Текст книги "Соблазненная Горцем"
Автор книги: Пола Куин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
22
Изобел не забыла, как Тристан поквитался с Тамасом, но то, что он сделал для всей семьи Фергюссон, перевесило обиду. Горец рисковал жизнью, сражаясь с Каннингемами, хотя вовсе не обязан был ввязываться в битву. С какой стати ему беспокоиться о том, что земли Фергюссонов сожгут, а хозяев зарубят мечами? Изобел украдкой наблюдала за Тристаном, сидевшим за столом рядом с ее братьями. Деля скромную трапезу с остальными, он весело улыбался. Изобел с удивлением подумала, что в этом искусном соблазнителе есть что-то настоящее, искреннее. Неужели он действительно тот, за кого себя выдает? Макгрегор, не похожий на остальных своих родичей?
– Почему вы сказали Каннингемам, что сюда прибудет ваша родня? – спросил Лахлан, пока Изобел перевязывала Патрику раненую руку.
– Потому что они трусы, – объяснил Тристан, подливая мед в миску с овсянкой. Он облизнул пальцы, и по спине Изобел прокатилась жаркая волна. – Когда Джон Каннингем не пожелал ответить на мой вопрос, почему его клан преследует вас, я заподозрил, что эти мерзавцы просто считают вас легкой добычей, ведь у вас не так много защитников. Они не осмелятся сунуть сюда нос, если будут думать, что здесь обосновались Макгрегоры.
«Умно придумано», – отметила про себя Изобел, завершая перевязку. Этим же приемом Тристан воспользовался в Уайтхолле при встрече с Джоном Дугласом и его пьяным дружком.
– Почему лишь страх заставляет мужчин вести себя учтиво?
Топазовые глаза Тристана весело блеснули.
– Не все мужчины одинаковы.
– Значит, вы ничего не боитесь? – спросил Камерон, подняв глаза от миски с овсянкой.
Тристан озабоченно нахмурился, качая головой:
– Опасаюсь младших братьев.
Даже Патрик не смог удержаться от улыбки. Заулыбались все братья Фергюссон. Тристан обладал редким даром располагать к себе людей. Каким-то чудом ему удавалось создать ощущение, что между ним и собеседником много общего. С Изобел его объединяла скорбь о близком человеке; с Джоном Дугласом – любовь к хорошему вину и женщинам, а с братьями Фергюссон – страх перед младшим отпрыском семейства.
Обаятельный, дружелюбный, непринужденный, Тристан на удивление легко сходился с людьми, и все же между ним и его окружением всегда существовало отчуждение. Сколько женских сердец покорил он своей чарующей улыбкой и сладкими речами, чтобы потом разбить, не оставив ничего, кроме воспоминаний? Он говорил, что весной собирается покинуть семью. Его ничто не трогает. Он способен завоевать многих, но никому еще не удавалось подчинить его своей власти. Изобел в этом не сомневалась.
– Не знаю, как благодарить вас за то, что поддержали нас сегодня, – произнес Патрик.
Изобел села по другую сторону стола и, закрыв глаза, взмолилась: «Только бы все это не обернулось ложью. Только бы Тристан не оказался убийцей, переодетым в сверкающие рыцарские доспехи».
– Игра была нечестной, – с улыбкой отмахнулся Тристан в своей обычной шутливой манере.
– Да уж, – рассмеялся Джон, зачерпывая ложкой кашу. – Особенно когда вы вступили в бой. – Он живо обернулся к сестре, в его глазах светилось восхищение. – Ты не видела, как он выхватил меч из рук Каннингема, Бел. Если бы ты только…
Но Изобел видела. Стоя поодаль, она следила, как Тристан заслонил собой Джона от надвигающейся лошади и смертоносного клинка. На ее глазах горец спас Патрика и несколькими ловкими ударами меча обезоружил Джона Каннингема, брата Эдварда. Возможно, дело было в причине, по которой сражался Тристан, или в его изумительной ловкости, в гибкой звериной грации, но Изобел стояла как завороженная, не в силах отвести взгляда. А его угроза снести Каннингему голову наполнила ее сердце ужасом.
Изобел растерянно моргнула, глядя на Джона, а потом улыбнулась, понимая, что брат этого ждет.
