Текст книги "Хочу познакомиться"

Автор книги: Рэйчел Уинтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Потом я повернулась к Бену. Он снова предложил мне руку, притянул меня к себе и положил другую руку мне на талию. Все мои нервы сосредоточились на его ладони, на пальцах, прикасавшихся к моей коже, словно никакой преграды из ткани и не существовало.

– Ты была права, – произнес Бен. – Насчет сегодняшнего дня. Мне стоило приехать сюда, снова взять в руки фотоаппарат. Спасибо тебе. Наверное, я… так и не решился бы на это, если бы не ты.

– Не за что, – ответила я. – Хотя подозреваю, что немалую роль тут сыграла и Анетт.

Бен улыбнулся:

– Она высказала одно очень убедительное предположение.

– Какое?

Бен еще крепче сжал мои пальцы. Очень нежно притянул меня ближе, и расстояние между нами сократилось до одного дюйма, одного сантиметра, одного вздоха. Его губы уже начали произносить первое слово. Но мне так и не довелось его услышать.

– Рыжая! – разнесся по танцполу истошный вопль.

Раздались недовольные вскрики, люди начали расступаться, пропуская кого-то, протискивавшегося сквозь толпу.

Сердце у меня чуть не выскочило из груди.

– Рыжая! Малышка! – воскликнул Эго, подходя к нам. На нем были джинсы и кожаная куртка, белокурые волосы взлохмачены. – Ты все-таки решилась на последнее романтическое свидание? Лучше поздно, чем никогда, верно? Диджей! Мою песню!

Заиграла «Женщина в красном» Криса де Бурга.

И все танцующие увидели, как Эго распахнул мне объятия.

Руки Бена отпустили меня, и мне стало холодно.

– Бен…

Мне хотелось, чтобы он посмотрел на меня и понял, что никаких свиданий я не планировала, но внимание его было приковано к Эго, на скулах ходили желваки. Бен ничего не сказал, лишь кивнул, как будто и не ждал ничего другого, развернулся и пошел прочь.

– Пока, Бен – крикнул Эго вслед его удаляющейся спине.

– Как ты здесь оказался? – резко спросила я. – На сей раз я все сделаю правильно. Я не в силах от тебя отказаться, Рыжая.

– Думаешь, ты можешь просто взять и заявиться на свадьбу моей подруги после всего, что натворил? Эго приблизился и понизил голос:

– Я понимаю, что страшно виноват перед тобой. Чем сможет оправдаться человек, укравший у меня сценарий?

– Ты должна знать, – произнес Эго. – Все, что я тебе говорил, было правдой. Мне жаль, что я так повел себя на премьере. Надо было сразу все тебе объяснить, но я просто не мог совладать со своими чувствами. – Он помолчал, изучая мое лицо. – Правда в том, что… – Эго снова повысил голос: – Я люблю тебя, Рыжая!

И только тут я увидела своих друзей, которые наконец протолкались сквозь толпу и теперь с ужасом взирали на меня, не веря собственным глазам.

37
Торт

ИНТ. БАР В ПОМЕСТЬЕ РОУЗХИЛЛ – СУББОТА, 16 ФЕВРАЛЯ, 21:03

Эви утаскивает Эго через двойные двери в дальней части зала в помещение, разделенное надвое тяжелым задернутым занавесом. Она проскальзывает за занавес в пустую барную зону. Здесь стоит стол с бокалами для шампанского и бутылками просекко; на специальной подставке рядом со столом красуется огромный торт почти двухметровой высоты. Все его восемь ярусов украшены замысловатыми пышными гирляндами кремовых цветов. На вершине торта замок и две фигурки – целующиеся принцесса и принц. Эви и Эго на несколько секунд отвлекаются и рассматривают произведение кондитерского искусства.

Здесь, вдали от музыки, было намного тише; казалось, в наше отсутствие праздник снова пошел своим чередом. И слава богу. Я разберусь с Эго, после чего вернусь и извинюсь перед друзьями. И перед Беном.

– Какого черта ты сюда приперся, а?

– Я люблю…

Я подняла руку:

– Не мели чушь, Эзра! Несмотря на то немногое, что тебе удалось написать, вовсе не ты мой романтический герой.

Когда до него дошел смысл моих слов, у него дрогнул подбородок. Эго соображал, как вести себя дальше.

