Текст книги "Вирус бессмертия (сборник)"
Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери
Соавторы: Айзек Азимов,Клиффорд Дональд Саймак,Роберт Шекли,Пол Уильям Андерсон,Роберт Сильверберг,Артур Чарльз Кларк,Альфред Элтон Ван Вогт,Мюррей Лейнстер,Фредерик Браун,Гордон Руперт Диксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)
Чарлз Ван де Вет
Возвращение
ПрологПеревод с англ. Ю. Коптева и Г. Скребцова
Вот уже около тридцати шести часов колонисты, оставшиеся в гигантском звездолете и собравшиеся на посадочной площадке, с тупым терпением ожидали окончания переговоров, которые вели их послы с туземцами планеты Удина.
Для Вирджила Симмонса его четырнадцать лет были тяжелым возрастом. Он был еще слишком юным, чтобы старшие относились к нему как к равному, и в то же время слишком взрослым, чтобы играть с детьми в зеленом снегу.
К концу вторых суток три посла вернулись, но от их официальности не осталось и следа. Они весело рассмеялись, когда один из них крикнул:
– Нам позволили здесь остаться!
Колонистов охватил восторг. Вирджил Симмонс, забыв о своем достоинстве, сохранять которое ему было так трудно, с радостным криком присоединился к остальной детворе, игравшей в зеленые снежки.
Они нашли наконец себе новую родину!
* * *
Прошло тринадцать лет; стояла зима, и зеленый снег, сдуваемый ветром с сопок, пушистыми хлопьями кружился вокруг Симмонса. Снег Удины; душистый снег, испускавший аромат древесной смолы. Впрочем, все здесь, на Удине, носило зеленоватые оттенки: планета вращалась вокруг зеленого солнца Забенес-Чалали, расположенного в созвездии Рака. Это была единственная зеленая звезда, видимая с Земли.
Симмонс поднялся на сопку и снял с плеча ружье. Где-то здесь должны водиться куропатки. Он вышел на открытое место и остановился как вкопанный. Прямо перед ним, будто порожденный пустынным зимним ландшафтом, внезапно появился туземец Удины.
Симмонс вздрогнул от неожиданности. Да и было отчего. За все эти годы, прошедшие со времени основания колонии, встречи между туземцами – они называли себя джаатами – и землянами были крайне редкими. Туземцы не проявляли никакой враждебности по отношению к пришельцам с Земли; они их просто, казалось, не замечали. Это был странный народ, и колонисты знали о нем мало.
Джаат приближался. У него были огромные и неуклюжие на вид ноги, но со стороны казалось, что они едва касаются поверхности снега. Не доходя несколько метров до Симмонса, туземец остановился, и теперь его можно было хорошо разглядеть. Он был около двух метров ростом, его угловатое туловище покрывала звериная шкура. На веревке, перекинутой через шею, болтался кожаный дорожный мешок.
– Вы должны улететь отсюда, – произнес джаат, едва шевеля губами. Он говорил на языке землян с удивительной легкостью, но гласные в его произношении звучали очень странно.
– Что? – переспросил Симмонс. Он тщетно всматривался в лицо джаата, стараясь разобраться в чувствах, вызвавших этот неожиданный приказ.
Все в этом туземце было каким-то несоразмерным: большая, неправильной формы голова, глубоко посаженные глаза без век, длинные, дряблые и хрящеватые уши. Обычно светлая кожа сейчас, от прилившей к ней крови, была темной.
И, однако, в его внешности не было ничего смешного. Наоборот, вся его фигура была полна достоинства, в нем чувствовались сильный характер и уверенность в себе. Все это производило впечатление большой внутренней силы. Его лицо было бесстрастным, оно не выражало никаких эмоций.
– Когда озаренные солнцем годы начинают заволакиваться туманом, терпению приходит конец.
Джааты любили говорить метафорами, а что касается этой их легенды об «озаренных солнцем годах»… По-видимому, туземцы всерьез верили в свою способность останавливать процесс старения на нужном им возрасте. Но проверить, что в этой легенде правда, а что вымысел, никто не мог, так как колонисты почти совсем не общались с обитателями этой планеты.
