Текст книги "Вульф (ЛП)"

Автор книги: Пейсли Хоуп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Я опускаю взгляд, чувствуя себя неловко, а затем снова смотрю на него.

– Ладно… и что? Даже если ты прав, что тебе с того, что я веду себя так, как от меня ожидают? Почему тебя это волнует? – Спрашиваю я, поднимая на него глаза, а затем неожиданно выпаливаю то, что на самом деле хочу знать. – Почему я?

Он улыбается, как будто знает какой-то секрет, которого не знаю я. Кажется, он только собирается что-то сказать, как Джейк хлопает его по плечу и что-то тихо шепчет ему на ухо.

Вульф кивает, но ничего не говорит. Я наблюдаю, как Джейк выпрямляется и показывает Каю и Робби в сторону двери.

Вульф пристально смотрит на меня, словно тщательно обдумывая свои следующие слова, а затем наклоняется ко мне. Мое сердце бешено стучит, и я задаюсь вопросом, будет ли оно когда-нибудь биться спокойно, когда он так близко. Он накрывает мои руки своими, и у меня сводит живот.

– Я хочу узнать, кто такая Бринли Роуз Бомонт, когда она, наконец, выберет себя. Я хочу быть рядом, когда она позволит себе быть такой порочной, какой ей хочется.

Я моргаю и у меня открывается рот, когда я понимаю, что он знает мое полное имя, хотя, наверное, мне не стоит удивляться. Он сказал, что знает все обо всех, очевидно, это касается и меня. Вульф отпускает мои руки и встает, а шум в зале становится громче по мере того, как ужин подходит к концу. Он смотрит на меня, прежде чем покинуть комнату вместе с большинством своих людей.

Шон что-то шепчет Лейле, пока диджей включает музыку.

– Он скоро вернется, – объясняет она мне.

Я киваю, все еще обдумывая весь этот разговор.

Прав ли он? Неужели я не живу своей жизнью, потому что в первую очередь стремлюсь сделать счастливыми всех остальных?

Лейла делает движение, чтобы вытащить меня на танцпол, и вместо того, чтобы задаваться вопросом о смысле своей жизни, я наливаю себе еще одну порцию виски из бутылки, все еще стоящей перед креслом Вульфа, выпиваю залпом и иду за ней. На мгновение я задумываюсь, куда в такой спешке направилась половина клуба. Но также быстро я напоминаю себе, что это не мое дело, это не мой мир, я здесь просто в гостях.

Чтобы заставить себя забыть о том, как мне понравилось, когда меня назвали порочной, я начинаю танцевать с Лейлой и ее подругами, и так мы проводим следующие два часа. Толпа плотная, Шон периодически входит и выходит, чтобы проверить Лейлу и поговорить с гостями. Даже Делл присоединяется к нам, когда мы танцуем под наши любимые песни.

Кроме Шона, я больше не вижу ни Вульфа, ни кого-либо из его людей, и к полуночи я чувствую необходимость подышать свежим воздухом и попить воды. Я беру бутылку в баре и говорю Лейле, что скоро вернусь, мне просто нужен глоток свежего воздуха.

Я выхожу из боковой двери танцевального зала, открываю бутылку и пью, поднимая волосы с шеи. Прохладный океанский бриз ощущается невероятно.

Я оглядываюсь по сторонам. Луна полная, небо чистое. Я смотрю, как вода бьется о берег внизу, и клянусь, слышу дельфинов. Я решаю прогуляться, просто чтобы проветрить голову. Здесь нет ни души, но я слышу, как на открытой террасе с другой стороны здания есть люди, и чувствую запах их сигаретного дыма и травки. Интересно, там ли Вульф, я не видела его с ужина.

Не задумываясь, я бесцельно иду к воде, размышляя о словах Вульфа, который говорит мне быть такой, какой я хочу. По правде говоря, я даже не знаю, кто я сейчас, кроме того, кем меня учили быть мои родители. Какой меня видел Эван. Какой меня воспитывала церковь.

Вода, плещущаяся у берега, и тысячи звезд над головой зовут меня, и кажется, что эта незаметная тропинка, по которой я иду, приведет меня прямо к берегу.

