Текст книги "Не влюбляйся в рок-звезду (ЛП)"

Автор книги: Рейчел Хиггинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 14

Я сидела за пианино у себя в квартире и наигрывала какие-то ничего не значащие мелодии. Предполагалось, что я поработаю над песней, которую должны были сочинить мы с Каем, но я не могла заставить себя сосредоточиться.

Теперь, когда я настроила своё сознание на сочинительство, я не могла уже остановить поток творческой энергии, который ожил во мне.

К чёрту работу. К чёрту договоренности и обязательства. Я просто хотела сочинять, сочинять, сочинять.

И было неважно, хорошо ли у меня получается. И что моему голосу явно не доставало серьёзных кардио-тренировок. Боже, я была крайне не в голосе. Я просто доставала звук, который был похоронен глубоко внутри меня, и пыталась оживить его, выпустив в открытое пространство.

Чёрт, как я жила без этого все эти пять лет?

Прошло уже две недели с нашего ужина и примирения с Каем, а он так и не появлялся в Канзас-Сити. Он часто писал мне, и мы несколько раз говорили по телефону, но все эти разговоры вращались вокруг песни.

Хотя мне было не на что жаловаться. Тем более, когда мы наконец-то во всём разобрались и могли работать вместе, а не ненавидеть друг друга. И не пытаться убить.

Хотя, вероятно, сегодня вечером я могла бы проверить свои домыслы. Ему в кои-то веки удалось найти свободные двадцать четыре часа, и он собирался провести их в Канзас-Сити. Группа уже добралась до Денвера, а потом и до Сент-Луиса, где её участники должны были провести один день дома, а затем собирались завершить свой тур в Колумбусе. Завтра вечером, перед тем как они должны были отправиться в свой канадский этап тура, он собирался снова встретиться с парнями.

И всего от одной мысли об этом меня накрывало усталостью.

Но в тоже время я грустила. Было что-то такое в атмосфере туров, что я любила. Вероятно, это означало, что я была сумасшедшей. Но было нечто такое в том, чтобы играть для одичавшей толпы, в этой безумной и наэлектризованной атмосфере, что зажигало меня изнутри.

И я по-настоящему очень сильно скучала, стоило мне разрешить себе подумать об этом.

Звонок домофона заверещал на всю квартиру, и я чуть не упала с банкетки. Я схватилась за белый деревянный корпус своего пианино, пока костяшки моих пальцев не стали такими же белыми.

Я не должна была так нервничать. Нервничать из-за написания песни. Нервничать из-за новой встречи с Каем. Нервничать из-за того, чем могла обернуться наша дружба.

Мне было на удивление легко переписываться с ним и разговаривать по телефону. Особенно, когда мы оба были слишком заняты, чтобы делать это часто.

Но теперь он был здесь. В моей квартире. И мне надо было каким-то образом с ним разговаривать, сочинять музыку и находиться рядом.

Моё сердце начало подготовку к триатлону у меня в груди.

Домофон снова зазвонил, и я рванула на другой конец комнаты, чтобы он не начал звонить в третий раз.

– Поднимайся, – сказала я в микрофон.

Открыв дверь, я начала просчитывать, хватит ли мне времени добежать до ванной комнаты и убедиться в том, что мои волосы не слишком растрёпаны. Они были распущены и лежали кудрями, плюс влажный летний воздух распушил их, так что они, вероятно, походили на некое подобие клоунского парика.

Я запустила руку в волосы и попыталась уложить их, чтобы они снова легли кудрявыми волнами. На мне были шорты, которые я забраковала в прошлый раз, когда он был у меня, не став обращать внимание на его слова: "Мне понравились шорты". Я надела их не для него. Я надела их для себя.

Это были мои любимые шорты.

Всё это время дверь оставалась открытой, и я осознала, что просто стояла и ждала его, как полная дура. Мне надо было чем-то занять себя.

Его лицо расплылось в широкой улыбке, когда он увидел меня, стоящую у двери. Но, Боже мой, как же мне было больно смотреть на него. И почему ему было позволено быть таким красивым? Его борода была коротко пострижена – почти полностью сбрита – так что от неё остались только лёгкая щетина и тени. Его голубые глаза, смотрящие из-под растрёпанных тёмных волос, пронзали мою душу. Голубая футболка с V-образным вырезом и серые шорты придавали ему совершенно другой вид, чем тот, к которому я привыкла. И хуже всего то, что на нём были сандалии.

