Текст книги "Звезды на приеме у психолога. Психоанализ знаменитых личностей"

Автор книги: Рамиль Гарифуллин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 43 страниц)

– Я чувствую вину перед вами за то, что вы говорите всё время на оправдательной волне?

– Оправдательной в чем? Оправдываюсь в чем, что я не могу сесть на диван?

– Нет, вы, как-то рассказываете, с каким то оттенком оправдания.

– Зачем мне оправдываться. Вы мне говорите, какие-то женщины. Сидят и им хорошо, знаете, мужчине тоже важно, что бы она была рядышком, и при деньгах. Есть другие мужчины.

– У меня складывается какое-то противоречивое ощущение о тебе. С одной стороны Вы живёте в потоке суеты, а с другой…

– Я уже путаюсь.

– Вы для меня словно маленькая, красивая, стройная… лошадь, худенькая лошадь, в которую запрягли гигантский груз.

– Нет, меня ни запрягали, я сама себя запрягла.

(Согласно психоанализу запрягают в детстве)

– И её, эту лошадку из этого хомута иногда вытаскивают к настоящему мужу, к ребёнку, а потом опять эта маленькая лошадь тащит свой груз.

– Знаете, если бы это доставляло какую-то тяжесть. Или, если это было бы тяжело

– Но, вы же жилистая лошадь, поэтому вам и не тяжело.

– Ну, слава Богу, что у меня столько сил, что я выношу это в радость, если это было бы для мня не в радость, эти перелёты по 8 перелётов в день 8 городов, я уже давно бы этим не занималась.

– Женщина может быть счастливой. Будущее жилистой лошади может быть счастливым?

– Очень может быть. Это человек, энергичный человек, который жизнь проживает. Один день как за неделю, другие и за месяц. Я так живу, я получаю удовольствие. Бываю в разных местах. Вижу разных людей. Я с ними знакомлюсь, каждый раз, куда бы я не приехала, меня принимают потрясающие люди. Прощаемся – слёзы, это такие эмоции. Впечатления, тем ни менее, я остаюсь женой, мой муж не даёт забывать о нём. Я лечу в Краснодар, у меня в машине букет цветов. Потому что он считает, я не могу ездить без цветов, понимаете, я сейчас приеду в ресторан, у меня есть 5 минут времени, общения с мужем перед вылетом. Если б я стремилась к деньгам, то я бы давно уже жила бы в доме у миллионера, была бы яхта, самолёты, все бы подплывали…

– Все-таки вы живёте в режиме постоянного дефицита мужа и дочки?

– У меня дефицит, ну что вы! Мы с мужем не расстаемся ни на один день, максимум на один. Вот, послезавтра я буду уже в Москве, меня не будет только завтрашний день, а когда Игорь улетает, он улетает утром, проводит все свои встречи и самым последним рейсом возвращается обратно. Или же мы планируем так, на юге России, что бы мы улетали, проводили совещания, и в этих же городах встречались. И это уникальный случай, у нас нет дефицита в общении, мы постоянно вместе. И не надоели ещё друг другу за 3 года, и вот планируем пышную красивую свадьбу, поэтому вот, знаете, уже время подходит, просто боюсь, мне скоро лететь.

– У тебя не было в прошлом фиаско, когда вы действительно во время выступления в детстве забыли сценическое движение, его порядок. Не был был позорчик.

– Нет. Не было точно, не было, потому что у меня настолько педагоги были уникальны, Наталья Михайловна она бы не позволила бы выйти на сцену, если было бы не так. Просто я очень сильно боюсь врачей. Боюсь все, что связано с медицинскими приспособлениями. Именно поэтому даже ребенка рожала сама. Ко мне даже датчики не подключили. Даже кровь я один раз сдала за всю беременность. Это было просто страшно, и все мне кажется из-за того, что у меня слишком много моральной боли, которую я вытерпела в жизни. К счастью, кстати, я не о чем не жалею, что происходило в жизни и какие-то сложные времена которые произошли, они мне дали столько сил, они дали толчок, и вынесли на ступеньку гораздо выше БТ, если бы не эта фигня, которая произошла, которая опозорила все руководство БТ. Меня можно уволить из БТ, из Малого, с какого-либо другого театра, но со сцены России вряд ли меня уволит руководство театра.

