Текст книги "Первый горн (ЛП)"

Автор книги: Ричард Швартц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Лиандра обратилась к хозяину постояло двора.

– Вы правы, паренька здесь нет. Вероятно, барон был не настолько внимательным, как говорит. Здесь его точно нет.

– Тогда я знаю, где он, – тихо сказал хозяин постоялого двора.

Его голос позвучал фаталистично, видимо он имел ввиду живот оборотня. Кто-то должен будет скоро открыть дверь на склад, где якобы была заперта бестия, и я уже знал, кто.

– Вы не могли бы оказать мне огромную услугу? – спросила Лиандра хозяина постоялого двора.

– Конечно, но какую?

– Хотя, как вы говорите, у нас достаточно топлива, я знаю, что многого от вас требую… Но, не могли бы вы нагреть для меня воду и наполнить купальню?

Выражение лица хозяина постоялого двора поведало мне, что он об этом думает, но он храбро согласился. Теперь я понял, почему этот вёдерный колодец так построен. Чтобы наполнить купальню тёплой водой, сначала нужно наполнить все чаны, а это очень много воды. Интересно, сколько для этого потребуется времени? Я подошёл к колодцу и начал крутить кривошип. Он двигался не так-то легко. Чтобы наполнить чаны, придётся потрудиться.

Я как раз собирался сказать кое-что по этому поводу, когда заглянул в колодец. Я хотел проверить, есть ли в вёдрах вода. Вода в них была. И кое-что ещё. Мартин.

Он привязал ремнём левое запястье к одному из крючков для вёдер. Паренёк был холодный как лёд, голова, левая рука и плечо покрыты слоем льда, одежда мокрая, но не замёрзшая. Кроме нескольких царапин на лице и суставах обоих рук не было видно никаких ранений. Мартин замёрз. Правая рука была сжата в кулак. Мы заметили это, когда клали его на пол прачечной. Я разжал его пальцы; раздался хруст, и позади я услышал, как другого работника вырвало.

В руке Мартин держал золотую монету. Но не просто какую-то золотую монету…

22. Золото легиона

После того, как мы упокоили Мартина на его собственном ложе – собственно другого выбора у нас и не оставалось – мы снова собрались в комнате для гостей. Настроение было подавленным, нам было холодно, и перед каждым из нас на столе стоял горячий грог. Нам всем нужно было как-то отвлечься, и золотая монета, которую мы нашли в кулаке Мартина, была как раз подходящей темой.

Она лежала перед нами на столе. Обычные золотые монеты, составляющие одну крону, были в диаметре немного больше мужского, большого пальца. Эта же, насчитывала почти три больших пальца. А в толщину была почти как мой мизинец.

– Я слышал об этих монетах, – тихо сказал хозяин постоялого двора. – Посмотрите.

Он перевернул монету на другую сторону. Здесь было отчеканено колесо дхармы. Каждая деталь колеса была идеальна, ступица, паз, ось. На другой стороне находилось уже знакомое лицо.

– Асканнон, вечный правитель.

Эта монета была больше, детали отчётливее и резче.

Я рассматривал потрет. Он показывал мужчину в профиль. Чисто выбритый, нос прямой, энергичный подбородок, густые волосы, ему было примерно три десятка и четыре. На других монетах, на военном жалование Быков, он казался мне моложе. Он постарел? Ведь говорили, что он бессмертен.

Что это был за человек, чьё лицо украшало так много монет? Тот, что построил гарнизон и крепость в этом уголке плоской земли, так далеко от своего императорского трона?

– Это тележное колесо. Торговая монета. Если положим в одну чашу весов золотую крону мёртвого солдата, а в другую эту монету, то установим, что эта весит ровно в пятьдесят раз больше.

– Пятьдесят золотых? – тихо спросил я.

Это было целое состояние. Дворянин, у которого есть поместье, мог надеяться на то, что оно принесёт ему за год прибыль в десять, пятнадцать золотых. Зарплата крестьянина, по традиции, составляла один шиллинг в месяц. Четырнадцать шиллингов образовывали половину кроны.

Чтобы заработать одну крону, крестьянину нужно проработать двадцать восемь месяцев. Но чтобы сэкономить её, вероятно, в два, три раза дольше. Когда я ещё продавал своё умение владеть клинком за деньги, военное жалование обычного солдата составляло шесть шиллингов в месяц.

