Текст книги "Вверх по лестнице в Голливуд"
Автор книги: Рейчел Пайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Всю дорогу я разговаривала по телефону с Махмудом и представителями разных отделов и чувствовала себя авиадиспетчером, обеспечивающим мягкую и безопасную посадку. Наконец Махмуд сообщил, что самолет Фила взлетел. Мы поблагодарили друг друга, и я перевела дух. На часах было без четверти восемь. Аллегра могла позвонить в любую секунду, а так как, будучи предоставлена сама себе, я не имела права покидать рабочее место, то решила заняться утренними «хитами». Телефоны продолжали звонить, и электронные сообщения поступали в ошеломляющем количестве. Я была до того занята, что меня не смутил даже таинственный незнакомец, интересовавшийся Аллегрой, который позвонил в семь двадцать две. Хотя звонок я все же отметила.
Телефон зазвонил в миллионный раз.
– Офис Аллегры Ореччи, – сказала я, добавляя бумаги в принтер, чтобы хватило на все письма.
– Тяжелый денек, Карен? Статья в «Обсервер» наделала шума, да? – Это был Хенретти.
– Откуда вы знаете?
– Сам читал. Такие вещи Филу не по вкусу, я уверен.
Интересно – знал ли он про автомобили?
– По-моему, отнесся к этому спокойно.
– Серьезно? Значит, была какая-то другая причина для маленького утреннего парада?
Это уже чересчур. Он, как снайпер, следил за каждым моим движением.
– Не звоните мне больше, – сказала я и швырнула трубку. Мне потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться, и я, как и после встречи с ним на премьере, ничего не добавила к списку звонков для Аллегры. Умалчивая об этом, я присоединялась к заговору моих сослуживцев и спасала свою шкуру.
Около половины десятого появились Кларк и Марлен – они задержались, чтобы спокойно перекусить на обратном пути.
– Где Аллегра? – спросила я.
– А разве ее еще нет? – осведомился Кларк.
– Нет, и она не звонила. И ее сотовый не отвечает.
– Может быть, ей сегодня «водить», – предположил Кларк.
– Водить? – переспросила я.
– Иногда, когда Фил устраивает такие дорожные совещания, он, если не договорил, забирает собеседника в полет. А затем бросает, предоставляя добираться домой самостоятельно. Однажды Марлен среди ночи оказалась в Лас-Вегасе – без шмоток и денег. Подозреваю, что сегодня «водит» Аллегра.
Электронная почта и телефоны продолжали требовать информацию, когда в десять пришла Дагни. Она выглядела свежей и отдохнувшей – как в общем-то и всегда, – тем более что ее увлечение Джульет осталось в прошлом. Кроме того, Дагни регулярно переписывалась с Оливером по электронной почте и даже пару раз выпила с ним, так как лето прошло и он вернулся в город, чтобы работать в одной из отцовских фирм.
– Не иначе у меня дежа-вю, – изрекла она, критически разглядывая мой вчерашний наряд. Я не ответила. – Карен, ты ужасно выглядишь. У тебя все в порядке?
– Я здесь с пяти, занимаюсь одной большой проблемой Фила. – Я знала, что это привлечет ее внимание, – не исключено, что завтра она явится на работу в четыре. Дагни тут же принялась выпытывать у меня подробности. – В статье из «Обсервер» сказано, что его надурили с покупкой «Ножовки». Все приехали на дорожное совещание по пути в Тетерборо, которое началось в половине седьмого, а сейчас они возвращаются – кроме Аллегры, которая, похоже, полетела с Филом в Чикаго. – Я ничего не сказала о раннем звонке Белинды, желая сохранить ее в качестве личного осведомителя.
Дагни взяла экземпляр «хитов» и пробежала его глазами.
– Здесь ничего нет.
– Все номера со статьей уничтожены.
– Ты хочешь сказать, что я ее так и не увижу?
– Вот. – Я бросила ей через стол последний оставшийся в офисе экземпляр.
