Текст книги "Дьявол сказал "бах" (ЛП)"

Автор книги: Ричард Кадри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Я бросаю «Глок» Дикому Биллу.

– Это тебе.

Он вертит «Глок» в руках. Взвешивает в руке. Целится в тело Бримбориона. Бросает обратно мне.

– Я не доверяю пушке, если не вижу, куда входят пули.

Он плюхается обратно на кровать.

– Но, если ты в хорошем настроении, я бы взял одну из этих. Без покойника, конечно.

– Я велю кому-нибудь прислать одну в бар.

– И одеяло, и всё такое. Эти простыни мягкие, как попка вдовы.

– Они пришлют всё, что прилагается.

Я засовываю «Глок» за пояс за спиной. Семиаза подошёл к окну посмотреть на своё временное королевство.

– Когда ты разговаривал с Бримборионом, я был впечатлён тем, что ты всё это выяснил.

– Половина была догадками. После случая с Лахашем оставалось только выяснить, кто в сжатые сроки мог бы совершить переворот. Мархосиас – единственная достаточно умная, достаточно наглая, и с нужными связями.

Он оглядывается через плечо на Бримбориона.

– Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так радостно признавался в своих преступлениях.

– Дай парню достаточно долго держать пистолет у твоей головы, и он расскажет тебе все свои секреты. Не так ли, Билл?

– Откуда мне знать. Не дать приставить к своей голове пистолет было одной из моих главных целей, когда я находился среди живых.

– Генерал, вы можете отслеживать телефонные звонки? Ветис звонил мне с телефонным розыгрышем, но, когда я спросил его об этом, могу ручаться, он не знал, о чём я говорю. Думаю, он был одержим, когда звонил. То, откуда он звонил, может подсказать, у кого ключ одержимости.

Семиаза кивает.

– Я займусь этим.

– И присмотри за «Бамбуковым домом кукол». И Биллом.

Билл отбрасывает подушку, которую взбивал, и встаёт во весь рост.

– Мне не нужно, чтобы чёртов демон заглядывал мне через плечо.

– Держу пари, так ты и сказал в Дэдвуде[84]84
  Городок, в котором Дикий Билл был убит в затылок, сидя за покерным столом спиной к входу.


[Закрыть].

Он садится обратно.

– Полагаю, ты прав, но это невежливый способ выразиться.

– Я говорил тебе, что поисковая группа вернётся с пустыми руками. У меня нет хорошей стороны, которую можно было бы найти.

Семиаза выглядит слегка ошеломлённым. Тем, что я сделал с прекрасной комнатой Люцифера. Тем, как я позволяю проклятой душе пререкаться со мной. Возможно, воображение и умение справляться со странностями момента – это то, в чём люди превосходят ангелов.

– Пусть все знают, что, если Билл или бар получат хоть царапину, я перережу так много глоток, что они решат, что мне платят сдельно.

– Всегда был дипломатом.

– Ах, да. Если тебе захочется свергнуть меня, пока я отсутствую, пожалуйста.

– Благодарю за разрешение, но нет, я предпочитаю солдат политикам и безумцам.

Я взвешиваю спортивную сумку в руке. Всего пара килограммов. Не так уж много за три месяца в качестве гадкого утёнка Бога.

– Если Деймус свернёт себе шею или подавится насмерть бутербродом с ветчиной, тебе придётся что-то с этим делать.

– Я не пошлю солдат в Скинию.

– Тогда убедись, что для этого нет причин. У тебя есть шпионы в церкви?

– Я генерал. У меня повсюду шпионы.

– Хорошо. Дай им пинка под зад и вели присматривать за Мерихимом и его поднебесными пилотами[85]85
  Капелланы (сленг).


[Закрыть]. Ещё одно. Я хочу, чтобы кто-нибудь составил список всех текущих наказаний для проклятых душ. Мы собираемся внести в него кое-какие изменения.

– Это всё, Люцифер?

Я подхожу к нему и протягиваю руку.

– Удачи, Генерал.

Семиаза смотрит на неё, а затем на меня, прежде чем протянуть свою руку.

– Не буду тебя провожать, если не возражаешь.

– Пока мы во всём не разберёмся, чем дальше ты будешь держаться от меня, тем лучше.

Семиаза коротко кивает и удаляется полировать пули или драить губкой войска, чем там генералы занимаются между войнами.

Билл встаёт. Он держит в руке шляпу и смотрит в пол.