Старший офицер мог рассчитывать на выплату от двух до трёх золотых монет в месяц. Хорошая лошадь стоила от шести до двенадцати золотых, боевой конь, как мой Зевс, около двадцати. Примерно четыре золотых за хороший длинный меч, десять за кольчугу, какая была на мне.

– Скажи, хозяин, – прошептал я. – сколько ты зарабатываешь здесь за год? – хозяин постоялого двора колебался. – Я не собираюсь тебя грабить, – заверил я, на что тот отреагировал почти оскорблённо.

– Дело не в этом, сэр Хавальд, я просто должен подумать. Большую часть я снова вкладываю в товары…, – он посмотрел на нас обоих.

– Я богатый человек, сэр Хавальд. Я зарабатываю, в зависимости от урожая и зимы, от сорока до семидесяти золотых в год.

Я присвистнул.

– А сколько хранится в настоящий момент в твоём сундуке?

– Почти двести золотых.

Казалось, это впечатлило даже Лиандру.

– Так много?

Эберхард кивнул.

– Два месяца назад я смог продать четыре телеги, полные шёлка. Почти десять лет назад я купил его у торговца, который предлагал его очень дёшево.

Внезапно я кое-что понял.

– Насколько ты оцениваешь стоимость товаров на своём складе?

Хозяин постоялого двора нервно заёрзал на стуле.

– Там частично хранятся товары, которые закупили мой отец и дед… понимаете, иногда сюда прибывает торговец и рад тому, что ему не надо перевозить товар через перевал. Иногда заболели животные или сломались телеги, или же он просто боится. Между тем некоторые торговцы приезжают сюда, потому что знают, что я заберу у них часть груза. Также я не могу сказать наверняка, какие запрошу цены, но предполагаю…, – он глубоко вздохнул. – Предполагаю, что стоимость товаров примерно тысяча, возможно даже полторы тысячи золотых.

Я попытался вспомнить, видел ли когда-нибудь подобное состояние в одной куче.

– Если я, конечно, смогу их продать! – поспешил он добавить. – Как я уже сказал, часть товаров была накоплена моим отцом…, и они всё ещё лежат здесь.

– Должно быть Яноша интересует только золото в вашем сундуке, – сказала Лиандра. – Товары слишком тяжёлые, чтобы перевозить их.

Я передвигал монету на столе туда-сюда.

– Я заметил кое-что ещё, – наконец сказал я. – Эта монета… как вы сказала вечера вечером, хозяин? Она свежеотчеканенная. Её никогда не использовали, – я перевёл взгляд от хозяина постоялого двора на Лиандру. – Думаю, Янош охотиться за чем-то другим, а вовсе не за золотом в сундуке.

– Вы имеете ввиду…, – сказал тихо, почти благоговейно хозяин постоялого двора.

– Да, – подтвердила Лиандра. – Там, откуда взялась одна, скорее всего лежат и другие.

– Это также объясняет, почему наш головорез ведёт себя так порядочно, – сказал я.

– Не назвал бы это порядочным! – запротестовал хозяин постоялого двора.

– Вы знаете, что я имею ввиду. Он и его дружки могли бы вести себя совсем по-другому.

– Остаётся выяснить всего один вопрос, – сказала Лиандра.

Я кивнул.

– Да. Они уже нашли золото или всё ещё ищут его?

Как по приказу, я услышал на лестнице топот и громкие голоса: разбойники направлялись вниз за своей порцией пива.

Для усердно пирующих убийц и мерзавцев они слишком рано уходили спасть и довольно поздно просыпались.

Я пододвинул монету хозяину постоялого двора.

– Настало время позаботится о нашем оборотне, или кем бы он там ни был.

– Как ты собираешься действовать? – спросила Лиандра.

– Предпочёл бы вообще никак. Но я просто спрошу, есть ли ещё у кого-то желание немного поохотится.

23. Отчёт Вароша

Я прошёл к Закоре, которая ещё не торопясь, завтракала, позволяя Ригварду обслуживать себя.

– Зокора.

– Ты опять мешаешь.

– Как же мне вас жаль, вам постоянно докучают люди.

– Правильно, – сухо подтвердила она.

