Текст книги "Травма (СИ)"

Автор книги: Рей Маслов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Меня зову Уинстон Бёрнс. Вполне возможно, это единственная правда во всей рассказанной истории. Или наоборот – всё так и было, но звали меня иначе. Или ещё как-то по-другому, я не знаю. Я ничего не знаю.

Когда я бежал по городу с обжигающе горячей сумкой под мышкой, я был безумен. После внезапного сна наяву в метро, взявшейся из ниоткуда на месте бизнес-центра больницы, полицейской, на моих глазах превратившейся в чудовище – после всего этого, казалось бы, неудивительно, что я потерял голову. Не знаю, сколько это продолжалось, но в определённый момент во мне что-то щёлкнуло – снова этот инстинкт, столько раз спасавший мне жизнь. Жар от сумки стал нестерпимым, она дрожала, как будто что-то хотело вырваться наружу. Я отбросил её прочь и отскочил в сторону. В тот же миг на её месте выросла беззвучная вспышка. Я прикрыл глаза рукой. Я стоял на пустой в обе стороны узкой улице, видимо, где-то в старом городе. Сверкающая пелена вокруг рассеялась, но голова всё ещё гудела от перевозбуждения. Я отвёл руку. Неоновый шар вспышки завис невысоко над землёй, и из него медленно поднимался другой, менее яркий и более осязаемый. В то же время мне показалось, что весь свет вокруг сосредоточился на нём, и я тоже не мог оторвать от него взгляд, чувствуя, как глаза заволакивает молочный туман. С дальней стороны улицы, сначала высоко, а потом ниже и ниже, к маленькому шару протянулась тонкая нитка дыма, ослепительного даже на фоне белой вспышки. Дым прибывал; он не втягивался внутрь, а словно обвивался вокруг шара, становясь быстрыми мелькающими искрами на его поверхности. Я смотрел на это странное перемещение и постепенно сам становился его частью, не чувствуя ничего, кроме восторженного ожидания чего-то ещё более чудесного, а потом пропало и это. Я очнулся в полной темноте, на прохладном полу. И я помнил всё, от самых ранних, разрозненных кусочков детства до того дня, когда я вошёл в свой дом вслед за двумя неизвестными. Ничего после. Следующее воспоминание – я закладываю первую бомбу на радиоуправлении в "Ингри", торговом центре в модном районе города. И я уже знаю, зачем это делаю – мне казалось, я знаю.

У меня было время подумать. В камере без единого источника света сложно измерять время – я считаю только, сколько раз из динамиков где-то наверху раздавался мелодичный звон, и из отверстия в левой – наверное, левой – стены выпадали еда и вода, больше похожие на пайки космонавтов. Из противоположной стены выдвигался санузел, заменявший и мусорный бак, но не душ – тело уже начинало зудеть от грязи. У меня не было ни света, ни воды для мытья, ни ответов на вопросы, но было время подумать. И, если судить по тому, сколько всего я переосмыслил и сколько решил, прошёл уже добрый месяц, никак не меньше.

Нет сил начинать всё с начала. Я думал так много, что назад не вернусь, даже если бы захотел. То, что осталось в конце, коротко и ясно. Это – то, что они делают со всеми такими, как я. Те люди в костюмах. Они отняли у меня память, а теперь вернули – всё, кроме того, что может вывести на них. Значит, моя миссия закончена. Не знаю, кто и зачем держит меня в тёмной коробке, но я больше не нужен. Никому. 18 взрывов, разрозненных, ничего не изменивших, и моя карта сыграна. Никакой высокой цели, никаких подвигов во имя отечества или чего там ещё, ни даже всегда слишком короткого и холодного слова "долг". Ничего. С каждым часом, днём, неделей жить в темноте, подбирая с пола солоноватые палочки пайков и пакеты с водой, становится легче. Я согласен быть никем, невидимым для людей, без дома, без родных. Но не без смысла. Эти люди хотя вырвать смысл из моей жизни, отобрать прошлое, не дав будущего взамен – и на это одно я никогда не соглашусь. Никогда.