– Значит, тебе все известно, – сказал он, наконец отбросив притворство. – Я здесь ради финала. Меня послал Монти. Он решил, что между нами, влюбленными, пробежала кошка, и надоумил сделать тебе сюрприз.

– Потому что в прошлый раз это сработало?

– Я не хочу, чтобы тебя выгнали с работы, Рыжая! – довольно-таки убедительно воскликнул Эго.

– Я уже уволилась, – бросила я. – Не притворяйся добреньким. Ты украл мой труд и прикинулся влюбленным, чтобы заставить меня закончить сценарий. Ты просто сволочь. Не могу поверить, что я когда-то думала, будто ты можешь быть другим.

Эго скривился, схватил бутылку просекко и налил себе бокал.

– Мне нужен финал, Рыжая.

– Я Эви! – рявкнула я. Эго вздрогнул. – Ты проделал такой путь из Лондона, только чтобы сказать мне это? Зря потратил время. Никакого финала ты не получишь.

– Не льсти себе, Рыжая… Эви, – насмешливо поправился Эго, взмахнув бутылкой и бокалом. – Сначала я отправился к Монике, но она меня не пустила, и тогда я поехал сюда. – Он допил бокал, поставил его на стол и сделал глоток прямо из бутылки. Взгляд его скользнул по восьмиярусному торту. – Безвкусные свадьбы не моя стихия.

Я сжала кулаки. С ним было что-то не то. Растрепанные волосы, кроссовки…

– Ты что, пьян?

Эго пожал плечами:

– Бесплатный бар. И вообще, чего ты бесишься? – Что-то уродливое проступило в его красивых чертах. – Продюсеры в восторге от твоего сценария. Это ведь здорово, правда?

– Они даже не в курсе, что он мой! – Я медленно выдохнула, стараясь говорить тише. – Зачем ты украл его, Эзра?

Эго отхлебнул просекко и вытер рот.

– Ты в самом деле хочешь знать? – спросил он.

– Да.

– Когда в тот день ты пришла ко мне с доп. соглашением, я работал над другим сценарием. Все это время я писал.

Мне потребовалась минута, чтобы осознать это.

– Над другим сценарием? Но… Но у тебя был творческий кризис! Я думала, что помогаю тебе своими романтическими знакомствами. Что они вдохновляют тебя.

– Ты думала, что у меня творческий кризис? – недоверчиво проговорил Эго. – У меня? – Он сделал очередной глоток просекко. – Ладно, был небольшой. Но недолго.

– Целых три года.

– Неважно. Вот почему я подписался на этот ромком. Мне требовалось хоть что-нибудь. Признаю, я был в отчаянии. А потом как будто расслабился. В тот момент, когда я подписал контракт с «Интрепид продакшнс», ко мне пришла идея сценария, которая была настолько хороша и настолько лучше соответствовала моему фирменному стилю, что мне стало ясно: я должен воплотить именно ее. А как только продам сценарий, смогу выплатить «Интрепид» компенсацию за ромком. И все будут счастливы. За одним исключением. – Эзра тяжело вздохнул. – Монти слишком зациклился на этом контракте, чтобы проникнуться моим замыслом. – Он взмахнул бутылкой в руке. – А потом нарисовалась ты и предложила обеспечить мне три месяца, необходимые для завершения сценария. Продюсеры продолжали требовать у меня замысел ромкома, и я подкинул им твою идею: история не одной, а множества романтических встреч. – Эго рассмеялся. – Вот уж не думал, что они на это клюнут. Я послал им один твой отчет о знакомстве, только чтобы отвязаться от них. Сэму-и-Максу понравилось, и я просто стал отправлять им следующие отчеты. У меня появилось время на доработку собственного сценария, который я потом смог бы сбыть в Лос-Анджелесе. – Твой писательский ретрит, – сухо произнесла я, когда детали картины стали на свои места.

– Если тебе от этого полегчает, – Эго наклонил бутылку, обнаружил, что она опустела, и взял другую, – мой сценарий оказался никому не нужен. А все из-за твоего растреклятого босса. Мне пришлось рассылать текст под псевдонимом, чтобы Монти не знал, что я торгую сценарием за его спиной. Никто не воспринял меня всерьез. Меня – Эзру Честера!

Я устало потерла лоб и вдруг вспомнила.

– Тем вечером в «Пепле», – догадалась я, – Джоди толковала о дешевой подделке под сценарий Эзры Честера… Это был твой текст!

