Текст книги "Сон на яву (СИ)"
Автор книги: Рада Теплинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
11
Со временем, после долгих мытарств, словно блужданий в лабиринте отчаяния, и безнадежных попыток вернуть прошлое, словно удержать ускользающий песок времени, Эмили Кларк, подобно сломанной птице, чьи крылья были подрезаны жестоким ветром судьбы, вынуждена была заново учиться летать, робко и неуверенно, с тяжелым сердцем, словно налитым свинцом, но с ясным пониманием беспощадной реальности, словно ледяной водой окатившей ее юные мечты. Она как-то приспособилась к кочевой жизни.
Она привыкла к скрипу телег, ставшему ее постоянным спутником, к пыльным дорогам, ставшим ее ковром, и к переменчивым пейзажам, мелькавшим за окном, словно калейдоскоп воспоминаний. Однако она так и не смогла смириться с постоянной тенью, которую отбрасывали частые неудачи отца за карточным столом, словно темное облако, неотступно следовавшее за ними и омрачавшее их и без того скудное существование. Каждая проигранная партия, каждый проигрыш в карты, заставлял ее сердце сжиматься, как будто кто-то сдавил его ледяной рукой, отзывались эхом в ее душе, подобно погребальному звону, приводя к одному и тому же унизительному исходу: им приходилось, словно загнанным зверям, спасающимся от охотников, спешно собирать свои скромные, потертые пожитки, словно драгоценное сокровище, каждую ложку и потертое одеяло, и под покровом ночи, словно ворам, укравшим что-то ценное, покидать едва обжитые городки, где она начинала находить знакомых и друзей, спасаясь от гнева обманутых и разъяренных кредиторов, чьи лица искажались злобой, жаждущих вернуть свои деньги, словно голодные волки – добычу, разорвать их на куски.
Время, подобно безжалостному стражу, неумолимо отсчитывало дни в новой, чуждой ей реальности, пропитанной запахом дешёвого табака, въевшимся в её одежду, и пота, липнувшего к её коже в жаркие дни. И постепенно Эмили, движимая острой необходимостью выжить, словно маленький росток, пробивающийся сквозь асфальт и отчаянно стремящийся к свету, тоже стала зарабатывать на жизнь, чтобы облегчить бремя отца и хоть немного улучшить их положение. Она, девочка, которая ещё недавно купалась в роскоши, словно в лучах тёплого солнца, наслаждаясь безграничной свободой и беззаботностью, помогала готовить еду, нарезая овощи, словно драгоценные камни, превращая обычные продукты в произведение искусства, и тщательно мыла полы в скромных пансионах и захолустных гостиницах, где они останавливались на короткое время, словно перелётные птицы, не задерживающиеся на одном месте.
Её нежные руки, привыкшие к шёлку дорогих платьев и бархату мягких кресел, теперь краснели и покрывались мозолями, как кора старого дерева, пережившего множество бурь, от постоянного контакта с жёсткой водой и грубой тканью половых тряпок, словно жизнь оставила на них свои неизгладимые следы. Конечно, эта жизнь, полная тяжёлого труда и постоянной неопределённости, словно бушующий шторм в открытом море, бросающий её из стороны в сторону, была бесконечно далека от той беззаботной и счастливой жизни, которую она когда-то вела в роскошном «Бель Эйр», полном услужливых слуг, бесшумно скользящих по комнатам, и дорогих украшений, сверкающих, как звёзды на ночном небе, отражаясь в её глазах, словно в зеркале.
Она вспоминала шумные балы, на которых они кружились в танце, словно бабочки, пленённые музыкой, изысканные наряды, сшитые лучшими портными, подчёркивающие её юную красоту, уроки французского, звучавшие как нежная мелодия, ласкающая слух, и игру на фортепиано, чьи клавиши отзывались в её сердце, заставляя его биться чаще, – мир, который теперь казался лишь сном, затерянным в тумане прошлого, как будто его никогда и не было.
Однако работа позволяла Эмили держаться подальше от злачных мест, этих пропитанных табачным дымом и пороком притонов, где проигрывались судьбы, словно дешёвые монеты, разменивая человеческое достоинство, и лились реки виски, обжигающего горло, словно пламя, разжигающего страсти и безумие, а также от пользующихся дурной славой салунов с их вечными склоками и перестрелками, словно гром среди ясного неба, нарушающий тишину, в которых почти постоянно сидел её отец, пытаясь вернуть удачу, ускользнувшую от него, надеясь одним рискованным броском карт вернуть утраченное состояние, словно ухватить удачу за хвост, но каждый раз обжигаясь. Она видела, как азарт, словно ненасытный демон, постепенно поглощает его, словно зыбучие пески, затягивая все глубже и глубже, превращая в тень прежнего Мэтью Кларка, джентльмена, которого она когда-то боготворила, словно солнце, согревающее ее мир, освещающее ее жизнь.
