Текст книги "Дьявол сказал "бах" (ЛП)"

Автор книги: Ричард Кадри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Тедди отгоняет муху, первую, которую я здесь вижу. Наверное, какой-нибудь неблагодарный хрен оставил поблизости открытой нору, словно сурок-переросток.

– Если понадобится, мы можем перенести родную почву обратно вместе с извлечёнными останками.

Забавно, что Тедди настолько же невыразителен, насколько впечатляюще поместье. Я даже забываю обращаться с ним как с дерьмом. При всей своей эксцентричности, Тедди один из невыразительных людей. Они хотят слиться с мебелью и исчезнуть. Это не депрессия. Это скорее отчаянное желание стать невидимым. Он терпит меня только потому, что не хочет настолько разозлить остальных дьявольских фриков, чтобы они начали сторониться его. К тому же, это шанс блеснуть. Если бы я сидел рядом с ним в синоде, гарантирую, он не сказал бы мне ни слова за весь вечер. Он холодная овсянка в мокасинах за тысячу долларов. Должно быть, папа с дедушкой нанесли ему серьёзную травму, прежде чем оставить одного на холме лишь с мёртвыми приятелями.

– Слышал об этой маленькой девочке?

Наконец он прикуривает эту чёртову сигарету и делает затяжку.

– Все о ней слышали. Если вы намекаете, что она одна из моих, то это не так. Как и большинство призраков, мои совершенно неагрессивны.

– У тебя никогда не было проблем с привидениями?

Он пожимает плечами. Поворачивает руль и едет вдоль длинного каменного кургана.

– У них, как и у всех, бывает плохое настроение, но они не шляются, нападая на людей с ножом.

У меня не выходит из головы история Аманды о Мадридском Бесёнке. Здесь она была бы как дома.

– Притормози.

Тедди останавливает тележку под вздымающимся каменным ангелом.

– Тедди, я на это не куплюсь. Это ярмарка привидений, и все они ручные маленькие кролики? Не верю. Ты связан с этой девочкой. Не знаю, как, но связан. И, видишь ли, она охотится на святошу Джеймса.

– Кого?

– Заткнись. Охотиться на него, означает охотиться на меня.

Я достаю.45 и тычу ему в рёбра.

– Знаешь, что случается с людьми, которые пытаются убить меня или моих близких?

Тедди побелел как его «Роллс-Ройс». Попытался сглотнуть, но поперхнулся слюной.

– Пожалуйста. Я не знаю, что вам нужно. Эта девочка не из моих.

– Лжец, – говорю я, чтобы перепроверить, но момент упущен. Я могу прочесть это по его сердцебиению и дыханию. Микроскопическую дрожь в его голосе. Мудила говорит правду. Я всё равно не убираю пистолет.

– Кто на это способен? Призвать и контролировать столь могущественного духа?

– Не знаю. Может, кто-то из храма. Насколько мне известно, это могла быть Аманда.

– Умоляю. Она не может держать в узде даже своего ребёнка. Что она будет делать с маленькой Лиззи Борден[175]175
  Лиззи Эндрю Борден (1860–1927) – американка, ставшая известной благодаря знаменитому делу об убийстве топором её отца и мачехи (в 1892 году), в котором её обвиняли. Несмотря на большое количество доказательств её вины, она была оправдана.


[Закрыть]?

– Пожалуйста, не стреляйте в меня.

– Уверен? Мог бы остаться здесь навсегда со своими собутыльниками.

– Что мне сказать, чтобы вы мне поверили?

Я опускаю пистолет и кладу его себе на колени.

– Ничего. Уже поверил.

Эта девочка не может быть одной из его. По крайней мере, если это и так, то он этого не знает.

Раз она не связана с Остербергом, то я вернулся к тому, с чего начал, и в целом вся эта поездка была бессмысленной. Травен должен это признать. По крайней мере, один из нас будет счастлив. Мне следует пристрелить Тедди хотя бы за то, что он оказался у меня на пути к королю Каиру.

– Тедди, давай вернёмся к усадьбе. У меня сыпь от всего этого свежего воздуха.

На обратном пути мы проезжаем мимо того, что выглядит как вполне обычное кладбище. Только одно не так.

– Что за история с этим участком могил?

– Что вы имеете в виду?

– Американские надгробия указывают на восток, в сторону восходящего солнца. Эти же обращены на запад. Мне кажется, твои некро-тимстеры[176]176
  Тимстеры – Международное братство водителей грузовых автомобилей, также известное как Профсоюз водителей грузовых автомобилей.


[Закрыть] напортачили.

Он качает головой.

