Текст книги "Вверх по лестнице в Голливуд"
Автор книги: Рейчел Пайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
СВОБОДА
Работать в связях с общественностью было сложно, но уход оттуда потребовал осмотрительности и терпения секретного агента. Все выглядело так, будто мое желание заняться чем-то новым проникло окружающим под кожу и вызвало коллективный зуд, унять который можно было лишь нападками на меня.
– Ты вообще думаешь хоть о ком-то, кроме себя? – спросила Вивьен, когда услышала мои новости. – Ты подумала, кто будет делать работу, которую ты бросаешь?
Пожав плечами, я продолжила собирать вещи. Дагни следила за каждым моим движением. В комнате, где стояли ксероксы, я взяла большую картонную коробку, но вскоре поняла, что она мне не понадобится. Я провела здесь год, но оставила после себя лишь слабый след. В Си-эн-эн мою кабинку оживляли фотографии, фигурки, смешные заголовки и рисунки Гейба. Здесь же у меня ничего не было – разве что карикатура из «Нью-Йоркера» с изображением маленькой девочки, сидящей перед телевизором и спрашивающей у мамы: «Почему она хочет вернуться в Канзас, где все черно-белое?», – да фотография, на которой были мы с Абби. Через пятнадцать минут казалось, что меня никогда и не было за этим кошмарным захламленным столом в форме буквы Г.
– Неужели ты не понимаешь, что теперь нам с Вивьен придется переделать все списки киноакадемиков, которые мы составили за выходные? – сказала Дагни.
– Почему бы вам просто не отдать мои страницы другим?
– Это не так-то просто. – Конечно, непросто. Любой проект Вивьен немедленно пересылался в Стокгольм на срочное рассмотрение Нобелевского комитета.
– Карен, ты мне нужна на этот уик-энд на банкете для «86», – заявила Марлен на весь офис, не утруждаясь ни встать, ни хотя бы позвонить. «86» – фильм о легендарной дискотеке семидесятых годов, где знаменитости толпились, пыхтели и вертели друг дружку, пока не наступали восьмидесятые.
– Не могу, Марлен. Я больше не работаю в этом отделе.
– Ты переходишь в отдел маркетинга только в понедельник, а до понедельника работаешь у нас.
– Позволю себе не согласиться.
Марлен позвонила Мэтту. Она говорила громко, чтобы мне было слышно. Сладчайшим, заискивающим тоном она сообщила, что уже давно запланировала банкет на ближайшие выходные и остро во мне нуждается. Все, что я услышала, было: «Ты очень нас выручишь. Спасибо, Мэтт». Она снова окликнула меня через стенку:
– Мэтт говорит, что это твоя обязанность.
В ту же секунду пришло электронное письмо от Мэтта, благо моя почта еще сохранялась на этом компьютере: «Пошли ее к черту».
– Прошу прощения, Марлен. Я не смогу работать на «86» в этот уик-энд.
– Там будет прорва актеров, и ты нам нужна. Генри Хаузер сыграл в «86» главную роль. Он выпьет из меня все соки, потому что настаивает, чтобы за его интервью тщательно следили. Я не позволю тебе все разрушить! – завизжала она.
– Я здесь больше не работаю. Я перенесу эти вещи в другое здание, а затем пойду домой. В понедельник утром я начинаю работать в маркетинге.
– Что ты будешь делать в выходные? – спросила она с вызовом.
– Болтаться где-нибудь между Небом и Преисподней, – ответила я, открывая ящик, в котором хранила зубную щетку, зубную пасту, дезодорант и еще разную мелочь. Мой телефон зазвонил, и я автоматически сняла трубку. Это была Джеральдина. Она подтвердила слова Марлен о том, что до утра понедельника я все еще работаю в связях с общественностью, упоминая графики выплаты зарплаты, центр затрат, переходную работоспособность и другие кадровые словечки, которых я раньше от нее не слыхивала.
Вновь зазвонил телефон, и это был Мэтт.
– Карен, прости. Мне позвонила Джеральдина. Похоже, что тебе придется работать на этом вечере. Знай я раньше, поторопил бы события.
– Ничего страшного. Не думал же ты, что я просто перейду из одного отдела так, как это принято в обычной компании?