Я опасался, что от неё ускользнула ирония.

– Один из стражей говорит, что запер на складе оборотня.

– Прекрасно, – сказала она и подала сигнал Ригварду, чтобы тот наполнил её чашку. Он послушно наполнил.

– Мне нужна ваша помощь.

– Зачем мне вам помогать?

Её тон говорил о том, что ей не интересен ответ.

– Потому что я думаю, что волчья тварь не будет делать различий между нами, жалкими людишками и благородными тёмными эльфами.

– Это ирония?

Теперь я удивился. Она только что прочитала мои мысли?

– Почему?

– Потому что я знаю, что вы придаёте себе важности. И не верите в то, что более ущербные, чем эльфы.

Я посмотрел на неё.

– Да, это была ирония.

В ответ она окинула меня пронзительным взглядом. Потом встала и размотала поводок Ригварда.

– Мой меч.

Он молча протянул его ей. Потом сказал:

– Я пойду с вами.

Она остановилась и повернулась к нему лицом.

– Нет, – он снова медленно сел.

– Но почему?

– Это не для тебя. Ты будешь нам только мешать, – она обратилась ко мне. – Так же, как вероятно и ты.

Я неопределённо махнул рукой.

– Я сам понесу ответственность.

Снова этот пристальный взгляд.

– Это, – сказала она, – не ирония.

Я серьёзно кивнул.

– Тогда идём.

Я посмотрел в сторону разбойников. Они как раз громко жаловались, что Зиглинды нет поблизости.

– Ещё один момент.

– Чего ты хочешь, старик? – спросил Янош с широкой усмешкой на губах. Уже пропил свои деньги, и хочешь теперь стырить у нас?

Я остановился рядом со столом разбойников.

– Подумал, дайка спрошу, есть ли у вас мужество сразиться с оборотнем.

Один из разбойников вскочил на ноги, но Янош, не глядя, подал ему знак и тот снова сел.

– Оборотней не существует, – наконец произнёс Янош.

– Хорошо, значит мы охотимся на большую собаку. Тем лучше. Итак, Янош, Тёмная рука, достаточно ли у вас для этого мужества или его хватает только на то, чтобы нагнать на постоялый двор страха?

– Что-то ты уж очень смелый, если как говоришь, я нагнал страха, – тихо сказал он.

В его голосе слышалась угроза, а глаза смотрели на меня так, будто он пытался придумать, куда приставить кинжал, когда он будет полосами срезать с меня кожу.

Я не ответил.

– Или это потому, что ты уже такой старый, и тебя больше не волнует, если вдруг умрёшь? – задал он следующий вопрос.

– Мне нравиться жить так же, как и вам.

– Оборотень привык к молоденьким, сочным косточкам. Скорее всего, он всё равно не захочет жрать старого, жёсткого солдата. Ты ведь был солдатом, верно?

Я кивнул. Нет причин это скрывать.

– Да.

– Уже служил в конвое?

Я не знал, куда он клонит, но подтвердил его предположение.

– Да, но это было давно.

– Да, давно. Около двадцати пяти лет назад.

– Это важно?

– Я ещё не знаю.

Его тёмные глаза заблестели.

– Я однажды уже видел тебя, старик.

– Я уверен, что мы не знакомы.

– Охотно в это верю, – он посмотрел на своих людей. – Вы останетесь здесь и продолжите нагонять страх, – мужчины рассмеялись, хотя с любопытством на него посмотрели. Было ясно, что он их удивил.

– Но не больше, чем вчера и позавчера. И руки прочь от девчонки. Она принадлежит мне, – он встал. – Я заберу себя шкуру, старик.

– Он? – недоверчиво спросила Лиандра, когда я вернулся с Яношем к нашему столу.

– Да, я. Что такое? Я тебе не нравлюсь, детка? Слишком хорош для эльфов? – ухмыльнулся Янош.

– Ты воняешь, – сказала Зокора, и Лиандра усердно закивала.

– А ты нет?

– Нет. Запах оставляет след, и некоторые твари, что живут в наших пещерах, не видят свою пищу, а вынюхивают её. Поэтому я не воняю, – как будто это было логическим выводом.

– Любой человек будет пахнуть, если запереть его на три дня в такую дыру, – настаивал Янош.