– Что я могу сказать, Билл. Ты мой Бодхисаттва[86]86
  В буддизме существо (или человек), обладающее бодхичиттой, которое приняло решение стать буддой для блага всех существ. Побуждением к такому решению считают стремление спасти всех живых существ от страданий и выйти из бесконечности перерождений – сансары.


[Закрыть] из Абилина[87]87
  Город, в котором Дикий Билл был шерифом.


[Закрыть]. Я пытаюсь лучше выбирать свои драки. Все те люди, которые были убиты на рынке, это был не я. Это был Волшебный Шар Номер 8. Клянусь могилой Ли Ван Клифа[88]88
  Кларенс Лирой (Ли) Ван Клиф-младший (1925–1989) – американский киноактёр, известный в основном ролями в вестернах, где прославился как идеальный тип «плохого парня».


[Закрыть].

Он качает головой, улыбаясь.

– Я не понимаю и половины из того, что ты только что сказал, но это ничего. У нас в семье раньше никогда не было членов королевской семьи.

Билл не из любителей обнимашек, так что мы пожимаем друг другу руки. По дороге к выходу, он говорит:

– Не забудь про постель. Буду должен тебе выпивку, когда вернёшься.

– Если всё пойдёт как надо, все в Мироздании задолжают мне выпивку.

Оставшись один, я подхожу к телефону и нажимаю кнопку «НЕДОУМКИ». Женский голос.

– Милорд?

– Кто это?

– Малабраксас. Я помощница Бримбориона.

– Он оставил работу, как говорится, навсегда, так что можешь стащить все его стикеры. Но перед этим я хочу, чтобы ты позвонила вниз и освободила гараж. Я хочу, чтобы ближайший час там никого не было.

– Да, милорд.

– Не называй меня «лорд».

– Да, Люцифер.

– У тебя получилось с первой попытки. Мои поздравления. Ты только что получила работу Бримбориона. Дай знать Семиазе. Кроме того, пришли в мой номер бригаду уборщиков. Там пара тел. Они мимо них не пройдут. Но не звони им, пока не освободишь гараж.

– Да, Люцифер.

Я подхожу к шкафу и достаю свои окровавленные кожаные байкерские штаны и худи. Я нашёл их на кладбище, когда в первый раз вернулся из Ада. Да, это довольно противно, но я единственный, кто знает, откуда они взялись, и они пахнут ничуть не хуже, чем всё остальное здесь внизу. После того, как я пережил рынок, Волшебный Шар Номер 8, был сожжён в виде чучела и лишился руки, они смахивают на талисман удачи.

Я по-быстрому осматриваю номер. Ничего, что мне нужно, или что я хочу. Я беру сумку, перешагиваю через тело Бримбориона и направляюсь обратно в библиотеку. Я обхожу заклятия на полу. Мне следовало сказать о них Семиазе, но он умный парень. Он пошлёт другого умного парня сперва проверить это место. Если повезёт, ему хватит ума осмотреться, прежде чем прыгать. Если нет, просто появится ещё одна адовская история для рассказов у кулера с водой. Ты слышал, как голова Фила взорвалась в библиотеке?

Я открываю фальшивые книжные полки, запираю их изнутри и спускаюсь по лестнице.

Гараж пуст. Звук моих ботинок эхом отдаётся в глубоких-преглубоких подуровнях. Фильм-страшилка про Хэллоуин категории «Б». Я мог бы сколотить состояние, продавая деятелям кинобизнеса весёлые адские уикенды. Не смертным, конечно. Вампирам-звукооператорам. Нагуалям-монтажёрам. Нефритам-кинооператорам. Проводя для них полную экскурсию. Где я впервые приземлился здесь внизу. Арена. Дворец, где я убил своего первого адовца. Поле, где красноногий отрезал мне руку. Интересно, где она сейчас? Нужно проверить eBay.

Я иду к мотоциклу, закрепляю сумку сзади и делаю беглый круговой осмотр, проверяя на утечки масла, спущенной шины или порванной цепи. Кажется, всё в порядке. Я перекидываю ногу через байк и с пинка завожу его. Звук хороший. Словно способен разрушить фундамент дворца. Достаю перчатку из кармана пальто и надеваю на руку Кисси. Лучше привыкать к этому. Скоро я буду прятать её гораздо чаще. Надеюсь.