– Расскажите мне какие либо свои сновидения? Ужасы часто снятся?

– ужасы?

Мне очень часто снится моя бабушка, которая умерла, ушла из жизни 10 лет назад, но это тем ни менее я прекрасно сознаю, что она меня всегда о чём – то предупреждает, мне это часто снится.

(Моя пациентка как бы сама себя предупреждает о том, что суету необходимо прекратить. По-видимому, наяву, она мечтает о том, чтобы когда-нибудь эта гонка прекратилась.)

– Такой сон. Лебединое озеро. Звучат такты музыки, а я как будто в это время совершенно нахожусь в другом месте. В театре, в гримерной не могу найти свои пуанты, не могу найти свой костюм, перья для головы и понимаю, что совершенно не готова, что я только приехала из отпуска, что мне не хватало репетиций, не готова к спектаклю. Вот, такие сны даже снятся, еще бывают моменты, я выхожу на сцену, звучит музыка совершенно мне не знакомая, я должна оттанцевать и придумывать на ходу какие-то движения. Этот сон вообще превращается в кошмар!

(Это сновидение является следствием неврозов, стрессов и цейтнотов, которые бывают у моей пациентки наяву.)

– За мной часто гонятся. Это всё, как по жизни.

Анализ последнего сновидения показал, что моя пациентка как бы гонится сама за собой и не может себя догнать. Я предположил, что это сон о несформировавшейся самоидентификации моей пациентки, то есть она ещё до конца не осознаёт то, кем является для себя. Именно поэтому и совершенствует себя, ищет себя в роли матери, жены, балерины, актрисы. Но кто же она на самом деле для себя? Когда эта суета кончится, и, моя пациентка наконец сама себя поймает.

ПЕВЕЦ АЛЕКСАНДР МАЛИНИН

– Я чувствую вину свою за определенное вторжение. А вы сейчас что чувствуете?

– Я знаю, это хорошая методика. Сразу надо покаяться. Чтобы расположить к себе человека, нужно перед ним покаяться. Но пока еще рано. Вам не за что передо мной каяться. У меня нет к вам ни негативных, не положительных чувств. Мы с вами два человека, встретились и разговариваем. Обычно, чтобы расположить человека к себе спускаемся в обывательскую аудиторию, возникает некий сосуд, разливается на троих и сразу легче обменяться энергетическими полями. У нас несколько другая ситуация.

(Часто мои пациенты, сопротивляясь психоанализу, начинают анализировать самих психологов. Это защитный манёвр. В то же время, мой пациент прав. Психоаналитический альянс не сформирован и поэтому у пациента нет оснований для выражения своих чувств).

– Тем не менее, вы вербально и невербально уже выразили свои ощущения. Процесс идет.

– Ну да, процесс идет.

– Я сейчас должен быстро организовать в вашей душе ценность нашего общения, но времени у нас мало.

– Я должен довериться. Нет, дело в том, что я не готов открыть всю свою жизнь, все свои эмоции и так просто убрать все коды. Дескать, делай, что хочешь со мной.

(Я как психолог никогда не прошу рассказывать некоторые детали жизни, тем более перед читателями. Я просто спрашиваю «Что чувствует мой пациент?»)

– Хорошо давайте поменяемся местами. Вы будете психологом.

(Иду на этот шаг, понимая, что мой пациент в роли психолога раскроет себя лучше).

– Хорошо. У вас семья есть?

– Да.

– Дети есть?

– Да. Моей дочери Эндже три недели назад исполнилось 18 лет.