– А почему я должен улететь? – спросил Симмонс. – Что я сделал?
Длинное, узкое лицо джаата исказилось в жесткой гримасе:
– Вы все должны улететь! Вы должны покинуть наш мир!
– Покинуть ваш мир? – Симмонс даже не сразу понял значение этих слов. – Но почему?
– По нашему соглашению вы должны были оставаться в пределах дельты реки, – в голосе джаата, и Симмонс в этом больше не сомневался, звучал гаев, – но вы его нарушили. Теперь вы должны улететь.
Симмонс ковырял снег носком лыжи, стараясь найти какой-нибудь подходящий довод.
– А почему, собственно, вы это говорите мне? Я ведь не губернатор.
– Откуда нам знать обычаи чужеземцев? Передайте тогда мои слова, кому сочтете нужным. – Туземец отошел на несколько шагов. – Завтра мы встретимся на этом же месте.
– Послушайте…
Но было поздно, джаат отбежал уже более чем на двадцать метров. Еще несколько секунд, и он исчез в облаке снега, гонимого ветром. Это была еще одна загадка – джааты передвигались с поистине невероятной скоростью, не прилагая к этому, казалось, никаких усилий. И земляне не могли понять, как они это делали.
* * *
Колония, которая состояла когда-то из нескольких домов, за последние годы значительно разрослась. Большие магазины, склады и административные здания возвышались теперь на месте, где раньше были первые постройки поселенцев. Жилые дома отодвинулись дальше, а многочисленные фермы протянулись через всю долину, почти до самых склонов сопок. К этому времени на территории колонии, раскинувшейся на восемнадцать тысяч гектаров, проживало более двадцати тысяч человек.
Симмонс пересек грязно-зеленое нагромождение торосов на берегу реки, прошел мимо двух ребятишек, удивших в проруби рыбу, и направился к зданию административного управления. Кабинет Томаса Реджета, губернатора колонии, находился на первом этаже. Симмонс вошел.
Реджет поднял голову:
– Ну как, Симмонс, охота была удачной?
Это был массивный человек, несколько угрюмый, но чистосердечный. Великолепный администратор, дипломатом он был неважным. Он прибыл с Земли только два года назад.
– Да нет, не особенно. – Симмонс уселся слева от письменного стола, за которым сидел Реджет, и вытянул свои длинные, нескладные ноги. – Я встретил сегодня одного джаата. Он велел нам убираться с Удины.
Реджет поднял брови:
– В самом деле? И что ты ему ответил?
– А что я мог ему ответить?
– Ну, например, посоветовал бы ему пойти сыграть партию в трик-трак, – проворчал Реджет.
– На вашем месте я бы отнесся к его словам серьезнее…
– Серьезнее? А что же мне делать по-твоему: приказать всем немедленно собирать чемоданы и готовиться к возвращению на Землю?
– К сожалению, я не знаю, что нужно делать, – возразил Симмонс.
– Но ты принимаешь все это всерьез?
– Конечно.
– И ты думаешь, этот джаат был кем-то вроде посла от всего племени?
– По-видимому.
– Но в чем же он нас все-таки обвиняет?
– Он говорит, что мы обещали оставаться в пределах дельты реки. И что мы не сдержали своего слова.
Реджет задумался на минуту.
– Почему же, мы его сдержали; разве только прорыли в холмах несколько шахт. Да! Конечно, еще этот мраморный карьер…
– Но все это было несколько лет назад, – возразил Симмонс. – Скорей всего, он подразумевал новые фермы на северо-востоке. Туда ведь переселилось уже много народа.
Реджет раздраженно проворчал что-то себе под нос.
– Послушай, Вирджил, но ведь надо же нам все-таки расширяться. Население растет, и в этой долине нам уже просто не хватает места.
– Я все это прекрасно понимаю, но боюсь, что джаатам этот довод не покажется очень убедительным.
– Так что же ты предлагаешь?
Симмонс в ответ только пожал плечами.
