Текст книги "Хамелеон"

Автор книги: Ричард Хайнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Глава 18

Центральный Манхэттен

Пенни вышла из редакции «Ньюс-копи», наполненная жаждой новой информации. Подобно всем хорошим сенсациям, эта начинала набирать собственный момент инерции, когда одно неудержимо влекло за собой что-то другое.

Пенни направилась в библиотеку, расположенную на Сорок второй улице, и принялась листать подшивки местных газет. Первой ее находкой стала статья в «Нью-Йорк пост», озаглавленная «Сводник гибнет под своим наркомобилем». В ней вкратце излагалось прошлое Джорджи Макуильямса, связанное с торговлей наркотиками, другие его сомнительные заслуги, описывалась в высшей степени необычная гибель. Однако смерть этого человека, как и гибель других действующих лиц этой истории, списывалась на несчастный случай.

После нескольких плодотворных часов, проведенных в библиотеке, Пенни вернулась к своим знакомым в Верхний Уэст-Сайд и сделала несколько телефонных звонков. Она достала заранее подготовленный список, в котором были перечислены различные управления полиции, и начала с Макуильямса, позвонив в полицейское отделение на Одиннадцатой улице.

Ответ был холодным и равнодушным. Помощник следователя объяснил ей, что дело официально закрыто, поэтому полиция не собирается делать больше никаких заявлений. У Пенни сложилось впечатление, что гибель торговца наркотиками рассматривается нью-йоркской полицией как нечто второстепенное. Она решила двигаться дальше. К Джорджи Макуильямсу можно будет вернуться позже.

Второй звонок журналистка сделала в полицейское управление нью-йоркского порта, которое занималось расследованием аварии машины Роберта Болдуина. Ее связали с Роландом Роджерсом, следователем, ведущим это дело.

– Я изучаю случаи смерти нескольких людей, погибших в результате несчастного случая, – начала Пенни. – В частности, меня интересуют подробности автокатастрофы, повлекшей гибель Роберта Болдуина. Я хочу знать, не было ли в этом деле каких-либо подозрительных обстоятельств. Вы не могли бы мне сказать, вам удалось что-нибудь найти?

Следователь Роджерс постарался вспомнить детали дела.

– Мы провели тщательное расследование всех аспектов аварии и пришли к заключению, что, подобно многим автомобильным катастрофам с летальным исходом, речь идет о роковой трагедии, винить в которой некого, за исключением самого водителя.

Казалось, он читает заявление, заранее подготовленное для любого случая.

– Насколько я поняла, Болдуин наехал на бетонную опору гаража на скорости двадцать пять миль в час, – настаивала Пенни. – Вам это не кажется странным?

– Такое бывает. Люди путают педали газа и тормоза, – ничуть не смутившись, ответил Роджерс.

– А что, если я вам скажу, что эта смерть – лишь звено в цепи других подозрительных происшествий со смертельным исходом, у которых есть между собой много общего?

– Я попрошу вас представить доказательства, – невозмутимо сказал следователь.

– В том-то и дело, что я как раз надеялась получить доказательства от вас. Известно ли вам, например, что трое других людей, погибших в результате несчастного случая, были связаны с мистером Болдуином через одного бывшего сотрудника Банка Манхэттена?..

– Послушайте! – нетерпеливо перебил ее Роджерс. – Я очень сожалею, но если вы собираетесь раздуть эту аварию во вселенский заговор, то вас это никуда не приведет.

– Но…

И снова следователь не дал ей договорить:

– Дело закрыто. Мне больше нечего добавить. До свидания.

Пенни пришлось смириться.

– Спасибо за то, что уделили мне время…

Она осеклась, услышав в трубке щелчок. Похоже, на данном этапе это направление расследований зашло в тупик.

Центральный Манхэттен

Самые разные люди, подозреваемые и их адвокаты, родственники и друзья, полицейские, переодетые в штатское, толклись в переполненном полицейском участке, расположенном в центре Нью-Йорка. Невозможно было определить, кто есть кто.

Двое полицейских в штатском болтали, стоя рядом с аппаратом факсимильной связи. Их разговор вращался вокруг гибели Джорджи Макуильямса.