– Мистер Макгрегор – опытный воин. Мы все у него в долгу.
Джон радостно просиял.
– Можно он останется с нами?
Ложка замерла у губ Изобел. Проклятие, сам Тристан даже не просил об этом. Она покосилась на горца в надежде, что тот скажет что-нибудь забавное и вопрос Джона отпадет сам собой. Не дождавшись ответа, Изобел перевела взгляд на Патрика, но, к ее искреннему удивлению, тот предпочел промолчать.
– Не думаю, что это будет разумно, Джон, – ответила она брату, осторожно подбирая слова, чтобы не оскорбить человека, который совсем недавно рисковал жизнью, спасая ее семью.
– Только из-за того, что он Макгрегор? – не отставал Джон; он был слишком мал и не помнил горе, обрушившееся на их семью после гибели отца.
К облегчению Изобел, в разговор вмешался Патрик:
– У мистера Макгрегора есть родные, которые ждут его возвращения, Джон. Наверное, они встревожены его отсутствием.
– Сказать по правде, – опустив ложку, Тристан откашлялся, – они вовсе не беспокоятся. Я часто путешествую.
«Вот как? – Изобел навострила уши. – И кого же он навещает? Женщин, понятное дело».
– Если вы останетесь, – с воодушевлением заговорил Лахлан, не меньше Джона очарованный Тристаном, – то научите меня владеть мечом?
Макгрегор окинул взглядом младших братьев и повернулся к Патрику:
– Меня удивило, что ни у кого из вас сегодня не было меча. Вы умеете драться?
– Я немного умею, – отозвался Патрик. – Хотя отец предпочитал… – Он растерянно замолчал, осознав, что собирается сказать. На мгновение их с Изобел взгляды встретились. – … использовать лук. Мне всегда хотелось научиться биться на мечах, но работа в поле отнимает много времени. Меч – роскошь, которую мы не можем себе позволить.
Если Тристан и задумался об оружии, которое предпочитал Арчибальд Фергюссон, и о смерти, постигшей графа Аргайлла, то, видя его широкую улыбку, это невозможно было заподозрить.
– Что ж, теперь у нас есть целых три меча: два Каннингемов и мой. – Он повернулся к Изобел, сверкнув золотисто-карими глазами. – Это не займет у меня много времени. Месяц, самое большее. А потом я скроюсь с ваших глаз.
«Также он поступал и со всеми остальными», – хмуро заметила про себя Изобел. Впрочем, какое ей до этого дело? Лишь бы уехал. И чем скорее, тем лучше.
– Как хотите, мистер Макгрегор. Уверена, вы в любом случае действовали бы, как вам вздумается.
Решив, что все между ними уже сказано, Изобел встала из-за стола, взяла свою миску и вышла из комнаты.
Пройдя по коридору, Тристан остановился возле комнаты Изобел. Дверь была чуть приотворена. Со двора доносились оживленные голоса: братья Фергюссон уже приступили к работе. Тристан собирался присоединиться к ним позднее, а пока решил проведать Тамаса.
Он замер у двери, услышав негромкий голос Изобел. Она тихо рассказывала о том, что произошло на поле. Тристан немного постоял, слушая ее рассказ. Когда Изобел описывала спасение Джона, в ее голосе звучало радостное волнение, и у Тристана потеплело на душе. Он никогда не забудет улыбку, которая озарила ее лицо, когда битва была окончена. Но скоро, слишком скоро к Изобел вернулись прежние сомнения и недоверие. К концу завтрака она смотрела на Тристана с ненавистью, как на врага.
Он толкнул дверь и улыбнулся, заметив, как вздрогнули Изобел и Тамас при его появлении.
– Добрый день, Тамас, – поздоровался он, входя в комнату. – Как поживаешь?
Мальчик смерил горца хмурым взглядом и приподнял с кровати перевязанную ногу.
– Я рассчитаюсь с вами при первом же удобном случае.
– Тамас! – одернула брата Изобел.
– С нетерпением жду, когда ты поправишься и мы сможем начать с того места, на котором остановились. – Губы горца скривились в дьявольской усмешке, а на лице Тамаса мелькнула тревога. – Мисс Фергюссон, – снова заговорил Тристан, – могу я сказать вам два слова наедине?