– Для того, кто настолько… легко возбудим, у вас цепкий взгляд.

– Я говнюк. Но я не слепой.

– Отвечая на ваш вопрос, это английский гностический участок. Они до глубины души были «белыми воронами», отвергавшими реальность этого мира. Когда они умирали, их хоронили и размечали не в ту сторону, чтобы навсегда продемонстрировать их презрение к этому миру.

– Ты бы выиграл миллиард долларов в «Свою игру», если бы все категории были «жуткие факты о мёртвых».

– Не могли бы вы убрать свой пистолет, мистер Макхит? Думаю, вы поняли, что я не представляю угрозы.

– Да, но я нервный пассажир, а это что-то вроде моей подушки безопасности.

Тедди привозит нас обратно к передней части дома. Он паркует тележку обратно в тень. Вылезает и ждёт меня, как послушный ребёнок.

– Надеюсь, Тед, никаких обид. После того, как этот призрак стал охотиться на святошу Джеймса, мне нужно было тебя проверить.

– Конечно. Могу я теперь идти?

– Безусловно. Беги отсюда, негодник.

Он не двигается, пока я не засовываю пистолет обратно за пояс.

– Спасибо, что заглянули.

– Пожалуйста. Увидимся в загробной жизни.

Тедди торопливо направляется к дому. Он не бежит, хотя ему этого и хочется. Да, кто-то над ним хорошенько поработал, раз он поблагодарил меня после того, через что я заставил его пройти.

Я беру свои слова обратно, всё, что я когда-либо говорил о богатых. Я люблю громких богачей. Я хочу, чтобы богатые были обдолбанными, уродливыми, показными и украшенными кровавыми бриллиантами. Богатые вроде Тедди, типажа мышки Эмили Дикинсон[177]177
  Эмили Элизабет Дикинсон (1830–1886) – американская поэтесса, считается одной из важнейших фигур американской и мировой поэзии и самым читаемым в мире и в своей стране американским поэтом всех времён. Соседи считали её эксцентричной, в частности, за то, что она всегда надевала белое платье и редко выходила приветствовать гостей, а позже и вовсе не покидала своей комнаты. Большая часть её друзей не были с ней лично знакомы, а лишь вели с ней переписку.


[Закрыть], намного хуже. Пытаться ненавидеть Тедди – всё равно что ненавидеть обойный клей. Когда вернусь домой, нужно написать любовное послание омерзительным богачам, чтобы дать им понять, как сильно я их ценю. Их восхитительные излишества дают мне питательную пищу для презрения, и я люблю их за это.

Мне требуется двадцать минут, чтобы спуститься с холма. Когда я сажусь на байк, небо снова голубое, но облака стали тускло-серыми. Клянусь, я вижу заклёпки по их бокам, словно это плавучие острова из стали. Я собираюсь завести с пинка байк, как звонит мой телефон. У Кэнди так же плохо с терпением, как и у меня. Но это не она.

– Хорошо обустроился в своём новом доме? Напор воды хороший? Под кроватью чисто? Слышал, «Шато» расположен близко ко всем знаковым местам.

На этот раз голос другой. Женский, но я знаю, кто это на самом деле. Это не прекратится.

– Снова ты. Я знаю, что ты говоришь через смертного. Почему бы тебе не прийти в «Шато», и мы всё обсудим, как пара дружелюбных разумных монстров?

– Что бы сказала Элис о том, что ты так быстро и легко поселился в резиденции Сатаны? Хорошо, что она вернулась на Небеса. Кто знает, что бы случилось с ней, если бы она осталась с тобой.

– Не смей говорить об Элис, ты, адовская блевотина. Я знаю, чего ты пытаешься добиться. Ты хочешь, чтобы я вернулся туда.

– Ты видишь её сейчас? Её милое личико на стене вместе со всеми остальными покойниками, которые на твоей совести.

– Тебе кажется, что ты хочешь, чтобы я вернулся, но поверь мне, ты этого не захочешь.

– К слову, о покойниках, мы здесь по колено в них увязли. Никто не думает, что ты вернёшься. Я меньше всех. Каждый бульк и пузырёк в каждой воронке звучат как приговор для этого сброда.

– Если я вернусь, то решу, что лучший способ найти тебя – это перебить всех адовцев. Не знаю, сколько времени это займёт, но у нас есть целая вечность, чтобы попытаться. Надеюсь, у тебя хороший тарифный план.

– Если ты думаешь, что раньше всё шло наперекосяк, погоди, пока не увидишь, что будет на этот раз. Эти бедные потерянные души без твоей защиты.