Сандалии, чёрт побери.

Это было странно и неловко, но когда-то я была немного повернута на его ногах. Они были такими мужественными. И такой идеальной формы. И такими… невероятно сексуальными.

И вот он был здесь, демонстрируя их мне, словно это был сущий пустяк.

Мне хотелось его ударить.

И заставить его надеть носки.

А самой записаться к психотерапевту по поводу этого странного фут-фетиша.

– Я принёс еду, – сказал он вместо приветствия.

Принюхавшись, я протянула руку и взяла пакет с китайской едой.

– Ням-ням.

– Не знаю, насколько она хороша. Весь полёт сюда я гуглил места поблизости, но их оказалось слишком много. В итоге, я заставил таксиста "Убер" выбрать за меня, и тот сказал, что это его любимая забегаловка с едой на вынос.

Логотипа нигде не было.

– И откуда эта еда?

– "Голубой Лотос".

Мой желудок заурчал.

– Это, и правда, хороший выбор.

Улыбка вновь появилась на его лице.

– Может тогда добавить ему ещё чаевых?

Пройдя в кухню, я начала расставлять на столе всё это огромное количество еды.

– Он узнал тебя?

Я почувствовала, как он равнодушно пожал плечами.

– Кому какая разница.

Посмотрев на него через плечо, я не могла не согласиться с ним. Кому какая разница? Он приехал сюда не ради них. Он приехал ради меня.

Э, ради песни.

– Где Бреннан? Ему надо приготовить тарелку?

– Э, нет, он сегодня не придёт.

– Серьёзно? И как тебе удалось это провернуть?

Он облокотился о столешницу, встав напротив меня, и взял сервировочную ложку, которую я ему протянула.

– Я, как бы, сказал ему, что уволю его, если он хотя бы подумает о том, чтобы поехать со мной.

Я моргнула и уставилась на рис, не зная, как реагировать на это заявление. И что чувствовать. И что думать.

– Уверена, ему это не понравилось.

Кай издал горловой звук.

– Нет, не понравилось. Но, если честно, я попросту не могу работать, когда он стучит по клавиатуре всю ночь напролёт. Я не могу думать, когда он стоит над душой.

– Это аргумент.

– Нам надо двигаться дальше, – добавил он. – Поэтому я здесь.

Я повернула голову и встретилась с ним взглядом.

– Двигаться дальше?

Его взгляд упал на мои губы – "Русский Красный". Он сглотнул, его кадык поднялся наверх, а затем опустился.

– Да.

У меня по спине пробежала такая быстрая дрожь, что внизу моего живота тут же разгорелся пожар.

– Шорты вернулись.

Почувствовав странное желание защитить себя, я сказала:

– Сейчас лето.

– Лето.

– Хорошо, что ты заметил.

Он ухмыльнулся, и его взгляд беззастенчиво прошёлся по всей длине моих ног, начиная от кончиков пальцев и поднимаясь всё выше, и выше.

– Было сложно не заметить.

Я легонько ударила его по плечу тыльной частью руки.

– Я не то имела в виду.

– Ты хорошо выглядишь, Кло. Не уверен, говорил ли я тебе это. Но ты, хм, уже далеко не та Девочка-Железные-Зубы.

Это было не то прозвище, которым он обычно называл меня, но именно так меня звали всю мою среднюю школу. И мои ярко-рыжие волосы и веснушки совсем не спасали положения.

Я запрокинула голову и рассмеялась.

– Ну, спасибо, самый сексуальный мужчина по версии журнала "People". Из твоих уст это особенно круто.

Он тоже засмеялся и последовал за мной к столу в гостиной с тарелкой полной риса и тофу.

– Я занял второе место. Но спасибо, что напомнила.

Мы сели вместе за стол и одновременно распаковали свои деревянные палочки.

– Уверена, это был серьёзный удар по твоему эго. Как ты вообще восстановился после этого?

Его глаза блеснули, и он сказал:

– Как-то справился.

Протянув руку, я подёргала его за короткую постриженную бороду, которая когда-то была его фирменным знаком.

– У тебя новый образ. Может быть, в этом году у тебя будет больше шансов.

Он потёр своё лицо с таким выражением, что мне показалось, что сам он всё ещё привыкал к этому образу.

