Текст книги "Хамелеон"

Автор книги: Ричард Хайнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

– Ого! Это же просто безумие, дружище! Я всего лишь музыкант, без гроша в кармане, но, кажется, я понял твой план. Ты воспользуешься аукционом, чтобы огрести чертову тучу этих новых облигаций, а потом можно будет манипулировать рынком, задрав их стоимость, и продать дороже, чем покупал.

Джон кивнул.

– Ты просто гений, Тимми. Все именно так и будет, я получу жирную премию, которая облегчит мой досрочный уход из банка. – Он встал и зевнул. Почти каждый его мускул помнил ночь, проведенную почти без сна. – Ладно, приятель, тебе пора домой, а мне надо привести себя в порядок. У меня важная встреча на работе примерно через… – он глянул на электронные часы, встроенные в кухонную плиту, – через три часа.

Тимми неохотно собрал свои вещи и ушел, в дверях пожелав Джону удачи. Оставшись один, тот постоял в тишине. Увидев свое отражение в панорамном окне гостиной, Джон осознал, как нелепо выглядит. Он быстро расстегнул молнию платья и сбросил его. Голый отправился в спальню и критически рассмотрел себя в высоком, от пола до потолка, зеркале. Нужно смыть последствия ночных излишеств, не говоря уже про остатки косметики. Джон пошел в ванную, выложенную гранитной плиткой, и включил душ из семи рассеивателей. Из головы не выходил утренний звонок.

Филлипсу очень хотелось побыть с братом. Он уже привык жить вдали от родины, сперва в Лондоне, затем в Нью-Йорке, но чувствовал себя как дома, стоило рядом появиться Дэвиду. В этот раз время приезда было выбрано как нельзя лучше – именно тогда, когда действительно нужна моральная поддержка от человека, с которым можно обсудить следующий шаг. Сделка с облигациями освободит Джона от того, что он в последнее время воспринимал как смирительную рубашку, – от работы, но что дальше? Если кто-то и способен помочь ему разобраться в этом, то только Дэвид.

Странно, что, несмотря на всю свою несхожесть, в главном братья были копией друг друга. Это было у них в генах. Они выросли на ферме, неподалеку от городка под названием Мансфилд, расположенного на северо-востоке штата Виктория. Зимой снег, а летом лесные пожары – местность считалась суровой. Земли там были бедные, каменистые. Получивший всемирную известность благодаря фильму «Человек с реки Сноуи», снятому по эпической поэме Эйба Паттерсона по прозвищу Банджо, край порождал людей особой породы, суровых и самодостаточных. Джон и Дэвид воспитывались с верой в добродетель упорного труда и ответственности.

Отец был крепкий австралиец в четвертом поколении. Он часто напоминал сыновьям о том, что их дед участвовал в печально знаменитой битве на Галлиполийском полуострове в тысяча девятьсот пятнадцатом году, в начале Первой мировой войны. Каждый год во всех крупных городах Австралии проходят демонстрации в память о мужестве солдат, погубленных бездарным британским командованием. Двадцать пятое апреля, день Австралийского и Новозеландского экспедиционного корпуса, Джон и Дэвид отмечали обязательно, где бы ни находились. Филлипсы твердо верили в изречение «можно забрать парня из Австралии, но нельзя забрать Австралию из парня». По этой самой причине чем больше времени Джон и Дэвид находились вдалеке от родины, тем в большей степени они становились австралийцами.

Вытершись насухо, Джон улыбнулся при мысли, что идет на работу, словно на бой. По сравнению с суровым кочевым существованием Дэвида его жизнь была уютной и спокойной. Все его сражения были внутренними, в то время как Дэвиду не раз угрожала смертельная опасность. Однажды в телефонном разговоре брат поведал о долгой, унылой зиме в Улан-Баторе, самом холодном из столичных городов. Судя по всему, жилось и работалось ему там нелегко. И все же, явно бодрясь, Дэвид упомянул о дружелюбии монголов и о том, что новое, демократически избранное правительство старается создавать условия для западных предпринимателей. Это означало, что в Улан-Баторе увеличилась группа иностранцев, преимущественно австралийцев, канадцев и англичан, с которыми можно приятно проводить время между тяжелыми полевыми работами.