– То, что я не возвращаюсь, не означает, что у меня нет планов. Они ещё долго будут в порядке после того, как ты станешь кормом для дриттов.

– Так приятно слышать твой голос.

– Ага. Ты моё злобное прошлое. Все птицы возвращаются домой и срут тебе на голову. Мёртвая девушка всё поведала мне об этом. Я считаю, что на это рад Ад может выгореть дотла. Расскажи всем там, внизу, что я так сказал.

– Неважно, как далеко или быстро ты бежишь, этого окажется недостаточно. Я всегда буду с тобой.

Я отключаюсь. Телефон тут же звонит, но я игнорирую его. Он продолжает звонить на всём пути через Малибу.

На обратном пути я высматриваю Каталину, но не могу найти его. Иногда его скрывает погода. Вероятно, именно тот случай.

Кэнди ждёт в холле верхнего этажа «Шато Мармон», когда я открываю дедушкины часы.

– Да ты издеваешься надо мной.

– Собираешься стоять там или войдёшь и посмотришь сама?

Она проходит и останавливается прямо в проходе, пытаясь вобрать в себя всё это. Я бывал здесь и жил во дворце Люцифера в Даунтауне, но не уверен, что она когда-либо раньше оказывалась в такой явной ситуации потребления.

Она кладёт руки мне на плечи и крутит меня взад-вперёд.

– Классная рубашка. Собираешься получать лицензию на торговлю недвижимостью?

– Детка, единственная недвижимость, которая имеет значение – это милая могилка, в которую ляжет другой парень.

– Люблю, когда ты ругаешься.

Она обходит главную комнату, проводя пальцами по дорогой мебели и картинам.

– Ринко лучше? – спрашиваю я.

– Она обучается у Аллегры. Почему бы тебе не позволить мне беспокоиться о Ринко?

– Ладно.

Она обходит по кругу комнату и подходит к тому месту, где я устроился рядом с шоколадно-коричневым кожаным диваном, низким журнальным столиком и парой мягких кресел возле телевизора.

– Это всё твоё?

– Полагаю, да. Это всё для мистера Макхита. Насколько мне известно, Люцифер – единственный Макхит в округе.

– То есть, ты можешь делать всё, что захочешь.

– Ага. Никак не могу выбрать между стрелковым тиром и студией макраме.

Кэнди запрыгивает на диван и скачет, как ребёнок на кровати. Её короткие волосы развеваются вокруг лица, а Чак Тейлоры оставляют мягкие следы на диванных подушках.

– Ты здесь развлекаешься?

– Этот действительно крепкий. Обычно к этому времени они уже разрушаются.

Прыгая, она снимает куртку и бросает в меня. Затем рубашку. Затем кроссовки и брюки.

Продолжая прыгать, она говорит:

– Присоединяйся. Давай сломаем его.

Я ловлю её в прыжке и опрокидываю плашмя на спину. Забираюсь на диван и становлюсь над ней на колени. Она расстёгивает мне брюки, пока я снимаю рубашку. На этот раз всё больше похоже на то, когда мы в первый раз вместе остановились в отеле «Бит». Мы разбиваем журнальный столик, когда я переворачиваю её на него. Мы опрокидываем бамбук в кадках и разносим в дребезги кресла. Но мы не поцарапали диван.

Позже звонит мой телефон.

– Ответишь, и ты покойник, – говорит Кэнди.

– С каких это пор ты не отвечаешь на телефон?

– Я не это имела в виду. Я просто не хочу, чтобы сюда нагрянула кучка монстров или демонов, так что мне нужно одеться.

– В спальне есть халаты.

– Правда? Я люблю халаты.

Она скрывается в коридоре. Телефон перестаёт звонить. Она выходит в тёмно-бордовом махровом халате, толстом, как «белые страницы» Лоуренса, штат Канзас.

– Есть слово халатгазм? – спрашивает она, – Потому что, если есть, я только что его испытала.

Пиликает мой телефон. Сообщение от Касабяна. Кто-то вломился в «Макс Овердрайв». Я поднимаю трубку гостиничного телефона и звоню консьержу.

– Мне немедленно нужна машина.

– Конечно, мистер Макхит.

Я кладу трубку и начинаю натягивать одежду.

– Если хочешь пойти со мной, тебе нужно одеться.

– Я одета.

– Нет, не одета, – говорю я и протягиваю складной пистолет.

– Что это?

– Нажми на кнопку наверху рукоятки.

Раскладушка раскрывается книзу, словно двери бомболюка реактивного самолёта. Кэнди прикладывает к плечу оружейный приклад, целится по всей комнате и давит на спусковой крючок пистолета, издавая звук «Бац!».

