Текст книги "Хамелеон"

Автор книги: Ричард Хайнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Глава 13

Верхний Ист-Сайд, Манхэттен

Внешне все выглядело нормально. Джон осторожно вставил ключ в замочную скважину и повернул его. Он распахнул дверь и отпрянул, оставаясь в коридоре, чтобы заранее увидеть, если что-то окажется не так. Вроде бы все было в порядке. Лишь телевизор работал слишком громко. Его отголоски выливались на Джона и дальше, в коридор. Филлипс шагнул в квартиру. Ничего не указывало на беду. Его жилье, как и всегда, выглядело чистым и аккуратным.

– Дэвид! – окликнул Джон, но единственным ответом на этот зов был рев телевизора.

Он медленно двинулся по коридору в гостиную и снова окликнул, на этот раз уже громче:

– Дэвид!

Ответа по-прежнему не было. Сердце Джона теперь колотилось так, что он чувствовал его у себя в горле. Ему стало трудно говорить.

– Дэвид, ты здесь?

Филлипс завернул за угол и смог увидеть всю гостиную.

Странно, но по телевизору транслировалась аэробика. Группа стройных девушек в обтягивающих трико выполняли упражнения на каком-то калифорнийском пляже. Однако внимание Джона было приковано к другому.

На диване сидела женщина. При появлении Джона она не обернулась, продолжая смотреть на экран телевизора. Ему был виден лишь ее затылок. Он быстро обвел взглядом гостиную, высматривая, не прячется ли здесь еще кто-нибудь. Двери в обе спальни были открыты, но там вроде бы все было в порядке. Джон снова обратил свое внимание на женщину, длинные темные волосы которой беспорядочно рассыпались по спинке дивана.

– Эй? – сдавленно прохрипел Джон, сглотнул комок в горле и попробовал еще раз: – Эй, я могу вам помочь?

Женщина не оборачивалась и вообще никак не реагировала на его присутствие.

Джон шагнул к ней и окликнул погромче:

– Эй!

Женщина сидела не шелохнувшись и смотрела на экран оглушительно орущего телевизора. Джон приблизился к ней и разглядел какой-то шарф из незнакомого материала, похожего на черный нейлон. Он торчал из-под волос и на несколько дюймов спускался по спинке дивана. Филлипс подошел еще ближе и рассмотрел, что у женщины широкие плечи. Ее ноги, обтянутые колготками, были широко раздвинуты. На кофейном столике лежал пульт дистанционного управления. Джон обогнул диван, чтобы взять пульт и в то же время наконец посмотреть в лицо своей загадочной гостье.

Он сделал это, немедленно выбежал в коридор и сполз на пол по стене. Внутри поднималась волна тошноты, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержать рвоту. Он сидел, забившись в угол и тщетно стараясь взять себя в руки.

На диване сидела не женщина. Это был Дэвид.

Джон не сразу узнал брата. Его лицо было измазано косметикой и искажено гримасой смерти. Синева губ смешивалась с алой помадой, образуя темно-каштановый цвет. Закатившиеся глаза смотрели невидящим взором. Шарф оказался удавкой. Черный нейлоновый чулок был затянут на шее Дэвида так туго, что кровеносные сосуды лопнули, образовав зловещее багровое ожерелье. Брат был удушен, переодет в костюм Карен Карпентер, дополненный париком, и посажен на диван перед телевизором.

Джон поймал себя на том, что больше не может сдерживаться. Он был не в силах прогнать образ жутко искаженного лица любимого человека. Его вырвало прямо на ковровую дорожку.

Филлипсу потребовалось какое-то время на то, чтобы подавить нестерпимое желание бежать, просто сесть в лифт и покинуть здание в бредовой надежде на то, что все случившееся каким-то образом исправится само собой. Умом он понимал, что это не выход, но никак не мог заставить себя вернуться в квартиру.

Наконец он раскрыл сотовый телефон и позвонил в полицию.

Стражи порядка приехали быстро. Джон все еще сидел на полу в коридоре. Копы заметили его и попросили указать нужную дверь. Первое время их гораздо больше интересовал Дэвид, чем он сам, поэтому Джон продолжал сидеть на месте, стараясь обуздать свои чувства и начать думать связно. Люди все прибывали и прибывали. Это были эксперты-криминалисты, фотографы, врачи, токсикологи. Вскоре обычно тихий мансардный этаж из обители для немногих избранных превратился в муравейник, где кишели сотрудники правоохранительных органов. Жильцам, осмелившимся выглянуть в коридор, копы вежливо, но твердо говорили, что допросят их, когда придет очередь. Остальные смотрели на спектакль в глазки дверей. В центре этого людского водоворота сидел Джон.

