Текст книги "Вверх по лестнице в Голливуд"
Автор книги: Рейчел Пайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
ВЕЛИКИЙ ПОБЕГ
Первый уик-энд за многие месяцы, когда мне не нужно было дежурить на вечеринке, премьере или каком-то ином мероприятии «Глориос», – и я ухитрилась заболеть. Оба дня прошли в дремоте и безделье. В известной степени это было именно то, что нужно, – оправдание, позволявшее не заниматься ничем более утомительным, нежели переключением каналов. В воскресенье вечером я смотрела «Рождество Чарли Брауна» и неожиданно расплакалась, когда Линус укутывал деревце Чарли Брауна одеялом. Это был самый серьезный срыв – опять же за многие месяцы.
Я позвонила Абби в Балтимор, но мне ответил автоответчик. Наверное, она готовилась к экзаменам или вскрывала бедного старину Ллойда, если от него еще что-то осталось. Не стоило оставлять ей плаксивое, навеянной лихорадкой сообщение, это могло кончиться лишь тем, что Абби решила бы поставить мне диагноз по телефону и напугать до полусмерти.
Я много думала над последним разговором с Робертом и впечатлением, произведенным на него Вив и ее обманом фанатов «Ворона-2», – обманом, который привел всех в восторг, ибо в конечном счете надувательство обернулось на благо «Глориос». Начиная работать в компании, я знала, что она славится своей жесткостью, но это я еще могла пережить. Я могла стерпеть и жесткость, и тяжкий труд, и грязные выпады, и неприятных сослуживцев, и чуть ли не все, что свалилось на меня за минувший год. Но «справиться» и «преуспеть» – понятия совершенно разные, и мне стало удручающе ясно, что в «Глориос» я не добьюсь ничего. В лучшем случае я плыла по течению, а в худшем – уходила под воду. Я не могла отнести начало падения ни к какому конкретному моменту, но втайне подозревала, что все началось еще во время собеседования. И тут же, не дожидаясь нового года, я дала себе обещание – найти способ выкарабкаться из этой трясины.
На следующее утро температура спала, я пошла на службу.
Почти везде было тихо, но в отделе связей с общественностью кипела работа – даже за два дня до Рождества. Заголовок на первой странице «Верити» гласил: «Молочник развозит по кассам сладкую музыку». За выходные «Молочник» стал самым кассовым зарубежным фильмом за всю историю США. Несмотря на то что дела с номинированием могли проясниться лишь к середине февраля, мы знали, что фильм по крайней мере удостоился награды финансового свойства.
Что до «Ворона-2: Никогда», то здесь кассовые сборы упали сразу же после премьеры. Те газеты, что вообще взялись говорить о нем, были единодушны в своей разгромной критике. Заголовки пестрели словом «никогда», и им же вовсю пользовались критики.
По благоприятному для «Глориос» стечению обстоятельств руководство «Паблик брад кастинг сервис» запланировало к показу на этой неделе документальный фильм об Уолте Уитмене. Снятый несколько лет тому назад, сейчас он был дополнен и вобрал в себя фрагменты из «Молочника». В благодарность «Глориос» выделила большой грант, тем самым заслужив упоминание о себе в качестве спонсора перед каждым выходом в эфир. Глория также щедро пожертвовала на развитие ГСР. Для пополнения фондов как документальный фильм, так и саму картину поставили в праздничную программу: зрители, внесшие более тысячи долларов, могли рассчитывать на постер «Молочника» «размером с афишу», а также на экземпляр сценария. Аллегра заказала видеозапись ведущих, оживленно болтающих о «Молочнике», и велела мне передать ее Филу в руки.
По дороге я налетела на Мэтта Винсента, который шел из конференц-зала. Мы регулярно переписывались по электронной почте, но виделись редко. Он исправно хвалил заметки и новости о фильмах, которые я писала для сайта, и несколько раз хорошо отозвался о моей деятельности прилюдно. Распечатки хранились у меня в столе, и в особо скверные дни я перечитывала их, напоминая себе, что не была бездарностью, какой усиленно выставляли меня Вив, Аллегра и Марлен.