– Вот именно поэтому я не стал его заряжать.

– Нечестно.

– Таковы правила.

– Кайфолом.

– Всегда можешь вернуть, если он тебе не нравится.

– Шутишь? Это мой новый плюшевый мишка в постель. Вы с Ринко можете подвинуться. Я каждую ночь буду прижиматься к этому милому щеночку.

Я не стал акцентировать внимание, что она проводит со мной не больше нескольких часов за раз, не то, что всю ночь.

Мы едем в гостиничном лимузине в «Макс Овердрайв». Водитель не разговаривает с нами. Даже не смотрит в зеркало заднего вида. Должно быть, он слышал о предыдущем водителе Люцифера. О том, который в итоге оказался с зашитым ртом.

Боковая дверь «Макс Овердрайв» выглядит так, словно разъярённый алкаш забил её до смерти кувалдой. Торговый зал на первом этаже разгромлен настолько, насколько может быть разгромлено пустое помещение. Каждый стеллаж и каждая полка были разбросаны и разнесены вдребезги. Это даёт ответ на один вопрос. Одному человеку потребовалось бы по меньшей мере полчаса, чтобы причинить так много ущерба. Значит, их было больше, чем один. Сколько их осталось? Я достаю «Зиг» и начинаю подниматься по лестнице.

Дверь приоткрыта. Я толкаю её до конца носком ботинка. Касабян сидит на полу, потягивая пиво, прислонившись спиной к мини-холодильнику. Спальня разгромлена, но в лучшем состоянии, чем магазин. Особо не видно, чтобы что-либо было сломано. Лишь перевёрнуто и свалено на пол. Когда Касабян шевелится, механизм одной из его ног одновременно скрежещет и хрустит. Его левая нога выгнута в сторону чуть ниже колена. Адские гончие – отнюдь не изящные устройства. Потребовалось большое усилие, чтобы нанести такой урон.

– Чёрт, – говорю я.

– Осторожно, на тот случай, если один из них всё ещё где-то здесь. Они были очень придирчивы к богохульству, – говорит Касабян.

– Привет, Кас, – говорит Кэнди. – Болит нога?

– Только когда я дышу или думаю.

Мы с Кэнди садимся на кровать. Касабян протягивает пиво. Мы качаем головами.

– Это ведь не имеет никакого отношения к тебе и твоим тёркам с Королём Каиром?

– Не знаю. Они не сказали, чего хотели? – спрашиваю я.

– Особо не болтали. В основном крушили и разбрасывали, а затем парочка их скакала по моей ноге, спрашивая, где они.

– Не сказали, что это за «они»?

– Мне кажется, они имели в виду бабки. Я сказал им, где деньги, и когда они нашли их, то прекратили и свалили. Две сотни кусков наличными, и они просто ушли.

Рядом с перевёрнутым столом лежит пачка «Проклятий». Я достаю сигареты и прикуриваю парочку, передавая одну ему.

– Добрые христианские малые. Не укради, и всё такое худу Десяти Заповедей. Новая Золотая Стража. Разгромить помещение и разъебенить тебе ногу – это ради общего блага, но взять хоть цент – это смертный грех.

Касабян ставит пиво и пытается встать. Нога подламывается, едва он переносит на неё свой вес. Он лежит на спине.

– Посмотри на меня. Мне следовало остаться на своём скейтборде.

– Все в порядке. Я познакомился с одним парнем, и он у меня в долгу. Он завершит твоё тело.

Касабян приподнимается на локтях.

– И что потом? Мне ждать, когда очередной Любопытный Джордж[178]178
  Американский приключенческий мультипликационный фильм об обезьянке Джордже.


[Закрыть] войдёт в дверь и сломает мне вторую ногу? Всё было тихо, скучно и прекрасно, пока ты не вернулся, а теперь снова полное дерьмо.

– Довольно грубо, и даже неправда, – говорит Кэнди.

– Это говорит симпатичная девушка с двумя работающими ногами. Если бы не ты, он был бы здесь, чтобы надрать задницы этим парням.

– Не вини её. Это ты, Старый Брехун, хотел, чтобы я ушёл, – говорю я.

– А ты тот, кому следовало игнорировать меня, как делал это раньше. Что я знаю? Я голова на палке. Меня переполняют эмоции.

Волшебный Шар Номер 8 и сингулярность всё ещё в отеле «Бит». Нужно перетащить их в «Шато». Касабян бросает пивную банку в небольшую кучу на другом конце комнаты. Открывает холодильник и достаёт ещё одну.