– Просто, интересно, что человек, который занимается такой профессией. Обстоятельства жизненные тоже складываются. Характер складывается. И вообще, почему именно этим, а не другим вы занимаетесь. Если у вас есть семья, то я к вам отношусь совсем по другому потому, что вы, как-бы, достаточно полноценный и состоявшийся человек. Человек имеющий семью и детей – он состоявшийся. Есть люди, которые приходят, задают мне вопросы о жизни и учат меня чему-то, а сами элементарно не знают, что такое оргазм или никогда не были замужем, или не имеют детей. Всегда у меня складывается сразу отношение к человеку. Сразу я могу понять, что человек не полноценный. Действительно есть такая точка зрения, если допустим, некий психоаналитик начинает с удовольствием анализировать, копаться в каких-то механизмах….. А еще сексопатологи учат, что такое оргазм.

– В этом всегда есть доля его проблемы, то есть носителя, кто этим занимается.

– Поэтому у него такой нездоровый интерес к этому. Он выбрал себе эту профессию. Вот я, например, не понимаю мужиков-гинекологов. Не могу себе представить, как они могли выбрать себе такую профессию. Я понимаю для молодого пацана – сначало интересно. Ты приходишь в медицинский институт, тебе интересна эта наука, медицина и т. д. А когда на 2–3 курсе тебе нужно выбрать специальность, то вдруг ты говоришь – я буду врачом гинекологом. Вот это я не могу понять. Как может мужчина выбрать себе такую профессию!? Как можно копаться в душе настолько. Это ведь может опустошать, для чего это нужно человеку. В принципе это какой-то некий садомазахизм. Есть человек, который получает удовольствие от того, что он копается в душе другого человека, задает ему вопросы и раскалывает его искренне на это дело. А потом получает некое такое интимное или внутреннее удовольствие от того, что что-то там было, что-то он там расколол.

(Действительно мне приходится получать удовольствие от того, что порой «раскалываешь» истинные причины страданий пациента, которые осознаются им и приходит избавление от страданий. В целом мой пациент прав, психолог должен осознавать истинные истоки своей деятельности. Садомазохизм – это этап многих незрелых психологов.)

– И всё-таки я всё время чувствую сопротивление с вашей стороны. Я хотел бы, чтобы наше общение было не встречей со мной, и даже не с читателями, а вас с самим собой.

– Это вам только что пришло? Люди, которые накапливают в себе некую информацию и не решаются ее выдавать тем, кто знает их. Потому, что о них могут подумать плохо. Но попадая в некую среду, человек выплескивает всё что у него накопилось. Человек устроен так, что он должен отдавать некую информацию, чтобы очищаться. Эта информация куда-то ушла и Бог с ней. Теперь представьте себе другая ситуация: есть некая категория людей, которая следит за тем куда мы выплескиваем свою информацию, потому что чем человек дольше живет, отдавая информацию и получая ее назад, но в неких негативных моментах, то что он сказал, человек начинает анализировать. Глупый человек он все выплескивает и всё что было он еще потом, а это же хорошо, а пусть поговорят. И человек который следит за своей репутацией и человек, который думает о будущем, это очень важно, он не выплескивает информацию ненужную. А если ты хочешь строить свой некий образ, то ты выплескиваешь только ту информацию, которую тебе нужно. Это два варианта.

(Защита интеллектуализацией).

– Я зашел с большей тревожностью. Сейчас у меня её уже нет. Улыбка ваша, определенное состояние такое жизнеутверждающее подействовали. Вы сейчас не страдаете из-за моих вопросов?

– Я не страдаю, но я вам скажу одну вещь, дело в том, что человек хочет в любом случае получить некую информацию на которой он будет строить свою.

– Иными словами, вы в плену тех стереотипов, которые у вас есть с журналистами. То есть у вас возник психологический перенос на меня как на журналиста в силу того, что вы живете в потоке давания интервью.