Затем мне вспомнилась загадочная реплика Моники в Новый год: «Выходит, вы и впрямь ничего не знаете, верно?» Она обо всем знала! О плагиате. О другом сценарии. Я спросила себя, не из-за этого ли Моника порвала с Эзрой? У меня вырвался короткий смешок.

– Честно говоря, не думала, что найду все это забавным.

Эго тоже усмехнулся:

– Эта отвергнутая подделка и есть та самая причина, по которой мне пришлось притвориться, будто я увлекся тобой.

Я разом посерьезнела.

– Как это?

– Когда я вернулся из Лос-Анджелеса, у меня остался только ромком. Потом ты сказала, что отменяешь нашу сделку. Я понимал, что ты блефуешь, тем не менее мне был необходим финал. Надо было заставить тебя поверить, что ты уже победила, и я прикинулся влюбленным. Ты так отчаянно хотела с кем-нибудь познакомиться, ну, я и решил, же, как и мне. Просто напиши финал.

– Только если поставишь меня автором.

– Конечно. Если напишешь концовку, я возьму тебя в соавторы.

– Единственным автором, Эзра.

– Я не могу, – заныл он, умоляюще глядя на меня. – Для меня это вопрос жизни и смерти. А твоя карьера все равно пошла коту под хвост. У тебя это займет самое большее день. Просто допиши гребаный сценарий!

Его слова разнеслись по всему помещению, и до меня внезапно дошла вся их ошеломляющая нелепость. Я начала смеяться, сначала тихо, но потом обнаружила, что не могу остановиться.

– Что смешного? – спросил Эго.

– Ты… – выдавила я из себя, держась за бока. – Ты просишь меня закончить сценарий! Наконец-то ты побывал в моей шкуре.

Судя по взгляду, который Эго устремил на меня, он решил, что в конце концов доконал меня.

Я взяла себя в руки и стала поправлять платье.

– Ладно, Эзра. Тебе пора уходить.

– Ни за что.

– Ты слышал, что она сказала!

Я обернулась и увидела Бена, стоявшего у занавеса.

– Это не твое дело, Унылый Палаша. Прова ливай.

Гааза у Бена потемнели.

– Уходи. Сейчас же.

– Чего он вообще лезет? – спросил меня Эго. – Он же послал тебя подальше. На романтическом свидании, – объяснил он Бену.

– Эзра, не надо, – проговорила я, отчаянно пытаясь остановить его.

– Ну, помнишь, во время школьного спектакля. – Его слова заполнили все помещение, и вдруг стало ужасно душно.

Бен повернулся ко мне и поднял брови, молча спрашивая, правда ли это.

– Я разозлилась на тебя, – тихо объяснила я. – И написала еще до…

До коттеджа, до спасения в День святого Валентина, до того, как мы сегодня танцевали.

– А теперь эта история вошла в мой сценарий, – сообщил Эго.

– В твой сценарий? – тихо сказал Бен.

– Он слепил его из моих отчетов о романтических знакомствах, но, клянусь, я и представления об этом не имела! – воскликнула я.

– Это я уже понял. – И Бен устремил на Эго непроницаемый взгляд. – Выходит, это не твой сценарий, а сценарий Эви. Ты его украл.

Я уставилась на Бена. Значит, он меня не винит?

Эго закатил глаза:

– Она ведь всего лишь ассистентка, верно? Она была на подхвате. Это ее работа. – Он снова хлебнул просекко. – И она действительно делала все возможное, если ты понимаешь, о чем я…

– Ты абсолютное ничтожество, Эго!

Я шагнула к нему, но Бен преградил мне путь. – Он того не стоит, Эви.

– Все в порядке, Бен, – крикнула я, свирепо глядя на Эго. – Сейчас он у меня получит!

Эго радостно ухмыльнулся.

– Жду не дождусь, – развязно ответил он, со стуком опуская бутылку на стол.

Теперь настала очередь Бена кинуться на него. – Ну, Унылый Папаша, покажи нам, что ты не такой уж нудный ушлепок.

Я протиснулась между ними.

– Прекратите!

Но Эго обогнул меня и толкнул Бена в плечо.

– Я не собираюсь с тобой драться, – спокойно сказал Бен. – Уматывай. Сейчас же.

Эго снова толкнул его, на этот раз сильнее. Бена занесло в сторону огромного торта, и я предостерегающе вскрикнула. Когда он задел ногой подставку, раздался глухой стук.

Все восемь ярусов закачались.