Когда братья в начале восьмидесятых делали первые самостоятельные шаги в жизни, рынок золота был одним из важнейших в мире. Целые состояния зарабатывались и терялись практически ежедневно; учредители акционерных компаний в погоне за быстрыми деньгами обещали огромную прибыль, собирали средства, регистрировали участки под разработку в самых экзотических районах земного шара и продавали свои компании частным инвесторам. Ежедневные колебания цен на золото порождали небывалую спекуляцию. Именно в это бурное время, сразу после окончания университета, Дэвид покинул Мельбурн, чтобы воспользоваться возможностями, которые открывала добыча драгоценного металла.

Взлет и падение интереса к золоту являли собой наглядный аналог злополучного цикла бумов и спадов, который лет пятнадцать спустя поразил сферу высоких технологий. С точки зрения Джона, два сектора экономики имели между собой много общего, например оба опирались не на то, что имеется, а скорее на то, что может быть. И в обоих случаях инвесторов соблазнял блеск практически неограниченных богатств; надо было лишь поставить на «правильную лошадку». Как шутят золотодобытчики, самый лучший способ загубить новую жилу – это начать ее разработку, поскольку ожидания дают куда большую прибыль, чем реальная эксплуатация. Точно так же в сфере высоких технологий действительность практически никогда не оправдывала в полной мере мечты, и инвесторы слишком часто оставались с одними сертификатами акций, за которые выложили целое состояние.

Хотя жизненные пути, выбранные Джоном и Дэвидом, внешне казались разными, в действительности у них было много общего. Оба брата обладали честолюбием и оптимизмом, необходимыми для достижения успеха в жизни. У геолога нет иных побудительных мотивов, кроме оптимизма, он верит, что в следующий раз бур обязательно наткнется на жилу и сделает его богатым. Какое-то время Дэвид работал с переменным успехом, но девяностые годы оказались тяжелыми для рынка золота. Цена унции упала от семисот с лишним долларов в начале восьмидесятых до трехсот в конце девяностых, и Дэвид начал терять позитивный взгляд на жизнь. В то время как Джон катался словно сыр в масле, пользуясь беспрецедентным процветанием финансового мира, Дэвид уставал от «прелестей» геологии: постоянного одиночества, долгих отлучек из дома и тающих коммерческих перспектив. Джон мало скучал по жизни в Австралии, но он был рад, что Дэвид вернется домой, – рад хотя бы за отца. И если удастся уговорить брата, чтобы взял на себя ферму, будет вообще замечательно.

Глава 04

Уолл-стрит, Манхэттен

Неделя тянулась для Джона очень долго. Он с трудом мог сосредоточить внимание на чем-либо другом помимо аукциона, назначенного на следующий вторник. Нынешний день прошел спокойно. Фондовый рынок оставался стабильным, в экономике Соединенных Штатов не происходило никаких сколько-нибудь значительных перемен, которые могли бы подтолкнуть его в ту или в другую сторону. Скучая от безделья, Джон убивал время, просматривая великое множество докладов и рекомендаций, подготовленных высокооплачиваемыми и расхваленными старшими советниками и аналитиками. Все это неизменно выводило его из себя, и сегодняшний день не стал исключением из правила.

Джон раздраженно швырнул глянцевый скоросшиватель в мусорную корзину и окликнул Тони:

– Итак, Тони, скажи, сколько старших экономистов получают зарплату у нас в банке?

– Ну, если брать только знаменитостей, то я бы сказал, четверо. Это Барлон, Брайан, Керсти и Честер, – ответил Тони и вопросительно взглянул на Джона.