– Я полагал, это дело закрыто, – небрежно заметил первый из них, следователь Френсис Скапелли. – Кому какое дело до мелкого подонка, раздавленного собственной машиной?

Его напарник, следователь Луис Дженнаро, кивнул.

– Мы действительно хотели закрыть дело, но затем поступило заключение коронера, в котором говорится, что у этого Макуильямса в глотке были обнаружены пряди длинных черных волос.

– Может быть, он был поклонником орального секса. Неужели нельзя просто забыть об этом? Скорее всего, эти волосы все равно никуда не приведут, а на мне теперь висит нераскрытое дело.

Следователь Дженнаро вытащил из факса скрученный лист бумаги.

– А вот это тебе может понравиться. В ту ночь, когда этот козел погиб, в его клубе был конкурс с участием нескольких пародистов, изображавших известных певиц. Кое у кого из них были длинные черные парики.

– И что с того? Послушай, забудь об этом. – Следователь Скапелли швырнул факс на стол. – Меня ждет миллион гораздо более важных дел, чем эта туманная улика, имеющая отношение к смерти подонка, который, на мой взгляд, получил по заслугам.

Следователь Дженнаро пожал плечами.

– Тоже верно. Ладно, ты босс. Но я все равно подошью это заключение к делу. На всякий случай.

Верхний Уэст-Сайд, Манхэттен

Следующий звонок Пенни сделала в Ньюпорт, штат Род-Айленд, полицейскому следователю Питеру Томпсону, который изучал обстоятельства гибели Эрнста Джонстона во время прогулки на собственной яхте. В прессе больше говорилось о прошлом Джонстона и его достижениях, чем о подробностях преждевременной кончины. О них упоминалось лишь вскользь, хотя несчастный случай выглядел очень странным.

Пенни подумала было о том, чтобы разузнать все на месте. При личной встрече она вряд ли удостоится того равнодушия, которым ее окатил следователь Роджерс. Но, сознавая, что времени у нее в обрез, журналистка в конце концов сняла трубку и набрала номер. Она была полна решимости на этот раз действовать куда более настойчиво.

– Говорит следователь Томпсон. Чем могу вам помочь?

– Здравствуйте, господин следователь, – вежливо начала Пенни, удивленная и обнадеженная тем, с какой быстротой ей удалось дозвониться до Томпсона. – Я журналистка лондонской газеты, расследую гибель мистера Эрнста Джонстона. Мне бы хотелось узнать, можете ли вы что-нибудь добавить к той информации, которая была опубликована в прессе относительно гибели Джонстона и этого происшествия вообще.

– Учитывая то, кем он был, его смерть привлекла значительное внимание прессы. Полагаю, вы читали заметки.

Следователь Томпсон разговаривал гораздо более вежливо и спокойно, чем следователь Роджерс. Пенни подумала, что в этом не было ничего удивительного, поскольку уровень преступности в Ньюпорте составлял лишь малую долю того, с чем полиции приходилось иметь дело в центре Нью-Йорка.

– Да, читала, – ответила она. – Но я надеялась, что вы сможете рассказать мне какие-нибудь дополнительные подробности.

– Я мало что могу добавить к тому, что уже документально зафиксировано, – продолжал Томпсон. – У нас тут все с малых лет выходят в море, поэтому мы не понаслышке знакомы с опасностями водных видов спорта и с тем, какие самые разные несчастные случаи происходят на воде. Не бывает двух похожих происшествий. Каждый случай по-своему уникален, в отличие от автомобильных аварий. Гибель мистера Джонстона действительно выглядела странно. Однако мы провели тщательное расследование всех обстоятельств и не нашли ничего подозрительного.

Найдя наконец человека, который был готов с ней разговаривать, Пенни не хотела давить на него слишком сильно. Возможно, ей еще придется обратиться к Томпсону, когда понадобятся какие-то более конкретные подробности.

– В таком случае у меня еще всего один вопрос. Вы не могли бы сказать, где я смогу найти капитана яхты?

– Я не знаю, где он находится сейчас, но когда я разговаривал с ним в последний раз, он был в Сэг-Харборе на Лонг-Айленде. Там расположена постоянная стоянка яхты. Так что вам лучше всего попробовать разыскать его в этом месте.