Жадно читая статью, Дагни спросила:
– Представляешь, какие у парня нервы? Назвать в газете Фила лохом. Неужели фильм и правда такой ужасный? – Она сняла трубку и стала набирать номер. Я нажала на рычаг:
– Не звони своим подружкам и не болтай. Это гораздо серьезнее, чем твои страдания по поводу Джульет. Я тебе гарантирую, что нас обеих поджарят, если история выплывет наружу. Прекрати. – Моя агрессивность повергла ее в ступор, так что я продолжала: – Звонят тысячи репортеров, и им нужны подробности. Прикинься, будто ничего не знаешь, и запиши, что они скажут. То же самое с письмами – просто распечатывай. – Я указала на пачку бумаги, уже заложенную в принтер. – Мне нужно в туалет. На тебя можно положиться, пока меня не будет? – Она кивнула. – Отлично. Не закажешь ли для нас завтрак? Два кофе и кекс с черникой – вот все, что мне нужно.
Дагни сняла трубку, а я выждала ровно столько, сколько было нужно, чтобы убедиться, что она действительно общается с безобидным служащим кафе.
Когда я вернулась, кипа распечатанных писем увеличилась, а список звонков на мониторе Дагни пополнился десятками новых имен и номеров.
Около одиннадцати проснулись и принялись названивать обозреватели, использовавшие как материал для своих колонок последние сплетни. Эллиоту я дала стандартный ответ.
– Карен, ты знаешь что-то еще. Это же я.
– Я знаю не больше, чем ты прочел, – не сдавалась я, ибо это была правда: накануне я прочитала лишь краткую характеристику «Ножовки» в электронном письме, которое Мэтт послал Аллегре, и еще я слышала, как Тони орал из-за этого фильма. Я обещала Эллиоту, что попозже кто-нибудь перезвонит ему и добавит информации.
– Ну, а ты-то сама что думаешь? У тебя должно быть свое мнение, – не унимался он.
– Мое мнение такое, что день будет очень длинным, а этот Мастерс либо ищет смерти, либо как минимум сильно недооценивает Фила.
– Вот как. Ну хоть что-то.
Дерьмо.
– Ты же не собираешься меня цитировать?
– Карен, конечно же, нет. Разве я допущу, чтобы маленькие ножки попали в беду? Или их хозяйка рассердилась?
– Как только узнаю что-нибудь, сразу тебе позвоню. – В эту секунду мне было не до Эллиота с его (моими) ножками. Задача требовала предельной сосредоточенности.
В два часа пополудни от Аллегры еще не было никаких известий. В очередной раз зазвонил телефон, и я сняла трубку.
– Офис Аллегры Ореччи. – Я не услышала ничего, кроме помех на линии, и повторила: – Офис Аллегры Ореччи.
Наконец до меня донесся далекий голос: «Не хотите ли чего-нибудь выпить? – Пауза. – Со льдом?»
Я громко произнесла:
– Аллегра, это Карен. Я вас не слышу – наверное, самолет вне зоны действия сети. Перезвоните, пожалуйста.
Дагни посмотрела на меня.
– Я слышала только стюардессу, но не нашу милую начальницу. – Она подняла брови.
Через полчаса Аллегра перезвонила и велела, чтобы в аэропорту Ла-Гуардиа ее встретил автомобиль. Она сказала, что вернется примерно в четыре и что мы должны быть готовы сидеть в офисе допоздна. Когда шасси самолета коснулись полосы, Аллегра позвонила вторично. Она говорила с нами, пока ехала в машине, и продолжала разговаривать, когда вошла в офис. Она захлопнула дверь своей кабинки, не посмотрев ни на меня, ни на Дагни. Аллегра подробно объяснила нам план, который выработали они с Филом. Узнав об их замыслах, я поняла, что на выстрел, сделанный Мастерсом из игрушечного пистолета, ответит шквальный огонь тяжелой артиллерии. Аллегра была дока в таких делах, но расправа над Мастерсом требовала осторожности сапера. Наблюдение за действиями, предпринятыми «Глориос», чтобы выкрутиться из сложившейся ситуации, могло послужить пособием по преодолению кризисов.
Как выяснилось, весь план сражения опирался на невероятное, однако очень важное совпадение: и Джимми-Дейл Готорн, и президент были родом из Луизианы.
