Текст книги "Как подсказало сердце"

Автор книги: Ребекка Джинсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

39

Бригитта сидела в фургоне рядом с братом. Они не спешили, рыцари из Берри не боялись преследования. Они ехали медленно, но час от часу удалялись от Монтвиля.

Бригитта откинулась на стену фургона и уставилась в беззвездное небо. Квентин спал, но все время просыпался. Он был в горячке, его мучила боль, он метался и стонал во сне, но она ничем не могла ему помочь. Ему даже стало хуже из-за нее, они поссорились. Бригитта ссорилась с ним так же горячо, как и с Роуландом.

Квентин не хотел уезжать. Он жаждал остаться и атаковать Монтвиль, разрушить стены замка и превратить его в руины. Но больше всего он жаждал головы Роуланда. Услышав об этом, она побледнела. Она принялась защищать Роуланда.

– Он же пощадил тебя. Он оставил тебе жизнь, хотя мог убить.

Но гнев Квентина не охладел. И даже напротив.

– За то, что он сделал с тобой, он должен умереть!

– Но не Роуланд виноват в этом, – протестовала Бригитта. – Во всем виновата Друода.

– Нет, Бригитта! Это норманн убедил Друоду отдать ему тебя.

Бригитта призадумалась, а потом горько рассмеялась абсурдности такого предположения.

– Это она так сказала? Ах, Квентин, ты еще не знаешь, как она изощренно лжет! Роуланд не хотел меня брать. Он был в бешенстве, когда она вынудила его увезти меня. Сейчас-то он хочет меня, а тогда – нет. Друода сказала, что убьет меня, если он не заберет. И все это из-за того, что он сделал со мной. И он вынужден был согласиться.

– Кстати, это еще одна причина, по которой он должен умереть.

– Но этого не произошло в Лоруа, – возразила Бригитта.

– Ты… Ты говоришь, что он тебя не изнасиловал?

– Нет. Он был пьяный. А я была так напугана, что не могла говорить. Мы оба думали, что это случилось. Но он отключился, а я потеряла сознание. Утром мы оба решили, что все случилось, и так же думала Друода. Но это оказалось ошибкой.

– И все-таки он тебя забрал, зная, что ты моя сестра! Зная, что Друода не имела права отдавать ему тебя!

– Это еще одна ложь Друоды. Роуланду было сказано, что я служанка. И он не верил, когда я говорила, что это не так. Потому что Друода убедила его. Даже сегодня, когда ты появился, он думал, что ты мой хозяин. Он не знал, что я твоя сестра. Он думал, что твоя сестра – Друода.

– А почему Друода все еще обманывает меня? После того, как она созналась во всем, что натворила?

– А ты не догадываешься? – спросила Бригитта. – Очень просто, я хорошо узнала ее, пожив с ней. Свои делишки она хочет представить не в таком страшном свете, обвинив во всем Роуланда. Ты ее убил?

– Нет. Выгнал.

– Видишь? Она легко отделалась. А ты приехал сюда, чтобы убить Роуланда. И все еще хочешь этого. Хотя он тебя пощадил. Но Роуланд знал, что ты жив, и не сказал мне об этом, и до сегодняшнего дня я думала, что тебя нет в живых.

– Ты не можешь защищать его, Бригитта. Я отправил его в Лоруа сообщить тебе, что я жив.

– Он сказал об этом Друоде, приняв ее за твою сестру. Он сделал все так, как ты просил.

– Ты пытаешься оправдать его, – бросил ей обвинение Квентин. – Почему ты защищаешь его?

Бригитта опустила глаза и тихо призналась:

– Я была счастлива здесь, Квентин. Сначала нет, а потом – да. И я не хочу, чтобы ты убил Роуланда, так же как не хочу, чтобы он убил тебя. А один из вас наверняка бы погиб, если бы мы не уехали. Теперь я хочу домой. Больше здесь нечего делать. Не надо мстить за меня, мне не причинили зла.