«Вот и отлично», – подумала Пенни.

– Большое спасибо за помощь.

– Если вам понадобится еще какая-то помощь, то звоните без раздумий.

Судя по всему, Томпсон говорил искренне.

– Еще раз спасибо, – ответила Пенни. – Я вам очень признательна за это предложение.

Она положила трубку. У нее в списке значились фамилии еще двух следователей, местных, нью-йоркских, а это означало, что она могла встретиться с ними лично.

Пенни еще раз попробовала связаться со следователем, который занимался обстоятельствами смерти Джорджи Макуильямса. Он снова был занят, но журналистка договорилась о встрече в понедельник утром в полицейском участке. Что же касается следователя, который вел дело о смерти Дэвида, Пенни до сих пор так и не удалось с ним поговорить, но ей обещали, что он обязательно перезвонит.

Графство Глостершир, Англия

Тяжелые парчовые шторы, по слухам похищенные из спальни Марии-Антуанетты во время Великой французской революции, были опущены. Приближался вечер. Леди Виктория Чейн сидела за туалетным столиком в черном вечернем платье с открытой спиной, заказанном у Валентино. Она обратила внимание на то, что даже плотная толстая ткань не может заглушить хруст автомобильных покрышек по гравию. К дому один за другим подъезжали роскошные лимузины.

Виктория добавила чуть-чуть румян, чтобы подчеркнуть свои светло-карие глаза, и решила, что с макияжем пора заканчивать. Ее волосы были забраны вверх в свободную прическу, отдельные пряди в художественном беспорядке ниспадали на открытый затылок.

Виктория прекрасно отдавала себе отчет в том, что для гостей, готовых платить за право быть приглашенными в Стэнфорд-Холл, ее роль хозяйки этих охотничьих уик-эндов является если не решающим фактором, то, по крайней мере, весьма ценной дополнительной премией, и всегда уделяла большое внимание собственной внешности. Свое участие в этих приемах она рассматривала как часть той работы, которую ей приходилось выполнять после смерти матери. Однако сегодня, когда в числе зрителей должен был быть Джон, Виктория готовилась с особенной тщательностью.

Прикинув, как оно будет смотреться с ее платьем, Виктория надела на шею броское бриллиантовое колье. Слишком большие бриллианты вряд ли могли быть настоящими, но все же простота колье заставляла богатых гостей строить догадки. Она сунула ноги в черные туфли на шпильках от Джимми Чу, в последний раз придирчиво оглядела себя в зеркало, решила, что все в порядке, и направилась в просторную гостиную встречать приезжающих гостей аперитивом и закусками.

Классическая музыка звучала здесь ненавязчиво, создавая лишь фон. Было практически невозможно отличить одно произведение от другого, но общая атмосфера поддерживалась на должном уровне. Мужчины, как и положено в таких случаях, были в элегантных смокингах, их жены и подруги – в вечерних туалетах.

Джон скучал в одиночестве перед камином в своем довольно поношенном смокинге от Тьерри Мюглера. Он дожидался появления Бориса Пожарнова, внимательно разглядывал всех присутствующих мужчин, прислушивался к обрывкам разговоров, но с сожалением вынужден был признать, что среди гостей не было ни одного русского. Джону не терпелось столкнуться лицом к лицу со своим противником и узнать, сможет ли он выведать у него что-нибудь в этой обстановке, где тот будет вынужден соблюдать приличия. Если не сегодня вечером, то, быть может, завтра, во время охоты.

Джон был поглощен своими мыслями, однако вскочил на ноги, когда на верхней ступени изогнутой парадной лестницы появилась Виктория. Царственно прекрасная, она медленно спустилась в гостиную. Все в ней было просто, но в то же время естественно и изящно. Джон ощутил легкое головокружение.