– Кстати, я наблюдал Ад на твоей гляделке. Без звука не всё понятно, так что, может быть, ты сможешь мне помочь. Горящие церкви – это хорошо или плохо?

Дерьмо. Мерихим работает быстро. Деймус не станет молча сносить нападение. Интересно, не Семиаза ли попустительствовал этому, чтобы заманить меня обратно? Этому не бывать.

– Что-нибудь ещё?

– Много чего. Я всё время думаю об уродах в форме, выбивающих дерьмо из других уродов в красных штанах. Красные штаны там – это что-то вроде никакого-белого-после-Дня-Труда[179]179
  Американское правило модного этикета. После праздника Дня Труда (начало сентября) не допускается носить белые предметы одежды вплоть до мая.


[Закрыть]?

– Мне нужно перевезти кое-какие вещи из отеля в безопасное место. Если не хочешь оставаться здесь, можешь поехать с нами.

– И быть калекой и третьим лишним в твоём маленьком любовном гнёздышке? Нет уж, спасибо. Марионетки Каира знают, что здесь ничего нет. Они не вернутся.

– Надеюсь, ты прав. Я собираюсь повесить боковую дверь и наложить кое-какие заклятия там и в переулке. Если захочешь выйти, делай это через главный вход. Там я наложу несколько более лёгких заклятий.

– Надеюсь, что вспомню всё это, когда пойду в «Вайпер Рум»[180]180
  Ночной клуб в Западном Голливуде. Был открыт в 1993 году и до 2004 года частью заведения владел актёр Джонни Депп.


[Закрыть] знакомиться с крутыми парнями.

– Здесь где-нибудь есть Спиритус Дей?

– В аптечке есть маленький флакон.

На обратном пути в «Шато» мы делаем короткую остановку в отеле «Бит». Мне жаль Касабяна. Если я магнит для дерьма, то он магнит для пиздюлей. Возможно, мне следовало заставить его поехать с нами. Ему бы это понравилось. Ещё один повод для нытья.

В «Шато» мы с Кэнди ломаем ещё больше мебели, а потом я пытаюсь придумать, что делать дальше. Диван не двигается с места. Он айсбергом возвышается над тонущим «Титаником» переломанной мебели.

Подхожу к окну, чтобы покурить. Что-то, что могло бы быть айсбергом, скользит по бульвару Сансет, разрушая дорогу, выбивая окна в зданиях на противоположной стороне улицы и круша автомобили. Затем оно бесшумно исчезает из виду. Звёзды над головой мигают, словно разноцветные гирлянды на рождественской ёлке. Вдали виднеется зарево пожара и слышится вой сирен. Как там звучала цитата в «Джоси Уэйлс – человек вне закона»[181]181
  Вестерн 1976 года с Клинтом Иствудом.


[Закрыть]? «Приготовьтесь, маленькая леди. Ад придёт на завтрак».

Где-то ближе к рассвету у меня возникает мысль. На хуй святошу Джеймса. Он мне не нужен. Я хочу Ключ от Комнаты Тринадцати Дверей, но я прекрасно справляюсь и без него. Конечно, он не стоит того, чтобы мириться с этой каруселью дерьма. С призраком с румяными щеками, из-за которого все скачут, словно курица на электрической изгороди. Настырным скелетом, ноющим, как самая эмоциональная подружка со времён Офелии. Размазнёй из Малибу, гоняющим чаи со скелетами. Даунтаун снова превращается в дерьмо, а Лос-Анджелес в огне. И я знаю, что дальше будет только хуже. Если Семиаза не может справиться с адом, как, предполагается, я должен это делать? Мне ничего этого не нужно. На хуй святошу Джеймса. Аэлита и король Каир – вот те, о ком мне нужно беспокоиться, и под «беспокоиться» я имею в виду убить.

Мы сидим в угнанном минивэне «Форд» «мамочки футболиста»[182]182
  Как правило, это белая женщина из среднего класса, многодетная мать, домохозяйка и истовая христианка. Воплощение американского мещанства. Как правило, водит минивэн, в котором развозит детей в школу, в воскресную школу и на различные кружки.


[Закрыть] между хипстерской художественной галереей и магазином костюмов.

– Так это и есть твоё представление о двойном свидании, – говорит Аллегра.

– Ты хотела вернуться в поле. Добро пожаловать в захватывающий мир окопной войны.

– Мы просто сидим здесь.

– Мы ждём приказа наступать. Тогда мы ринемся прямо на вражеские пулемёты и колючую проволоку.