– Ты хочешь сказать, что он не дотрагивался до тебя все это время? – с сомнением спросил Квентин.

– Нет, – твердо ответила Бригитта, надеясь, что эта ложь положит всему конец.

Так оно и вышло. Квентин согласился уехать, и они больше ни о чем не говорили.

Она никогда не увидит Роуланда. Она похоронит свои чувства и не станет вспоминать о нем. Он сумеет забыть все, что было между ней и Роуландом из Монтвиля.

40

Теплое дыхание весны растопило снег и привело Торстона из Мезидона в Монтвиль. Норманнская армия не была так впечатляюща после большой армии, угрожавшей Монтвилю несколько месяцев назад. С Торстоном пришли сотни две воинов, но не больше дюжины искусных рыцарей.

Роуланд с презрением посмотрел на горстку людей, пришедших забрать у него Монтвиль. Большинство из них были наемники, может, и хорошие бойцы, но в основном – крестьяне, старавшиеся с помощью войны улучшить свою жизнь. У таких бойцов не могло быть преданности. Нанятые люди не станут биться до последнего.

Четыре рыцаря подъехали к воротам Монтвиля во главе с Торстоном.

Роуланд узнал еще одного из четверых и хмыкнул:

– Роджер.

Тот, возможно, решил воспользоваться битвой, чтобы убить Роуланда. Должно быть, Роджер сообщил Торстону о военных возможностях Монтвиля. Его брат был достаточно глуп и решил пойти войной. Роуланд был уверен, что и Джофри там, внизу.

– Лютер! – заорал снизу Торстон. – Я вызываю тебя на бой за Монтвиль!

– По какому праву? – потребовал Лютер.

– По святому праву брачных уз с твоей старшей дочерью! Монтвиль перейдет ко мне после твоей смерти. И я не хочу ждать!

– Щенок! – презрительно рассмеялся Лютер. – У тебя нет никаких прав. Мой сын Роуланд станет хозяином Монтвиля. А ты – никогда!

– Он внебрачный! Ты не можешь обойти законную дочь!

– Могу! – закричал Лютер. – Я специально воспитал его, чтобы он занял мое место. Так и будет!

– Тогда я вызываю твоего ублюдка!

Роуланд нетерпеливо слушал этот диалог. Он жаждал боя. Отчаяние, которое охватило его после бегства Бригитты, переросло в ярость. И здесь он мог выместить ее.

Но у Лютера были другие намерения. Он схватил Роуланда за плечо, удерживая его.

– Лорд шакалов! – бросил Лютер Торстону. – Мой сын не опустится до поединка с таким, как ты. Он не тратит свое искусство на крестьян.

– Трусы! – взорвался Торстон. – Прячьтесь за своими стенами! Но все-таки вы встретитесь со мной лицом к лицу!

И рыцари поскакали обратно к своей армии, выстроившейся на поле перед Монтвилем. Роуланд проводил их взглядом, а потом в гневе повернулся к Лютеру.

– Почему? Я бы быстро разделался с ним.

– О да! – хитро сказал Лютер. – Конечно. В честном поединке. Но подумай, Роуланд. Торстон приезжал ко мне, когда был моложе. Он всегда отличался ленью и не хотел учиться. Более жалкого рыцаря эти стены не видели никогда. Подумай, какой у него шанс против тебя или меня? И Торстон прекрасно понимает, что он не сможет победить. Однако бросает вызов. Почему? Похоже, у него есть какой-то грязный план, обеспечивающий победу.

– Так, значит, ты собираешься прятаться за этими стенами?

– Конечно, нет! – взревел Лютер. – Он, может, и намерен избежать войны, убив меня, но он получит войну. Битва будет на поле, но тогда, когда я захочу.

– А тем временем ты позволишь ему разрушать Монтвиль? – спросил Роуланд, видя, как у людей Торстона появились в руках зажженные факелы, с которыми они направились к деревне.

