкой и ответственной матерью. Где ты планируешь работать после окончания учебы?
Николь замерла. Не может быть, чтобы такой важный человек и не смог проверить листы их распределения, ведь они уже давно вывешены на доске объявлений перед директорским кабинетом.
– Республика сочла возможным доверить мне один из важнейших постов, – осторожно начала она, – после окончания учебы я отправляюсь в приграничный госпиталь!
– В приграничный госпиталь, – неужели Николь почудилось презрение, проскользнувшее в словах Зонгера? Он даже не попытался высказать удивление, резко встал со своего места, подошел к Николь, сдернул ее с кресла, уселся сам, разместив девушку на коленях и грубо, до боли впился в ее губы. – Все такая же сладкая. Желанная, – резюмировал он. А потом самодовольно сообщил: – Я предлагаю тебе другое распределение, – и загадочно смолк.
– Другое? Но как так можно? Госпитали находятся в вашем распоряжении?
– В твоем, маленькая моя. Я же просил называть меня просто Николай и на «ты».
– В твоем распоряжении,– послушно повторила Николь.
– Скажем, в моих силах поменять распределение одной очень понравившейся мне целительнице, – попытки гражданина Зонгера перейти на игривый тон вызывали безотчетный страх.
– Но… как же так? – к такому повороту Николь была не готова.
– Останешься здесь. В этом городе. В этом домике. Устроишься на службу в поликлинику для государственных служащих. Ну, девочка моя, все в наших силах! Стоит только захотеть! И я смогу часто-часто навещать тебя, – жарко шептал он на ушко, одновременно противно мусоля его.
– Здесь, в этом домике? Но как же «серый»? Как ваша жена?
– Серый? Это ты про моего секретаря? – ухмыльнулся дядя Николай. – И правда, серый. Не беспокойся, Револ находится на службе, и он хорошо знает, что такое долг.
– А… жена? – хотелось выяснить все сразу.
– А что жена? Она уже вышла из возраста воспроизводства и, как ответственная гражданка, понимает, что я еще могу и просто обязан постараться для государства! – самодовольно заявил он. – Ну, так что? Уютное гнездышко, и в нем только я и ты? Я тебя в такие шмотки одену! Такими подарками засыплю! Твоим подружкам и не снилось! Мало кто в Либерстэне видел такие, – намекнул Зонгер.
Очень хотелось завизжать и оттолкнуть противные руки от своей груди. И дядя Николай предлагает заниматься этим постоянно? А это так и будет, если она ответит «Да». О, свобода слова, что же ответить? Но кажется, гражданин Зонгер не ждал ответ прямо сейчас. Он уже остервенело сдирал одежду с Николь, затем перегнул девушку через подлокотник кресла и, повозившись с застежкой своих штанов, неожиданно резко вошел в нее сзади. Почему же так противно. Одно хорошо, сейчас производитель не видит ее лица. Скрыть омерзение Николь была бы просто не в силах. Той, прошлой боли не было, но и приятного в том, как сухой член ходит туда-сюда, тоже совсем не наблюдалось. Придется терпеть. Нужно только иногда вскрикивать, как того требовалось Зонгеру и покорно ждать, когда же все закончится.
Остаться в этом доме и терпеть подобное постоянно? Не-ет, только не это!
Не стоило и надеяться, что гражданин государственный производитель забудет свое предложение. На его вопрос, что же решила Николь, девушка ответила, что она не может подвести государство и приграничный госпиталь, в который ее направили, и который рассчитывает на ее трудовые руки.
– Ну хорошо, езжай, поработай, хлебни приграничной романтики! – как-то странно ответил гражданин Зонгер. – Только не думай, что я позволю кому-то другому прикоснуться к твоему телу! Ты моя и только моя, это понятно?
– Да, Николай, конечно, – покорно ответила Николь, испугавшись нового Зонгера, на мгновение выглянувшего из-под маски добряка дядя Николая, – я буду только рада, если никто не прикоснется к моему телу.
Что подумал Зонгер, услышав столь двусмысленный ответ, осталось невыясненным. Мужчина подтянул полуспущенные штаны и ушел в спальню. Все? Отстал? Вот и славно. На этом замечательном диванчике, да еще одной, спать гораздо удобнее, нежели на скрипучей общежитской кровати.