Целующиеся фигурки слегка накренились… и замерли.

Я выдохнула с облегчением.

– Еще бы чуть-чуть – и все! Эзра, тебе действительно пора уходить.

Эго бросил на Бена оценивающий взгляд.

– Знаешь, все, что говорят о рыжих, правда, – небрежно заметил он. – Настоящий огонь! Жаль, не удалось выяснить, как она трахается: так же, как целуется?

Бен в бешенстве ринулся на него.

О боже, только не это! Эго, взмахнув руками, полетел назад. Он инстинктивно попытался ухватиться за что-нибудь, но единственной подвернувшейся ему под руку вещью оказался торт. Мне оставалось только наблюдать, как правая рука и плечо Эго врезались прямо в нижний ярус.

На мгновение воцарилась полная тишина: мы все слишком обалдели, чтобы как-то отреагировать.

Затем Эго попытался высвободиться, и торт затрясся.

– Прекрати! Его еще можно спасти! – в отчаянии выкрикнула я.

Может, если мы развернем торт другой стороной, получится скрыть гигантскую вмятину…

Бен протянул руку, чтобы помочь Эго подняться:

– Держи.

Эго сделал обманное движение, точно хотел ухватиться за его руку, но только затем, чтобы швырнуть огромный кусок бисквита Бену в лицо.

– Ладно, – спокойно сказал Бен, убирая крем с глаз. И кинулся на Эго.

Торт накренился, съехал с подставки и с громким шлепком опрокинулся на пол.

О боже, не может этого быть, о нет, нет, нет, нет-нет-нет-нет-нет-нет…

Бен и Эго вскочили и, вцепившись друг в друга и то и дело поскальзываясь, начали драться на сладких развалинах.

– Ради всего святого, вы оба, прекратите.

Эго схватил башенку разрушенного замка длиной в фут и ударил ею Бена по спине. Бен ответил тем, что поднял весь второй ярус и опустил его на голову Эго.

– Вы же взрослые мужчины!

Эго присел и стал стряхивать с себя липкую массу, а Бен начал забрасывать противника кремовыми цветами. Эго обеими руками поднял самую большую башню и ткнул ею в Бена, словно копьем. Бен схватился за другой ее конец и рывком поставил Эго на ноги. Кряхтя от напряжения, дерущиеся принялись тянуть башню каждый к себе, пока она не разломилась пополам, и оба по инерции снова рухнули на измазанный тортом пол.

Что-то с силой ударилось мне в грудь.

– Ой!

Холодный крем скользнул мне под платье.

Это была полная и абсолютная катастрофа.

– Идемте, там для всех места хватит! – донесся из-за занавеса мужской голос. Он принадлежал диджею. Что он задумал?

– Пришло время посмотреть, как новоиспеченные мистер и миссис Джонсон будут резать торт. И какой торт, дорогие гости! Барабанную дробь, пожалуйста!

Пожалуйста, не надо!

Мы втроем застыли на месте. Бен и Эго лежали на полу посреди развалин торта, я — само олицетворение отчаяния – стояла над ними.

Занавес раздвинулся, и я закрыла глаза.

Три. Два. Один.

– Кто-нибудь объяснит мне, почему на моем свадебном торте валяются два мужика?

– О нет, – услышала я голос Джереми. – Они ведь должны были выпрыгнуть из середины.

– Сейчас не до шуток, Джереми, – прошептала Мария.

Я открыла глаза. Все присутствующие на свадьбе смотрели на меня. Я была не в силах встретиться взглядом со своими друзьями.

Сара держала в руках треснувшие фигурки принца и принцессы.

– Ты, – проговорила Сара с холодной яростью, тыча принцессой в Эго. – Убирайся с моего торта и с моей свадьбы.

У Эго был такой вид, словно он хотел попробовать ее очаровать, но передумал. Он встал, прихватил со стола бутылку просекко и направился к занавесу. Джереми вырвал бутылку из рук Эго и пихнул его локтем.

– И ты. – Сара указала принцем на Бена и покачала головой. – Предполагалось, что ты – хороший.

– Прости меня, Сара, – пробормотал Бен, с трудом поднимаясь со скользкого пола и старательно избегая встречаться со мной глазами. Он попытался стереть крем, покрывавший его с головы до ног, но скоро сообразил, что это напрасный труд. – Я за все заплачу. Фотографии вы получите бесплатно. Мне очень жаль.