Глаза Лютера сверкнули, когда он посмотрел туда же, куда и Роуланд.

– Ублюдок! – зарычал он. – Мы немедленно кончим с этим делом!

Роуланд попытался остановить его от опрометчивого порыва, но было поздно. Лютер не слышал и не думал, он позволил гневу управлять собой. А это то, чего воин не должен допускать. И у Роуланда не осталось выбора, кроме как последовать за ним. Прекрасные боевые лошади вмиг были оседланы, и Лютер отдал приказ.

Рыцари и солдаты Монтвиля понеслись за ворота, чтобы встретиться с лордом из Мезидона и его людьми.

Тем временем Роуланд повел половину защитников Монтвиля за теми, которые ушли с факелами. Но деревня уже пылала. Рушились крыши в облаках черного дыма и языках оранжевого пламени. Люди Торстона заключили имение в огненный круг и присоединились к своим соратникам. Роуланд бросился за ними.

Когда он достиг поля битвы, кровь застыла в жилах при виде побоища. А затем им овладел ужас и пронзила небывалая боль, когда он увидел падающего Лютера. Это случилось прежде, чем Роуланд добрался до него. Он увидел, что их обманули. Еще тридцать всадников выскочили из-за южного холма и напали на Лютера и его людей. Старый испытанный трюк сработал. Лютер повержен. Они терпят поражение. Роуланд больше не рассуждал. Как и Лютер, отдавшийся порыву души, Роуланд, не помня себя, врезался в гущу битвы вместе с двадцатью воинами. Он разбил фланг, рубя мечом налево и направо, пока не добрался до центра. Там он нашел Лютера, пронзенного мечом Торстона.

Лорд Торстон из Мезидона застыл, когда посмотрел в глаза Роуланда. В них он увидел свою смерть. Хан двинулся на него, и кровавый меч Роуланда завис над Торстоном. Он был в ловушке, ему не убежать. От гневного крика Роуланда стыла кровь в жилах.

Торстон дрался дико, но скоро был убит. Роуланд, вынув меч из тела врага, почувствовал, как нож вонзился ему в спину. Глаза Роуланда расширились, будто от удивления, но реакция была мгновенной – он рубанул мечом назад, через голову. Ударил кого-то, не зная – кого. Слишком больно повернуться и посмотреть, потому что в спине все еще что-то торчало. Шум битвы звенел в ушах. Роуланд почти ничего не видел, кроме того, что Лютер, сильный непобедимый Лютер, получил еще один удар мечом.

Какая-то лошадь наскочила на Хана, и Роуланд упал, сильно ударившись о землю, и боль стала нестерпимой. После этого он ничего не слышал.

* * *

– Он мертв! – воскликнула Хедда, когда два рыцаря внесли Роуланда в зал. – Наконец-то!

Гай посмотрел на нее, указав жестом, куда положить Роуланда. А потом велел рыцарям уйти и, повернувшись к ней, холодно сказал:

– Он не мертв, леди Хедда. Пока нет.

От разочарования ее глаза округлились.

– Но он умрет?

Надежда в ее голосе возмутила Гая, и он позволил себе забыть о том, кто она.

– Вон отсюда! Вы потеряли мужа! Неужели у вас нет слез?

Хедда сверкнула глазами.

– Я пролью слезы над своим мужем, когда этот ублюдок умрет. Ему давно пора умереть. Собственная лошадь должна была убить его. Я была так в этом уверена. И тогда бы все кончилось.

– Леди? – вопросительно произнес Гай, боясь закончить вопрос.

Она отступила, качая головой.

– Я ничего не говорила. Это не я.

И Хедда побежала к Лютеру. Его тело лежало на полу. Она бросилась на него, и ее погребальные вопли огласили зал. Но Гай понимал, что это фальшивые слезы.

– Значит, я ошибался насчет Роджера.

– Ты слышал? – спросил он Роуланда.

– Слышал.

