Текст книги "Как подсказало сердце"

Автор книги: Ребекка Джинсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Ребекка Джинсен
Как подсказало сердце

1

Франция, 972 год

Бригитта де Лоруа, сосредоточенно нахмурившись, ощипывала крупного жирного гуся. Для семнадцатилетней девушки это было непривычное занятие, и не единственное, к которому предстояло привыкать. Она устало отбросила с лица шелковистую прядь волос.

Гусиная кровь капала ей на фартук, стекала на коричневый шерстяной подол. Гардероб Бригитты, некогда состоявший из отменных вещей, почти весь истрепался, еще бы, работа, которую она теперь вынуждена делать, была такой грязной. Но это собственный выбор, в который раз напомнила она себе.

Напротив нее, через стол, стояла Эудора, это ее обязанности выполняла сейчас Бригитта. Темно-карие глаза Эудоры с симпатией и сочувствием наблюдали за девушкой. Когда Бригитта посмотрела на нее, Эудора улыбнулась извиняющейся улыбкой.

– Это несправедливо! – щеки Эудоры запылали гневом. – Я, всю жизнь прослужившая в доме твоего отца, чему премного благодарна, должна стоять, сложа руки, и смотреть, как ты работаешь!

Бригитта опустила повлажневшие глаза.

– Это лучше, чем подчиниться планам Друоды, – прошептала она.

– Очень жестокая госпожа.

– Пожалуй, – тихо согласилась Бригитта. – Тетя моего брата невзлюбила меня.

– Гадина! – с жаром воскликнула Эудора.

Мать Эудоры, Алтея, помахивая большой ложкой, направлялась к ним через кухню.

– Ты совершенно права, Эудора. Друода заставляет всех называть себя госпожой. А, по-моему, она просто неповоротливая корова. Ты заметила, она толстеет, как на дрожжах, а я с той самой минуты, как она здесь появилась, стала превращаться в щепку. Представляешь, она заявила, что отрубит мне пальцы, если я буду пробовать еду, когда готовлю. А как, хотела бы я знать, можно что-то путное сварить, не пробуя?

Эудора хихикнула.

– Хотела бы знать? Очень просто: добавить куриного помета в кастрюлю и пускай сама пробует. Поняла?

Бригитта рассмеялась.

– Ты бы не посмела, Алтея. Она же изобьет тебя и выгонит. А может даже и убьет.

– Боюсь, ты права, дорогая, – закудахтала Алтея, и все ее большое тело заколыхалось, – но об этом так приятно думать, так приятно, будто смакуешь сладкий пирог.

Эудора снова стала серьезной.

– На нас посыпались сплошные несчастья с тех пор, как Друода принялась хозяйничать здесь. Она очень жестокая. А ее трусливый муженек и не пытается укоротить ей руки. Леди Бригитта не заслуживает, чтобы с ней обращались, как с невольницей. – В голосе Эудоры слышалась ярость. – Она ведь дочь хозяина поместья. Сводный брат должен был позаботиться о ее будущем после смерти отца. Но теперь, когда он…

Эудора смолкла, печально опустила голову, а Бригитта печально улыбнулась:

– Да, Эудора, Квентин мертв. Что тут скажешь…

– Я хотела только сказать, что он должен был все подготовить. Как жестоко, что тебе пришлось попасть под власть такой женщины, как Друода. Они с мужем приезжали сюда просить милости у лорда Квентина, как только умер барон. Ему надо было отправить их обратно. А теперь слишком поздно. Похоже, они считают имение своим, а не твоим. Твой сводный брат был замечательным человеком, но в этом случае…

Бригитта, кинув быстрый взгляд, заставила ее замолчать. В голубых глазах девушки сверкнул гнев.

– Ты обвиняешь Квентина, Эудора. Но разве мой сводный брат мог знать, что Друода станет препятствовать моей встрече с графом Арнульфом? Но граф – мой полноправный опекун, что бы ни говорила Друода. Единственное, что мне надо – встретиться с ним.

– А как ты с ним встретишься, если Друода не разрешает тебе уезжать из поместья? – с жаром спросила Эудора.

– Я найду способ, – сказала Бригитта, но в ее голосе не было уверенности.