Реджет тяжело поднялся со стула:
– Все это похоже на шантаж, Вирджил. Ступай-ка, найди этого типа и постарайся добиться от него, чего он, собственно, хочет. И если он запросит не слишком много – пообещай ему. В противном случае будь с ним тверд. Скажи ему, что мы хотели бы быть хорошими соседями, но никаких эдаких выходок с их стороны мы не потерпим. Это он должен понять.
– Боюсь, что договориться с ним будет не так-то просто.
– Из-за того, что мы не можем предложить им ничего такого, что их может заинтересовать?
– Хотя бы…
– Послушай, Вирджил. – Реджет снова сел. – Политика Земли строится, как известно, на уважении к воле туземцев; и это правда, конечно, мы не можем колонизовать планету без согласия на то со стороны ее обитателей. Я допускаю также, что мы взяли на себя определенные обязательства. Но с тех пор прошло тринадцать лет и отступать уже поздно. Короче, – Реджет ударил ладонью по столу, – мы остаемся здесь, вот и все. А если эти джааты заварят кашу, так пусть сами потом ее и расхлебывают. Смешно, какие-то дикари с копьями и ножами. Мы им покажем. И не мешает дать это понять твоему приятелю, когда ты увидишь его завтра.
* * *
Все утро следующего дня Симмонса не покидало какое-то тяжелое чувство. Он медленно укладывал свой рюкзак, когда во двор дома с лыжами на плече вошел этнограф Джон Харпли.
– Реджет предложил мне сопровождать вас, если вы, конечно, не возражаете, – сказал Харпли. И прибавил с несколько натянутой улыбкой: – Вы же знаете, что меня почему-то считают в колонии единственным авторитетом во всем, что касается джаатов.
– Я очень рад, что вы пойдете со мной, – с жаром воскликнул Симмонс. – Бог свидетель, что я нуждаюсь в помощи. – Он благоговел перед знаниями Харпли.
Бродячая собачонка некоторое время бежала за ними. Харпли молчал; несмотря на заверения Симмонса, он явно боялся показаться навязчивым.
– На первый взгляд, джааты ничем вроде бы и не отличаются от туземцев на других планетах, – начал Симмонс, чтобы ободрить Харпли, – но чем больше я с ними встречаюсь, тем больше непонятного я нахожу в них.
– Я согласен с вами! – Эта тема волновала Харпли, и он сразу же потерял всю свою сдержанность. – Но в чем тут дело? Ведь все разумные существа, объединяющиеся в коллективы, характеризуются определенными особенностями – назовем их «благоприобретенными», или «социальными», – которые необходимы не только для существования их как рас, но и для нормальной деятельности их общин. Сюда входят, между прочим, уважение к закону, понимание значения совместного труда, а также долга по отношению к другим, может быть, эмоции – сочувствие, нежность… Короче говоря, все то, что охватывается старым, как мир, изречением: «Не относись к другим так, как ты не хочешь, чтобы относились к тебе». Вот в этом отношении джааты и земляне как расы схожи между собой. Что же касается различий, то они относятся к более фундаментальным характеристикам. – Он замолчал и бросил нерешительный взгляд на Симмонса.
– Да, да. Я вас слушаю, – отозвался тот.
– Фундаментальные же характеристики какой-либо расы разумных существ более глубоки и менее очевидны. К ним можно отнести всевозможные инстинкты, семейные обычаи и целый ряд других особенностей. Вот их-то гораздо труднее раскрыть и понять. И в этом причина того, что мы не понимаем джаатов.
– Вряд ли все это так просто, Джон. – Они вышли уже из города и остановились у небольшого кладбища, чтобы надеть лыжи. – Я бы хотел рассказать вам одну историю, которая произошла со мной вскоре после того, как мы поселились здесь. Однажды, бродя по сопкам, я заблудился и попал в одну из деревень туземцев. Вы ведь помните, в те времена они относились к нам не так враждебно, как сейчас. Так вот, они как раз намеревались кого-то хоронить. Один из джаатов, довольно молодой на вид, обошел собравшихся и попрощался со всеми. И вдруг я понял, что это именно его-то и собираются хоронить.
Симмонс остановился и перевел дух.
