Текст книги "Не влюбляйся в рок-звезду (ЛП)"

Автор книги: Рейчел Хиггинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 18

Через шесть песен я покинула сцену, запыхавшись и вспотев, и не могла стереть с лица улыбку. Когда Малачи перешёл к песне, которую я не знала, и подмигнул мне, я поняла его намёк и покинула группу, частью которой уже не являлась.

Он больше не спотыкался. Он знал текст. Он знал, что делает. Он знал, как закончить шоу и как сделать это наилучшим образом.

Ривер протянула ко мне руки и обняла.

– О Боже, Кловер! Ты потрясающая! Как ты это сделала?

Я рассмеялась в её светлые волосы, не зная, как это объяснить. Дело было не в репетициях и не в подготовке. Здесь на сто процентов сработала мышечная память и инстинкты. И как же это было классно, чёрт побери.

– Это сумасшествие, – засмеялась она, задыхаясь. – Посмотри, какие я сделала фотографии.

Но когда мы перестали обниматься, нарисовались «костюмы», окружив нас, как дикие голодные звери. Со злобными минами и убийственным блеском в глазах. Вместо восторженных рукоплесканий за спасение шоу, у них появилась ещё большая причина ненавидеть меня.

Класс.

Именно по этой причине этот концерт был моей единичной акцией.

– Что это было, чёрт возьми? – гневно спросил Крэйг.

Я пожала плечами и беспомощно посмотрела на Талию и Бреннана.

– Было весело.

Бледное лицо Крэйга покрылось фиолетовыми пятнами.

– Весело? Весело? Ты что о себе возомнила, чёрт побери?

Затем вмешался Рэндалл.

– Крэйг просто пытается сказать тебе, чтобы ты убиралась на хрен, – игра в хорошего полицейского закончилась. Он жестом подозвал Биша. – Выведите её отсюда, пока она окончательно не испортила нам бренд.

– Бренд? Вы серьёзно? Вы вообще видели его? Я спасла это шоу. И этот бренд.

– Малышка, он тебя перерос, – зарычал Рэндалл. – У них уже другой звук. Они уже не делают того к чему ты привыкла. Сейчас это было дерьмовое шоу от "Мэнифолд". А у него вообще-то контрактные обязательства, которым он должен следовать, а ты стоишь у него на пути.

Бишоп встал рядом со мной, положив свою сильную руку мне на плечо, пытаясь меня успокоить.

– Пойдёмте, мисс Кловер.

– Вы хоть раз о нём подумали? – заорала я на них. – Вы вообще думали о том, чего он хочет? Чего хотят парни? – я обессилено опустила руки. – Вы вообще задумывались о том, что вы их убиваете? Их звук? Их бренд? Из-за вас всё летит к чёртям собачьим!

Биш ещё крепче сжал моё плечо и попытался оттащить меня назад, подальше от линии огня. Но меня так всё достало, и я была такой разъярённой из-за той боли и того разрушения, что последовало за ней, что я просто не могла успокоиться.

– Я хочу сказать, что вы владеете этой индустрией, но вы ни черта не знаете о музыке.

И тогда они начали смеяться надо мной. А я совсем потеряла рассудок.

Но Биш поднял меня и обхватил руками за талию раньше, чем я смогла броситься на них, после чего утащил из здания, как какую-то сумасшедшую.

– Прости, Кловер. Прости меня за это.

Я перестала сопротивляться, зная, что проиграла это сражение. С самых верхов и до самого низу – такой была музыкальная индустрия.

Чувство эйфории и воодушевления превратилось в пепел у меня в груди. И ещё у меня была реальная проблема, так как я находилась в аллее недалеко от концертного зала без своей сумочки. К счастью, при мне всё ещё был телефон, и я смогла отправить сообщение Ривер. После того, как она вынесла мне мою сумку с бокового входа, я сказала, чтобы она закончила работу и забрала мой фотоаппарат у Бреннана, и ещё, что я встречу её позже в отеле.

