Текст книги "Гнёт Луны (СИ)"

Автор книги: Рин Рууд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц)

Глава 24. Шаг в неизвестность

Ил устроила настоящий геноцид мышкам и бессовестно расхищала гнезда пташек в густых кустах… Она проглатывала крошечных птенцов, закусывала гусеницами и вновь бежала за мышами. Девушка не гнушалась даже горькими жуками и склизкими червями и к рассвету поймала больного и слабого енота. После енотов, зайцев и куропаток она отыскала мертвого подгнившего кабана, которого поджирали дикие волки. Звери с рыком шагнули к незваной голодной гостье, и та трусливо убежала.

Ил вернулась к реке и сквозь рвотные позывы съела трех жаб и обиженно оглянулась на хижину Элизы, которая посмела ее прогнать. После очередной склизкой лягушки она в зарослях камыша схватила юркого речного полоза. Тело стало ловчее, сильнее, а шерсть залоснилась в лучах рассветного солнца.

В порыве голода Ил схрумкала хищную куницу и бессовестно отбила старую и слабую косулю от испуганного стада. Глупые животные кинулись врассыпную от жуткой волчицы, чья шерсть сверкала на солнце, девушка загнала беспомощную и прихрамывающую жертву в узкое ущелье, где в тени каменного полога безжалостно расправилась с обедом.

Голод стих, и из окровавленной волчьей пасти вырвалась громкая отрыжка. С воплем боли и хрустом костей она встала на задние лапы, раскрывая потрескивающую грудь, и привалилась изможденным оборотнем к утесу. Трансформация в человека пронзило ее лысеющее тело ржавыми клинками и раскаленными копьями. Она упала на мох и камни голой и слабой девицей и больно ударилась коротко стриженым затылком о булыжник. В глазах потемнело, и она нырнула в безмолвную тьму.

Ил очнулась от того, что кто-то обнюхивал ее лицо. Она со стоном разлепила опухшие веки и с ужасом уставилась в крошечные на огромной медвежьей морде глаза. Зверюга фыркнула, и девушка поняла, что у нее нет никаких шансов спастись. Метаморфозы, разбитая голова и последующая регенерация истратила все силы, и она максимум, что сможет – это уползти.

Послышался утробный и низкий рев, и медведь испуганно всхрапнул и торопливо заковылял прочь, громко заурчав. Когда Ил неуклюже поднялась, пошатываясь из стороны в сторону, она удивленно всхрапнула. И не медведь это был вовсе, а нелепый медвежонок, улизнувший от разъяренной мамки, которая сейчас на весь сумеречный лес ревела и искала мохнатого хулигана.

– Иди, – Ил неуверенно кивнула, когда косолапый зверь оглянулся на ее стоны. – Иди, кому говорю.

Медвежонок поднял голову и хрипло пророкотал, оповещая мамку, что нашел еду. Девушка охнула и захромала прочь. Она матернулась, когда наступила на острую колючку босой ногой и с рыком обернулась в жуткую клыкастую облысевшую макаку с приплюснутой мордой. Ил неуклюжими и рваными скачками покинула ущелье и побежала в осиновую чащу, яростно облизываясь слюнявым и непослушным языком.

Когда паника утихла, она опустилась на четыре лапы и рысью побежала через лес. Несколько зайчиков, и Ил вновь полна сил.

Девушка застыла мерцающей волчицей в кустах. За деревьями виднелся особняк Феликса. Горящие теплым желтым светом окна манили Ил и обещали, что ей будут рады. Она могла стать частью большой семьи, но что-то подсказывало – явись она сейчас вся такая красивая, в колтунах и репейнике, то всех закружит карусель неудач и потрясений. Вероятно, если она нырнет в объятия Феликса и примет любовь к нему с открытым сердцем, то вновь заревнует и зачудит Ричард, а за ним вскинется и сам Черный Коготь, который прежде всего ждал слепого обожания и нежности не от глупой волчицы, а белобрысого юнца.