– Я до сих пор еще не верю тому, что тогда увидел. Джаат лег на землю; и тут на несколько секунд что-то отвлекло мое внимание. Когда же я снова посмотрел на него, он был уже старым, очень старым. И он перестал дышать. Он умер!
– Я слышал о подобных вещах, – подтвердил Харпли, – и я много размышлял над этой их странной способностью. Сопоставив факты, я пришел к выводу, что этот присущий им дар может проявляться иногда и совсем иначе. Ваша история, пожалуй, есть лишь частный случай какого-то единого закона. В вашем рассказе речь шла об одном джаате, который взял да и умер. Но были ведь и такие случаи, когда эта их непонятная способность распространялась и на других. Так, однажды я стоял на вершине сопки и наблюдал за джаатом, который шел внизу по берегу реки на расстоянии каких-нибудь четырехсот метров от меня. Когда он приблизился к опушке леса, я увидел одну из этих больших тигроподобных тварей; вы знаете их, конечно, – ну тех, которые размножаются делением. Хищник притаился на ветках дерева. Я крикнул, чтобы предупредить джаата об опасности, но он был слишком далеко от меня, чтобы услышать. Зверь прыгнул вниз, прямо на спину джаата. Я отчетливо видел, как его когти глубоко вонзились в тело жертвы.
Я бросился к ним. И вот здесь произошло что-то странное. Я знаю, я не мог свернуть в сторону, я не мог заблудиться – я бежал прямо к ним, и, однако, оказался вдруг у подножия сопки, в стороне от того места, где только что был. Я снова бросился в лес. Но когда я нашел наконец место, где разыгралась эта трагедия, – и джаат и зверь исчезли. Спустя несколько минут я увидел какого-то туземца, взбиравшегося на сопку, но уже на противоположном берегу реки… И это-таки был тот самый туземец! Я оглянулся вокруг, чтобы убедиться, что все это мне не приснилось: я нашел следы, оставленные зверем. Я даже взобрался на то дерево и увидел на его стволе глубокие царапины от когтей. Но на земле я не мог обнаружить ничего, что свидетельствовало бы о борьбе. Ни крови, ни следов на песке. И, однако, я видел ведь собственными глазами, как зверь напал на джаата.
– Вот видите, – с жаром воскликнул Симмонс. – Два совершенно разных события, и одно непонятнее другого. Как же вы их объясняете?
Харпли покачал головой:
– Никак я их не объясняю. Для джаатов этот дар, по-видимому, является таким же естественным, как для нас – наши пять чувств. Возможно, все дело здесь в какой-то паранормальной способности.
– Не понимаю, что вы хотите этим сказать.
– Ну, скажем так: они могут контролировать деятельность желез и клеток тканей. Ведь это объясняет тогда историю с похоронами, не так ли?
– Но не случай со зверем.
Харпли улыбнулся, пожав плечами.
– Если бы моя теория объясняла все известные факты, то мне не надо было бы и искать другого ответа на вопрос. Все, что я могу сделать в настоящее время, – это предложить более или менее разумную гипотезу.
В этот момент они увидели впереди, на склоне сопки, ожидавшего их джаата.
* * *
– Это и есть ваш туземец? – спросил Харпли.
Симмонс кивнул головой.
– Так что ж, пошли к нему… – Харпли замолчал, увидев, что джаат сам направляется к ним.
Когда стало ясно, что туземец не заговорит первым, Симмонс сказал:
– Наш губернатор хотел бы, чтобы вы пересмотрели ваше требование.
Джаат ничего не ответил; только черты его лица почти неуловимо изменились, отчего оно сразу стало замкнутым. Симмонс решил сразу сделать последнюю попытку:
– Может быть, мы можем предложить вам что-нибудь, чтобы сохранить мир? – спросил он.
Джаат сделал резкий жест рукой:
– Это не выход. Вы – дети. – Джаат изъяснялся короткими фразами, и в голосе его звучало нетерпение. – А дети не могут вести себя разумно.
Харпли встрепенулся; последняя фраза задела его.
– По-вашему, мы недостаточно цивилизованы? – спросил он удивленно.
– Как раса вы слишком молоды. Для того, чтобы достичь зрелости, нужны многие тысячелетия.
