Текст книги "CFT. Терапия, сфокусированная на сострадании. Практическое руководство для клинических психологов"

Автор книги: Рассел Л. Кольц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Дженни: (Задумчиво кивает.) Мгм.

Терапевт: А потом, когда мы вызвали это воспоминание о Софи, все изменилось. Вы вспомнили, что чувствовали себя в безопасности и вам было комфортно в обществе близкого человека.

Дженни: (Задумчиво улыбается; мягко кивает.)

Терапевт: Вы чувствовали себя в безопасности, ваше внимание широко открылось, направившись на то, что ценно для вас: близкое вам окружение, мысли о будущем, то, чего вы хотели бы достичь в жизни... Ваши мысли и мысленные образы были гибкими и открытыми, поскольку вы представляли ту жизнь, которую хотели бы иметь. Вы болтали обо всем. Ваша мотивация больше не находилась в рамках ощущения, что вам нужно защищать себя; вы могли фантазировать обо всем... даже волноваться от того, что делаете что-то слегка пугающее, например, поступаете в колледж. Обратите внимание, насколько иначе было организовано ваше сознание при ощущении угрозы. Обратите внимание, какой была Спокойная Дженни.

Дженни: Намного более открытой и свободной. Хотела бы я так себя чувствовать почаще.

Терапевт: Как насчет того, чтобы над этим поработать?

Дженни: Звучит отлично.

В приведенных выше эпизодах терапевт направляет Дженни, помогая ей выяснить, как эмоции организуют ее сознание. Это делается двумя способами: выяснить, как сознание было организовано в ситуациях, которые она вспоминает, и изучить аффективные реакции, которые Дженни испытывает сейчас, пробуждая эти воспоминания. Хотя мы в первую очередь сосредоточены на первом (выяснить и изучить способ организации внимания, мышления, воображения, мотивации и т. д. во время различных аффективных состояний угрозы и безопасности), но акцент на том, как эти воспоминания формируют нынешние эмоции, помогает подготовить почву для будущей работы с воображением и для понимания памяти как мощного стимула для эмоционального мозга.

Терапевт дает Дженни стимул вызвать воспоминания, связанные с чувством угрозы и безопасности, и помогает ей выяснить, как различными способами эти эмоции организуют ее опыт. Рефлексия чувств и валидизирующих утверждений присутствуют повсюду, помогая углубить аффективный опыт и укрепить связь между клиентом и терапевтом. Когда Дженни начинает сбиваться с пути (например, тосковать по "тем временам", сожалеть о прекращении дружбы с Софи или говорить, что сейчас все "просто пугает"), терапевт валидизирует ее опыт, проявив сочувствие, а затем быстро возвращает ее фокус внимания к предмету исследования. Терапевт также пытается создать безопасность в терапевтических отношениях, делая заявления, которые передают тепло, уверенность и поддержку: "Я здесь для того, чтобы помочь вам с этим работать"; "Как вам идея – поработать над этим?" Мы снова возвращаемся к Тревожной Дженни, на этот раз в сопровождении Спокойной Дженни, размышляя о том, что сильные эмоции и мотивы могут организовать разные версии нашего "Я" – версии, которые мы можем понять и оценить, и которые мы можем выборочно усилить. Это создает основу для сострадательной работы над собой, поскольку мы работаем над развитием и укреплением сострадательной, доброй, мудрой и сильной позиции.

КАК НАСЧЕТ ГРУСТИ?

Как вы заметили, говоря о трех системах регуляции эмоций, мы фактически ничего не сказали о грусти. Грусть – интересная эмоция, которую нелегко классифицировать с помощью трех систем, так как она в них не вписывается. Хотя грусть можно рассматривать, как связанную с угрозой эмоцию в том смысле, что она часто связана с опытом утраты или разочарования, ее физиологический и психологический профиль сильно отличается от других эмоций угрозы, для которых характерно повышенное возбуждение, напряжение и сужение мышления и внимания. Напротив, грусть обычно связана с более низким уровнем возбуждения, а иногда предполагает более открытое мышление и внимание – например, воспоминания и рефлексии о смысле жизни. Грусть также может вызывать у других ответную теплую реакцию, может выполнить функцию активации безопасности, и обычно приводит к деактивации драйвов.