К тому же, что немаловажно, работа давала ей возможность избегать похотливых, оценивающих и неприятных взглядов, которые бросали на неё прилипчивые и беспринципные партнёры Мэтью по азартным играм, словно стервятники, кружащие над добычей в поисках слабины, словно она была не юной девушкой, а очередным объектом для торга и удовлетворения низменных желаний, словно кусок мяса на прилавке, потерявший свою ценность. Эти взгляды, словно липкие сети, наброшенные хищником, преследовали её, напоминая об опасности, подстерегавшей её в этом мире, где деньги значили всё, словно ключ от двери в рай, открывающий все возможности, но закрывающий глаза на мораль. Эмили крепко держалась за свою независимость, словно за спасательный круг в бушующем море, не желая тонуть в пучине отчаяния, и с презрением отвергала любые попытки посягнуть на её честь и достоинство, словно отгоняя назойливых мух, кружащих вокруг и досаждающих своим присутствием.
В её глазах горел огонь, решимость выстоять и не позволить этим грязным лапкам коснуться её души, запятнав её чистоту, словно пламя свечи, не желающее гаснуть под порывом ветра и яростно сопротивляющееся. Она поклялась себе, что никогда не станет игрушкой в руках этих алчных и развратных людей, не позволит им использовать себя и сохранит свою честь, как драгоценность, как самое ценное, что у неё осталось, даже если ей придётся пройти через самые тяжёлые испытания, как сквозь огонь и воду, не сломавшись под давлением обстоятельств. В глубине души она хранила надежду, словно тлеющий уголёк под пеплом, согревающий ее в самые мрачные времена, что однажды ей удастся вырваться из этого порочного круга, словно птице из клетки, расправив крылья и взлетев высоко в небо, и построить новую жизнь, основанную на честности и упорном труде, а не на случайности и азате карточной игры, похожей на лотерею с непредсказуемым исходом, где можно выиграть все или потерять все.
12
Мэтью Кларка в Техас привела не жажда приключений и не поиски лучшей жизни, а Эмили, его дочь. Точнее, не она сама, а то неотразимое сочетание невинности и зарождающейся женственности, которое таилось в её красивом личике и точёной фигурке. Долгое время Мэтью видел в Эмили лишь свою маленькую девочку, но однажды, словно пелена спала с его глаз, он осознал: его дочь выросла. И эта внезапно расцветшая красота, которая с каждым днём становилась всё более пленительной, грозила им обоим серьёзными неприятностями. В маленьком городке, где все друг друга знают, это преображение Эмили стало притчей во языцех, предметом пристального и часто нездорового внимания.
Он уже несколько раз попадал в щекотливые ситуации из-за внимания, которое привлекала Эмили. Взгляды мужчин, которые раньше просто скользили по ней, теперь задерживались, оценивали, словно сканируя её с головы до ног. Комментарии, которые они слышали вслед, становились всё более наглыми и откровенными, порой даже граничащими с непристойностями. Мэтью чувствовал, как сжимаются его кулаки, как кровь приливает к лицу от гнева, когда он слышал шёпот за спиной Эмили, когда видел, как незнакомцы нарочито замедляют шаг, проходя мимо них на улице, словно хищники, изучающие свою добычу. С каждым разом выпутываться становилось всё сложнее, разговоры приобретали всё более настойчивый и недвусмысленный характер.
Одно приглашение на танец переросло в настойчивое преследование, назойливые звонки и даже визиты на дом. Другой «случайный» прохожий предложил Эмили подвезти её, несмотря на её отказ, настаивая и проявляя навязчивость, от которой у Мэтью холодело внутри. Мэтью чувствовал, как вокруг его дочери сгущается невидимая опасность, словно паутина, сотканная из похотливых взглядов и грязных мыслей, и его отцовское сердце сжималось от страха. Он видел в глазах этих мужчин не просто восхищение, а что-то хищное, голодное, словно они видели перед собой не юную девушку, а кусок мяса. Он боялся, что однажды эта невидимая грань будет перейдена, что кто-то осмелится на большее, и он не успеет её защитить, что весь его гнев, вся его решимость окажутся бессильными перед напором чужой похоти.