– Но мы пока что не нашли еще в Галактике более цивилизованной расы, чем наша, – сказал Харпли с вызовом.
Джаат помедлил, подыскивая, вероятно, нужные для ответа слова.
– Ребенок поступает, не задумываясь о будущем, – сказал он наконец. – Молодые расы ведут себя так же. Вы, люди, развиваетесь, не давая себе труда подумать о границах, налагаемых самой природой. Вы неразумны. Вы хищнически относитесь к природным богатствам, вы истощаете почву, не зная предела. Разве так может поступать раса, достигшая зрелости?
– А что же нам еще делать? – растерянно спросил Харпли; в его голосе уже не было той уверенности, как прежде.
– Вам надо было развивать то, что кроется в вас самих… А теперь, – сказал джаат, уставший, по-видимому, от разговора, – нам нужен ваш ответ.
Симмонс сделал беспомощный жест рукой. Харпли промолчал.
– Ну, что ж, тогда мы примем меры.
* * *
Они повернули назад, к городу, и шли молча, погруженные в свои мысли. Когда они достигли места, с которого открывался вид на долину, Харпли схватил Симмонса за руку.
– Смотрите! – воскликнул он, показывая вперед.
Симмонс почувствовал вдруг, как дурманящая тяжесть навалилась на него и во рту появился металлический привкус. Там, где должны были стоять домики ферм, простиралась теперь дикая, девственная равнина!
Почва под ногами у Симмонса потеряла вдруг свою твердость, она вздрогнула и осела. Потрясенный, он стоял и смотрел остановившимся взором на город, раскинувшийся впереди. Он увидел, как его очертания вдруг стали расплываться, город как бы сплющился, он потерял объемность. И внезапно, у него на глазах, сжался к центру. Прошла минута: долина была теперь пуста. На ней не осталось ничего, кроме деревьев и скал.
– Боже милостивый! – Подавленные рыдания Харпли вывели Симмонса из состояния оцепенения; ногти судорожно сжатых пальцев этнографа глубоко вонзились ему в руку.
– Вирджил! – Пронзительный голос Харпли был лишен какой бы то ни было выразительности. – Я понял секрет джаатов. Это время! Они могут им управлять…
Вдруг раздался глухой взрыв… И Харпли исчез. Симмонс раскрыл рот, но его крик был задушен наступившей внезапно тишиной.
ЭпилогВот уже около тридцати шести часов колонисты, оставшиеся в гигантском звездолете и собравшиеся на посадочной площадке, с тупым терпением ожидали окончания переговоров, которые вели их послы с туземцами планеты Удина.
Для Вирджила Симмонса его четырнадцать лет были тяжелым возрастом. Он был еще слишком юн, чтобы старшие относились к нему как к равному, и в тоже время слишком взрослым, чтобы играть с детьми в зеленом снегу.
К концу вторых суток три посла вернулись. У них был все тот же официальный вид. Один из них крикнул: «Нам не позволили здесь остаться!»
Симмонс швырнул в сердцах зеленый снежок, который он скатал в руках, и с тоской посмотрел на широкую долину у подножия сопки. На какой-то короткий миг ему показалось вдруг, что он увидел там, внизу, колонию. И каким отчетливым, явственным было это видение! Потом навалившаяся пустота стерла это видение в его мозгу, и он направился к колонистам, столпившимся вокруг звездолета.
Их долгое странствие не было закончено. Они не нашли еще себе новой родины…
Клиффорд Саймак
Ветер чужого мира
Перевод с англ. А. Корженевского
Никто и ничто не может остановить группу межпланетной разведки. Этот четкий, отлаженный механизм, созданный и снаряженный для одной лишь цели: основать на чужой планете плацдарм, уничтожить все враждебное вокруг и установить базу, где было бы достаточно места для выполнения главной задачи.
После основания базы берутся за работу ученые. Исследуется все до мельчайших подробностей. Они записывают на пленку и в полевые блокноты, снимают и измеряют, картографируют и систематизируют до тех пор, пока не получается стройная система фактов и выводов для галактических архивов.