Весь следующий час я слонялась по номеру, за который заплатил лейбл, ожидая её возвращения. Вернувшись, она рассказала мне о том, что произошло после окончания шоу. Малачи взбесился из-за того, что меня выгнали, и набросился на руководителей лейбла. Все пытались вмешаться и смягчить ситуацию, но он совсем потерял контроль над собой.

В конце концов, Бреннан тоже вышел из себя, начал орать и угрожать присутствующим, что "Брайт Трэджэди" будут очень счастливы найти новый лейбл. Тогда руководители в ответ начали шантажировать их расторжением контракта, что эффективно заткнуло Бреннана и Кая. Затем они лишили Кая права самостоятельно сочинять музыку и сказали, что каждая его идея должна быть согласована с ними, и что мне запрещено прикасаться к чему-либо.

Я сидела на краю одной из двуспальных кроватей. Я не планировала становиться триггером всего этого. Я даже не знала, что у лейбла было столько власти.

– Мне надо его увидеть, – сказала я ей.

У меня неожиданно появилось желание извиниться.

Она сложила руки на груди и беспомощно посмотрела на меня.

– Он исчез. Когда я уходила, они опять его искали.

Подтянув колени к груди, я почувствовала, что меня начало поглощать отчаяние.

– Эти ублюдки убьют его. Они даже не понимают, что они натворили.

Ривер села рядом со мной и положила руку мне на плечо.

– Раньше было так же? Ты поэтому ушла?

Я кивнула, не смотря на неё.

– Не всегда было так плохо, – я откашлялась и добавила. – Но опять же, были и более ужасные времена.

Мои пальцы начали торопливо набирать сообщение, в котором я умоляла Кая сказать мне, где он, и что мне надо было поговорить с ним, чтобы мы могли перемыть кости этим отвратительным «костюмам». И помочь ему слезть с парапета отчаяния.

Следующие три часа я сидела на кровати, переписывалась с Кэйдом и отправляла сообщения Малачи, которые оставались без ответа. Кэйд в итоге сдался. А Кай так мне и не ответил.

Я извинилась перед Ривер, как минимум, раз шестьдесят. Выходной в Канаде представлялся нам совсем иначе. Я обещала ей вечер с группой в городе, выпивку и смех. Это же было чем-то совсем другим.

Приблизительно через час, не в силах больше бодрствовать со мной, она приняла душ и легла в кровать. Кэйд тоже сдался через два часа. Он был уставшим. Такое дерьмо случалось и раньше. Рано или поздно, Кай должен был выйти на контакт.

Я тоже попыталась принять душ и пойти спать. Мой концерт был окончен. И Кэйд был прав – Кай, в конце концов, должен был вернуться.

Но я боялась снова потерять его из-за веществ. Он столько уже сделал. Он был таким удивительным. Один плохой вечер не стоил того, чтобы уничтожить себя.

«Мне нужен номер его комнаты в отеле и ключ от неё».

Бреннан ответил на моё сообщение через минуту:

«Он тебе что-нибудь ответил?»

«А тебе?»

Его ответ был незамедлительным.

«Встретимся в фойе».

Извинившись перед Ривер, я вышла из номера и обнаружила Бреннана у стойки регистрации. Его одежда была в беспорядке, а лицо обеспокоенным. Он протянул мне карту-ключ от номера.

– Что ты собираешься делать? – спросил Бреннан.

Когда я попыталась взять у него карту, он крепко сжал её пальцами.

Холодок прокатился у меня по спине, тихонько подтверждая мои самые страшные подозрения.

– Остановить его.

Он потянул карту на себя, но я тоже её не отпускала.

– А если уже поздно?

Я отвела взгляд. Что я тогда могла сделать? То же, что и всегда.

– Тогда я сделаю всё, чтобы он не убил себя.

Он задержал на мне свой взгляд, в котором сверкнуло сожаление.

– Думай обо мне, что хочешь, но я пытался оградить тебя от этого.

Чувство вины накрыло меня, словно цунами, угрожающее смыть моё душевное равновесие.

– Разве?