Рождение Фериила, трагедия с одичавшей Искоркой и скорбь по обезглавленной волчице сплотила Ричарда и Феликса и у них был шанс стать семьей. Нет, они уже были семьей. И Ил там лишняя.

Ричард принадлежал Феликсу, а Феликсу ему. Они два болвана, которые не могли так просто принять факт, что глумливая луна создала их друг для друга, а потом, чтобы их любовь расцвела, вклинила между ними Илону. Она должна была связать нити судьбы двух оборотней в крепкий узел, что она, собственно, и сделала. Теперь Ил обязана отойти в сторонку и дать хрупкой семье окрепнуть.

Девушка кинулась прочь. Она с трудом уговорила себя, что не бросила Фериила и ничем ему не обязана. Всю ночь она бежала на пределе сил через лес, луга, поля, фермы и холмы. К полудню следующего дня она добралась до родного поселка и, скрываясь в безлюдных переулках и кустах, достигла промежуточной цели долгого пути к самостоятельности. Ил перепрыгнула через невысокий забор и оказалась на заднем дворе отчего дома. Отыскав ключ, спрятанный в щели между досками под резиновым ковриком, она открыла дверь и ввалилась в пустой дом.

Ил приняла душ, пообедала замороженными стейками, которые отыскала в морозилке, облачилась в старый спортивный костюм и написала длинное письмо для родителей. Она рассказала, как вновь обрела тело, поделилась личными переживаниями, что стала для мамы и папы настоящей обузой, и заявила – у нее нет моральных сил встречаться с ними лично. Если это случится, то решение начать новую жизнь рухнет. Она вновь обратится капризной и слабой Илошей, которая не в состоянии найти даже работу.

Девушка пообещала, что будет писать родителям каждый месяц без обратного адреса, чтобы никто ее не нашел, ведь весть о ее возвращении из мертвых обязательно дойдет и до тех, кто будет искать с ней встречи. И никаких звонков, потому что голос матери или отца вынудит ее на эмоциях вернуться к ним. Ил всплакнула от своей жестокости и бессердечия и добавила, что она очень любит маму и папу, но за этой привязанностью она не может разглядеть себя.

Ил перечитала письмо и ужаснулась сухости и строгости каждой аккуратной строчки. Она написала другое письмо, которое получилось жалким, трусливым и полным оправданий. Третья портянка обвиняла, кидалась претензиями и истекала желчью к оборотням и обижалась на Оскара и Дебру за то, что они, бессовестные, остались в доме врага и нянчились с милым маленьким Фериилом, который обязательно станет копией своих гадких и противных отцов. Ил припомнила все грешки Феликса, Ричарда и сказала, что это они лишили скорбящих родителей счастливого воссоединения с дочерью.

Рассудив по справедливости, Ил оставила первое письмо, а остальные разорвала на мелкие клочки и сожгла в кастрюльке. Прокравшись в спальню родителей, она стащила наличку из маленького сейфа, кодом которого была дата ее дня рождения, и оставила письмо на родительской кровати.

У окна она опять всплакнула и раздался телефонный звонок, который вырвал ее из приятной эгоистичной печали. Она испуганно прислушалась к требовательной трели и спустилась в гостиную, где на тумбочке у входной двери стоял телефон. Девушка подняла трубку.

– Я же сказал, сука такая, я тебя из любой жопы мира достану! – послышался гневный голос Бруно. – Вечер пятницы, стерва!

– Сегодня не пятница, – Ил нахмурилась.

– Пятница! Девятнадцать ноль и ноль! – рявкнул парень.

Девушка оглянулась на настенные часы и шепнула:

– Ноль-три.

– У меня ноль-ноль!

– А у меня ноль-три, – Ил прищурилась и поправилась. – Ноль-четыре.

– Я застрял в сраном лесу без травы! – злобно прошипел Бруно. – А ты, сука гадкая, жива?! – он завопил, – ЖИВА?! Ты охренела?!

– Не ори на меня.