– Да, я давно уже об этом подумывал. Думаю, ты меня вдохновила, и я решился.

Я схватилась рукой за грудь, словно была перепуганной неопытной девочкой. Но его слова нелепым образом удивили меня.

– Я? И как же я тебя вдохновила?

Теперь была его очередь подёргать меня за мои кудри.

– Я искал тебя в толпе все эти пять лет. Я искал ярко-розовые волосы. Прямые. Голубые. Цвета сахарной ваты, с такими… – он сделал плавное движение рукой. – Волнами, которые тебе делали. А ещё бирюзовые. Фиолетовые. Серебряные. Я ни разу не подумал поискать рыжие.

Я улыбнулась, посмотрев на свою вкусную еду. Таксист "Убер" знал, о чём говорил.

– Ты всё равно не нашёл бы меня. Меня не было в той толпе, где был ты.

Он снова потянул меня за волосы.

– Твоя ошибка.

Я искоса поглядела на него.

– Может быть.

После этого мы сосредоточились на еде, разделив спринг-роллы и китайские пельмени. Мы поговорили о парнях, и о том, чем они занимались. Малькольм только что расстался с какой-то актрисой, с которой у него были серьёзные отношения. И был опустошён. А она уже встречалась с кем-то другим. Грэй снова начал учиться и брал онлайн уроки, которые мог совмещать с турами. Теперь его стиль жизни стал более спокойным, потому что ему надо было писать статьи и сдавать тесты между выступлениями. А вот Пит вообще не изменился.

Я также спросила про Кэйда, но с ним не случилось ничего такого, о чём я уже не знала. Он был одинок. И он был упрямым. Он был предан группе и только группе.

Эти парни были трудоголиками. У них не было никакой жизни за пределами группы. Они либо писали музыку, либо записывали музыку, либо играли музыку.

Сейчас они, казалось, были счастливы, но я переживала, что в будущем их мнение могло измениться.

Неужели они не скучали по семьям? По жизни? По хобби?

Чёрт, даже Бреннан умудрился жениться, и у него даже родились дети. Даже он знал, что жизнь не может заключаться только в работе.

Но вместо того, чтобы сказать ему всё это, я собрала наши с Каем тарелки и унесла их в раковину.

– Думаю, мне надо почистить зубы, прежде чем мы начнём. Либо я буду всю ночь плеваться в тебя рисом.

Он жестом указал мне на коридор, ведущий в мою спальню и ванную.

– Валяй. А я пока приготовлюсь…

Он указал на моё пианино в углу. Моим соседям не нравилось, когда я играла поздно вечером, но я всем им написала, предупредив их о том, что буду работать над новым проектом. Я уже была готова разыграть карту "Кая Портера", если кто-то из них начал бы ругаться со мной, но все оказались не против.

Вернувшись из ванной, я увидела, что Кай склонился над пианино и наигрывал спокойную нежную мелодию. Я никогда в жизни не слышала, чтобы он играл. Раньше он мог только нажимать на отдельные клавиши, так как у него были весьма ограниченные познания о том, как функционировал этот инструмент.

Когда я увидела, как осторожно и медленно он играет, что-то необратимое произошло с моим сердцем. Слёзы тут же подступили к моим глазам, и я не могла отделаться от желания упасть на колени и зарыдать.

Его гитара стояла прислонённая к стене, забытая и покинутая. Вместо этого его чарующая мелодия поднималась на самый верх моего лофта с его высокими потолками, рассказывая историю, которую я не знала, и оставляя в моей душе неизгладимый отпечаток.

Когда его голос присоединился к мелодии, мне пришлось обхватить свою шею рукой, чтобы удержать голову на своём теле.

Его хриплый голос напевал слова песни, которую мы написали с ним вместе много-много лет назад. И только тут до меня дошло, что я всё-таки знала мелодию, которую он сейчас исполнял. Я никогда не играла её так, но это была та самая мелодия. Слова слетали с его губ, точно молитва, преклоняясь перед огромной и трагичной любовью.

 
Ночью поздней пришла ты ко мне.
Ты победила в этой войне.
И приказала отдать тебе сердце.
И никуда мне теперь уж не деться.
Ты расколола меня на куски.
Я твой трофей.
Меня собери.
Слепи меня снова и обними
И вместе с собой мою жизнь забери.
Опасная дерзкая женщина.
 

Он повернул голову, и теперь я видела его профиль, но он продолжил играть.