Я украдкой его разглядывал.

Если я не слишком ошибался, у него было удивительно хорошее настроение, и он великолепно развлекался.

– Я не человек, – нетерпеливо ответила Зокора и встала из-за стола. – Но, возможно, собаке понравится твой запах, и она сожрёт тебя первым.

– О тебя она сломает зубы.

Она вопросительно посмотрела на него.

– Это оскорбление или комплимент? – наконец захотела она узнать.

– Не хочется признавать, но это комплимент.

Янош поклонился, шаркая нагой.

– Когда незаслуженно получаешь комплименты, они ничего не стоят, и кто-то хочет извлечь из этого выгоду. Убей собаку, тогда и поговорим о комплиментах, – она повернулась ко мне. – Вы люди такие мудрёные. Не пора ли нам уже начинать?

Стражника звали Ворош. Этот мужчина, якобы, видел оборотня на складе. Теперь, когда я подозвал его к нашему столу, он казался немного растерянным. Думаю, он так выглядел скорее из-за того, что Янош всё время ухмылялся ему, а не из-за его опыта с оборотнем.

– Просто игнорируйте его, – сказал я Варошу, когда тот в очередной раз прервал свою историю и посмотрел на Яноша. – Если только он не сказал вам, что нужно говорить, и вы хотите удостовериться, что делаете всё правильно.

– Нет! – поспешил опровергнуть мои слова Варош. – Он не имеет к этому никакого отношения.

Варош был довольно молодым мужчиной, вероятно, ещё не достиг своего второго десятка. Он был стройным и ловким, имел тёмный цвет лица и тёмно-коричневые, вьющиеся волосы, которые связал в хвост.

Одета на нём была не кольчуга, а подбитая кожа; с пояса свисал короткий меч. Оружие, которое он предпочитал – это самострел, также называемый арбалетом. По его словам, это было второе путешествие в качестве конвоя. Ригвард упомянул, что начальник их с Холгаром стражи, назвал парня многообещающим и добросовестным.

Ригвард сидел с нами за столом и подливал Зокоре чай. Она тоже сидела рядом, прислонившись к стене и выглядела как кошка в полудрёме. Всё это совсем её не интересовало, она бы предпочла просто открыть дверь и подождать, что оттуда выйдет. Или не выйдет. Я думаю, у неё и без того были сомнения, что оборотень терпеливо нас там ждёт.

– Ну хорошо, начните сначала. Вы не могли заснуть…

– Я не мог заснуть. Я до смерти устал, но остальные храпели, хрипели и свистели наперебой. Место, где я лежал, было возле стены. У капитана привилегия, спать возле каминной трубы, и я страшно замёрз. Поэтому пошёл размять ноги. Сначала я спустился в зал для гостей, там все спали, кроме этого Штернхайма и работника, – он бросил взгляд к прилавку, где Тимоти разливал пиво. – Другого работника. Мы немного поболтали.

– Когда это было? – захотела узнать Лиандра.

Варош пожал плечами.

– Откуда мне знать? Я нигде не видел свечей, отмечающий часы, и здесь никто не бьёт в колокол. Была ночь. В кузнице было ещё темно.

– А что вы там делали? – спросил Эберхард.

– Просто осматривался. Когда-то я хотел стать кузнецом. Моя хорошая подруга – дочь кузнеца, так я стал подмастерьем, но посчитал, что это не для меня, – он усмехнулся. – Теперь я больше не так сильно ей нравлюсь, потому что передумал, – он посмотрел на меня. – Мне сейчас два десятка. Не хочу, чтобы отец и старший брат Лары указывали меня, что делать; я уже вышел из того возраста, когда ходишь в подмастерьях. Но кузницы меня всегда восхищали, а эта особенно. Мне просто было любопытно. Кроме того, это тихое местечко, и воздух свежий, хотя и холодный, – он содрогнулся. – Святые боги, как же там холодно. Штернхайм тоже был в кузнице и с интересом осматривался, видимо, ему больше нечего было делать. Именно холод и погнал меня назад. Я как раз собирался уйти, когда Штернхайм сказал, что слышит звук со склада. Я прошёл к двери и тоже услышал этот звук.

– Какой звук? – спросил я.