– Если бы у тебя были где-нибудь родные, – вздыхая, покачала головой Алтея.

– Никого нет. И ты это знаешь, Алтея, лучше других. Ты ведь здесь с тех самых пор, как мой отец стал хозяином Лоруа. Его семья была маленькой, и ее последний представитель погиб в битве за Лотарингию. И мать рано осиротела. Ее отдали под опеку графа Арнульфа, потом она вышла замуж за барона.

– Друода заставляет тебя работать так, как будто ты – простая служанка. Она скоро начнет тебя бить, как других, – мрачно пророчила Эудора. – Так что надо поскорее найти способ встретиться с графом Арнульфом. Может, послать ему записку?

Бригитта вздохнула.

– С кем, Эудора? Слуги, возможно, и рады помочь, но им тоже не разрешено покидать поместье.

– Леандор мог бы помочь. Или кто-то из вассалов, – не унималась Эудора.

– Но Друода и Леандора держит на привязи, – пожала плечами Бригитта. – Она не позволяет ему даже сходить за вином в аббатство Бурж. Она убедила вассалов моего брата, что ее муж Валафрид станет здесь сенешалем. Это когда она выдаст меня замуж, а мужа подыщет сама. Никто не осмелится ослушаться Друоды. А до графа Арнульфа, в Берри, надо скакать на лошади целый день.

– Но…

– Успокойся, Эудора, – предостерегающе глянула Алтея в сторону дочери. – Зачем ты травишь душу нашей госпоже? Ты что хочешь, чтобы она одна пустилась в такой путь? Да она станет добычей воров и разбойников!

Бригитта невольно вздрогнула, услыхав эти слова, холодный пот выступил на лбу, несмотря на жар, исходящий от огня. Она подавленно уставилась на недощипанного гуся, все больше убеждаясь, что ее будущее так плохо, что хуже не бывает.

Эудора сочувственно смотрела на дочь барона.

– Может, пойдешь, покормишь Вульфа? А я дощиплю гуся.

– Нет. Если появится Хильдегард и увидит, что меня нет, она тут же побежит к Друоде. Помнишь, когда Мэвис заступилась за меня, ее избили и выгнали? И я ничем не смогла помочь моей старой подруге. Солдаты и те подчиняются приказам Друоды, а не моим. Представляешь, что я испытала, когда услышала, что Мэвис убили бандиты? Смерть Мэвис для меня была таким же ударом, что и смерть моей мамы, – Бригитта расплакалась.

Мэвис была горничной с первого дня жизни Бригитты. Старая кельтская женщина заменила ей мать, когда та умерла.

– Иди, миледи, – Алтея легонько оттолкнула Бригитту от стола. – Покорми своего пса. Он всегда тебе так радуется.

– Да, иди, иди, – Эудора обошла вокруг стола и заняла место Бригитты. – Я закончу с этим гусем, а если Хильдегард появится здесь, то получит по шее.

Бригитта улыбнулась, представив, как толстая служанка-шпионка Друоды получает затрещину. Она взяла поднос с объедками для Вульфа, позволила Алтее застегнуть шерстяную накидку и, посмотрев, нет ли кого в большом холле, вышла из кухни. Никого, только две служанки, не поднимая головы, расстилали на полу новые дорожки. Бригитта знала всех слуг в доме по имени. Они были одной семьей, все, кроме Хильдегард, появившейся в имении вместе с Друодой и Валафридом. До внезапной смерти Квентина это был очень счастливый дом, но он совершенно преобразился, когда тетя стала не гостьей, а хозяйкой, как случилось после смерти брата.

Снаружи дул ветерок и приносил запах из загонов для скота, здесь был коровник, овчарня и свинарник. Бригитта прошла мимо конюшни и загона для коз, мимо домов прислуги. Вульфа заперли вместе с другими охотничьими собаками в большом загоне, пристроенном к коровнику. Так велела Друода. Вульф, будучи любимчиком Бригитты, прежде никогда не сидел взаперти. Но все изменилось, и теперь он такой же узник, как Бригитта.