– Спасибо за понимание.
Марлен призвала меня к себе в офис.
– Надеюсь, что в этот уик-энд ты покажешь себя профессионалом, Карен, – напутствовала она меня. Проигнорировав ее, я вернулась на свое место проверить, все ли забрала.
Потом я повернулась к Дагни и сказала:
– Что ж, я думала попрощаться, но теперь говорю всего лишь «до свидания».
В понедельник утром, с широко раскрытыми глазами, но утомленная приемом, я ехала в подземке на свою новую работу и спокойно читала «Нью-Йорк таймс», а когда вышла – купила кофе и горячую сдобу и только потом направилась к зданию, где находился отдел маркетинга. При входе в магазин я встретила выходившую оттуда Аллегру, но сделала вид, что не увидела ее.
Когда я вышла из лифта на одиннадцатом этаже, где мне предстояло работать, меня приветствовала задыхавшаяся Черил:
– Я покажу тебе твой офис – и можно начинать. У нас куча дел! – Она напомнила мне Белого Кролика из «Алисы в Стране чудес».
Черил провела меня в комнату, находившуюся через несколько дверей от ее кабинета. Это был настоящий офис со стенами, доходившими до потолка, и с настоящей дверью. Я поиграла дверной ручкой, запирая и отпирая суперзамок.
– Здесь пустовато, я знаю, но ты сможешь заказать себе все, что потребуется для рабочего стола. В чулане у лифта много постеров, так что можешь взять себе какие понравятся.
В офисе были стол, стул и книжный шкаф. Еще там стояли телевизор и видеомагнитофон с двумя деками – наверное, для того, чтобы я могла переключаться с фильма на фильм.
– Кабельщики будут к концу недели и все настроят, – добавила Черил. – Нам нужно, чтобы ты периодически смотрела фильмы, – мы должны убедиться, что рекламу, за которую мы платим, действительно показывают в положенное время.
Вошла Джеральдина, за ней, гордо подняв голову, семенил Харви.
– Я только хотела тебе напомнить, Карен, что твой контракт должен быть подписан и возвращен в срок.
Мне не хотелось платить адвокату, и я попросила Эллен просмотреть контракт.
– Скоро все будет.
– Добро пожаловать! – Кенни постучал по створке распахнутой двери. Мы все посторонились, чтобы он смог войти, и я нечаянно наступила Харви на хвост. Он взвизгнул и вцепился мне в икру тремя рядами зубов – во всяком случае, так мне показалось.
– Черт тебя побери! – завопила я. – Он меня укусил! – Я наклонилась оценить ущерб. Шерстяные брюки помешали зверюге прокусить кожу, но зато украсились дырчатым полумесяцем.
– В следующий раз, Карен, будь осторожнее. – Джеральдина присела помочь Харви, пытавшемуся выплюнуть волокна шерсти. – Дай я тебе помогу, радость моя, – проворковала она, стала перед ним на колени и стала снимать с его языка невидимые кусочки моих невкусных штанов.
– Джеральдина, ваша собака только что меня укусила.
– Боюсь, что Харви всегда дает сдачи, – ответила она, беря Харви на руки. – Не забудь о контракте. – Джеральдина ушла. Я могла поклясться, что придурковатое животное ухмыльнулось, глядя на меня через ее плечо.
– Слишком много волнений с утра. Ты в порядке, Карен? – спросила Черил.
Я кивнула.
– Харви следует посидеть дома, пока не научится себя вести.
– Ты уже познакомила Карен с фронтом работ? – спросил Кенни.
– Я как раз собиралась, но нам помешала эта ходячая сарделька. – Черил подняла хозяйственную сумку, стоявшую за дверью, и высыпала содержимое мне на стол. Там было около дюжины видеокассет с пресс-релизами и фестивальными программами. Одна кассета, с надписью «Услада губ», соскользнула и упала на пол.
– Эти фильмы «Глориос» обязана выпустить, так как связана контрактом. Они пойдут только в двух кинотеатрах – один в Нью-Йорке, второй в Лос-Анджелесе. Никто ничего не ждет от них, нам нужно лишь выпустить их и забыть, – объяснила Черил.