– Ты абсолютно прав. Удивишься ли ты, узнав, что все они не согласны друг с другом? Половину своей долбаной жизни эти умники прокладывают себе локтями дорогу на любой телевизионный канал, который снизойдет до того, чтобы их пригласить, или ведут смертный бой за дюймы газетной полосы в «Уолл-стрит джорнал». При этом им никогда и ни перед кем не приходится серьезно отвечать за свои взгляды. – Джон покачал головой и вздохнул. – Эти проходимцы не управляют фондами, не вкладывают капиталы. На самом деле они даже не продают свою точку зрения, лишь с мудрым видом рассуждают о том, как нашим клиентам следует поступить с деньгами. Если они ошибутся, мало того что им за это ничего не будет, так они еще станут все отрицать. Эти тунеядцы никогда ни за что не отвечают. Так зачем же они нужны?

– Вы сейчас поливаете грязью виднейших ученых мужей Уолл-стрит, – напомнил боссу Тони.

– Но это же невероятно! Керсти утверждает, что индекс Доу-Джонса упадет до тысячи двухсот, Барлон считает, что он взлетит до небес, Честер говорит, что ничего определенного сказать нельзя, а согласно Брайану, все останется в пределах допустимых колебаний цен. – Теперь в голосе Джона было больше ярости, чем раздражения. – От них не просто нет никакой пользы, они откровенно вредны.

– Джон, держите свои взгляды при себе, – вмешалась Эллен. – Подобная точка зрения не слишком способствует созданию образа одной большой дружной семьи, который мы стремимся показать нашим клиентам.

– Да мне начхать, и уж определенно я не собираюсь прислушиваться к этому бреду, – Джон крутанул кресло, разворачиваясь лицом к Эллен. – Рынки и так достаточно шумны. Частично наша работа здесь состоит в том, чтобы отсекать весь фоновый шум и самостоятельно принимать решения.

Теперь он обращался ко всем трем членам своей группы, каждый из которых уже не раз слышал подобные реплики от шефа.

– Вот в чем разница. Мы должны действовать, полагаясь на наши собственные взгляды. Мы живем за счет меча и погибаем от него. А все эти клоуны могут только языком трепать.

Тони и Гэри уже преувеличенно широко зевали, а Эллен демонстративно закатила глаза. Джон с любовью обвел взглядом свою группу. Она была тесной и сплоченной. Иначе и быть не могло, поскольку малейшее недопонимание грозило огромными потерями. Скорость, с которой двигался фондовый рынок Соединенных Штатов, не оставляла места для ошибок. Группа должна была брать на себя большой риск, зато пожинаемые плоды удовлетворяли не только банк, но и всю четверку в целом. К тому же чем выше общая годовая прибыль группы, тем больше ее доля в премиальных выплатах по итогам года.

Джон взглянул в сторону входа в операционный зал и увидел приближающегося Роберта Болдуина. Точеная мускулатура этого коренастого мужчины была поразительной для его сорока с лишним лет и поддерживалась в тренажерных залах. Он шел упругой походкой спортсмена, каковым и был во время учебы в университете. Они с Джоном начинали вместе и в те далекие годы были неразлучны, днем работали как проклятые, прикрывая друг другу спину, а вечером выпускали пар в бассейне. Джон по-прежнему считал Болдуина своим другом. Но после того как Болдуин женился на Рите и у них появились дети, их с Джоном пути настолько разошлись, а жизненные ценности стали такими разными, что новые сотрудники, лишь недавно пришедшие в банк, никак не могли взять в толк, почему их называют друзьями. Однако они замечали, что Болдуин может высказать Джону то, что тот не потерпел бы ни от кого другого.

Подчеркнуто не замечая Болдуина, Джон повернулся к Эллен и громко заявил:

– Ты обратила внимание, что в последнее время каждый раз, когда я беру телефон, глава отдела юридических согласований несется ко мне рысью, чтобы убедиться, не рою ли я подкоп под финансовое благополучие и репутацию банка, а также его собственную?

Он повернулся к Болдуину, улыбнулся и продолжил:

– А затем, когда я беру его за руку и говорю, что все в порядке, его вера восстанавливается… по крайней мере на целых пять минут.

– Если бы! – кивнул Болдуин.

– Удивительно, что ты оставил меня в покое в пятницу, когда я занимался облигациями.

– Меня не было в банке. Иначе я бы с тебя не слез, – Болдуин говорил совершенно серьезно.