По ее лицу пробежала тревожная тень. Выйдя за дверь вслед за гостем, Изобел сказала:
– Я не позволю, чтобы вы угрожали моему брату.
– Надеюсь, позднее мы обсудим это с вами и Патриком. А сейчас я хотел поговорить о нас.
– О нас?
Изобел недоуменно нахмурилась, прижав ладонь к груди, словно собираясь с силами, чтобы противостоять нависшей над ней опасности.
– Да.
Тристан шагнул ближе. Изобел попятилась, прячась в послеполуденной тени.
– Скажите, что я должен сделать, чтобы завоевать ваше расположение.
– А как вы распорядитесь им, если завоюете?
– Я покажу вам, кто я на самом деле. Раскрою свою тайну, неведомую никому другому.
Тристан наклонился к Изобел. Ее теплое дыхание коснулось его лица. Тристан знал, что она помолвлена. Разве сможет он вновь обрести то, что когда-то потерял, если обесчестит единственную женщину, увидевшую в нем проблеск его прежнего «я», тень человека, которым он хотел когда-то стать? Но сейчас Тристану не хотелось об этом думать. Он терял рассудок, видя так близко губы Изобел и изнемогая от желания поцеловать ее.
– Меня воспламеняет и волнует ваш дерзкий рот и плавное покачивание ваших бедер, но больше всего меня восхищает в вас ненависть ко мне, ибо она доказывает, что вы всем сердцем преданы своей семье.
– А как насчет вашего сердца? – тихо отозвалась Изобел, отворачиваясь и пряча глаза. – Оно тоже принадлежит вашей семье?
Что сказать, если любой ответ навлечет на него ненависть и презрение Изобел? И Тристан решил сказать правду.
– Я знаю, мне следовало бы хранить верность семье, но прежде всего я верен своим убеждениям.
– И в чем заключаются ваши убеждения?
Тристан нежно взял Изобел за подбородок, заставляя поднять голову и встретить его взгляд.
– Скажите мне, что хотите, чтобы я пробыл здесь чуть дольше…
Его лицо почти касалось лица Изобел. Их дыхание смешалось. Пальцы Тристана скользнули по ее горлу, где трепетала синяя жилка, и обхватили затылок.
– … и я обещаю рассказать вам о том, во что верю.
Он завладел ее губами с мучительной нежностью, хотя его разрывало желание схватить Изобел в объятия, прижать к стене и овладеть ею на месте. Обняв Изобел за талию, он приник губами к ее губам. Его терзала уже не нежность, а исступленная жажда. Его язык проник во влажную глубину ее рта, и Изобел обвила руками его шею, отвечая на поцелуй с той же страстью. Ее тело, мягкое, податливое, припало к нему, и Тристана словно окатило огненной волной. Благо теперь его плоть защищал не один лишь плед, обернутый вокруг бедер. Ему хотелось большего, чем просто победы над Изобел. Но ее жаркие губы, ее страстные поцелуи сводили его с ума. Не в силах сдержать бурлившее в нем чувство, Тристан прижался к Изобел бедрами, давая ей ощутить всю силу своего желания.
Изобел глухо вскрикнула, и Тристан едва справился с собой. Нет, он не мог овладеть ею в случайном порыве. Это было бы недостойно. Она заслуживала иного.
Призвав на помощь всю свою волю, Тристан, возможно впервые в жизни, сумел укротить себя. Он прервал поцелуй и отстранился:
– Простите меня.
Изобел, обессиленная, задыхающаяся, пошатнулась, припала к стене.
– Вот уже в третий раз вы целуете меня, а после извиняетесь, – прошептала она, прижимая ладони к пылающим щекам.
При виде ее глаз, затуманенных страстью, Тристан испытал мучительное желание подхватить ее на руки, отнести в спальню и сделать своей – медленно, нежно, наслаждаясь каждой минутой близости, чтобы потом увидеть, как она заснет в его объятиях.
Тристан улыбнулся, надеясь, что у него хватит стойкости, и отступил на шаг.
– Я не ошибся в вас, Изобел. Вы уже сделали меня лучше.