– Мы называем это «видеоблокбастерами Тони», – сказал Кенни. – После развода Тони много времени провел в разъездах, посещая мелкие кинофестивали. И если он находил там женщину-режиссера, которая казалась ему определенно… – он помедлил, – «перспективной», – Кенни потер ладони на этом слове, – он поручал закупщикам приобрести ее фильм. Она, разумеется, в долгу не оставалась.
– Все эти фильмы сняты женщинами, с которыми Тони хотел переспать?
– Нет. Иногда это были продюсеры.
– Не важно, как и почему их купили – нам только нужно их стряхнуть, – торопливо сказала Черил. – Твоя задача – разработать для каждого мини-маркетинговую кампанию. У них не будет ни афиш, ни рекламных роликов по телевидению. Мы напечатаем не тысячу и один плакат, как сделали, например, для «Пилота-иностранца», а только пять и размножим их на «Кинко».
– Только пять?
– Может быть, шесть. Этого хватит: по одному в фойе, два режиссеру и два про запас. Ты будешь отвечать за концепцию и текст, а потом художественный отдел поможет тебе с дизайном.
– Художественный отдел творит с печатью и графикой чудеса, – добавил Кенни. – Поэтому они что-нибудь придумают, даже если не будет никаких фотографий. Сосредоточься на общей идее и на тексте. Главное – поскорее разобраться с этим, чтобы заняться вещами поважнее, – сказал он. – Итак – начинай смотреть!
Они с Черил вышли из моего офиса. Я огляделась вокруг. «Неплохо, Карен», – сказала я себе. По сравнению с тем, что я оставила в связях с общественностью, место было поистине роскошным. Мне даже казалось, что и отдельный стол – это уж слишком. Но книжный шкаф? Кабель? Дверь? Я почувствовала себя в роли Чарли в конце фильма «Чарли и шоколадная фабрика», когда и фабрика, и шоколадки, и даже умпа-лумпы [29]29
Умпа-лумпа – маленький народец из джунглей, поклоняющийся какао-бобам и работающий на фабрике Чарли. Фильм «Чарли и шоколадная фабрика» снят по одноименной сказке английского писателя Роальда Даля. – Примеч. ред.
[Закрыть]– все стало принадлежать ему.
Видеокассеты заняли весь мой стол, и я сложила их в две стопки по шесть, просматривая названия для первого знакомства. Помимо «Услады губ» там были «Карманный предохранитель», «Голубая бездна», «Милый стервятник» и «Чихать в порядке очереди», а также еще семь других, названия которых звучали еще менее привлекательно. Из материалов для прессы и фотографий с биографическими сведениями было ясно, что все режиссеры были из числа особ, единственным подходящим бойфрендом для которых мог быть только глава киностудии художественных фильмов. Впоследствии по ходу просмотра стало очевидно, что приобрести их картины мог лишь влюбленный с высоким положением в обществе.
Чуть позже явился Системный Алехандро, чтобы подключить мой компьютер. Он поздравил меня с повышением. Пока он работал, я смотрела на него и гадала, встречались ли они с Дагни после благотворительной вечеринки для молодых демократов. Когда все было готово, я отправила Абби письмо, в котором объяснила ей, что если она действительно хочет познакомиться с Тони Уоксманом, то для этого хватит двадцатиминутного фильма о первом годе в медицинском институте. Пусть пошлет кассету и приложит фотографию. Я предложила и название: «Смертельная ошибка Ллойда».
Я вставила кассету с «Усладой губ» в видеомагнитофон. Фильм рассказывал о тюбике бесцветной гигиенической губной помады, о его жизни с момента покупки на заправочной станции в пустыне Мохаве до печального конца на автостоянке близ роскошной тенистой аллеи в Хьюстоне. Повествование велось исключительно от имени Помады, так что лица актеров ни разу не появились. С прилавка Помада отправилась в отдел перчаток, затем – в кошелек от «Прада», оттуда – в карман джинсов «Рэнглер», из кармана – в туалетную комнату при ночном клубе, в школьный ранец, в стиральную машину, и так далее, и тому подобное. Но это было мое первое задание, и я лезла из кожи вон, стараясь найти у фильма достоинства. Острый социальный памфлет о продукте, которым в равной степени пользуются и миллионерши, и мамаши, живущие на пособие? Размышление о нашей культуре потребления, когда мы ценим в предмете его стоимость, а не назначение? Помада в пустыне стоит своего веса в платиновом эквиваленте. Может быть, это символ? Средство от чего-то иного? Не развелись ли родители режиссера?
