Текст книги "Полуночные укусы. Сборник рассказов из серии "Морганвилльские вампиры" (ЛП)"

Автор книги: Рэйчел Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

Черт возьми. Шейн понял, что не мог просто… подождать здесь. Он должен пойти за Майклом внутрь, что являлось девятью видами сумасшествия, не говоря о самоубийстве. Если информация мэра верна – и у него не было оснований не верить – Майкл влип во что-то плохое и возможно не по своей воле. Это место не для человека, особенно без прикрытия.

Но он не мог позволить Майклу идти одному.

Шейн переместился тихо, как только мог – что, учитывая время жизни в Морганвилле, было чертовски тихо – к темной, зловещего вида двери, за которой исчез Майкл. Ему пришло в голову, что Ева никогда его не простит, если сам здесь погибнет, не предупредив ее перед этим.

Он не хотел даже думать о Клэр. Не сейчас. Иначе он может развернуться и уйти.

Шейн сделал глубокий медленный вдох и шагнул во тьму.

Рука сомкнулась вокруг его горла, выдернула его из равновесия и затащила в тени. Ремешок под подбородком на шлеме сломался, и его сорвали, но не было звука удара о землю, так что злоумышленник держал его, может быть, думая ударить его им позже. Шейн пытался вывернуться, ноги шаркали по бетонному полу, но ничего не получалось. Рука на его горле была холодной и очень сильной.

А потом Майкл прошептал:

– Шейн? – он отпустил его, и Шейн пытался успокоить сердцебиение и дышать без хрипов. – Идиот, какого черта ты тут делаешь?

– Слежу за тобой, – прошептал Шейн в ответ. – Думаешь, я приехал сюда ради пейзажа?

– Ебаный придурок. – Майкл был очень зол; он не часто использовал это слово еще до переезда Клэр. Это было, вероятно, неосознанно. – Серьезно, что ты делаешь?

– Слежу. За тобой. – Сказал Шейн очень медленно, просто чтобы было ясно. – Ты в беде, дружище. Ко мне приходили.

– В смысле приходили?

– Хочешь обсудить это здесь? – Шейн махнул рукой – хотя ничего не видел в темноте – чтобы поставить точку. – Сейчас?

– Нет, я хочу, чтобы ты уехал на своем байке и оставил меня одного, – ответил Майкл. – Господи, ты и Еве сказал? Она стоит на стреме?

– Доверься мне. Ты знаешь Еву, она же не может без шума. Ты бы сразу ее услышал в ее чертовых ботинках.

Майкл издал звук, близкий к смеху.

– Так ты пришел один. Зачем? Спасти меня?

– Именно, – прошептал Шейн. – А теперь мы можем идти?

– Нет, – сказал Майкл. – Я должен убедиться, что он еще здесь.

У Шейна возникло плохое предчувствие.

– Пожалуйста, не говори мне, что это тот, о ком я думаю.

– Подлый старик, который до этого нас чуть не убил?

– Ох, парень. – Шейн сделал глубокий вдох. – Они думают, ты помогаешь ему.

Ему не нужно было видеть лицо Майкла, чтобы представить его выражение – шок, возмущение, гнев.

– Что? Кто так думает?

– Хитрюля Дик. И Ханна Мосес. Это плохо, Майки.

– Без шуток.

– Как ты в это ввязался?

Майкл притих на секунду или две, потом сказал:

– Из-за девушки. Я знал ее в средней школе. Она пришла увидеться со мной.

– Зов плоти?

– Нет, тупица, чтобы я укусил ее. Обратил ее. Привлек на свою сторону. Даровал ей вечную жизнь. Выбери свой эвфемизм.

– Думаю, зов плоти мне нравится больше. Подожди, и как это относится к Бишопу?

– Я волновался за нее. Я подумал, что она может навредить себе, и последовал за ней. Когда я следил за ней, ее схватили. – Майкл сделал болезненную паузу. – Ее убили. Я не мог… я был слишком далеко, чтобы остановить это. Я видел, как это произошло. И видел, кто это сделал.

– Бишоп.

– Я не знаю, как он оказался на свободе, но знал, важно выяснить, что он делает. Так что я выследил его. Он приехал сюда. Он проводит здесь дни, иногда и ночи.

Шейн сглотнул.

– Он здесь?