23
Жаркие лучи полуденного солнца, прогнав остатки весенней прохлады, приятно согревали кожу Изобел. Опустившись на колени, она склонилась над грядкой. Мгновение спустя она выпрямилась и оглядела содержимое стоявшей на траве корзинки, раздумывая, что бы еще сорвать для салата. Зелень сельдерея, водяника, петрушка, фиалка душистая… сорванные украдкой поцелуи. Она вытерла лоб тыльной стороной ладони, стараясь прогнать от себя мысли о Тристане, о его руках, сжимавших ее в объятиях, о его жарких губах, о страстных касаниях его языка, о его распаленной желанием плоти… Изобел закашлялась и смущенно огляделась, в ужасе от своих мыслей. Взгляд ее тотчас нашел Тристана. Горец стоял рядом с Патриком, держа перед собой клинок. Макгрегор давал братьям первый урок боя на мечах. Как могло случиться, что она снова позволила Тристану поцеловать ее? Горец бросился к невидимому противнику и сделал выпад, рубанув клинком воздух. Не в силах отвести глаз, Изобел заворожено следила за игрой мускулов под его тесными бриджами. Ее изумила скорость его движений и исключительное терпение: Джон дважды ронял тяжелый меч, но Тристан лишь улыбался, объясняя мальчику его промахи. Он легко мог обратить оружие против Фергюссонов и изрубить их в куски, мстя за смерть любимого дяди, но Тристан предпочел научить братьев защитить себя. О, разве могла она устоять перед ним? Да и какая женщина смогла бы? Боже праведный, она обречена. Какая жалкая судьба ее ждет!
Изобел горестно вздохнула, чувствуя себя глубоко несчастной. В это мгновение Тристан поднял голову и весело подмигнул ей, отчего щеки ее запылали румянцем. Изобел поспешно отвернулась, проклиная свое глупое сердце. Неужели она и впрямь поверила, что такой мужчина, как Тристан, способен ею заинтересоваться? Она смущенно провела рукой по волосам. По утрам ей вечно не хватало времени заплести косы как следует, вдобавок она стеснялась их цвета. Мягкое сияние льняных локонов или горделивый блеск прядей цвета эбенового дерева скорее привлечет мужчину, чем нелепая рыжина осенней тыквы.
Изобел с досадой потерла пальцем нос. Будь прокляты эти веснушки! Ну почему ей не досталась такая же безупречная белая кожа, как у Патрика или Алекса?
Глаза ее снова отыскали стройную фигуру горца. Что за чертовщина! Изобел посмотрела на испачканные землей руки и поняла, что лицо ее такое же чумазое. Проклятие, будто мало ей веснушек!
Тристан стоял рядом с Лахланом и смеялся, отбросив назад густую гриву темных, с золотистым отливом волос. Казалось, он прожил в их доме всю свою жизнь. Изобел смотрела на него не отрываясь. Ну почему он принадлежит к проклятому роду Макгрегоров? Если бы ей удалось покорить ветреное сердце Тристана, она наслаждалась бы его поцелуями до конца своих дней. Но пусть даже он говорит правду и лишь ей одной готов открыть свою душу, Патрик и Макгрегоры ни за что не позволят им быть вместе.
«И все же каков он, этот никому не ведомый Тристан? Загадочный незнакомец, скрывающий свою душу? – подумала Изобел, глядя, как горец растирает раненое плечо. – А впрочем, это не имеет значения».
Она поднялась на ноги. Нужно увязывать сено и строго хранить тайну.
После ужина Изобел и братья перешли в гостиную, пригласив Тристана присоединиться к ним. Они собирались обсудить происшествие с Тамасом и убедиться, что, пока горец останется в доме, ничего подобного больше не случится.
Время шло, а Патрик все не заводил разговор о Тамасе – ему явно не хотелось бранить Тристана после того, что тот сделал для семьи. В конце концов, брат не слишком серьезно пострадал. Однако поговорить следовало. Тристан должен был понять, что Тамас всего лишь дитя.
Когда Изобел, потеряв терпение, первой затронула опасную тему, Патрик, к ее удивлению, переметнулся в лагерь противника.
– Тамас уже не ребенок, Бел.
– Патрик! – возмущенно воскликнула Изобел. – Ему всего одиннадцать!