Гай опустился на колени рядом с другом и с горечью сказал:

– Ты ошибся насчет Роджера в тот раз. Но только в тот. Ты лежишь сейчас из-за него.

Роуланд хотел привстать, но с гримасой боли упал обратно.

– Рана серьезная?

– Тяжелая, – признался Гай. – Но ты сильный.

– Лютер тоже был сильным. – И кровавая сцена снова возникла перед его взором. – Как Лютер?

– Прости, Роуланд. Он мертв.

Роуланд закрыл глаза. Конечно. Он это знал, когда увидел, как Лютер упал. Лютер. Не его отец. Но в то же время – отец. Узы, которые связали их за много лет, сделали его отцом, как правильно говорила Бригитта. И эта связь оказалась сильнее, чем полагал Роуланд. Его охватила такая боль, которой он никак не мог ожидать.

– Пусть упокоится с миром. Он отмщен.

– Я видел, – тихо ответил Гай. – Я видел, что за себя ты тоже отомстил.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты разве не знаешь, кто всадил тебе нож в спину? – спросил Гай. – Роджер. Твой собственный меч тоже глубоко в него вошел. Роджер мертв.

– Ты уверен?

– Да. Люди Торстона разбежались. Но вероломство Роджера произошло на виду у всех. Извини, что я сомневался на его счет. Я никогда не думал, что даже Роджер мог напасть сзади. Ты, оказывается, знал его лучше, чем я.

Но Роуланд не слышал последних слов Гая. Он потерял сознание и уже не чувствовал боли ни от потери, ни от раны.

В то время как Роуланд боролся за жизнь, Бригитта приветствовала цветение весны с печалью в сердце. Секрет ее больше нельзя было скрыть. Квентин побагровел, когда она объяснила ему причины изменения фигуры.

– Ребенок? – взорвался он. – Ты носишь ребенка того норманна?

– Своего ребенка.

– Так ты мне солгала, Бригитта?

В этом крылась причина его гнева – она обманула его. Впервые в жизни.

Она скрывала правду о своем положении с первых дней, как вернулась в Лоруа. Брат был уверен, что сама она уже тогда знала: когда они приехали, было четыре месяца беременности.

– Почему? Почему ты мне солгала?

Бригитта услышала боль в его голосе.

– Если бы я сказала правду, ты бы оставил в покое Монтвиль?

– Конечно, нет.

– Вот и ответ, Квентин. Я не хотела, чтобы мужчины дрались за мою честь, после того, как я сама этой честью распорядилась. Для битвы не было причины.

– И что еще ты мне солгала?

Она опустила глаза, не в состоянии вынести этот обвиняющий взгляд.

– Я скрыла от тебя свои истинные чувства, – призналась она наконец. – В тот день меня ослепляла ярость, и я ненавидела Роуланда за то, что дрался с тобой. Мне было так больно, что я хотела умереть.

– И все-таки ты его защищала.

– Да, – тихо выдохнула она.

Квентин ушел, оставив Бригитту в слезах. Он был так огорчен, что его сердце разрывалось на части. Бригитта тосковала по Роуланду, каждый день молила Бога, чтобы он приехал за ней. Но как она могла объяснить это Квентину?

41

Роуланд потянулся и застонал. Казалось, боль в спине никогда не утихнет. Он искоса посмотрел на брата и увидел, как тот улыбается ему.

– Бьюсь об заклад, у тебя нет шрамов. Иначе ты бы не смеялся над моей болью, братец, – проворчал Роуланд.

– Ты выиграл, – засмеялся Эварард. – Я не вояка. И мало симпатизирую тем, кто воюет, а потом жалуется на свои раны.

– Жалуется на раны… – недовольно проворчал Роуланд. – Я никогда не жалуюсь по мелочам.

– Ну, да, конечно, ты стонешь только из-за нее.

Роуланд нахмурился.

– Мы говорим не о ней. Я и так сказал тебе больше, чем надо.

– Ну когда ты стонешь во сне… – засмеялся Эварард.