– Сейчас нет, я проверил. Я планирую подождать, пока не убежусь, что он вошел, а потом пойдет в ход кавалерия.

– Почему ты не сдал его?

– В первый раз я собирался, но он снова ушел, и я потерял его. Я полагал, что он вернется сюда, и ждал. И он пришел. Это второй раз, что я здесь нахожусь. Просто хочу убедиться, прежде чем позвать Амелию и Оливера.

– Знаешь, я обычно не осторожничаю, но думаю, что самое время вызвать тяжелую артиллерию и смотать удочки.

– Возможно, – ответил Майкл. – Но, боюсь, они подумают, что я с ним.

– Знаешь что? Задним умом крепок. Пошли, с безопасного места настучим на этого старого ублюдка. – Шейну этот план показался самым лучшим. Особенно та часть, где его не убивают или превращают в вампира, что для него еще хуже. Не в обиду Майклу.

Майкл, казалось, разрывался, но наконец сказал:

– Ладно. Я просто хочу убедиться, что он будет здесь, когда они прибудут сюда. Он уже выходил однажды. Это не может произойти снова, Шейн. Не может.

Шейн понял, что Майкл принял все близко к сердцу. Дело не просто в Бишопе и принципиальном гневе на злого старого ворона. Речь шла о девушке, которую Майкл отказался превращать, которая получила намного больше от следующего вампа, с которым она столкнулась.

Шейн мог понять это чуть ли не на атомном уровне.

– Верно, – тихо ответил он. – Не может. Пошли.

И они пошли, честно, но как только они направились к двери, послышался звук из неосвещенного склада. Он эхом прошелся среди металлической конструкции, и Шейн не мог решить, что это было. Драка? Кто-то что-то тащил? Рука Майкла сжалась на его руке, тихо останавливая.

И тогда Шейн услышал детский плач.

Это был потерянный, отчаянный звук, проникающий до глубины души. Он не мог видеть Майкла, но все понял по неподвижности. Майкл мог услышать больше, а может, и увидеть.

И дело было плохо.

Шейн пытался решить, стоит ли шептать вопрос, когда он очень отчетливо услышал, как маленькая девочка спокойно сказала:

– Пожалуйста, отпустите меня, сэр. Я ничего не расскажу. Я никому не расскажу.

Неудивительно, что Майкл замер и такой тихий.

Это происходит снова и снова, как кошмар.

Шейн почувствовал, как через Майкла прошла дрожь, и он знал, что это.

– Нет, – прошептал он. – Не делай этого.

– Выбора нет, – прошептал Майкл в ответ. Шейн кивнул, потому что он понимал, правда понимал, он достал свой телефон и написал Клэр, в основном потому, что у него не было на быстром наборе никаких кровососов. А Клэр была. Он дал адрес, или так близко, как он полагал, и добавил 911 в конце, просто чтобы было ясно, что тут нет ничего милого. Если она выключила телефон или где-то оставила…

Но нет, через несколько секунд загорелся экран с сообщением от Клэр: "Отправила за помощью. Уходи оттуда сейчас же!".

Что было разумным планом.

Но тогда он оставит здесь Майкла, одного, без помощи. Без кого-либо. И Шейн не сможет жить с этим. Он написал в ответ "Уйду", хотя знал, что не сделает этого, и в свете экрана телефона посмотрел на Майкла. Майкл видел, что тот отправляет, и было довольно очевидно, что Майкл знал, что он лжет. Текстуально говоря.

Было сложно убрать телефон, являющийся источником света, но Шейн знал, что должен был сделать это. Темнота ощущалась как густое удушающее одеяло, и на секунду он подумал, что утонул в нем. Майкл отпустил его, и на него обрушилась дезориентация. Шейн остался на месте, пытаясь не думать обо всех вещах, которые могут пойти неправильно по их не-плану, и почти подскочил, когда почувствовал, как пальцы Майкла сжимаются на его плече, предупреждая. Он знал, что это значит, без каких-либо слов.

Бишоп знает, что они здесь.

Странно, но так… лучше. Неизвестность закончилась. Теперь это просто сражение, а Шейн жил сражениями. Это как… дом.