– Это не всегда получается, так чего бы я ждал, ту информацию которую я выдаю. Понятно, что она скупая, я не говорю таким языком литературным, чтобы она прямо в ноль была написана так сразу. Красиво говорю, мед течет, это сразу же удается. Всё равно некая корректировка того, что я сказал должна быть. И как-то доверяя журналистам, которые приходят и мне говорят – я журналист. И когда с ними разговариваю, знаете что меня больше всего раздражает в журналистах, когда он приходит, кладет перед собой кучу написанных вопросов и начинает педантично задавая, читая этот вопрос, задает мне, не общаясь со мной. Есть некая информация, которая должна быть раскрыта. А я выдал поток некой информации и она как бы закрылась. Я завершил свой ответ на его вопрос. Если человек из этого моего ответа не вырвал ничего и не развил эту информацию, не задавая мне никаких вопросов. Вот он себе запланировал: я у него спрошу это и достаточно. А когда идет живой разговор, когда мы просто говорим с человеком на разные темы. Я не люблю говорить о творчестве. Но бывают некие моменты в моей жизни, когда меня можно разговорить, заинтересовав некой темой которая мне вдруг интересна, а она тоже бывает не всегда. Бывает всё зависит от настроения. Вот я сегодня настроен на то, чтобы поговорить. А бывает иногда, что я просто не готов к интервью. Меня не возможно разговорить, мне скучно, мне не интересно и еще когда я вижу что человек зашел с бумажками и сейчас он будет задавать вопросы скучные и всё, мне не интересно Я закрываюсь и всё. И не получается интервью.

– И всё-таки, несмотря ни на что попробуем побеседовать в режиме свободного ассоциирования. Говорить о том, о чём свободно говориться…

– Я вам скажу, когда общаешься со священнослужителем, пока он не принял некую стойку и пока он не сказал что это исповедь. Пока мы не пришли к тому что он сказал, что это исповедь, а тайна исповеди является законом, как бы я не выдаю информацию даже батюшке, никакую. Я с ним могу общаться, хорошо, мне приятно, да, но какие-то вещи… – Я согласен.

– А вот получается так что, пока батюшка не сказал, пока я ему не сказал что это исповедь, дескать батюшка, я хочу исповедаться. Как только это происходит, происходит некое переключение, мы уходим в другой мир

– Причем это вы инициатором являетесь, а не он говорит, ну-ка, теперь исповедь говори!!

– Что самое интересное – они не просят этого. Они могут с тобой общаться. Это тебе надо выговориться. Тебе нужно выплеснуть некую информацию, покаяться может быть. Но еще и не перед каждым покаешься, понимаете, да? Почему люди выбирают духовника себе, отца духовного своего, которому они доверяют, доверяют самое сокровенное, что ест: человеческие слабости, человеческие пороки, грехи свои, с которыми живет человек. Вот некоторые садятся в поезд и рассказывают всё. Но я вам могу сказать, у меня жена, у нее прекрасный аналитический ум, так вот она иногда даже в поезде общаясь с кем-то, может вычислить о ком идет речь, понимаете? Вот некоторые даже не понимают.

– Ваша супруга является для вас психоаналитиком? Это всё просто спонтанно происходит отговаривание или выговаривание?