– Да я из-за всех этих фокусов сейчас в отключке лежу на мерзкой медвежьей шкуре, а твоя мамка бьет меня по щекам! Мне больно!

– Это типа спиритизм наоборот?

– Я убью тебя! – прорычал Бруно. – Задушу, голову оторву и развею твой дух!

– Ты какой-то нервный, – вздохнула Ил.

– У меня трава кончилась! Ты думаешь, уродина хвостатая, я просто так на ней сижу?!

– У Беллы есть особые сигаретки, – шепнула девушка. – Спроси у нее.

– Кто такая Белла?! – взревел Бруно.

– Мама Ричарда. Тетка с длинной косой. Высокая и прищур хитрый и подозрительный.

Неразборчивый рык, и парень прошипел:

– Есть что сказать в свое оправдание?

– Я трусливая и эгоистичная дрянь, которая убегает от проблем. Так сойдет? – Ил сжала переносицу.

– Я нассу на твою могилу! – завизжал Бруно

– У тебя реальные проблемы с гневом, – тихо отозвалась Ил.

– Это у тебя проблемы, а у меня нет проблем! – истерично вскрикнул парень, а затем спокойно и умиротворенно сказал. – Ты бы не могла попрощаться со мной и положить трубку, а то твой отец, похоже, собрался делать мне искусственное дыхание.

– Прощай, Бруно, – Ил всхлипнула и с громким стуком прижала трубку к телефону. – Прощай, мой друг!

Илона насладилась минутами драматизма и с рыданиями покинула дом. Она омыла слезами герань в горшке на крыльце и попросила милый кустик передать маме и папе, как она их любит. У калитки она пересчитала наличку и зашагала на автовокзал, раздумывая, куда рвануть. Собаки во дворах приветливо залаяли, и Ил на прощание тихо завыла. Прохожие удивленно оглянулись, и она смущенно накинула на голову капюшон.

Герань, кстати, по возвращении всполошенных Дебры и Оскара распустилась новым пучком ярко-красных и терпко благоухающих цветов.

Глава 25. Блудная дочь

Когда она бесшумной тенью вошла в гостиную, Дебра выронила тарелку, и та с оглушительным звоном разлетелась на белые осколки. Гостья, чье лицо скрывал глубокий капюшон, прошла по мягкому ковру на кухню и села за стол. Фериил, ковырявшийся в мясном рагу удивленно посмотрел на недвижимую тень и облизал ложку.

– Здравствуй, мама, – гостья откинула капюшон, положила подбородок на правый кулак и спокойно посмотрела на Дебру. – Как жизнь?

Женщина прижалала ладонь ко рту, и не знала, что ее больше испугало. Пустой взгляд дочери или отсутствие безымянного пальца на правой руке. Лицо у любимой доченьки жестокое, а короткие серебристые волосы лежали на макушке спутанными прядями.

– Кто такая? – с капризными нотками спросил Фериил и прищурился.

Ил подалась к мальчику и тихо, едва слышно произнесла:

– Помолчи, я тебя прошу.

Он вздрогнул, тряхнул волосами, что густой черной копной обрамляли его круглое лицо, и насупился.

Девушка вновь перевела взгляд на мать и повторила:

– Как жизнь, мама?

– Потихоньку, – шепнула Дебра.

Ил поднялась, обошла под обиженным взором Фериила стол, собрала осколки с пола и кинула их в мусорное ведро. Дебра не могла отвести от изуродованной руки дочери. Что же случилось с ее милой девочкой за пять лет? Ил заметила взгляд матери и спрятала руку в карман и улыбнулась:

– Не переживай, это ерунда.

– Что же тогда не ерунда? – простонала Дебра, касаясь лица дочери. – Что с тобой стряслось?

– Сейчас это неважно.

Ил взяла чистый стакан, налила воды из-под крана и вернулась за стол. Фериил хотел было что-то сказать, но под немигающим взглядом девушки смолк и отправил ложку с кусочками мяса в рот.