У него не было сомнений в том, что истинной целью убийц был он сам. Дэвида прикончили, спутав с братом, но как только убийцы обнаружат свою ошибку, они снова пойдут по следу Джона.

Глядя на работу профессионалов, выкрикивающих друг другу противоречивые приказания на фоне непрекращающегося настойчивого писка раций, Джон потихоньку начинал чувствовать себя в привычной стихии. Ему уже приходилось сталкиваться с этим. Это был операционный зал. Ну да, теперь его окружали полицейские, а не маклеры Уолл-стрит, да и обстоятельства были в корне другие. Однако общий дух был тем же самым. Джон знал, как действовать в такой обстановке. Он имел в запасе всего час или два на то, чтобы решить, что представить полиции, и понимал, что это решение повлияет на всю его оставшуюся жизнь, но проникся уверенностью в том, что ему будет по силам осуществить то, на чем он остановит свой выбор, основываясь на тех картах, какие ему сдали.

Когда к нему наконец подошел один из следователей, Джон уже мог сохранять спокойное и сосредоточенное выражение лица, хотя внутри его всего трясло.

– Вы мистер Филлипс? – мягко спросил следователь. – Нам бы хотелось взять у вас показания.

Джон поднял взгляд на суровое лицо, изборожденное морщинами.

– Да-да, – ответил он и с трудом поднялся с пола.

Бывший маклер понимал, что теперь ему необходимо будет выполнить определенные действия, какими бы неприятными они ни были. В прошлом он не раз делал то, что должен был сделать в операционном зале, не задумываясь над последствиями этого в человеческом смысле, и это неизменно приносило результаты. Сейчас происходило то же самое.

Автоэротическая асфикция. По мнению полиции, именно такова была наиболее вероятная причина смерти. Дэвид переоделся женщиной, завязал на шее чулок и начал душить себя, чтобы достичь наивысшего оргазма. Он или затянул петлю слишком туго, или просто потерял сознание, не успев ее ослабить.

Джон кивал, делая вид, что соглашается с этой странной версией. Он подробно описал, как вернулся домой после обеда, проведенного с подругой, и застал эту жуткую картину. Полицейские записали контактные данные Даниэллы, но сказали, что, скорее всего, им даже не придется с ней связываться. Джон понимал, что они в любом случае при необходимости без труда проверят его рассказ. Однако все произошло именно так, как он и рассказал. Он не солгал, просто не стал упоминать кое о какой очень важной информации.

Полиция довольно быстро сообразила, что имеет дело с тем самым безрассудным маклером, любителем переодеваться, которого совсем недавно смешала с грязью бульварная пресса, после чего последовал разоблачительный сюжет в «Ньюс-копи». Единственная связь, имевшаяся между Джоном и его братом, как нельзя лучше подкрепляла версию следствия. Если один брат был извращенным любителем наряжаться женщиной, то почему бы и второму не быть таким? Все же протокол требовал проведения определенных действий.

Копы сказали Джону, что заберут тело Дэвида для вскрытия и токсикологической экспертизы. Результаты будут готовы лишь через несколько недель. До тех пор его труп будет находиться в морге семнадцатого полицейского округа.

У Джона не выходила из головы зловещая ирония небрежной шутки брата насчет того, что его лишь мертвым можно будет нарядить женщиной. До него еще не в полной мере дошла степень личной, хотя и косвенной, ответственности за смерть Дэвида. Пока его переполнял лишь стыд за то, что по его вине брат в глазах всего мира умер смертью извращенца. Дэвид никак не заслужил подобное.

Филлипс не сомневался в том, что враги будут его искать. Если он останется здесь, то с ним в самое ближайшее время тоже произойдет какой-нибудь несчастный случай с трагическим исходом. Его пребывание в Нью-Йорке быстро приближалось к концу. Полицию, похоже, нисколько не встревожило заявление Джона о том, что он собирается на какое-то время уехать из города, сменить обстановку. Они условились держать связь по телефону. Копы обещали сообщить ему, когда тело брата можно будет отправлять в Австралию.

Джон рассудил, что его враги ничего не предпримут, пока рядом полиция. Тело Дэвида увезли, но полиция еще оставалась на месте. Джону разрешили войти в квартиру и сложить в чемоданы и большой рюкзак те вещи, которые, на его взгляд, могли ему понадобиться. Выходя из здания к ждущей полицейской машине, Джон понятия не имел, когда вернется сюда и вернется ли вообще.