Анетт отделилась от Марии, приблизилась к отцу, стараясь не наступать на куски торта, которые падали с него, и протянула руку.

– Пошли, – мрачно сказала она и, повернувшись к толпе, закатила глаза, словно Бен был нашкодившим ребенком. – Для таких случаев у нас имеется правило «никакого сладкого на ночь».

Раздались смешки.

Опустив плечи и бросив последний виноватый взгляд на Сару, Бен заковылял вслед за дочерью за занавес.

Оставшись одна, я наконец встретилась взглядом с друзьями.

– Эви, – сказала Мария. – Как ты могла?

– Простите, – начала я. Я испортила Саре большой день. Опять. Мои друзья заслуживали объяснений. И все же я не могла не смотреть вслед Бену и Анетт.

– Вымаливать прощение будешь позже, – сказал мне Джереми. – А сейчас беги за ним.

Я встретилась глазами с Сарой, потом с Марией. Джереми отдернул занавес, и, надеясь, что подруги когда-нибудь простят меня, я благодарно улыбнулась ему и умчалась, прежде чем кто-либо успел вымолвить хоть слово.

Бен и Анетт направлялись по коридору в вестибюль.

– Бен, подожди!

Он не замедлил шаг. Я поспешила догнать их. – Это была ошибка, – сказал Бен, не оборачиваясь. – Нам не следовало приходить.

Внутри у меня что-то екнуло. Анетт потянула отца за руку.

– Разве весь сегодняшний день был ошибкой? – спросила я.

Бен остановился у двойных дверей, опустив голову. Анетт посмотрела на него снизу вверх.

– Не надо было мне соглашаться на эту работу.

– Почему?

– Потому. До знакомства с тобой, Эви, мы вели осмысленную жизнь. У нас все было просто замечательно, пока не появилась ты.

– Папа! – сказала Анетт.

Он толкнул дверь. Вот и все.

Я бросилась за ними в вестибюль.

– Тебе все равно надо фотографировать, Бен! – крикнула я ему вслед. Сотрудник за стойкой регистрации приложил палец к губам, и я понизила голос: – Я подумала, что благодаря этой свадьбе ты сможешь вернуться к любимому делу. Я просто хотела помочь.

Бен что-то знаками показал Анетт. Она сердито ответила, но отец просто указал ей на двери, через которые мы только что вышли. Девочка вздернула подбородок и опять направилась в свадебный зал. Музыка на секунду запульсировала в вестибюле, после чего двери за Анетт снова закрылись.

– Ты не имеешь права вмешиваться в чужую жизнь, Эви.

Бен все еще стоял отвернувшись, поэтому я обошла его и встала напротив, скрестив на груди руки.

– Значит, это я вмешиваюсь? А кто сейчас дрался? Кто пытался заставить Эго извиниться? А как насчет воздушных шаров? И девичника Сары? Мне не нужно, чтобы ты все время меня спасал, Бен!

– Ну да, как же! Может, не будь ты так занята попытками познакомиться с мужчинами, которые на самом деле тебя не интересуют, нашла бы время сосредоточиться на более важных вещах!

Я отчаянно покраснела и повысила голос:

– Чем тебе так досадили эти знакомства, Бен? По крайней мере, я хоть что-то делаю со своей жизнью. Ты же тащишься по накатанной колее. Каждое воскресенье торчишь в кофейне. Вопреки очевидности убеждаешь себя, что ты больше не фотограф. И знаешь что? Ты трус, Бен. Ты не желаешь признаваться в любви даже себе самому.

Бен задышал часто-часто и сделал шаг ко мне.

– Не желаю признаваться в любви? – тихо переспросил он.

– Да, – взволнованно проговорила я.

– Эви! – Это была Мария; когда она увидела нас, стоящих вместе, ее лицо стало менее сердитым.

За Марией, волоча тяжелую сумку, тащилась Анетт.

– Я принесла твои вещи и камеру, папа.

Когда Бен не ответил, девочка сделала ему знак «Все хорошо». Он пришел в себя, шагнул навстречу дочери, взвалил на плечо сумку и взял Анетт за руку.

Они подошли к выходу, и Бен на мгновение заколебался, словно хотел сказать что-то еще, прежде чем окончательно уйти.

Я почувствовала на своей руке чью-то теплую ладонь. Ладонь Марии. Но сейчас я была не в силах поднять на нее глаза.

– Возвращайся в зал, – сказала она.