Пора отпустить многое из того, что случилось за последние сто дней. Я был безжалостным и везучим. С одной стороны, я всё это время оставался в живых. Я нашёл Шар Номер 8. Даже разгадал игру Мархосиас. С другой стороны, Самаэль обманом заставил меня снова подчищать за собой. Создать Совет, чтобы я мог поставить правильных людей на нужные места и принять на себя удар за всё, что пошло не так. Надрать задницу Буеру, чтобы Городская Ратуша не выглядела как скинхедское порно. Привлечь Семиазу к сохранению Люцифера, любого Люцифера, в живых любой ценой. Выманить Мархосиас и практически принять пулю, которая рано или поздно была бы нацелена в голову Самаэлю. Хотя, Обизут оказалась настоящим шулером. Она привела меня к Деймус и кое-чему, что навсегда изменит Ад. Хорошо это или нет, мы узнаем, когда это место станет чем-то новым или разорвёт себя на части. Самаэль вручил мне воздуходувку и оставил расчищать подъездную дорожку, а ради чего? Чтобы он мог остаться на Небесах? Или он собирается вернуться в город, выглядя как Стив Маккуин[89]89
  Терренс Стивен (Стив) Маккуин (1930–1980) – американский киноактёр, авто– и мотогонщик.


[Закрыть] за рулём бэтмобиля? Если он так поступит, я пожму ему руку и поблагодарю. Верну обратно это место. Притворись, что ты сам всё исправил и наслаждайся аплодисментами. Просто дай мне вернуться домой и остаться там.

Я поднимаю пяткой подножку и жду, ощущая телом вес адовского супербайка. Давая ему сотрясать мои кости.

Не бойся бога.

Не беспокойся о смерти.

Благо легко достижимо.

Зло легко переносимо.

Единственное, от чего меня тошнит больше, чем от философии, – это от философов. Держу пари, Эпикур свободно и легко живёт в Элефсисе, провинции Ада, зарезервированной для праведных язычников. В следующий раз я поменяюсь с ним местами и буду потягивать вино с девственницами-весталками, пока Эпикур некоторое время поуправляет сортиром Бедлама. А затем расскажешь мне, как легко мириться с ужасным, салатный-из-козьего-сыра мудак ты.

Я включаю передачу и, прежде чем направиться к воротам гаража, проезжаю мимо псарни. На этот раз я выезжаю через главный вход. Не ускользаю через задний. Нет причины быть незаметным. Во дворце слухи подобны летучим обезьянам. Раздражают, как веганские десерты, и их трудно остановить, едва они поднялись в воздух. Кроме Билла и Семиазы никто не должен был бы знать, когда и куда я ухожу. Но, конечно же, они знают. Все в этом грёбаном дворце.

Когда я поднимаюсь и выкатываюсь на уровень улицы, по лужайке рассредоточены солдаты десяти адовских легионов. Они хранят гробовое молчание. Мертвецки неподвижны. Они не преграждают Люциферу путь, но им не нравится видеть, как я самостоятельно выкатываюсь. Кому-то придётся дёрнуться первым. Это вполне могу быть и я.

Я свищу. Раздаётся низкий гул и звук острой как бритва стали по бетону. По стенам подъездной дорожки тяжело карабкаются тени. Когда адские гончие выбираются на поверхность, они рассредоточиваются вокруг меня, в нетерпении роя лапами землю. Они пристально разглядывают солдат, розовые мозги плещутся в колпаках там, где должны быть их головы. Они выстраиваются вокруг меня защитным полукругом.

Зелье, которое сварганили для меня дворцовые ведьмы, мы раньше называли Шеольский[90]90
  Шеол – обитель мёртвых в иудаизме.


[Закрыть] Пунш Олуха. Технически, это своего рода яд, но очень избирательного действия.

Когда большинство видят адских гончих, всё, что они видят, – машинную часть. Они забывают о мозге, обычно потому, что, когда они так близко, это означает, что гончая отгрызает им ногу. Я не знаю, откуда берутся серое вещество адских гончих, но я знаю, что мозги есть мозги, и для работы им нужна пища. А любой мозг, нуждающийся в пище, это мозг, который вы можете накачать. Шеольский Пунш Олуха выжигает ту часть органа, что контролирует память, но не влияет на сообразительность и двигательные функции. Главным образом он возвращает эмоциональные часы сознания в то время, когда тот был новорождённым. И как каждый порядочный утёнок, новорождённые просыпаются в поисках чего-нибудь, на чём можно зафиксироваться. Я постарался, чтобы это был я. Теперь я Мамочка, а гончие, с их жужжащими шестерёнками и стучащими поршнями – верная стая.

Легионы пятятся, но держат позицию. Они знают, что бежать нельзя. Бегство делает тебя добычей, а никто не хочет быть добычей для сотни металлических гончих. Некоторым из солдат хочется перерезать мне горло. Другие пялятся на меня, словно раненые дети. Ни то, ни другое не соответствует сумасшедшим убийцам. Наверное, мне следует что-то сказать, но что я могу сказать? «Иногда Дьяволу нужно немного личного времени»? Лучшее, что я могу придумать, это сказать: «Аду нужен Люцифер, и у Ада он всегда будет. Просто не сегодня вечером».