– Я говорил тебе, чтобы ты не возвращалась, – прорычал он. – Я говорил ему держаться от тебя подальше, – он сделал вдох, и повисла тишина, которая весила сотню тысяч фунтов. – Я бы умер за Кая. Но я думал… я думал, что ты уже освободилась от этого.

Он отпустил карту и пошёл прочь. То есть, это были его попытки спасти меня от Кая? От одной этой мысли я начала задыхаться.

Я всегда думала о Бреннане самое худшее. Неужели он так сильно переживал за Кая? За меня?

– Я всё равно завтра улетаю, – сказала я ему в спину.

Он даже не повернулся и не посмотрел на меня.

– Я серьёзно, Бреннан. Я улетаю. Несмотря ни на что.

Он остановился и, наконец, обратил на меня внимание. Его верхняя губа приподнялась в улыбке.

– Если ты думаешь, что он позволит тебе уйти во второй раз, то ты ошибаешься, Кловер. Есть только одна ошибка, которую он может совершить дважды, и она никак не связана с тобой.

Я попыталась сдержать слёзы, и у меня сдавило горло.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Он покачал головой и, наконец, сдался.

– Сегодня? Я хочу, чтобы ты гарантировала, что он не умер. После этого меня не волнует, что ты, мать твою, будешь делать. Мне в любом случае придётся разгребать всё это дерьмо.

Я осталась стоять на месте, пока он не исчез. Слёзы катились по моим щекам. Он написал номер его комнаты маркером на карте.

Бреннан ошибался. Это было не только его дерьмо. Это было и моё дерьмо. По крайней мере, сегодня. Завтра утром я собиралась улететь, как и обещала.

Это было ошибкой. Всё это. От начала и до конца. Но я не могла уехать, не убедившись, что с ним всё было в порядке.

Я использовала карточку, чтобы зайти в лифт, который отвёз меня в фешенебельный номер. Дверь лифта открылась прямо перед входом.

– Малачи? – позвала я тихим испуганным голосом.

Гигантский номер был прекрасен, но свет был выключен, а шторы задёрнуты. Я не могла ничего разглядеть, но я очень боялась включать свет, с ужасом представляя, что могла там обнаружить.

– Малачи?

Я прислушалась в надежде услышать тяжёлое дыхание или звон стаканов. Но ничего этого не было.

– Ну, хорошо, – прошептала я сама себе и начала осторожно продвигаться вперёд по незнакомому пространству.

Проверив гостиную, одну из спален и кухню, я не обнаружила ничего, кроме того, что он не пользовался ни одной из этих комнат. Наконец, у меня появилась надежда, когда я увидела полоску света, льющегося из ванной комнаты, расположенной в главной спальне.

В панике из-за того, что я послужила причиной чего-то необратимого, я понеслась в спальню, приготовившись к самому худшему. Моё сердце перевернулось внутри и врезалось в грудную клетку, когда я обнаружила его, сидящего в одиночестве за столом. Он находился полностью в тени, и его профиль был едва виден в тусклом свете, падающем из ванной комнаты.

Он даже не пошевелился, когда я ворвалась в его комнату, точно летучая мышь из преисподней. Он даже не обратил на меня внимания. Его сильные пальцы обхватили горлышко бутылки с виски. В его другой руке был стакан.

Вид алкоголика с бутылкой в руках не должен был наполнить меня надеждой. И не должен был заставить слёзы выступить у меня на глазах. Он не должен был шептать мне о возможном спасении… Но это были не наркотики. Это был не тот жуткий кайф, после которого ему пришлось бы приходить в себя несколько дней.

Это было не самое худшее, что он мог сделать.

Это было плохо, но вместо этого всё могло закончиться катастрофой.

– Малачи, – пробормотала я мягко, стараясь сделать всё возможное, чтобы успокоить его.

Мускул на его челюсти начал пульсировать, когда с моих губ слетело его имя.

– Что ты здесь делаешь, Кловер? – его голос был хриплым и грубым из-за сдавившего его горя.

– Я пришла проверить, как ты.

Его плечи одеревенели.