Если встречается жизнь, а это иногда бывает, ее исследуют так же тщательно, особенно реакцию на людей. Иногда реакция бывает яростной и враждебной, а иногда незаметной, но не менее опасной. Но легионеры и роботы всегда готовы к любой сложной ситуации, и нет для них неразрешимых задач.
Никто и ничто не может остановить группу межпланетной разведки.
* * *
Том Деккер сидел в пустой рубке и вертел в руках высокий стакан с кубиками льда, наблюдая одновременно, как первая партия роботов выгружалась из грузовых трюмов. Они вытянули за собой конвейерную ленту, вбили в землю опоры и приладили к ним транспортер.
Дверь позади него открылась с легким щелчком, и Деккер обернулся.
– Разрешите войти, сэр? – спросил Дуг Джексон.
– Да, кончено.
Джексон подошел к большому выпуклому иллюминатору.
– Что же нас тут ожидает? – произнес он.
– Еще одно обычное задание, – пожал плечами Деккер. – Шесть недель. Или шесть месяцев. Все зависит от того, что мы здесь найдем.
– Похоже, здесь будет посложнее, – сказал Джексон, садясь рядом с ним. – На планетах с джунглями всегда трудности.
– Это работа. Просто еще одна работа. Еще один отчет. Потом сюда пришлют либо эксплуатационную группу, либо переселенцев.
– Или, – возразил Джексон, – наш отчет поставят в архив на пыльную полку и забудут.
– Это уже их дело.
Молча они продолжали смотреть, как первые шесть роботов сняли крышку с контейнера и распаковали седьмого. Затем, разложив рядом инструменты, собрали его, не делая ни одного лишнего движения, вставили в металлический череп мозговой блок, включили и захлопнули дверцу на груди. Седьмой встал неуверенно, постоял несколько секунд и, сориентировавшись, бросился к транспортеру помогать выгружать контейнер с восьмым.
Деккер задумчиво отхлебнул из своего стакана. Джексон зажег сигарету.
– Когда-нибудь, – сказал он, затягиваясь, – мы встретим что-то, с чем не сможем справиться.
Деккер фыркнул.
– Может быть, даже здесь, – настаивал Джексон, глядя на джунгли за иллюминатором.
– Ты романтик, – резко ответил Деккер. – Кроме того, ты молод. Тебе все еще хочется неожиданного.
– Все-таки это может случиться.
Деккер сонно кивнул.
– Может. Никогда не случалось, но, наверное, может. Однако стоять до последнего – не наша задача. Если мы что-то встретим не по зубам, долго тут не задержимся. Риск – не наша специальность.
…Корабль стоял на плоской вершине холма посреди маленькой поляны, бурно заросшей травой и кое-где экзотическими цветами. У подножия холма лениво текла река, неся сонные темно-коричневые воды сквозь опутанный лианами огромный лес. Вдаль, насколько хватало глаз, тянулись джунгли – мрачная сырая чаща, которая даже через толстое стекло иллюминатора, казалось, дышала опасностью. Животных не было видно, но никто не мог знать, какие твари прячутся под кронами огромных деревьев.
Восьмой робот включился в работу, и теперь уже две группы по четыре робота вытаскивали контейнеры и собирали новые механизмы. Скоро их стало двадцать: пять рабочих групп.
– Вот так! – возобновил разговор Деккер, кивнув на иллюминатор. – Никакого риска. Сначала роботы. Они собирают друг друга. Затем устанавливают и подключают всю технику. Мы даже не выйдем из корабля до тех пор, пока вокруг не будет надежной защиты.
Джексон вздохнул.
– Наверное, вы правы. Действительно, с нами ничего не может случиться. Мы не упускаем ни одной мелочи.
– А как же иначе? – Деккер поднялся с кресла и потянулся. – Пойду займусь делами. Последние проверки и все такое.
– Я вам нужен, сэр? – спросил Джексон. – Я бы хотел посмотреть. Все это для меня ново.
– Нет, не нужен. А что… это пройдет. Еще лет двадцать, и пройдет.
…На столе у себя в кабинете Деккер обнаружил стопку предварительных отчетов и неторопливо просмотрел их, запоминая все особенности мира, окружающего корабль. Затем некоторое время работал, листая отчеты и складывая прочитанное справа от себя.