Я пролистала пресс-релиз «Услады губ». Автор сценария, продюсер и режиссер – Реба Коронис, двадцатичетырехлетняя выпускница Калифорнийского университета. Деньги на постановку картины были выделены ее семьей. В релизе Ребу именовали также «звездой "Услады губ"», хотя это было слишком громко сказано, потому что в фильме появлялись только левая рука, туфли и плечо, с которого свисала сумка. Было ясно, что для новичка в режиссуре Реба обладала необычным творческим контролем, и я задумалась – ее ли это заслуга?
Я пыталась придумать приличный постер, когда позвонил Мэтт.
– Извини, что не поздравил тебя как следует, но я в Лос-Анджелесе.
Мы немного поболтали. Я рассказала ему об «Усладе губ», и его это развеселило. Мэтт сказал, что пробудет в Лос-Анджелесе еще пару недель – у него запланировано несколько встреч, – но ему всегда можно звонить, и он будет регулярно проверять электронную почту. Он попросил меня постараться и как можно быстрее разделаться с фильмами Тони, чтобы помочь Кенни и Черил в работе над их проектами.
Хотя для выпуска фильма на большой экран нужен был лишь постер, я хотела выполнить свою работу как можно лучше, даже несмотря на рекомендацию Черил сосредоточиться на скорости, а не на содержании. Мне нужно было придумать несколько броских строк, чтобы решить, как будет выглядеть постер.
«Восемь вечера. Вы знаете, где ваша помада?»
«Она зайдет дальше, чем вы думаете»
«Такой вы ее еще не видели»
«Эти губы созданы для путешествия»
«Паломничество бальзама»
Все это было чудовищно, и я начала паниковать. Тут пришла Черил и сообщила, что они с Кенни идут в офис Фила показывать ему первый постер «Полисвилля».
– Хочешь с нами?
Я улыбнулась, не желая выдать своего волнения. «Полисвилль», тяжелая драма о городе, где все полицейские были преступниками, должен был выйти весной. Черил дала мне несколько постеров на пенопластовой основе, и мы зашли в офис Кенни. Мне стало не по себе, когда я увидела, что весь его книжный шкаф был забит игрушечными медвежатами, каждый из которых сидел в нераспечатанной пластиковой коробке.
– О, гм… у тебя так много… – Я указала на плюшевые фигурки.
– Очень ценятся среди коллекционеров, – сказал Кенни. – Вообще – хорошее вложение капитала. Все в отличном состоянии, с ярлычками.
– Здорово, – закивала я. Не зная, что сказать дальше, я сменила тему: – А что у нас будет за собрание?
– Мы представим тебя Филу как нового младшего маркетолога. После этого тебе уже не придется ничего говорить, – объяснил Кенни.
– Фил меня уже знает.
– Знает? Откуда?
Я рассказала Кенни о поздних чтениях. Они с Черил обменялись взглядами.
– Ты ездила вечером по четвергам в «Нью-Йорк таймс»? – переспросил Кенни.
– Ну да – ради обзоров, чтобы прочесть их Аллегре, Филу и всем, кого это интересовало.
– Но рекламный отдел «Таймс» присылает их нам по средам, – сказала Черил.
– Что? – Я была настолько поражена, что остановилась.
– Ну разумеется. И мы цитируем «Таймс» в пятничной рекламе, – ответила та.
Кенни добавил:
– Обзоры пишут ко вторнику или среде, чтобы рекламщики из «Таймс» могли разослать их по студиям. Ты что, в самом деле не знала? – Он покачал головой, а Черил вздохнула:
– Мэтт терпеть не может Аллегру, и они отказываются сотрудничать там, где могли бы объединить усилия. Ты даже не представляешь, сколько двойной, ненужной работы проделывается в маркетинге и связях с общественностью. Но вникать не стоит, а то еще что-нибудь забудешь.
– А потом тебе говорят, что отделы должны доверять друг другу и делиться информацией, – добавил Кенни.