– А пока что у нас есть терияки, гёдза и суп мисо, – говорит Кэнди, передавая пенопластовые коробки.

– И сакэ, – говорит Видок. – Я зажгу свечку в честь прекрасной богини Мацуо, чтобы почтить каждую бутылку, которой она одаривала нас на протяжении многих лет.

– Это будет пожароопасно, – произносит Кэнди.

– Что за жизнь без риска? – отвечает Видок.

– Долгая, – комментирует Аллегра. – И с уймой времени, чтобы быть благодарным за все те глупости, которых не совершил. Вроде слежки за квартирой убийцы.

– Мы не следим за квартирой Каира. Думаю, ему принадлежит всё здание.

– Я чувствую себя лучше, зная, что мы охотимся на владельца недвижимости. Это делает ситуацию более дружелюбной, – комментирует Кэнди.

Аллегра палочками для еды макает гёдза в соевый соус и скармливает Видоку. Тот улыбается и легонько целует её в губы.

– Добрый отец сказал мне, что ты вчера стал свидетелем Виа Долороза, – говорит он.

Я киваю, не сводя глаз с двери на другой стороне улицы.

– Было дело. Травен превратился в реального громилу. Он проделывал это с другими людьми? После визита Аманды он хотел пойти со мной на встречу с Тедди Остербергом. Вот была бы потеха.

Видок качает головой. Отпивает ещё сакэ.

– Отец – хороший и серьёзный человек. Он бы никогда не стал злоупотреблять своей силой.

– Как скажешь. Я лишь надеюсь, что он не ребёнок с заряженным пистолетом.

Кэнди на секунду перестаёт есть.

– Это укол в мой адрес?

– Твой пистолет не заряжен. Я проверил.

Она поворачивается к Аллегре.

– Старк собирается взять меня на перестрелку. Вы с Эженом должны пойти с нами.

– Звучит весело.

Кэнди хмурится.

– Отец Травен ведь не Саб Роза?

– Нет.

– Тогда как он может проделывать Долорозу?

Я пожимаю плечами и откусываю кусок курицы терияки.

– Аллегра – не Саб Роза, а я научил её руками добывать огонь.

Аллегра машет палочками для еды, словно качая головой.

– Ты не обучил меня этой магии. Ты дал её мне.

– Достаточно справедливо. Но существуют некоторые виды старинного худу, которые под силу даже гражданским, если те выучат правильные заклинания и принесут правильные жертвы. В этом-то и проблема. Они не выросли в окружении настоящей магии и не понимают, с какой силой играют.

– Плюс, большая часть наиболее распространённой старинной магии – Злая Магия. Это то, чем воспользовался Отец Травен, – говорит Видок.

– Что за Злая Магия? – спрашивает Кэнди.

– Это то, что Саб Роза называют чёрной магией, – отвечаю я.

– Саб Роза верят в четыре системы магии. Эфирную, которая описывает экстрасенсорные способности, прорицание, телекинез и тому подобное, – продолжает Видок.

– Другими словами, стоячая магия, – добавляю я.

– Есть телесная магия. Физическая магия.

– Трогательная магия.

– Магия при помощи рук, – говорит Видок. – Зелья. Исцеление. Изготовление амулетов. Чтение предметов. И есть Зловещая.

– Которая является самой популярной. Особенно у детей. Вот почему даже обладание большинством старинных книг по Зловещей незаконно, а у Травена их целые груды.

– А какой четвёртый вид магии? – спрашивает Кэнди.

– Теоретическая магия, – отвечает Видок.

– Что за теоретическая?

– Бог, – поясняю я, – Ангелы. То, что удерживает Вселенную воедино и заставляет всё крутиться. Это может быть даже не магия в том смысле, в котором мы её понимаем. Вот почему она теоретическая.

Кэнди легонько хлопает меня по руке.

– Почему бы тебе не рассказать мне всё про это?

– Я не думаю об этом. Зачем мне утомлять тебя? Если хочешь узнать больше, поговори с Французом или одолжи одну из его книг.

Видок отвешивает небольшой поклон, его рот набит курицей. Он проглатывает и говорит:

– Почту за честь одолжить тебе одну-две.

– Только история. Ничего практического, – говорю я.

Аллегра смеётся так, словно только что одурачила свою младшую сестру.

– Ты сможешь обучиться кое-какой магии после того, как научишься стрелять, – говорю я.

– Спасибо, папочка. Подаришь мне на день рождения двухколёсный велосипед?

– Поэтому я решил научить тебя угонять машины.

– Рада видеть, что эти отношения оберегают вас обоих от неприятностей, – говорит Аллегра.