Хотя для того, чтобы глубже понять, как грусть организует наше поведение, необходимы дальнейшие исследования, но мы полагаем, что не стоит упрощать, загоняя грусть в рамки эмоций угроз. Пожалуй, лучше рассматривать грусть с точки зрения паттернов активации и в рамках связи с контекстом (например, потери), которые ее провоцируют. С этой точки зрения возможно рассматривать нормальную грусть как состояние, для которого характерны уровень воспринимаемой угрозы от низкого до умеренного (потеря, но без явной опасности); низкий уровень системы активации и драйва, и умеренный уровень безопасности (мы чувствуем себя в достаточной безопасности, чтобы пережить состояние потери и его значение для нас). Это также может помочь при проведении терапевтических интервенций для клиентов, глубоко переживающих грусть, связанную с большой депрессией, для которой характерной может быть гораздо более высокая активация угрозы (поскольку депрессия часто связана с серьезной тревожностью – например, с потерей, угрожающей всему образу жизни) в сочетании с очень низким драйвом и чувством безопасности от низкого до среднего. В таком случае мы стремимся помочь клиентам повысить чувство безопасности, чтобы сбалансировать активацию угрозы, но также запустить и систему драйвов, поскольку это подтверждают исследования, доказывающие положительное влияние поведенческой активационной терапии при депрессии. Например, активация поведения вокруг увеличения положительного социального опыта может служить обеим этим целям.

МОТИВЫ И СОЦИАЛЬНЫЕ МЕНТАЛЬНОСТИ

Помимо эмоций из модели трех кругов, CFT также подчеркивает, что нас сильно организуют наши эволюционировавшие мотивы. Мотивы можно рассматривать, как мотивационные и поведенческие дополнения к трем кругам эмоций. Например, мотивы устанавливать социальные связи, преследовать цели, нападать, отстаивать социальное превосходство, защищаться, найти партнера и играть. Эти мотивы могут проявляться в межличностном взаимодействии. Пол Гилберт назвал это социальными ментальностями [Gilbert, 2009a; 2010; 2014]. Мы можем рассматривать социальную ментальность, как организационные рамки, которые структурируют наши социальные интеракции вокруг определенных мотивов. Полезно обсудить с клиентами, как различные типы социальных ментальностей могут совершенно по-разному организовать опыт. Например, с помощью паутинообразной диаграммы, которую мы представили ранее, можно сравнить и противопоставить социальные ментальности защиты, соперничества, заботы и сексуальности с очень разными паттернами внимания, мышления, воображения, пережитого опыта, мотивации, поведения. Такое осознание (и размышление о том, какие типы социальных ментальностей были бы полезны) может очень помочь клиентам понять трудности в отношениях и работать с ними.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В этой главе мы представили модель трех кругов эмоций. Эта модель служит ряду целей в CFT. Она помогает клиентам уменьшить чувство стыда в их отношениях со своими эмоциями, поскольку понимание этих эмоций переходит с позиции со мной что-то не так, к осознанию того, что все мы испытываем эти чувства, потому что они помогали нашим предкам выживать. С этой точки зрения клиенты могут увидеть многие свои нежелательные эмоций как попытку их эволюционировавшего мозга обезопасить их во время воспринимаемой угрозы. Вместо того, чтобы осуждать эти усилия, сострадательный подход стремится валидизировать, успокоить и найти более полезные способы работы с этим опытом.

Модель также помогает подготовить почву для сострадания, как способа работы со страданием. Мы можем помочь клиентам признать, что самоосуждение – это способ постоянной реактивации системы угроз, а сострадание – способ заставить систему успокоения работать на них, приняв ответственность за работу с тяжелыми чувствами и жизненными проблемами. Наконец, эта модель может служить своего рода кратким путем к развитию осознанного понимания эмоций. Мы могли бы предложить клиентам в минуты борьбы вспомнить три круга и подумать, где они находятся в каждом из них, оценив угрозу, драйв и безопасность по шкале от 1 до 10. Как предложил один из моих аспирантов (который также был тренером для команды чирлидеров): "В любой непонятной ситуации – поставь кружок!" Если наши клиенты сделают это и заметят, что они застряли в системе угроз, можно предложить им выполнить технику успокаивающего ритмичного дыхания, а затем поработать с эмоциями и ситуацией, используя сострадательный стратегии, которые мы представим позже.