– Пожалуйста, проиграйте видео ещё раз.

"– Здравствуйте, с вами снова Катерина Купер-Смит с ежедневной информационной программой "В полдень". И сразу к срочным новостям. Шокирующие кадры поступили к нам из центра города. Неизвестная женщина совершила нападение на муниципальную больницу N4. На этом видео, снятом на любительскую видеокамеру, можно увидеть, как женщина спускается с крыши больницу на страховочных тросах и проникает внутрь через окно 7 этажа. В данный момент она находится в здании; оттуда пока не поступает никакой информации. Обстоятельства происшествия всё ещё выяснятся, однако в агентстве "Стап" сообщили, что располагают точными данными о..."

– Достаточно.

– ...чительно из сообр...

– Итак. Как мы уже выяснили, программы "В полдень" никогда не существовало. Равно как и ведущей Катерины Купер-Смит.

С заднего ряда донёсся случайный смешок; несколько голов недоумённо повернулись назад, и всё затихло.

– Согласно программе передач – слайд, пожалуйста – в 13:00 на телеканале АРВ должен был выйти обычный выпуск новостей, ведущий... да, ведущий – Эд Гонсалес. Такова фактическая сторона вопроса. Переходим на следующий уровень: запись должна была каким-то образом попасть в сетку вещания. Согласно логу сервера телекомпании, прямая трансляция из студии была заменена записью в момент передачи сигнала на общий для всех телеканалов Иэле коммутатор, расположенный на Эйв-16, дом 36. Данные о происхождении записи защищены сложным алгоритмом кодирования, однако количество источников, из которых она могла поступить, ограничивается несколькими служебными компьютерами транслирующей компании субподрядчика. Из этого можно сделать вывод, что речь идёт о той или иной форме инсайдерской операции, и рано или поздно непосредственный исполнитель подстановки будет найден. За эту информацию хочу сказать "спасибо" нашим коллегам из IT-отдела, надеюсь на их дальнейшую помощь в скорейшем нахождении источника записи.

Две хрестоматийно лохматые головы в центре зала качнулись в знак согласия. Левый – кажется, Фред, или... Ксэ ответила им кивком и повернулась обратно к экрану.

– Следующий уровень анализа гораздо более важен для понимания ситуации. Программа "В полдень" вышла в эфир ровно в 12:00 по местному времени. Давайте взглянем на записи камер видеонаблюдения больницы N4. Слайд. Слайд, пожалуйста.

Заснувший оператор судорожно щёлкнул мышкой. Проектор высветил на стене привычно бледный кадр с камеры старого образца – в Академии нас учили уже по снимкам с камер нового поколения, но с тех пор их почти нигде не установили.

– В правом нижнем углу кадра видно, как сержант Уэмацу, услышав шум в палате, вскакивает со скамьи в коридоре и бежит к двери. Этот момент можно условно считать моментом проникновения Красной Швеи в больницу. А теперь присмотритесь к маркеру времени на снимке.

Задние ряды привстали, чтобы рассмотреть циферки на краю экрана. Сергеев остался сидеть, но оглянулся вправо, влево – как-то беспокойно.

– 11 часов 56 минут 47 секунд. То есть – за 3 минуты 13 секунд до начала выпуска новостей об этом же происшествии. – По залу прокатился удивлённый шёпот, но Ксэ без перерыва продолжила: – Этот факт свидетельствует об одном: автор программы точно знал, что нападение произойдёт, и ждал только свежих кадров с заранее установленной в заданном месте камеры, чтобы отправить готовую передачу в эфир. Хотя, возможно, он мог ждать и чего-то другого.

Полная оперативно-аналитическая группа, почти 30 человек на 5 рядах стульев, ёрзала взад-вперёд, заинтригованная, но всё меньше понимающая в рассуждениях Ксэ, которые в виде таблиц и фотографий высвечивал на стене допотопный проектор. Сергеев в первом ряду снова беспокойно обернулся, скользнул взглядом по мне, посмотрел на дверь, потом на часы. Что с ним?