– Ты помнишь?

Помнила ли я? Моё сердце выскочило у меня из груди и, приземлившись на деревянный пол, разбилось на куски.

– С каких пор ты играешь? – прошептала я, не в силах ответить на его вопрос.

Он наклонил голову, приглашая меня присоединиться к нему. Его пальцы стали двигаться быстрее, летая вверх и вниз по клавиатуре. К тому моменту, как я присоединилась к нему на банкетке, я уже едва дышала. Я знала его всю свою жизнь. Я и раньше пробовала учить его. Ему никогда не было это интересно. Всё чего ему хотелось, это играть на своей гитаре.

Не смотря на меня, он ответил:

– Я брал уроки, когда проходил реабилитацию. Думаю, я, хм, проникся.

– Ты думаешь?

– У меня была мотивация, – он постарался выровнять дыхание, прежде чем признался. – Это напоминало мне о тебе, пока я переживал всё это. И когда я учился играть, мне казалось, что ты была рядом со мной.

И до того, как я успела ответить, он улыбнулся в пианино, и с лёгкостью переключился на другую песню в другой тональности.

– И я сражён, – запел он, протянув слово "я" и выдав резкую трель на слове "сражён". – Твоей походкой…

Я хлопнула его по руке. И хотя магия момента не была полностью разрушена, его фальшивая версия одного из наших ранних хитов вынудила меня рассмеяться.

– О, нет!

Он не угомонился.

– И я пропал… о, как неловко.

Я засмеялась ещё сильнее.

– Не могу поверить, что ты это помнишь.

Он подмигнул мне.

– Лично я думаю, что это моя лучшая песня.

– Представляешь, – я не могла перестать смеяться. – Я так хотела, чтобы ты показал эту песню "Мэнифолд". Как там звали этого старика? Эммм… Барт? Или что-то в этом роде. Бифф?

Из него вырвался смешок.

– Брент.

– Точно, Брент. Он бы просто умер. Ты бы убил его прямо там, на месте, в душном зале.

Кай сделал голосом резкое крещендо, и я усомнилась в том, что это было намеренно. Его пальцы напряглись, когда он услышал название своего старого музыкального лейбла.

– Жаль, что тебя не было рядом, чтобы предложить это.

– Я разве не предлагала? Наверняка, предлагала. Этот текст гораздо веселее, чем та любовная лирика, которую мы обычно сочиняли.

Его улыбка вернулась, и я почувствовала гордость из-за того, что именно я была тому причиной.

– Мы были командой мечты, Кэловей.

– Хммм… – я пихнула его плечом. – Я в этом не уверена. Ты сейчас зарабатываешь гораздо больше денег, чем когда мы были вместе.

– Но песни-то дерьмовые, – простонал он. – Бессмысленные. Пустые.

– Коммерческие, – мягко добавила я. – Они дают слушателям то, что они хотят. То, что они точно любят. Это неплохо.

– Они меня убивают, – простонал он. Его пальцы упали на клавиши, издав отвратительный звук, состоящий из перемешанных нот и резких диссонансов. – Я не могу написать очередной безвкусный хит, Кловер. Я не могу себя заставить.

Я не смогла сдержать смех и попыталась поднять ему настроение.

– Так ты поэтому настоял на том, чтобы я написала с тобой песню? Поскольку знаешь, что я облажаюсь?

Он улыбнулся мне своей мальчишеской улыбкой, которая была такой очаровательной… как сама жизнь.

– Бинго.

Убрав его руки с клавиатуры, я грациозно положила свои ладони на середину пианино и сыграла несколько аккордов.

– Ты проросла в моё нутро, проникнув прямо ко мне в душу. В груди дыра, и корни душат, но не отпустят всё равно.

Он подпрыгнул на ноги и практически нырнул за своим гитарным чехлом, в котором лежали его блокнот и карандаш.

– Это прекрасно. Продолжай.

Я сыграла ещё несколько трезвучий, в попытке поймать нужное настроение песни.

– Они обвили моё тело, связали даже… родинки.

Кай усмехнулся моей неудачной попытке.

– Они обвили моё тело, связали даже пальцы ног. Но не отпустят эти корни, – добавил он.

Мои пальцы двигались, продолжая наигрывать песню. Они двигались сами собой, мне даже не надо было ничего им говорить.