В самолете Фил переговорил с президентом Соединенных Штатов и попросил его посмотреть «Ножовку» – в поддержку еще одного парня из того же болота. Президент согласился, добавив, что он выкроил время, чтобы провести завтрашний вечер со своей матерью, ревностной патриоткой их родного штата.
На следующий день Фил, Тони, Аллегра и Глория отправятся в округ Колумбия, чтобы увидеть, как президент и его мать смотрят «Ножовку» в кинозале Белого дома. При благоприятном впечатлении, на которое они рассчитывали, «Ножовка» воспарит на крыльях президентской поддержки.
Аллегра поручила нам с Дагни подготовить все к президентскому просмотру. Одно только копирование пленки добавило суматохи: «Внимание! Киномеханика, срочно, на Пенсильвания-авеню, 1600!»
Снова позвонил Эллиот.
– В чем дело? Мастерс зарезал Фила? Почему ваши люди молчат?
Я знала, что проговориться нельзя ни в коем случае. Если что-то изменится и показ не состоится, то произойдет катастрофа.
– Ты скоро узнаешь, обещаю, но больше я ничего не могу тебе сказать.
– Хотя бы намек! Пожалуйста, Карен!
Умоляющий Эллиот мне очень нравился, но я и так уже сказала слишком много. Кроме того, я прекрасно помнила, как он отшил меня после премьеры. Я дам ему фору, но не раньше, чем получу официальное разрешение говорить.
Телефоны продолжали звонить, а электронные письма – поступать. К концу дня мы приняли более пятисот звонков и четыреста писем, и лишь малая часть из них не имела никакого отношения к «Ножовке». Вопросы задавали даже Джеральдине: когда неприветливость отдела по связям с общественностью сделалась очевидной, вопрошатели стали пытать счастья всюду, где только могли, но мы окопались всерьез, и никто не говорил ни слова. Мы с Дагни перепроверяли друг дружку – не забыли ли что-то зарегистрировать, – когда влетел Кларк и спросил, не знаем ли мы время завтрашнего авиарейса в округ Колумбия.
– Пока что речь шла о двух часах дня, – ответила я.
– Приемлемо.
– Ты летишь? – Я не могла поверить. – Ты будешь смотреть «Ножовку» с президентом Соединенных Штатов?
– Аллегра велела мне присоединиться и присматривать за фотографами – они готовят снимки президента и его матери в компании с Филом, Тони и Глорией. Понятное дело – обычный семейный портрет. – Он усмехнулся. – К тому же и Глория хочет, чтобы я полетел. На прошлой неделе я обыграл ее в пинокль, и она жаждет реванша.
Так всегда. Я среди ночи охочусь за газетами, а Кларк позирует с Тони, Филом и Первой Семьей государства.
– Я дам тебе знать, если что-то изменится.
Тем временем Марлен занималась Фазой Номер Два: бронировала гостиничные номера для назначенного на выходные рекламного тура по поводу премьеры «Ножовки», – хотя и не говорила прессе, какой покажут фильм и кто будет давать интервью. Она, таким образом, не подтверждала и не отрицала слухи и сплетни, и если бы пришлось поездку отменить, то никто не узнал бы, какое кино не показали. Марлен предупреждала всех журналистов, что в их интересах принять приглашение. За день свое участие подтвердили более двухсот представителей телевидения, радио, печати и сетевых ресурсов со всей страны.
На следующий вечер, около восьми, мы с Дагни ждали звонка от Аллегры. На экране моего монитора был пресс-релиз, который я написала накануне. Он был почти полностью закончен – Аллегра велела оставить пустые места для последующего внесения точной информации. Выглядело это следующим образом: «ПРЕЗИДЕНТ ВЫБИРАЕТ НОЖОВКУ». «После просмотра «Ножовки» – фильма, который скоро будет выпущен на экраны компанией «Глориос пикчерс», – президент заметил, что [вставить пылкое одобрение]. Его несказанно поразило умение Готорна [вставить глагол и несколько прилагательных], и он заявил, что это напомнило ему [вставить имя писателя, режиссера или рок-музыканта]». Мы с Дагни приготовили электронные послания и целые рулоны факсовых сообщений для двенадцати тысяч журналистов, связавшихся с нашим офисом за последние два дня.