– Привет, Карен, рад тебя видеть. Я думал, ты уже уехала на праздники.
– Аллегра попросила нас остаться и поработать над «Молочником», – ответила я дипломатично. – Я застряла надолго.
Он состроил гримасу:
– Видишь ли, я хотел поговорить с тобой после Нового года, но раз уж мы встретились, можно надолго и не откладывать. У меня есть кое-какие соображения насчет сайта, и мне бы хотелось, чтобы этим занялась ты – все, что ты уже сделала, произвело на нас сильное впечатление, но, честно говоря, нужно сделать кое-что еще.
– Спасибо. Я буду здесь.
– Тогда я позвоню тебе попозже, и мы договоримся. Завтра вечером я уезжаю на каникулы, и меня не будет неделю, так что стоит встретиться завтра днем.
– Чудесно, Мэтт. Только дай знать когда.
Моя голова кружилась от радости. Я буду счастлива поработать на отдел маркетинга – связи с общественностью напоминали его лишь внешне. Еще месяц – и я выложу карты на стол. И решу, как быть дальше. Выгодное поручение Мэтта непременно прибавит плюсов.
– Запись ГСР. – Я протянула коробку Сабрине.
– Программа «Театр мастерства»?
– Не совсем. Праздничные обещания от «Молочника».
Она забрала у меня кассету.
– Передам Филу в руки, – пообещала она, укладывая ее наверх огромной стопки журналов и документов.
Не дойдя пяти шагов до своего рабочего места, я внезапно осознала, что у меня не будет никакой возможности встретится с Мэттом: Дагни была на Ибице, а Аллегра все еще лелеяла надежду, что ей перезвонит Опра. Нельзя было затягивать даже походы к Филу, чтобы не оставлять без присмотра временного помощника. Разумнее было бы посылать к Филу именно его, но Джеральдина строго-настрого запретила всем временным служащим приближаться к офисам братьев ближе чем на двадцать метров. Приказ был оглашен через месяц после моего прихода, когда один такой свободный художник был застигнут бродящим по административному отсеку. Тони закатил скандал и приказал Джеральдине немедленно вышвырнуть из здания своевольного соглядатая. Она выпроводила того на улицу, почти держа за шкирку. «Я только хотел на них посмотреть», – оправдывался бедняга в безнадежной попытке зацепиться за свое временное место. В тот же день был разослан соответствующий меморандум от Джеральдины, и эта процедура повторялась ежеквартально.
Моя злость росла по мере того, как я составляла письмо для Мэтта, где объясняла, почему мы не сможем увидеться лично, а сумеем лишь поговорить по телефону. У меня даже не было шанса получить шанс. Разве Североамериканское соглашение о свободе торговли не гарантирует мне этого шанса?
Казалось, что здешний стеклянный потолок расположен на уровне плеч, и я устала горбиться за столом. Мои размышления прервал писк почтового ящика: «НЕМЕДЛЕННО ко мне».
Я зашла к Аллегре, и та указала мне на диван.
– Карен, мне нужно сказать тебе кое-что важное. Мне, если ты еще не заметила, нужен короткий отпуск.
Я и в самом деле не заметила, так как была поглощена своими личными проблемами. К тому же Аллегру никак не назовешь слишком откровенным человеком.
Она продолжила:
– Фил и Тони разрешили мне проветриться. За меня останется Вивьен. Вы с Дагни будете работать, как обычно, но поможете Вивьен, если она попросит. Пока меня не будет, извольте, как и всегда, следить за моей почтой и звонками.
– Как нам отвечать? Что вы на месте, но подойти не можете?
– В основном – да, но теперь, надеюсь, ты знаешь, кто важен достаточно, чтобы соединить его с Вивьен. Будете говорить, что я не могу ответить, а Вивьен потом перезвонит.
– Как нам с вами связаться?
– Никак. Я буду путешествовать по Европе и ни с кем не смогу связаться. Я могу позвонить сама, но не обязательно.
– Вот это да!
– Это тебя не касается.
– Когда вы уезжаете? – спросила я, сообразив, что все это пока лишь проекты.