– Мне не надо, чтобы ты меня проверяла.

Его слова не должны были причинить боль. Но всё же ранили. Очень ранили. Я прижала руки к животу, и приказала своим эмоциям взять себя в руки.

Просто… он никогда не говорил мне этого раньше. Он всегда испытывал облегчение, когда я находила его, попавшего в беду. "Дикий Цветочек", – бормотал обычно он, хотя и был не в себе. Но независимо от того, насколько далеко он заходил, если он всё ещё был в сознании, он улыбался и говорил: "Мой Дикий Цветочек".

Это была новая для меня территория, и у меня не было к ней карты.

– Я знаю, – прошептала я.

– Что ты здесь делаешь? – задал он вопрос требовательным тоном, сквозь сжатые зубы.

Неожиданно мне стало тяжело дышать. Неожиданно я уже больше не могла придумать правильный ответ, который смог бы вытащить его из всего этого. Я была зла на него. Я была напугана. И рассержена на саму себя за то, что вернулась сюда, после всего.

– Я вообще-то беспокоюсь о тебе. Я не могу свыкнуться с мыслью, что ты сидишь здесь и уничтожаешь себя, чёрт побери, только потому, что тебе не понравилось, что сказали те два директора. К чёрту их, Малачи. К чёрту всех. Просто не делай этого больше. Не возвращайся туда.

Он повернулся ещё немного и посмотрел на меня. Он не был полностью развернут ко мне, но это был хоть какой-то прогресс.

– Тебе всё равно, – зарычал он. Тон его голоса был таким суровым и мерзким, каким я никогда в жизни не слышала. – Тебе всё равно, что со мной будет. Ты ушла. Ты не хотела иметь со мной ничего общего.

Моя жалость к нему растворилась, когда я услышала эти безосновательные обвинения.

– Ты что серьёзно? – он начал что-то говорить, но мои расшатанные эмоции превратились в горящие стрелы ярости. – Я ушла, потому что слишком сильно за тебя переживала! Потому что я не могла видеть, как ты разрушаешь себя! Потому что, когда ты убивал себя, это убивало и меня тоже. Малачи, я больше не могла выносить то, какую боль ты себе причинял. И я устала надеяться и молиться за мужчину, которому я желала этих изменений, тогда как он ничего не делал для того, чтобы вылечиться.

Он резко развернулся ко мне, расплескав треть жидкости из своего стакана по комнате. Свет упал на бутылку, которая была у него в другой руке, и я увидела, что она была практически полной. Я сделала резкий вдох. Неужели я нашла его раньше, чем он успел выпить больше чем то, что уже было у него в стакане?

Может, он начал пить в другом месте?

Был ли он пьян?

Или нет?

Или где-то посередине?

– Ты говоришь так, словно это было очень легко, и я мог щёлкнуть пальцами и вылечиться. Или мне просто надо было чуть лучше стараться? Я, мать его, пытался, Кловер! Я пытался каждый божий день. И делал я это ради тебя. Я всё делал ради тебя!

– Мне не надо было, чтобы ты пытался ради меня, – огрызнулась я, готовая задушить его. – Мне надо было, чтобы ты пытался ради себя! Мне надо было, чтобы ты стал лучше ради самого себя!

У меня из груди вырвался крик, когда он кинул стакан в стену. Тот разбился, залив ее жидкостью и оставив на ней пятна виски, подобно картине в жанре абстракции.

– Ты, как никто другой, знаешь, через что я прошёл. Ты, как никто другой, знаешь, что я тогда чувствовал. Не надо осуждать меня и говорить, что ты просто хотела, чтобы я стал лучше ради самого себя. Я знаю, чего ты хотела. Я знаю, что я был недостаточно хорош для тебя. Я никогда не был достаточно хорош для тебя.

Сократив расстояние между нами, я влепила ему пощёчину раньше, чем успела осознать, что творю. В тишине комнаты раздался хлопок от прикосновения моей руки к его коже. От моей смелости остановилось даже моё сердце.