Роуланд вскочил и сморщился от боли.

Прошло уже два месяца, но рана еще не зажила.

– Обойдусь без твоих насмешек, – сказал он грубо.

Эварард не обиделся на Роуланда.

– Где же твое чувство юмора? Или оно исчезло вместе с твоей дамой?

– Эварард, клянусь! Если бы ты не был моим братом, я разорвал бы тебя на части! – прорычал он, сжав кулаки. – Не упоминай больше о ней при мне!

– Именно потому, что я твой брат, я могу говорить все, что думаю, – сказал Эварард серьезно. – А ты дважды подумай, прежде чем бить кулаком по этому лицу. Это все равно, что бить по своему.

– Не будь таким самоуверенным, брат.

– Видишь ли, – продолжил Эварард, – ты слишком серьезен, а я шучу. Внутри тебя сидит гнев, Роуланд. И ты разрешаешь ему сидеть, вместо того, чтобы избавиться от него.

– Ты слишком много себе позволяешь.

– Разве? Она оставила тебя, она решила уехать с братом, а не быть с тобой.

– Хватит, Эварард. Хватит.

– Ты никогда не увидишь ее больше. И это для тебя ничего не значит?

– Хватит! – взорвался Роуланд.

– И ты не называешь это гневом? – продолжал Эварард, рискуя, потому что лицо Роуланда превратилось в маску ярости.

– Посмотри на себя. Ты готов убить меня за то, что я называю вслух то, что тебя гложет. Так почему бы тебе не покончить с собственной жизнью? Ты явно не можешь жить без этой женщины, однако ничего не предпринимаешь, чтобы ее вернуть.

– Пошел ты к черту, Эварард. Как я могу ее вернуть, когда она презирает меня? И ее брат готов убить меня, как только увидит.

– Ах, Роуланд! Этим препятствиям ты придаешь слишком большое значение. Ты ведь не пытаешься, ты боишься потерпеть поражение, потому что тогда действительно все будет кончено. Но ты же не знаешь – проиграешь или выиграешь, пока не попытаешься.

Роуланд молчал, а Эварард не унимался.

– А что, если дама в таком же отчаянии, как и ты? А что, если ее брат уже остыл? Все, что было, касается только тебя и твоей дамы. Значит, поправки следует внести в отношения с ней. Она может понять тебя. Но опять как ты узнаешь, если с ней не встретишься? Поезжай. Поезжай в Берри, Роуланд. Поговори с ее братом. Расскажи ей, что у тебя на сердце. Ты ничего не теряешь, а если не поедешь – потеряешь все.

Роуланд вспоминал этот разговор раз за разом, все ближе подъезжая к Лоруа. Молодец его брат, показавший ему, какой он дурак.

Было начало лета – столько времени он мирился со своим несчастьем. Так долго жил он вдали от Бригитты, кипя от злости. Он давно должен был к ней поехать. И вообще он никогда не должен был отпускать ее.

– Лорд Роуланд из Монтвиля, милорд, – несмело объявил Леандор.

Квентин вскочил, как только Роуланд проследовал за управляющим имением в зал. И рука его легла на рукоять меча.

– Если ты собираешься меня вызвать, барон, я не приму вызов.

Квентин обомлел, удивленный появлением Роуланда. Даже в самых диких снах он не мог увидеть, что норманн осмелится появиться в Лоруа. Ведь Квентин, если бы захотел, мог заковать его в цепи навсегда. Он здесь хозяин.

– Или ты человек, который не хочет умереть собственной смертью или самый большой глупец во всем христианском мире, – сказал Квентин, обретя дар речи. – Но я не держал тебя за глупца, норманн. С самого начала я в тебе ошибся. Я поверил тебе, а ты преподал мне хороший урок.

– Я пришел сюда не драться с тобой, милорд, – ответил Роуланд. – Я пришел заключить мир.

– Мир? – закричал Квентин, возмущенный спокойствием Роуланда.