– Всё это подводит нас к дальнейшим выводам. Несколько часов назад мы получили все необходимые данные от руководства "Стап" и теперь можем с достаточной долей вероятности восстановить картину произошедшего. Поддельный репортаж преследовал две вполне конкретные цели – привлечь внимание подозреваемой 01873 (или тех, кто управлял её действиями) и указать ей, где искать информацию о текущем местоположении Швеи.

– 01873 – девушка с такими же способностями, как у Швеи. Убитая в перестрелке перед штабом ДКП.

Несколько человек в конференц-зале улыбнулись и понимающе закивали, но остальные просто посмотрели рыбьими глазами на Сергеева, потом обратно на Ксэ – и продолжили спать на ходу.

– Лейтенант, не могли бы вы для удобства называть её, м, "альфой"?

– Хорошо. Итак, некая третья сила организовала всё так, чтобы альфа обнаружила Швею, пойдя ради этого на весьма замысловатые ходы. В "Стап" ничего не знали – не могли знать – о том, где тогда находилась Швея, но поддельный репортаж направил альфу в их главный офис. Там она, судя по показаниям камер, обнаружила некий прибор, похожий на браслет с дисплеем; он, в свою очередь, вывел её на след Швеи. Несмотря на всестороннюю помощь со стороны "Стап". В описании данных событий остаётся немало белых пятен. Например, неясно, каким образом альфе удалось так быстро найти в офисе нужный прибор, и это при том, что в "Стап" не имели представления о его существовании. Непонятно, как сам прибор попал в ящик письменного стола одного из работников – в дни перед происшествием камеры не фиксировали ничего необычного. Однако, чем бы ни объяснялись эти обстоятельства, мы видим общую направленность действий "третьей стороны": ни в коем случае не раскрыть альфе факт своего вмешательства, не допустить ни малейшего подозрения, что ей могут манипулировать. Эти выводы, при всей их комплексности, не дают ответов на поставленные ранее вопросы. Но ключевой вопрос, ради которого была собрана наша группа, сегодня ещё не звучал.

От внезапно воцарившейся в зале тишины задремавшие полицейские встрепенулись, начали поводить плечами, оглядываться вокруг, даже что-то записывать в перекидных блокнотах. У меня запотели ладони. Я опустила их за спинку впереди стоящего стула и, пока никто не видел, вытерла об юбку.

– Главный вопрос – зачем это всё?

На эту паузу, уже совсем-совсем театральную, публика почти не отреагировала, увязнув в предыдущей – неожиданной. Но краем глаза – слишком уж много я сегодня смотрела прямо – я заметила, что Сергеев ощутимо напрягся, почти привстал с места.

– Зачем Швея напала на Годдара в участке 37? Почему в тот день она едва не убила Наоми Расс, а потом помогла ей уйти от полиции? Почему банда "Лагар" решила разделаться с бывшим активистом "Флэри" именно в то время и в том месте, перед больницей? Как со всем этим связан террорист, чьё досье нам так и не отправили из службы безопасности "Сабрекорп"? У всех этих взаимодействий есть единая движущая сила, мотив, узнав который, мы ясно увидим всё остальное. Например, мы сможем узнать, были ли у уничтоженной альфы...

Сергеев смотрел на меня. В упор, не моргая, повернувшись спиной к экрану. Я случайно встретилась с ним взглядом и теперь не знала, что делать – мысли застыли в голове, как маленькие ледяные червячки. Ксэ что-то говорила на заднем плане, но я не слышала. Вот она закончила и отошла, люди начали собирать вещи, вставать с мест, выходить из зала. Он наконец отвёл взгляд – какой взгляд! – и поднялся на ноги. По-прежнему ничего не соображая, я положила блокнот в сумку, встала со стула, нашла равновесие на высоких каблуках, пропади они пропадом, и заспешила к выходу.

– Лито.

Он стоял прямо за мной. Я повернула голову, и меня тут же коснулось его дыхание – странно-терпкое, смешивающееся с классическим мужским ароматом Lanzelotte. Не желая снова смотреть ему в глаза, я взглянула за его плечо – там Ксэ разговаривала с одним из программистов и ещё каким-то мужчиной в штатском. Больше в комнате никого не было, помощи ждать было неоткуда.