– Этого достаточно, чтобы уметь отличать дурное от хорошего, – заметил Камерон, сидевший поодаль за шахматным столом. Побив коня Лахлана, он поднял глаза на сестру.
– Думаю, Тамас заслужил, чтобы ему подбросили колючки в постель. – Джон, удобно расположившийся на полу возле камина, улыбнулся Тристану.
Изобел заметила, как горец украдкой подмигнул мальчишке, прежде чем тот повернулся к сестре. Выходит, они вместе совершили проделку с чертополохом? Джон никогда не отличался мстительным нравом. Если Тамас задирался, Джон не давал сдачи. Будучи двумя годами младше брата, Тамас превосходил его в ловкости, хитрости и проворстве. Он легко мог поколотить Джона, и тому нередко доставалось от драчливого забияки.
– И не только за его выходки с Тристаном, – заявил Джон, впервые выступив против Тамаса, – но и зато, что он вытворял со мной и Лахланом.
– Джон, милый, ты ведь знаешь, что брат любит тебя. – Изобел с укором посмотрела на Тристана. – Тамас немного своеволен, вот и все. Я с ним очень строга, но не стегать же его хлыстом, как упрямую лошадь.
– Я был бы весьма разочарован, если бы вы взялись за хлыст, – согласился Тристан и добавил, повернувшись к Патрику: – Могу я говорить откровенно? – Когда старший брат кивнул, он продолжил: – Тамас юн, но он выбрал опасную дорожку. Ему нужно узнать, что такое скромность и послушание, чтобы вырасти честным и порядочным. Мальчишке пойдет на пользу, если он примерит на себя шкуру своих жертв. Это научит его состраданию.
– Тамасу знакомо сострадание, – вступилась за брата Изобел, но, подумав, не смогла припомнить ни одного случая, когда юный Тамас сочувствовал ближнему.
– Сколько раз мне приходилось разбираться с соседскими фермерами, готовыми его пристрелить, Изобел? – проговорил Патрик. – Макгрегор прав: пора его приструнить. Или ты предпочитаешь дождаться, пока он покалечит Джона или Лахлана?
– Нет, конечно, но…
– Вы хотите увидеть, как в один прекрасный день его повесят за убийство? – перебил Изобел Тристан. – Или же он сам навлечет на себя погибель, затеяв драку не с тем человеком.
Изобел испуганно зажмурилась. Одна мысль об этом вселяла в нее ужас.
– Нет, – тихо произнесла она. – Но я…
– Вы любите его, – закончил за нее фразу Тристан и улыбнулся в ответ на ее взгляд, полный мольбы. – Я знаю.
О, этот человек обладал смертоносным оружием. Улыбка, освещавшая его лицо, и взгляд, излучавший уверенность и жизнелюбие, всегда действовали безотказно. Возможно, это безумие, что в силе Тристана Изобел находила успокоение, хотя и знала, кто он такой. Она боялась думать о том, что случится, если Макгрегор обнаружит, кто на самом деле убил его дядю. Перед ним она чувствовала себя беззащитной: Порой Тристан приводил ее в ярость и заставлял содрогаться от ужаса, и все же одна его чарующая улыбка легко разрушала все ее бастионы.
– Что вы предлагаете?
– Доверьтесь мне.
«Ну вот. Тристан одержал победу». Разве не этого он добивался с самого начала? Ее дружбы, ее доверия?
– В душе я не держу злобы на мальчика, – серьезно продолжил горец, и теплый охряный цвет его глаз сменился дымчато-карим. – Даже когда он напустил на меня шершней, я не собирался серьезно его наказывать. Мальчишка нуждается в твердой руке, но у доброго Патрика не хватает времени на воспитание брата.
Изобел не удивило, что Патрик не стал возражать. Все понимали: Тристан сказал правду, хоть это и нелегко было признать. Макгрегор умел подсластить пилюлю, надо отдать ему должное. Он ловко добавил к своим словам ложку меда, чтобы смягчить горечь. Никто не мог противостоять его чарам. Но Изобел не желала быть побежденной. Она не так глупа, чтобы довериться Макгрегору, а потом стать жертвой жестокого хищника, скрывающегося за обольстительной улыбкой. Ошибка обошлась бы ей чересчур дорого.