– Где папа? – Ил посмотрела на мать и глотнула воды.

– На работе, – Дебра вытерла уголком полотенца подбородок сердито чавкающего мальчика.

– Воскресение, – девушка сделала еще один глоток.

– Срочный объект, – Дебра спрятала руки за спину.

Она не знала, как себя вести со строгой и немногословной дочерью, которую не видела пять лет. Материнское сердце рвалось на части от любви, но что-то мешало и не позволяло заключить Илону в объятия.

– Я сохранила все твои письма, – пискнула Дебра.

– Я подозревала, что так и будет, – Ил утомленно потерла бровь и опять накинула капюшон на голову, словно пыталась защититься от родной матери.

Девушка замолчала, уткнувшись лбом в сплетенные в цепкий замок ладони, и замерла. Фериил поднял лицо на Дебру, которая смахнула с щеки слезу. Женщина вдруг поняла, что именно Ил запрещала ей проявлять эмоции, и этот запрет она ощущала физически.

В дом без стука ввалился щеголеватый Ричард. Он пригладил зачесанные назад волосы, одернул приталенный пиджачок поверх зеленой футболки и шагнул в гостиную:

– Сына, ты готов?

Он посмотрел на испуганную Дебру, перевел взгляд на сгорбленную фигуру в мешковатой темной одежде и вскинул бровь:

– У вас в гость, Дебра? – он подошел к холодильнику, у которого лежал яркий красно-оранжевый рюкзак и поднял его за ручку. – И, видимо, не очень разговорчивый.

Ричард повернулся к столу и Ил подняла на него лицо.

– В машину, – прошипел парень мальчику. – Бегом, Фери.

Ребенок соскочил со стула и засеменил к выходу, вытирая запачканные руки о жилетку. Дебра взглянула на Ричарда, который побледнел и пошел красными пятнами то ли гнева, то ли испуга.

– И что? Ты мне и слова не скажешь? – Ил усмехнулась.

– Нет! – прорычал Ричард и нервно зашагал прочь.

Когда дверь за оборотнем захлопнулась, девушка глотнула еще воды и со скрипом отодвинула стакан в сторону. Она вытащила из кармана пачку сигарет и неторопливо закурила, разглядывая лицо матери.

– Ты куришь? – Дебра проследила за изуродованной рукой, что держала тлеющую сигарету.

– Балуюсь иногда, – она сбросила пепел в стакан с водой. – Это помогает прочистить мозги. Если тебя это нервирует, я могу не курить.

– Илона, – Дебра села за стол и блекло посмотрела в ее глаза. – Что с тобой случилось?

Девушка оскалилась в улыбке и хохотнула:

– Я не думаю, что тебе понравится мой рассказ.

***

Горан, Мстительный Ветер, требовал подчинения, а кто не подчинялся, он убивал. Жестокий и беспринципный тиран не жалел даже своих жен и однажды задушил Аву, юную волчицу, которая посмела отказать ему в близости, потому что была на позднем сроке беременности. Никто не смеет противиться воле Горана.

Однажды, в одну из ночей, ему доложили о чужачке, что выбрала его город местом проживания. Молодая волчица обитала в клоповнике у железнодорожной станции и работала уборщицей в местной забегаловке. Жалкая неудачница, которую, вероятно, изгнали из стаи.

– Мстительный Ветер требует, чтобы ты немедленно явилась к нему. Это его город, – передал Рэкс удивленной девице, намывающей полы в тесном туалете.

– Его город? – округлила она глаза и погрузила швабру в ведро. – Я не знала.

– Теперь знаешь, – мужчина сунул в карман ее фартука визитку. – И я не советую с ним заигрывать, крошка.

Он недвусмысленно облизался и покинул охнувшую сучку, которая самым наглым образом проигнорировала послание Горана и не явилась к нему. Альфа рассвирепел и отправил трех волков за мерзавкой.

Оборотни дождались, когда забегаловка закроется и мрачными тенями двинулись к одноэтажному обшарпанному зданию в окружении складских помещений. Улица пустая, лишь пьяница спал на углу покосившегося барака.