– Сегодня я здесь последний день, а улетаю в среду вечером. Я все объявлю позже, на собрании, организацией которого ты сейчас займешься. Я хотела, чтобы ты предельно ясно понимала положение дел.
Я старалась ничем не выдать своего счастья. Она повернулась ко мне спиной. Я выскочила из офиса и увидела, что меня ждет письмо от Мэтта. Тот спрашивал, смогу ли я подойти завтра в одиннадцать, и я быстро ответила, что да, смогу. Все говорило о том, что отлучка Аллегры обернется для меня большим прорывом. На поспешно созванном собрании отдела заявление Аллегры породило массу вопросов.
– Какие города вы посетите?
– Когда вернетесь?
– Приедете ли к церемонии награждения?
– Что делать, если Вивьен не будет к нам прислушиваться? – Это спросила Марлен, явно раздраженная необходимостью подчиняться Вив.
Аллегра лишь загадочно молчала, сохраняя на лице улыбку Моны Лизы. Намекала ли она этим на Францию? Италию? Все было так таинственно. Остаток дня она провела за разборкой своих бумаг. Она оставила мне огромную кипу памяток и писем, которые нужно было уничтожить. Отправив годовой запас жалоб Марлен в бумагорезку и наблюдая, как пышущие злобой листки превращаются в безобидный мусор, я вспомнила, как сильно расстроилась, когда впервые попала в одно из ее посланий. Теперь меня задевало, если ей нечего было сказать по моему поводу. Еще там были списки звонков, включая те, что поступили в первые часы инцидента с «Ножовкой» – сотни звонков, – мы с Дагни ежечасно подавали Аллегре новый список, и она сохраняла их все. Фрагменты писем и разговоров, попадавшиеся мне на глаза, перед тем как отправиться в небытие, восстанавливали в моей памяти события уходящего года: звонки от мамы Франчески Дэвис; яростные препирательства с менеджером Айван-Мелиссы по поводу важности дефиса в ее имени; жалобы матери Гарри Спиндлера на меня; переговоры с Джульет Бартлетт и ее пресс-секретарем, агентом и ассистентом – своего рода «Рождение Звезды» стоимостью в несколько недель телефонных звонков; сообщения Марлен без смысла и содержания; звонки Кларка из аэропорта имени Кеннеди с просьбой разрешить ему купить в «Барнее» новый гардероб для Джимми Чина; десятки звонков от журналистов, обозревателей и редакторов из тележурналов; печальное известие о преждевременном уходе Оливера; многочисленные просьбы Аны-Марии Вердадес о возвращении в Каракас на Рождество, так и оставшиеся без ответа. На каждой первой странице маячил призрак Джорджа Хенретти – здесь должны были отмечаться контакты с ним. Они пустовали, но я твердо знала, что многие мои сослуживцы отлично знали его. Встречи и разговоры с Хенретти считались постыдным секретом – бесспорно, объединявшим многих из нас. И здесь мне следовало принять еще одно решение: в следующем году я не собиралась обременять себя ни Хенретти, ни его книгой. Уничтожение исполинской горы бумаг принесло приятное, освежающее чувство, какое бывает, когда хорошо выспишься после целого дня тяжелого физического труда. Казалось, что звезды благоприятствуют мне. Аллегры какое-то время не будет, утром я поговорю с Мэттом, и до Нового года оставалось чуть больше недели.
Последнее, что Аллегра заставила меня сделать перед отъездом, – скопировать ее программу для быстрых сообщений в компьютер Вивьен. И вот, после прощальной суеты вокруг уложенных сумок, она ушла. Мои шаги отдавались эхом, когда я вошла в ее опустевший офис. Раньше большую часть звуков поглощали бумаги. Теперь же акустика настолько улучшилась, что голос Аллегры показался бы громовым. В кабинке было пусто, если не считать нескольких предметов меблировки и стола, на котором лежал ее сотовый телефон – в знак недосягаемости хозяйки. Аллегра устранилась полностью и с полным правом. Я немного подождала, на случай если она вдруг что-то забыла и вернется, но этого не случилось.