Когда он наконец вышел из полицейского участка на Пятьдесят первой улице, на город уже опустилась ночь. Джона поочередно допрашивали несколько следователей, проверяя и перепроверяя его показания. Потом он подписал какие-то бумаги и стал ждать, когда закончится вся эта бюрократическая волокита. В конце концов Филлипс оказался на улице, усталый, но настороженный. Он не знал, когда охотники нанесут следующий удар, поэтому вынужден был исходить из предположения, что за ним следят.

Джон доехал на такси до площади Таймс-сквер, самого оживленного места, какое только смог придумать. Там он спустился в метро, но вместо того чтобы сесть в поезд, поднялся наверх на противоположной стороне улицы и снова нырнул под землю через другой вход. Его путешествие завершилось в убогой гостинице в Нижнем Ист-Сайде.

Джон заплатил за номер наличными и с рюкзаком за плечами поднялся пешком на третий этаж, поскольку лифт, по всей видимости, здесь не работал никогда. В грязной комнате стоял сильный запах пота, пыли и нищеты, безуспешно скрытый тонким слоем чистящего средства.

Мысли Джона крутились вокруг немыслимой задачи. Как сообщить родителям чудовищную новость? И Люси… как быть с Люси, которая готовится к свадьбе, назначенной на следующий месяц? Джон сидел на краю кровати, захлестнутый скорбью и сожалением. Только сейчас до него наконец дошли в полной мере истинные масштабы трагедии. Он уронил голову и затрясся в неудержимых рыданиях. Еще никогда в жизни ему не было так одиноко.

Время шло, и Джон наконец взял себя в руки. Его ждали дела. Он поставил рюкзак на грязное покрывало, прожженное окурками, и раскрыл его.

Альфабет-Сити, Манхэттен

Огромный желтый кабриолет «кадиллак-эльдорадо» модели семидесятого года был одной из трех самых любимых вещей Джорджи Макуильямса. Эта машина являлась неотъемлемой частью его жизни и играла важную роль в его карьере, идущей в гору. Больше чем просто друг, «кадиллак» помогал Джорджи добиваться двух других любимых вещей, то есть денег и наркотиков. А все потому, что под днищем машины имелся тайник, надежно приваренный к раме и скрытый от пытливых взоров сотрудников правоохранительных органов. Именно благодаря ему Джорджи мог развозить наркотики по всему городу, не опасаясь быть пойманным.

Наркоторговец, сутенер и вообще просто мелкий подлец, Джорджи в некоторых мелочах был на удивление законопослушным. Если, например, ему случалось выпить или принять наркотики, то он обязательно сажал за руль одного из своих ребят, великодушно доверяя ему ключи от своего самого дорогого сокровища. Обычно на него работали подростки с окрестных улиц, которых Джорджи завлекал к себе на службу обещанием бесплатных наркотиков, доступных девиц и легких денег.

Джорджи старательно восстановил «кадиллак» в соответствии со своими требованиями. Получился настоящий шедевр технической мысли, вплоть до гидравлической подвески, которая не только завоевала для Джорджи уважение местных бандитов, но и подняла кузов над землей на целых двенадцать дюймов. Это позволяло торговцу наркотой добираться до своего тайника, не рискуя запачкать брюки.

«Кадиллак» стоял перед баром «Изи» в Альфабет-Сити, своим присутствием говоря о том, что Джорджи на месте. Как правило, он не удалялся от своей машины больше чем на несколько ярдов. Сегодняшний вечер не был исключением.

Никто не обратил внимания на амазонку на высоких каблуках, осторожно подошедшую к входу в бар. Трансвеститы в этом районе стали обыденным делом с тех пор, как им пришлось покинуть Район мясников, [28]28
  Квартал в Нью-Йорке, в Нижнем Манхэттене (официальное название Гансевоорт-маркет), где в начале XX века находилось свыше двухсот скотобоен. К настоящему времени их число значительно сократилось. Освободившиеся промышленные помещения занимали сначала низы общества, но постепенно они были переоборудованы в дорогое жилье.


[Закрыть]превратившийся в квартал для богатых, и перебраться дальше на восток. В мужчине шести футов роста, с длинноволосым париком на голове, в муаровом вечернем платье и с толстым слоем косметики на лице не было ничего примечательного. В дверях бара его встретил другой мужчина, в коротеньком парике, широких коричневых штанах и старом свитере с воротником на пуговицах. На первый взгляд парочка получилась очень странная.