Он подошел к Виктории, взял ее руку и прикоснулся легким поцелуем к нежной щеке. У него мелькнула мысль, почувствовала ли она грубые мозоли, натертые во время работы на «Южной звезде». Если почувствовала, то что она в них нашла, оскорбление или дополнительную привлекательность? Но надеждам Джона на то, что ему удастся полностью завладеть молодой женщиной на этот вечер, не суждено было сбыться. Виктория одарила его улыбкой, но тотчас же направилась обходить остальных гостей. Ему пришлось прилагать все усилия, чтобы не следить за каждым ее движением. Затем, когда дворецкий объявил, что ужин подан, Джон поспешил к ней, чтобы предложить свою руку. К его удивлению, Виктория не обратила на него внимания. Она прошла в обеденный зал одна, не упуская из виду ни одной мелочи, как и положено идеальной хозяйке.

Следующее разочарование ожидало Джона в обеденном зале. Величественный стол из тика и красного дерева, простирающийся под тремя люстрами, был накрыт на двадцать девять персон. Джон ожидал, что ему отведут место рядом с Викторией, так, чтобы, по крайней мере, им можно было разговаривать. Оказалось, что его посадили не просто на противоположный край стола от нее, но еще и по одну сторону, так что он не мог даже смотреть ей в глаза.

Женщин среди гостей было гораздо меньше, чем мужчин. Джон обнаружил, что с одной стороны от него сидит бесконечно тупой мультимиллионер из Вестонберта, наживший состояние на Интернете, а с другой – местный любитель поло, который тотчас же шепелявя признался, что у него выбиты три передних зуба. На прошлой неделе в Бофорте он получил удар клюшкой прямо в лицо. Джон обреченно вздохнул. Среди гостей по-прежнему не было никого похожего на Пожарнова. Вечер, судя по всему, обещал быть долгим и скучным.

Виктория занимала беседой завсегдатаев, сидящих рядом с ней, но общий разговор за столом прочно взял в свои руки ее брат Энди. Он часто вставал, произносил очередной тост и вскоре обратил внимание на Джона. Его природная говорливость еще больше усилилась от нескольких коктейлей, выпитых перед ужином.

– Джон! – начал Энди, поднимая бокал. – Я думал над тем, где уложить тебя спать, и тут до меня дошло, что тебе, наверное, будет уютнее всего внизу, в подземной темнице. Если ты обмотаешься цепями, то это поможет тебе почувствовать себя как дома.

Джон тоже встал и поднял бокал. Все взгляды обратились на него. Игрок в поло шумно втянул коктейль через соломинку.

– Я очень ценю твое предложение, но, к величайшему сожалению, вынужден от него отказаться. Боюсь, близость цепей вызовет у меня воспоминания о моей любимой родине. Но я скажу вот что. Сегодня утром я приехал сюда и надеялся на то, что мне будут оказаны всего две маленькие любезности. – Джон сделал паузу для большего эффекта. – Мне будет предоставлена кровать, и в этой кровати не окажется тебя. – Джон поднял руку, останавливая волну смеха, вызванного его замечанием. – Поскольку ты теперь уже не староста нашей группы в колледже, я больше не собираюсь целоваться и лапаться с тобой всю ночь напролет.

Энди был готов к этому.

– Тогда для чего, по-твоему, тебя сюда сегодня пригласили, черт побери? Уж определенно не из-за твоих личных качеств. Не будь глупым, милок! Ну-ка, быстро подойди сюда и поцелуй меня взасос, прямо в губы.

Энди радостно ухмыльнулся. Эта перепалка школьных времен была частью оплаченных развлечений, и гости с удовольствием следили за пикировкой старых друзей.

– Только не сейчас, Энди. К сожалению, у меня сейчас страшно болит голова.

Виктория громко рассмеялась и воскликнула с деланым осуждением:

– Энди, ты просто невыносим!

– Может быть. Но, дорогая сестренка, перед тем как меня осуждать, вспомни, что мы с тобой слеплены из одного и того же теста. Не так ли, папа?

Семья в полном составе собиралась крайне редко, однако торжественный ужин по поводу начала сезона охоты был исключением. Граф Коларвон собственной персоной восседал во главе стола.

– Ты совершенно прав, черт побери! – заявил он. – Боюсь, моя дорогая, у вас одни и те же гены. Наш род ведет свой отчет с римского завоевания Британии, чем вы должны очень гордиться.