По пути я прохожу мимо множества домиков, в некоторых из них веселятся люди. Через открытые окна доносятся женские стоны. Интересно, все ли члены «Гончих Ада» разместились в них? Звуки наконец смолкают, когда я спускаюсь с холма к тропинке на краю леса. Именно здесь, перед тем как нагнуться, чтобы снять обувь и пройтись босиком по песку, я слышу его.

Тот самый леденящий кровь стон, от которого у тебя внутри все сжимается, потому что ты понимаешь, что с человеком, который его издал, происходит что-то ужасное.

Я поворачиваю голову влево и вижу проблеск света за первым рядом деревьев. Я жду, но ничего не слышу, только волны разбиваются о скалы и берег вдалеке. Волна уходит, и я снова слышу приглушенные крики и голоса. Это определенно человек, и с ним что-то не так в этой хижине. Я иду так быстро, как только могут нести меня ноги. Кто вообще мог остановиться здесь, в такой глуши?

Приближаясь, я слышу тошнотворный треск, затем снова этот стон и еще больше голосов. Домик даже не приподнят над землей, я подхожу к приоткрытой сетчатой двери, и у меня кровь стынет в жилах, когда я заглядываю внутрь.

Вонь горящей плоти ударяет мне в нос, вызывая рвотные позывы.

Я падаю на колени, потому что для описания того, что я вижу перед собой, просто не существует слов.

Если бы мне пришлось попытаться, я бы сказала… Резня. Кровожадность. Пытки.

Двое мужчин стоят на коленях, без рубашек, один из них избит до неузнаваемости, из его рта на мокрый красный брезент под ним стекает слюна, смешанная с кровью. У обоих отсутствуют пальцы. Их лица распухли, а чьи-то зубы лежат на земле. Тот, что побольше, рассечен в стольких местах, что мой разум не может полностью охватить все раны. У него кровь течет из ушей, глаз… между ног. О господи.

И человек, стоящий впереди, словно величественный, темный и наводящий ужас бог, – это Вульф.

Он возвышается над ними, глядя на их изувеченные тела с высоты своего роста, держа в руках что-то похожее на газовую горелку. В его глазах вспыхивает жестокость, когда он разжигает ее, и пламя тонкой струйкой вырывается из кончика.

Я смотрю, застыв от ужаса, как он хватает того, что покрупнее за волосы и дергает его голову вверх. Вульф медленно подносит горелку к шее мужчины, и, пока его беспорядочные крики наполняют воздух, он выжигает плоть по всей длине от уха до ключицы. Уничтожает татуировку. Он сосредоточен, словно боль этого человека ничего не значит. Он как будто даже не слышит его криков.

Мужчина шепчет что-то, и Вульф на мгновение убавляет огонь, чтобы послушать.

Я бы решила, что мужчина просто потерял сознание, если бы не тихие стоны, срывающиеся с его губ. Его кожа все еще шипит, а воздух наполняется густым резким запахом. Казалось бы, я должна встать и убежать, но я не могу.

Я не могу отвести взгляд от татуировки, которая, как я предполагаю, ассоциирует его с клубом или бандой, членом которой он был, но теперь она уничтожена Вульфом, стерта с его обугленной плоти.

Я дышу так быстро и так тихо, что даже не уверена, что воздух поступает в мои легкие. Мой мозг снова кричит, чтобы я встала и убралась отсюда, но я застыла, как олень, попавший в свет фар.

Я должна испытывать отвращение. Я должна быть в шоке.

Но все, что я вижу, – это темная сила стоящего передо мной человека. Он точно знает, кто он такой, без всякого стыда, вины или угрызений совести.

Это… завораживающе красиво.

Я настолько поглощена ужасными чувствами, охватившими меня, что даже не замечаю, как Кай смотрит на меня, когда я опускаюсь на колени у двери хижины, а покрытая травой земля охлаждает мою кожу. Вульф опускает факел, но на его лице нет никаких сожалений. Он ничего не говорит. Он просто достает свой пистолет.

Я чувствую, что вот-вот потеряю сознание.

Кто-то плачет.

– Вульф. – Кай кивает головой в мою сторону. Я перевожу взгляд на него, когда слышу это имя. Он поворачивается, и его серые глаза встречаются с моими, задерживаясь на них на самые долгие десять секунд в моей жизни.

Его пристальный взгляд становится моим якорем, и я понимаю, что это я плачу.