Аллегра позвонила в тринадцать минут девятого. Она все еще находилась в кинозале Белого дома. На заднем плане я услышала хорошо знакомый плавный говор президента и ответное девчоночье хихиканье Глории. Мое сердце заколотилось. Аллегра взволнованно прошептала, что президент объявил «Ножовку» шедевром и назвал Джимми-Дейла «национальным достоянием» и «продолжателем традиций Фолкнера». По его мнению, «Ножовку» должен был посмотреть каждый американец! Мы с Дагни одновременно положили трубки. Я победно вытянула вверх руку, и Дагни звонко шлепнула своей ладонью о мою. Иметь в своей команде президента было, безусловно, очень здорово.
Мы заполнили релиз и принялись его рассылать. В первую очередь я позвонила Эллиоту, думая, что он еще успеет вставить материал в завтрашнюю газету – преимущество, которого я больше не предоставила никому.
– Это Карен. У меня есть официальное заявление насчет «Ножовки». Сумеешь придержать выпуск?
– Попробую.
Он дал мне номер факса, и я оставалась на проводе, пока он его получал.
– Спасибо, Карен. Я оценил, честное слово. А кто был на просмотре с президентом?
– Фил, Тони, Глория и мать президента.
– Отлично. Значит, на этом я и построю свою статью – семейная история.
– Я попрошу Кларка отправить тебе снимки – он сейчас с фотографом из Белого дома.
– Спасибо. И вот что, Карен, – прости, что я был такой скотиной после «Петь может каждый». Я вовсе не хотел, чтобы ты осталась там стоять в одиночестве.
– Эллиот, я зашиваюсь. Поговорим в другой раз?
– Обязательно. Просто все не так, как ты могла подумать.
Кларк рассылал фотографии Фила, Тони и президента прямо из пресс-центра Белого дома. К утру они уже должны были облететь весь земной шар – ценное достижение, так как «Глориос» приобрела права и на международный прокат «Ножовки». Я позвонила ему и спросила, не сможет ли он прямо сейчас послать один снимок в «Пост».
– Пахнет эксклюзивом для Эллиота Солника, – отозвался Кларк.
– Просто стараюсь дружить с прессой.
Я позвонила Эллен, чтобы поведать, как чуть не встретилась с президентом. Она молча выслушала мои заверения в том, что он просто влюбился в «Ножовку», а потом сказала:
– Не знаю, Карен. По-твоему, президенту больше нечего делать, как только торговать билетами в кино для Фила и Тони Уоксманов?
– Знаешь, Эллен, кинокартины – один из самых ценных продуктов американского экспорта. Так что президент, конечно, сделает все, чтобы поддержать эту отрасль, – холодно произнесла я.
Я повторила фразу Аллегры, которую она при мне сказала кому-то в ответ на такую же претензию.
ПРОСТОЙ ПЛАН
Вскоре после рекламной поездки по случаю премьеры «Ножовки» я поняла, что одного моего характера недостаточно для сохранения спокойствия в безумной атмосфере «Глориос». Мне удалось придумать что-то вроде мантры, которая звучала у меня в голове: «Этого не может быть на самом деле». Каждый раз, когда все происходящее вокруг становилось слишком странным, я начинала повторять эти слова. «Этого не может быть на самом деле. Этого не может быть на самом деле». Я играла словами, переставляла их. «Не может быть на самом деле этого. На самом деле этого быть не может. Это – на самом деле? Не может быть!» Порядок слов был не важен, а некоторые варианты звучали даже поэтично. Но по сути своей фраза была доказательством: все, что я видела, происходило На Самом Деле. Располагая беззвучной мантрой, которая вертелась в моей голове, я справилась с событиями нескольких следующих недель лучше, чем если бы ее у меня не было. По крайней мере я так считала. Не хотелось бы мне пережить такое опять, чтобы иметь возможность сравнивать.