Рэкс постучал по стеклу входной двери, и девка, вытирающая столы замызганной тряпкой, с ужасом посмотрела на него. Он поманил ее пальцем.

– Открывай, – заявил мужчина, когда девушка подошла к двери.

Она со страхом оглядела братьев Рэкса, и тут же переменилась в лице, которое смялось в глумливую улыбку. Со всех сторон послышался приглушенный рык. Из тьмы к незваным гостям вышли облезлые псы.

Поломойка многозначительно поиграла бровями и отправила воздушный поцелуй Рэксу. Десятки псов с урчанием кинулись на мужчин, которые посрывали с себя футболки и обратились в шерстистых монстров.

На место убитым и разорванным шавкам выскакивали новые. Они мертвой хваткой вгрызались в лапы, рвали мышцы и обезумевшими тварями выли, умирая в крови с выпущенными кишками. Откинув от себя очередную псину со свернутой шеей, Рэкс сплюнул кровавую слюну и был атакован рычащим фантомом, что сбил его с лап и сомкнул челюсти на его горле.

Сияющий призрачным огнем монстр вырвал глотку взвизгнувшего оборотня и напрыгнул на спину Бена. Дрянь с рыком запрокинула голову жертвы, сжав когтистые пальцы на челюсти, и коренастый питбуль метнулся на прихвостня Горана и сцепил клыки на его хрустнувшем кадыке.

– Черт! – прохрипел Вилу, оглядываясь на захлебывающегося кровью Бена, и бросился к темному переулку, в котором он и его братья дожидались закрытия забегаловки.

– Не так быстро, – пропел женским голосом шерстистый призрак и в несколько скачков оказался позади него.

Сияющая сука схватила его за хвост и рыком дернула его на себя. Вилу взвыл от боли, и в его пах вгрызлась мохнатая грузная псина. Он упал на спину и был буквально разорван на части взбешенными собаками.

– Емушки-воромушки, – просипел бродяга, поднимаясь с грязного матраса. Он оглядел улицу, усыпанную изуродованными и мертвыми собаками.

Белое мерцающее нечто вскинуло голову и завыло. Уцелевшие в бойне псы собрались вокруг инфернальной химеры, которая внимательно оглядела их и отпустила. Они с лаем и повизгиванием скрылись в подворотнях.

– Чей, говорите, это город? – Илона склонилась над хрипящим Беном. – Мстительного Ветра?

Она принюхалась к воздуху и скривилась:

– Какие глупости, – рыкнула она. – Это город бродяг и бездомных собак. Как ты думаешь, почему я выбрала именно его?

Бен закатил глаза, и обмяк в лужи крови. Тело оборотня в разорванных джинсах съежилось в плешивого волка, и Ил содрала с него штаны. Она собрала окровавленную одежду и кинула ее пожилому бродяге:

– Проверь на деньги, а пожитки сожги.

– Ты разумная обезьяна? – старик вгляделся в ее морду.

– Йети.

– Тогда это все объясняет.

– Нихрена это не объясняет.

Ил вернулась в забегаловку, позвонила в полицию и со лживыми слезами рассказала, как бродячие собаки схлестнулись с ужасными волками на ночной улице. Оператор крякнул и удивился, откуда в городе дикие звери, и пообещал вызвать отлов.

– Тут столько мертвых собак! – пискнула Ил. – Это так ужасно! Бедные песики!

Она бросила трубку и вышла на улицу. Бродяга протянул ей окровавленную пачку денег, и она хохотнула:

– Оставь себе и проваливай.

Старик кивнул и убежал, прихватив чужую одежку, которую пообещал сжечь, но не здесь. Нельзя уничтожать улики там, где произошло преступление. Ил привела себя в порядок, оделась и дождалась приезда отлова. Мрачные мужчины долго смотрели на жуткое побоище и горестно вздыхали.