Давление атмосферы чуть выше, чем на Земле. Высокое содержание кислорода. Сила тяжести несколько больше земной. Климат жаркий. На планетах-джунглях всегда жарко. Снаружи слабый ветерок. Хорошо бы он продержался. Продолжительность дня тридцать шесть часов. Радиация – местных источников нет, но случаются вспышки солнечной активности. Обязательно установить наблюдение. Бактерии, вирусы – как всегда в таких случаях, много. Но, очевидно, никакой опасности. Команда напичкана прививками и гормонами по самые уши. До конца, конечно, уверенным быть нельзя. Все же минимальный риск есть, ничего не поделаешь. Если и найдется какой-нибудь невероятный микроорганизм, способы защиты придется искать прямо здесь. Но это уже будничная работа.
В дверь постучали, и вошел капитан Карр, командир подразделения Легиона. Деккер ответил на приветствие, не вставая из-за стола.
– Докладываю, сэр! – четко произнес Карр. – Мы готовы к высадке.
– Отлично, капитан. Отлично, – ответил Деккер. Какого черта ему надо? Легион всегда готов и всегда будет готов! Зачем пустые формальности?
Наверное, это просто в характере Карра. Легион с его жесткой дисциплиной, давними традициями и гордостью за них всегда привлекал таких людей, давая им возможность отшлифовать врожденную педантичность. Оловянные солдатики высшего качества. Тренированные, дисциплинированные, вакцинированные против любой известной и неизвестной болезни, натасканные в чужой психологии, с огромным потенциалом выживания, выручающим их в самых опасных ситуациях…
– Буду ждать ваших приказов, сэр!
– Благодарю вас, капитан. – Деккер дал понять, что хочет остаться один. Но когда Карр подошел к двери, он снова подозвал его.
– Да, сэр!
– Я подумал, – медленно произнес Деккер. – Просто подумал. Можете ли вы представить себе ситуацию, с которой Легион не смог бы справиться?
– Боюсь, я не понимаю вашего вопроса, сэр.
Глядеть на Карра в этот момент было сплошное удовольствие. Деккер вздохнул:
– Я и не рассчитывал, что вы поймете.
К вечеру все роботы были собраны, установлены и первые автоматические сторожевые посты. Огнеметы выжгли вокруг корабля кольцо около пятисот футов диаметром, а затем в ход пошел генератор жесткого излучения, заливая поверхность внутри кольца безмолвной смертью. Это было нечто ужасное. Почва буквально вскипела живностью в последних бесплодных попытках избежать смерти. Роботы собрали огромные гирлянды ламп, и на вершине холма стало светлее, чем днем. Подготовка к высадке продолжалась, но ни один человек еще не ступил на поверхность планеты.
Внутри корабля робот-официант устанавливал столы в галерее так, чтобы люди во время еды могли наблюдать за ходом работ. Вся группа, разумеется, кроме легионеров, которые оставались в своих каютах, уже собралась к обеду, когда в комнату вошел Деккер.
– Добрый вечер, джентльмены.
Он сел во главе стола, после этого расселись по старшинству и все остальные.
Галерея постепенно оживилась домашним звоном хрусталя и серебра.
– Похоже, это будет интересная планета, – начал разговор Уолдрон, антрополог по специальности. – Мы с Диксоном были на наблюдательной палубе как раз перед заходом солнца. Нам показалось… мы видели что-то у реки… Что-то живое.
– Было бы странно, если б мы здесь никого не нашли, – ответил Деккер, накладывая себе в тарелку жареный картофель. – Когда сегодня облучали площадку, в земле оказалось полно всяких тварей.
– Те, кого мы видели с Уолдроном, походили на людей.
Деккер с интересом посмотрел на биолога.
– Вы уверены?
Диксон покачал головой.
– Было плохо видно. Я не уверен, но их было двое или трое. Этакие человечки из спичек.
– Как дети рисуют, – кивнул Уолдрон. – Одна палка – туловище, две – ножки, две – ручки, кружок – голова. Угловатые такие, тощие.