Сама по себе рекламная кампания оказалась изматывающим мероприятием, безумным упражнением в контроле над разумом. «Ножовка» слишком отличалась от того, к чему привыкли люди, ведущие на местных телеканалах программы с названиями вроде «Киноминутка Марилу». Кино для них ограничивалось боевиками, историями любви и фантастическими сагами. Большинство из них фактически остались равнодушными к «Ножовке», и нам приходилось снова и снова расписывать ее достоинства – столько, сколько было нужно, чтобы в итоге склонить прессу к нашей точке зрения.
Впрочем, не слишком радушный прием «Ножовки» не помешал им высказаться в нашу пользу. В субботу, во время ленча, меня окружили журналисты, желавшие добавить свою толику к списку, который я составляла по велению Марлен: «Один из важнейших фильмов года»; «"Ножовка" – важный урок нам и нашему времени»; «У Джимми-Дейла Готорна есть дар», – и это говорила женщина, сидевшая в зале рядом со мной и прохрапевшая всю вторую половину фильма. Но отзыв есть отзыв. Я все записала и передала Марлен, которая гордо вручит Аллегре эти похвалы фильму, а та преподнесет их Мэтту, Филу и Тони как доказательство своих стараний.
И в довершение всего, когда вечером в воскресенье я, Кларк и Роберт вернулись в офис, нагруженные коробками с оставшимися рекламными буклетами для прессы, оказалось, что кабинка Роберта подверглась нападению – во всяком случае, таким было первое впечатление.
Я стояла у своего стола и пыталась найти номер «Роллинг стоун», который хотела дать Элен, когда раздался расстроенный голос Роберта:
– Эй, подойдите сюда на секундочку!
Опасаясь увидеть человека, который звонил по утрам, грызунов, а то и пьяного Хенретти, я заглянула к нему в кабинку. Кларк уже был там.
– Похоже, тебя ограбили.
– Нет, только разгромили. Посмотри внимательнее, – ответил Роберт. – Разве не видишь? Кто-то урезал мою конуру.
Он был прав: помещение выглядело намного меньше, чем изначально. Теперь Роберт мог упереться руками в одну стенку, а ногами – в другую и так повиснуть над полом.
Кларк побежал в соседнюю кабинку Марлен, которую отделяла от кабинки Роберта лишь временная перегородка.
– Вот и ответ, – пробормотал он. – Не знаю, что и думать об этой женщине.
Войдя следом, я увидела, что стенка была сдвинута и кабинка Марлен стала гораздо просторнее. А клетушка Роберта была теперь такой крохотной, что он не мог даже отодвинуть стул от стола.
Роберт дважды перебежал из своей кабинки в кабинку Марлен и обратно, словно сам себя проверяя.
– Когда же они это сделали?
– Скорее всего в пятницу, когда мы уехали, – сообразила я, смутно припоминая, что тем утром Марлен и Аллегра очень интенсивно переписывались. Марлен требовала себе дополнительную площадь, чтобы та соответствовала ее «возросшей ответственности», и Аллегра написала, что постарается найти решение.
Я повернулась к моему компьютеру, набрала «ЛЛОЙДУМЕР» и вошла в почтовый ящик Аллегры.
– Вот оно, – указала я Роберту на экран. Там высветилась длинная переписка между обеими, заканчивавшаяся предложением Аллегры сдвинуть стену.
– Но мне никто и слова не сказал! – воскликнул Роберт. – Я весь уик-энд трудился как проклятый – и вот благодарность.
Я никогда не видела его в такой ярости. По правде говоря, я вообще никогда не видела, чтобы он на что-то сердился.
Не зная, как быть, но понимая, что так это оставить нельзя, мы отправились в «Баббл-Лондж», где Кларк заказал бутылку шампанского за тысячу долларов.
Начался декабрь, и в офисе царил хаос – до конца года должны были выйти несколько фильмов, и, прежде чем зазвенят рождественские колокольчики, предстояло переделать массу дел. Фил получил уведомление Венесуэльского министерства кинематографии о том, что «Молочник» – картина, которую мы прочили в оскаровские призеры как «Лучший фильм на иностранном языке», – имел очень мало шансов быть номинированным, поскольку режиссер был австралийцем. У министерства было правило, согласно которому все фильмы, представляющие Венесуэлу на международных конкурсах, должны быть поставлены гражданами этой страны. Фил подал апелляцию и ждал ответа со дня на день. А пока он мерил шагами коридоры вокруг своего офиса и утешался огромными порциями итальянских сластей, которые Сабрина заказала для него у Веньеро.