– И ты меня не отпускай, – эхом пропела я.

Он снова проскользнул на банкетку рядом со мной, продолжая яростно записывать.

– Никогда… не отпускай.

Мне пришлось остановиться, потому что я не знала, что делать дальше. Но, чёрт побери, это было хорошее начало. Мы с Каем обменялись взглядами. Его глаза ярко сверкали в предвкушении.

– Вот так, – сказал он спокойно. – Это прекрасно.

– Мне надо это записать, – сказала я ему. – А то я забуду.

– Я запишу, – предложил он, после чего достал свой телефон и положил его перед нами.

Когда включилась запись, я начала сначала. Я сыграла песню ещё пять раз, прежде чем звучание удовлетворило меня. В последний раз я спела её вместе с Каем на терцию вниз.

Моя кровь закипела от забытого ощущения чего-то великого и от адреналина, который я ощущала каждый раз, когда мы с Каем были на пороге чего-то большого.

Иногда было сложно сказать, стоящей ли получилась песня, над которой мы работали, или нет. Но были и другие моменты, как этот, когда масштабность происходящего буквально ощущалась у меня во рту. Именно в такие моменты всё мое нутро сотрясалось от ощущения будущего успеха, которое эхом раздавалось в закоулках моего сердца.

Такой была и эта песня.

Этот текст и эта мелодия, плюс непревзойдённый голос Кая, включая всю группу. Боже, это должно было получиться так здорово.

– Нужен оркестр, – сказала я ему, представив, каким прекрасным мог быть звук.

Я закрыла глаза и снова увидела его в Театре «Аптаун». Свет приглушён, толпа затихла. Вступают струнные. Низкие ноты виолончелей, вибрато скрипок. От этого образа у меня по телу пробежал холодок.

– Я думаю, тебе надо спеть её вместе со мной.

Его слова удивили меня и, открыв глаза, я увидела, что он пристально смотрит на меня.

– Ты сумасшедший.

Он покачал головой.

– Послушай.

Он наугад выбрал какую-то часть нашей записи, попав именно в то место, где мы с ним сначала шли в унисон, а потом мелодия раскладывалась на голоса.

Это действительно звучало здорово. Но у Кая был такой голос, который звучал бы здорово с кем угодно. Теперь мне надо было приложить все усилия, чтобы убедить его в этом. Я видела, насколько решительно он был настроен. Он упрямо сжал челюсть, а глаза задумчиво сверкали.

– Давай сначала закончим сочинять, а потом будем распределять роли.

– Тебе, вероятно, просто надо вернуться в группу.

От его слов у меня перехватило дыхание.

Нет. Это были не его слова. А тон его голоса. Он был предельно серьёзен.

Попытавшись обратить всё в шутку, я снова начала играть.

– Спасибо, но нет.

Он прошёлся взглядом по моей коже, воспламеняя её. Словно кто-то провёл зажигалкой по сухому дереву.

– Для начала, тебе вообще не надо было уходить. Мы могли бы расстаться, если ты этого хотела. Тебе не обязательно было уходить.

О, только вот я ушла. Как раз из-за этого. Если он чего-то хотел, он не мог так просто отказаться от этого.

– Я думала, мы больше не будем вспоминать прошлое. Я думала, что мы станем друзьями.

Он резко отклонился назад, его плечи сгорбились, словно он был обиженным ребёнком.

– С тобой сложно быть друзьями.

Я не могла не издать разочарованный горловой звук.

– Мне знакомо это чувство, – убрав руки с клавиатуры, я сложила их на коленях и посмотрела на него. – Если тебе так сложно, мы можем использовать электронную почту. Я могу записывать и отправлять тебе что-то, ты можешь всё это соединить и сообщить мне, чего бы тебе хотелось, когда у тебя будет время.

Его голубые глаза яростно сверкнули.

– Я не сдамся, Кловер. Ни за что на свете.

Когда он произносил такие речи, было попросту тяжело дышать, не говоря уже о том, чтобы придумать какой-нибудь разумный и рациональный ответ. К тому же, что он вообще имел в виду? Он не откажется от написания песни? Или чего-то ещё?

Решив, что он имел в виду написание песни, я сказала:

– Ну, хорошо, давай вернёмся к сочинительству и забудем обо всём остальном. К тому же, ты не сможешь ничего записать, пока у нас не будет законченной песни.

– Это хороший аргумент.