Отец нашел Вульфа семь лет назад, в лесу, который тянется от замка Лоруа до реки Луары. Бригитте шел десятый год, когда барон принес домой забавного щенка. Уже тогда стало ясно, что из него вырастет большое сильное животное. Бригитта полюбила Вульфа с первого взгляда. И хотя ей поначалу запрещали приближаться к собаке, она не слушалась. Оказалось, что Вульф так же предан Бригитте, как и она ему. Теперь, когда Бригитта выросла до пяти футов и двух дюймов, ее подбородок лишь чуть выше огромной белой головы Вульфа. А если он поднимется на задние лапы, то станет на целый фут выше ее.

Вульф уже почуял хозяйку и нетерпеливо вертелся у ворот загона. Казалось, он всегда знал, что делает Бригитта каждую минуту. Раньше, когда она уезжала из поместья, он, даже если был привязан, вырывался и догонял ее. Бригитта не могла шагу ступить без Вульфа. Но теперь она сидела дома, и он тоже.

Девушка открыла ворота, улыбнулась собаке, наклонилась и обняла. Ее длинные шелковистые косы упали на большую голову Вульфа. Она не надевала полотняную накидку, как другие женщины в Берри, не хотела стеснять косы.

Бригитта обычно носила домотканую коричневую рубашку, а в теплую погоду – хлопчатобумажную, выкрашенную в голубой или желтый цвет. И зимой поверх нее она надевала что-нибудь бледно-голубое или темно-голубое.

– Ты должен сказать спасибо Алтее за то, что она меня отправила к тебе.

Вульф тявкнул, повернув голову в сторону дома, и набросился на еду.

Бригитта рассмеялась, села рядом с ним, прислонившись к ограде. Все имение – со скотным двором, с домишками слуг, садами окружала каменная стена толщиной в два фута. За многие века она почернела, сохраняя раны от военных баталий. При жизни Бригитты родной дом ни разу не подвергался осаде, а вот ее деду пришлось выдержать несколько сражений, чтобы защитить это поместье. Ее отец в молодости пережил немало нападений, в последние двадцать лет – ряд схваток с сарацинами. Бригитта посмотрела поверх деревьев фруктового сада и вдруг подумала, что последний раз, когда она видела их в цвету, ее жизнь была совсем другой. Еще год назад рядом были и Квентин, и Мэвис. Поместье, в котором она прожила всю жизнь, перешло Квентину, а за ней оставалась доля, которую она могла получить после замужества. Теперь все вокруг принадлежит ей, но она ничем не может распоряжаться. Она должна выйти замуж, или владение поместьем перейдут к графу Арнульфу.

Бригитта задумалась о своем наследстве. Ее поместье – это акры плодородной земли в Центральной Франции, леса, полные дичи, богатая деревня. В течение двадцати семи лет все это принадлежало ее отцу, Томасу де Лоруа.

Дом славился своим великолепием. Лорд Томас построил его сам на том же месте, где некогда стоял тот, что сгорел во время налета упрямейшего вассала графа Арнульфа. Половина деревни, расположенной близ дома, тоже сгорела, погибло много людей. Плетеные и мазаные деревенские домики легко было восстановить, но слуг – не вернуть. С годами деревня снова разрослась.

На голом холме, в полумиле к северу высилась сторожевая башня.

Бригитта посмотрела на высокую башню, освещенную полуденным солнцем. Там родился Квентин. Неподходящее место для родов, но первая жена Томаса де Лоруа осматривала склады, когда начались схватки.

Лорд Томас женился на Леони из Гасконии вскоре после того, как стал вассалом графа Арнульфа. Госпожа Леони была дочерью безземельного рыцаря, но ее бедность не помешала барону влюбиться. Она подарила ему много радостей и прекрасного сына. Но их счастье оказалось кратким: когда Квентину исполнилось четыре года, его мать отправилась в Гасконию на свадьбу своей сестры Друоды – та выходила замуж за чиновника Валафрида. На обратном пути, близ Аквитена, ее убили мадьярские бандиты.

Томас едва не умер от горя, и граф Арнульф, опечаленный тем, что его любимый вассал почти на краю могилы, заставил его жениться на красавице Розамунде из Берри. После того как прошло время траура, Томас ввел в дом молодую жену. Прехорошенькая Розамунда покорила его сердце. И ее щедрое приданое пришлось кстати для дальнейшего процветания Лоруа. Найдется ли на свете какой-то другой мужчина, которому довелось так искренне любить двух женщин и с каждой обрести счастье?..