– Подожди. Ты не шутишь? В чем же дело? – Джон сменил тон. – Мы набираем государственные облигации Соединенных Штатов на пятьсот миллионов долларов. Возможно, это самый значительный кредит в мире. Любой риск, связанный с облигациями, зависит только от их стоимости. У меня нет никаких сомнений в том, что наш банк это переживет.

Болдуин хотел было ответить, но Джон остановил его, поднимаясь с места и надевая пиджак.

– На самом деле тебя это не касается. Ты не успеешь и глазом моргнуть, как все эти бумаги уйдут по хорошей цене. Пойми, Роберт, здесь просто сделка, причем такая, которую нельзя упускать. Именно за нее мне и платят деньги. И еще я хочу подвести итоги до аукциона.

При этих словах у Болдуина на лице появилось такое выражение, что Джон громко рассмеялся.

– Ничего не говори! Пошли, уходим отсюда. Куда я сегодня приглашаю тебя на обед?

Сохо, Манхэттен

Ублажив себя макаронами и телячьими котлетами, они потягивали кофе в одной из любимых забегаловок Джона, «Тре мерли» на Западном Бродвее. Джон при малейшей возможности хватал такси и отправлялся в Сохо. Он не любил торчать в чинных, обшитых деревом и обтянутых кожей заведениях, которые предпочитало большинство обитателей Уолл-стрит. Ему казалось, что улицы и магазины Сохо появились в этом финансовом квартале минимум на десятилетие позже всего остального, да и против туристов Джон ничего не имел. Он сам чувствовал себя скорее одним из них, чем коренным жителем Нью-Йорка.

После обеда друзья снова заговорили на ту же самую тему, и Болдуин подытожил свои доводы:

– Главный вопрос заключается вот в чем. Нужен ли банку тот риск, на какой тебе приходится идти ежедневно? Ведь в наше время и другие области деятельности приносят стабильный высокий доход. Понимаю, что мы с тобой никогда не сойдемся во мнении, потому что смотрим на бизнес совершенно по-разному.

Болдуин не мог точно сказать, как именно Джон получает для банка прибыль, поэтому и чувствовал себя неуютно. Торговля ценными бумагами была скорее стихией, чем строгой наукой, и размеры прибыли определялись исключительно субъективными суждениями человека, который категорически противился любому контролю за своими действиями. Да, группа Джона неизменно приносила банку высокие доходы, поэтому Болдуину пришлось скрепя сердце смириться с решением руководства продолжать вести крупную игру на рынке акций.

Джон, как всегда, поспешил встать на защиту личной позиции:

– Вот в чем ваша проблема, ребята. Вы всегда стремитесь заработать пусть поменьше, но понадежнее. Позволь тебе напомнить, что десять лет назад, когда я только перебрался в Нью-Йорк, рынок стоял и деньги можно было заработать только в моей области. Тогда все остальные направления деятельности банка были свернуты, чтобы полностью сосредоточиться на самом главном, а это в тот момент была торговля акциями. Сейчас стабильный, гарантированный доход приносит консультационный бизнес, то есть брокерские услуги, слияния и приобретения, инвестиционные вклады. Однако когда источник иссякнет, вам снова придется обратиться к торговле ценными бумагами, чтобы поддержать падающие доходы банка. Вот увидишь!

Болдуин собрался ответить, но Джон не давал ему говорить.

– Маклеры больше не смогут уговаривать клиентов покупать акции, деятельность по слиянию и поглощению полностью зачахнет. Этот процесс уже идет. Тогда вам отчаянно понадобится группа специалистов по торговле акциями, а весь операционный зал будет заполнен прославленными продавцами банковских услуг, для которых игра на фондовом рынке – дремучий лес. Впрочем, точно так же будут обстоять дела и у ваших соперников. Вам придется прилагать отчаянные усилия, создать новую группу по работе с ценными бумагами, чтобы не отстать безнадежно от конкурентов.

Болдуин широко улыбнулся.

– Любопытно отметить, что себя в этот сценарий будущего ты не включаешь.

– Совершенно верно, черт побери. По крайней мере, у меня хватает мозгов понимать, что мой срок годности ограничен. Я хочу заметить, что все развивается циклически. Наступит время, когда мой род деятельности станет никому не нужен, и лишь затем на него снова появится спрос.