– Я не могу. Прости, что лгала тебе. Прости, что все испортила. – Я вытерла глаза и попятилась. – Иди, веселись, праздник еще не кончился. Я люблю тебя. Пожалуйста, просто скажи всем… Если тебя будут спрашивать, скажи всем, что мне очень жаль.

38
ДжЭМС

ИНТ. ДЕТСКАЯ СПАЛЬНЯ ЭВИ – ВОСКРЕСЕНЬЕ, 17 ФЕВРАЛЯ, 19:23

Эви, плотно завернувшись в одеяло, сидит на маленькой односпальной кровати и работает на ноутбуке. Вокруг нее разбросаны бумажные платочки. Она все время проверяет телефон и снова кладет его на место. Раздается стук в дверь, входит мама Эви, держа поднос с чайником и тостами с джемом.

Я слабо улыбнулась вошедшей маме, но не оторвала воспаленных глаз от экрана: мне необходимо было оформить заказ фургона для перевозки вещей. Я уже известила Джейн, что съеду в конце месяца. Она предложила перечислить ей арендную плату чуть позже, после того как найду новую работу, но теперь я уже не знала точно, чего хочу. Добро пожаловать на самое дно, Эви.

Мама поставила поднос на мой старый прикроватный столик.

– Вот, подкрепись. – Она налила нам обеим чай, поставила передо мной тарелку с тостом и протянула чашку, вынудив меня сесть. – По-моему, тебе стоит попробовать поговорить с друзьями.

Я вздохнула и откусила кусочек тоста. В животе заурчало, и я сообразила, что у меня сегодня во рту маковой росинки не было. Я быстро расправилась с тостом.

– Они со мной не разговаривают. Мама, я же загубила Саре свадьбу и наврала им насчет Эго.

Я уже все рассказала маме, и мне пришлось практически конфисковать у нее проездной, чтобы она не смогла отправиться к Эзре.

– Сара едва простила меня за испорченный девичник. А уж вчерашнего они никогда мне не забудут. Я этого и не заслуживаю.

– Ты уверена? – спросила мама, неисправимая оптимистка. Она достала из моего чемодана джемпер и джинсы и положила их на кровать, как будто это могло побудить меня наконец вылезти из пижамы.

Сегодня впервые с того далекого дня, как я переехала в Лондон, чат ДжЭМС молчал.

– Уверена, – ответила я, разламывая пополам второй тост.

Мама выложила поверх маленькой стопки на моей кровати бюстгальтер и расческу, покосилась на меня и добавила дезодорант и зубную щетку.

– Я в самом деле считаю, что тебе следует хотя бы попытаться завести с ними разговор. В конце концов, невежливо заставлять их ждать.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы мамины слова дошли до меня.

– Что? – спросила я.

– Особенно когда они все не пожалели усилий, чтобы приехать сюда, – добавила мама.

Я вскочила, хватая одежду.

– Мама!

Я вошла в гостиную и обнаружила, что трое моих друзей сидят, с трудом умещаясь на мягком двухместном мамином диване, с чашками чая в руках.

– Привет, – пробормотала я, пытаясь улыбнуться.

Посередине расположилась Сара, которой каким-то образом удалось сохранить свадебный лоск в элегантной рубашке и выцветших джинсах. Джереми кивнул мне. Выражение лица Марии я уловить не сумела.

– Эви, – официально произнес Джереми, – входи. Нам всем есть что тебе сказать. Это не займет много времени.

– Потому что я скоро улетаю, – добавила Сара.

Я неуверенно вступила в комнату. От страха у меня засосало под ложечкой. Было слышно, как мама шумно возится на кухне, показывая тем самым, что она оставила нас одних, хотя и не откажет себе в удовольствии подслушать. Я изучала лицо Марии, пытаясь найти в нем ответ на вопрос о том, что меня ждет. Поскольку все молчали, я поспешила нарушить тишину.

– Я понимаю, как ужасно себя вела. Надо было рассказать вам об Эго. Я не должна была допускать того, что случилось вчера. Сара, и вы, ребята, простите меня, пожалуйста.

– Ты была ужасной подругой, – напрямик заявила Сара. – Ты уничтожила мой торт. Нам пришлось купить в «Теско» дюжину бисквитов «Виктория». Все оставшееся время нас снимала сестра Джима. Но хуже всего другое, – продолжала она уже мягче. – Я хотела, чтобы на моей свадьбе присутствовала моя лучшая подруга, Эви. А ты ушла.