ГЛАВА 6

Сострадательное понимание. Социальное формирование личности

Как мы уже говорили, сострадание к себе и другим в CFT начинается с осознания клиентами того, что многие их проблемы связаны с факторами, которые они не выбирали и не создавали. Мы изучили первый из этих факторов в двух предыдущих главах, признав, что наш коварный мозг, сформированный в результате эволюции, вызывает эмоции, с которыми может быть очень трудно справляться. Однако есть и вторая мысль. С момента нашего рождения наш развитый генетический потенциал (генотип) взаимодействует с набором других факторов, не выбранных и не созданных нами, – нашим ранним социальным окружением, – и обретает форму под его влиянием.

Будучи детьми, мы полностью зависимы от взрослых. Те, в свою очередь, могут уметь или не уметь проявлять по отношению к нам заботу и учить нас справляться со сложными эмоциями. Теперь мы знаем, что разные люди рождаются с разным темпераментом и в большей или меньшей степени подвержены эмоциям беспокойства и раздражительности. Этот темперамент со временем вступает во взаимодействие с нашим ранним социальным окружением, что в результате формирует нас, делая такими, какими мы становимся.

Исследования показывают, что это раннее социальное окружение сильно влияет на наш развивающийся мозг, в частности на те области, которые связаны с регулированием эмоций и обработкой социальной информации [Siegel, 2012; Cozolino, 2010]. Вырастая, переживая детство, юность и ранний взрослый возраст, мы все больше влияем на контекст, в котором находимся, но социальные силы, которые служат примером и укрепляют привычки, которые могут нанести нам вред в дальнейшей жизни, все еще продолжают оказывать влияние на наше формирование. Понимая и осознавая это формирование под воздействием социальных сил, клиентам легче развить самосострадание, поскольку так они понимают, что те аспекты себя, которых они больше всего стыдятся, возникают не случайно, и не вследствие присущих им недостатков.

РАЗЛИЧНЫЕ ВЕРСИИ НАШЕГО "Я"

Если вы посещаете много семинаров по CFT, то, вероятно, слышали такую историю.

Я родился в образованной семье среднего класса. У меня любящие родители, которые заботились обо мне и обеспечивали всем необходимым для выживания и благополучной жизни. Они давали мне еду, кров, покупали одежду, заботились и благодаря им у меня были интересные занятия. Они поддерживали и поощряли мое образование и обучили меня навыкам, которые мне понадобились для выживания, – учиться, управлять финансами и многому другому. Но давайте представим, что я бы родился у матери-одиночки, наркозависимой, в бедном районе городских трущоб. Представим, что я часто голодал и оставался один, что никто не заботился обо мне, когда мне была нужна помощь, и что я подвергался насилию со стороны тех, кто мог бы мне помогать. Представим, что мне пришлось научиться воровать, чтобы прокормить себя, бороться, чтобы защитить себя, продавать наркотики или совершать другие преступления, чтобы заработать на жизнь. Как бы вообще была возможна ли вообще нынешняя версия меня – университетского профессора, психолога и автора? Вероятно ли все это?

У всех нас есть базовые потребности, мы учимся поведению, которое позволяет удовлетворить наши потребности в контекстах, в которых мы находимся. Эти контексты мы зачастую не выбираем, но мы должны адаптироваться к ним, если хотим выжить. Идея в том, что мы все представляем только одну версию своего "Я". Эта версия определяется уникальным паттерном взаимодействий, которые происходят между нашим жизненным опытом и нашей генетической структурой. На нас и на всех наших клиентов сильно повлияли ранние отношения привязанности, а также опыт, накопленный в раннем возрасте. Если мы будем учитывать эти социальные силы, это очень поможет нашим клиентам развить самосострадание и сострадание к другим. Это также поможет им взять на себя ответственность за работу с их текущим социальным и физическим окружением, поскольку возрастет их осознание того, как эта окружающая среда может повлиять на их жизнь.

СОЦИАЛЬНОЕ ФОРМИРОВАНИЕ ЛИЧНОСТИ

В терапии полезно помочь клиентам разобраться, как текущий опыт связан с социальным контекстом в их жизни. Кратко коснемся их использования в терапии. Мы ограничены рамками книги, поэтому обсудим темы вкратце. Для тех, кто хочет копнуть глубже, есть множество других ресурсов.