– Нет, нет, нет, просто всё, что происходит я анализирую. Я оставляю для себя некие такие моменты. Ну, такая заметочка, и она там отправляется куда-то в определенную папку. Потом когда вдруг что-то? А у меня возникает какая-то ассоциация с этим. Я начинаю анализировать, представлять и понимать что ага, тут вот надо….. Я может быть просто не нуждаюсь в какой-то психологической поддержке. Мне достаточно того, что ту информацию которую я получаю, то что я анализирую и то к чему я стремлюсь. Как бы у меня есть некая цель в жизни к которой я стремлюсь, какими путями я к ней иду – это моё личное дело. У меня есть партнер по жизни – моя жена, которая потрясающая умом и аналитическим умом и вообще. И она тоже психолог по жизни, кандидат медицинских наук. Она мне очень помогает по жизни сориентироваться в какие-то моменты. Я всё время с ней советуюсь. Иногда я понимаю, что у нее есть некие личные программы, которыми она бы хотела оперировать и владеть мною. Ей не нравится. Да любой женщине не нравится, если мужчина обращает внимание на других женщин, хотя может быть, я не даю повода, но я могу оценить красоту женщины говорящей по телевидению. Сидит диктор, я могу её оценить, но, как правило, я не высказываю свои эмоции, потому что я знаю что это может негативно сказаться на нашем общении с женой потому, что она не всегда готова воспринимать такую информацию от меня, от любого, но только не от любимого мужчины. Потому я как бы щажу ее в этом направлении и я не даю ей повода раздражаться. Но вообще я сказал, что иду по жизни, я очень часто с ней советуюсь во многих вещах, я ей задаю вопросы. Потом, может быть где-то на будущее я перестраховываюсь. То есть если будет какая-то неудача, то мы с ней уже обсудили это, и мы вместе. Поэтому у нее не будет повода сказать мне: "Да ты сделал сам, ты пошел не туда, ты всё сделал неправильно". Но, у женщин есть еще одна очень интересная особенность. Они иногда выкручиваются из ситуации, которую они создали, и умеют всё перекинуть потом на человека, на своего партнера, всё обратить в его сторону, если что-то не получается сказать: "Да это ты во всем виноват, ты меня заставил, я пошла на это, а теперь сам всё это раскручивай". Это чисто женская психология.

– Ваша супруга для вас кто? Мать, дочь, сестра?

– Моя жена – друг мой, в первую очередь.

– Согласно психоанализу мы всегда по определенным моделям воспринимаем близких людей как бы там ни было. Всё-таки она ближе к роли матери, дочери, сестре. К сестре видимо? Если это подруга, то она для вас сестра?

– Сестра…У меня никогда не было сестры и я не знаю что такое сестра.

– Вы покровитель её?

– Не всегда, иногда она меня покрывает.

– Я так предполагаю, что всё-таки вы ее сынишка, наверное?

– Не уверен, что я сынишка. Но так она конечно… мамка у нас.

– Я почувствовал это…

– Иногда бывает даже если женщина берет на себя роль некоей мамки и выполняет некие функции в семье которые, где я могу повиниться и скинуть с себя. Почему бы и нет.

– Порой настоящая любовь – это поиск своей матери в женщине…

– Мы все приспосабливаемся в этой жизни чтобы жить полегче. Если есть возможность сочконуть, мы все ищем эту возможность. Поэтому у нас в семье иногда некие функции берёт моя жена в силу своей энергетики, жизненного опыта и стремления руководить и управлять процессами. Иногда я передвигаю. Пусть она этим делом занимается, если ей хочется.

– Ну, понятно. Нет, нет я это же вижу. У вас может и гармония есть, иногда и вы в отца можете поиграть, правильно, да?

– Я это всё время делаю. Но чаще она.

– Она тоже папу ищет своего, а вы свою маму иногда. Это же игра, это гармония, Это же нормально. Я просто хочу сказать, что в любом случае ценность того, что вы вместе – ощущается. И это здорово! Но, тем не менее, это уже есть психоанализ. То есть по сути своей вы в той или иной мере находитесь в плену общения с мамой, хотя вроде рядом супруга.

– Я с детства был очень самостоятельным человеком, принимал решения сам всегда. Но у меня не было такого контакта с мамой в детстве.

(Далее я попытался раскрыть личность моего пациента через анализ его творчества.)

– Это было давно, это был первый всесоюзный конкурс и что я чувствовал? Передо мной по телевизору возник худой, бледный, стонущий молодой человек, тревожно поющий. Тревога, бледность, худоба, такой скелетик измученный и стонет. Я увидел истощённого певца.

– Я был истощен физически, но не энергетически. Если вы помните, у меня кстати остались те записи с Юрмалы. Я же проанализировал, через много лет, всё это посмотрел по телевидению, у меня было совсем другое ощущение. Да, то, что я был худой, истощен физически, но не духовно. Там глаза горели так, был такой сгусток энергии, что энергетически я был очень силен. Почему это собственно говоря и сыграло роль, все это запомнили.