Наутро, когда мобиль вернул ее к общежитию, поджидавшая у подъезда гражданка Тусенова была неприятно поражена тем, что Николь приехала без вожделенного пакета со щедрыми подношениями.
***
До отъезда к месту службы Николь еще раз имела контакт с гражданином Зонгером. Можно даже сказать, что он был внимателен к ней: долго-долго елозил по телу руками и губами, потом зачем-то тер пальцами ей в промежности. А, услышав вырвавшийся нечаянный недовольный вздох, покровительственно проворчал:
– Эх, Ника, Ника. Какая же ты еще неопытная! Прямо нераскрывшийся бутон. Скорее бы уж забеременела, роды пойдут тебе только на пользу, и ты поймешь, какое наслаждение можно получать от связи с мужчиной. Ну, давай поработаем на благо Республики! – и он опять навалился всем своим грузным телом.
Этой ночью Николь впервые посетили сомнения: а только ли на благо Республики трудится сейчас гражданин Зонгер? Впрочем, про это даже думать нельзя.
На прощание дядя Николай вручил две странные тряпочки, назвав их кружевным бельем. Они были прозрачными и почти невесомыми. Совсем не функциональными, в отличие от привычного хлопкового и фланелевого белья, но такими красивыми!
– Вот, будешь надевать это для меня, – чуть ли не в приказном порядке сообщил он. – А то это, – он презрительно отшвырнул ногой удобные трусы, которые до этого содрал с девушки, – совсем не способствует пробуждению желания! И да, я согласен, чтобы ты отправилась на границу и испробовала самостоятельности. Но только в госпитале! Смотри у меня, чтобы никаких посторонних связей!
– Но как же график? – осторожно поинтересовалась Николь.
– Это уже не твоя забота. Будешь хорошей послушной девочкой, и в графике будет стоять только мое имя. Я, знаешь ли, люблю быть единственным, – самодовольно заявил дядя Николай. – И, милая, пойми, в твоих интересах быть более активной в постели. А то твоя детская неопытность начинает утомлять. Ты должна понять, что мой интерес не вечен. Его нужно поддерживать! А график посещения производителей у свободных женщин на границе может быть оч-чень плотным! Ты это обдумаешь?
Опять вспомнились слова измученной Татьяны, сказанные в доме отдыха: «Смена у накопителя, смена в постели». До чего же не хотелось верить, что они могут быть правдой.
***
Граница. Госпиталь. Как же хорошо заниматься настоящим делом! Лечить и поднимать на ноги защитников Республики. Все было бы хорошо, если бы не ежемесячные приезды производителя Зонгера. Но и их Николь научилась терпеть. Она даже узнала у словоохотливых сослуживиц, как нужно себя вести в постели с мужчиной, чтобы доставить ему удовольствие и не показать, что он неприятен. Немного постного масла для смазки, немного стонов и ничего не значащих слов и мужчина доволен. Только вот в последний приезд дядя Николай всерьез заинтересовался, почему до сих пор не наступила беременность, и, видимо по его распоряжению, потенциальная мать Николаева была подвергнута тщательному медицинскому обследованию, которое не выявило никаких отклонений в организме. Стало понятно, что дальше так продолжаться не может. Зонгер далеко не дурак, и что-то заподозрил.
***
Красные отблески заката настойчиво пробивались через хмурые свинцовые тучи…
ГЛАВА 4
Опять болело все тело. Как когда-то давным-давно, когда она напилась терпкого красного вина в домике для свиданий у Зонгера. Нет, все же стоит признать, что спина болит больше, чем все остальное. Николь попробовала пошевелиться и застонала. Совсем рядом что-то противно запищало. Послышалось, как открылась дверь и кто-то вошел. Жаль только, что повернуть голову и рассмотреть вошедшего никак не удавалось. Даже сама мысль о том, чтобы перевернуться на спину или хотя бы пошевелить рукой, вызывала приступ боли и головокружение.
– Вы очнулись? – спросила вошедшая. – Нет-нет, только не шевелитесь! Рана может открыться!
– Что со мной? – голос показался чужим.
– И говорить пока не нужно, у вас задето легкое, – ответил все тот же голос.