– Очень громкое шарканье и скрежет. Как будто кто-то передвигал тяжёлые ящики, – Эберхард накрыл лицо руками.

– Что такое? – спросил я хозяина постоялого двора.

Он вздохнул.

– Как раз ещё не хватало того, чтобы чудовище разбросал по полу мои товары. Но забудьте об этом. Продолжай, – обратился он к Варошу.

– Что ж, о волке я даже и не думал, скорее о том, что кому-то пришла в голову мысль обокрасть нашего доброго хозяина. Поэтому схватил фонарь и открыл дверь.

Он покачал головой.

– Я был идиотом. Дверь открыл тихо, чтобы застать вора врасплох, а потом что-то увидел в тени перед собой – ведь свет фонаря доставал не далеко – какое-то движение. Я что-то крикнул, стоп или стоять, я действительно больше не помню. Думаю, он был удивлён также, как я, потому что повернулся и выпрямился. Мы оба стояли, уставившись друг на друга.

– Значит ты хорошо его видел? – спросила Зокора.

– Да. Он был, наверное, в пяти шагах от меня. Я бросил в него фонарь, отпрыгнул назад, и захлопнул дверь.

– Ты, парень, забросил на мой склад горящий масляный фонарь? – возмутился хозяин постоялого двора. – Ты что, рехнулся? Если бы дом сгорел, у нас было бы больше проблем, чем какой-то там проклятый оборотень!

Варош втянул голову в плечи.

– Простите, господин, но я не подумал. Я испугался.

Янош рассмеялся, а Лиандра положила руку на плечо Эберхарда.

– Хозяин, успокойтесь. Ведь ничего не случилось, – она повернулась к Варошу, которого хозяин постоялого двора, качая головой, всё ещё одаривал неверующими и непонимающими взглядами.

– А что делал Штернхайм? – спросил я.

– Ничего, – ответил Варош. – Когда я снова закрывал дверь, его уже не было.

– Какой храбрый, – слова Лиандры сочились сарказмом. Она посмотрела на Вароша. – Вы не могли бы описать нам волка?

– Наконец-то, – сказала Зокора.

Её взгляд говорил всем нам, что она с лёгкостью могла бы обойтись без предыстории.

– Он не такой большой, как я думал, – ответил Варош. Он указал на меня. – Возможно на голову выше сэра Хавальда, но почти в два раза шире него. На нём были одеты рваные, кожаные брюки и он был босиком, ноги скорее похожи на ноги человека, с длинными когтями. До пояса его штанов он мог бы сойти за очень волосатого человека. Кожаные брюки лопнули по бокам по швам, оттуда выглядывали волосы, лохматые пучки, грязно-коричневые и грубые. Верхняя часть тела была голой и очень мускулистой. Скотина крепкая, у неё грудные мышцы, словно маленькие бочонки.

– Обычное дело, если резвишься на четвереньках, – сказала Зокора.

Я бросил на неё взгляд, задаваясь вопросом, была ли это её первая настоящая шутка. Но её лицо оставалось бесстрастным.

– Голова большая и массивная, возможно, где-то в половину больше человеческой, – продолжил Варош. – Заострённые уши, как у собаки, но лицо было больше похоже на человеческое, чем на волчье.

– Да, – сказала Зокора. – Это мы знаем, потому что он был удивлён. Волк удивлённо не топчется на месте, он действует. Только люди глупо точатся на месте, когда не знают, что им делать. Они слишком много размышляют и в тоже время слишком мало. Таковы люди.

– А может существуют также оборотни, которые наполовину эльфы, наполовину животные, – язвительно сказал я.

Зокора пренебрежительно махнула рукой.

– Нет. Ликантропия – это болезнь. Эльфы не болеют, – она посмотрела в сторону Лиандры. – По крайней мере тёмные эльфы.

– Ли-ка… что? – спросил Янош.

– Волчья болезнь. Ликантропия. Если тебя кусают во время полной луны, ты можешь сам превратится в волка. Если ты человек. Тогда это называется так.

– Что вы об этом знаете? – спросил я.

– Ничего. Я считала это легендой. Но это то, что я узнала в храме.

Я разглядывал её с подозрением, но она равнодушно встретилась с моим взглядом.

– Что делал волк? – спросила Лиандра.