– Но у вас в пении всегда тревога…

– Это присуще русскому творчеству, именно русской душе. Тревога некая, некое страдание. Оно присуще русскому началу потому, что это исторически сложилось, человек страдает и получает удовольствие, через страдания и очищение души. Это всё рассчитано на то, чтобы очистить душу. И наша религия провославная, всё к этому идет, что мы приходим, каемся, молимся в минорном ладу, мы рыдаем, плачем, молемся.

(Я не почувствовал пропасти между имиджем рыдающего, стонущего и тем, кто находился сейчас передо мной. Этот имидж органично вплетается в реальный образ моего пациента, хотя он передо мной и не рыдает. Но почему? Об этом ниже.)

– Ваше пение всегда рыдание!?…

– Да. Я это я через свою душу пропускаю, по другому никак нельзя.

– Это не зависит от того, что вам сказал режиссёр или продюсер, дескать – рыдайте!!

– Нет, у меня не было никогда продюсера, мне никто никогда не подсказывал.

– То есть вы сами стали рыдать?

– Да, естественно. Я просто давно это понял, сидя с гитарой на кухне со своими друзьями, я брал гитару, начинал петь и понимал, что их цепляет. Человеку надо выплеснуть эту эмоцию. Ему нужно разрядиться. Эту отрицательную энергетику, которая накапливается в нас, а в нас накапливается постоянно отрицательная энергетика, знаете почему? Жизнь наша такая складывается основном из негатива. Наша жизнь борьба в этой стране. Мы сталкиваемся всё время с негативом, он копится. Для того, чтобы его выплеснуть, почему надо налить стакан водки, выпить его залпом, потом чуть-чуть расслабиться и попеть, выплеснуть душу и может даже порыдать. Сильнейшие мужики, огромные мужики, которых не прошибешь, не пробьешь, они сидят и как дети плачут, слушая какую-то мою песню. Знаете почему? Им нужно. Он сегодня выплеснул, а завтра он готов воспринимать следующую энергию негативную, для того, чтобы потом, через некоторое время опять ее выплеснуть. И когда он находит в моих песнях эту отдушину, этот выплеск, для него это – счастье великое! Так же как человек не находит ни в творчестве, нигде. Он идет к господу Богу кается, молится, поет. Заметили, что у нас мажора, мажорного лада почти нет в молитвах, всё только в миноре. А например, в буддизме, там всё хорошо, там всё мажорно. В индуизме вообще всё шикарно, там всё время есть позитив в религии. А у нас? Мы должны каяться, мы должны страдать, мы должны рыдать, мы должны выплескивать, а потом опять всё это жрать. Наша жизнь такая. Мы все уже адаптировались. Мы как караси безглазые которые плавают в этих химикатах, в загрязненной воде. Но мы всё равно выживаем. Нас даже жрать нельзя, но мы….мы даже без глаз всё видим. Мы знаем, как жить в этой стране. Как уходить от всего. Как принимать удар, как держать удар, как наносить удар, мы все знаем. Мы живем в России.

(Я почувствовал, что мой пациент часто был жертвой различных людей. Был жертвой потому, что доверялся душой, был искренним, открытым, которым по природе своей и является. Но давление реальности привело к тому, что мой пациент принял защитную жизненную позу. Потому и сопротивлялся мне в течении всего сеанса.)

– Вот это рыдание, которое было в начале вашего пути, оно видимо имела какая-то тревога и по жизни она не выходила в виде жизненного рыдания, а в творчестве вам это удавалось. Можно так предположить?

– Да.

– А по жизни почему-то не было возможности такой, порыдать то?

– По жизни тоже как бы не всё складывалось нормально, до определенного момента, пока я не вышел на большую эстраду. Денег нет, будущего нет, ничего нет. Как жить в этой стране? Где нет денег, где нет продуктов, где нечего одеть. Безысходность полнейшая.

– Социально-экономические причины тревоги это понятно. Но мы можем это иногда выдумать для себя. А всё-таки, может быть, эти страдания имели более глубокие причины? Чисто на психологическом уровне? Вы в то время вообще жили чем? До выхода на большую эстраду.