– Волки выбежали из ниоткуда! – заплакала Ил. – А за ними собаки. А потом… Потом… О, Господи! Было так страшно!

Мужчины покачали головами, закинули псов и волков в фургон, и Ил предложила им по чашечке кофе и сладкой булочке, но живодеры в форме отказались. Когда их грязная машина скрылась за углом, девушка угрюмо перекатилась с пяток на носок и спрятала руки в карманах.

Неудачно она переехала. Другие городки, в которых она задерживалась не больше чем на шесть месяцев, были тихими и не примечательными, а тут, оказывается, прижились оборотни. Агрессивные и похожие на мелких бандитов.

Она достала визитку, которую ей вручил на днях Рэкс, и нахмурилась. Логово Горана находилось в центре города, в районе стрип клубов, баров и других увеселительных заведений. Злачное местечко.

Такси домчало Ил до небольшого ночного клуба, и она решительно покинула машину. Тесная улочка, мощенная черной брусчаткой, полнилась пьяными людьми. Несколько пар горящих глаз уставились на девушку, и она размяла в карманах пальцы. Среди смертных притаились хищники. Она устало посмотрела на девицу с миндалевидным разрезом глаз и молча одобрила ее короткое красное платье, которое выгодно подчеркивало все ее прелести.

– Я к Горану, – она протянула визитку охраннику на входе. – Он позвал меня в гости. Вот я и пришла.

– Где Рэкс? – бугай вгляделся в ее глаза.

– Не знаю, – Ил пожала плечами. – Это тот с плешивой головой?

– Это мой брат, – рыкнул мужчина.

– Нет, не видела.

Ил проскользнула в темный коридорчик и устремилась на звуки громкой музыки. Она столько лет скиталась по стране не для того, чтобы какой-то жалкий волк диктовал ей свои правила. Она сама стала злобной и бездомной собакой без семьи и друзей. Безрадостные дни, дерьмовая работа и одиночество превратило ее мрачную суку и отравили душу осознанием, что такая жизнь ей весьма по вкусу. Она жила без оглядки на других и не стремилась лепить из себя милую и хорошую девочку, которой бы гордились родители.

Она замерла среди танцующих и дрыгающихся людей в ярких вспышках света и подняла голову. На втором этаже, в вип-ложе, на мягком диване сидел крупный мужчина с рябым лицом. К нему жались две красотки и копошились в его ширинке. Оборотень глядел прямо на Ил и щурил оранжевые глаза.

Ил зевнула и зашагала к охраннику, который стоял у стальной лестницы. Под его мрачным взглядом она поднялась к Горану и села на ужасно неудобное и глубокое кресло:

– Отвратительная музыка, – крикнула она и цокнула. – Я бы сменила диджея. Слишком бьет по мозгам.

Горан согнал девиц и подался к Ил. Неожиданно он вскинул руку к ее горлу, и девушка с рыком перехватила широкое запястье.

– Ты не изгнанница. Чьей стаи будешь?

– Великая Мать Одинока, – прошипела Ил, и ее рука покрылась мерцающей шерстью. – И дочь ее тоже. Ни стаи, ни семьи.

Под визги, что утонули в громкой музыке, она кинулась на Горана, который за прожитые годы среди немощных людей и безоговорочного подчинения, ослаб. Оборотень не подпитывал зверя внутри себя охотой и жрал стейки из мраморной говядины, когда Ил каждый два дня выходила за город и гоняла по лугам сусликов. Даже чертовы суслики были питательнее для волчьего духа, чем выкормленная силосом корова.

Она вжала правую ладонь в рыхлое лицо Горана, вдаливая голову в спинку дивана и сомкнула челюсти на щетинистом горле. Мужчина под Ил успел обратиться лишь в плоскомордую гориллу, в чей разинутый рот проскользнул безымянный палец Илоны.

Горан с рыком хрустнул безобразными челюстями, отсекая тупыми резцами две фаланги безумной гостьи, и та в ответ дернула головой, разрывая его хрящи и мышцы на шее.