– Но движутся красиво, – добавил Диксон. – Мягко, плавно, как кошки.
– Ладно, скоро узнаем. Через день-два мы их найдем, – ответил Деккер.
Забавно. Почти каждый раз кто-нибудь «обнаруживает» гуманоидов, но почти всегда они оказываются игрой воображения. Люди часто выдают желаемое за действительное. Все же хочется найти себе подобных на чужой планете.
* * *
К утру последние машины были собраны. Некоторые из них уже занимались своим делом, другие стояли наготове в машинном парке. Огнеметы закончили свою работу, и по их маршрутам ползали излучатели. На подготовленном поле стояло несколько реактивных самолетов.
Примерно половина роботов, закончив работу, выстроилась в аккуратную прямоугольную колонну.
Наконец опустился наклонный трап, и по нему на землю ступили легионеры. В колонну по два, с блеском и грохотом и безукоризненной точностью, способной посрамить даже роботов. Конечно, без знамен и барабанов, поскольку вещи эти не необходимые, а Легион, несмотря на блеск и показуху, организация крайне эффективная. Колонна развернулась, вытянулась в линию и направилась к границам базы. Земля подготовила плацдарм еще на одной планете.
Роботы быстро и деловито собрали открытый павильон из полосатого брезента, разместили в его тени столы, кресла, втащили холодильники с пивом и льдом.
Наконец ученые могли покинуть безопасные стены корабля.
«Организованность, – с гордостью произнес про себя Деккер, оглядывая базу, – организованность и эффективность! Ни одной лазейки для случайностей! Любую лазейку заткнуть еще до того, как она станет лазейкой! Подавить любое сопротивление, пока оно не выросло! Абсолютный контроль на плацдарме!»
Тогда и начнется действительно большая работа. Геологи и минералоги займутся полезными ископаемыми. Появятся метеорологические станции. Ботаники и биологи возьмутся за сбор сравнительных образцов. Каждый будет делать работу, к которой его всегда готовили. Отовсюду пойдут доклады, из которых постепенно выявится стройная и точная картина планеты.
Работа. Много работы днем и ночью. И все это время база будет их маленьким кусочком Земли, неприступным для любых сил чужого мира.
Деккер, задумавшись, сидел в кресле. Легкий ветер шевелил полог павильона, шелестел бумагами на столе и ерошил волосы.
«Хорошо-то как», – подумал Деккер.
Неожиданно перед ним выросла фигура Джексона.
– В чем дело? – с резкостью спросил Деккер. – Почему ты не…
– Местного привели, сэр! – выдохнул Джексон. – Из тех, что видели Диксон и Уолдрон.
Абориген оказался человекоподобным, но человеком он не был. Как правильно заметил Диксон, «человечек из спичек». Живой рисунок четырехлетнего ребенка. Весь черный, совершенно без одежды, но глаза, смотревшие на Деккера, светились разумом.
Глядя на него, Деккер почувствовал какое-то напряжение. Вокруг молча, выжидающе стояли его люди. Медленно он потянулся к одному из шлемов ментографа, взял его в руки, надел на голову и жестом предложил «гостю» второй. Пауза затянулась, чужие глаза внимательно наблюдали за Деккером. «Он нас не боится, – подумал Деккер. – Настоящая первобытная храбрость. Вот так стоять посреди иных существ, появившихся за одну ночь на его земле. Стоять не дрогнув в кругу существ, которые, должно быть, кажутся ему пришельцами из кошмара».
Абориген сделал шаг к столу, взял шлем и неуверенно пристроил неизвестный прибор на голову, ни на секунду не отрывая взгляда от Деккера.
Деккер заставил себя расслабиться, одновременно пытаясь привести мысли к миру и спокойствию. Надо быть очень внимательным, чтобы не испугать это существо, дать почувствовать дружелюбие. Малейший оттенок резкости может испортить все дело.
Уловив первое дуновение мысли «спичечного» человечка, Деккер почувствовал ноющую боль в груди. В этом чувстве не было ничего, что можно было бы описать словами, лишь что-то тревожное, чужое…
«Мы – друзья, – заставил он себя думать, – мы – друзья, мы – друзья, мы…»