Через несколько лет Розамунда родила дочь, которую назвали Бригиттой. Уже в грудном возрасте всем была очевидна ее величественная красота. Квентину исполнилось восемь, он служил пажом у графа Арнульфа и одновременно учился военному искусству. Бригитта росла счастливым ребенком. Она купалась в родительской любви. И сводный брат Квентин обожал ее, хотя она видела его лишь во время редких наездов домой. Она любила его, как единокровного брата.

Жизнь, казалось, сулила только радости, но когда Бригитте исполнилось двенадцать лет, умерла ее мать. Беда не приходит одна. Квентин, за два года до этого посвященный в рыцари, вскоре отправился с графом Арнульфом на Святую Землю. Отец успокаивал Бригитту, как мог, хотя и сам очень горевал. За эти годы он ужасно избаловал ее. Бригитта сделалась надменной, раздражительной и за это была наказана – через три года умер отец.

К счастью, Квентин вернулся домой в 970 году, вскоре после смерти барона, и стал владельцем поместья. А через несколько месяцев появились Друода с мужем. Они умоляли Квентина принять их. Он не мог отказать своей тетке и ее мужу. Друода олицетворяла собой кротость и непритязательность. Бригитта едва ли замечала ее присутствие в доме, разве что за столом. Брат все время жил дома – это то, что было необходимо Бригитте. Они помогали друг другу пережить смерть отца.

Несколько месяцев спустя аббата монастыря в Бургундии похитили сарацины. Граф Бургундии был взбешен и обратился за помощью к соседям. Сарацины терроризировали юг Франции и все западные перевалы через Альпы почти целое столетие. Граф Арнульф никогда не подвергался нападению сарацинов, но Бургундия нужна была ему как союзник, поэтому своих вассалов и их рыцарей он послал сражаться с сарацинами. Среди них оказался и Квентин.

Квентин пришел в восторг! Жизнь рыцаря – это война. А он уже год, как не делал ничего, достойного рыцаря. Он взял с собой вассалов и их людей, половину солдат из сторожевой башни. Дома остались лишь сэр Чарльз, сэр Эйнхард, старые и больные, и сэр Стеффен, один из домашних рыцарей.

Итак, в одно прекрасное утро Квентин уехал. С тех пор Бригитта не видела своего брата. Она не могла сказать точно, когда Хью, сквайр Квентина, привез известие о его гибели. Она знала только, что это случилось через несколько месяцев после того, как она оправилась от предыдущего потрясения. Ей отчетливо запомнились слова Хью:

– Господин Квентин пал, когда мы атаковали пиратов близ реки Роны.

Боль, казалось, поселилась в душе навсегда. Бригитту ошеломила череда смертей в семье, и она не замечала перемен, происходящих в доме. Она не думала о том, почему не вернулись вассалы Квентина. Мэвис пыталась открыть ей глаза на то, как изменилась Друода. Но Бригитта ничего не видела. И только когда обнаружила Вульфа запертым вместе с другими собаками, она кое-что стала понимать. Впервые она поняла, что Друода вовсе не та женщина, за которую себя выдавала.

– Не надоедай мне по пустякам. У меня в голове дела поважнее, чем твоя собака, – сказала она высокомерно.

Бригитта вспылила:

– По какому праву?..

– По всем правам, – отрезала Друода. – Твой брат был единственным твоим родственником, и теперь я здесь хозяйка. Ведь ты – девица, нуждающаяся в опекунстве. Само собой разумеется, что опекунами будем назначены мы – я и Валафрид.

– Нет! – воскликнула Бригитта. – Моим опекуном будет граф Арнульф! Он представляет мои интересы!

Друода была на шесть дюймов выше Бригитты, и она придвинулась к ней, нависла, словно толстая башня.

– Детка, едва ли у тебя есть право голоса. Разве ты не знаешь, что девицы не выбирают себе опекунов? Если бы у тебя не было родственников, тогда граф Арнульф как сеньор твоего брата мог бы стать твоим опекуном. Но ты не одинока, Бригитта, – Друода улыбнулась и самодовольно добавила: – У тебя есть мы с Валафридом. Так что графу Арнульфу придется назначить нас твоими опекунами.