Ветер меняется и приносит с собой новые запахи. На виселице Укобака висит раздутый труп. Вдоль по улице к декоративному забору привязаны скальпы и свежая кожа, хлопая и сушась на ветру. Полагаю, я знаю, что случилось с людьми Ветиса. Интересно, шкура Ветиса среди их?

Когда по лужайке разносится запах гниющего адовского мяса, то небольшое чувство вины, которое я лелеял за то, что сбегаю от этих бедолаг, испаряется. И с чего я взял, что массовое самоубийство для этих кровожадных порождений ада было плохой идеей? Чтоб им всем сгореть. Самое паршивое, что, возможно, я заслуживаю места на сковороде рядом с ними. Я волок Укобака за мотоциклом, когда мог просто свернуть ему шею. Но Люциферу нужно устроить шоу, и я никогда не устану убивать адовцев. Возможно, мне следует отправить гончих обратно на псарню, вернуться в свой номер и умереть здесь внизу вместе с этими мудаками. Возможно, это настоящая причина, по которой Самаэль бросил меня здесь. Его способ преподать мне последний урок. Тот, о котором он ничего не сказал мне, потому что мне необходимо было разобраться в этом самому. Что я не заслуживаю возвращения домой.

Я думал, что могу ускользать, жульничать и обходить стороной худшие моменты игры роли Люцифера, но я обманывал сам себя. Невозможно играть роль Дьявола, не становясь самим Дьяволом. Вот почему святоша Джеймс покинул меня. Он знал, что случится, и не хотел видеть, как это произойдет. Он также не остался помочь мне пройти через всё это, так что часть тех скальпов принадлежат ему.

Я действительно планировал вернуться, когда найду какое-нибудь худу, которое позволит мне оставаться в настоящем Лос-Анджелесе, одновременно спасая Ад от сожжения. Теперь я знаю, что никогда не смогу вернуться. Если я сделаю это, то никогда не уйду. У меня не отрастут ни рога, ни копыта, но если я вернусь, то никогда не перестану быть Люцифером, и это станет доказательством того, что я всегда втайне подозревал. Ад не сделал меня монстром. Он лишь подтвердил все мои худшие опасения насчёт меня.

Я завожу мотоцикл, выжимаю сцепление и жгу резину по подъездной дорожке, мимо ворот и на улицу. Стая адских гончих бежит позади. Через пару кварталов они догоняют и рассредоточиваются вокруг веером. Мы ведём блицкриг против дорожного движения и пешеходов. Разрываем асфальт, взрываем витрины магазинов и отрываем бамперы у стоящих грузовиков. В отличие от солдат во дворце, эти не поняли, что я бросаю их жалкие задницы. Когда мы пролетаем мимо, они кричат и стреляют в воздух, словно это Новый Год.

Я направляюсь к входу 405 на Уилшир. Осталось меньше пары километров автострады, но этого вполне достаточно. Я выкручиваю дроссель, пока двигатель мотоцикла не начинает светиться вишнёво-красным. Адские гончие не поспевают. Они начинают отставать. Сквозь шум двигателя я слышу, как они завывают и лают. С ними всё будет в порядке. Они теперь хозяйничают во дворце, и, если их никто не накормит, что ж, им просто придётся ужинать тем мясом, которое они смогут найти.

Вот и всё. Конец дороги. В ста метрах впереди город раскинулся под зарослями зазубренной арматуры, отмечающей место обрушения автострады. Я низко пригибаюсь в седле. Каждый раз, когда мы попадаем в выбоину, доспех Люцифера соударяется с бензобаком, высекая искры прямо мне в глаза. Я с обжигающим лицо фейерверком мчусь по разбитой дороге к самому сердцу полумёртвого города. Что бы ни случилось дальше, это адская поездочка.

Когда я вылетаю с края автострады, Вселенная стихает, и мою голову наполняет призрачная мелодия. Мартин Денни[91]91
  Мартин Денни (1911–2005) – американский пианист и композитор.


[Закрыть], «Подружка кружащегося дервиша». Любимая песня Карлоса в музыкальном автомате в настоящем «Бамбуковом Доме Кукол». Я представляю дом, но я всё ещё в Аду. Что я делаю не так?

Передняя часть мотоцикла клюёт носом к каменным обломкам.

Я использовал всю силу доспеха на Бримборионе?