– Возможно, время уже пришло, – вмешался Болдуин. – Никаких грандиозных крахов вроде «Энрона», «Уорлдкома», [4]4
  Компания «Энрон», занимавшая седьмое место в списке пятисот крупнейших компаний США, разорилась в начале 2002 года. Пострадали десятки тысяч акционеров. Банкротство компании «Уорлдком» в августе 2002 года стало крупнейшим за всю историю США.


[Закрыть]ДСУК и других больше не будет. Можно просто не обращать на это внимания, но мы предпочитаем работать, чтобы не допустить повторения подобных катастроф.

– Роберт, уж ты-то должен знать, откуда все проблемы. Тут дело не в риске. Всему виной отсутствие опыта и потеря контроля над ситуацией.

Болдуин ответил без промедления:

– Джона Мерривезера и его команду из компании «Долгосрочное управление капиталами» никак нельзя было назвать неопытными. Они превратили ДСУК в крупнейший и самый успешный инвестиционный фонд, а затем привели его к разорению.

– Согласен. В новейшей истории ДСУК является классическим, первоклассным примером не отсутствия компетентности, а излишней самоуверенности. Опыт-то у Мерривезера и его ребят был, однако кредитные средства для биржевой игры использовались просто безрассудно. На момент разорения эта сумма более чем в пятьдесят раз превышала собственный капитал компании, не говоря о том, что им не повезло. Может быть, они и проскочили бы, но удача от них отвернулась.

– Так к чему же ты ведешь?

– А веду я к тому, Роберт, что ДСУК в самом прямом смысле изнасиловали. Как тебе прекрасно известно, кое-какие руководители четырнадцати банков использовали крушение компании просто как возможность ее ограбить, вернуть свои долги. Это действительно был самый настоящий грабеж. Согласись, в соответствии с одиннадцатой главой Закона о банкротстве, этот процесс обычно продолжается от трех до пяти лет, а крупнейший финансовый коллапс в истории Америки полностью завершился всего за пять дней. Все было просто отвратительно. Однако ДСУК является скорее исключением из правила.

Болдуин без особого энтузиазма признал правоту доводов Джона и принялся шарить по карманам в поисках вибрирующего сотового телефона. Звонила его дочь. Болдуин принялся расспрашивать ее про урок в хореографической студии. Джон выписал чек и вспомнил свое участие в крушении ДСУК. Оно было косвенным, но обернулось удачей.

В начале тысяча девятьсот девяносто восьмого года на рынке долгосрочных контрактов пошли слухи о том, что начинается крупная игра на разнице стоимости. Джон решил, что за этим стоит ДСУК. Так получилось, что он пристально следил за деятельностью компании и даже считал ее исполнительного директора Джона Мерривезера своим кумиром. Филлипс рассудил, что если слухи соответствуют правде, то стоимость тридцатилетних государственных облигаций правительства США резко взлетит, поскольку они выбрасывались на рынок, насыщенный до предела. В тот момент он был еще молодым и зеленым новичком, но ему удалось буквально отвоевать у руководства разрешение приобрести большой пакет тридцатилетних облигаций на собственный счет банка. Кроме того, Джон предупредил другие отделы о том, что надвигается ураган, в самом эпицентре которого окажется ДСУК. Многие ведущие маклеры банка прислушались к его словам и продали крупные пакеты акций компании всего за считаные дни до того, как их цена рухнула.

Джон предсказал один из крупнейших финансовых коллапсов в истории Америки, и это принесло ему огромные дивиденды. Долгосрочные государственные облигации в короткие сроки окрепли, что позволило банку получить значительный доход. Коллеги оценили своевременное предупреждение Джона, которое помогло им спасти свои деньги. Короче говоря, он в одночасье стал героем, но остался одним из немногих, кто не злорадствовал в открытую по поводу несчастья, выпавшего на долю ДСУК. Филлипс увидел в случившемся конец очень короткой, но важной эпохи. Впредь Уолл-стрит вряд ли будет поддерживать подобные предприятия.