У входа в бар «Изи», принадлежащий Джорджи Макуильямсу, Джона встретил его друг Тимми. Маленькая афиша, установленная прямо на тротуаре, извещала: «Только сегодня вечером! Конкурс любительских талантов!» Бар был полон народу. Внимание посетителей было приковано к небольшой импровизированной деревянной сцене, расположенной в дальнем углу зала.

Женщина, загримированная под Шарля Азнавура, пыжилась, вытягивая последние ноты знаменитого хита французского шансонье под аккомпанемент скучающего пианиста. Этот липовый Азнавур не столько восхищал, сколько смешил публику.

На сцену поднялся управляющий бара, по совместительству выполнявший обязанности конферансье.

– Спасибо, Шарль Азнавур!

Публика вежливо похлопала, и конферансье продолжил:

– А теперь, дамы и господа, я имею счастье представить вам знаменитый дуэт Карпентеров!

Когда Джон и Тимми вышли на сцену, публика начала хихикать при виде такой внушительной Карен Карпентер. Тимми скромно занял место Ричарда Карпентера за пианино. Джон взял микрофон, и сцена залилась неярким светом.

Тимми сыграл вступление, и Джон запел:

– Почему птицы внезапно появляются каждый раз, когда ты рядом?..

Он изображал Карен вполне правдоподобно, завоевывая публику. То, как он держал микрофон обеими руками, как наклонялся к зрителям, как проникновенно пел, доносило песню до сердец слушателей. На самом деле Джон действительно полностью растворился в выступлении, сознавая, что в противном случае ему грозит реальная опасность расклеиться прямо на сцене. «Рядом с тобой» закончилась, и публика взорвалась громом аплодисментов. Джон с Тимми раскланялись и спустились со сцены.

В свет прожекторов снова вышел конферансье.

– Да, одолеть эту пару будет очень непросто, но наш вечер должен продолжаться.

На сцену запрыгнула неубедительная, но полная энтузиазма Синди Лаупер и, как и следовало ожидать, начала «Девочки просто хотят веселиться».

Джон и Тимми направились к стойке. Публика провожала их одобрительными восклицаниями. Джон помахал рукой, отвечая на поздравления, но быстро стал серьезным.

– Тим, я очень благодарен тебе за то, что ты пришел. Понимаю, я пригласил тебя в самый последний момент.

– Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать, после того как газеты вылили на тебя столько грязи. Но с чего это ты вдруг настоял на том, чтобы мы выступили в этой дыре?

Джон ничего не ответил. Он не рассказал Тимми про своего брата. Дело было не только в том, что Джон боялся сорваться. Филлипс понимал, что если он будет обсуждать эту трагедию с кем-то другим, то поставит под удар не только себя самого, но и этого человека.

Тимми подождал немного, но не стал настаивать.

– Что ж, я поеду домой. Если мы одержим победу, дашь мне знать, хорошо, дружище?

С этими словами он скрылся в толпе.

Джон остался у стойки и повернулся к бармену. Тот окинул оценивающим взглядом его наряд.

– Классный прикид. Я тебя здесь раньше не видел, да?

Лицо Джона оставалось непроницаемым.

– Не думаю. Где Джорджи, твой хозяин?

– У себя в кабинете, как всегда.

Бармен кивком указал в дальний конец зала, повернулся к Джону спиной и занялся своими делами.

Филлипс не спеша направился к закрытой двери. За ней в своем кабинете сидел за письменным столом Джорджи Макуильямс, а перед ним стояли навытяжку два молодых парня. Оба нервно переминались с ноги на ногу под градом оскорблений.

– Да мне начхать на то, что она сказала! У меня есть важный клиент, которому нужна семнадцатилетняя или моложе, и я ее добуду любой ценой, – Джорджи схватил ключи от машины и швырнул их одному из парней. – А теперь берите мою машину, мать вашу, и тащите эту девчонку сюда. Мне наплевать, если вы ее силком поволочете. Только позаботьтесь о том, чтобы она хорошо выглядела. Никаких слез, мать вашу. Этот тип платит за несовершеннолетнюю хорошие бабки. – Парни молча кивнули. – А теперь живо уматывайте, мать вашу, – отпустил их Джорджи.