– Нам нужно поговорить. Идём.

Он взял меня за руку и повёл прочь из конференц-зала. Это было какое-то сумасшествие. Обычно я только в живой речи мямлю и спотыкаюсь, а внутри всё красиво, ровно. Но теперь там просто всё перемешалось, я не знаю, почему я такая в последнее время, а может, знаю, но боюсь задуматься. Там не было убитых, только раненые. Она никого не убивала. Весёлая Кёртис будет жить, и сержант Уэмацу тоже. Отчего же тогда мне так плохо? И при чём тут Сергеев, который протащил меня за руку через весь коридор третьего этажа, свернул в какой-то пустой полутёмный проход, и сердце заколотилось ещё сильнее... при чём?

Вот он остановился в неосвещённом проёме перед закрытой дверью и развернулся ко мне. Взял меня за плечи.

– Ты слышала, что...

Он впервые запнулся. Впервые с тех пор, как я его знаю.

– Я не знаю точно, как это объяснить. Всё так запуталось в последние дни.

Ещё как запуталось. И не только в последние дни – во все эти три с лишним месяца, с того самого дня, как ты улыбнулся и сказал мне: добрый день, я сержант Сергеев, мы будем работать вместе. Нет, не с первого, наверное, со второго или с третьего, когда я перестала дрожать, как лист на ветру, и присмотрелась к тебе.

– И, наверно, любому было бы сложно и... неловко об этом говорить...

Ну давай же, закончи всё это. В ту или другую сторону, только закончи. Не видишь, что со мной? Давай.

– Хорошо... Ты слышала, что говорила Ксэ про "главный вопрос", про то, что связывает события последних дней? Так вот, она уже знает ответ. И рассказала мне. Ты... готова тоже услышать правду?

Окажись я в другом положении, сразу бы убежала прочь и потом всю ночь плакала в подушку – но тогда, не успев ничего понять, я просто еле заметно кивнула. А он в ответ улыбнулся – открыто, обнадёживающе, как в тот первый раз.

Поцелуй затянулся. На какой-то миг, но эта секунда промедления тут же отозвалась во всём теле, расцвела яркими мазками импрессионистов, упругой волной сошла сверху вниз, как пена с мраморной кожи Киприды. Моя левая рука инстинктивно приподнялась – но нет, это не то время, не то место – не тот поцелуй. Потом наши губы разъединились – и по тому, как она машинально потянулась к косметичке, как небрежно взглянула по сторонам, я окончательно понял то, что, по сути, знал с самого начала. Не тот. Я мог бы заставить себя приглядеться и увидеть несуществующий румянец на её лице, какую-то повадку, движение, на котором можно было бы построить целую нереалистичную в своей комплексности гипотезу, но я уже давно научился держать неуёмную свою фантазию в узде. Не говоря ни слова, я вошёл в кабинет.