История и тип привязанности

В предыдущей главе мы разбирались, как в ходе эволюции человек пришел к ощущению безопасности, прежде всего в контексте связи с другими людьми, которые принимают нас и заботятся о нас [Gilbert, 2009а; 2010]. Джон Боулби изучал типы привязанности, по его стопам шли и другие исследователи. В работах этих ученых есть данные о том, как наша ранняя социальная среда формирует наше самое базовое понимание других людей и нас самих по отношению к другим. Так, ранние истории привязанности порождают относительно устойчивые типы привязанности, которые определяют то, как мы будем переживать наш опыт отношений с другими и способность чувствовать себя в безопасности в этом мире.

Разные авторы использовали разные методы классификации и маркировки типов привязанности. В рамках целей этой книги мы будем говорить о привязанности с точки зрения трех процессов, которые могут повлиять на регулирование эмоций: надежный тип привязанности, тревожно-устойчивый тип привязанности и тревожно-избегающий тип привязанности. Надежный тип привязанности обычно возникает в результате взаимодействия со значимыми взрослыми, которые чутко реагируют на наши потребности. Индивиды, для которых характерен надежный тип привязанности, понимают, что помощь доступна, если они в ней нуждаются, и разрабатывают репертуар эффективных стратегий регулирования эмоций, которым могут пользоваться [Mikulincer & Shaver, 2007]. С точки зрения CFT, отношения с надежным типом привязанности питают систему безопасности, закладывая и укрепляя нейронные сети, которые помогают людям успокаивать себя самостоятельно, эффективно работая с эмоциями, основанными на угрозах. Способные к самоуспокоению, индивиды с безопасным типом привязанности могут оставаться открытыми для своих эмоций – признавая, проживая и выражая их адаптивными способами [Mikulincer & Shaver, 2007]. Такие люди учатся ценить себя – благодаря жизненному опыту они усвоили, что достойны заботы и доброты.

Тревожно-устойчивый тип привязанности, как правило, возникает из-за того, что среда воспитания была ненадежной и непоследовательно реагировала на дистресс ребенка. Тревожно-устойчивый тип привязанности связан с потребностью в контакте, но неспособностью поверить в то, что он будет доступен в случае необходимости, или с опасением, что он может непредсказуемо исчезнуть в любой момент. Следовательно, индивид может не чувствовать успокоения даже при наличии социальной поддержки или связи. Клиенты с высоким уровнем тревожно-устойчивого типа привязанности могут испытывать чрезмерные, очень интенсивные эмоции угрозы. Возможно, они были имплицитно сформированы значимыми взрослыми, которые обеспечивали заботу только тогда, когда ребенок демонстрировал крайние уровни дистресса [Mikulincer & Shaver, 2007]. Из-за того, что эти индивиды испытывают сложности с успокоением или самоконтролем эмоций, может казаться, что они живут в системе угроз, зацикливаются на предполагаемых угрозах (руминируют) и гиперчувствительны к признакам социальных угроз. Они, как правило, интересуются другими, но им трудно управлять отношениями, и они могут очень бояться отказа.

И напротив, для индивидов с высоким уровнем тревожно-избегающего типа привязанности характерно множество стратегий маскировки, подавления или избегания своих эмоциональных переживаний. Часто их воспитывают недоступные или неотзывчивые взрослые, поэтому индивиды с избегающим типом могут стремиться установить межличностную дистанцию и "пройти путь одиночки". Поиск поддержки им может казаться рискованным, неудобным или бесполезным. Не в силах успокоить себя чувствами связи и поддержки, такие индивиды обращаются к стратегиям избегания – дистанцируются, отрицая и приуменьшая свои эмоции. Эти стратегии могут помешать эффективному выживанию, поскольку клиенты избегают проблем, а не ищут для них решения, не ищут поддержки и не стремятся посмотреть на ситуацию иначе, с более полезной точки зрения [Mikulincer & Shaver, 2007]. Как тревожные люди, с точки зрения CFT, индивиды с тревожно-избегающим типом привязанности, как видно, имеют неразвитую систему успокоения, ее недостаточно для самоуспокоения и работы со своими эмоциями. Эти люди полагаются на стратегии избегания, основанные на эмоциях угрозы (так называемые стратегии безопасности), которые часто имеют губительные долгосрочные последствия.

Клиенты не выбирают, как они чувствуют себя в отношениях с другими – безопасно или нет; как они справляются с эмоциями – уверенно или нет; и как ощущают себя – в контакте, уязвимыми или изолированными. Если бы мы могли выбирать, то, конечно, предпочли бы чувствовать себя в безопасности, уверенно и в контакте. Мы не можем изменить прошлое, но мы можем помочь клиентам начать понимать, как они стали такими, и что эти переживания – не их вина.