Я размышляла над этим, когда мы вышли из лифта в здании «Глориос», и пыталась подсчитать, сколько часов моей жизни было убито впустую из-за этой междуусобицы. Я неожиданно испытала прилив гнева по отношению к моему новому боссу, но быстро подавила: в конце концов, Мэтт не обязан был знать о наших вечерних мероприятиях по четвергам. Мы уселись на знаменитый диванчик возле офиса Фила, поставили постеры у стенки и стали ждать. Из офиса Тони доносились размеренные щелчки.
– Опять Тони прыгает со скакалкой, – пробормотал Кенни, постукивая карандашом по колену. – Если просидим достаточно долго, он может открыть дверь и дать нам посмотреть, как он подтягивается.
– Тони сейчас нам совершенно ни к чему, – сказала Черил и моргнула раз пятьдесят. – Он уже и так раздражен из-за того, что макет для «86» еще не готов.
– А что случилось? – Фильм выходил на экраны через неделю.
– Расхождения по вопросам имиджа, – объяснил Кенни. – Когда с кастингом застопорилось, как-то так получилось, что право появиться на постере было дано четверым актерам. И с тех пор начался цирк.
Я посмотрела «86» во время последнего уик-энда, на банкете. Фильм был так себе, но прессе очень понравился саундтрек, которым мы предусмотрительно снабдили всех журналистов.
Сабрина пригласила нас в офис Фила. Я не была там с момента моей оплошности, которая едва не погубила меня в первую же неделю. Рот Фила был чем-то набит, и он жестом велел нам сесть на диван, такой тесный, что, пока мы сидели, локоть Кенни упирался мне в ребра.
– Фил, прежде чем показать вам новые постеры для «Полисвилля», разрешите представить Карен Джейкобс. Она была помощницей Аллегры, но мы взяли ее к себе в отдел.
Фил задержал на мне взгляд на долю секунды и вернулся к поеданию того, что, как я теперь поняла, представляло собой суши в богатейшем ассортименте и было разложено по красивым тарелкам японской керамики. Суши-бар «Нобу» доставлял еду для Фила в офис. Он прославился тем, что отказал в этой привилегии японскому императору во время его последнего визита в Нью-Йорк.
– Итак. У нас шесть вариантов, которые мы создали после нашего разговора, – начала Черил, заморгала и потянулась к принесенным заготовкам. Я помогла ей расставить постеры и закрепить их на рейке, расположенной на уровне глаз Фила. С секунду он взирал на них.
– Это все говно, – сказал он спокойно, окунул суши с угрем в соевый соус и отправил в рот.
– Вам ни один не нравится? – спросил Кенни.
– Я непонятно выразился? Это все говно. – Он говорил спокойно и буднично, как будто сообщал нам точное время.
– А что конкретно не нравится?
Фил поднял глаза, оторвавшись от сашими с желтохвостом и луком-шалот.
– Конкретно мне не нравится то, что это говно. – Теперь он говорил громче, и слово «говно» отдалось эхом. Фил откусил большой кусок и от души хлебнул диетического «Доктора Пеппера».
Черил похолодела:
– Мы учли все ваши пожелания. Что же тут не так?
– Не так тут. То. Что. Они. Говно! – На сей раз Фил заорал. – Они просто говно! – Он захватил пригоршню суши из креветок, вывалял в целой горе васаби, обмакнул в соевый соус и затолкал в рот. Пережевывая все это, он продолжил: – Почему у меня нет постера, который не говно? Я что – слишком много прошу от вас, когда мне нужен постер, который не будет говном, как все остальные?
К очкам Кенни прилипло несколько крупинок риса.
На рев Фила примчался Тони. Он был мокрым от пота; на нем были майка и спортивные штаны для бега. Клочья волос на плечах напоминали эполеты. Запах пота Тони в сочетании с суши мог послужить основным компонентом какого-нибудь химического оружия.
– Что случилось, Фил? – Он вытянул из риса кусок тунца и отправил в рот. – В этом соевом соусе, старина, столько натрия, что можно быка убить. – Он повернулся, оглядел нас троих и перевел взгляд на рейку с постерами. – О, «Полисвилль»! – Он покачал головой. – Ну и говно.