Разве это не будет забавным чёртовым концом всему?

Земля быстро приближается. «Подружка кружащегося дервиша» смешивается с нарастающим звуком двигателя. Чего я ожидал? Проёб и есть мой настоящий дом, и я быстро туда направляюсь.

Жаль, что у меня нет сигареты.

Затем совсем ничего.

Затем кое-что есть.

Переднее колесо ударяется о мостовую. Приступ головокружения. Огни. Смазанные и дрожащие. Ничто расступается как тяжёлые шторы. Или люк.

Падает заднее колесо. Удар такой, словно сзади влетел линкор. У меня не получается удержать мотоцикл. Так что я наклоняю его в сторону. Кладу и даю скользить. Метров десять-двадцать. Асфальт обдирает мне ноги, но кожаные штаны выдерживают. Я не так уверен насчёт пальто. Я уже упоминал, что не берегу одежду?

Когда мотоцикл наконец останавливается, он прорезает глубокую борозду в дорожном полотне. Я берусь за руль, смещаюсь всем телом вниз и поднимаю байк в вертикальное положение. Он даже не поцарапан.

Добро пожаловать домой.

Приятно говорить это, и именно это иметь в виду. Откуда я знаю? Здесь не разит тухлым мясом и страданием. Небо чистое и полное звёзд. Подсказка номер три: мотоцикл остановился прямо перед кладбищем «Голливуд Навсегда». Никогда надгробия не выглядели так хорошо. Возле колумбария установлен большой экран. Люди сидят и лежат на одеялах среди покойников. Ночь кино на кладбище. Это не так странно, как может показаться. На Диа-де-лос-Муэртос[92]92
  День мёртвых (исп.).


[Закрыть] семьи предлагают еду и принимают пищу со своими покойниками. В Голливуде мы приходим с подношениями в виде ковбоев и мюзиклов.

Сегодня мы развлекаем наших любимых жмуриков исходной версией «Дурной крови»[93]93
  «Дурная кровь» (The Bad Seed, 1956) – американский чёрно-белый психологический триллер.


[Закрыть]. Малютка с косичками Патти Маккормак[94]94
  Патриша «Патти» Маккормак (род. 1945) – американская актриса.


[Закрыть] только что подожгла подсобного рабочего Лероя, а её мама и лучшая подруга наблюдают из верхнего окна, как он горит. Покойнички, как вам кино? Мы могли бы показать «Звуки музыки»[95]95
  «Звуки музыки» (The Sound of Music, 1965) – мелодраматический военный мюзикл.


[Закрыть], но подумали, что спугнём с ваших костей последние клочки вяленого гробового мяса.

Я сажусь обратно на мотоцикл, когда замечаю у ворот кладбища ребёнка. Девочку в синем вечернем платьице с оборками. Где-то девяти-десяти лет, и совсем одну. Кто приводит своего ребёнка на фильм про убийства на кладбищенский автокинотеатр и позволяет ему бегать одному? Чёрт, кто вообще приводит своего ребёнка на подобное мероприятие? Это место наполовину заполнено торчками и хипстерами на спидах. Как только закончится сеанс, весь квартал превратится в один большой аттракцион с бамперными машинками.

Ребёнок не двигается. Просто смотрит на меня, пока не понимает, что я смотрю в ответ. Затем поворачивается и бежит через кладбищенские ворота. Я через всю улицу слышу, как она смеётся. С таким характером она вырастет и создаст умопомрачительную группу или станет серийной убийцей. Я вспоминаю Кэнди: это могла быть она много лет назад, забегающая в «Голливуд Навсегда», могильный Диснейленд для слишком хищных для каруселей и сладкой ваты детей.

Я ставлю ногу на ножной стартёр и мотоцикл заводится с первой попытки.

Первый вопрос. Где Кэнди? Никаких шансов, что она всё ещё в отеле «Бит». Какой ещё вариант? В Лос-Анджелесе есть много чем полюбоваться, когда он не горит. Не могу привыкнуть видеть небо. Мне нужно сориентироваться и собраться с мыслями.

Я начинаю чувствовать себя слегка бросающимся в глаза на этом адовском супербайке с фарой, способной ослепить космический шаттл, без водительского удостоверения, номерного знака, свидетельства о регистрации и страховки. Не то чтобы у меня когда-либо что-нибудь из этого было. Но у меня нет их сейчас, и я на нелегально импортированном иностранном мотоцикле. Тридцать секунд как вернулся на Землю, а уже уголовник. Добро пожаловать домой, говнюк. А пока я буду держаться боковых улочек.