Я отступила на шаг назад, решая, стоит ли мне продолжать это противостояние или сбежать обратно в Канзас-Сити. Это, определённо, был худший способ закончить наш разговор.

Он двинулся в мою сторону, всё ещё сжимая в руке бутылку так сильно, словно он за что-то наказывал её. Я сделала ещё один шаг назад. Он последовал за мной.

Я никогда раньше его не боялась. Мы побывали с ним в самых ужасных местах, и в самых ужасных ситуациях. Я никогда его не боялась. Я всегда бросалась к нему, зная, что он никогда не сделает мне больно. Зная, что он не мог этого сделать.

Дикий Цветочек.

В груди у меня кольнуло.

– Не надо использовать прошлое как костыль, – зарычала я. – Рути никогда бы ни приняла такое поведение. Она никогда бы не оправдала его.

Я остановилась. Он же продолжил двигаться, пока носки наших ног практически не соприкоснулись, а тепло его тела не заполнило моё личное пространство, окутав мою кожу.

– Она хотела всего этого, чтобы вызволить тебя из ада, Малачи! А не для того, чтобы ты поместил себя в иную версию ада.

Его рука взмыла вверх, и тяжелая бутылка полетела в стену позади меня. Я непроизвольно вздрогнула. Но не отступила.

Бутылка врезалась в стену и разбилась, помяв гипсокартон. Жидкость расплескалась повсюду. Комнату тут же наполнил резкий запах бурбона.

– Ты этого не знаешь, – зарычал он.

Я ткнула его в плечо кончиком пальца.

– Не надо играть со мной в эти игры. Я знаю, что Рути тебя тоже любила. И я тебя любила.

Он задрожал, его плечи начали трястись. Только я не знала, от горя или от злости.

– Я бы не ушла от тебя, если бы был другой выход.

– Ты думаешь, что спасла меня?

Я в очередной раз вздрогнула. В его голосе звучала такая горечь. И столько ненависти. Боже, мне хотелось свернуться в калачик на полу и зарыдать. Я хотела убежать и никогда больше его не видеть. Я хотела обхватить его руками, прижать к себе и держать так, пока он не почувствовал бы всё то, что чувствовала я, пока он не увидел бы все до последней эмоции, которые я к нему испытывала.

– Нет, – прошептала я. – Я давно уже поняла, что тебе меня недостаточно для спасения.

Мускул на его челюсти запульсировал, когда он попытался сглотнуть.

– Рути бы мной гордилась.

Слёзы потекли у меня из глаз. Я оказалась недостаточно сильной, чтобы сдержать их.

– Только не этим, – я икнула, в попытке сдержать рыдания, которые норовили выскочить наружу. – Она хотела, чтобы ты был счастлив, Малачи, – я положила руку на его грудь, почувствовала, как его сердце стучит под моей ладонью. – Она хотела, чтобы ты был здоров.

Он накрыл мою руку ладонью. Она была шероховатой, сильной и уверенной.

– Мне стало лучше, – настойчиво проговорил он. – Мне сейчас лучше.

– Тогда что это такое?

Он опустил голову и посмотрел на меня. Мои глаза уже привыкли к темноте, и теперь я видела его лицо более чётко. От него не пахло алкоголем. Его глаза были ясными.

Я не могла привыкнуть к мысли, что он был трезв. Это было слишком. Слишком невероятно. Слишком… удивительно.

Но что если я ошибалась? Что если мои ожидания были слишком завышены, и им было суждено разбиться о холодную и жестокую реальность с его пороками. Этого я бы не пережила.

– Гнев, – сказал он самым спокойным за весь день тоном. – Разочарование. Плохой выбор. Я зол на "Блэкстоун" за то, что они наняли таких некомпетентных придурков. Я зол на тебя за то, что ты вернулась в мою жизнь. Я зол на тебя за то, что ты ушла. Я зол из-за того, что "Блэкстоун" думает, что может указывать мне, с кем и как писать музыку, и что мне записывать. Здесь много чего происходит, Кловер. Но у меня не каждый день случается конец света.