Долгие бессонные ночи он провёл в раздумьях, перебирая возможные решения, словно заключённый, ищущий лазейку в своей камере. Он запирал двери на все замки, устанавливал сигнализацию, учил Эмили самообороне, показывая ей, как правильно держать кулак и бить по болевым точкам, но понимал, что это лишь временные меры, как пластырь на смертельной ране. Он рассматривал возможность уехать в другой город, сменить имя, начать новую жизнь под вымышленными документами, но знал, что рано или поздно это повторится, что красота Эмили будет преследовать их, словно проклятие.
Он понимал, что ситуация требует радикальных мер, что нужно вырвать Эмили из этой среды, где она становится всё более уязвимой, словно хрупкий цветок в бурю. И наконец, после мучительных колебаний, после бессонных часов, полных страха и отчаяния, ему в голову пришла идея, которая, хотя и ранила его гордость, казалась единственным возможным выходом, последней соломинкой, за которую он мог ухватиться. Он чувствовал себя слабым, признавая, что не может защитить свою дочь самостоятельно, что он потерпел неудачу как отец, но безопасность Эмили была превыше всего, важнее его гордости, важнее его самолюбия. Он был готов на всё, лишь бы уберечь её от надвигающейся беды.
Ради безопасности Эмили он отбросил все сомнения, как сбрасывают старую, изношенную одежду, и написал письмо единственному оставшемуся в живых родственнику – троюродному брату Роману Агилару. Роман всегда был добрым и отзывчивым парнем, живым и энергичным, и в детстве они были не разлей вода, неразлучны, как две половинки одного яблока. Вместе они лазали по деревьям, строили шалаши в лесу, делились секретами и мечтами под звёздным небом. Однако около сорока лет назад Роман вместе с отцом покинул родные края и переехал в Техас, обосновавшись в колонии Стивена Остина, привлечённый возможностями, которые сулила новая земля.
С тех пор их пути разошлись, и общение ограничивалось редкими официальными письмами, короткими и сухими, как осенние листья. Мэтью помнил Романа лишь по смутным воспоминаниям: его широкую улыбку, звонкий смех, готовность всегда прийти на помощь, крепкое плечо, на которое всегда можно было опереться. Но, возможно, надеялся Мэтью, Роман, вспомнив былые годы, почувствует свой долг перед семьёй, вспомнит, что кровь не водица, и поможет им с Эмили выбраться из этой сложной ситуации, станет их щитом и защитой. Это была его последняя надежда, хрупкая, как бабочка, но жизненно важная. Он надеялся, что Роман сможет предложить им кров и защиту вдали от опасностей, подстерегавших Эмили в их родном городе, что среди бескрайних техасских просторов они смогут найти убежище.
Он представлял себе Техас как дикий, но безопасный край, где Эмили сможет спрятаться, словно в неприступной крепости, пока не повзрослеет достаточно, чтобы самой решать свою судьбу, самой выбирать, кому отдать своё сердце. В глубине души Мэтью теплилась слабая надежда, что вдали от порочного влияния города, вдали от грязных взглядов и похотливых шепотков Эмили сможет найти себе достойного мужа, крепкого и надёжного, как техасский дуб, который будет любить и оберегать её так, как не смог бы сделать он сам, и что он, Мэтью, наконец-то сможет спокойно спать по ночам, зная, что его дочь в безопасности.
13
Мэтью написал письмо своему брату Роману Агилару, в котором с отчаянной мольбой просил о помощи. Слова, выведенные дрожащей рукой, были пропитаны неподдельным страхом и безысходностью. Финансовые проблемы, словно стая голодных волков, неумолимо окружали его со всех сторон. Долги, которые раньше казались далёкой и туманной угрозой, теперь сжимали горло холодной, безжалостной удавкой, лишая воздуха, надежды и возможности спокойно вздохнуть. Будущее казалось не просто неопределённым, а пугающей, непроглядной бездной, готовой поглотить их без остатка. В этом хаосе отчаяния единственным лучом света, слабой, но упрямой искрой, оставался Роман, успешный и состоятельный владелец процветающей плантации в самом сердце Техаса.
Отец и дочь, измученные тягостными тревогами Мэтью и маленькая, но удивительно проницательная Эмили, жили в мучительном, изматывающем ожидании ответа. Каждый день тянулся бесконечно долго, как вечность, наполненный гнетущей тревогой, разъедающей душу, подобно неумолимой ржавчине, и едва теплившейся надеждой, хрупкой и уязвимой, как слабая свеча на ветру, готовая погаснуть от любого дуновения.