Болдуин заверил дочь в том, что он очень-очень ею гордится, окончил разговор и повернулся к Джону.

– Но что насчет остальных? Что-нибудь попроще и поближе к тому, с чего начался этот спор.

Джон снова ответил без промедления:

– Да. Здесь совершенно другая картина. Возьмем, к примеру, «Барингс». [5]5
  В 1995 году один из старейших английских банков «Барингс» разорился после того, как потерял 827 миллионов фунтов в результате действий Ника Лисона, сотрудника сингапурского отделения, который на протяжении пяти лет бесконтрольно спекулировал ценными бумагами.


[Закрыть]Безмозглый мальчишка из южного Лондона устроился в Сингапуре, с головой завяз в торговле японскими ценными бумагами, попал в глубокую яму и начал паниковать. Что же он сделал? «Барингс» принялся выставлять опционы на продажу, тем самым еще больше обостряя проблему в отчаянной попытке покрыть дополнительное обеспечение. Заметь, это никого не насторожило, хотя «Барингс» с готовностью перевел пятьсот миллионов долларов в Сингапур, не задавая никаких вопросов. Тем временем члены правления чинно заседали в Лондоне и спорили по поводу того, какое же именно красное вино подавать к обеду. И кто больше виноват? Что эти умники собирались купить на пятьсот миллионов долларов?

– Вот именно, – вмешался Болдуин. – Мне платят как раз за то, чтобы я оберегал банк от таких неприятностей, следил за тем, чтобы какой-нибудь неуравновешенный тип, – он многозначительно посмотрел на Джона, – не втянул нас в аферу, способную угрожать его благополучию.

Джона нисколько не смутил этот выпад.

– Знаешь, не так-то просто потерять целый миллиард долларов, и практически невозможно сделать это в одиночку. Взгляни на типа из «Дайвы». [6]6
  Сотрудник японского банка «Дайва» Тосихиде Игуци за одиннадцать лет своими действиями нанес банку ущерб на общую сумму 1,1 миллиарда долларов. Его махинации были раскрыты только в 1995 году.


[Закрыть]Он просадил миллиард и сто миллионов за десять с лишним лет. За десять лет, черт побери! Ну а тот тип из Объединенного ирландского банка, который прогорел на игре на курсе доллара к иене? [7]7
  Объединенный ирландский банк, второй по величине банк Ирландии, в 2002 году потерял свыше 700 миллионов долларов в результате действий своего сотрудника Джона Раснака.


[Закрыть]Ему потребовалось два года! Кто ведет счета, ради всего святого? Налицо безграничное доверие при полной безответственности. Эти ведущие руководители показали, что они просто не способны заниматься тем самым бизнесом, у истоков создания которого они стояли. Когда дела становятся плохи, они ни за что не берут на себя ответственность, которая неразрывно связана с их высоким положением. Так что же они делают? Начинают срочно искать козла отпущения, и неважно, кто он, главное, чтобы этот бедняга был как можно дальше от совета директоров.

Джон остановился на мгновение, чтобы передохнуть. Эта тема всегда очень волновала его.

– Если сделка подготовлена надлежащим образом, то ни один маклер не сможет в одиночку нанести значительный ущерб. Взгляни на «Сумитомо». Вот еще один отличный пример. Небывалая катастрофа на рынке меди, которая разворачивалась на протяжении пяти лет и в конечном счете стоила Банку Японии свыше двух миллиардов долларов. Каким образом такому изолированному процессу потребовалось целых пять лет, чтобы его заметили? А ответ прост. Подобные вещи всплывают только в том случае, если все высшее звено управления парализовано полной некомпетентностью.

С Болдуина было достаточно.

– Возможно, все это и так, но не думай, что тебе удастся поколебать мой решительный настрой сделать все возможное для того, чтобы через несколько лет какой-нибудь другой маклер не обсуждал со мной за обедом, почему провалился твой решительный ход.

– Ты предельно ясно изложил свою точку зрения, Роберт. Теперь мне пора идти. Нужно снова приниматься за работу.