Ушла и Вивьен, а потому я пошла домой, чтобы прогуляться по сайтам наших конкурентов. К завтрашней встрече с Мэттом я хотела запастись полезными сведениями и предложениями. Спускаясь в лифте, я испытала незнакомое, но приятное ощущение. Оно не покидало меня на протяжении всей поездки в метро и усилилось, пока я сидела в Интернете, собирая факты о сетевой маркетинговой политике других компаний. Распечатав найденное, я разобралась в себе: это было всего-навсего чувство целеустремленности – то, чего так давно не было в моей жизни.
На следующее утро я дала временному сотруднику подробные инструкции насчет телефонов и оставила номер своего сотового, после чего отправилась в офис Мэтта. Голова гудела от идей, а папка разбухла от бумаг – только бы правильно преподнести себя, только бы вызвать у Мэтта желание работать со мной. Внезапно я вспомнила Джульет Бартлетт с ее ботинками «Тимберленд» и колоссальных размеров украшениями. Я чувствовала себя одетой для роли, которую отчаянно хотела получить.
Встреча прошла успешно. Мэтт был доволен моими изысканиями и сказал, что они даже помогут ему выбить из Тони и Фила дополнительные средства. Было ясно, что другие киностудии используют сетевые ресурсы на полную катушку, и если мы будем и впредь двигаться черепашьими темпами, то «Глориос» не выстоит в конкурентной борьбе. Мэтт хотел, чтобы я не только продолжала писать обзоры новых фильмов, но и взялась за ведение колонки новостей с еженедельным обновлением. Это не будет подлинным творчеством, так как весь материал будет проходить цензуру компании и скорее всего уже окажется представленным в газетах и журналах, но мы сдобрим его кадрами из фильмов, еще находящихся в производстве, и фотографиями звезд в новых образах. Мэтт сказал, что проект будет моим, и меня потрясло, что он пообещал держать это в секрете. Встреча завершилась, и он попросил меня заглянуть еще раз в это же время на следующей неделе. Это было самым радостным событием за год, и я надеялась – моя карьера наконец-то сдвинется с мертвой точки.
На весь оставшийся день мы с Робертом разместились в офисе Аллегры, чтобы свести топ-листы, как полагалось в конце года, в одну огромную сводку. Мы старались побыстрее с этим покончить – был канун Рождества. Роберт занимался этим каждый год и показал мне свою систему, позволявшую максимально ускорить и оптимизировать этот ритуал. Топ-листы выпускались едва ли не всеми средствами массовой информации. Мы должны были выяснить частоту, с которой в первой десятке упоминался «Молочник», а потом уже установить, как часто он оказывался на первом месте в числе уже отобранных листов.
Эта трудоемкая процедура началась сразу после Дня благодарения, когда стали публиковаться первые топ-листы. Я сохраняла все списки после того, как они появлялись в «хитах», а Марлен требовала, чтобы все репортеры, писавшие о наших вечеринках, присылали свои фотографии непосредственно ей. Дагни отвечала за телевизионные и радиовещательные списки, которые должна была получать от компании по мониторингу телерадиовещания, а Кларк усердно занимался Интернетом, выкапывая испано-язычные списки, где «Молочник» занимал почетные места, а также отзывы многих зрителей, публиковавших списки на собственных страничках. Все было честно и законно.
В отсутствие Аллегры энергетика помещения изменилась: тревога сменилась желанием творить. Обложившись бумагами, я устроилась на диванчике, а Роберт сел за стол и стал заносить в компьютер информацию, которую я ему читала.
– «Орландо сентинел», один список, пятое место.
– Готово. Дальше.
– «Сан-Хосе меркьюри ньюс», две статьи, в одной не упоминается, в другой – на втором месте, но там фильмы в алфавитном порядке.
– Готово.
– «КИКС-AM Сан-Антонио», «Фрэнни о фильмах», первое место.
– Погоди секунду. О'кей, готово.
Я заметила, что Роберт необычно тих. Мы провели в офисе Аллегры уже несколько часов, а он не сделал ни одного циничного замечания и даже не прокомментировал ее исчезновение. Он выглядел рассеянным, и несколько раз мне приходилось его окликать.
– Роберт, у тебя все в порядке?