– Мне так жаль, Сара, – сказала я, ужаснувшись самой себе. – Я очень гадкая. И совершенно безмозглая. Я бросила тебя.

– Ты бросила нас много месяцев назад, – подала голос Мария.

– Ты была полностью поглощена собой, – добавил Джереми.

– И ты врала нам, – закончила Мария.

– Я знаю, – сказала я, донельзя огорченная болью, отражавшейся на их лицах. – И больше никогда так не поступлю. Клянусь, у меня с Эго ничего не было. Мария, там, на красной дорожке, действительно была я. Чего уж тут скрывать.

– Мы все видели фотографию, – заверил меня Джереми.

– Надо было рассказать вам правду, – убитым голосом произнесла я. – Но я знала, что бы вы мне сказали. И были бы правы. Все закончилось еще до свадьбы Сары, клянусь. Я понятия не имела, что Эго заявится прямо на торжество. Мне не следовало с ним разговаривать. Я должна была сразу же выгнать его. – Я по очереди оглядела друзей. – Знаю, что не заслуживаю этого, но… Как думаете, вы сможете когда-нибудь меня простить? – Я крепко обхватила себя руками, приготовившись к тому, что они скажут. Это были самые близкие мне люди. Я не знала, как жить без них.

– Разумеется, нет! – ответила Сара, и мне с трудом удалось сдержать слезы, которые жгли мне глаза.

Я совершила непоправимое.

Джереми пихнул Сару локтем.

– Мы все были готовы обсуждать условия. Бойкот, выпивка за твой счет в течение года и все такое прочее, – сказал Джереми. Он едва заметно улыбался. – Мы даже составили список.

– А потом на связь вышла твоя мама, – подхватила Мария.

– Она нам все объяснила. Мы знаем, что этот мерзавец без спросу воспользовался твоими текстами, – продолжил Джереми и посмотрел на Сару. – Между прочим, ты тоже меня не спрашивала, когда выбирала мне ту шляпу на свадьбу.

– Нам также известно, что ты уволилась, – сказала Сара, пропустив шпильку Джереми мимо ушей. – И что ты возвращаешься жить к маме. – Она наморщила нос. – Мне было очень трудно на тебя обижаться.

Я уставилась на ребят, едва осмеливаясь верить только что услышанному.

– Так, значит…

– Иди сюда, – велел Джереми.

Они с Марией встали. Мария протянула мне руки, глаза ее заблестели.

Последовала пауза.

– Ладно, – сказала Сара, тоже поднимаясь. – Хотя за торт ты все равно заплатишь.

Я очутилась в тесных дружеских объятиях, которых мне так долго недоставало.

– Вы, ребята, – пробормотала я, зарывшись носом в чьи-то волосы, – и впрямь на какую-то минуту испугали меня.

– Ясное дело, – ответил Джереми.

Они усадили меня рядом с собой на маленький диванчик.

– Спасибо, что пришли сюда ко мне. Пришли еще раз, – сказала я. – Знаю, я виновата, что кое-что скрыла, но даже несмотря на то, что мы с вами виделись, я действительно ужасно по вам скучала.

– Эвелин Дорис Саммерс, – произнесла Мария тоном, не терпящим возражений. – Конечно, мы пришли. Ты забываешь все дела, когда друг нуждается в тебе.

Слезы, которые я до тех пор сдерживала, сами собой хлынули из глаз. Я была так сосредоточена на своих помыслах, что бросила друзей. И тогда они сами явились ко мне.

– Я бы нашла что сказать этому типу, если бы когда-нибудь увидела его снова, – взорвалась Мария, буравя пространство невидящим взглядом. – Он думал, что может так запросто украсть твой сценарий и выдать его за свой. Что за самонадеянный, заносчивый подлец!

– Хуже того, – подхватила Сара. – Он очередной мужчина, приписавший себе результаты женского труда, как будто это сущие пустяки. А это не пустяки. – Она посмотрела на меня. – И что же мы будем с этим делать?

– Пока не знаю, – призналась я. – Я заявила Эго и Монти, что заслуживаю, чтобы меня поставили автором, но они оба отказались.

– Может, – проговорила Сара нехарактерным для нее мягким тоном, – это не им решать?

– Что бы ты ни решила, – сказала Мария, беря меня за руку, – мы ужасно гордимся тобой. Ты снова пишешь, и этого ни один подонок не сможет у тебя отнять.