Не могу сказать, что не брал в расчёт этот маленький бонус, когда три года назад, после назначения меня генеральным директором "Сабрекорп", выбирал себе секретаря. Кисло-сладкий вкус Шк'хин до сих пор ощущался во рту, и мне, не буду скрывать, приятно чувствовать его каждый день. Тем более что в этом нет вовсе ничего зазорного: этот необычный, быстрый и в то же время глубокий поцелуй в губы – самая распространённая форма приветствия у кхейров. Я знаю, что при приветствии близких людей они используют свои растущие из-под ушных раковин усики – тлитхи, а с прочими обходятся тем ежедневным ритуалом, объектом которого я только что с большим удовольствием стал. Конечно, за это время я не раз задавался вопросом, правильно ли сделал, взяв на работу эту до хрупкого стройную молчаливую женщину с матовыми серыми кругами вместо зрачков и слегка шипящим акцентом. С тех пор, как в 1952 году во Франции, а следом во всём остальном цивилизованном мире кхейров официально признали полноправными членами общества, человечество больше узнало о них – отправлялись культурологические экспедиции, выходили книги и познавательные телепередачи. Но для большинства, к коему я, как ни горько в том признаваться, принадлежу до сих пор, этот народ остался своеобразной terra incognita на карте обитателей Земли. Веками и тысячелетиями люди как будто не замечали, что рядом с ними обитает другой биологический вид, живущий по своим законам в отгороженном стеной взаимного недоверия сообществе. В древности кхейров тысячами угоняли в рабство соседние воинственные народы. Во времена античности возникло единственное известное историкам государство кхейров, но просуществовало недолго, пав под натиском орд царя Дария I. У Аристарха Эгейского говорится, то Александр Великий имел более 200 наложниц-кхейр, которые ехали за ним до самой Индии в его грандиозном обозе. В Средние века кхейров считали порождениями Нечистого, сжигали на кострах и побивали камнями. Практически все их общины в Европе были уничтожены, оставшиеся в живых бежали в Азию и Африку. Лишь столетия спустя, во времена Чёрной Смерти, они вернулись, вывозя трупы из городов и выполняя другую чёрную работу взамен вымерших простолюдинов. С тех пор их невосприимчивость почти ко всем людским болезням не раз использовали в медицине, биологии и даже военном деле, но они всё равно оставались париями, отщепенцами, лишёнными прав – как на их раздираемой войнами родине, так и в других странах, куда они отправлялись в поисках лучшей доли. В знаменитой поправке Авраама Линкольна, разрешившей чернокожим голосовать на выборах в США, кхейры упомянуты не были, просто не подпав под категорию "людей" (men). Права кхейрам дали лишь во второй половине XX века, когда человек уже запустил в космос спутник и научился расщеплять атом, а учёные неоднократно доказали наличие общих предков у Homo Sapiens и Keyrus Vulgaris, равно как и разрешимость культурных различий между первыми и вторыми. Их необычайная сексуальная привлекательность для людей уже не объяснялась ни сатанинским колдовством, ни даже особыми феромонами, как считали учёные конца XIX века, – нынешние исследования ссылаются на не до конца изученные даже сейчас мозговые импульсы, а также просто на тот факт, что телосложение средней кхейры большинство мужчин-людей считают привлекательным. Склонность мужчин-кхейров внезапно погружаться в непродолжительный летаргический сон теперь тоже никого не удивляет, а способность их женщин к соблазнению, которой в войну активно пользовалась разведка нацистов, сейчас нашла своё применение в рекламе, моде и шоу-бизнесе.

Собрать эту историю по кусочкам из многочисленных прочитанных мной за жизнь источников было несложно. Но говорит ли она мне что-то о том, кто на самом деле это существо в соседней комнате, за этой самой дверью? Что она любит и что не любит, что делает в свободное время, что читает (и читает ли), за какую партию голосует на выборах? Её английский почти безупречен, но чего ей стоило выучить его на таком уровне, если вспомнить её родной шелестящий говор? Может, дело здесь в природной склонности к языкам, или же...

Я облокотился о край стола и с трудом удержался, чтобы не рассмеяться в голос над собственным фантазёрством. Стоит мне расслабиться, посчитать своё воображение порабощённым, послушным, как оно мигом выдаёт подобные антраша. На самом деле, вся эта длинная цепочка измышлений началась с самой обычной осторожности, мании преследования, развившейся на долгом пути к директорскому креслу. Ах, что если эта прелестница после очередной вспышки превратится в кровожадного каннибала, или в дикого зверя, или... Так думал я глубоко внутри, хотя, на самом деле, вероятность таких же метаморфоз с секретарём-человеком равняется точно тому же – полной неопределённости. Это смехотворно. И, в конце концов, помимо всяческих подозрений, Шк'хин просто очень хорошо работает, настолько, что моего фирменного "Скажите, за что я вас люблю?.." обычно бывает достаточно для разрешения любого недопонимания.

Кстати, о подозрениях. Вырвавшись наконец из лабиринта историко-эротических грёз, я обратил внимание на тиснённую золотом папку, которую несколько минут назад принёс собой и машинально положил на середину стола. Финансовый прогноз на третий квартал, как я и просил. А вот это странно: заглавие – три строки коротких, рубленых слов на неизвестном мне языке, в свете подаренной послом Лузитании люстры отливающие серебром. Я взял папку в руки, снял с уголка удерживающую резинку, открыл и прочёл первый абзац.