Я пересекаю Голливудский бульвар и заезжаю на мотоцикле в переулок рядом с «Максимум Овердрайв», видеомагазином, где жили мы с Касабяном. Касабян раньше был покойником. Я знаю это, потому что отрезал ему голову. Это место, где я живу с тех пор, как в первый раз вернулся из Ада, что делает его ближе всего к понятию моего дома за последние одиннадцать лет.

Когда я сворачиваю в переулок, мимо, держась за руки, проходят мужчина и женщина. У них такой вид, будто они были на пикнике у костра в угольной шахте. Их руки и лица – каждый открытый участок кожи – вымазаны зернистой грязью, но одежда чистая и выглаженная. Я никогда в жизни не видел двух более грязных чистых людей. Они замечают, что я смотрю на них, и переходят на другую сторону улицы.

Переулок у «Макс Овердрайв» представляет собой сугроб хлама. Мусорный контейнер переполнен пластиковыми мусорными мешками и коробками из-под продуктов. Тут столько разбитых бутылок, что место похоже на соляную равнину. Не думаю, что мусор убирали последние несколько недель. Я паркую мотоцикл в тени мусорного контейнера.

В прежние времена я бы воспользовался Ключом от Комнаты Тринадцати Дверей, чтобы войти в магазин, но он у святоши Джеймса. Я снимаю сумку с мотоцикла, достаю чёрный клинок и вставляю кончик в дверной замок. Один поворот, и он со щелчком открывается.

Внутри помещение воняет краской. Полы и демонстрационные стенды покрыты пластиковыми чехлами, но на них лежит тонкий слой пыли. Никто давно не выполнял никаких работ. Наверху в комнате, которую я раньше делил с Касабяном, горит свет. Я тихо поднимаюсь по лестнице, с ножом наизготовку. Носком ботинка толкаю дверь. Она открывается в неприбранную спальню. В ней деревянный стол, где Касабян раньше хранил пиратские видеозаписи. Теперь там компьютер в окружении мониторов. Я толкаю дверь шире. В комнате что-то находится спиной ко мне. Тяжёлое механическое тело с человеческой головой. Оно берёт в рот пакет из «Пончиковой Вселенной» и на четвереньках направляется к столу, словно собака. Увидев меня, голова открывает рот и роняет пакет. Поднимает лапу и указывает на меня.

– Не говори ни слова.

Когда я видел его в последний раз, Касабян был просто болтливой головой без тела. Теперь он стал чем-то большим, но я не знаю, улучшение ли это.

Я захожу внутрь и бросаю сумку. Мой доспех торчит из-под рубашки. Касабян кивает на него.

– Волшебник дал тебе сердце, Железный Дровосек?

– Смешно. Смотри, чтобы заклёпки не полопались, Старый Брехун[96]96
  Американский драматический вестерн 1957 года о мальчике и бездомной собаке в Техасе после Гражданской войны. В конце фильма мальчик убивает заразившуюся бешенством собаку.


[Закрыть].

Его лицо как у той парочки с улицы. Вымазано чем-то тёмным и зернистым, похожим на чёрный песок. Он рысью на четвереньках направляется к столу. Голова Касабяна на теле адской гончей – зрелище не из приятных.

Добравшись до рабочего кресла, Касабян отталкивается задними лапами, пока его задница не устраивается прочно на сиденье. Затем он отклоняет остальную часть тела назад, словно поднимающуюся половину разводного моста. За секунду он превращается из заводной игрушки в Пиноккио в лучшие его дни, почти настоящего мальчика. Он поднимает пакет с пончиками когтями и бросает на стол, не предлагая мне ни одного.

– Это лучшее, что смог придумать святоша Джеймс? Лучше, чем ничего, но выглядит не совсем законченным.

Касабян нахмурился на секунду, а затем до него доходит.

– Святоша Джеймс? Ага. Так будет верно. Что касается этого, – он ударяет себя кулаком в грудь, – твоя лучшая половина так и не расплатилась с переделывающим это изготовителем заклинаний, так что тот не закончил работу.

– А почему?

– Этот говнюк исчез.

– Откуда ты знаешь, что это сейчас я, а не он?

– Он выглядит как купающаяся красавица[97]97
  Эталон красоты. (эвф.)


[Закрыть], а ты как Лохнесское Чудовище. От вида тебя такого молодого у меня мурашки по коже.

– Ты имеешь в виду, как я выглядел до того, как ты отправил меня в Даунтаун.

– Что-то типа того.