– Вы слишком многого требуете от меня, Тристан. От нас, – поправилась Изобел, оглядывая лица братьев. – Как мы можем доверять тому, кого не знаем?
– Мы знаем, что он живучий, – вмешался Лахлан и, уступив Камерону слона, улыбнулся горцу: – Он пережил две стрелы, удар камнем и цветочным горшком.
– Цветочным горшком? – приложив ладонь к макушке, задумчиво произнес Тристан, словно припоминая печальный эпизод с горшком.
– Он куда терпеливее многих. Если бы чей-то брат вздумал объявить мне войну, я не вынес бы и половины того, что учинил над ним Тамас, – тихо добавил Кам, а затем принялся объяснять Лахлану, в какой момент тот сделал неверный ход.
– Не следует забывать, – важно заявил Тристан, словно кто-то из Фергюссонов мог об этом забыть, – я вырос высоко в горах, и воспитывал меня отец, дьявол Макгрегор. Это закалило мой характер настолько, что теперь я могу выдержать любой удар, чем бы Тамас в меня ни запустил..
– Кстати, о том, чем может швырнуть в вас Тамас, – снова заговорил Камерон, бросив на горца короткий взгляд из-под густых темных ресниц. – Кому-то из нас надо отнять у него пращу.
Тристан ухмыльнулся, сунул руку в карман бриджей и достал прославленное оружие Тамаса.
– Я уже это сделал.
Рассмеялись все братья, даже Камерон. Глядя на них, Изобел тоже улыбнулась, хотя сердце ее сжималось от страха: Тристан Макгрегор добился того, чего хотел.
Он покорил сердца ее братьев. Всех, кроме одного.
Последующие несколько дней обернулись для Изобел таким же кошмаром, как и для бедняги Тамаса. Мальчику пришлось оставаться в постели, где таинственным образом завелось целое семейство полевых мышей. Его ноги еще болели, и Тамас не мог спастись бегством от назойливых зверьков, которых напустил Тристан. У Изобел разрывалось сердце при мысли о том, как страдает Тамас при полном одобрении старшего брата. Вопли несчастного и грохот мебели у нее над головой доводили Изобел до отчаяния.
Макгрегор провел день, истязая Тамаса и обучая остальных братьев сражаться на мечах. Когда же он сел вместе со всеми за стол ужинать, Изобел с грохотом поставила перед ним тарелку с едой. За весь вечер она не удостоила его ни словом, ни взглядом. Ей не по душе была сомнительная тактика горца, действовал ли тот Тамасу во благо или нет. За Тамаса отвечала она сама. Как и за всех остальных братьев. И Изобел не собиралась передавать свои полномочия кому бы то ни было, тем более одному из Макгрегоров. Она почти не прислушивалась к вечерним разговорам в гостиной – говорил в основном Тристан.
Помимо Кеннеди в доме Фергюссонов редко бывали гости, которые могли рассказать какую-нибудь занятную историю. Все их байки Изобел и ее братья уже слышали не меньше дюжины раз. «Неудивительно, что мальчишек так захватили приключения бродяги горца, – усмехнулась про себя Изобел. – Тристан вел… бурную жизнь. Иначе не скажешь». Ввязываясь в самые опасные авантюры, в основном из-за женщин, этот сумасброд неизменно выходил сухим из воды. Конечно, ему случалось допускать промахи: его ранили стрелой, пырнули кинжалом и пару раз оглушили ударом кулака, но, как весело заверил своих очарованных слушателей Тристан, природное жизнелюбие и отходчивость не позволяли ему впасть в уныние, по крайней мере до тех пор, пока очередной ревнивец не бросался на него с мечом в руках.
– А чем вы занимались, когда были мальчишкой? – спросил как-то вечером Джон, грея ноги возле жарко пылающего огня в очаге.
В наступившей тишине слышалось лишь потрескивание пламени. Изобел подняла глаза от чаши с медом. Все ожидали ответа Тристана, но тот молчал, уставившись в пустоту. Казалось, мысли его витают далеко.
– Вы и тогда любили озорничать? – не отставал Джон. – Наверное, попадали во всевозможные передряги?