тик

Выражение моего лица изменилось – совсем немного, не настолько, чтобы можно было заметить издали. Я положил папку на стол, закрыл её, поднялся на ноги, левой рукой небрежно подхватил папку и направился к выходу. Микроскопический глазок мной же установленной камеры обозревал кабинет с потолка, вот только теперь, если верить написанному, наблюдатели на другом конце камеры сменили знамёна, а у моей мании преследования, ещё минуту назад казавшейся досадным анахронизмом, внезапно появился очень убедительный raison d'Йtre. Я не думал, что Копф в игре, что он тоже один из нас. Стоило лишь кому-то подобраться к моей ахиллесовой пяте, или к кощеевой смерти из русских сказок... Даже в такой ситуации у меня хватает времени на красочные метафоры. Открывая дверь, я с каким-то отрешённым удивлением отметил, что ладонь на ручке слегка подрагивает. Видел бы это мсье Мерло, мой учитель, невыносимый повелитель шпаги...

Шк'хин подняла на меня глаза. Она сидела за своим столом слева от двери. Я сделал шаг вперёд из дверного проёма. Её лицо осталось неподвижным, но левый тлитх дрогнул от волнения. Всё теми же дрожащими руками я поднял папку на уровень глаз и громко, с выражением, но наверняка не угадав ни одного ударения, зачитал третью строку:

– Скшрьюэр вэл найри-нэчшри акхи!

Почему? Да потому что меня всё достало, вот почему.

На другой стороне загорается зелёный человечек, и я сердито проламываюсь вперёд сквозь поваливших толпой по пешеходному переходу людей. Почему? А потому же. Например, потому, что человечек должен быть синий. Ещё в детстве мама учила: красный свет – стой, оранжевый – приготовься, синий – проходи. Но нет, у них какие-то другие мамы были. И сам переход дурацкий, вместо белой "зебры" или хотя бы круглых железных хреней, как в Испании – непонятые волнистые линии поперёк дороги, и судя по тому, с каким офигевшим видом в меня врезаются идущие навстречу, я как-то неправильно по этим линиям иду. Ну и пофиг.

И главное – недели две назад всё было нормально. Всё – значит ВСЁ. Ясен пень, всё вокруг горело и взрывалось, Неви сначала чуть не убила дикая девка с кнутами вместо волос, потом откуда ни возьмись появился негросамурай Рури, потом Неви завалило на взорванной станции, а когда я наконец нашёл её больницу, со мной вдруг снова решили разобраться флэри, да ещё и с помощью своих главных врагов лагаров. Но всё вот это вот было нормально, так, как в жизни бывает, без этого киношного бреда. Ну, разве что, кроме дикой девки – она совсем двинутая, будто из мультика вылезла.

Но хрен с ней и с её волосами, когда такое вокруг. Вот такое. Я вышел до ближайшего магаза, купить пивка, может, чипсиков каких-нибудь, расслабиться, затариться денька на три. А теперь, похоже, нифига я сегодня не расслаблюсь. Перехожу дорогу, иду по тротуару, и вдруг мимо меня – мужик в подгузнике. Ну как, в одном подгузнике, больше на нём ничего нет, только тапочки какие-то прозрачные, идёт, бритой башкой сверкает, жирным мамоном трясёт, и хоть бы кто внимание обратил. Я бы подумал, просто очередной псих, мало их, что ли, но вчера видел двоих точно таких же, даже одну тётку – лента вокруг несвежих титек, и этот подгузник, и всё. Ффффу ты блин. Перехожу на всякий случай от него подальше вглубь тротуара – небось пасёт, как от свиньи. А навстречу – две тёлки, с сумочками, болтают, а на голове у них – парики, седые, с завитушками, как в кино про пиратов. Ну и уродство. А сами проходят и смотрят на меня как-то странно. Ну бред же. Рассматриваю их вблизи – одна без парика была бы ничего, и ноги классные, а вторая – это же... это... ну, вот эта.