Я засмеялась, вытирая глаза рукавом:

– Я ничего им не отдам.

Джереми полез в холщовую сумку, лежавшую рядом с диваном.

– Мы здесь еще по одной причине.

И он выложил на стол какую-то вещь.

Камеру Анетт.

– Нам нужно тебе кое-что показать, – объяснила Мария.

Сара включила камеру и нажала кнопку воспроизведения видео. На экране появилась Анетт в том самом красно-белом платьице, в котором была на свадьбе Сары. Девочка оглянулась через плечо. Из-за двери у нее за спиной донеслись наши с Беном гневные голоса.

– Привет, Эви, я надеюсь, эта запись дойдет до тебя, – тихо проговорила она, приблизив личико вплотную к объективу. – Мне нужно торопиться, но я хотела тебе кое-что сообщить. Речь о моем отце, Бенджамине Майкле Уильямсе. – Анетт произнесла его полное имя. Джереми достал свой телефон. – Дело в том, что раньше нас было трое и мы были вместе против всего мира. А потом случилось кое-что плохое, и мы остались вдвоем. Это плохое испугало папу. Он не захотел, чтобы это повторилось, поэтому мы отказались от приключений. Теперь его замечательная доченька в безопасности, но мало-помалу папа забыл, что жизнь сама по себе огромное приключение. – Она ткнула пальчиком в камеру. – Это ты, Эви. Ты – настоящее приключение. – Анетт резко обернулась.

Я услышала собственный крик: «Ты трус, Бен» – и покраснела. Джереми приподнял бровь.

– Ой-ой. Мне пора. Запомни: Бенджамин Майкл Уильямс.

Экран погас.

Я с минуту сидела, уставившись на камеру. Мария обняла меня, давая мне время переварить услышанное.

– Хочешь разузнать о нем? – спросил Джереми. – Мария заставила нас подождать, пока ты сама решишь.

Хочу ли я? Возможно, мы с Беном вообще больше не увидимся. Так почему же мне все равно хочется все про него знать? Я кивнула. Мы все прильнули к телефону Джереми.

Он уже отыскал сайт по запросу «фотограф Бенджамин Майкл Уильямс». Там было много ярких, захватывающих дух снимков, подобных тем, что я уже видела раньше.

– Его выставляют в галереях по всему миру. Вы только посмотрите на цены! – говорил Джереми.

Подруги, желая поглазеть, оттеснили меня в сторону.

– Эви! – благоговейно произнес Джереми. – Твой парень богат.

Все посмотрели на меня.

– Он не мой парень, – сказала я. – Серьезно!

– Поверить не могу! – воскликнула Сара. Мы уставились на нее. – Мою свадьбу снимал сам Бенджамин Майкл Уильямс!

– Ты еще минуту назад понятия не имела, кто он такой, – заметил Джереми.

– Все равно, – напыжилась Сара и положила руку мне на колено. – Эви, возможно, я когда-нибудь прощу тебя за погубленный торт, – великодушно сообщила она.

– Спасибо, Сара.

Джереми продолжал копаться в смартфоне и вдруг замер.

– Я нашел несколько статей, – серьезно проговорил он.

– О чем?

– О его жене.

– Я хочу посмотреть, – сказала я. Мне почему-то показалось, что Анетт тоже этого хотела.

Джереми протянул мне мобильник.

Заметка «Трагедия в Альпах» была опубликована три года назад. Когда я прочла ее, все стало на свои места. Хлоя и Анетт поехали с Беном на съемки. В тот день, когда это случилось, он был в горах, а его жена с маленькой дочерью остались в деревне, где разместилась съемочная группа. Он собирался вернуться поздно, и Хлоя с Анетт отправились ужинать вдвоем. В этом не было ничьей вины. Мама и дочка переходили дорогу, навстречу им вылетел джип, тормоза на обледеневшей дороге оказались бесполезны. Свидетели рассказывали, что Хлоя успела выпустить руку Анетт, прежде чем очутилась под колесами. Она умерла прямо там, на улице. Бен узнал об этом, лишь когда спустя несколько часов вернулся со съемок.

Мой папа умер по дороге на показ одной из короткометражек, снятых по моему сценарию. Теперь-то я понимала, что в этом нет моей вины, и все же это была одна из причин, по которым я перестала писать. Хлоя погибла, когда Бен фотографировал. Вот почему он прекратил снимать. Пока я не побудила его начать заново.