Уолл-стрит, Манхэттен

Наступила вторая половина пятницы. Для всех тех, кто связан с глобальными финансовыми рынками или работал с государственными ценными бумагами Соединенных Штатов, вечером в пятницу наступает завершение рабочей недели. Большинство участников американского финансового рынка работают в строго установленные часы, с девяти до трех по Восточному поясному времени. Однако работа Джона начиналась еще в ночь с воскресенья на понедельник, с открытием Токийской биржи, и заканчивалась в пятницу, в три часа дня, когда прекращались торги ценными бумагами. В дополнительное время приходилось трудиться лишь тем, кто активно торговал на зарубежных фондовых рынках. Дни для Джона тянулись монотонно, без каких-либо значительных событий.

Болдуин отвел его в сторону, чтобы вкратце рассказать о предстоящем аукционе по продаже акций. Не повышая голоса, он в который раз обратил внимание Джона на то, что тот и без того прекрасно понимал. Если бы их банк установил полный контроль над всем выпуском государственных облигаций с целью последующей манипуляции рынком ради получения значительной прибыли, то он формально нарушил бы правила, установленные Комиссией по ценным бумагам. Несмотря на это, Джонстон подтвердил Болдуину, что совет директоров Банка Манхэттена не только одобрил предполагаемые действия Джона, но и позволил некой британской организации приобрести на предстоящем аукционе тридцать пять процентов акций, чтобы Джон смог упрочить свое положение, внешне действуя в рамках правил, хотя на самом деле все было не так.

Джон спросил у Болдуина, как называется эта компания.

– Это новый инвестиционный клиент Джонстона. Британская торговая компания, – ответил тот. – Больше я о ней почти ничего не могу добавить.

– Документация вся в порядке? – продолжал допытываться Джон.

– Мы сейчас заканчиваем работать с ней. Джонстон договорился о финансировании. Англичане уже перевели тридцать пять миллионов долларов на свой новый маржинальный счет, [8]8
  Маржинальный счет – счет, позволяющий клиентам покупать ценные бумаги, заимствуя средства у брокера. Если стоимость акций падает, то владелец счета должен либо добавить наличные деньги, либо продать часть акций.


[Закрыть]открытый в нашем банке.

– Этого более чем достаточно, чтобы купить билет на этот аттракцион, не так ли?

– Совершенно верно.

– Что ж, в таком случае можешь расслабиться. Пусть идея прибрать к рукам аукцион была моя, но осуществимой ее сделал совет директоров, так что ты тут чист. У нас есть санкция на самом высоком уровне.

– Хочется верить, что ты прав, – поколебавшись, вынужден был признать Болдуин. – Такова уж моя прямая обязанность. К несчастью, у меня нет выбора. Если Джонстон говорит, что все в порядке, то отделу юридических согласований остается только подчиниться. Кто я такой, чтобы ставить под сомнение слово старшего директора, говорящего от лица всего совета?

Джон усмехнулся. Его развеселило недовольство друга.

– Вот именно. Операция получила одобрение на самом верху, так что во вторник мы начнем действовать.

– Да, похоже на то, – неохотно согласился Болдуин.

Джон никогда не упускал возможности подтрунить над Болдуином за то, что тот боится собственной тени, однако он понимал, чем объясняется беспокойство его друга. На протяжении всех девяностых росло стремление банков знать, кем и чем являются их клиенты, чтобы обезопасить себя от всех возможных рисков, но все же проблема отмывания денег росла. В течение последних двадцати лет традиционные каналы подобной деятельности были перекрыты. Борьба с грязными деньгами стала общемировой задачей, и с финансовыми учреждениями, замеченными в нарушениях, власти поступали строго.

Такие глобальные финансовые организации, как Всемирный банк и Банк международных расчетов, обладали мощными рычагами контроля за финансовыми потоками, но чисто физически было невозможно отслеживать все до одной операции. Поэтому многое зависело от готовности банков идти на сотрудничество. Любой банк, не желающий это делать, рисковал потерять лицензию, что фактически закрывало перед ним двери в бизнес. Вынужденное сотрудничество также приводило и к тому, что каждому потенциальному клиенту Банка Манхэттена надо было проходить все более жесткую проверку со стороны Болдуина и его отдела.