– Я с ним поговорю, – уверенно ответила Бригитта.

– Каким же это образом? Тебе не разрешено покидать имение без сопровождения. А я уж прослежу за тем, чтобы никто не смог с тобой поехать. И граф Арнульф здесь не появится. Он ведь не знает, что Квентин мертв.

Бригитта задохнулась от гнева:

– Почему до сих пор не известили его о смерти брата?

– Я подумала, что лучше подождать, не спешить, – беззаботно сказала Друода. – До тех пор, пока ты не будешь помолвлена. Нет нужды беспокоить столь занятого человека поисками подходящего мужа для тебя. Я вполне в состоянии с этим справиться.

– Вы будете выбирать? Никогда! – с негодованием повысила голос Бригитта. – Я сама стану выбирать себе мужа. Мой отец обещал мне это. И Квентин был согласен. И граф Арнульф знает об этом.

– Не говори глупостей. Ты слишком молода, чтобы принимать такое важное решение.

– Тогда я вообще не выйду замуж! – импульсивно выпалила Бригитта. – Я уйду в женский монастырь.

Друода улыбнулась и принялась расхаживать по комнате, размышляя вслух:

– Да неужели? Ты же никогда в жизни не делала более тяжелой работы, чем крутить прялку. Ну что ж, если ты хочешь стать послушницей, надо начать немедленно готовиться. Ты разве не знаешь, что послушницы при деле день и ночь, как обычные слуги?

Бригитта вызывающе вздернула подбородок, но промолчала.

– В общем, начинай прямо сейчас. Может, это изменит твое решение.

Бригитта продолжала стоять на своем. Она покажет Друоде, что вполне способна стать прекрасной послушницей. Не изменила она решения и несколько дней спустя, когда, вернувшись к себе в комнату, обнаружила, что все ее вещи вынесены. Друода заявила, что послушнице не полагается иметь хорошую комнату, и поэтому она будет жить в доме для слуг, что в самом конце двора.

В это время Бригитта еще не думала о побеге к графу Арнульфу, не думала об этом даже тогда, когда сэр Стеффен отказался отнести ее записку графу. Но когда Мэвис выгнали из дома в чем она была, Бригитту пришлось запереть, чтобы та не убежала с ней. Ее освободили только через три дня.

Бригитта решилась. Она отправилась прямо на конюшню. Сейчас ее не волновало, что будет с ней в пути, Леандор, управляющий имением, застал ее, когда она седлала лошадь.

– Вас могут изнасиловать или убить, – предостерег Леандор. – Госпожа, я не могу отпустить вас одну.

– Нет, я поеду, Леандор, – решительно заявила Бригитта. – Если я не найду Мэвис, я поеду в замок графа Арнульфа и попрошу у него помощь. Ему пора узнать о том, что вытворяет тетушка. Мне давно надо было отправиться к нему и все рассказать.

– А если на вас нападут?

– Никто не осмелится. Наказание за это будет слишком суровым. Я должна.

Леандор смотрел в землю.

– Я не хотел вам говорить. Но вашу горничную нашли вчера вечером. Убитой.

Бригитта отшатнулась.

– Нет, – прошептала она, качая головой. – Нет, Леандор.

– Женщина не может оставаться в безопасности на лесной дороге, даже такая почтенная, как Мэвис. А вы, миледи, с вашей красотой, рискуете еще больше.

Смерть Мэвис едва не сломила Бригитту. Страшная картина, которую нарисовал ей Леандор, заставила ее отступить. Ей надо подождать. Граф Арнульф может заехать в имение сам, случайно…

А Друода пусть думает, что она собирается в монастырь и, может, не станет искать ей мужа.

2

Арль – старый город в центре Прованса – был построен на берегу реки Роны много столетий назад. Когда-то здесь находилось большое римское поселение, и местечко называлось «маленький Рим». До сих пор там сохранились почти нетронутыми старые римские строения. Среди них – дворец, возведенный Константином, амфитеатр и арена.

Для Роуланда из Монтвиля Арль был новым городом. Незнакомое место не пугало молодого рыцаря. Оставив свой родной дом в Нормандии шесть лет назад, Роуланд встретил на своем пути немало препятствий, и одно из них – его воспитание.