– Я услышал достаточно, – слышу я слова Мейсона.

Я вижу, как шевелится рот Вульфа, но не слышу, что он говорит. Затем он стреляет.

Пуля попадает прямо в середину лба крупному мужчине. Он безжизненно падает на пол, и раздается тошнотворный стук, когда его голова сталкивается с окровавленным брезентом.

Я вскрикиваю, каким-то образом вскакиваю на ноги и бегу. Я не успеваю далеко убежать, как до меня доходят слова, которые он произнес одними губами: «Не смотри».

Слишком поздно.

Глава 22

Бринли

Я никогда не думала, что, столкнувшись со своей смертью, я испытаю такое неверие. Как будто это не может быть реальностью, должен быть другой путь. Не может быть, чтобы это было все, для чего я была создана на этой земле. Что-то или кто-то должен спасти меня, не так ли? Неужели каждый мой поступок, каждый мой выбор привел меня сюда, как всегда предупреждали меня родители? Если бы я осталась с Эваном, я была бы дома, в безопасности, на диване в гостиной, а не пыталась убежать от психопата. Все эти мысли переполняют мой разум, когда я несусь в лес. Мои легкие горят, пока я бегу без остановки, неконтролируемые рыдания сотрясают тело, адреналин струится по венам.

Он убил того человека. А теперь, скорее всего, убил и второго. Убил. И их пытали неизвестно сколько времени. У них не хватало частей тела. Пальцев. Зубов. Гениталий? В голове мелькают образы, некоторые я могу разобрать. Живот большего мужчины был вспорот в нескольких местах, из него текла кровь, порезы были глубокими, один глаз опух. Рука второго мужчины была сломана в нескольких местах и безвольно свисала перед ним. Я моргаю, пытаясь избавиться от воспоминаний, и на глаза наворачиваются слезы.

Вот куда он отправился после ужина. Пытать и убивать этих людей. И выглядело это так, будто для него это совершенно естественно. Потому что так оно и есть. Голос в моей голове напоминает мне об этом.

Я позволила этому мужчине прикоснуться ко мне. Я хотела его. И даже когда он стоял над ними, как их личный жнец, как бы мне не было стыдно признаться, я все еще хотела его.

А теперь он собирается убить и меня, и, возможно, похоронить вместе с ними.

Время пролетает как в тумане. Я вся в порезах и царапинах, я много раз падала. Я не знаю, как долго я бегу. Я молюсь о том, чтобы найти дорогу или просвет в деревьях, чтобы позвать на помощь, но ничего не вижу. Мне некуда идти, и звук тяжелых ботинок за моей спиной говорит мне, что нужно продолжать бежать, но я так устала. Я должна остановиться.

– Бринли. – Я слышу, как низкий голос Вульфа эхом отражается от крон деревьев, он даже не запыхался. Он звучит спокойно. Я замираю, спина царапается о шершавую холодную кору, когда я пытаюсь спрятаться за деревом. Я чувствую, как грязь въедается в мою исцарапанную кожу, и стараюсь даже не дышать.

– Бежать бессмысленно, я, блядь, чувствую твой запах, колибри. – Его голос разносится по лесу, на этот раз ближе.

Я срываюсь с места и бегу так долго, как только могу, не раз рискуя подвернуть лодыжку на пересеченной местности. Ветки хрустят под моими босоножками, и я понимаю, что долго не продержусь. Все это время я слышу его, звука его ровных и уверенных шагов по опавшим листьям, когда он преследует меня по лесу, почти достаточно, чтобы заставить меня закричать. Но крики мне сейчас не помогут. Я не уверена, что хоть что-то поможет.

Я останавливаюсь, когда вижу свет сквозь деревья, и отчаянно надеюсь, что это дорога или другой коттедж, что угодно, где есть люди и возможность спастись. Я бросаюсь к ней, переставляя израненные, уставшие ноги так быстро, как только могу, и заставляя себя дышать как можно тише, чтобы он не услышал.

Не успеваю я сделать и пяти шагов, как сильная рука обхватывает мое горло, и я впечатываюсь затылком в толстый ствол дуба. Другая рука, закинутая за голову, не дает мне удариться, но кора впивается в плечи.

– Прекрати бороться со мной, – вырывается у Вульфа.

Я не слушаю, я начинаю вырываться, царапая его в знак протеста. Страх перед неминуемой смертью подстегивает меня.