– Он держал в лапе коробку, когда повернулся ко мне. Он действительно казался удивлённым. Что наиболее соответствует монстру из легенд – это его когти. Его лапы были в два раза больше моей руки, а сами когти такие длинные, как мой мизинец. Зубы… их тоже нельзя игнорировать, и они такие прочные, как зубы медведя и не менее длинные, и острые.

– Это всё?

– Да. За исключением одного. На шее висела серебренная цепочка с подвеской.

– Серебренная? – переспросил я. – Я думал, что оборотни не могут прикасаться к серебру.

– Говорят, они не в состоянии исцелять раны, нанесённые серебром, – подал слово Янош, что сильно меня удивило.

– Люди вообще не могут ничего исцелять и всё же носят железо и сталь, – снова отозвалась Зокора.

– Насколько вы были трезвы? – захотел узнать Ригвард. – Вчера вечером вы довольно прилично выпили.

Варош покачал головой.

– Нет, это не вино, заставившее увидеть меня то, чего не было.

– Хорошо, – Закора встала. – Либо мы пойдём сейчас туда и проверим, либо я собираюсь уединится с моим любовником. Мне незачем глупо здесь рассиживаться.

– Ну хорошо. Давайте поохотимся на тварь, – сказал Янош.

Я обратился к Зокоре.

– Я думал, эльфы живут вечно. Где же ваше терпение?

– Дело тут не столько в терпении, сколько в смысле предприятия.

– Вы всё ещё сомневаетесь, что там оборотень?

– Да. Я верю этому мужчине. Но оборотней не существует, – она остановилась. – Что, однако, существует, так это проклятие.

Я посмотрел на неё.

– Вы имеете ввиду магию?

Она покачала головой.

– Нет. Проклятье – это кое-что другое. Кое-что похуже, – в её глазах появилось странное выражение. – Я устала от этого разговора.

24. Искоренитель душ

Варош был прав. В кузнице было убийственно холодно, но светло, настолько светло, что мне показалось, будто я вышел на солнце. Всё в кузнице было покрыто слоем сверкающего снега.

Солнце как раз заглядывало в щель для вентиляции на крыше и освещало всю мастерскую, словно ледяной дворец; белый снег отражал свет во все уголки. В последние два дня я забыл, каким ярким бывает свет. На снегу виднелись следы, ведущие через кузницу к двери склада. С тех пор, как мы приходили сюда вчера с хозяином постоялого двора, здесь добавилось с десяток новых, но не было видно ничего подозрительного. Отпечатки одного следа отделялись от широкой дорожки и вели через всю кузницу, останавливаясь то здесь, то там, в тех местах, где просыпался интерес. Значит до этих пор Варош поведал нам правду.

Как и у любой двери на постоялом дворе, у этой тоже был тяжёлый засов. Одна сторона железной задвижки была зафиксирована болтом, обычно её прикрепляли в вертикальном положение к раме.

Её просто нужно было повернуть, и она вставала на место в держатели на двери. Так это было здесь. Я изучил засов. Возможно, он весил около тридцати фунтов. Я посмотрел на остальных. Что ж, эту дверь так просто не откроет даже оборотень.

Скорее всего, он был уже в конюшне и лакомился животными. Защиты железного засова кому-то, очевидно, было недостаточно, он нацарапал в потемневшее от старости дерево двери знак троицы. Пучок волчьего аконита был прибит к верхней части косяка, а связка из чеснока натянута поперёк двери. Чеснок?

– Думаю, кто-то здесь перепутал своих монстров.

Лия усмехнулась. Я посмотрел в сторону хозяина постоялого двора.

– Это был не я, – сообщил мне хозяин.

Зокора в недоумении покачала головой.

– Вы хотите убить оборотня или любоваться здесь этими овощами?

Я сорвал верёвку с чесноком.

– Мы заходим.

Они вытащили мечи или приготовили своё оружие.

Только Лиандра не стала вытаскивать свой, но она держала Каменное сердце левой рукой за ножны, а правой за рукоятку. Изгоняющий меч понапрасну не вытаскивают. Поэтому она часто носила с собой ещё второй меч. Однако на этот раз нет. Таким образом, Лиандра подала чёткий сигнал: если она будет вынуждена сражаться, тогда магический клинок будет решающим.