Вопрос мальчика вывел Тристана из задумчивости, лицо его снова озарилось улыбкой.
– Крайне редко. В детстве я был больше похож на тебя, чем на Тамаса. Вдобавок моя матушка не потерпела бы, если бы мы с братьями отвешивали друг другу тумаки подобно моим кузенам.
– Тогда как вы проводили время? – поинтересовался Патрик, подбрасывая в огонь поленья.
– Читал книги и тренировался…
– Значит, вы умеете читать? – восторженно воскликнул Джон.
Когда Тристан кивнул в ответ, мальчик придвинулся ближе.
– А какие книги вы читали?
Изобел заметила, как Тристан беспокойно заерзал в кресле. Он выглядел смущенным, впервые стой минуты, как занял место у очага.
– Главным образом сочинения Гальфрида Монмутского, [6]6
Гальфрид Монмутский (ок. 1100 – ок. 1155) – английский историк и писатель, заложивший основы артуровской традиции.
[Закрыть]Чосера и сэра Томаса Мэлори.
Джон недоуменно нахмурился:
– А о чем они писали?
– О рыцарях, – тихо произнес Тристан.
Он задержал взгляд на лице Изобел, и когда отвел глаза, тепло улыбнувшись Джону, она испытала укол сожаления.
– О рыцарских странствиях, о верной любви и о подвигах во имя чести, – добавил он.
– Расскажите нам одну из этих историй, – попросил Джон.
С едва заметной неохотой Тристан поведал ему историю под названием «Легенда о рыцаре», насколько смог ее припомнить. Повесть о двух героях, благородных рыцарях, служивших возвышенным идеалам своей эпохи. Джон смеялся над изящными словами, которыми Тристан описывал прекрасную деву Эмели, чьей благосклонности добивались двое рыцарей. Горец говорил о рыцарской чести, а Изобел слушала, очарованная страстностью в его голосе и жарким огнем в глазах. «Как странно, что тот, кто в детстве столь высоко чтил благородные законы рыцарства, став взрослым мужчиной, превратился в завзятого ловеласа, – подумала Изобел. – Какая же часть его существа подлинная?»
– Ну-ка быстро в постель, – мягко скомандовал братьям Патрик час спустя, когда рассказ Тристана подошел к концу. – Уже поздно.
– Но мы только…
– Джон, – произнес Патрик, не поднимая головы от шахматной доски, где разыгрывал партию с Камероном.
Джон с Лахланом мгновенно подхватили башмаки и отправились в постель, поцеловав по дороге Изобел.
В гостиной воцарилась тишина, словно в городе, пораженном чумой. Почувствовав на себе взгляд Тристана, Изобел поняла, что горец собирается что-то сказать и ей придется ответить. Она все еще сердилась на него из-за Тамаса, ей не хотелось разговаривать. Вдобавок молчать было безопаснее. Изобел не могла позволить себе увлечься горцем, ведь она столько лет ненавидела одно только его имя. К тому же она не знала, кто этот человек на самом деле – повеса или рыцарь.
– Изобел…
Она вскочила на ноги, уколов палец иголкой.
– Я тоже отправляюсь в постель. Доброй ночи.
– В таком случае позвольте мне проводить вас до дверей вашей комнаты, – дерзко предложил Тристан.
Изобел замерла, стоя спиной к горцу. Холод прокрался по ее плечам, когда Макгрегор прошел мимо нее к двери и взялся за ручку.
«О, да он храбр, этот упрямый болван». Изобел ожидала взрыва возмущения, но ни один из ее братьев не произнес ни слова. Сжав руки в кулаки, она бросилась прочь из комнаты.
– Вам известно, что я не желаю с вами разговаривать, – выпалила она, оказавшись в холле наедине с горцем.
– О да, кажется, вы ясно дали мне это понять.
– Видимо, недостаточно ясно.
Подхватив юбки, Изобел направилась к лестнице.
– Вы сердитесь на меня из-за Тамаса? – спросил Тристан, следуя за ней.
– С чего бы вдруг? Погодите, наверно, из-за муравьев, которых вы запустили ему в постель? Или из-за мышей и пауков? А может, мне захочется выцарапать вам глаза, оттого что вы явились к моему брату среди ночи с выбеленным лицом и напугали: бедняжка спросонья решил, что к нему явился ангел смерти.