– Не борись со мной, – говорит он, когда я вскрикиваю. Он убирает руку с моего затылка и перехватывает оба моих запястья, удерживая их перед собой, чтобы я не могла продолжать царапать его, а вторую большую ладонь кладет мне на грудь.

– Дыши, – произносит он почти успокаивающим тоном.

Я пытаюсь глубоко вдохнуть, понимая, что так хищники успокаивают свою жертву перед тем, как убить ее.

– Ты собираешься… Ты убил… – всхлипываю я. – Тех бедных, невинных…

– Не смей, мать твою. Не смей называть этих ублюдков невинными, – тихо рычит Вульф, его ладонь скользит по моей вздымающейся груди и сжимает горло. Даже в темноте я вижу, как его серые глаза буравят меня. Он зол, но мне уже не так страшно. Мой отец назвал бы меня мазохисткой. Глупо успокаивать жертву, если собираешься причинить ей боль.

Рука на моем горле ослабевает, и Вульф почти нежно проводит по нему костяшками пальцев, словно пытаясь решить, задушить меня или успокоить. Я не могу понять смысла этих движений.

– Один из них взорвал грузовик Джейка прошлым вечером. Там мог стоять кто угодно, находиться внутри, но я оставил этого ублюдка в живых. Он передаст послание от нас своему дерьмовому лидеру.

У меня перехватывает дыхание, когда я пытаюсь понять то, что он говорит.

– Второй. Эта мразь, которую я застрелил, почти год назад соблазнил, накачал наркотиками и изнасиловал шестнадцатилетнюю девочку, а потом выложил в общий доступ фотографии и видео. Он практически разрушил ее жизнь. Она не выходила из дома несколько месяцев.

У меня сводит желудок, а время словно замирает. Внезапно на меня накатывает такая же злость.

– И она – член семьи. Одна из младших сестер моего клубного брата. – Его ладонь покидает мою шею и снова ложится на мою грудь, она продолжает лихорадочно подниматься и опускаться. – Это был конкурирующий клуб. Они были недовольны. Мы сделали кое-что, что нанесло ущерб их бизнесу в Атланте, в одном из самых прибыльных районов.

– Я не могу это слышать. Я не хочу это знать. – Паникую я.

Если я это услышу, я умру.

– Девочка была младшей сестрой Мейсона – это была самая дерьмовая месть, и она противоречит всему, за что выступают такие мужчины, как мы. Позволил ли я ее брату творить с ним непостижимые вещи? Да.

Сестра Мейсона? Я содрогаюсь, думая о том, в каком гневе Мейсон. Я задаюсь вопросом, все ли в порядке с этой девушкой, которую я даже не знаю.

Пока он говорит, Вульф начинает гладить меня рукой, лежащей на груди, костяшки его пальцев неторопливо скользят по ключице, затем по плечу, в то время как другая рука все еще сжимает мои запястья, и я понимаю, что мое дыхание замедляется. Его твердое тело прижимается к моему, и какая-то долбанутая часть меня хочет, чтобы он был здесь, чувствует себя в большей безопасности, когда он прижимается ко мне.

Его губы спускаются к моей шее, и он шокирует меня, медленно проводя языком вверх по моей коже, пробуя на вкус мой пот. Я без раздумий сжимаю в кулак нижнюю часть его теплой рубашки, просовывая все еще сцепленные руки под его жилет.

– И после того как я позволил ее брату пытать его и делать с ним все, что он хотел, я хладнокровно застрелил его? – Вульф освобождает меня, опуская обе руки, чтобы скользнуть вверх по внешней стороне моих бедер, задирая платье, мимо трусиков, чтобы обхватить мою голую талию.

Мое невменяемое тело воспламеняется от этого мягкого, интимного прикосновения. Этот момент, уверена, я буду помнить, как травматический до конца жизни, но я задыхаюсь, когда его большие пальцы проводят по моему животу.

– Чертовски верно, я сделал это. И я бы сделал снова. Я не жалею об этом. Ни одну гребаную секунду. Я жалею только о том, что мы не могли помучить его подольше, – рычит Вульф, и этот зловещий тон проникает в меня.