– Последние два года перед 88 годом я жил религией, потому что я только крестился. Мой дух – он окреп в связи с крещением, в 28 лет я окрестился. И у меня появились некие проблески. Мне господь послал, нарисовал некую такую тропинку по которой я должен идти.

– Вы очень чувствительный человек, болезненно воспринимаете, более того прозрачный белокожий, такой изящный, видны вены, то есть вы чувствительны к внешней среде?

– Ну, я вообще всё впитываю.

(Я оказался прав в своих вышеприведённых предположениях).

– Впитываете и реагируете сразу же, чувствуете. Чувствуете боль, чувствуете боль другого.

– Естественно.

– Отсюда страдания, вы всё время чувствуете, вы не можете закрыться.

– У меня постоянные порывы бывают помочь человеку, в первую очередь откликнуться. Вот русская душа – она же. тянется к тем кто нуждается, для того, чтобы помочь как то, поучаствовать в этом. Первоначально мы всегда готовы откликнуться. Мы смотрим информацию по телевидению. Ребенок, у него лейкемия в крови, нуждается срочно, в деньгах, первая реакция – послать денег. Сразу первое – помочь пацану или девочке. Вторая реакция, а не может ли это быть аферой? И как приходит это, первый порыв уходит, ты начинаешь думать о том, что это афера. Послать куда-то деньги, на какой-то счет. Проще человеку отвезти денег в личном контакте дать, чем куда-то послать деньги.

(По-видимому, мой пациент нередко был жертвой манипуляции).

– А может в основе вашего успеха и лежит это сочувствие? Ощущение боли другого? И это видело и жюри и композиторы и музыканты. Саша то чувствительный, его надо отблагодарить, это не просто певец, который удачно взял форму стонущего, он сам по себе такой. Давай-ка Сашку отблагодарим!? Может основу тебя уже знали, ты создал ауру вот такого человека и это знали многие музыканты. Бывает, что певца знают как личность и на этой основе формируется аура и выбор и победа. Почему бы и нет?

– Я не был знаком с членами жюри до того как я вышел на сцену.

– Но тогда можно предположить, что они поняли это по исполнению.

– Но если даже говорить об исполнении, то я не могу сказать, что это было супер профессионально, даже при том что я очень волновался и голос дрожал, не всё было гладко. Просто. Там даже были люди гораздо профессиональнее. У меня был некий образ. Там всё сыграло роль, в моем выступлении, именно в эмоциях. Эмоции были на первом месте. Ее было гораздо больше, чем у людей, которые пели хорошо и более профессионально.

– Пропасти между имиджем и вами самими не было?

– Я был органичен.

– Об этом я предположил в начале нашего диалога.

– Имидж в котором я вышел, я был такой. И на тот период я соответствовал тому, что у меня был начёс на голове и кожаные штаны, красная рубаха и разодранная.

– Рыдающий – это не туфта. Туфтить никогда нельзя.

– Человек живущий, муравей такой, многие же люди живут так скучно и у них ничего в этой жизни не происходит. Вот они на работу, туда сюда, дома яичница, жена, телевизор, дети, школа. И вдруг что-то, вот он проходит мимо и вдруг видит человека валяющегося в грязи, но говорящего некие пророчества о нем или на будущее и он заинтересовывается, останавливается. И с этого момента меняется, может быть в корни его жизнь. Потому, что он смотрит на него и говорит некие вещи, которые потом меняют в корне его жизнь. Он приходит домой, собирает монатки и решает свою жизнь поменять.

– А вас самого это меняет? Беда наша в чем? Мы очень часто являемся духовниками для зрителей, а сами очень часто не имеем этого. Вот вас-то самих это меняет?