Джон решил, что и ему неплохо бы добавить комплимент.

– Совершенно верно. Ваша светлость, я знаю, что вы с Энди собираете у себя лучших стрелков со всего мира. Ваша фазанья охота славится на всю Европу. – Он обвел взглядом всех присутствующих. – Вы должны этим гордиться.

Гости дружно подняли бокалы и поддержали Джона громкими криками.

Граф был польщен.

– Очень приятно слышать от тебя такие слова, Джонни. Но что нам еще остается? В конце концов, мы должны как-то поддерживать тот образ жизни, к которому привыкли.

Его замечание вызвало вежливый, хотя и приглушенный смех.

– Это уж точно. Денег нам нужно много, – согласился Энди. – Ну а теперь, как насчет того, чтобы рассказать всем по кругу по анекдоту, начиная с Джонни?

Давно устоявшееся правило требовало, чтобы на подобные вечера каждый гость приезжал, имея в запасе какой-нибудь свежий анекдот. Здесь терпели грубость, пьянство, нахальство, хвастовство, но не скуку. Каждый гость был обязан вносить свой вклад в общее веселье, иначе его ждало проклятие, которое выражалось в том, что его больше никогда сюда не приглашали.

Единственным исключением из этого всеобщего правила были те персоны, которые имели еще более высокое положение в обществе, чем хозяин и хозяйка. Лишь им позволялось быть скучными и нудными. По своему опыту Джон мог судить, что они частенько сознательно делали все возможное, чтобы произвести соответствующее впечатление.

– Ну что ж, с меня так с меня, – начал Джон. – Как вам нравится вот это?.. Зебра заходит на ферму, подходит к корове и спрашивает, чем та здесь занимается. Корова отвечает, что она дает молоко. Зебра подходит к курице. «А ты чем занимаешься на ферме?» – спрашивает она. Курица отвечает, что она несет яйца. Затем зебра подходит к овце и спрашивает, чем занимается та. Овца отвечает, что она дает шерсть. Наконец зебра подходит к нетерпеливо гарцующему жеребцу и задает тот же вопрос. Жеребец подходит к ней, гордо выпячивает грудь, смотрит по сторонам, наклоняется к уху зебры и шепчет: «Ну, красотка, если ты снимешь эту дурацкую пижаму, то я с радостью тебе покажу».

Гости дружно расхохотались. Джон встал из-за стола, сказал, что ему нужно подышать свежим воздухом, и вышел на крыльцо, в спокойную, тихую ночь. Пожарнова до сих пор не было, поэтому все его мысли пока что вращались вокруг Виктории. У него мелькнула надежда на то, что его уход из-за стола подтолкнет ее последовать за ним, но он тотчас же одернул себя. Такое вряд ли могло случиться. Ведь Виктория совершенно не обращала на него внимания. Она сосредоточилась на роли хозяйки дома.

Джон стоял, устремив взор на дорожку, уходящую вдаль. Вдруг со стороны главных ворот показался яркий свет фар, озаривших лужайку. Ночь была темная, фары слепили Джона. Лишь когда машина оказалась рядом с ним, он разглядел, что это был черный «бентли маллинер».

Водитель подъехал к крыльцу, вышел из машины и решительным шагом направился в дом. Проходя мимо Джона, он едва заметно кивнул ему и пробурчал что-то себе под нос, но даже не посмотрел в его сторону. Однако Филлипс сразу же понял, кто это, и мысленно поздравил себя. Борис Пожарнов наконец приехал в Стэнфорд-Холл. Джон постоял еще на крыльце, обдумывая возможные последствия его появления, затем медленно направился обратно к гостям.

К этому времени полуночники уже перебрались из обеденного зала назад в гостиную. Энди развлекал их различными играми, суть которых неизменно сводилась к тому, кто больше выпьет. Музыка, уже не классическая, стала громче. К ней периодически примешивались раскатистые взрывы хохота, гулким эхом разносящиеся под древними сводами.

Пожарнов устроился рядом с Викторией на диване, обитом полосатым атласом, и что-то нашептывал ей на ухо. У нее на лице было написано выражение мучительной скуки. При появлении Джона она широко раскрыла глаза, порывисто встала и направилась прямо к нему, оборвав Пожарнова на полуслове.