Роуланд знал азбуку, чего многие из его сословия не знали, слыл искусным воином. Но даже необразованные французские дворяне называли Роуланда неотесанной деревенщиной – изящные манеры ему, казалось, неведомы. Роуланд походил на своего отца, который был и до смерти останется грубым феодалом. Роуланда беспокоило отсутствие ласки.

Много раз клял он своего отца, Лютера де Монтвиля, что тот ничему его не научил по части манер. Дамы оскорбляли его, рыцари ниже рангом смеялись над ним, что всегда служило поводом к ссоре.

Роуланд старался, у него был сквайр, обучавший его правилам поведения. Но манеры, которые он осваивал, не становились для него естественными. Он чувствовал себя неловко. Как же избавиться от грубости, которая въелась в него за все восемнадцать лет домашней жизни?

В Арле Роуланда удивили неожиданные встречи. Первая – с Роджером из Мезидона, человеком с такой темной душой, что поискать. Он обучался у Лютера. Не успел он прийти в себя от этой встречи, как его приветствовал Гай из Кале. Оказалось, он приехал в Арль с приказом найти Роуланда.

– Приказ твоего отца, как всегда, очень четок, – сказал Гай после того, как они выпустили друг друга из объятий и обменялись новостями.

Они не виделись шесть лет, а прежде были самыми близкими друзьями.

– Если бы я не нашел тебя, то не мог бы вернуться домой.

– В таком случае, считай, ты не выполнил приказа своего хозяина, – сухо ответил Роуланд.

Ему стало неприятно, что Гай поклялся в верности его отцу. Но он понимал, что Гай не знает Лютера так хорошо, как Роуланд.

– Да, найти тебя – это лишь половина моей миссии, – признался Гай. – Другая половина – вернуть тебя домой.

Роуланд был поражен и еле сдержался, чтобы не показать этого.

– Почему? – коротко спросил он. – Неужели мой отец помягчел к старости? И забыл, что сам выгнал меня из дома?

– Ты все еще обижаешься, Роуланд? – в зеленых глазах Гая появилось беспокойство.

– Ты не знаешь, единственное, чего я хотел, – это бороться за короля Франции. Но Лютер не разрешил. Он вырастил меня сильным воином и никогда не разрешал проявить мое искусство. Мой отец хотел привязать меня к дому, спеленать, как младенца. Это невозможно выдержать.

– Но Лютер вел с тобой честный бой – лицом к лицу.

Голубые глаза Роуланда потемнели.

– Да, ты многое видел, но не слышал, что он говорил потом. Он всегда меня подначивал, мол, он никогда не проиграет, даже на краю могилы. Если бы он не хвастался перед своей женой и дочерьми, тогда я и не сказал бы, что не нуждаюсь в его разрешении уехать и что никогда не вернусь. Но я это сказал в гневе. А он ответил: «Убирайся, и будь проклят! Я никогда не позову тебя обратно!»

– Я не знал. Но, Роуланд, прошло шесть лет. И слова, сказанные в гневе, нельзя помнить вечно!

– Но он сказал это. А мой отец никогда не отказывается от своих слов. Даже если неправ и сам понимает, что неправ. Он все равно не откажется.

Роуланд нахмурился.

– Жаль, Роуланд. Я не знал, что ваша ссора столь серьезна. Когда ты уехал, я чувствовал, что у тебя с Лютером были нелады. Но теперь-то я понимаю, почему Лютер не был уверен – вернешься ли ты домой. Старый вояка скучает по тебе. Это точно. И я уверен, что он послал бы за тобой раньше, если бы знал, как это сделать, чтобы не унизиться. Ты же знаешь Лютера. Он сама гордыня.

– Но объясни мне причину, с чего это он сменил гнев на милость?

– Отец хочет, чтобы ты был рядом и вступил во владение поместьем, если он умрет, – сообщил Гай.

Лицо Роуланда побелело:

– Лютер при смерти?

– Нет. Я не это имел в виду. Но есть из-за чего беспокоиться. Твоя сводная сестра Бренда вышла замуж.

– Значит, эта стерва нашла себе, наконец, мужа, – хмыкнул Роуланд. – Видимо, парень совсем олух.