Терапевт: Дженни, на нашем последнем сеансе мы говорили о том, как у нас возникают чувства угрозы или безопасности, и как эти переживания организуют разум – как мы проявляем внимание, переживаем эмоции, как привыкли думать и так далее...

Дженни: Да, я помню.

Терапевт: Отлично. В CFT учитывается и то, как люди учатся чувствовать себя в безопасности или в опасности. Это зачастую связано с нашей историей отношений с другими. Мы уже немного говорили об этом – как вы научились чувствовать угрозу в социальных ситуациях после того ужасного опыта, который у вас был с другими девочками в средней школе.

Дженни: Верно. Это было ужасно. Мне было страшно общаться с другими людьми.

Терапевт: Вы стали бояться отношений, вам было трудно рисковать, доверять другим?

Дженни: Да, почти невозможно.

Терапевт: Когда это случилось, то есть, когда вы перешли в новую школу и другие девочки стали над вами издеваться, – вы говорили об этом с кем-нибудь?

Дженни: Я пыталась поговорить с мамой, но она мне не помогла. То есть, она пыталась, но я не думаю, что она поняла меня. Она сказала мне, что девушки иногда могут вести себя так, и что я не должна придавать этому большого значения.

Терапевт: Значит, она действительно не смогла вам помочь?

Дженни: Ну, ей и самой было нелегко. Они с папой только что развелись, и какое-то время до этого их отношения в браке не складывались. Было ужасно. Он ей изменял, она запила... Было так плохо, что после развода мы переехали.

Терапевт: То есть, жизнь мамы была далеко не сахар, и ей было сложно вам помогать?

Дженни: Да. Ну, она пыталась. То есть, я хочу сказать, она действительно пыталась мне помочь. Как будто она сама знала, что на самом деле плохая мать. Она иногда так говорила и пыталась искупить вину. Она покупала мне вещи – дорогие джинсы и одежду. Но в основном... (Дженни качает головой и вздыхает.)

Терапевт: В основном..?

Дженни: В основном ее просто не было рядом. Когда был радом папа, она казалась недовольной, и после того, как мы переехали, она просто... (Пауза.) Она никогда не была со мной груба. Просто большую часть времени казалось, что она занята своими делами.

Терапевт: А ваш отец?

Дженни: Я росла без отца. Его не было рядом, он работал или занимался чем-то другим.

Терапевт: А когда ваш отец был радом, много ли времени вы проводили вместе? Помните ли вы, чем занимались вместе?

Дженни: Мне нравилось проводить с ним время, но радом он бывал нечасто. После развода он говорил, что хотел бы со мной видеться, но на практике было совсем иначе. У него не находилось времени повидаться на выходные, и чаще всего он просто не появлялся. Еще через какое-то время перестал звонить. Наверное, его больше интересовала новая семья (смотрит вниз, глаза увлажняются).

Терапевт: (Ждет, сохраняя молчание.)

Дженни: (Вздыхает.) То есть, у меня, наверное, не очень были родители. Да?

Терапевт: Похоже, у них было много своих дел. Это и мешало им быть радом. Помните, мы говорили о системе безопасности, и о том, как мы чувствуем себя в безопасности, общаясь с другими, кому небезразличны? Когда мы думаем обо всем этом, логично ли, что вам может быть трудно чувствовать безопасность в отношениях. То есть, вам трудно поверить, что вам придут на помощь и будут рядом, если это необходимо?

Дженни: Это логично.

Терапевт: То есть, вы усвоили, что можете рассчитывать на помощь других, когда вам это нужно. Вы узнали, что иногда они рядом, но...

Дженни: И в большинстве случаев их нет.

Терапевт: Дженни, учитывая ваш опыт, вы думаете, что виновны в том, что чувствуете себя в отношениях небезопасно? Виновны ли вы в том, не доверяете другим, когда они рядом, или это то, чему научила вас жизнь? Это ваша вина?

Дженни: Нет, это не моя вина.

Терапевт: (Делает паузу.) Не могли бы вы повторить еще раз?

Дженни: (Плачет.) Это не моя вина.