– Скажи, что у тебя с собой есть оружие, – сказал Майкл. Он уже не скрывался. Шейн задумался, чувствует ли он то же самое; наверное, нет, подумал он. Майкл не сбегал от боя, но он никогда его так не жаждал. Это было мрачное принятие неизбежности.

– Я тебя когда-нибудь подводил? – ответил Шейн и полез в куртку, чтобы достать два кола с серебряными наконечниками. Сработает даже с таким старым и сильным вампиром, как Бишоп. Он протянул один Майклу, затем проверил другие карманы. Он нашел мешок с серебряным порошком. – Когда я его брошу, держись в стороне или засверкаешь, но не в модном смысле.

– Что предлагаешь?

– Ты отвлекаешь Бишопа, я спасаю девочку.

– Серьезно? Да ладно.

– Что? Думаешь, я лучше его заколю?

– Нет, я думаю, тебе лучше держаться подальше, – ответил Майкл, – Бишоп любит начинать с людей. Он любит легкие убийства.

– Обижаешь.

– Я не говорю, что ты один из них.

Шейн обдумал это. Откровенно говоря, Бишоп пугал его, но Майкл прав в одном – он мог добраться до девочки быстрее, забрать ее и спасти от опасности лучше, чем мог Шейн. И он вернется через несколько секунд.

Шейну просто нужно держать его на расстоянии вытянутой руки… минуту. Может, меньше.

Звучит не так сложно, именно поэтому Шейн знал, что это нелепо.

– Конечно, – сказал он. – Давай сделаем это.

– Я включу свет, – сказал Майкл. – Пять секунд.

А затем он ушел, двигаясь, как призрак сквозь темноту, и Шейн остался один, сжимая кол в одной руке и пластиковый мешок с серебряным порошком в другой. Он отсчитывал в уме, сосредоточившись на числах вместо всех вещей, которые могли бы пойти не так.

Он был только на двух, когда на складе загорелся свет, зеленоватое мерцание, отбрасывающий на те немногие вещи, что были, неестественный цвет. Груды мусора. Старые помявшиеся картонные коробки. А в дальнем конце склада разбитый погрузчик без колес.

И мистер Бишоп, держащий за руку рыжую девочку лет двенадцати. Вырастая в Морганвилле, вы знали людей в лицо, даже если не хотите иметь с ними ничего общего, и он знал этого ребенка. Ее зовут Клеа Блейсделл.

Не то чтобы имело значение, знает он ее или нет. Он никого бы не оставил, даже Монику Моррелл, на несуществующую милость Бишопа.

Так что он вышел на свет, вертя между пальцами кол, считая это дерзким, и крикнул:

– Эй, дедуля, перешел на закуски? Пытаешься сбросить несколько фунтов?

Он продолжал идти, сокращая расстояние между ними. Он не мог видеть Майкла, но это не имеет значения; он знал, что он был там, обходил для более удобного нападения.

Шейн был в двадцати футах, но это оказалось достаточно близко, чтобы увидеть, как губы Бишопа растянулись в улыбке, словно края ножевого ранения. Бишоп стал еще ужаснее, чем он помнил – седые волосы прилипли к коже, словно их никогда не мыли; серая, грязная одежда; лицо белое, а черты лица острые, он никак не походил на человека.

– Неужели это мальчик Коллинз, – сказал Бишоп. Его голос был хриплым. – Я думал, пример отца научил тебя уму разуму. Неважно. Я не собираюсь тратить свое время, превращая тебя в одного из своих. Я просто остановлюсь на том, что ты мертвый будешь лежать у моих ног.

– Милая фантазия, – сказал Шейн и продолжил идти. Его сердце колотилось так быстро и сильно, что было больно. – Это никогда не произойдет, паразит. Давай. Покажи мне, ты жалкий старый…

Он не успел закончить оскорбление, потому что Бишоп отпустил запястье девочки и размыто прыгнул на него. Шейн разбежался – не назад, к нему – и бросился плашмя на бетон, когда Бишоп пролетел над ним. Шейн откатился и вскочил на ноги, когда Бишоп приземлился в десяти футах, и снова завертел кол. Он задыхался, и все его тело кричало бежать, черт побери, но он перекрыл это волчьей усмешкой и жестом "подходи", крутя кол. Когда Бишоп издал низкий, тревожный рык и выпустил клыки, Шейн начал пятиться. Это стратегия. Чтобы Бишоп был спиной к рыжей девочке…

…которую поймало другое размытое пятно и, не замедлившись, понесло к зазору в задней стене. Похоже, личный вход Бишопа. Давай, Майки, подумал Шейн, а потом у него не было времени на раздумья, потому что старый подлый вампир хотел надрать ему задницу.