– Тамас считает себя неустрашимым.
Тристан улыбнулся, вспомнив ночную сцену в спальне Тамаса.
Изобел метнула на него гневный взгляд.
– И вы задались целью доказать ему, что это не так. Вы говорили, что не похожи на свою родню, но я вижу перед собой мужчину, который жаждет отомстить ребенку.
Изобел надеялась увидеть в глазах Тристана проблеск вины или, возможно, тень сомнения – так ли уж верна его тактика, – но горец остался невозмутим и холодно заметил:
– Тогда закройте глаза и позвольте мне спасти вашему брату жизнь, прежде чем он превратится во второго Алекса и повиснет жерновом у вас на шее.
Изобел резко повернулась и взялась за перила, не желая слушать рассуждения Тристана. Горец остановил ее, обняв рукой за талию. Его теплое дыхание коснулось ее затылка, и гнев ее улетучился, в животе возникло странное щекочущее чувство. Тристан как-то сказал, что восхищен ее непреклонной ненавистью к нему, но Изобел вовсе не испытывала неприязни. Когда же это случилось? Исчезла даже злость. Изобел уже не сердилась на Тристана всерьез за его издевательства над Тамасом. Теперь, заключенная в кольце его рук, она знала, что избегает его, потому что боится. Боится, что не сможет противиться его власти…
– Когда же вы начнете доверять мне, Изобел?
– Никогда.
Тристан повернул Изобел к себе лицом. Их тела, тесно прижатые друг к другу, обдало жаром. Изобел отшатнулась, выгнув спину, испуганная этой близостью и еще больше – безрассудным желанием отбросить осторожность. Горец наклонился к ней, не выпуская ее из объятий. Его отчаянный умоляющий взгляд мгновенно разрушил броню, которой окружила себя Изобел.
– Хорошо, но только не избегайте меня. Я предпочел бы слышать, как вы браните меня день-деньской, чем видеть, как вы притворяетесь, будто не замечаете меня.
Боже милостивый, чье это сердце так яростно колотится – ее или его? Как может дикарь говорить так красноречиво, так смиренно? И разве способен он причинить ей зло, если с самого начала, еще в Уайтхолле, старался защитить ее от любой угрозы? Разве он не сохранил жизнь Алексу? Нет, он не такой, как его родичи. Он не может походить на них.
Тристан склонился над ней, и Изобел закрыла глаза, отдаваясь упоительным воспоминаниям о его поцелуях.
Губы Тристана коснулись ее горла, он вдохнул ее запах с жадной требовательностью любовника, словно уже обладал ею. Изобел пронзила дрожь, ее пылающие губы искали губы горца. Неужели это она задыхается и трепещет в объятиях Макгрегора? Но Изобел было уже все равно. Обхватив ладонями лицо Тристана, она притянула его к себе и с глухим стоном прижалась губами к его губам.
У Тристана вырвался сдавленный крик блаженства. Их рты жадно приникли друг к другу, языки сплелись. О, этот беспутный Макгрегор умел целоваться!
Когда Изобел решилась наконец, забыв обо всем, насладиться греховным поцелуем, дверь в гостиную неожиданно распахнулась. Изобел испуганно отскочила от горца, но Тристан схватил ее за руку и втащил в темную кухню.
Они замерли обнявшись, обратившись в слух. Сердца их бешено колотились. Патрик и Камерон негромко разговаривали, поднимаясь по лестнице.
– Давайте выйдем из дома.
В темноте жаркое дыхание Тристана обожгло щеку Изобел.
Она покачала головой; ей следовало остерегаться этого опасного человека, способного одним своим прикосновением сломить ее волю.
– Я… я помолвлена. – Изобел содрогнулась от отвращения, сказав это вслух. – Мы не должны оставаться наедине.
– Но мы и сейчас наедине, – рассмеялся Тристан, потянув Изобел к двери. Она покорно последовала за ним, не в силах устоять перед натиском. – Клянусь, что буду вести себя как образцовый джентльмен.
Можно ли ему довериться хотя бы в этой малости? Изобел улыбнулась и вышла из дома вслед за Тристаном.