– Ты говоришь так, словно я не была рядом с тобой в те сотни раз, когда конец света случался.

Он завёл руку мне за спину и прижал меня к своей крепкой груди.

– Ты не единственная, кто поменялся и повзрослел за эти пять лет. Ты не единственная, кто понял кое-что, Дикий Цветочек.

Ну вот. Опять этот тон. И полуулыбка. Которые вдребезги разбили моё сердце, волю и дух.

Я прижалась к нему, схватившись за его рубашку, словно это был мой единственный путь не сойти с ума.

– Я испугалась, – заплакала я ему в грудь. – Я не знала, чего ожидать. Я думала, что ты… – я снова икнула и разразилась рыданием. – Я думала, что я снова тебя потеряю.

Он обхватил меня, поднял наверх и прижал к себе. Я рыдала и рыдала, намочив его рубашку. В этих словах были тысячи невысказанных слов, тысячи болезненных воспоминаний и страхов.

Каким-то образом за то время, что мы были порознь, он стал более сильным. Каким-то образом, он стал тем пристанищем, в котором я укрылась.

– Я ненавидел тебя за то, что ты ушла, – пробормотал он где-то у моего виска, когда я немного успокоилась.

Его слова причинили мне такую боль, что я уже не могла этого выносить. Я подняла на него взгляд и встретилась с его блестящими голубыми глазами.

– А теперь?

Он вытер мои слёзы шероховатыми огрубевшими пальцами, наши тела ещё больше прильнули друг к другу.

– Теперь я уже не помню, какой была моя жизнь без тебя. Как я вообще мог представлять себя без тебя рядом? Как я дышал без тебя, просто наполняя кислородом свои лёгкие? Как я пел без твоей мелодии у себя в крови? Как мир вообще мог существовать, когда тебя не было в нём?

В ту же секунду он припал ко мне губами. Он вдыхал меня, одновременно забирая у меня остатки моего разума. Его губы были тёплыми и до боли мягкими, именно такими, какими я их и запомнила.

Мы подходили друг другу, как и всегда. Его руки заскользили по моей спине, попе и бокам, пытаясь почувствовать меня, запоминая и лаская. Его язык раскрыл мои губы, и я впервые за долгое время ощутила его вкус.

У него во рту не было ни следа алкоголя. На вкус он был точно коварный, но сладкий грех. Но он не изменился, он был именно тем, кем он поистине и являлся.

Реальность пыталась достучаться до моих разгорячённых инстинктов. Я хотела раздеть этого мужчину и потеряться в нём. Я хотела обхватить его ногами за талию и вспомнить, как он ощущался.

Но я и так уже позволила этому зайти слишком далеко.

Его рука проскользнула под мою майку и коснулась голой кожи. Я чуть не задохнулась от этого ощущения, когда внутри меня будто случился взрыв из бабочек. Этого было достаточно, чтобы я отстранилась от него, и прежде чем он снова успел завладеть моими губами, я накрыла его губы своей рукой.

– Подожди, – прошептала я, содрогаясь всем телом.

– Подождать? – повторил он и издал низкий смех. – Я ждал достаточно долго.

– Я всё ещё с Адамом.

Эти слова были сродни ведру ледяной воды, вылитой на пылающий огонь. Он отпрянул, его руки тут же упали по бокам.

– С Адамом? Ты серьёзно?

– Мы встречаемся. По-настоящему.

– Чёрт побери, Кловер.

Я не знала, злится ли он на меня, потому что я остановила то, что мы только что начали, или потому что я встречалась с Адамом. В любом случае, и то и другое было неправильным. Но я не собиралась так неуважительно относиться к Адаму, когда он не сделал ничего плохого.

– Мне жаль.

Мне, и правда, было жаль. Что я ушла. И что вернулась. Что поцеловала его. Что встречалась с другим, тогда как должна была дождаться его. За то, что вообще допустила мысль о том, что мы расстались, окончательно и бесповоротно.

Он долго смотрел на меня. Я начала нервничать от этого стального взгляда и оглушающей тишины, которых было достаточно, чтобы полностью сломать меня.