Шейн старался его не подпускать и уклонился от когтей Бишопа, которые могли его выпотрошить; ноги стали неповоротливыми даже с испытываемым адреналином и ужасом. Бишоп был быстрым, очень быстрым, быстрее Майкла возможно. Ловкости человека не достаточно.

Когда рука Бишопа накрыла руку Шейна и дернула его вперед, Шейн решил, что уже мертв. Вопрос заключался лишь в том, что случится… осушит и оставит сухой труп или разорвет в кровавой забаве. В целом, подумал Шейн, быть разорванным лучше, но на самом деле у него не было много времени, чтобы поразмыслить над этим, и тогда… тогда…

Тогда неожиданно серебряный град из порошка взорвался вокруг Бишопа, как фейерверк, сверкая в свете люминесцентных ламп, Шейн моргнул и закашлялся. Примерно через секунду хватка Бишопа на руке ослабла, и его покрасневшие глаза расширились, рот открылся в крике.

Его волосы загорелись вокруг головы странным пылающим ореолом. Шейн высвободил руку и попятился назад, его мозг просто догонял то, что он видел.

Бишоп в огне от серебряного порошка. Как Бишоп обернулся, чтобы посмотреть на нападавшего, Шейн увидел Майкла, стоявшего в десяти футах позади него, рука все еще вытянута после броска. На ладони следы ожогов.

Сейчас, подумал Шейн, когда Бишоп направился в сторону его лучшего друга, Шейн поднял кол и сделал быстрый выпад. Он не позволял себе думать об этом или приказывать себе, что делать. Иногда его тело просто знало такие вещи.

Иногда лучше, когда разум остается в стороне.

Кол ударил Бишопа в спину слева, пробив горящую кожу и попав прямо в сердце.

Шейн упал назад, туша пламя на рукавах пиджака, а Бишоп кричал и пытался достать кол, пронзивший его сердце… а затем медленно опустился на колени, а потом на лицо.

Он был слишком стар, чтобы быстро умереть. На самом деле, Шейн не был уверен, что серебро его убьет – но он надеялся. Очень сильно надеялся.

Шейн лежал, опершись на локти, и смотрел на вампира, но ничего не произошло. Бишоп не вскочил, рыча; серебро жгло его, но не сильно. Это было как медленное неохотное шипение вокруг кола.

Бишоп медленно моргнул.

Не умер. Еще нет.

Майкл подошел к нему и предложил руку.

– Мы должны отрубить ему голову, – сказал Шейн, не принимая руку. Майкл не убрал ее.

– Это не наша обязанность, – ответил он. – Но обещай мне кое-что.

– Что?

Лицо Майкла выглядело бледным и странным в зеленоватом свете.

– Обещай мне, что сделаешь это для меня, если я стану как он.

Шейн заколебался, затем принял его руку и позволил Майклу поднять его на ноги.

– Ты не станешь таким, – сказал он и не отпустил его. – Не станешь, брат. Я не позволю.

Он отпустил. Они стукнулись кулаками и кивнули друг другу. Это их сделка.

Снаружи послышался звук двигателей и визжащих тормозов, а через пять секунд место кишело парнями в черных костюмах, галстуках и солнцезащитных очках, все с по-вампирски бледными лицами и оружием. Они окружили Шейна, Майкла и неподвижное – но не мертвое – тело Бишопа.

Никто не промолвил ни слова.

Новоприбывшие расступились, и между ними прошла женщина в белом так, словно ей принадлежало это место, хотя технически наверно так и есть. Она несла маленькую рыжеволосую девочку, та держалась своими пухлыми ручками за длинную элегантную шею женщины. Как прозвал ее Шейн, Снежная Королева.

Амелия. Основатель Морганвилля.

Она красивая, но это холодная красота, от которой Шейна бросало в дрожь; что-то в ее глазах было… неправильным. Даже у других вампиров глаза не такие.

– Вы это сделали? – спросила она и посмотрела на горящее тело. Ее выражение лица было бесстрастным, ни намека на то, что она чувствует по этому поводу. Шейн с Майклом переглянулись.