– Да, мне хочется побыстрее покончить с этим и убраться отсюда, вот и все.
Меня это не убедило, но я не хотела настаивать. К исходу дня мы установили, что шестьсот пятьдесят девять критиков поставили «Молочника» на первое место, а сто сорок восемь из них назвали картину лучшим фильмом года. Было шесть часов, и Роберт опаздывал к своему дяде, к которому был приглашен на рождественский обед. Ему не хотелось оставлять меня в одиночестве, но мне всего-навсего нужно было переслать топ-листы Вивьен, Марлен, Мэтту, Филу и Тони, и я его отпустила. Через десять минут, когда я уже надевала пальто, зазвонил телефон. Это был Фил.
– Где Вивьен?
– Уже ушла.
– Марлен?
– Тоже.
– Твою мать. А кто есть?
– Может быть, я могу помочь, Фил? Это Карен, помощница Аллегры.
– Да, можете. Найдите еще два списка, где картина на первом месте. На что мне, черт подери, сто сорок восемь?
Я сразу поняла, чего он хотел. Ему были нужны рекламные полосы со словами: «150 критиков единодушны: «Молочник» – номер один!»
– Я постараюсь найти.
– Когда найдете, отправьте Махмуду. – Он положил трубку.
Я вышла в Интернет и стала искать любые публикации, веб-сайты и рекламу, где «Молочник» стоял бы на первом месте. Спустя какое-то время я наткнулась на сайт клуба «Сенчури виллидж синема» на Бойнтон-Бич. Список лучших фильмов был вставлен в статью, начинавшуюся словами: «По результатам самого придирчивого голосования за всю историю киноманов "Сенчури виллидж" благодаря небольшому перевесу голосов первое место занял "Молочник"». Есть! Теперь надо было найти еще один список. Я подключила поисковые системы Google, Nexise, Yahoo и Alta Vista и готова была сдаться, решив попытать счастья в последний раз с Terra Lycos. И – неожиданная удача: фильм числился под номером один в топ-листе «Кино Монтевидео онлайн».
– Спасибо тебе, Уругвай, и спокойной ночи! – закричала я на манер рок-звезды, обращаясь к пустовавшим кабинкам вокруг меня.
Добавив эти новые позиции, я позвонила Махмуду и разослала новые списки всем заинтересованным сторонам. Махмуд велел мне отправить факс в автомобиль Фила и заверил, что хозяин получит его в течение часа. Было восемь вечера, а я обещала Эллен вернуться вовремя и помочь в приготовлении эгнога для ежегодного застолья в вестибюле нашего дома. Вечеринка началась в половине седьмого.
– Спасибо, Махмуд. И передай, пожалуйста, Филу, что я довела их до полутора сотен.
– С удовольствием, Карен. Счастливого Рождества.
В среду мы с Эллен вдвоем праздновали Рождество по типичному сценарию для многих жителей Нью-Йорка: купили китайской еды и провели весь день в кинотеатре. Мы пошли в «Анжелику», где посмотрели три фильма других киностудий – те, от которых у меня не болели ни голова, ни живот и на которых я могла просто сидеть и получать удовольствие. Когда мы вернулись домой, я позвонила Абби, чтобы рассказать о порученной мне сетевой колонке новостей, а также уточнить наши планы на Новый год. Она заставила меня поклясться, что я буду пересылать ей все колонки. «Я теперь так далека от кино – сама не верю, до чего докатилась!» – пожаловалась она. Я пообещала ей принести на Новый год целую кипу видеокассет. Потом позвонила родителям – просто поболтать и отметиться. Они настаивали, чтобы я приехала на День президентов [28]28
В США – первый понедельник февраля. В этот день празднуют дни рождения двух президентов – Джорджа Вашингтона и Авраама Линкольна.
[Закрыть], и я ответила, что сделаю все возможное. Они были слегка ошарашены количеством часов, которые я провожу на работе – Эллен, конечно же, все рассказала своей маме, а та передала по цепочке, – но в то же время были счастливы услышать о новой перспективе, то есть о сотрудничестве с Мэттом.