Николь, наконец, удалось рассмотреть целительницу, а в том, что это именно целительница, можно было не сомневаться. Молодая женщина уверенно поправила прикрепленную к руке пациентки капельницу, а затем принялась рассматривать что-то в круглом окошечке незнакомого аппарата, стоящего рядом с кроватью.
Странно. Куда же она попала? Госпиталь. Это ясно. Ясно так же и то, что это совсем не пограничный госпиталь, в котором Николь больше чем за год службы изучила каждый кабинет. Стены, оборудование, даже одежда целительницы были совсем другими, ранее никогда не виданными. Неужели ее, простую служащую, привезли в одно из закрытых столичных учреждений? Точно никто не знал, но по большому секрету поговаривали, что там имеется чудо-оборудование, буквально возвращающее пациентов к жизни. Не иначе, как за нее похлопотал Николай. Впервые Николь подумала о Зонгере с благодарностью. Ведь он действительно, заботится. Уж ей ли не знать, что подобные ранения с большой долей вероятности смертельны. Как же она была глупа. Потребовалось больше года времени и жуткое событие, чтобы понять, как дорога этому чуткому и отзывчивому человеку.
– Мое имя доктор Артани, – продолжила меж тем женщина. – Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, могло быть и хуже, – прохрипела Николь.
– Это верно, выжили вы лишь чудом, – подтвердила целительница, странно назвавшаяся доктором. Но кто их, столичных, знает, какие у них тут должности. – Я вкратце расскажу вам о вашем состоянии. Пулевое ранение в спину. Задето ребро и легкое. К счастью, позвоночник и сердце не задеты. Доставившие вас парни сделали все возможное, чтобы вы не скончались по дороге к нам. После, если желаете, можете их поблагодарить.
Как бы не было больно, но губы расплылись в улыбке. Коська. Николь уверена, именно он пришел на помощь. Нашел ее и спас. Как же удачно он оказался рядом. Коська всегда умудрялся быть рядом. Она обязательно поблагодарит его. И его, и Николая. Ну вот, поставила их имена рядом. А ведь мужчинам не стоит знать друг о друге, хоть в дружбе Николь и рыжего хранителя границы не было ничего предосудительного. Ну, Николь надеялась, что это так. Ладно Костя, он все понимает. А Зонгер… он тоже заслуживает благодарности, но ему не стоит знать о Коське.
– Да, спасибо. Я обязательно поблагодарю этих хранителей рубежей, – заверила Николь, а потом все же осторожно поинтересовалась: – Один был рыжий, да?
Доктор Артани не спешила с ответом. Она опять подошла к капельнице, сменила в ней флакон и только потом начала говорить:
– Нет, рыжего среди них не было. А сейчас отдыхайте.
И Николь медленно провалилась в сон. Она просыпалась еще несколько раз, со стеснением была вынуждена воспользоваться чужой помощью, чтобы оправиться в предложенное медицинское судно, и засыпала опять. Сколько так прошло времени, она и сама не знала. Лишь отмечала, что за огромным окном иногда светило солнце, а иногда сгущалась ночная тьма. В палату, где больная находилась одна, заходили какие-то люди – женщины и мужчины – проводили какие-то процедуры с раной и опять уходили. Не сказать, что боль совсем отступила, но с какого-то момента Николь уверилась, что пошла на поправку.
Казалось немного странным, что ее не навестил никто из знакомых. Впрочем, если этот госпиталь находится в городе, куда ее возили на свидания, или в таком же похожем, то понятно – ни маме, ни Костику хода сюда быть не может – закрытая территория. А гражданин Зонгер – занятой человек.
Хотелось быстрее вырваться из этого странного места. Странная палата, странное оборудование, даже целители – и те какие-то были странные. Они лечили уколами, таблетками и излучением от незнакомых приборов. И никто не пробовал восстановить магические потоки. Ведь не может же быть такого, что в таком современном госпитале и нет целителя-энергетика? А Николь чувствовала – ее магические потоки нарушены. Похоже, придется восстанавливать их самой.