И без всякого колебания он ударил его по лицу. Роуланд, казалось, не заметил этого, он владел собой.

– Дьявол! – взорвался Квентин. – Как ты осмелился прийти сюда?

– Потому что я люблю ее, – просто ответил Роуланд. Но с такой твердостью, которую нельзя было не услышать. Слова звучали правдиво. Он произнес их с легкостью и повторил еще раз. – Я люблю Бригитту. Я хочу, чтобы она стала моей женой.

Квентин чуть не задохнулся.

– Ты захотел ее для удовольствия и взял силой.

– Она тебе так сказала?

– Ты взял ее, и это говорит само за себя.

– Я никогда не применял силу к Бригитте. Я допускаю, что вначале не был ласков, я вообще человек суровый. Но твоя сестра изменила меня, я очень старался ей угодить.

– Это не имеет никакого отношения к делу.

Роуланд потерял терпение.

– Будь ты проклят! Поставь себя на мое место! Друода дала мне Бригитту, я думал, что Друода твоя сестра. Бригитта мне была навязана как служанка. Путешествие с ней до Монтвиля стало адской мукой, и таким оно явилось бы для любого мужчины рядом с красавицей. Я думал, как и она, что лишил ее девственности в Лоруа. Если бы я знал, что она девушка, я бы, возможно, не трогал ее. Не могу точно сказать. Но даже не в этом дело. А разве тебе никогда не приходилось брать женщину в постель, не спрашивая ее согласия?

– Мы говорим о моей сестре. А не о какой-то служанке, с рождения предназначенной ублажать хозяина и душой, и телом. Бригитта благородная леди. И никакая леди не должна страдать так, как она по твоей вине.

– Но она простила меня, – тихо сказал Роуланд.

– Неужели? Я ничего не знаю об этом, потому что она вообще никогда не говорит о тебе.

– Она настроена против меня после нашей битвы.

– Возможно, но она никогда больше не увидит тебя.

– Будь разумным. Я предлагаю руку. Я хозяин Монтвиля, у меня большое поместье в Сернее. У нее будет все, и моя преданность в первую очередь. Я искуплю вину перед ней. Прошлое нельзя изменить. Но я могу тебе поклясться, что никогда больше не причиню ей боли.

– Ты уже ничего не можешь изменить из того, что сделал с Бригиттой, – холодно ответил Квентин.

– А что говорит она?

– Это не имеет значения.

Роуланд снова потерял терпение.

– По крайней мере, позволь мне увидеться с ней.

– Я уже сказал. Она больше никогда тебя не увидит. А теперь уходи, пока я разрешаю тебе уйти. Ты забываешь, где находишься.

– Я не забываю, барон, – не отводя взгляда, ответил Роуланд. – Но Бригитта значит для меня больше, чем моя жизнь.

Квентин молча смотрел вслед выходящему из зала Роуланду. Но у него не было времени осмыслить последние, вырвавшиеся из самого сердца слова. В комнату входила Бригитта.

Черт побери, не хватало еще, чтобы она увидела его и разволновалась. Она и так в последнее время была слишком раздражительна и несчастна.

– Леандор говорит, что у нас гость? – спросила она, входя.

– Леандор ошибается, – ответил Квентин резче, чем хотел.

– Ошибается?

– Просто посланник, – ответил он.

Утром действительно был гонец, о котором сестра не знала.

– В следующем месяце Арнульф устраивает свадьбу своей племянницы. Я должен поехать.

– Значит, тебя может не быть здесь, когда…

– Нет, – оборвал он ее. – Может не быть.

Он быстро покинул зал, смущенный разговором о приближающихся родах. Его мучило, что человек, сделавший с ней это, все еще жив. Он чувствовал, что ему трудно смотреть Бригитте в глаза. Она понимала, как он страдает, что не сумел отомстить за нее. Она пыталась облегчить его страдания, но Квентин понимал ее чувства. Он не должен осуждать ее за то, что она потеряла веру в него.