– Да, – подтвердил Майкл. – Извините. Нам пришлось.

– О, в самом деле, – сказала она. – Хорошо, что вы это сделали. Для него же. Если бы я поймала его в этой ситуации, я бы не была столь… милостива. – Она сделала паузу и перевела взгляд на Шейна. – Кто заколол его?

Прежде, чем Шейн мог ответить, вклинился Майкл.

– Я, – сказал он. – Шейн спас ребенка.

Амелия не моргнула.

– Хорошо, что это был ты, – ответила она. – Если бы это был мистер Коллинз, мне бы пришлось созвать заседание Совета и вынести наказание. Люди не закалывают вампиров в Морганвилле, мистер Коллинз. Не без последствий. Но, конечно, это был не Шейн, верно, Майкл?

– Верно, – ответил Майкл. – Это был я.

Шейн открыл рот, получил холодный взгляд от Амелии и быстро закрыл его. Он не кивнул. Он решил, что, возможно, это не будет ложью, если он не будет двигаться. Или дышать.

Амелия повернулась к одному из ее телохранителей, которые выжидательно стояли рядом с ней.

– Займись этим, – сказала она. – Никто не узнает об этом. Проследи, чтобы мой отец оказался там, где должен быть. И не спеши удалять кол.

– Мадам, – ответил он. Он посмотрел на Майкла и Шейна. – Что насчет них?

Шейн с замиранием сердца осознал риски. Не то чтобы они навредят Майклу. Но он всего лишь дышащий. Не причина терять сон, если Амелия вообще спит.

Мгновение она колебалась, бледная изящная рука гладила рыжие волосы девочки, потом она сказала:

– Я думаю, мы можем доверять Шейну и Майклу, что они никому не расскажут.

– А девочка?

Амелия посмотрела на ребенка.

– Клеа, – сказала она. – Ее зовут Клеа. Я отвезу ее домой. Уверена, ее родители тоже будут помалкивать. – Она посмотрела на Шейна. – Тебе есть, что сказать?

Он покачал головой.

– Просто удивлен. Вы знаете ее имя.

Бледные губы Амелии скривились в улыбке, и в глазах была тень тепла.

– Конечно, – ответила она. – Я знаю все имена.

Она не оглянулась на Бишопа. Кивнув Майклу, она повернулась и вынесла Клеа из здания в ночь. Наверное в лимузин с водителем. Что напомнило Шейну о мотоцикле, на котором он приехал.

– Нам пора, – сказал Майкл. – Тебя подвезти?

– Шутишь? – спросил Шейн. – Знаешь, что Рад делает с людьми, которые не возвращают его байки?

Солнце только взошло, когда Шейн сел на край кровати Клэр. Он не разбудил ее. Она свернулась на боку, утренний свет золотил ее кожу, делая кончики ее волос красными. Шейн накрутил прядь вокруг пальца, на ощупь она была как теплый шелк.

Он позволил волосам упасть, и мягко переместил палец к ее щеке, потом к губам. Веки Клэр дрогнули, и она издала мягкий довольный горловой звук.

А потом сфокусировала на нем взгляд.

Ее карие глаза на солнце стали золотистыми, и он почувствовал золото внутри. Она ничего не сказала. Как и он.

Он наклонился и поцеловал ее, и ее губы были теплыми и сладкими, и он подумал, что ради этого стоит жить.

Когда он наконец сел, она улыбнулась ему, и улыбка была настолько прекрасной, что он забыл, что собирался ей сказать. Возможно, что-то банальное, как доброе утро.

– Что ты делал ночью? – спросила она, подвинувшись.

Шейн медленно опустился рядом с ней, не отрываясь от ее теплых, освещенных солнцем глаз. И этой улыбки.

– Знаешь, – сказал он. – Как обычно.

Если у нее и были какие-либо подозрения, она оставила их при себе. Им было о чем подумать… и ничто из этого не включало вампиров.

И все это было… приятным.