Тони давно вычислил, что в сезон праздников на экраны кинотеатров в основном выходили заумные фильмы и серьезные претенденты на «Оскар». Это означало, что в дни школьных каникул миллионы американских подростков оставались совершенно неохваченными. Они повалят в кинотеатры гуртом, если им будет что посмотреть. Поэтому из года в год в качестве подарка для молодежи страны Тони выпускал какой-нибудь жанровый фильм – хоррор-комедию, рок-комедию, хип-хоп-комедию или просто фильм ужасов, – и каждое следующее Рождество для Тони оказывалось веселее предыдущего. В этом году планировалось выпустить сиквел к культовому готическому триллеру «Ворон».
А чтобы окончательно испортить нам жизнь, Аллегра, Марлен и Джеральдина сели на новую диету. Они одновременно решили скинуть до праздника несколько лишних фунтов: звонки, оскорбления и властные распоряжения, конечно же, не сжигали им необходимого количества калорий. Программа похудения «Проснись стройной» обладала всеми достоинствами сбалансированного питания и физических упражнений, но при этом не требовала ни того ни другого. Все трое ходили к одному и тому же врачу в Верхнем Ист-Сайде, который был счастлив давать им одинаковые предписания. Марлен и Джеральдина посещали его на пару, деля такси на двоих, тогда как Аллегра ездила в одиночестве и держала свои визиты в секрете. Когда из приемной врача звонили подтвердить договоренность, мы с Дагни просто делали пометку в ее списке звонков, притворяясь, будто не знаем, в чем дело.
Фил тоже занялся здоровьем. Решив избавиться от привычки выкуривать по три пачки в день, он начал пользоваться никотиновым пластырем – вернее, связками пластырей, по одной на каждую руку. Однако вскоре он обнаружил, что курить в этих повязках намного приятнее, чем обходиться либо тем, либо другим.
Передозировка никотина и препараты для похудания взвинтили и возбудили старший персонал, наделив его почти сверхчеловеческой способностью часами работать без устали. Остальные из нас, доблестно пытавшиеся продержаться на кофе и травяных энергетических добавках, совершенно вымотались и мечтали лишь о рождественских каникулах, которые вооружат нас волей к дальнейшему труду.
Я не планировала ничего конкретно, но очень хотела поехать домой, в Провиденс, к родителям, где с меня будут сдувать пылинки и позволят подолгу спать. Дагни собиралась поехать на Ибицу на встречу с «сестрами» из женского клуба колледжа. Кларк думал предпринять поездку на курорт «Ранчо "Каньон"». Пару лет назад Глория уговорила его попробовать процедуры, которые предлагались в этом знаменитом на все Соединенные Штаты месте отдыха, и с тех пор Кларк ездил туда каждый год. Они вели продолжительные дискуссии о плюсах и минусах масок из водорослей и грязевых ванн. Поскольку Глория получила там «целые километры массажа», она неизменно снабжала Карла именами лучших курортных специалистов по работе с лицом, гомеопатов и ароматерапевтов. «Только лучших из лучших», – часто повторяла она. Роберт намеревался исполнить давнишнюю мечту: выложить плиткой Периодическую систему элементов на стене ванной в своей квартире в Нижнем Ист-Сайде. Он попросил – раз уж я собралась уезжать – разрешения пожить у меня, пока не застынет раствор. Зная, что он оставит мою квартиру во много лучшем состоянии, чем застанет, я с радостью согласилась.