Уолл-стрит, Манхэттен

Маклеры потихоньку начинали собираться небольшими группами по всему операционному залу, чтобы обсудить предстоящие выходные. Преимущественно это были молодые мужчины, но женщины среди них встречались теперь гораздо чаще, чем тогда, когда Джон впервые приехал в Нью-Йорк. Несмотря на постоянный контроль и наблюдение, в зале время от времени вспыхивало соперничество на любовной почве, особенно в конце недели, когда большинство людей начинали думать только о том, как выпустить пар. Они зарабатывали большие деньги, и им не терпелось их потратить.

К Джону подошел один из самых нахальных молодых маклеров.

– Эй, Джонни, не хотите присоединиться к нам и пропустить пару кружек пива?

Парень был одет с иголочки. Если он испытывал какой-то трепет, обращаясь к своему боссу, то хорошо это скрывал.

– Там будет весело. Много девочек, чтобы поразвлечься. Может, такой бывалый старик, как вы, даст несколько дельных советов нам, молодым жеребцам. Ну что скажете, дружище?

Были времена, когда Джон с радостью принял бы подобное приглашение. Однако сейчас он лишь улыбнулся и покачал головой.

– Не сомневаюсь, для такого старика, как я, ваша пирушка будет слишком крутой и быстрой. Может быть, как-нибудь в другой раз.

Джон поймал себя на том, что это не просто отговорка. Ему действительно было неинтересно. Теперь он предпочитал веселиться в узком кругу. Ему больше никому ничего не нужно было доказывать.

Молодой маклер был разочарован.

– Раз мы не можем вас соблазнить, то вы наверняка приготовили для себя что-нибудь посочнее.

– Нет, я пас. В моем представлении дикая гулянка – это несколько банок пива и видео. Я и здесь каждый день получаю достаточную встряску. Больше у меня ни на что не остается сил. Так что вы, молодежь, порезвитесь и за меня.

– Что-то вы состарились раньше времени.

Последние слова молодого маклера относились и к Делбою, который стоял поблизости, прислушиваясь к разговору.

– Ладно, по крайней мере, нельзя сказать, что мы не попытались повысить качество вашего однообразного отдыха, Джонни. До встречи.

Он вернулся к своим приятелям.

Делбой стоял, держа в руке пиджак, и выглядел весьма задумчивым, что с ним бывало крайне редко.

– Наверное, мы действительно стареем.

– С чего ты это взял?

– Мы с тобой другой породы, совсем не той, к которой относятся эти мальчишки и девчонки.

– Что верно, то верно. Они красивые, бойкие и веселые. Теперь почти везде нужно как минимум иметь диплом магистра делового администрирования, а лучше еще и защитить диссертацию, чтобы получить место. Мы же по-прежнему берем людей прямо из-за парты, не имеющих никакого опыта. У них нет возможности узнать то, что действительно важно.

Делбой тотчас же повеселел.

– Точно. Опыт того, как играть в тотализатор, накачиваться спиртным и наркотиками, пока ты еще молод, беззаботен и можешь получать от этого удовольствие. Ты прав. Гарвардские выпускники – сухие учебники. Они не увидят осуществимую схему, даже если ткнуть их в нее носом.

Джон широко улыбнулся.

– Я никогда не слышал таких верных слов. Но я скажу тебе вот что. Эти ребята знают дорогу в «Брукс бразерс» [9]9
  «Брукс бразерс» – компания, занимающаяся пошивом дорогой одежды, в первую очередь мужской.


[Закрыть]и «Барнис». [10]10
  «Барнис» – сеть дорогих ресторанов.


[Закрыть]– Делбой рассмеялся, выражая свое согласие. – Они специалисты по части того, как украсть у ближнего работу, девочку и вообще все ценное, что накрепко не прибито гвоздями.

Тут они обратили внимание на небольшую группу, обступившую одного из самых агрессивных молодых маклеров. Тот возбужденно хвастался своим новеньким «Порше-911». Весь день он говорил о своей машине любому, кто был готов слушать, подробно перечисляя все технические характеристики.