– Останься со мной, – сказал он, наконец.

Он обхватил мою руку и потянул меня к кровати.

– Я не уверена, что это хорошая…

– Я не буду приставать к тебе, – он поднял вверх другую руку. – Обещаю.

Я облизала сухие губы, и моё тело уступило ему ещё до того, как здравый смысл успел отговорить меня от этого.

– Он хороший парень, Малачи.

– Я не хочу о нём разговаривать, – он повёл меня к кровати. – Но я не буду к тебе приставать. Правда. Мне просто… просто надо побыть сейчас рядом с тобой.

– Хорошо.

– Хорошо?

– Если ты начнёшь приставать, я ухожу.

Он скинул ботинки и откинул одеяло. Я проскользнула под него и подвинулась, чтобы он смог забраться следом.

Я услышала, как его джинсы упали на пол, и начала садиться.

– Расслабься, – он засмеялся. – На мне трусы.

– Думаешь, мне от этого легче?

Он проскользнул в кровать рядом со мной, рукой обхватил меня за талию и прижал к себе.

– Я пообещал тебе, что не буду приставать. Теперь я знаю, как отвечать за свои слова. Я знаю, что ты сейчас мне не веришь, но ты поверишь. Я докажу тебе.

Я зажмурилась, так как его слова вызвали во мне какую-то странную примитивную реакцию. Боже, я хотела ему верить. Я ничего так не хотела на этой планете, как верить его обещаниям. Что он был мужчиной, слова которого не расходились с делом.

Но я не могла. Не сейчас. Моё прошлое научило меня тому, какой хрупкой и жалкой была надежда. Её было легко сломать. И слишком легко возродить. Чтобы потом опять разбить на куски.

А вместе с ней, и мою душу.

– Сегодня был сложный день, – пробормотал он мне в затылок. Его дыхание пронеслось вниз по моей шее. – Мне просто… просто надо подержать тебя всего одну минуту.

Он зевнул, его тело полностью расслабилось рядом с моим.

Нервно покрутив рукой, я наконец-то положила её поверх его руки.

– Ты уверен, что ты в порядке?

– Теперь да, – пробормотал он и снова зевнул.

Через минуту он уже уснул, а я осталась лежать и размышлять над тем, а была ли я в порядке. Никто никогда не смог бы устроить мне такой же ад, как этот парень. Никто не смог бы так доставать, но в то же время излечивать меня, как он.

Было ли это мазохизмом остаться с ним сегодня ночью?

Изменила ли я Адаму?

Я покачала головой, так как знала, что эту проблему мне нужно было решить. И не из-за Кая.

Ну, хорошо, не совсем из-за Кая.

Я не любила Адама. И на данном этапе это было нормально, но я также знала, что я никогда его не полюблю.

Не тогда, когда Малачи Портер держал все сто процентов моего сердца в своих, шершавых от гитарных струн, руках.

В этом не было вины Адама. Это была моя вина. Мне не следовало влюбляться в рок-звезду. Но это случилось. И хотя я никогда не планировала возвращаться к Малачи, я так же не смогла бы быть ни с кем другим.

Это было нечестно по отношению к ним.

Это было нечестно по отношению ко мне.

Я осталась с ним почти на всю ночь. Я позволила ему обнимать меня. Я наслаждалась ощущением его тела, прижатого к моему. Я позволила своему сердцу излечиться и снова разбиться, и так ещё тысячу раз. И перед тем как рассвело, я высвободилась из его объятий и украдкой сбежала из номера.

К тому моменту, как несколько часов спустя мои ноги снова ступили на землю Канзас-Сити, я пришла к заключению, что мне надо заново выстроить эту глупую "нормальную" жизнь. Кай ворвался в мою жизнь как разрушающий шар, снося на своём пути неустойчивые конструкции этой новой жизни своим смертоносным ударом.

На этот раз, я решила построить более надёжную конструкцию. Я собиралась пустить здесь корни и сделать всё, чтобы сохранить эту "нормальность".

Даже если это и убило бы меня.