– Спасибо.

Он подтолкнул меня локтем.

– А у тебя всё ещё получается. Тебе, должно быть, приятно.

– До этой самой минуты я не думала, что у меня получится. Но, как я уже сказала, давай сначала закончим песню, а потом будем рассуждать, какая я классная. Впереди ещё много работы.

Он улыбнулся, и меня пробрало до самых пальцев ног.

– Ты никогда не понимала, насколько ты хороша. Это проклятье всех Кэловейев.

Я покачала головой и, по какой-то непонятной причине, наклонилась к нему. Я осмелела и поцеловала его в щёку, почувствовав шероховатость его странно короткой и сексуальной бороды.

– И к тебе это тоже относится, Портер. Ты никогда не понимал, какой ты удивительный.

– Мои Грэмми говорят об обратном.

Я знала, что он намеренно косил под дурачка, и я не собиралась спускать ему это с рук.

– Я говорила не о пении, и ты это знаешь. Ты хороший человек, Малачи. Один из лучших.

Его взгляд стал тёплым и растаявшим, и я чувствовала, с какой страстью он сейчас разглядывал мой профиль. Но я отказывалась смотреть на него. Я не могла. Я была готова разрыдаться и повалиться на пол.

Я сражалась с ним на эту тему с тех самых пор, как познакомилась с ним. Я пыталась убедить его, что он хороший, что он достоин любви и всего прекрасного. Его родители выбили из него эту истину много лет назад и наполнили его голову ложью. А потом единственный человек, которому он доверял и которого любил, и который любил его в ответ, умер раньше, чем он смог узнать об этом.

Я делала всё, что могла, но меня ему всегда было недостаточно.

Такой была трагичная история наших жизней.

– Кловер, я всё ещё…

Испугавшись того, что он собирался сказать, я снова начала играть, отдав всю себя припеву. Он не стал прерывать меня. Он не останавливал меня. Он позволил мне сбежать, и я поняла, что это происходило уже не в первый раз.

Несколько часов спустя я поднялась с банкетки и отошла от пианино. Спина болела, как и попа, а моей шее, вероятно, навсегда суждено было остаться в этом положении.

– Я давно этого не делала, – застонала я. – Сомневаюсь, что я теперь вообще восстановлюсь.

Малачи тоже встал и потянул руки над головой, обнажив полоску загорелой кожи в том месте, где приподнялся край его футболки. Я постаралась отвернуться, но получилось у меня только с третьей попытки.

Он издал какой-то дикий звук, который смешался с зевком.

– Чёрт, – прорычал он. – Который сейчас час?

У меня перед глазами стояла пелена, и мне понадобилось около минуты, чтобы мои глаза смогли разглядеть время на часах микроволновки.

– Там что уже два часа?

Он издал смешок, и сказал:

– Время летит незаметно, когда у тебя что-то получается.

У нас действительно получалось. В конечном итоге он прислонился спиной к моему плечу, держа гитару на коленях. Мы играли мелодию, которая нам на самом деле нравилась, и хорошо отработали первый куплет и припев.

Честно говоря, раньше мы писали гораздо более сложные песни быстрее, чем эту, но эта песня казалась особенной, по сравнению с ними. Мы решили не торопиться. Мы заново узнавали особенности нашего рабочего процесса. Нам надо было сделать что-то противоположное его нынешним радио-хитам.

Именно этого он хотел.

Я знала, что эта песня всё равно окажется на вершине чартов, но я позволила ему поверить, что она никому не понравится.

Ну, хорошо, может быть, он и не хотел, чтобы она никому не понравилась. Но по какой-то причине, он не хотел, чтобы она звучала как песни из его нового альбома.

– Мои соседи меня возненавидят, – простонала я.

– Нам, вероятно, давно пора было остановиться. Я совсем потерял счёт времени.

Я встретила его взгляд и улыбнулась мягкой и искренней улыбкой.

– Я тоже. Я совсем… увлеклась.

Мы застыли на какое-то время, рассматривая друг друга, и наслаждаясь гениальностью песни и близостью наших тел в последние восемь часов.

– В каком отеле ты остановился? – спросила я его.

Мне вдруг отчаянно захотелось нарушить эту тишину.

Его лицо побелело.

– О, чёрт. Я забыл забронировать номер.

– Что?

Он потёр руками уставшее лицо.

– Вот чёрт. Я идиот.