Они лихорадочно перебирали в голове все возможные варианты решения проблем, отчаянно пытаясь найти хоть какую-то лазейку, хоть какой-то выход из этой, казалось бы, безвыходной ситуации, подобно двум мышкам, попавшим в хитроумную мышеловку. Они обсуждали продажу старого, обветшалого дома, который помнил ещё их счастливые времена, наполненные смехом и беззаботным весельем, дома, ставшего свидетелем их любви и семейного тепла. Они рассматривали возможность подработки, любой, даже самой изнурительной и низкооплачиваемой, лишь бы она приносила хоть немного денег, чтобы хоть немного облегчить гнетущее бремя долгов. Даже временный отъезд Эмили к бабушке, в тихую деревушку за сотни километров, обсуждался как возможный, хоть и болезненный вариант, чтобы хоть немного облегчить финансовое бремя.
Боясь самого худшего исхода событий – полного разорения, потери всего, что им дорого, всего, что было нажито с таким трудом, потом и кровью, – они всё же цеплялись за слабую надежду на помощь Романа, как утопающий хватается за соломинку, понимая её хрупкость и ненадёжность, но не имея другого выбора, другого шанса на спасение. Эта мысль, хоть и слабая, уязвимая, но столь необходимая, не давала им окончательно утонуть в пучине отчаяния, не позволяла тьме поглотить их души.
И вот, наконец, в тот долгожданный день, когда казалось, что надежда вот-вот угаснет окончательно и мрак поглотит их полностью, оставив лишь пустоту и разочарование, пришло письмо из далёкого Техаса. Конверт, толстый и плотный, словно наполненный не только словами, но и самой сутью надежды, пахнущий незнакомыми травами, свободой и щедрым техасским солнцем, словно сам по себе вселял оптимизм, разгоняя сгустившиеся тучи сомнений и тревог.
Внутри, на дорогой плотной бумаге кремового оттенка, чётким и твёрдым почерком Роман Агилар заверял, что сделает всё возможное, чтобы помочь Эмили и Мэтью, что их благополучие – его первостепенная задача, его нерушимая цель. Его слова были наполнены искренней заботой, ощутимой даже на огромном расстоянии, и непоколебимой готовностью прийти на помощь, жертвуя своим временем, своим комфортом, всем, что потребуется, чтобы вытащить брата и племянницу из этой ямы отчаяния. Эта долгожданная весть, словно целебный бальзам, разлилась по израненным душам Мэтью и Эмили, залечивая старые раны, нанесённые жизненными невзгодами, и вселяя уверенность в завтрашнем дне, уверенность в том, что они не одиноки в своей борьбе, что есть кто-то, кто готов протянуть им руку помощи.
Мэтью, обессиленный долгой и изнурительной борьбой с невзгодами, измученный безысходностью, чувствуя себя измотанным и опустошённым, прижал свою любимую дочь к груди и заплакал. Это были слёзы облегчения, слёзы глубокой благодарности, слёзы человека, который наконец-то увидел свет в конце тёмного туннеля, долгожданный проблеск надежды, зарождающейся, робкой надежды на лучшую жизнь, на спокойствие и благополучие, на возможность просто жить, не боясь каждого нового дня.
Не теряя ни минуты, сразу после прочтения и многократного перечитывания письма, словно пытаясь убедиться в его реальности, словно боясь, что это всего лишь прекрасный сон, который вот-вот рассеется, оставив их в ещё большей пустоте и отчаянии, они начали собирать вещи для долгого путешествия в Сан-Фелипе, небольшой тихий городок в штате Техас. Это место, откуда, как говорится, рукой подать до «Кипарисовых вод» – так поэтично и многообещающе называлась плантация, принадлежавшая Роману Агилару, место, где, как они надеялись, их ждала новая жизнь, новая надежда, новая возможность начать всё с чистого листа.
Они отправились в путь на стареньком, но ещё крепком автомобиле, который был для них больше, чем просто средством передвижения, – он был символом их прежней жизни, свидетелем их радостей и горестей, верным спутником во всех их приключениях и злоключениях. Они были полны решимости и смутной, но такой необходимой надежды на новую жизнь, которая, как они верили, ждала их вдали от прежних бед и разочарований, от назойливых кредиторов, постоянно напоминавших о долгах, и тягостных воспоминаний, преследовавших их повсюду, словно навязчивые кошмары.
14
Предвкушение встречи с Романом, которого Эмили знала только по старым выцветшим фотографиям в пожелтевшем альбоме, и знакомства с его хозяйством, с огромными полями, простирающимися до самого горизонта, и густыми величественными кипарисовыми рощами, уходящими вершинами в самое небо, наполняло их сердца волнением и надеждой, как весеннее солнце наполняет всё вокруг жизнью и теплом. Однако тревога перед неизвестностью, словно тень, неотступно преследовала их, напоминая о возможных трудностях и испытаниях, которые могли подстерегать их впереди, о том, что жизнь не всегда бывает лёгкой и безоблачной.