– Я вам скажу, значит я выхожу на сцену, я пою вещи, и потом я замечаю мужчину сидящего. Он сидит, плачет. Женщину плачущую. Я понимаю, что я своим искусством приношу людям такое, и бужу в них некие эмоции и чувства, которые в них не каждый день просыпаются в таком виде. Он не каждый день, этот мужик будет плакать. Но вот что-то я в нем разбудил такое. И я не знаю, что потом с ним произойдет. Но я знаю на будущее, что ко мне люди приходят, пишут письма мне, приходят люди, говорят вы знаете мой папа лежал присмерти и не мог двигаться, просто лежал и слушал радио и вдруг он услышал вашу песню «Берега» и всё, у него жизнь поменялась. Он ожил, у него проснулось какое-то самосознание и какое то стремление чуть-чуть жить. Он ухватился за это. Через мое творчество к нему это пришло. И для меня это дорогого стоит. Потому, что я не просто выхожу на сцену, не просто повеселить. Да, есть некие жанры. Вышли, потанцевали. Тоже выплеск энергии. Молодежи надо сходить. У них больше энергетики скапливается, чем в нашем возрасте. Им надо выпустить этот пар. Им надо покричать. Или некоторые спортом занимаются. У чемпиона Олимпийских игр и у рядового физкультурника, который только иногда может позволить себе пробежаться по парку, разные энергетические уровни накопления энергии. Выплеск энергии у каждого свой. И это очень важно для каждого человека. И вот моё ощущение того, что я делаю, я душу лечу, я занимаюсь именно на духовном уровне и уже давно это не просто песня. И вот это страдание. Вы говорите, что я страдаю, я в первую очередь сам страдаю. Потому, что если ты начнешь страдать для них, то это их не проймет, это будет фальш. Почему мы смотрим иногда фильм и смотрим, его коленным железом прямо по прикладу. И у нас мурашки бегут по коже, мы через себя это пропускаем всё. Вот некую ситуацию модернированную там. Мы это через себя пропускаем и у нас мурашки по коже бегут. Вот тоже самое, если я пою и у меня самого мурашки не бегут. Но если я собрался, сконцентрировался я весь отдаюсь этому. Я вложил всё туда. Я внутри весь и даже с закрытыми глазами знаю, что у меня еще пробежались мурашки по коже, у всего зала они сейчас бегут. Они все вместе со мной испытывают это ощущение. Но я пришел к этому не сразу, но когда я к этому пришел, я уже выдаю это как вещь, которую я уже сто раз испытал. Я понимаю, что делаю некие манипуляции с душами людей. Я не могу это контролировать, это нужно их всех вместе собрать, несколько тысяч в зале. Потом настроить их на определенную волну, на определенный лад. С первой песни ничего, я начинаю петь первую песню и они только пристраиваются. Потом уже, в середине концерта, уже пик, когда я могу эмоционально выплеснуть так, что они все начинают браво орать.

(Мой пациент глубоко осознаёт истинные механизмы влияния на аудиторию, что никогда ему не позволит страдать манией величия. Я её не обнаружил).

– Я уже давно почувствовал, что у вас есть способность влиять как оратор. Вы говорите складно, хорошо, можете рассуждать, общаться с аудиторией, правильно? Умение выражать, доносить. Но Александр Малинин представлен обществу как музыкант а не как умница и оратор. Но эту сторону я ощущаю и она есть. А в целом, если опять таки возвращаться к истокам прошлого, ведь мы же являемся жертвами прошлого, мы всегда находимся в диалоге с прошлым. Какие основные кульминационные слова, может быть травмы, может быть разговор какой-то вам слышиться? Вы до сих пор находитесь в плену диалога с отцом, с матерью и он до сих пор колдует над вами.

– Я говорил в самом начале, что я не готов выдавать информацию, которая незалитована. Я закрыт для обсуждения неких своих событий прошлых, которые я не хочу обсуждать.

(Мой пациент защищается, но защищается так искренно и ярко, что эта защита важнее, чем любая истина о личности моего пациента).

– В этом же ничего плохого нет.

– Я понимаю, но мне не хочется.

– Мои многие персоны четко заявляют диалоги с мамами, папами, сестрами, с учительницами, причем очень негативные.