То, что Тони подтвердил первоначальный диагноз Фила, произвело больший эффект, чем если бы он ударил брата в живот. Фил поднялся на ноги, заполнив помещение своей тушей.
– По-твоему, я не знаю, что это говно? – Он грохнул кулаком по столу, породив соевое цунами, которое выплеснулось за пределы блюда мне на колени. Я уставилась на соус, не зная, как быть. – С каких это пор я должен у тебя спрашивать, что говно, а что нет? – провыл он сквозь стиснутые зубы.
– Всегда! – заорал в ответ Тони. – С самого первого дня. – Он поднес средний палец так близко к лицу Фила, что чуть не попал ему в ноздрю.
Фил выбрался из-за стола, схватил все шесть постеров и разломил их напополам об колено. Одну половину он сунул Тони в лицо, подбираясь к горлу.
– Пошел на хрен из моего офиса, – заявил он, угрожая Тони куском пенопласта.
Тони сграбастал другую половину и отбил пенопласт Фила. Вскоре они фехтовали искрошенными кусками постеров. Пенопласт рассыпался на миллион крошечных белых катышей, которые дождем сыпались на Кенни, Черил и меня. Кенни сделал нам знак, и мы быстро убрались из офиса, спасаясь от ударов и выпадов Тони и Фила.
Я пригладила волосы и взглянула на руку: ее покрывали крупинки пенопласта. От соуса осталось большое возмутительное пятно, а в штанах были дыры после утренней встречи с бестией Джеральдины. Черил и Кенни внимательно на меня смотрели. По-моему, они проверяли, не расплачусь ли я. Но я просто стояла столбом.
– Добро пожаловать в маркетинг, Карен! – возгласил Кенни. – Шла бы ты домой. Уже шесть часов, и с тебя на сегодня достаточно.
– Карен, что с тобой?
Я обернулась и увидела, что на диванчике сидит Далила.
– Я только что перешла дорогу соусу Фила, остаткам постеров к «Полисвиллю» и зубам Харви, – ответила я, начиная смеяться. Далила озадаченно смотрела на меня, а потом тоже расхохоталась.
– У меня встреча с Филом по поводу «86», – сообщила она. – Мы собираемся продавать саундтрек к фильму вместе с диском «Тауэр рекордс».
– Здорово придумано, – сказал Кенни.
– Неделя выдалась удачная, – гордо сказала Далила. – Мне удалось заинтересовать «Полисвиллем» компанию, выпускающую противоугонное устройство, которое крепится к рулю. Я показала им сценарий, и они пришли в восторг от перспективы партнерства. Их устройство фигурирует прямо в кадре.
– Ага. Ну, увидимся позже, Далила, – сказал Кенни, показывая нам, что пора идти.
Пока мы спускались в лифте, Черил явно старалась перехватить взгляд Кенни, но тот упрямо смотрел перед собой. Наконец она нервно сказала:
– Наверное, у Далилы ранняя версия сценария.
Но Кенни лишь опять сказал: «Ага». На углу я попрощалась с ними и пошла к метро.
– Плохой день, Карен? – спросил консьерж, впуская меня в дом.
– Вообще-то нет. – Он действительно не был плохим, если задуматься. Несмотря на все произошедшее, ничто в маркетинге не предвещало психологической войны, которая велась в моем бывшем отделе. Дома я бросила брюки в мусорное ведро и встала под душ, старательно вычищая из волос белую крошку. Едва я переоделась в джинсы и свитер, вошла Эллен.
– Ты сегодня рано.
– Похоже, что в маркетинге меня не заставят работать по вечерам.
– Как раз об этом я и хотела с тобой поговорить. Я просмотрела контракт и не могу позволить тебе его подписать.
– Почему?
– Он абсолютно безумен. Он лишает тебя всех прав.
– Я думаю, они дали мне такой же контракт, как и всем остальным.
– Может быть, но все равно это не лезет ни в какие ворота. Я даже послала его по факсу однокурснику, который занимается трудовыми соглашениями, и он ответил, что это нечто из ряда вон выходящее.
– Да что же там такого? – Я полагала, что услышу какой-нибудь латинский термин, который пугает юристов, но не простых людей.