Я решила позвонить Роберту и пожелать ему счастливого Рождества. В «Глориос» он был моим самым близким другом, но был крайне замкнут во всем, что касалось его личной жизни. Меня не покидало чувство, что что-то неладно. Может быть, сейчас, вне офиса, он поделится наболевшим.
– Это Карен. Я просто так – узнать, как прошло Рождество.
– Ужасно. А твое?
– Просто скучно. Что случилось?
Он тихо сказал:
– Я не хотел никому говорить, но мы с невестой решили расстаться. Или разойтись. Или как это еще называется – когда ты осознаешь, что человек, с которым ты хочешь провести остаток дней, не чувствует по отношению к тебе того же.
– Мне очень жаль. Когда это произошло?
«Я полечу в Паго-Паго и разыщу эту девку, которая испортила Роберту Рождество» – так я подумала, и была потрясена собственной страстностью.
– Началось пару месяцев назад. Она собиралась вернуться на праздники, но потом позвонила и заявила, что решила остаться, потому что хочет увидеть настоящее самоанское Рождество. И ладно бы, если бы в минувшем году мы виделись хоть изредка, но она все время говорила, что не может уехать. У нас были долгие изматывающие разговоры, а на этих выходных я вдруг понял, что все кончено.
– А ты к ней приехать не можешь?
– Я спрашивал, но она сказала, что все время занята и даже минуты для меня не найдет. Мне не хотелось оказаться в Паго-Паго и болтаться там в одиночестве. Я и так все время один, – сказал он грустно.
– Роберт, это ужасно. Почему ты мне не сказал?
– Я не хотел об этом говорить. Все вокруг думают, что я всегда держу себя в руках, что из меня можно гвозди делать. Но я не знаю, как теперь быть.
Я не могла придумать ничего подходящего. Я старательно избегала воспоминаний о последнем Рождестве с Гейбом, когда он нарисовал пышную, чересчур нарядную елку и повесил картину у меня дома. Нам было очень хорошо вместе – ему, Эллен, Абби и мне.
– Не знаю, можно ли здесь что-то сделать, Роберт. По-моему, тебе нужно это пережить. Через какое-то время все пройдет. И всегда, когда понадобится, обращайся к друзьям, – добавила я поспешно, боясь показаться слишком жесткой.
– Наверное, ты права. Сейчас мне пора уходить. Но спасибо, что позвонила, Карен. Честное слово, я оценил.
Роберт был классным парнем, и я, хотя и не сказала ему об этом, не желая изъясняться избитыми фразами, была уверена, что в скором будущем его подружка приползет назад. Интересно, примет ли он ее?
Мне не терпелось выйти завтра на работу: в офисе никого не будет, и я смогу составить еще несколько обзоров и взяться за колонку. Дагни вернется после выходных, и я хотела прилично продвинуться с веб-сайтом, чтобы та поняла, что это ни в коем случае не станет нашим общим делом. Она, как и я, искала себе дополнительную нагрузку. И ей придется подыскивать что-то другое.
Утром в понедельник отдохнувшая Дагни впорхнула в офис. Волосы у нее чуть выгорели, и это ей очень шло. Она подарила мне пару маракасов – погремушек, на каждой из которых было написано: «Тряси их в Испании». Карлу, который тоже вернулся в понедельник, она привезла кастаньеты, а Роберту – футболку с надписью «Оле!». Мы могли бы исполнить фламенко, если бы знали как. Конечно, ни Дагни, ни Кларк понятия не имели об отъезде Аллегры. Все вчетвером мы расположились в ее пустом офисе, и мы с Робертом наперебой делились подробностями. Кларк с Дагни не сразу поняли, о чем идет речь. Наконец Дагни сказала:
– Не может быть.
– Нет, может. Она улетела. Вечерним рейсом в среду, – возразила я.
– Она в ауте. – Роберт сопроводил свои слова жестом баскетбольного судьи.
– Этого не может быть, – повторила Дагни. – Я только что видела Аллегру в кофейне.
– Где? – переспросила я и посмотрела на Роберта, боясь, что мир сейчас перевернется.
– В маленькой кофейне, которая на Гринвич-стрит, немного дальше отсюда, – она еще говорила, что там всегда свежие пончики.