Последний танец Королевы Драмы

Это важная сцена между книгами, и по какой-то причине я в конечном итоге продала его как рассказ из антологии Вечные, следующей за антологией Бессмертные, также под редакцией Ф. К. Каст. Мне нравится писать от лица Евы, особенно когда она язвительная. Здесь также модные платья, ревность, танцы, Майкл в беде, ТАНЦУЮЩИЙ ОЛИВЕР (не могу это не выделить, потому что всегда хотела написать эту сцену) и, скорее всего, спонтанное предложение. Так что если вы не читали его, вот ваш шанс, чтобы увидеть историю Майкла, Евы, Глорианы и последний танец королевы драмы.

Меня зовут Ева, и я – королева драмы.

Не в смысле, что я обычный истеричный подросток, о нет. Я – Королева Драмы, с большими заглавными буквами и завитушками на вершине. Я упорно тружусь над этим, и меня бесит, когда меня сваливают с кучей подражающих позеров, которые даже не Начинающие Надутые Губки, тем более не Главные по Истерикам.

Так что когда у меня появилась золотая возможность закатить большую, полную драмы сцену и в конечном итоге вести себя как взрослый человек, вы поймете, насколько важно это было для меня. Но подождите, я забегаю вперед.

Во-первых, позвольте мне описать драму, которая являлась моей жизнью – и это только фон, широкие мазки, из-за которых я такая эпичная, скажу я вам. Я гот, но в основном из-за моды, а не показушности. У меня эмоциональный жестокий отец и свалившая мать. Мой младший брат оказался в шаге от психушки или федеральной тюрьмы.

О, и мой бойфренд – милый парень, одаренный рок-гитарист и, как бывает, имеет аллергию на солнечный свет и жажду плазмы на регулярной основе. Тем не менее, в нашем родном городе Морганвилль это норма, так как около трети граждан – вампы. Да, вампиры. Серьезно. Теперь вы понимаете, почему моя жизнь с раннего возраста была кошмаром… монстры под кроватью не выдумка, и давление на всех нас заставляло сдаваться. Быть хорошим морганвилльским конформистом.

Сдавать нашу кровь для дела.

Но не мою. Я договорилась со своими мятежными друзьями. Мы никогда, никогда не были частью этой сцены.

Я уже упомянула, что мой парень – вампир, так? Да. Вот так вот.

Учитывая все это, когда я говорю, что наступил кризис… ну. Может быть, вы осознаете всю масштабность того, о чем я говорю.

Сага началась в обычный день – собственно, как обычно. Я имею в виду, конечно, однажды утром там, в доисторические времена динозавр проснулся, зевнул, пожевал какие-то кофейные зерна и думал, что его день будет до смерти скучным, как раз перед тем, как комета упала поблизости. "Обычный день" в моей жизни означает, что я поздно просыпаюсь, ору на моего соседа, Шейна, убраться с моего пути, пока мчусь к ванной в моем шелковом халате с вышитым драконом, и провожу сорок пять минут с шампунем, гелем для душа, кондиционером, укладываю волосы, делаю макияж и одеваюсь, все это время слушая, как Шейн стучит в дверь и жалуется, что описается в моей спальне, если я настаиваю на проживании в ванной комнате.

Сегодня утром, выходя, я послала ему насмешливый поцелуй с черной помадой, проверила время и поморщилась. Я опоздала на работу в Common Grounds, лучшее местное кафе из двух имеющихся в городе. (Я также работала и во втором лучшем, но в другие дни). Я не была против тащить свою задницу в университетский центр, но в Common Grounds босс тот еще – возможно, потому что он заставлял людей приходить вовремя еще до изобретения карманных часов.

Я попыталась прокрасться через заднюю дверь Common Grounds, что вроде бы прокатило; я бросила мою сумочку в виде гроба в свой шкафчик, схватила длинный черный фартук и повязала его, прежде чем пойти за клипбордом. Я провела быструю, не очень тщательную инвентаризацию и поковыляла в зал…

…Где мой босс, Оливер, уставился на меня долгим, холодным взглядом, что, вероятно, устрашало подчиненных в течение сотен лет. Оливер = вампир, хотя он проделал хорошую работу, натянув человеческую улыбку и выглядя как Мистер Милый Хипповатый Чувак, когда он думал, что это поможет ему что-то заполучить. Сегодня он не был надоедливым, потому что на стойку нахлынуло три очереди людей, отчаянно нуждающихся в утренней дозе кофеина, а его помощница, как – ее – зовут или Джоди – через – и, еще не появилась. Я подняла клипборд и надела мое лучшее невинное выражение лица.