Это показало мне, насколько серьёзно она настроена. Варош тоже присоединился к нам. Он стоял немного позади, арбалет наготове. Янош предупредил его, что, если тот случайно выстрелит ему в спину, ему не поздоровится. Искушение, сделать именно так, было вполне реальным. Это я прочитал по глазам Вароша. Я глубоко вздохнул.

«Небольшая помощь не помешала бы», – беззвучно попросил я любого бога, кто был готов слушать. Затем шагнул вперёд, поднял засов, распахнул дверь и перешагнув через порог, как можно быстрее откатился в сторону. Там я замер, одна рука на моём кожаном свёртке на спине, в другой мой любимый кинжал.

Другие последовали за мной: Лиандра присела рядом, Янош встал с другой стороны двери; Зокора сделала движение рукой, и внезапно в воздухе повис небольшой шар из ярко-белого света. Темнота на складе уступила место свету, и я выдохнул.

– Ничего не видно, – объявил Янош.

Он был прав. Там стоял тяжёлый ящик, а перед ним лежал разбитый фонарь. Масло вытекло и блестело в холодном, магическом сиянии.

Я осторожно двинулся вперёд. Было нечётко слышно нетерпеливое мычание коров из сарая: их уже давно нужно было подоить. Дверь в сарай была закрыта. Волк был настолько глупым, что не смог её открыть? Или просто не голоден?

Даже с магическим светом Закоры под чердаком, склад был каким-то нереальным местом. Интересно, какая функция была у этого здания, когда постоялый двор был ещё гарнизоном? Оно уже тогда служило складом? Холодный магический свет отбрасывал крутые тени, и мне казалось, будто существуют только беспощадный, яркий свет и вечная тьма. Тяжёлые ящики были сложены друг на друга по величине, с узкими проходами между ними.

Я преодолел примерно три четверти пути к двери конюшни и уже мог видеть постель мёртвого конюха.

– Здесь что-то есть, – прошептала Зокора.

Я оглянулся, посмотрев на неё. Она указала кончиком пальца на свой нос и принюхалась, при этом напомнив собаку, которая берёт след. Она медленно подняла голову и руку тоже, указывая на что-то над моей головой. Потом её глаза расширились…

Рычание было настолько громким, что мне показалось, будто от него затряслись стены. Он был прямо надо мной. У меня не было времени подумать, но мне оно и не требовалось. Хотя я ещё никогда не сражался с оборотнем, но удивился бы, если бы узнал, что у него в этом больше опыта, чем у меня.

Почему-то казалось неизбежным, что он нападёт на меня.

Я почувствовал запах его отвратительного дыхания, его когти поцарапали мне спину, не пройдя через кольчугу, и я нырнул в сторону, ткнул кинжалом вверх, почувствовал сопротивление и пока перекатывался, рассёк кинжалом плоть, а затем встал.

Он тоже, и яростно взвыл от боли, схватившись за живот: я распорол его от таза до грудной клетки.

– Ну, каковы ощущения? – спросил я.

Что-то прожужжало опасно близко от моего уха, это был арбалетный болт. Он попал существу в сердце или точнее говоря туда, где должно было находиться его сердце.

Он снова взвыл и отшатнулся назад. Варош не преувеличил. Он был мастером своего дела и отличным стрелком.

– Пропусти меня, – услышал я за спиной Яноша, но это было легче сказать, чем сделать. Проход между ящиками был настолько узким, что это было почти невозможно.

На одно мгновения ситуация была такова: оборотень стоял, согнувшись пополам, рычал на меня и держался за живот; его жёлтые, полные ярости глаза смотрели на меня. Потом был ещё я, с моим кожаным свёртком в левой руке и окровавленным кинжалом в правой.

Рана, которую я ему нанёс, не означала немедленную смерть, но бой должен был уже закончиться. С такой раной, рассёкшей поперёк мышцы живота, больше невозможно драться. Я уже достаточно часто наблюдал подобное: после такой раны невозможно выпрямиться, никто так не делал, потому что инстинктивно пытаешься удержать кишки на месте.

Но потом я подумал о моём первом учителе. Это было так давно, что я не помнил ни его лица, ни имени, но зато не забыл его слова.