– Ну, прежде всего то, что если ты уйдешь из «Глориос» и даже если они уволят тебя, ты не сможешь работать ни у кого из их конкурентов.
– Эллен, их конкурентов в Нью-Йорке и в помине нет. Я не собираюсь переезжать в Лос-Анджелес, чтобы устроиться на какую-нибудь студию. Меня интересует только «Глориос».
– Пусть так, но еще интереснее их определение конкурентов. Это длинный список, который охватывает отрасли, с которыми «Глориос» даже не конкурирует, но предполагается, что они намерены проникнуть в эти сферы.
– Например?
– Например, телевидение. Ты не сможешь вернуться в Си-эн-эн, даже если они возьмут тебя. И вообще не сможешь работать в телерадиовещании, хотя у тебя прекрасный послужной список.
– Угу.
Эллен так и не простила мне ухода из Си-эн-эн.
– Ты не сможешь работать в печати – ни в газетах, ни в журналах, ни в книгоиздательстве. И ты не сможешь работать ни в одной отрасли, с которой так или иначе связаны конкуренты родительской компании «Глориос».
– По-английски, пожалуйста.
– Большинством компаний, включая «Глориос», владеет какая-то крупная корпорация. Я не могу придумать ни одной, где хотя бы одна отрасль не конкурировала с чем-то из того, что находится во владении подлинного хозяина «Глориос».
Это было плохо. Компания, которая несколько лет назад приобрела «Глориос пикчерс» у Уоксманов, была огромна и запустила свои щупальца буквально во все, что смотрелось, слушалось, съедалось и даже мыслилось. То был маленький мир в себе. Говорили, что большинство американцев – нравится им это или нет – и плюнуть не могли без того, чтобы не пополнить кошельки корпорации.
– Получается, что если я уйду из «Глориос», то мне останется лепить гамбургеры?
– И даже этого не останется. В контракте сказано, что раз «Хэппи Милз» и тому подобное часто фигурирует в кино, то сфера питания тоже отпадает.
Это было ужасно. Я опустилась на диван.
– Что же делать?
– Заниматься керамикой? Работать в яслях? Овладеть каким-нибудь ремеслом?
Все это меня не привлекало.
– И этот пункт о конкуренции останется в силе навсегда?
– Нет, всего на два года, но на данном этапе твоей карьеры это слишком долго.
– Эллен, я ничего об этом не знала.
– Ты и не должна была знать. В контракте есть параграф, запрещающий всем, его подписавшим, обсуждать его содержание.
– Ты можешь что-нибудь придумать? Вам, юристам, ведь нравится договариваться.
– Можно сделать только одно. Ты ведь, если я правильно понимаю, не собираешься уходить из «Глориос» в ближайшее время? – Я покачала головой, хотя переход к маркетологам настолько меня захватил, что я напрочь забыла об истечении годичного срока, который сама себе назначила. – Что ж, я уже сталкивалась с пунктами об «отказе от конкуренции», хотя обычно они адресовались тем, кто занимал положение много выше твоего. Такие оговорки защищают компанию от того, что кто-то в нее проникнет, разберется в делах, сбежит и поможет конкурентам. Но я ни разу не встречала договора с запретом на работу в конкурирующей фирме после увольнения. Я не думаю, что это законно.
– Серьезно? Потому что я точно не собираюсь уходить – особенно теперь, когда очутилась в маркетинге. – Я успокоилась. Эллен, как всегда, спасала положение.
– Я завтра переговорю с кем-нибудь из ваших юристов насчет этого пункта. Надеюсь, они его просто вычеркнут.
– А если нет?
– Я посоветую тебе не подписывать контракт. Но если ты все-таки подпишешь, они смогут преследовать тебя в судебном порядке, стоит тебе нарушить пункт о конкуренции.
– Но ты же вроде сказала, что это незаконно?
– Если ты подпишешь бумаги, значит, ты примешь их условия. Потому это и называется контрактом.
Полное говно, как выражается Фил. Я только-только обрела точку опоры и начала заниматься тем, что мне по-настоящему нравилось, и меня опять поджидали неприятности.
На следующее утро я сидела в своем офисе, мрачно разглядывая очередную ужасную подпись к «Усладе губ». Заглянул Кенни с последними постерами к «86».