– Я делала инвентаризацию, – сказала я. – Нам нужно больше крышек.

Он зарычал, и я могла слышать это даже через шипение латунного монстра по изготовлению эспрессо.

– Добавь в журнал, – рявкнул он, и могу сказать, что он не купился на оправдание инвентаризацией. Ну, в любом случае это было не очень убедительно. Я беззвучно извинилась и поспешила лучезарно улыбнуться очереди посетителей, которые хотели раскошелиться на четыре пятьдесят за мокко – шоколадное – фраппе или что еще они там заказывают. У нас все просто, цена зависит от размера напитка, каким бы он ни был. Забавно, как люди не понимают, что это экономит время. Я работала быстро, обслуживая любителей кофе в рекордно короткие сроки, а затем пошла помогать Оливеру с кассой. Он перестал рычать и время от времени одобрительно кивал. Для Оливера это словно организация оплачиваемого отпуска и дюжины роз.

Мы пережили утренний пик, и наступил спокойный полуденный период, когда дверь в задней части магазина открылась, и зашла девушка. Это не было необычным – эта дверь была типичным вампирским входом для тех, кто хотел избежать не столь здоровый эффект от прогулки на солнце. Но я никогда не видела эту вампиршу раньше. Она была… интересной. Массы вьющихся светлых волос с таким же блеском, словно только что из салона, как в рекламе; фарфорово-бледная кожа (без использования пудры, как это делала я); большие нефритово-зеленые глаза с золотистыми пятнами. Она была одета в футболку Ed Hardy под черной кожаной курткой с пряжками и молниями, и она выглядела как любая двадцатилетняя в любом городе США и других стран. Но ниже. Она была пять футов и три дюйма (160 см), но соблазнительная.

Мне она не нравилась, из принципа, пока она брела к прилавку. Оливер, который протирал стойку, остановился посреди движения, чтобы посмотреть на нее. Это выглядело по-мужски, потому что я заметила, как носители Y хромосомы, включая стол геев, тоже наблюдали за ней. Мне она не кажется такой сексуальной, по крайней мере не такого рода, и она не делала это своей вампирской силой (не каламбур)… но она привлекла внимание, хотела она того или нет.

Я не привыкла быть невидимкой, и это своего рода разозлило меня.

Тем не менее, я выдавила из себя улыбку, подойдя к кассе.

– Привет, – сказала я своим лучшим профессиональным приветствием. – Чем могу помочь?

– Я этим займусь, – сказал Оливер и оттолкнул меня в сторону. Он улыбался, что обычно было плохим знаком, но эта улыбка захватывала глаза, и вдруг он уже не был похож на вампира, который бы надрал тебе задницу, аааргх, он выглядел как… парень. Просто парень, вроде красивый, хотя слишком старый для меня.

Девушка улыбнулась ему, и вау. Я имею в виду, я сделала шаг назад, а я 1) не мужчина 2) не интересуюсь подобным.

– Оливер, – поприветствовала она, и даже ее голос был милым и сладким, с каким-то мелодичным акцентом, из-за которого ее речь звучала экзотично и таинственно. Ну, для Морганвилля, штат Техас, потому что мы и людей из Далласа находим экзотическими и таинственными. – Мой дорогой друг, я не видела тебя со средневековья.

– Глориана, – ответил он. – Я опасался худшего. Жестоко держать нас в напряжении. Где ты была?

Она пожала плечами и поиграла с молниями на куртке, выглядя застенчивой, когда она бросила на него взгляд из-под густых, вероятно натуральных, ресниц.

– После последней великой войны я потеряла твой след и остальной части нашей семьи, – сказала она. – Те, кого я нашла, были… не здоровы. Мне удалось избежать заражения этой болезнью, но я не решилась рисковать, так что осталась в стороне.

– Где?

– Ой, знаешь, тут и там. Европа. Австралия очень милая; я приехала сюда, когда они еще путешествовали на океанских лайнерах. С тех пор я плыла по течению. Недавно была в Лос-Анджелесе, где я наткнулась на Бобби Сэнсома – помнишь его? – и он сказал мне, что почти все здесь, в Морганвилле. Он также сказал, что он пришел сюда, чтобы получить лекарство. Я подумала, что, возможно, это безопасно.