Идиот. Бой заканчивается только тогда, когда заканчивается. И здесь он оказался прав. Волк выпрямился, опустил свои окровавленные когти вниз, и передо моими потрясёнными от ужаса глазами рана закрылась. Болт он полностью проигнорировал, когда присев, прыгнул на меня.

Мне некуда было деваться. Сзади путь перекрывал Янош, спереди находился оборотень… Я бросился на волка, присев и наклонив вперёд голову и протаранил его ниже пояса. Его когти зацепились за мою кольчугу, я услышал, как она рвётся и почувствовал жгучую боль на спине. Я воткнул свой кинжал, но он тоже зацепился, поэтому мне пришлось его опустить, когда я откатывался в сторону и вскакивал на ноги.

Когда он выпрямлялся, схватившись за шею, где ещё торчал мой кинжал, на меня брызнула тёплая, вонючая кровь.

Он, пошатнувшись, взревел и был теперь зажат между мной и Яношом. Он вытащил нож из шеи и пренебрежительно выбросил его. Кровь перестала хлестать, и эта рана тоже затянулась; он стоял там, растопырив руки и когти, уставился на меня своими жёлтыми глазами и завывал.

– Принеси палочку! – выкрикнул Янош. – Апорт!

Сказав это, Янош бросил массивный топор, который вытащил из-за пояса. Он воткнулся в руку монстра сбоку, издав жуткий звук, когда лезвие проникло в плечевую кость.

Потом магический свет потух.

Я больше не помню, что подумал, лестно о Зокоре я точно не отозвался. Но потом услышал, как существо зарычало, и все мои мысли оборвались; я слышал, как когти царапают пол, а шерсть скребёт о ящики, и теперь меня вел ещё только инстинкт.

– Искоренитель душ!

Уже много лет я не звал свой меч, даже больше не называл его имя в мыслях. И всё же казалось, будто я только что вставил в ножны его пропитанное кровью лезвие, ещё прежде, чем оно впитало в себя кровь.

Возможно, я ещё услышал, как порвался мой кожаный свёрток, точно не помню, но что хорошо помню, так это то, что моя рука обхватила его скрытую от любопытных глаз рукоятку. Я отпрыгнул назад и каким-то образом почувствовал, где находится это зверьё. Я представил себе бледную сталь Искоренителя душ, как он, под специальным углом, который был для него так характерен, обрушился вниз.

Сопротивление было коротким и слабым: изгоняющий клинок не знает разницы между мышцами, деревом или костями. И ещё прежде, чем взмах удара закончился, я знал, что попал. Меня окатила тёплая жижа, словно поток, и я отшатнулся назад, нашёл опору в ящиках и соскользнув по ним вниз, опустился на пол.

Чувство, которое теперь охватило меня, было одинаково ненавистным и любимым, вечная зависимость, от которой я с трудом воздерживался и которую так ужасно трудно описать. Должно быть испытываешь подобное чувство, когда падаешь в кипящее масло. Невыразимая боль, но мучительная только в самом начале, затем кое-что другое: обновление, возможно экстаз. Я погрузился в это чувство и закричал.

Ещё прежде, чем мне удалось взять себя в руки, снова зажегся свет, в этот раз прямо надо мной, и беспощадно осветил узкий проход. Я с трудом восстановил контроль, и когда пришёл в себя, Лиандра опустившись передо мной на колени, смотрела меня.

– Уже лучше?

Да. Всё закончилось. Мы все смотрели на та, что лежит в проходе. Я сидел, прислонившись спиной к ящикам, Искоренитель душ на коленях. Я вздрогнул, это было тоже положение, в котором сержант с мечом под названием Ледяной защитник, отсиживал свою вечную вахту в ледяной комнате внизу. «Брат меченосец», назвал он меня во сне. Он знал это, видел, или это мой собственный мозг внушил мне видение?

Я посмотрел на Искоренителя душ, увидел, как его сталь впитывает последнюю каплю крови, почувствовал его удовлетворение, а потом взглянул на то, что лежало передо мной. Удар пришёлся оборотню на заднюю часть шеи, чисто отрубив голову, которая лежала передо мной с оскаленными зубами. Тело находилось немного в стороне, а волосатая рука соединяла нас: его когти запутались в кольцах моей кольчуги, прорвали её и впились мне в левую руку.