Именно из этого маленького кабинета Макуильямс управлял своей растущей империей. Он работал исключительно с наличными. Прибыль была высокой, а налоги – ничтожными. Особо заманчивым выглядело его последнее начинание, поставка девочек. Пусть столицей кино является Лос-Анджелес, но когда речь заходит о фотомодельном бизнесе, Нью-Йорк – просто настоящая Мекка. Город кишит симпатичными молоденькими девочками, жаждущими добиться успеха любой ценой. Поэтому поставка этих милашек состоятельным клиентам оказалась весьма прибыльной вспомогательной статьей доходов. Джорджи основал в качестве ширмы модельное агентство, и его бизнес процветал. Главным инструментом и здесь оставался кокаин, игравший роль универсальной валюты. Девочки быстро к нему привыкали. Джорджи располагал практически неограниченным количеством наркотика, приучал к нему девиц и получал с них неплохой доход в баре и в агентстве. Те из них, которые выносили эту работу, имели приличные деньги и достаточное количество свободного времени. В целом они получали приличную прибавку к законному, но очень скромному доходу в модельном бизнесе. Тех же, кто не мог заниматься подобной работой, Джорджи быстро выставлял за дверь.

Когда Макуильямс находился у себя в кабинете, у дверей обычно дежурил один из его подручных, чтобы ограждать босса от непрошеных визитов. Однако сегодня, после того как парни уехали, перед кабинетом не осталось никого. Джон подошел как раз в тот момент, когда дамочка закончила петь и раздались сдержанные аплодисменты.

Он незаметно проскользнул в кабинет и закрыл за собой дверь.

– Милочка, ты не умеешь стучать в дверь?

В спертом воздухе стоял сильный запах спиртного.

– Стучат только джентльмены, – заметил Джон, пододвигая к письменному столу стул и усаживаясь напротив Джорджи.

– Да уж, тебя джентльменом никак нельзя назвать, – ухмыльнулся Джорджи.

Джон долго молча смотрел на него.

– Ты меня не узнаешь, да? – наконец спросил он.

– Я точно могу сказать, что не трахал тебя, если ты на это намекаешь, – рассмеялся Джорджи.

– Трахал, – невозмутимо продолжал Джон. – Но только не в том смысле, в каком ты имел в виду.

Что-то в его поведении привлекло внимание Джорджи. Он перестал смеяться, достал бутылку виски, но не отрывал взгляда от Джона.

– О чем это ты, твою мать?

– Даю тебе подсказку, – ответил Джон, – «Ньюс-копи».

Джорджи задумчиво помолчал.

– Я тебя не узнал, – наконец произнес он, нисколько не смутившись. – А в костюме ты смотришься лучше. Что тебе надо?

– Нужна кое-какая информация.

Джорджи плеснул виски в два стакана и подвинул один Джону.

– Послушай, приятель, я не знаю, что ты здесь делаешь, но на твоем месте я бы поскорее убрался отсюда, пока не начались неприятности. Capisce? [29]29
  Понятно? (ит.)


[Закрыть]

– Все в порядке, – ответил Джон и поднял стакан. – Только скажи, кто тебя вывел на это дело. Это был человек по фамилии Джонстон?

– Кто? – переспросил Джорджи, явно сбитый с толку.

Джон понял, что это определенно был не Джонстон.

– Такой человек, как ты, не будет светиться по телевизору за гроши. Сколько тебе заплатили? Как насчет того, что я заплачу вдвое больше, если ты мне скажешь? – Джон улыбнулся и выпил виски. – Ну так как, Джорджи?

Макуильямс залпом осушил стакан.

– И не мечтай, гомик. А теперь убирайся из моего кабинета к чертовой матери.

– Значит, втрое больше, – продолжал Джон. – Только назови мне имя.

– Ты даже понятия не имеешь, с кем ты столкнулся, – покачал головой хозяин кабинета.

– Сколько, Джорджи? – настаивал Джон. – Назови свою цену.

– Ты действительно ничего не понимаешь, да? Ты думаешь, что дело тут в одних деньгах?

– А разве деньги – это еще не все? – спросил Джон, и тут же до него дошла истина. – Дело не только в деньгах, да? Тут замешаны и наркотики.

– Я просто наемный работник.

Джон поспешил двинуть разговор дальше.

– Значит, речь идет о деньгах и наркотиках.

– Поздравляю тебя, козел. – Джорджи угрожающе поднялся из-за стола. – Ты теперь с клеймом. К тебе больше никто близко не подойдет, и уж тем более я. А теперь убирайся отсюда и не вздумай вернуться. Если я еще хоть раз тебя увижу, то ты окончишь свои дни на дне Гудзона, замурованный в бетонную глыбу. Проваливай!