– Нет, Роуланд, он не олух. Это Торстон из Мезидона.

– Брат Роджера! – воскликнул Роуланд.

– Он самый.

– На что она ему? Торстон – красивый парень и всегда нравился дамам. С чего это ему захотелось Бренду? Не из-за того же, что она такая сварливая, как ее мать, и страшна, как смертный грех.

– Я думаю, его привлекло приданое, – неуверенно предположил Гай.

– Но у нее приданое совсем небольшое.

– Я слыхал, будто она убедила его в обратном. Бренда сильно влюбилась в Торстона. Поговаривают, что он чуть не убил ее в первую брачную ночь, когда узнал, что приданое вдвое меньше, чем он ожидал.

– Она и того не заслуживает, – рассеянно проворчал Роуланд.

Не было ни для кого секретом, что Роуланд и две старшие сводные сестры терпеть не могли друг друга. С раннего детства ему доставалось от них и некому было его защитить. И сейчас он не испытывал к ним никаких чувств, даже жалости.

– А сестра Ильзе? – спросил Роуланд. – Они с мужем все еще живут вместе с Лютером?

– Да. Джофри никогда не расстанется с мечтой построить свой домик, – презрительно сказал Гай. – Но есть и большие перемены. Джофри вдруг очень подружился с Торстоном.

– И?

– Это злит Лютера. Один зять бесится из-за приданого Бренды и хочет откусить кусок побольше от Монтвиля, а другой зять живет в его доме и дружит с первым. Лютер чувствует, что ему надо защищать свои тылы – зятья могут объединиться против него.

– А чего Лютеру бояться? У него достаточно людей.

– Ты недооцениваешь Торстона. Его жадности и амбиций хватит на десяток человек. Он хорошо прошелся по Британии и Мейну, у него достаточно людей, и Лютеру не помешает укрепить Монтвиль. Наверняка произойдет схватка, если до этого Лютера просто не убьют.

– Ты думаешь, Торстон способен на это?

– Да, Роуланд. Уже был один случай, который трудно объяснить. И если вдруг Лютер умрет, а тебя не будет в Монтвиле, Торстон и Джофри заявят права на имение, и тебе понадобится армия не меньше королевской, чтобы отвоевать его обратно.

– А если я не захочу?

– Не говори так, Роуланд. Отдать лошадей, которых ты любишь, отдать землю, которую Лютер хочет оставить тебе?

Роуланд запустил пальцы в густые вьющиеся волосы. Для чего притворяться?

– Да, ты прав. Я хочу. И это единственное, чего я хочу от Лютера.

– Так ты вернешься домой? – с надеждой спросил Гай. – Несмотря на то, что сначала не хотел возвращаться?

– Я во многом похож на своего отца, Гай. Но если я скажу какую-то глупость, то не стану держаться за нее до могилы. Несколько лет буду, может быть, но не вечно, – усмехнулся Роуланд. – Хотя, похоже, Лютер тоже смягчился, или так кажется.

– Ты изменился, старина. Я помню, как ты дрался с Роджером из Мезидона, дрался из-за того, что никогда не отказывался от своих слов. Кстати, ты не встречал этого подлеца во время своих странствий?

– Здесь он. С графом из Лимузина.

Гай удивился.

– Мы наслышаны о доблестях Роджера. Он собрал много земли по всей стране. Удивляюсь, откуда у него время, чтобы служить такому числу землевладельцев.

– Он такой же скопидом, как и его старший братец Торстон.

– А ты говорил с Роджером? – спросил Гай.

Роуланд кивнул.

– Да, я видел его. Он не кидается на меня, как раньше. Он уже не так уверен в своей непобедимости.

– Ты еще больше вырос, мускулов прибавилось. Держу пари, что теперь ты выше Лютера. А такого поискать, кто посмотрел бы на него сверху вниз.

Роуланд улыбнулся.

– Да, я уже перерос Роджера.

– А в других смыслах ты изменился? – озорно подмигнув, поинтересовался Гай. – Франки смягчили твой нрав?

Гай увернулся от пинка, которого он и ждал от Роуланда.

– Нет? Ну тогда у нас в доме будет два Лютера.

Роуланд хмыкнул.