Всё. Больше по сторонам не глазею, иду, смотрю под ноги. Как же башка болит – может, от уколов? Я уже толком не помню, как умудрился сбежать от лагаров и позвонить Неви. В первую пару дней всё больше валялся в отключке, а Неви меняла мне повязки и колола всем, что смогла достать. Говорит, курс лечения нашла в интернете – ну, я-то знаю, она оттуда чёрта лысого достанет. Но всё равно, могла чего-нибудь напутать. Эх, Неви. Может, уколы тут ни при чём, и мне так хреново из-за тебя. Потому что тут хрен знает что творится, а ты целыми днями с этой рыжей, хоть бы поцеловались уже, голубки, а на меня и двух раз за день не посмотришь, только гав-гав-гав-гав-гав. Был бы я в форме... блин.

А вот и магазин. Берусь за ручку стеклянной двери, и она звенит изнутри колокольчиками. Я сам понимаю, что ною, как баба, но честное слово же. Шепчутся между собой, обращаются со мной так, как будто обо всём – всём вот этом – что-то знают, а я не знаю, и лох я после этого. Дебил Блайти, который ничего не знает, и знать не хочет, и ему не понять, вот так ты обо мне думаешь, да, Неви?

Кхейры. Вот как их зовут. Я захожу в магазин и тут же натыкаюсь на плакат во всю стену: "Ведущие модели-кхейры рекомендуют – низкокалорийный "Powerglade"", и на переднем плане, рядом с огромной синей бутылкой очередного энергетика – такая же, как на улице с сумочкой: тонкие щупальца у щёк, серебряные рыбьи глаза, классная фигура... слишком классная, игрушечная какая-то, и вместо сисек что-то странное, вроде они – и не они... не знаю. Но понятно, что это не человек, а какая-то инопланетная хреновина. И всем хоть бы что. Индус-продавец за стойкой справа смотрит на меня, как бабка на наркомана. Ну что тебе ещё, я плащ накинул, водолазку пододел, ширинку застегнул... Опускаю глаза и понимаю, в чём дело. Я забыл надеть перчатки, и из правого рукава выглядывает серебристая Ана. Поднимаю руку вверх, проверяю подвижность сочленений – её пришлось чуть-чуть подлатать после поединка с Рури, но с тех пор работает офигеть как. Кассир разинул рот, сейчас обделается. Оставляю Ану в покое и ухожу в глубь магазина, не глядя на продавца. Посмотрел бы лучше, что у него на улице творится.

На полках полно неизвестных товаров. Вот чипсы с непонятной восьмиконечной звездой на этикетке, прямоугольные брикеты с этикеткой "Warawr", макароны с красными кончиками, ряды бутылок голубого пойла с плаката... И знакомые тоже есть, но в странных местах: пачки "Винстона" лежат на дальней от кассы полке, как будто в этом новом чокнутом мире их никто не тырит по карманам. Хорошо хоть, мой любимый "Berk" остался, каким был. В холодильнике стоит между банками с нарисованным неизвестным фруктом и толпой бутылочек с подозрительной надписью "Heroin". Но у него, у "Берка", и этикетка та же, и цвет за запотевшим стеклом, и вкус, наверное, тоже... Холодненький. Беру две пачки по восемь – лишними не будут. Перерываю кучу неведомой фигни на стеллаже с закусками и достаю кешью. Вот, так-то лучше. Поворачиваюсь и иду к выходу. Может, взять что-нибудь для Неви? А, ладно, обойдётся, нефиг было меня игнорить, и вообще.. Арр. Возвращаюсь и беру два "JD" – ну, любит она это дурацкое пиво с виски, ну что ты с ней поделаешь. Вертит мной, как хочет, блин. Блин.

Подхожу к кассе и бухаю всё сверху на прилавок. Продавец проводит своей пищалкой, считывает штрих-коды, и всё это время пялится на меня. Отвожу глаза. Вижу стойку с жвачкой и кидаю одну поверх своего пива. Неизвестная марка, но плевать, они все одинаковые. Над кассой на железной ноге висит телевизор и бурчит новости. Нет, хватит с меня пока и улицы, да и всё равно нифига не пойму.