– Где ты пропадал? – спросила Виктория так, словно они весь вечер ни на минуту не отходили друг от друга. – Пожалуйста, потанцуй со мной.

Джон стоял рядом с Викторией и ощущал на себе взгляд Пожарнова. Узнал ли его тот? Филлипс не желал привлекать к себе ненужное внимание и предпочел бы пока что оставаться в тени.

– Никто не танцует, – заметил он. – Давай просто посидим.

– Чепуха, – с жаром возразила Виктория. – Мне хочется танцевать, причем с тобой. Пошли.

Она потянула его за руку. Отвязаться от нее было невозможно. Джон понимал, что, отказывая Виктории, он привлек бы к себе еще больше внимания, потому что все гости неизменно следили за каждым ее движением. Поэтому он перестал сопротивляться, заключил ее в объятия и начал танцевать.

Перемещаясь по периметру гостиной, Филлипс непрерывно чувствовал на себе пылающий взгляд Пожарнова. Он был по-прежнему озабочен тем, чтобы остаться неузнанным, и не сразу заметил, что Виктория поглаживает его по спине, а потом ощутил на шее ее горячее дыхание. Когда она отпустила его руку и обвила его обеими руками за шею, Джон успел увидеть, как глаза Пожарнова превратились в узкие щелочки, словно он из последних сил пытался сдержать испепеляющую ярость, бушующую у него внутри. Лишь тут Джон осознал, что предметом пристального внимания Пожарнова является не он, а Виктория. Русский был объят бешеной ревностью.

Это откровение принесло с собой не только облегчение, но и мысль о том, что у него в арсенале неожиданно появилось новое оружие. А какой толк в оружии, если его не использовать? Особенно такое привлекательное?! Джон прижал Викторию к себе и принялся нежно гладить ее волосы, намереваясь довести своего ревнивого соперника до безумного исступления.

Взгляды всех гостей были прикованы к Джону и Виктории. Тут еще и Энди начал подбадривать пару, в одиночестве исполняющую такой романтический танец. Он, заметно пошатываясь, вернулся в обеденный зал, одним беспечным движением рванул скатерть и освободил стол, сбросив все на пол. Бокалы с вином, тарелки с десертом, столовые приборы разлетелись по мозаичным плитам. Энди знаком предложил танцующим перенести действо на новый уровень.

Джон заколебался, но Виктория легко шагнула на стул, соблазнительным жестом увлекая за собой партнера. Гости столпились вокруг, аплодисментами и одобрительными криками поддерживая танцующих. Джон и Виктория импровизировали, добавляя в свои движения драматизма и откровенности.

Гости были уверены в том, что Энди просто придумал новый вид развлечения, чтобы занять собравшихся. Еще одна вечеринка в полном разгаре. Однако для Пожарнова это был откровенный вызов, и он с трудом держал себя в руках.

Наконец песня закончилась. Русский вскочил на ноги и начал громко хлопать в ладоши.

– Браво! – с деланым воодушевлением воскликнул он. – Браво!

Пожарнов направился к столу, чтобы помочь Виктории спуститься. Однако она оставила без внимания его протянутую руку, вместо этого показывая всем своим видом, что ждет помощи от Джона.

Русский тоже повернулся к нему.

– Выпейте со мной!

Это был не вопрос, а категорическое заявление.

Пожарнов повернулся к официанту.

– Принесите нам два стакана «Столичной», – рявкнул он.

– К сожалению, я вынужден откланяться, – сказал Джон, опасаясь, что он и так уже выпил слишком много и не сможет справиться с этим типом.

– Тогда хотя бы по одной рюмочке, на сон грядущий, – настаивал Пожарнов.

Джон посмотрел ему в лицо. Нос Пожарнову неоднократно ломали и снова вправляли на место, его серо-стальные глаза горели жестокостью.

– Нет, никак не могу. Но я с нетерпением жду нашей встречи. Надеюсь, у нас будет возможность переговорить с глазу на глаз до начала охоты.

Пожарнов не желал терять лицо в глазах Виктории и нехотя уступил.