Ночью, оставшись в одиночестве, она прислушалась к себе. Так и есть: в месте, куда попала пуля, была мешанина из магических линий. Со временем они восстановятся и сами, но очень, очень не скоро. А значит, и выздоровление затянется. А ведь ее помощь нужна пациентам в госпитале. Промелькнула мысль, много ли раненых после того прорыва, которому, сама того не желая, способствовала Николь. И… почему ее до сих пор никто не допрашивал? Запретил Зонгер? Мало верится. Вот и еще одна причина, почему нужно скорее восстановиться: руководство должно знать правду о том, что же на самом деле произошло на границе.
И Николь обратилась к магии. Странно, только сейчас заметила, что внешние магические потоки были совсем немногочисленными и слабыми. Как же так? Она как-то слышала, что есть такие места, в которых магии почти или совсем нет – природные аномалии – туда ссылали преступников. Но госпиталь? Всем одаренным нужна магия, ее естественные потоки. Нужна как воздух. Без подпитки извне маги слабеют. Вот почему восстановление идет так медленно.
Но что же это получается? Выходит, что она находится в госпитале для преступников? И именно поэтому ее лечит не целитель-энергетик, а женщина со странным званием «доктор»? Нет, не сходится. Сам госпиталь гораздо лучше даже их приграничного, где используются самые передовые достижения либерстэнской науки. Похоже, пришла пора задавать вопросы. И самой отвечать на них. Николь все же удалось кое-как подлатать свои нарушенные магические потоки, после чего она обессиленно провалилась в полусон-полузабытье.
– Вы сегодня выглядите намного лучше! – бодро начала доктор Артани после утреннего осмотра. – Скоро сможете вставать.
– Да, я тоже надеюсь, что быстро встану на ноги и смогу вернуться на место службы, – ответила Николь и с замиранием сердца стала ждать ответ. Сейчас выяснится, кто она здесь – просто раненная или все же заключенная?
– Вернуться на место службы… – доктор повернулась к неработающему в этот момент громоздкому агрегату, очень внимательно его разглядывая, и замолчала, словно не знала, как продолжить разговор, но потом все же сказала: – Думаю, вы уже достаточно поправились, чтобы выдержать непростой разговор.
– Да, конечно, я понимаю. Моя обязанность как гражданки и патриотки рассказать все, что я помню о нападении имперских монстров! – с воодушевлением согласилась Николь. – Я уже в состоянии выдержать разговор со следователем Магического Контроля.
Доктор Артани как-то странно глянула на раненую и опять вздохнула:
– Следователь? Нечего здесь расследовать. Николь, можно я буду обращаться на ты? Так проще, – замялась доктор и после согласного кивка продолжила: – Скажи, что ты помнишь о… том эпизоде, когда тебя ранили?
Вот даже как? Доктор Артани является не только доктором, но и работает на Магический Контроль? Хотя, чему удивляться, все они заключали подобные соглашения и обязаны сообщать в соответствующие инстанции обо всех подозрительных случаях, ранениях и высказываниях сослуживцев, знакомых и, тем более, пациентов.
– Мне нечего скрывать, – начала Николь свой рассказ. – Монстр, который, как я слышала, откликался на кличку Макс, обманом выкрал меня с территории госпиталя, довез до самого государственного рубежа и… заставил привести в сознание его товарища, которого называл Лекс. Товарищ был человеком! – поспешила оправдаться она. Здесь была самая неудобная и скользкая тема: как объяснить то, как ей удалось привести в сознание этого Лекса?
– Да, то, что ты сделала, можно назвать чудом, – женщина прервала восстановившееся неловкое молчание, – тот парень, Лекс, выжил и чувствует себя неплохо. Кстати, он хочет лично передать тебе свои благодарности.
Выжил. Чувствует неплохо. Лично передать благодарности. А последнее, что она помнит, это то, как монстр перебросил ее через стену?! Кожа лица, рук, ног и даже головы похолодела. Губы отказывались шевелиться. Кажется, вместо них зашевелились волосы.
– Где я? – Николь задала вопрос, который давно ее мучил.
– Ты не в Либерстэне, Николь, если тебя интересует именно это, – тихо ответила доктор.
Вот так. Случилось то, чего боялся каждый гражданин Свободой Республики. Ее украли. А сейчас лечат, чтобы отдать на растерзание монстрам. Получается, люди – и тот загадочный Лекс, и эта казавшаяся такой доброй доктор – всего лишь их прислужники?