Кэнди кладёт руку на плечо Аллегры.

– Он сказал тебе, где его берлога?

– Позже. Я сам расскажу ей об этом.

– Личные апартаменты Люцифера в «Шато Мармон», – говорит Кэнди.

Аллегра смотрит на свою еду, гоняя её по контейнеру палочками для еды.

– Должно быть, вы двое всё ещё дружите, раз он одолжил тебе свои апартаменты.

У Аллегры случился нервный срыв размером с цунами, когда я был телохранителем Самаэля, пока тот находился в городе, работая над фильмом. Какое-то время мы практически не разговаривали. Я даже не попрощался, когда отправился обратно в Ад.

– Не знаю, насколько можно быть дружнее, – говорит Кэнди.

Она смеётся.

– Заткнись.

Кэнди смотрит на меня, потом на Аллегру.

– Ох. Дерьмо. Мне жаль.

Она откладывает еду.

– Вот почему я сам хотел сказать ей, – говорю я.

– Сказать мне что? – спрашивает Аллегра.

Я сижу здесь как идиот. Мой рот не открывается. Я знаю, что случится, когда он откроется.

– Дорогая, всё сильно изменилось за то время, пока Старк был в Аду, – говорит Видок.

Рука Аллегры поднимается на полпути ко рту. Жест страха или беспокойства, а, может, она просто сдерживает отрыжку.

– Боже мой. Ты ведь не продал ему свою душу?

– Нет, – отвечаю я.

Я продолжаю смотреть через дорогу на здание Каира.

– Я и есть Люцифер.

Я поворачиваюсь, и Аллегра глядит на меня, словно я ответил ей на урду.

– Я не просил об этом и не хочу этого. Люцифер, тот, о котором ты знаешь, свалил эту работу на меня. Я должен был защитить Элис и другие души там, внизу. У меня не было выбора.

Она кладёт свои палочки для еды.

– Итак, теперь ты забираешь души и вводишь людей в грех.

– В основном я просто занимаюсь бумажной работой.

Она смотрит на Видока.

– Ты знал об этом?

Он кивает.

– Это было не моё дело. Он хотел сам тебе рассказать.

Она смотрит на Кэнди.

– Ты тоже знала. Итак, я здесь единственная, кто был не в курсе. И почему же?

– Из-за того, как ты реагируешь сейчас, – говорю я. – Ты сказала, что всё, что было между нами раньше, кончено и забыто, но это не так. Тебе понравилось, когда я показал тебе, что в мире существует настоящая магия. Но ты не справилась, когда дело дошло до сложных вещей. Магия и Таящиеся были забавными и сексуальными, но Рай и Ад? Ты даже не попыталась разобраться в них, а они – часть всего происходящего.

Аллегра с минуту молчит. Она смотрит в окно минивэна на небо.

– Так вот почему небо постоянно меняет цвет? И провалы?

– Я не слышал о провалах. И не знаю ничего о небе. Я говорил о своей нынешней ситуации с трудоустройством. Я получеловек с половиной Вселенной на спине, и если ты считаешь, что это делает меня монстром, тогда, принцесса, можешь сама проваливать к чёрту. Дверная ручка вон там, а автобусная остановка на углу.

Она с минуту сидит, уставившись в пол, затем с такой силой сдвигает боковую дверь минивэна, что та едва не отлетает в неё обратно. Выбирается и уходит. Видок смотрит на меня так, как никогда раньше не смотрел. Словно на самом деле хочет меня ударить.

– Хорошо разрулил, парень. Элегантно, как всегда.

– Лучше поспеши. Смотри, чтобы она не упала и не разбила свой нимб.

Видок вылезает и захлопывает за собой дверь. Мы с Кэнди с минуту сидим молча.

– Ну, так получилось, – говорит она. – У меня длинный язык. Мне жаль, что я что-то сказала.

– Проехали. Рано или поздно это должно было случиться. Жди здесь.

Лула Хоукс, лицо со шрамами и татуировками, идёт в нашу сторону. Я выхожу и подхожу к ней.

– Преследуешь меня? Могла бы просто попросить автограф.

Она испуганно отступает на шаг.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она.

– Я первый спросил.

Она кивает в сторону дома Каира.

– Ты ведь знаешь, что Король живёт вон там?

– Ага. Когда он вернётся, я собираюсь убить его.

Она засовывает руки поглубже в карманы кожаной куртки. Делает глубокий вдох. Она не это хотела услышать.

– Как получилось, что ты его знаешь и хочешь продать такому плохому человеку как я?