– Замечательно. Тогда до завтра.

Джон развернулся и разыскал в толпе графа Коларвона.

– Ваша светлость, благодарю вас за восхитительный вечер. Желаю вам спокойной ночи.

– Тебе тоже всего хорошего, мой мальчик, – с чувством ответил граф.

Энди, а вслед за ним и все остальные тоже попрощались с Джоном. Тот кивнул Пожарнову и наконец повернулся к Виктории.

– Благодарю за танец и за прекрасный вечер, миледи.

Виктория кивнула.

– Уже поздно. Наверное, мне будет лучше последовать вашему примеру. Вы проводите меня наверх?

Чувствуя на себе пристальный взгляд русского, Джон согласился.

– С превеликим удовольствием.

С этими словами он предложил Виктории руку, она с признательностью ее приняла. Они развернулись и направились к выходу.

– Подождите! – окликнул Джона Пожарнов. – Нас еще не представили друг другу.

Джон обернулся.

– Извините. – Он посмотрел на Викторию. – Но с этим придется подождать до завтра. Я должен проводить нашу очаровательную хозяйку.

Он умышленно одарил Пожарнова язвительной усмешкой и увел Викторию из гостиной. Бывшему сотруднику КГБ пришлось остаться на месте, несмотря на бешенство, кипящее в груди.

Джон и Виктория молча поднялись по лестнице. Представление закончилось, но Филлипс по-прежнему был сбит с толку тем, как резко переменилось ее отношение к нему. Ему страстно хотелось поцеловать эту женщину, но он решил предоставить ей возможность сделать первый шаг. Виктория недолго томила его неопределенностью. На верхней площадке лестницы она схватила Джона за руку и увлекла по коридору к своей спальне.

– Пошли! – прошептала она. – Нам нужно побыть вместе.

Джон не заставил просить дважды. Он закрыл за собой дверь и стиснул Викторию в объятиях со всей той страстью, какой так долго был лишен. Филлипс вдохнул исходящий от нее аромат «Шанели номер пять» и ощутил, как бешено заколотилось его сердце, а в груди все перевернулось, словно он снова стал подростком, впервые испытавшим сексуальное влечение. Все казалось ему новым и в то же время знакомым. Одежда полетела в разные стороны. Никакой суеты, никаких усилий и никакой неловкости. В нижнем белье телесного цвета Виктория была олицетворением женственности. Ее фигура была стройной и такой соблазнительной, что у Джона тотчас же закружилась голова.

– Джон, пожалуйста, возьми меня, – прошептала Виктория ему на ухо.

Он осторожно уложил ее на кровать. Она выгнула спину и интуитивно приподняла бедра, предлагая ему снять с нее нижнее белье. Джону не требовалось дополнительного приглашения. Пока он восхищался аккуратными, но густыми зарослями лобковых волос, Виктория подалась вперед, чтобы стащить с него трусики, уже трещавшие по швам от затвердевшего члена.

Они разделись и улеглись в кровать. Их поцелуй получился долгим и страстным. Прежде чем кто-либо из них успел подумать, что же делать дальше, Джон поймал себя на том, что уже проник в чрево Виктории. Его движения были медленными и размеренными. Время от времени он просто замирал, чтобы в полной мере насладиться тем, как она обволакивала каждый дюйм его естества. Затем они поплыли в едином ритме, заранее предчувствуя каждое движение друг друга. Не было никакой необходимости в изощренных любовных игрищах, оральных и анальных возбуждающих ласках. Им достаточно было того, что они обнимали друг друга.

Судорожное дыхание Виктории сделалось более частым и громким, выражение лица стало сосредоточенным. Она приближалась к оргазму. Джон тоже почувствовал, что подходит мгновение сексуального освобождения. Одним последним рывком он проник в самые потаенные глубины ее чрева. Оба одновременно достигли наивысшего наслаждения и, обессиленные, рухнули на кровать, не расплетая объятий. Никто не произнес ни слова, но в этом и не было необходимости.

«Это и есть любовь, – подумал Джон. – Любовь к женщине, быть с которой мне определено судьбой».

В это мгновение он дал себе клятву больше никогда не расставаться с Викторией.