– По крайней мере я дерусь только тогда, когда на меня кто-то нападает, чего не могу сказать об отце.

Это было правдой. Лютер де Монтвиль был тяжелый, грубый человек, которому другие землевладельцы отдавали своих сыновей на выучку, чтобы они вернулись бесстрашными воинами.

Роуланд был единственным сыном Лютера, его внебрачным ребенком. Лютер не обращал внимания на этот факт. Но Роуланд презирал свое положение. Его мать выросла в соседней деревне, без положения, без родных. Она умерла во время родов – так по крайней мере говорили Роуланду. Другая женщина кормила его и растила. Лютер не вспоминал о сыне, пока ему не исполнилось полтора года. Старуха, растившая Роуланда, находилась при смерти, и тогда послали за Лютером.

У Лютера больше не было сыновей, и он принес Роуланда домой, отдал жене Хедде, над которой все время издевался из-за того, что она рожала только дочерей. Хедда возненавидела Роуланда с первой секунды. Она не занималась им, а только по малейшему поводу била, так же поступали и ее дочери.

Лютер не останавливал их, он сам вырос в суровых условиях и знал, что своей силой обязан тяжелой жизни.

У Лютера Роуланд научился контролировать все свои чувства, кроме гнева. Его научили бегать, прыгать, плавать, скакать на лошади, точно попадать копьем в цель, владеть мечом, умело и жестоко. Лютер щедро награждал мальчика тумаками за ошибки, хвалил редко и нехотя.

В детстве Роуланду доставалось не только от домашних. Сыновья представителей высших сословий, которых присылали Лютеру на выучку, были очень злобные, особенно Роджер из Мезидона, на два года старше Роуланда. Он приехал в Монтвиль, когда Роуланду исполнилось пять лет. Били мальчика до тех пор, пока он не набрался силы, чтобы защищаться. И поскольку Лютер не останавливал Хедду и дочерей, когда они наказывали Роуланда в детстве, он не стал останавливать и его, когда он вырос и мог давать сдачи.

Жить стало легче после того, как Роуланд впервые ответил на удар. Но потом он никогда не поднимал руку на женщин в доме. Он их просто не замечал. Ему уже не надо было бояться их, а приходилось защищаться только от старших мальчиков и Лютера.

– Отправимся утром? – спросил Гай, как только они вошли в палатку Роуланда на окраине Арля. В городе праздновали выигранную битву, и здесь незачем было оставаться. – Чем скорее мы поедем, тем лучше, я почти полгода ищу тебя.

– Асчего ты решил, что я здесь? – спросил Роуланд.

– Я всегда знал, что ты там, где битва, – улыбнулся Гай. – У тебя наверное уже много наделов земли, не меньше, чем у Роджера, после этих сражений?

Роуланд засмеялся, и глаза его засияли точно синие сапфиры.

– Я сражаюсь за золото, а не за землю. За землей надо ухаживать. А я люблю свободу.

– Значит, у тебя полные карманы золота?

Роуланд покачал головой.

– Увы. Женщины, выпивка… Но кое-что есть.

– А добыча от сарацинов?

– И это тоже. У них были шелка, разные стеклянные штуки, золотые блюда и лампы, всякие побрякушки.

– А битва?

– Их было много. Сарацины устроили свои лагеря по всему побережью. Но они дрались без оружия и под ударами рыцарей падали, как крестьяне. Некоторые удрали морем, мы перетряхнули их лагеря, а потом сожгли.

– Я думаю, что появился вовремя.

– Да. Моя служба герцогу Бургундии как раз закончилась. Утром мы можем отправляться. А сегодня вечером развлечемся, мой друг. Я знаю одну пивнушку у северных ворот, там варят острейшую похлебку и сладкое пиво. – Роуланд вдруг рассмеялся. – Ты даже не можешь представить, как я соскучился по отцовскому элю. Француз может утонуть в своем проклятом вине, а я с крестьянами каждый день пью пиво.

Роуланд вложил палаш в ножны и накинул на плечи длинную шерстяную накидку. Кольчугу и доспехи не взял. Оценивающе глянув на него, Гай подумал – какая прекрасная у Роуланда фигура. Тяжелый, сильный, плотный Роуланд был настоящим воином. Лютер может гордиться таким сыном.