Впереди их ждала долгая дорога, полная вопросов без ответов и, возможно, новых испытаний, но теперь они ехали не в одиночестве и отчаянии, а с верой в поддержку близкого человека, с надеждой на то, что Роман станет их опорой, их защитой и поможет обрести покой и процветание в этом новом, неизведанном мире, в краю кипарисных вод, где, как они верили, их ждёт светлое будущее, полное возможностей и счастья. Они ехали навстречу новой жизни, с верой в лучшее и надеждой, что все трудности останутся позади.
Путешествие Кларков в Сан-Фелипе было отнюдь не бысрым. Их старый, потрёпанный в боях фургон, запряжённый тощей кобылой по кличке Белла, полз по бескрайним просторам Техаса. Они проезжали по выжженным солнцем прериям, где осмеливались появляться только колючие кусты и пугливые койоты, и по пыльным грунтовым дорогам, поднимавшим клубы красноватой пыли, которая покрывала лица и одежду. В каждом крошечном, богом забытом городке, где жизнь текла медленно и тягуче, как патока, Мэтью находил повод задержаться. Повод, который он называл «возможностью заработать», – надуманное оправдание, скрывавшее его пристрастие к азартным играм и отвращение к настоящей работе. Конечно, эта «возможность» всегда была связана с картами – единственным ремеслом, которым он владел и в котором, по его собственному признанию, не преуспевал.
Отцу Эмили никогда особо не везло за карточным столом; удача редко обращала на него внимание, предпочитая обходить стороной его рискованные блефы и плохо просчитанные ходы. Но теперь, казалось, фортуна окончательно отвернулась от него, словно наказывая за все прошлые грехи и легкомысленные поступки, за потерянные фермы и растраченное наследство. На этот раз судьба сыграла с ним особенно злую шутку в этом безымянном, ничем не примечательном городке на техасском берегу реки Сабин, затерянном среди бескрайних хлопковых полей, колышущихся на ветру, словно белое море, и дремотных болот, где воздух был тяжёлым от влажности и жужжания комаров.
Мэтью снял убогую комнату в полуразрушенном пансионе под названием «Уютный уголок», где пахло сыростью, плесенью и дешёвым табаком, которым курил владелец, ворчливый старый немец по имени Ганс. Именно здесь, в этой затхлой лачуге, Эмили сейчас сидела, безучастно глядя в окно на унылый пейзаж: покосившийся забор, старую повозку, заросшую сорняками, и одинокого ворона, каркающего на ветвях старого дуба. Он договорился с хозяйкой, миссис Грант, женщиной с суровым взглядом и добрым сердцем, скрытым за множеством морщин и грубоватым поведением, что в обмен на комнату и питание Эмили будет мыть полы, помогать ей готовить простые блюда, такие как кукурузная каша и бобы, и выполнять другие работы по дому, например, носить воду из колодца и стирать бельё в кадке. Это было унизительно для девушки, воспитанной в лучших традициях южной аристократии, но у них не было другого выбора. Кларки были на грани и цеплялись за любую возможность выжить.
Не успели они поселиться в пансионе, как Мэтью Кларк, не теряя времени, сразу же направился в захудалый салун через дорогу, метко названный «Одинокая звезда». Этот салун с его скрипучей дверью, обитой потертой кожей, тусклым светом керосиновых ламп, отбрасывающих мерцающие тени, и запахом дешевого виски, пота и застарелой мочи был сердцем деревни. Это было место сбора ковбоев, фермеров и усталых путников, которые хотели выпить огненной воды, поиграть в карты, обменяться новостями и провести долгий вечер под звуки фальшиво играющего пианино и шумного смеха. Как всегда, Мэтью не терпелось попытать счастья в картах, и на этот раз он возлагал особые надежды на выигрыш. У него был только один план: сорвать джекпот, выиграть достаточно крупную сумму, чтобы вытащить их с Эмили из этой передряги и вернуть им хоть какое-то подобие прежнего благополучия.
В первую ночь ему необычайно повезло. Карты сами падали ему в руки, как по волшебству; он выигрывал партию за партией, складывая стопки смятых банкнот и блестящих серебряных монет. Удача улыбалась ему, обнажая пожелтевшие зубы, и он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Воодушевлённый этим успехом, он решил остаться в этой деревне ещё на один день и снова испытать судьбу, по-видимому, забыв о том, что удача непостоянна и ей нельзя слепо доверять.