– Ты уверена? – спросил Роберт. – И что она сказала?
– Ну, она повела себя довольно странно. Ничего не сказала. Стояла за мной в очереди в кассу, и я знала, что она меня видит – не могла не видеть, – но она словно ослепла.
– Ты уверена, что это была она? – осведомился Роберт.
– Светлые волосы, толстое пальто, штук шесть пакетов – похоже?
– Может быть, она не смогла улететь в среду. Может, какая-то задержка вышла, – предположила я, теша себя надеждой.
– Что могло задержать ее на пять дней? – хмыкнул Роберт.
– Понятия не имею – может, семейные дела? Дагни, ты уверена, что это была она? – Я не могла поверить.
– Карен, – медленно сказала Дагни, всем своим видом показывая, что считает меня глупой. – Аллегра. Покупала. Кофе. В Трайбеке. Сегодня утром.
– Это похоже на нее, – сказал Роберт. – Но я все равно не думаю, что она сюда заявится – в Европе она или нет.
Я пожала плечами, Роберт и Кларк вышли из офиса Аллегры. Я попросила Дагни остаться, потому что хотела рассказать о переменах в работе офиса и о незавидной необходимости время от времени помогать Вивьен.
– Паршиво, – сказала она, мгновенно уразумев самую суть. – Если Аллегры нет, то почему мы должны вести себя так, будто она есть?
– А когда в ее поступках был смысл? Мы будем два раза в день просеивать список звонков и сообщений и решать, что показывать Вив.
– Я этого не вынесу, – заявила Дагни. Они с Вивьен недолюбливали друг друга – видимо потому, что были очень похожи. Обе любили настоять на своем, обе из кожи лезли, чтобы не делать того, что казалось им недостойным их внимания, и обе были невероятно упрямы. Я попыталась разубедить ее:
– Вив не особенно пристает к нам. Ты же знаешь – она любит все делать сама. Даже наша помощь ей с «Вороном-2» заняла не больше часа. – Тут я сообразила, что Дагни понятия не имела, что стало с конвертами, этикетками и деньгами, которые мы приготовили для Вивьен.
После подробного рассказа, начавшегося с кражи сотовых телефонов и продолжившегося историей о взятии заложников Микки-Маусом и о том, как Далилу заставили отказаться от слова, данного радиостанциям, Дагни только и могла, что качать головой:
– Bay, я в жизни не слышала ничего подобного. – Она выхватила свою зеленую записную книжку и заставила меня повторить основные моменты. – Эту историю я постараюсь запомнить.
Я спросила, многозначительно на нее глядя:
– Кстати, Даг, я так тебя и не спросила: что с тобой случилось на вечеринке молодых демократов? Только что мы разговаривали с ребятами Стэна Коберна – и вдруг тебя уже нет, пропала.
Дагни смутилась и ответила шепотом:
– Ой, Карен, я думала, что никто не заметит. Мы поехали ко мне домой – я и Системный Алехандро. Ты ведь никому не сказала?
– Конечно, нет. Ну и как?
– Неописуемо. Фантастика. Потрясающе, – сказала она. – Он замечательный.
– Выходит, каникулы начались неплохо.
Позднее, когда пришла Вивьен, Дагни, почти кланяясь, принялась запоздало поздравлять нашу новую начальницу с Рождеством.
Вивьен выглядела очень довольной.
– Я рада, что теперь, когда Аллегры нет, мы будем больше работать вместе.
– Ох, да ты же не знаешь, – сказала Дагни. – Она никуда не уехала. Сегодня утром я видела ее в кофейне.
Вивьен даже приоткрыла рот от удивления.
– Ты уверена? Что она сказала?
– Абсолютно уверена. Она ничего не сказала. Она лишь посмотрела на меня, как будто впервые увидела.
Вивьен быстро взяла себя в руки и заявила:
– Ты наверняка ошиблась и приняла за нее кого-то другого.
Дагни не ответила, не желая перечить своему новому идолу.