Как видно из приведенного выше эпизода, в CFT упор делается не на категоризацию людей на основе типа привязанности. Мы помогаем нашим клиентам понять, какие эмоции, мотивы и поведение ими движут. При этом мы помогаем им не стыдиться себя, а проявлять к себе сострадание. Есть масса причин, вследствие которых клиенты научаются чувствовать себя незащищенными или развивают привычки, которые не соответствуют той жизни, к которой они стремятся. Давайте изучим еще некоторые из них.

ТЕОРИЯ ОБУЧЕНИЯ И ПОВЕДЕНЧЕСКАЯ ТЕРАПИЯ

Теорию обучения и поведенческую терапию успешно применяют для понимания и лечения различных эмоциональных и поведенческих проблем. CFT вполне совместима с этими подходами. В идеале CFT-терапевт проходит обучение основным поведенческим принципам, изучая их практическую пользу для понимания и лечения психологических проблем. Хотя для бихевиористов и бихевиоризма не всегда характерны теплота и сострадание. При внимательном анализе станет заметно, что понимание сути поведенческих механизмов без сомнений в корне нейтрализует стыд и самоосуждение. Это понимание помогает нам и нашим клиентам ясно увидеть, что их проблемы выученные, и что они абсолютно оправданы, если рассматривать контекст их возникновения. Если на эти проблемы взглянуть, как на выученные, а не рассматривать их как убеждения в духе со мной что-то не так, это поможет нашим клиентам отнестись к себе с самосостраданием (эти трудности – не моя вина), это даст нам направление для сострадательной работы над решением этих проблем. Есть много отличных ресурсов по теории обучения и поведенческой терапии, поэтому не будем вдаваться в подробности здесь, однако кратко упомянем некоторые методы обучения и способы, которые помогут нам привнести такое понимание в CFT.

ОПЕРАНТНОЕ ОБУСЛОВЛИВАНИЕ И ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ПОВЕДЕНИЯ

Функциональный анализ поведения может быть очень полезен, поскольку с его помощью мы помогаем клиентам ответить на вопрос: "Почему я это делаю?" Проведение функционального анализа включает в себя выяснение факторов, которые контролируют возникновение данного поведения. Этот анализ помогает ответить на вопрос, какие факторы создают основу для возникновения поведения и какие последствия возникают. Этот процесс часто обозначается аббревиатурой А-В-С, которая означает антецедент, поведение и его последствия. Проведение функционального анализа мы начинаем с выбора конкретного поведения. Это может быть что-то наблюдаемое, что делает клиент, или личное, скрытое поведение, например, мышление (самоосуждение или руминация).

Как только мы выяснили, какое поведение нас интересует, мы ищем его антецеденты. Антецеденты – это факторы, которые предшествуют поведению и сигнализируют о его вероятном возникновении. Антецеденты могут быть внешними факторами (стимулы). Они сигнализируют о наличии наказания или вознаграждения. Это приводит к возникновению связанного поведения (это типы поведения еще называют различительными стимулами, поскольку они позволяют нам обнаруживать или различать наличие угроз и вознаграждений). Антецедентами также могут быть внутренние переживания, не связанные с наличием того, что человеку нравится или не нравится. Это могут быть мотивирующие состояния, которые «создают основу» для возникновения определенного поведения. Эти состояния и определяют, приведет ли поведение скорее к приятным или скорее к неприятным для нас последствиям. Возьмем голод, как хороший пример, и посмотрим, как это работает. Вне зависимости от доступности еды в общем, еда приносит нам больше удовольствия, когда мы голодны. Таким образом, антецеденты могут либо сообщить нам о наличии награды (выполняя различительную функцию), либо побудить нас искать ее (выполняя мотивационную функцию) [Törneke, 2010]. Ключевым моментом является понимание того, что антецеденты ориентируют нас на то, какие желательные или нежелательные последствия будут следовать за нашим поведением, создавая основу для возникновения поведения.

Как только мы определим интересующее нас поведение и предшествующие ему антецеденты, мы сможем изучить последствия, которые возникают как результат данного поведения, и влияют на вероятность его возникновения в будущем. Некоторые последствия оказывают положительное подкрепление, увеличивая вероятность того, что поведение будет повторяться. Это может быть связано либо с последствиями, которые человеку предпочтительны, например, с получением хорошей оценки после подготовки к экзамену (положительное подкрепление), либо с тем, что переживания, которые человеку неприятны, прекращаются или будут устранены (пример: лекарство от головной боли, – отрицательное подкрепление).