– Подожди, я что-то не понимаю.

– Обычно это делает за меня Бреннан. Или его ассистент. Но я не разрешил ему приехать. Я собирался заняться этим в самолёте, а потом отвлёкся, выбирая место, где можно взять еду на вынос, и совсем забыл, – он сцепил руки за головой. – Вот дерьмо.

О, нет.

– Ничего страшного, – услышала я свой голос – Ты можешь остаться здесь.

Он опустил руки и скептически посмотрел на меня.

– Ты уверена?

Это, вероятно, была худшая идея в моей жизни, но я не могла уже остановиться и ответила:

– Уверена, – откашлявшись, я добавила. – Ничего страшного, – это было очень страшно. – Если ты не против поспать на диване.

– Я не против, – тут же ответил он.

– У тебя есть багаж?

Он кивнул на свой рюкзак, лежащий рядом с гитарным чехлом.

– Ага.

– Хорошо.

В его глазах блеснули невысказанные ранее слова.

– Хорошо.

Я сделала шаг назад и показала в сторону ванной.

– Всё, что тебе нужно, находится там. Я приберусь на кухне и пойду спать. Мне рано вставать.

– Мне тоже.

– Тебя подвезти в аэропорт?

Ситуация быстро становилась неловкой. Но он покачал головой и сказал:

– Я закажу "Убер".

– Хорошо.

Его губы подёрнулись в неком подобии улыбки, которая так и не появилась.

– Хорошо.

Мы расстались. Я пошла на кухню, а он запрыгнул в душ и подготовился ко сну. Быстро загрузив нашу небольшую стопку тарелок в посудомоечную машину, я направилась в свою спальню и, по какой-то неизвестной причине, заперла дверь.

Двадцать минут спустя, после того, как я тщательно умыла лицо, завязала на голове небрежный пучок и переоделась в пижаму, я решила перестать быть такой трусихой и проверить, как там он.

Я обнаружила его лежащим на диване, который едва ли мог вместить его длинное тело. Он сразу же посмотрел на меня, как только услышал мои шаги по деревянному полу.

– Привет, – поприветствовал он меня мягкой полуулыбкой.

– Я просто хотела убедиться, что ты в порядке. Может тебе что-нибудь нужно?

– Я в порядке, – эхом отозвался он. – Могу я взять ещё одно одеяло?

– Да, конечно. Не стесняйся.

Наши взгляды встретились. Они сражались между собой в какой-то беззвучной непрекращающейся битве, которую я никогда не понимала. Он приподнялся на локте и собрался что-то сказать.

А я была трусихой. Я знала это. Но я не могла ничего с этим поделать.

У нас наконец-то получилось стать нормальными друзьями, и я очень боялась откатиться назад и всё испортить. Тем более что мне нравилось писать с ним музыку. Может быть, я была эгоисткой, но если бы он сказал мне что-то, что испортило бы всё это и сделало бы так, что я больше не смогла бы писать с ним эту песню, я никогда бы его не простила.

– Тогда хороших снов. Увидимся утром.

– И тебе, Кэловей. Спасибо, что разрешила мне перекантоваться у тебя.

Поспешив к себе в спальню, я нырнула под одеяло и закрыла лицо подушкой. Мне понадобилось больше времени, чем я рассчитывала на то, чтобы успокоить дыхание, и к тому моменту, как я поняла, что оставила дверь открытой настежь, было уже слишком странно вставать и закрывать её.

Вместо этого я пролежала ещё целый час, прежде чем уснула. Движения Кая в гостиной слишком отвлекали меня. Я не могла слышать всё, но если он менял положение на диване, кашлял, похрапывал или даже моргал, я начинала напрягать слух, чтобы услышать его.

Наконец я заснула, но мой сон был прерывистым и беспокойным. Мне снился он. Наше прошлое. Вечер, когда он поменял текст в той песне, сделав его непристойным, сделав его нашим. Мне снилось, как он заходит ко мне в комнату. Как стоит надо мной. Протягивает руку, чтобы коснуться меня. Это видение было таким ярким, что я не была уверена, был ли это сон.

И когда я проснулась утром по будильнику, его уже не было.

От него не осталось никаких следов, кроме разве что гитары, прислонённой к моему пианино. И записки, в которой говорилось: «Я скоро вернусь к тебе».

Я очень надеялась, что это было адресовано гитаре.