Тыльной стороной металлической руки он отталкивает переполненную «Проклятиями» пепельницу. Суетливые уголовник, словно теперь, когда я вернулся, он думает, что я собираюсь обокрасть его. Я наклоняюсь поближе рассмотреть его тело.

– Ну, и каковы ощущения?

Он сгибает руки и ноги. Встаёт и начинает собирать пивные бутылки, коробки из-под пиццы и контейнеры с засохшей едой, которые покрывают все плоские поверхности.

– Помнишь ту аркадную игру, где ты перемещаешь клешню, чтобы вытащить дерьмового плюшевого мишку из корзины? Я вроде той клешни.

Он сгибает пальцы и берёт контейнер с китайской едой. Его руки – это лапы гончей, переделанные и растянутые в похожие на когти руки.

– Я знаю, что уродлив, как паук на ребёнке, но приятно снова иметь руки.

– Не парься. Теперь мы оба в клубе калек.

Я снимаю перчатку и закатываю левый рукав.

Касабян с отвращением качает головой.

– Это Кисси?

– Ага. Глупая шутка Йозефа.

Он качает головой и возвращается к сбору мусора.

– Я получаю обглоданные кости Рин Тин Тина[98]98
  Рин Тин Тин (1918–1932) – собака породы немецкая овчарка, известная своими ролями в фильмах.


[Закрыть], а ты выглядишь как Робокоп. История моей жизни.

Я протягиваю руку и беру со стола пакет из «Пончиковой Вселенной». Касабян бросает на меня быстрый взгляд, но ничего не говорит. Я достаю яблочный оладий и откусываю. Ебать-колотить. Человеческая еда. Эта вчерашняя засохшая жирная бомба – лучшее, что я когда-либо пробовал.

– Как ты потерял руку?

– В драке.

– Было больно?

– Очень больно. Тебе от этого легче?

Он крутит головой из стороны в сторону, словно думает.

– Немного. Недостаточно. Ты можешь выйти наружу и притвориться человеком. А я? Я по-прежнему застрял в этой комнате.

– Почему? У тебя есть руки и ноги. Раздобудь себе какую-нибудь одежду и перчатки, и будешь танцевать под дождём.

Он подбирает обёртку от бургера, нюхает её и бросает к остальному мусору.

– Если бы. Тело работает нормально, пока вожусь здесь, но я не могу пройти сильно дальше, чем до угла за пивом. Ноги перестают держать. Как я сказал, тот парень так и не закончил работу.

– Возьми немного денег Тёмных Вечных и сам расплатись с заклинателем.

После того, как я ликвидировал всех зомби в Лос-Анджелесе, одна из местных вампирских когорт, Тёмные Вечные, передала мне полный наличных чемодан в качестве награды за спасение города, т. е., их запаса снеков.

– Их забрал святоша Джеймс. Все отдал.

– Что?

– Прямо перед тем, как исчезнуть. Толкнул праведную речь на тему того, что это грязные деньги Таящихся. Подобную чушь собачью.

Я откусываю пончик, разговаривая с наполовину набитым ртом.

– Не могу передать тебе, сколькими способами собираюсь убить этого мудака.

Касабян берёт разбухший мешок для мусора, толчком открывает окно в переулок и бросает его в кучу на мусорном контейнере.

– Вот почему копится мусор, и внизу ещё не закончено.

– Умный мальчик. А теперь скажи мне, какое число я загадал.

Он садится за стол и тянется мимо переполненной пепельницы за пачкой «Проклятий». Берёт одну себе и протягивает мне пачку. Я беру её и прикуриваю нам обоим от зажигалки Мейсона.

– Что смотришь? – спрашиваю я.

– «Долгое прощание»[99]99
  «Долгое прощание» – американский кинофильм, постнуар, Роберта Олтмена, снятый в 1973 году по мотивам одноимённого романа Рэймонда Чандлера (1953).


[Закрыть].

– Мило.

– Лучший фильм, когда-либо снятый о Грёбаном Чайнатауне Лос-Анджелеса. И не пытайся спорить со мной, потому что твоё мнение будет неправильным.

Мы пару минут курим и смотрим фильм. Гангстер начинает раздеваться и говорит Эллиотту Гулду[100]100
  Эллиотт Гулд (род. 1938) – американский актёр.


[Закрыть] делать то же самое. Мне хочется спросить о Кэнди, но слова не идут с языка. У меня была фантазия, что она перебралась сюда, заняла моё место и ждёт меня. Одиночество делает тебя глупым.

– Если деньги пропали, почему горит свет? Как ты платишь за всю эту еду?

Касабян выпускает кольца дыма в сторону видеоэкрана.