Ребята, которые привыкли к слепому повиновению и лизоблюдству, никогда не готовы к внезапным и агрессивным нападениям. Горан не видел в Ил оборотня, возрожденного из бестелесного духа. Он воспринял ее как очередную слабую суку. Зря. Одиночки всегда непредсказуемы.

Ил выдрала кадык вместе гортанью и ошметками мышц и с урчанием проглотила горькую плоть. Горан завалился набок уродливым недочеловеком с искаженным метаморфозой лицом, что напоминало морду лысого мопса. Ил заглянула в его пасть и не отыскала в ней своего пальца.

– Раз так, то я тоже кое-что у тебя заберу.

Ил резко и уверенно ударила окровавленным кулаком по его левому верхнему клыку, который с хрустом выпал из пазухи и приземлился на диванную подушку. Она кончиками пальцев подхватил трофей и спрятал в карман.

– Что? – Ил недоуменно посмотрела на дрожащих в углу девиц в мини-юбках. – Он первый начал.

Она поднялась на лапы, скидывая с них неудобные кроссовки, и подошла к перилам. Девушка оперлась руками о стальные поручни и завыла. Ее зов скользнул между волнами ревущей музыки, и к ней обернулось несколько танцующих и выпивающих у барной стойки оборотней и испуганный охранник, который проворонил пару роковых минут. В горящих глазах чудовищ промелькнуло недоумение и страх. Густые капли крови сорвались с раненого пальца Ил и устремились вниз на темный кафель. Наверное, она выглядела очень нелепо – мохнатое чудовище с окровавленной пастью в спортивном костюме.

Ил медленно прошла к лестнице, обращаясь в человека, спустилась в зал, остановилась перед охранником и поправила его галстук. Она похлопала его по плечу и зашагала к выходу, расталкивая танцующих людей. Холодные взгляды оборотней прожигали ее спину, тихое поскуливание недоумевало и вопрошало, что же произошло. На улице Ил ощерилась кровавой улыбкой уроду, что отвечал за фейсконтроль, и вздохнула:

– Я тебя обманула. Я видела Рэкса. Думаю, что его сегодня сожгут вместе с другими двумя твоими братьями и бродячими псами. Сожалею.

Она зашлепала босыми ногами по брусчатке мимо пьяных людей и скрывающихся среди них оборотней к переулку. С тихими свистом она растворилась во тьме. Как она и предполагала, за ней кинулись самые верные Горану прихлебатели. Четыре оборотня нагнали ее у небольшого сквера, который кишел бродячими и сорвавшимися с цепи собаками. Ведомые волей Ил они окружили рычащих оборотней. Слушая крики, визги ослепленных чужой яростью собак, девушка вновь позвонила в полицию и закричала:

– Собаки! Дикие волки! Помогите!

– Опять?! – взвизгнул оператор.

– Помогите! Это какой-то кошмар! Где отлов?!

Она назвала адрес и заверещала, вскинув телефон в сторону разъяренных псов, что с громким лаем и рыком кидались на ослабленных и окровавленных волков, пытающихся вырваться из живого смертельного кольца.

– Дамочка, немедленного уходите оттуда! Отлов уже едет!

Ил сбросила звонок. Собрала разорванную одежду, печально осмотрела несколько мертвых собак, пнула одного из волков с окровавленным брюхом. Маленький ушастый папийон довольно облизнулся рядом с огромным и пушистым тибетским мастиффом, на шее которого висела толстая цепь.

– Вы оба по домам.

Псы всхрапнули побежали в кусты. Девушка посмотрела на тяжело дышащих жилистых псов с жесткой и спутанной шерстью:

– Прочь.

Ил побрела к мосту. Не зря она подкармливала бездомных псов и по ночам навещала одиноких песиков, что тосковали в будках и дворах дорогих домов. Ей, конечно, было жаль погибших храброй смертью собак, но умерли они в азарте и с затуманенными приказами мозгами. Ни боли, ни страха, ни сожалений.

***