Я стону, когда Вульф притягивает меня к себе, сжимая руками мою талию. Его губы находят мою шею, затем ключицы, его язык скользит по моей коже. Я крепче сжимаю его рубашку, но не могу понять, отталкиваю я его или притягиваю ближе. Есть ли смысл бороться? Я обессиленно падаю на него, побежденная. Его рот исследует мои плечи, покусывая, посасывая, словно он не может контролировать себя также, как я. Мои руки проскальзывают под его рубашку, и я снова стону. Его твердое мускулистое тело такое теплое под моими ладонями.

Он слишком силен, и если я все равно умру, то я предпочту, чтобы со мной обращались вот так, с такой страстью, какой я никогда в жизни не испытывала. Он прикасается ко мне с таким голодом, о существовании которого я даже не подозревала.

Я не могу объяснить происходящее. Я не могу понять. Черт, я даже не могу осознать, что все это на самом деле. Я даже не задаюсь вопросом, почему я дрожу от желания, когда Вульф срывает с меня мои хлопковые трусики так же, как он это сделал прошлой ночью. Только на этот раз он подносит их ближе к своему лицу. Я знаю, что они насквозь мокрые – все доказательства, которые ему нужны, чтобы подтвердить, что, как бы это ни было хреново, хочу я это признать или нет, но я хочу его. Будь проклята его тьма.

Он закрывает глаза и вдыхает, затем медленно выдыхает с глубоким стоном, потирая влажный хлопок между большим и двумя первыми пальцами, словно оценивая, насколько они мокрые. Я завороженно наблюдаю за тем, как Вульф подносит их ко рту, словно собираясь высосать из них мое возбуждение, и именно это он и делает. Я просто пялюсь на него, когда он переводит взгляд на меня и порочно ухмыляется.

– Ты понимаешь, что означает то, что ты только что стала свидетельницей дел моего клуба? – говорит он, засовывая мои промокшие и порванные трусики в карман своего жилета.

Я слабо киваю, понимая, что это конец. Я начинаю паниковать.

– Я ничего не скажу, я…

– Шшш, – говорит он, проводя большим пальцем по моей нижней губе, мгновенно успокаивая меня.

Я беззвучно молюсь, чтобы не было больно.

– Послушай меня. У тебя есть два варианта, маленькая колибри. Ты умрешь или станешь моей в этом лесу.

Я моргаю, уставившись на него.

– Когда я говорю – моей, – Вульф отступает назад, расстегивая ремень. Я понятия не имею, что он собирается делать, но он удивляет меня, снимая с него большой нож в ножнах. Мое дыхание учащается и снова становится судорожным, когда его рука возвращается к моим бедрам: – Я имею в виду, что все, что я сделал сегодня ночью, – теперь это и твой крест, который тебе придется нести.

– Почему? Почему ты хочешь…

– Не спрашивай меня, блядь, почему. – Вульф прижимает меня к дереву, его голос срывается и хрипит. Кора впивается в мою кожу.

Он бережно убирает волосы с моего влажного лба и на мгновение закрывает глаза, словно пытаясь успокоиться.

– Я понятия не имею, почему я не могу перестать думать о тебе. Почему я так сильно хочу тебя, – ровно говорит он.

Одной рукой он крепко держит меня за талию, а другой стягивает верхнюю часть платья, обнажая грудь, и я со стоном откидываю голову на дерево. Его горячий рот находит мой сосок и прикусывает его, моя киска пульсирует от испытываемой боли. Прежде чем я успеваю вскрикнуть, он снова втягивает его в рот, проводит по нему языком и успокаивает боль, заставляя меня пылать. Я снова фантазирую о том, каково это – почувствовать его губы на своих губах.

– Почему я выбираю не убивать тебя прямо здесь? Почему я хочу взять тебя, пометить и оставить себе? – Два пальца скользят внутрь моей постыдно мокрой киски, и в этой же руке он держит свой нож. Я чувствую, как рукоятка прижимается ко мне в такт движению его пальцев. Страх, охватывающий меня при мысли о том, что он может сделать, распаляет меня. Глухое рычание вырывается из его груди, когда он погружает свои пальцы глубже в меня.

– По той же причине ты вся мокрая… течешь для меня. – Вульф поднимает пальцы вверх и размазывает влагу по моей нижней губе, а затем снова опускается вниз и медленно проводит костяшками пальцев по моему клитору.