Во вторник, за две недели до Рождества, апелляцию Фила к венесуэльцам отклонили. «Молочник», история о простодушном фермере, который читал своему стаду стихи в надежде, что надои увеличатся, больше не участвует в борьбе за звание лучшего фильма на иностранном языке. Аллегра три с половиной часа провела в офисе Фила, разрабатывая стратегию продвижения фильма. Затем была вызвана Вивьен, и они еще пять часов совещались втроем. К моменту, когда Аллегра вернулась к себе, мы с Дагни уже ушли домой. На следующее утро Дагни мрачно уведомила меня о принятом решении.
– Фил отменил Рождество. – Глаза у нее покраснели. – Никто из нас не уйдет на каникулы, потому что мы будем номинировать «Молочник» как «лучший фильм», – всхлипнула она и заплакала. – Я планировала эту поездку на Ибицу с февраля. – Несмотря на рыдания, Дагни тщательно выговаривала букву «ц» в «Ибица» на кастильский лад, как «с».
– Приехали, – Я тяжело опустилась в кресло и взъерошила волосы. В голове крутилась мантра: этого не может быть на самом деле.
– Ты всего-навсего хотела прокатиться на Род-Айленд. Роберт хотел выложить кафелем ванную. Настоящие планы были только у нас с Кларком, – заныла она.
Я уже давно не наблюдала это сторону характера Дагни, поэтому решила не обращать внимания. Возможно, она просто преувеличивала. Даг часто занималась гиперболизацией, особенно применительно к своей особе.
– НЕМЕДЛЕННО сюда, – прожужжало с обеих сторон нашего стола.
Мы вскочили на ноги, и Дагни с силой пнула по своему стулу. Аллегра сидела за своим столом спиной к двери и даже не пошевелилась, когда мы вошли. Изо всех сил напрягая барабанные перепонки, я сумела разобрать, что «Глориос» затевала полномасштабную кампанию по продвижению «Молочника». Будут десятки мероприятий и бешеная атака на средства массовой информации, начало которой положит пресс-конференция, уже назначенная на вторую половину этого дня. Фил и режиссер объявят, что они сдаются на милость членов Киноакадемии, и скажут, что картина, если уж она вообще удостоится какого-то признания, должна быть номинирована в категории «Лучший фильм». Поскольку наша начальница так и не удосужилась повернуться к нам лицом, мы толком не поняли, кому из нас что поручено. Принимая во внимание плохое настроение Дагни, я решила разобраться с этим вопросом позднее. Она была не в том настроении, чтобы сотрудничать, но и я, честно говоря, тоже. После пяти минут невнятного бормотания Аллегра развернулась и взглянула на нас:
– В первую очередь вы должны подготовить пресс-релиз с объяснением происходящего и подчеркнуть тот факт, что Филу и его близким пришлось ради фильма отказаться от каникул. – Я выкатила глаза. Фил мог устроить себе каникулы когда хотел. Ограбили всех остальных.
Мы вернулись на свое рабочее место. Дагни начала организацию приезда в Нью-Йорк исполнительницы главной роли, Аны-Марии Вердадес, который был назначен на послезавтра. Ана-Мария играла жену фермера – застенчивую, милую молодую женщину, постоянно защищавшую мужа от других фермеров в деревне. То, что он читал стихи коровам, сделало его объектом постоянных насмешек. Ана-Мария играла весьма убедительно и была ослепительной красавицей. Но она очень плохо говорила по-английски. Дагни записала ее на ускоренный курс Берлитца, чтобы актриса занималась ежедневно, пока не научится изъясняться достаточно бегло, чтобы давать интервью американской прессе. Затем она заказала для Аны-Марии билет в один конец из Каракаса и номер в «Хилтон тауэрс».
Я стала набрасывать пресс-релиз, цитируя Фила: «Чтобы предоставить «Молочнику» оптимальный шанс завоевать симпатии Киноакадемии, мы вместе с моими верными сотрудниками приняли решение отменить наши рождественские каникулы. У меня исключительно преданная команда, и я не сомневаюсь, что ее стараниями «Молочник» будет номинирован в категории "Лучший фильм"».