– Вы обе, слушайте и отвечайте. – Вивьен заморозила нас взглядом, и у меня что-то напряглось внутри. – Мне нужно кое-что выяснить прямо сейчас. Помните ли вы, чтобы Аллегра сейчас или когда-нибудь раньше говорила с Опрой Уинфри? – Она говорила в духе члена Комитета по расследованию антиамериканской деятельности – я видела таких в старых роликах новостей.
Мы с Дагни рассматривали свои руки и ничего не говорили. Она не посмела бы нас спрашивать, будь в офисе Аллегра, но если мы соврем, то Вивьен сразу же нас раскусит и мы будем расплачиваться весь следующий месяц.
– Я так и знала, – победно изрекла она и удалилась в свою кабинку – успешно изобличив свою начальницу в вымышленных беседах с Опрой.
День был таким тихим, что я даже не обратила внимания на то, что Дагни ушла на трехчасовой перекур. В это время я могла спокойно и без свидетелей поработать над колонкой. Поискав материал в последних «хитах», я написала забавный отчет обо всех новых (наполовину) и интересных (наверное) событиях в «Глориос». Там были кое-какие слухи и сплетни, уже известные большинству киноманов, но сдобренные новыми фотографиями, а потому не казавшиеся лежалым товаром.
Внеся в черновик несколько изменений и перечитав его несколько раз, я была удовлетворена, посчитав написанное хорошим началом. Я читала колонку в последний раз и дошла до половины, когда Дагни спросила:
– Чем ты занимаешься, Карен?
Я обернулась и увидела, что она тоже читает, заглядывая мне через плечо.
– По-твоему, кто-то еще не знает, что Джульет Бартлетт играет Джен Эйр в стиле хип-хоп?
– Все знают, но здесь будут первые фотографии Джульет в костюме Джен.
– Где это – здесь?
– На веб-сайте.
– А какое ты имеешь отношение к веб-сайту?
Настало время раскрыть карты.
– Я уже несколько месяцев помогаю Мэтту Винсенту и его группе, но теперь они захотели большего. А у меня, раз Аллегры нет, появилось время.
– Почему ты мне не сказала? – осведомилась она требовательно.
– Не знаю.
– Тогда, я думаю, тебе будет наплевать, если ты узнаешь, что я просматриваю пленки для закупщиков. Они всерьез доверяют моим оценкам, – сообщила она.
– Рада за тебя, – отозвалась я.
– Ну и я за тебя рада, – сказала та, и все напряжение, давно висевшее над нашим столом, вдруг улетучилось без следа. Я задалась вопросом, не улучшатся ли наши отношения в отсутствие Аллегры.
Я собралась на псевдоперекур, но вместо этого отправилась в магазин Белинды, чтобы вручить ей подарок. Белинда не попала в длинный список тех, кому предназначались дары от «Глориос». Список от нашего отдела составляла Марлен. Я попросила за Белинду, объяснив, как много она для нас сделала единственно по доброй воле.
– Разве мы не платим Белинде за газеты и журналы? – спросила Марлен.
– Да, но она закупает их для нас пораньше и дает знать, когда пишут какую-нибудь гадость, – возразила я. – Помните, как она выручила нас с «Нью-Йорк обсервер», когда те набросились на «Ножовку»?
– Конечно. И мы купили у нее пятьдесят экземпляров. По-моему, это достаточно щедрый подарок, – не уступала Марлен.
Спорить с ней было бессмысленно. Но, узнав, что в этом году приготовили в «Глориос», я поняла, что большой беды в том, что Белинда не получит подарок от компании, не было. Белинда, изучавшая классику в Кембридже, навряд ли вдохновилась бы специальным изданием «Листьев травы» в кожаном переплете и с фотографиями из «Молочника». Я предположила, что пара бутылок каберне намного скорее приведут ее в праздничное настроение – и оказалась права. Она меня поблагодарила, а потом сказала:
– Странный человек эта ваша начальница. Была здесь недавно и купила несколько журналов. Она ходит сюда уже семь лет с момента открытия. А сегодня посмотрела на меня, как будто впервые увидела.
– Что она купила? – спросила я, надеясь, что она купила какой-нибудь журнал или справочник для туристов.
– «Приятного аппетита», «Вашингтонец» и «Архитектурный дайджест».