– Не все деньги пропали. Только те, о которых он знал. Кое-что я присвоил. Ты достаточно раз пытался вышвырнуть меня, так что я создал себе трастовый фонд.

– Знаю.

Он оборачивается и смотрит на меня.

– Давно?

– Всегда. Ты вор. Ты не можешь не воровать. И, вероятно, я дал тебе какой-то повод для этого. Сколько ты скопил?

– Около двухсот штук.

Я кашляю, едва не поперхнувшись сигаретой.

– Двести штук, и ты всё ещё прячешься и питаешься пончиками из службы доставки?

Он качает головой.

– Кажется, что это много, но это точно не деньги на-всю-оставшуюся-жизнь. По крайней мере, магазин принёс немного наличных, но с этой утратой…

Несколько месяцев назад Самаэль дал Касабяну возможность заглядывать в Демонический Кодекс, справочник Люцифера-бойскаута по хитроумным жуткостям. С его помощью Касабян также может прятаться за кулисами, наблюдая за частями Ада, словно камера наблюдения.

– Ты вообще заглядывал в Кодекс? Видел меня в Даунтауне?

– Кэнди часто приходила и просила меня об этом.

– Когда ты видел её в последний раз?

– Три недели. Может быть, месяц назад.

– Что ты сказал?

Он вынимает жёлтыми от никотина металлическими пальцами «Проклятие» изо рта.

– То, что я вижу, такое спорадическое. Я не могу видеть везде. Первые несколько дней я мог видеть тебя время от времени, а затем ты покинул эфир.

– Возможно, из-за Люциферства.

– Люциферства?

– Забей. Кстати, я убил Мейсона.

– Уверен?

– У него в голове была большая дыра в том месте, где раньше были его мозги.

– Ну, чувак.

Он опирается локтем о стол и проводит металлической рукой по голове.

– Это лучшая новость, которую я слышал за долгое время. Мне раньше снилось, что он возвращается и находит меня полным калекой, неспособным убежать.

Я произношу это, не давая себе времени подумать.

– Где сейчас Кэнди?

Эллиотт Гулд едет на автобусе в Мексику. Его костюм помят и поношен, а глаза темны, словно он не спал несколько дней. Он выглядит как половина населения Ада и большая часть Голливуда, та половина, что не занимается в тренажёрных залах, поэтому выглядит как колбаса, натянутая на манекены Беверли Хиллз.

– Она не оставила мне грёбаный маршрутный лист. Последний номер, который у меня есть, – клиники твоего друга.

Он тушит сигарету и говорит:

– Ты ведь не собираешься возвращаться сюда? Я как-то привык, что это место принадлежит только мне.

Я встаю, отряхивая с колен крошки от пончика.

– Знаешь, кто я теперь? Я Люцифер, верховный мудак Подземного мира. Я буду спать там, где захочу.

Касабян косится на меня, не отрывая головы от фильма.

– Ты имеешь в виду, что на мели.

– Полностью.

Он открывает один из ящиков стола и достаёт пачку «Проклятий». Вместо сигарет она набита наличными. Он отсчитывает две сотенные купюры и протягивает мне. Я не двигаюсь, чтобы взять их. Спустя минуту, он отсчитывает ещё несколько банкнот. Я беру их и сую в карман.

– Не думай, что я всегда буду позволять тебе быть таким скупым на мои деньги.

– Это мои деньги. Свои деньги ты раздал.

Я не в настроении спорить на эту тему. Поднимаю матрас и пытаюсь нащупать своё оружие.

– Не утруждай себя. Святоша Джеймс забрал их тогда же, когда забрал деньги.

– Даже «Кольт» Дикого Билла?

– Все.

– Старинный «Кольт Нэви» не был настоящим оружием Дикого Билла, но был ближе к нему из всего, что ко мне когда-либо попадало, и теперь он исчез. Это жестоко.

Я достаю из сумки «Глок» и наац. Наац отправляется во внутренний карман пальто, а «Глок» за пояс на спине.

– Я оставлю сумку здесь, пока не выясню, где остановлюсь.

Касабян бросает мне нераспечатанную пачку «Проклятий». Довольно щедро с его стороны. Должно быть, он думает, что у меня день рождения.

– Не стоит. Поуп Джоан по-прежнему работает по ночам в отеле «Бит». Брось ей чутка монет, и, держу пари, она даст тебе наш старый номер. Мне кажется, я даже мог припрятать немного денег в вентиляции.

Я поднимаю сумку и направляюсь к выходу.

– Рад видеть тебя на своих ногах, Старый Брехун.