Добавив несколько разъяснений касательно венесуэльского кинематографического законодательства и подтвердив, что «Молочник» действительно заслуживал выдвижения, я переслала черновик Аллегре, захватила сигареты и вышла из здания. Я уже научилась достаточно убедительно зажигать и держать сигарету, чтобы торчать с курильщиками из «Глориос» на пятачке у черного входа. Там я застала Роберта, Сабрину и Джанет, новую помощницу Ивонны Стэплтон – седьмую по счету с момента моего прихода в компанию. Джанет приступила к работе около двух месяцев назад, и, судя по всему, она должна была задержаться на этой работе дольше, чем ее предшественницы. Как только она появилась в компании, мы с Робертом попросили ее пресекать все якобы невинные вопросы чересчур прытких практикантов.
Было необычно тепло для этого времени года, а потому мы не спешили вернуться внутрь. Пристроившись рядом с Робертом, я прислонилась к стене. Какое-то время все молчали; мы лишь удрученно стояли, подпирая стену. Первым заговорил Роберт:
– Мы вполне могли начать заниматься «Молочником» после каникул, и еще осталась бы куча времени.
– Да, но Филу хочется впечатлить членов Академии своей жертвой, – ответила Сабрина.
– По-моему, им наплевать. Я уверен, что мы никого из них не застанем дома.
Я вспомнила прошлогоднее телефонное безумие в связи с «Пилотом-иностранцем» и содрогнулась от мысли, что теперь придется делать все то же самое для «Молочника». Каждому собеседнику придется подолгу объяснять, что да, вы правы, эта картина подпадает под категорию «Лучший фильм на иностранном языке», но есть техническая тонкость, и фильм должен быть целиком национальным, так что от вас, уважаемый член Киноакадемии, ждут, чтобы вы переместили картину в категорию «Лучший фильм». Я была уже не та, что год назад, взволнованная и счастливая лишь от того, что должна в любое время суток звонить членам Киноакадемии и восхвалять «Глориос пикчерс». С тех пор произошло слишком многое, но мне все еще было мало. Прошлым вечером я взглянула на кухонный календарь и поняла, что всего через два месяца мне предстояло выбрать – остаться или уйти. Независимо от решения мне удастся выдержать заключенное с кузиной пари и продержаться в «Глориос» год.
– А куда собирался Фил? – спросила я у Сабрины.
– Фил? Он никогда не уезжает на Рождество – во всяком случае, не уезжал последние три года, что я здесь. Но обычно разъезжаются все, кроме одной помощницы Фила, одной – Тони, да еще пары человек, без которых остановится производство. Если кому-то приходится остаться, это стараются возместить деньгами.
– Правильно, но в этом году, когда все и каждый пляшут вокруг, никто не разорится, верно?
– Никто, – согласилась Сабрина. – Проще выеденного яйца. – Она растоптала сигарету с такой силой, словно хотела проломить каблуком мостовую.
– А Ивонна останется? – спросила я Джанет.
– Она сказала, что это зависит, – ответила та. – Но только не уточнила, от чего.
– И что еще здесь происходит под Рождество?
– Что ж, некоторые сами предпочитают остаться, – сказал Роберт.
– Не подсказывай. Марлен?
Он кивнул и жестом пригласил продолжать.
– Вивьен?
– Ага, она тоже.
– И я уверена, что Аллегра не позволит им болтаться в офисе без присмотра, – сказала я, и Роберт поспешно подтвердил мою правоту. Этого не может быть на самом деле, подумала я.
Я покачала головой и направилась внутрь, где обнаружила Дагни, при полном макияже, сияющую и суетящуюся. Внутри у меня екнуло. Я была уверена, что вещи, осчастливившие Дагни, отразятся на мне самым неприятным образом.
– Ты не поверишь, – изрекла она, сияя глазами.
– Поверю.
– Я объяснила Аллегре, что мне очень, очень нужно поехать в Ибицу и что я планировала поездку целый год, и она разрешила мне ехать.
– Рада за тебя.
– Судя по голосу, не очень.
– Если ты уедешь, то при большом везении я, может, и получу выходной в сам праздник. Лучше бы ты меня предупредила и мы все обдумали вместе, чтобы отдохнуть обеим.
Она с секунду помедлила и выдала:
– Но у тебя-то и планов никаких не было.
– И потому ты думаешь, что мне не нужны каникулы?