– Пятьдесять девять девяносто.

– Ско-олько!?..

Он отшатывается к стенке – ну, правда труху дал.

– Пятьдесять девять... девяносто.

Ну что ты будешь делать, даже подорожало всё в хрен знает сколько раз. Лезу за кошельком, достаю деньги, отдаю четыре бумажки ему, ссыпаю сдачу в карман, берусь за ручку на верхней пачке пива.

– ...неподтверждённые данные об аресте главы преступной группировки "Сыны свободы". По приведённым сведениям, во вторник...

На меня с экрана щурился Ло Толайнен. Жмурик. Главарь лагаров, которому мы три года как выписали "красный билет", а полгода назад таки добрались до него, подменив ему шприц с бодяженным кайфом на чистяк. Главное – он уже полгода как дохлый. Все это видели, все это знали, сто пудов. Неужто всё-таки как-то исхитрился, торчок хитрожёлтый? И что это за "Сыны свободы", это у лагаров ребере...брендинг такой?

– Да, да, смотрите.

Продавец вопросительно глядит на меня. Думает, я у него разрешения просил. Но спасибо.

– ...крупнейшая в мире неформальная преступная организация, объединившая ранее разрозненные банды и лишь недавно попавшая в поле зрения средств массовой информации. Напомним, несколькими месяцами ранее из достоверных источников в рядах "Сынов" стало известно, что второй человек в организации, Кэрри Мосс, более известная как...

А вот это точно конец. Ущипните меня, пните меня, дайте бутылкой по кумполу. Сегодня день мертвецов.

– Значит, всё это было низачем, просто так?

Она сидела ко мне спиной, не отрываясь от компьютера, но я чувствовала каждую её интонацию, каждое колебание в ту сторону или в эту. Иногда – даже до того, как она что-то говорила. Нет, вовсе не просто.

– Вовсе не просто.

...

Она не волнуется. Не так, как я. Она вообще более спокойный человек, уверенный, она – женщина, а не переросший ребёнок вроде меня.

– Эти изменения в мире, например. Ты слышала, что сказал Блайт? Я бы подумала, что он просто головой где-то ударился, пока убегал от лагаров, но дело в том, что сама я – и ты тоже – мы замечаем эти странности. Частично. Я вот не понимаю, что не так с синим кофе. Ты понимаешь?

Я коротко промычала: нет, не понимаю. А что с ним не так?

– Ну вот. А Блайти он не по душе. Или наоборот: эм... что бы привести в пример...

Она спокойна – по крайней мере, сейчас, когда его нет рядом. Она не знает, что с ним делать, он стал далёким, чужим, оказался за пределами её мира. И я знаю, почему так. Потому же, почему мы сейчас понимаем друг друга с полуслова. В последний месяц на все сложные вопросы ответ всегда один.

– ...Ну ладно, шут с ним. В общем, ты понимаешь – ответ где угодно, но не у нас в головах, это не склероз и не массовое помешательство. В лучшем случае, теория заговора. Когда я была стажёром в Сорбонне, в соседней комнате жила такая девочка, так вот, она говорила, что все мировые правительства... Эй, ты слушаешь?

Стажёр. Невада сидя обернулась, и изгиб между ключицей и поднимающейся наискосок жилкой на шее был совсем как у другой неё – у стажёра Консуэло. От ощущения этого сходства я вздрогнула, со смесью нежности и стыда. И ещё раз стыда. На самом деле, нет никакого сходства – есть влюблённые в Сферу, обманутые Сферой, покинутые Сферой люди, и их тянет друг к другу. Вот и всё.

– Ладно, неважно.

Она отвернулась.

– Есть какие-нибудь успехи с...

– С тем, чтобы найти её? Конечно. Мне казалось, я ещё вчера говорила. Я проанализировала показания некоторых датчиков в момент первого взрыва – помнишь, эта девушка на площади? Ула.