– Я никуда не уйду, – с вызовом произнес Джон. – Сначала мне нужно имя.

Он тоже встал, выпрямился в полный рост и стал грозно надвигаться на Джорджи.

Альфабет-Сити, Манхэттен

Задняя дверь кабинета распахнулась настежь, нарушая относительную тишину переулка за баром, и оттуда вылетел Джорджи Макуильямс. Казалось бы, настоящей схватки между двумя такими противниками не получится. Закаленный уличный боец и изнеженный обитатель Верхнего Ист-Сайда, банкир с Уолл-стрит. Продукт системы исправительных наказаний против выпускника Кембриджа, пусть и родившегося в Австралии. Однако Джон позаботился о том, чтобы высокий уровень жизни не дал ему порвать со своими корнями. Он не забывал законов сурового австралийского буша. Подпитанный слепой яростью, накачанный адреналином, Джон был серьезным соперником.

Джорджи скатился по короткой лестнице и налетел спиной на багажник своего «кадиллака».

Джон метнулся следом, схватил его за горло и врезал кулаком по лицу.

– Назови мне имя! – крикнул он.

Джорджи ответил беспорядочным мельтешением ударов ногами и укусов, поэтому его противник на мгновение ослабил хватку. Макуильямс воспользовался этим, высвободился, поднырнул Джону под руки и забрался на четвереньках под машину.

Филлипс опустился на корточки и протянул ему руку.

– Выбирайся оттуда, кусок дерьма, – прорычал он.

– Пошел ты, гомик! – ответил Джорджи, не собираясь вылезать.

Джон нагнулся, стараясь его схватить, и Джорджи отполз к противоположному краю «кадиллака». Он ожидал, что его противник выпрямится, станет обходить вокруг машины, и приготовился воспользоваться этим, вынырнуть из-под машины и спастись бегством. Однако вместо этого Джон нырнул под машину и схватил подонка за волосы, чтобы вытащить его силой.

В этот момент невдалеке послышались приглушенные голоса. Кто-то вышел в переулок. Джон не хотел быть обнаруженным, поэтому растянулся на земле, заполз под машину и оказался рядом с торговцем наркотиками.

Двое молодых подручных Джорджи направлялись к «кадиллаку». Джон придавил Макуильямса к земле и зажал ему рот, заставляя молчать, но тот вдруг выкрутился и вонзил зубы ему в руку.

– Что ты сказал? – спросил Пабло, один из парней, услышав сдавленный крик Джона.

– Ничего, – ответил другой, по имени Феликс. – Вижу, ты совсем спятил, твою мать.

– Если здесь кто и спятил, так это долбаный Макуильямс, – огрызнулся Пабло. – Я его просто ненавижу, твою мать. Нельзя позволять ему так разговаривать с нами. Если он еще раз раскроет свою пасть, то я его точно замочу!

Джон стащил с головы парик и запихнул его Джорджи в рот, чтобы тот не издал ни звука. Он ожидал, что парни пройдут мимо машины, но, к его удивлению, рессоры просели, показывая, что эти ребята сели в «кадиллак».

Когда завелся двигатель, удивление Джона переросло в панику. Водитель включил передачу, машина тронулась. Джон схватил Джорджи за запястье, но тот вырывался, брыкался и ухитрился каким-то образом зацепиться браслетом своего золотого «Ролекса» за ручку тайника, приваренного к раме.

– Даю тебе последний шанс, – прошипел Джон. – Мне нужно имя.

Филлипс ничего не услышал, даже если Макуильямс и ответил ему. Машина пришла в движение и быстро набирала скорость. Джон выдернул парик у Джорджи изо рта и проводил взглядом «кадиллак», увозящий в ночь вопящего от ужаса невидимого человека, намертво прицепленного к днищу машины браслетом часов и запутавшейся одеждой.

Джон остался на месте. Он лежал на мостовой и сжимал в руках парик, пропитанный кровью и слюной. Его вечернее платье было в лохмотьях, на одной из туфель сломалась шпилька. Филлипс медленно встал и молча глядел на то, как красные габаритные огни «кадиллака» скрывались в темноте. Он нацепил перепачканный парик на голову и постарался как мог привести одежду в порядок, оглядываясь по сторонам и проверяя, не видел ли кто-нибудь случившегося. Нет, никто ничего не видел. В переулке никого не было.