– Безопасно, – ответил Оливер. – Но ты должна представиться Основателю. В этом городе есть правила, ты должна подписать соглашение, чтобы остаться. Ясно?

– Конечно. – Ее очаровательная улыбка стала еще шире. – Оливер, сладкий, ты правда сомневаешься, что я знаю правила гостеприимства и хорошего поведения? Я бы не выжила так долго, без разбора расхищая скот… ой. – Ее сверкающие глаза метнулись ко мне, приглашая меня разделить шутку. – Я не про тебя, конечно. Я не хотела никого обидеть.

– Нет? – Я вскинула брови, чтобы она знала, что милое лицо не произвело на меня впечатление. – Из-за такого ты можешь попасть здесь в беду.

Глориана недоуменно взглянула на меня, потом повернулась к Оливеру.

– О чем это она?

– О том, что у людей здесь есть статус. – Он не выглядел особенно счастливым по этому поводу, но эй, это же Оливер. – Ты не можешь рассчитывать на любезность от них. И, к сожалению, ты не можешь наказать их за это.

Я фыркнула.

– Укуси меня, клыкастик.

– Видишь?

Глориана несколько секунд выглядела серьезно озадаченной, а затем улыбнулась, что я могла назвать только полным восхищением. Несмотря на мои лучшие намерения, у меня появилось предательское небольшое желание улыбнуться в ответ.

– В самом деле? Но это же замечательно!

– Замечательно? – Настала очередь Оливера выглядеть ошеломленным, словно она начала болтать на неизвестном ему языке.

– Конечно! Знаешь, я никогда не была до ужаса традиционной, дорогой. Я была бы рада снова пообщаться с людьми на равноправной основе. Большинство из них жутко скучные, но эта выглядит достаточно ярко. – Ее зеленые глаза пробежались по мне, давая мне женскую рентгеновскую оценку. – И точно не боится спорить.

– Эту зовут Ева, – сказала я. – И не проверяй мне зубы, словно скотине. Я кусаюсь.

Глориана засмеялась настоящим искренним смехом, и я почувствовала, как через тело Оливера прошла дрожь рядом со мной. Я не могу сказать, что это вызвало – но явно не страх, старый чувак никого не боится.

– Ева, – сказала она. – Я бы хотела что-нибудь выпить. Что-то горячее и соленое, возможно, 3 отрицательную, если есть.

Тьфу, ну да ладно, время от времени я обслуживала вампов. Я снова натянула профессиональную улыбку.

– Конечно. Сейчас принесу.

Я как раз разогревала кровь из холодильника, как мне пришло в голову, что она назвала мою группу крови.

Хмммм.

Совпадение. Возможно.

***

Визит Глорианы в кофейню был поучительным, если не больше. Я налила ее кровь в непрозрачную чашку для кофе, с крышкой, они с Оливером сели вместе, наверно, поболтать о былых временах, и я имею в виду старые времена. Она не была сдержанной, как некоторые из других вампиров – она здоровалась с приходившими людьми, мило улыбалась, некоторым пожимала руку.

Я готовила эспрессо для мокко, когда мой парень вошел через вампирскую дверь и встал в очередь. Я помахала рукой, и он подмигнул мне. Майкл – абсолютный красавчик и всегда таким был; высокий, блондин, стройный и застенчивый. Он всегда был более сосредоточен на музыке, чем на людях вокруг него, и то, что он рассказал мне о том, как он умер, это было ошибкой. Таким образом, он пытался контактировать с людьми так же хорошо, как исполнял гитарные риффы. Он всегда был моим другом, но в эти дни он намного больше, чем друг.

Не хочу преувеличивать, но я люблю его всю свою жизнь. Я пугаюсь до чертиков, когда думаю, что могу его потерять – хотя в Морганвилле намного более вероятно, что он потеряет меня, учитывая смертность среди людей здесь.

Тем не менее.

Я поспешила выполнить следующие три заказа, чтобы добраться до Майкла, взять перерыв, опереться о стойку и улыбнуться, когда встретятся наши взгляды.

– Привет, красавчик, – промурлыкала я. – Смотришь, что тебе нравится?

– Всегда, – сказал он и показал только часть той разрушительной усмешки Майкла Гласса. – Кофе тоже неплохо выглядит.