Другие последствия, называемые наказанием, снижают вероятность повторения поведения. Это может произойти из-за аверсивных или нежелательных последствий поведения (называемых наказанием или положительным наказанием – где положительное относится к добавлению нежелательных последствий), например, когда высмеивают наши попытки ответить на вопрос. Наказание также происходит, если последствия включают прекращение или устранение чего-то, что для человека желательно. Например, когда друзья отстраняются и отдаляются от вас после обидной шутки. Это иногда называют отрицательным наказанием. Отрицательное здесь относится к устранению предпочтительного состояния или ситуации, или, как это называют, цена реакции (поскольку поведение или реакция имеют цену).

Проведение функционального анализа поведения с клиентами может помочь им понять, как их поведение, за которое им может быть стыдно или из-за которого они могут впадать в самокритику, на самом деле оправдано, если его рассматривать в контексте. Агрессия заключенного становится намного более оправданной, если мы поймем, что он всегда жил в опасной среде и для него проявлять агрессивное поведение означало, что другие оставят его в покое, и что он избежит роли жертвы.

Крис: После того, как я чуть не убил того парня, все оставили меня в покое. Я думаю они решили не связываться – меня это устраивало. Они знали, что я могу в любой момент сорваться. Они знали, что, если со мной затеять разборку, будет больно, и очень.

Терапевт: Похоже, вы научились быть жестоким, чтобы защититься. Если вы проявляете достаточную жестокость, вас оставляют в покое – это сработало. Если мы подумаем об этом в таком ключе, то оправдана ли ваша жестокость, как способ поддержать имидж?

Крис: Разумеется. Но я не хочу быть таким. Не такого отца заслуживает мой сын.

Терапевт: Значит, эта жестокая версия вашего "Я" достигла своей цели, но мы не хотим винить эту версию. Что если мы поработаем над другой версией вашего "Я", которая подходит на роль хорошего отца, каким вы хотите быть?

Крис: Звучит неплохо.

Точно так же, когда мы понимаем, что резкое поведение клиента дает ему временное облегчение его острой эмоциональной боли, мы можем проявить сочувствие и понять, почему он так неохотно отказывается от этой стратегии. Оба клиента могут испытывать сильный стыд и подвергать себя самокритике, понимая, что они изо всех сил пытаются прекратить поведение, которое создает им большие проблемы и мешает стать тем, кем они хотят быть, но которое служит (или послужило) вполне реальной цели в их жизни. Этот стыд и самокритика могут парадоксальным образом удерживать их в системе угроз и потенциально мешать взять на себя ответственность за изменение поведения, поскольку они стремятся избежать дискомфорта, связанного со стыдом, обвиняя других, рационализируя свое поведение или просто переключая внимание на что-то другое. Как видим, эти темы снова и снова возникают у клиентов, которые борются как раз с тем поведением, которое сформировалось у них под влиянием их жизненных условий. Это поведение, которое они развили, пытаясь удовлетворить свои потребности и обезопасить себя. Помогая клиентам понять логику такого поведения, учитывая их историю, мы можем помочь сместить фокус с самообвинения на сострадательный поиск более полезных стратегий для достижения вот этих замечательных целей – обеспечения безопасности и работы со страданиями.

Говоря языком CFT, мы обнаруживаем, что многие из наших клиентов живут в системе угроз: их жизнь и поведение сосредоточены на попытках уменьшить неприятные переживания или избежать их. Это то, что бихевиористы иногда называют поведением, находящимся "под аверсивным контролем" [Skinner, 1953]. Это же подразумевают и буддисты, когда говорят об отвращении. В CFT мы помогаем клиентам научиться не просто уменьшать переживания угрозы и дискомфорта, но и развивать и укреплять сострадательную версию "Я", ориентированную на помощь себе в создании чувства безопасности (подрывая аверсивный контроль). Мы пытаемся понять, что поможет клиенту решить проблему (а не просто избегать нежелательных эмоций, связанных с этой проблемой), и двигаться к жизни, которой они хотят жить (а не удаляться от нежелательной для них жизни). Таким образом, мы видим, что CFT имеет много общего с подходом ACT (терапия принятия и ответственности, в которой большое внимание уделяется работе с ценностями) и DBT (диалектическая поведенческая терапия), поскольку делает упор на развитие адаптивных навыков, таких как толерантность к дистрессу и навыки эмоциональной регуляции.