– Что с ними не так?!
На постерах были изображены лица четырех главных героев, заключенные в блестящую рамку в форме звезды.
– Всякий раз, когда мы что-то меняем по требованию одного, другие трое должны это одобрить. Сейчас мы застряли: Генри Хаузер, самый известный актер в фильме, сказал, что в первом варианте у него слишком большая голова. Все остальное было прекрасно. И мы урезали Генри голову примерно на два миллиметра в окружности. Сказать по правде, я не вижу никакой разницы. – Кенни забарабанил пальцами по моей двери. – Затем мы снова разослали постер всем четверым. Генри одобрил, и Фрэнки Брейден тоже, и Бри Ла Ду. Но Тамара Трейнор заявила, что теперь ее лицо выглядит слишком полным рядом с головой Генри.
– И что вы будете делать?
– Мы попросим художественный отдел сделать ее поизящнее, но эта женщина и так истощена. А потом разошлем еще раз – надеюсь, что в последний, – сказал он и посмотрел в потолок, как бы прося помощи свыше.
Я сочувственно кивнула и после призналась, что совершенно не представляю, чем помочь «Усладе губ». Он предложил поговорить с художественным дизайнером, приписанным к данному проекту.
– Эти ребята обычно схватывают на лету, – сказал он.
Он переслал мне по почте список всех новых фильмов «Глориос» с именами ответственных дизайнеров. За «Усладу губ» и остальные порученные мне фильмы отвечал Джеймс Бартоломью.
Художественный отдел недавно переехал в здание, находившееся через два квартала от главного офиса «Глориос». Компания быстро разрасталась по Трайбеке, и каждое новое ответвление походило на спицу при офисе-ступице. Я вошла, и меня встретила женщина с розовыми волосами, которые вились, как протуберанцы на солнце.
– Привет. Кого-нибудь ищете?
– Джеймса Бартоломью.
– Джей! – завопила она.
Раздался шум, и к нам, в компьютерном кресле на колесиках, подъехал молодой человек. Он вытянул ногу и затормозил всего в нескольких дюймах от меня. Джеймс был афроамериканцем. Он носил самые крохотные очки, какие я только видела, – его зрачки были больше линз. Я представилась.
– Точно, Кенни говорил мне о тебе. Новенькая в маркетинге, которая будет работать с киношками Тони. Почему бы ему не найти себе женщину сразу и страстную, и хорошего режиссера? Ты успела что-нибудь посмотреть?
– Только «Усладу губ», – ответила я. – Не очень богатый сюжет. Это про губную помаду и всех ее многочисленных владелиц. Одна теряет, другая находит, третья берет попользоваться и не возвращает – и так все время.
– И чем заканчивается?
– Кто-то забывает ее на приборной панели в Хьюстоне, и она тает в сверхзамедленной съемке.
– Шутишь.
– Я бы рада.
– Ну ладно, а кто играет? Игра-то есть?
– На самом деле – никто. Все преподносится только с точки зрения помады.
Джеймс запрокинул голову и завыл.
– Пожалуйста, пожалуйста – скажи мне, что это шутка, – простонал он, пытаясь восстановить дыхание. – Может быть, какая-нибудь аллегория?
Я поделилась с ним своими предположениями насчет фильма, добавив, что ни одно из них не выглядело достаточно оправданным.
– Бывает, что кино о тюбике помады – это всего лишь кино о тюбике помады, – изрек Джеймс в духе дзэн. – А мы должны постараться, чтобы людям стало интересно.
– Никто из наших не ожидает, что на этот фильм кто-то пойдет. Кенни и Черил сказали, что нам нужно просто выпустить его и выполнить обязательства компании.
– Правильно. Но создание этого постера входит в наши рабочие обязанности. – Я об этом не подумала. Он был абсолютно прав.
Джеймс предложил мне порыться в старых сборниках постеров, пока мы с ним будем думать над подходящими вариантами.
– Ты уже придумала подпись?
Я с грустью рассказала о своих попытках.
– Да, это не пойдет. Может быть, дизайн подскажет.
– Джеймс, посмотри! – Я положила перед ним раскрытую книгу.