– Мы какое-то время встречались, – отвечает она, качая головой. – Мне не нравится, во что он превратился с тех пор, как появилась Аэлита. Он вышел из-под контроля.

– Он всегда был неуправляем.

– Но не так, как сейчас.

– Зачем ты отправила меня к этому лоху Манималу Майку? Он был практически бесполезен.

– Что значит «практически»?

– Это значит, что у меня есть важные вопросы, а он ни хрена не знал.

– Что он сказал?

– Он сказал, что та девочка пыталась зарезать святошу Джеймса, и что тот сбежал в какое-то место под названием Голубые Небеса, но он не знает, где это.

– Что-нибудь ещё?

– Ничего. Мне пришлось выкрутить его жирную руку, чтобы он сделал кое-какую Тик-Так поделку для одного моего знакомого. Вот и всё.

Она кивает, словно в глубокой задумчивости.

– Итак, он рассказал тебе, где святоша Джеймс, и о его мотивах отправиться туда. И что девочка-призрак напала на него специально, а не случайно. Он к тому же согласился сделать Тик-Так изделие стоимостью в десятки тысяч долларов, как полагаю, бесплатно. Ты называешь это ничем?

– Когда ты так излагаешь, звучит как кое-что полезное, но, говорю тебе, то, как это извергалось из его дырки для виски, определённо казалось ничем.

– Рада, что смогла помочь тебе ещё раз взглянуть. А теперь я лучше пойду, пока кто-нибудь не увидел, как я беседую с тобой.

– Что случилось с твоим лицом? Каир сделал это с тобой?

– Не твоё дело.

– Знаю, но я неотёсанный, поэтому решил спросить.

– И я ответила.

С ней что-то связано.

– Мы раньше не встречались? Я имею в виду, до Блэкбёрна.

– С чего я вообще вздумала разговаривать с тобой? Ты не лучше Короля. Оставь меня в покое.

Она делает пару шагов назад и обходит меня, направляясь в ту сторону, куда шла, когда я остановил её. Сегодня я завожу самых разнообразных друзей. Когда я возвращаюсь в минивэн, Кэнди спрашивает: «Кто это был? Ещё одна из твоих порнозвёзд?».

– Кое-кто, пытавшийся мне помочь, но потом я задал мудацкий вопрос».

– Это она рассказала тебе о Каире?

– Ага.

– Похоже, она сказала тебе правду. Вот и он. Кто это с ним?

– Понятия не имею.

Каир идёт по другой стороне улицы, крича и размахивая руками, как заводная горилла. В нескольких метрах перед ним идёт симпатичная темноволосая девушка в длинном свитере поверх тигрового платья и ботинках. Он держится прямо за ней, крича достаточно громко, чтобы люди оборачивались посмотреть. Он сыплет проклятиями и в их адрес. Девушка в Тигровую Полоску продолжает идти, изо всех сил стараясь игнорировать его. Кожаная сумка соскальзывает с её плеча и сползает по руке. Каир протягивает руку и хватает за ремень. Тигрица оборачивается и сильно толкает его обеими руками. Он хватает её за руки и кричит прямо ей в лицо. Отвращение на лице Тигрицы сменяется страхом. Она прогибается назад в талии, чтобы сохранять некую дистанцию между собой и Каиром.

Я вылезаю из минивэна и начинаю пересекать улицу. Сигналят автомобильные гудки. Позади меня проносятся рычащие двигатели. Большинство машин останавливается. Я протискиваюсь между ними и машу остальным.

Каир оборачивается, чтобы проверить, что за шум, и видит меня. Он улыбается. Показывает мне средний палец. Тигрица пытается вырваться, но он крепко держит её и тащит к своей двери. Она замахивается тяжёлым ботинком и наотмашь бьёт Каира в голень. Он изрыгает поток непонятных грязных ругательств и отпускает её руку, держась за ногу. Набрасывается на Тигрицу, но тут же замирает. Теперь его черёд выглядеть испуганным. Он пятится и неловко достаёт из кармана ключи. Открывает стальную дверь в своё здание и захлопывает за собой.

Тигрица стоит с ремешком в руке и сумкой на земле, не понимая, что только что произошло. В отличие от меня. У неё за спиной маленькая девочка-призрак. Метрах в шести и быстро приближается. Она смеётся тем особенным высоким детским звонким смехом. Наконец, Тигрица слышит её и оборачивается. Она просто стоит там. Она знает, что это за девочка, и как у большинства нормальных людей, столкнувшихся с откровенным злом, у неё в мозгу переклинивает, и она застывает на месте. Что касается меня, я вытаскиваю «Зиг» и начинаю стрелять.