Вульф втягивает мою нижнюю губу в рот. Я ощущаю свой вкус на его губах и понимаю, насколько это ужасно, что я молю о поцелуе убийцы.

– Поэтическая справедливость заключается в том, что мы всегда жаждем того, чем не являемся. – Он прикусывает губу, и я всхлипываю, внезапно понимая, что, так же, как я жажду его тьмы, в какой-то мере он должен желать моего света. Я толкаюсь бедрами в его руку, готовая на что угодно, лишь бы усилить трение, ощутить больше его, больше этого.

От того, как умело он то ласкает мой клитор, то проникает в меня пальцами, моя киска сжимается, грозя отправить меня через край в течение нескольких секунд.

– Я живу, чтобы брать то, чего не должен хотеть, чего не заслуживаю. Я никогда не задаюсь вопросом, почему я этого хочу. – Его глубокий, бархатный голос окутывает меня, моя киска сжимается вокруг его пальцев, звук цикад и мои отчаянные стоны наполняют воздух, отражаясь от деревьев, как саундтрек, саундтрек того, что он играет на моем теле, как на самом интимном инструменте. – Если ты выберешь смерть, то никогда не узнаешь…

Я так близка к тому, чтобы кончить от его пальцев.

– Вульф… – всхлипываю я.

– Если ты выберешь быть моей, то научишься принимать себя такой, какая ты есть… – Он резко вынимает из меня пальцы и проводит гладкой рукояткой своего прохладного ножа по моей киске, двигая им вверх и вниз по скользкому возбуждению. Мой мозг протестует.

Внутри я кричу.

Я крепче сжимаю его жилет и притягиваю ближе.

– Точно так же, как твое сердце не спрашивает, почему оно бьется быстрее из-за меня, я не спрашиваю себя, почему я хочу тебя. Я просто беру, колибри.

Он сжимает кожаные ножны клинка и вводит рукоять глубже. Я вскрикиваю от этого вторжения, но все равно не говорю ему остановиться. Я не могу сказать ему, чтобы он остановился.

– Мне жаль, что я видела… – Это вырывается из меня. – Я никому не скажу. – Мои глаза расширяются, когда он толкает рукоять еще глубже в меня.

– Мне не нужны твои сожаления, – говорит Вульф, проталкивая нож еще на дюйм. – Мне нужно, чтобы ты стала соучастницей, – рычит он, вводя нож до упора, и я задыхаюсь от ощущения того, что он полностью во мне. Он вынимает его и начинает трахать меня им с невероятной скоростью. Другая его рука покидает мою талию, он подносит большой палец к моему клитору и начинает кружить по нему с идеальным давлением, давая мне именно то, что нужно. Я дрожу, когда экстаз и адреналин проносятся сквозь меня.

– Мне нужно, чтобы эта киска жаждала меня. Чтобы она умоляла меня взять ее так, как я захочу.

Я слышу его, но чувствую, что моя душа покинула тело. Его безумные действия отправляют меня в места, в которых раньше я бывала только в моих самых темных снах.

– Мне нужно, чтобы ты жаждала меня так же, как я жажду тебя.

Он смотрит на меня и ухмыляется, его зрачки широко расширяются и наполняются неистовой жаждой крови.

– Сделай правильный выбор, Бринли, чтобы мне не пришлось переворачивать этот нож и перерезать им твое прекрасное горло.

Мои ноги начинают дрожать, и мой протест умирает, не успев сорваться с губ, когда я уступаю ему. Мой оргазм неизбежен, и я теряюсь в том, чтобы это ни было, чем бы я ни была, с ним.

Сердце бешено бьется в груди, когда слегка изогнутая ручка упирается в то самое место глубоко внутри меня, и мне кажется, что я могу взорваться или потерять контроль над мочевым пузырем – или и то, и другое.

Я наклоняю голову вперед и встречаюсь с ним взглядом, протягиваю руку к его сильной челюсти и провожу большим пальцем по скуле.

– Я не хочу умирать, – тихо стону я.

– Тогда кончи, маленькая колибри, с моим именем на губах, – приказывает он.

Моя рука выглядит такой хрупкой на его лице, и нежное прикосновение, которое я предлагаю ему в этот момент, кажется неправильным, но его глаза видят желание на моем лице, и становятся темными, как будто он может поглотить меня.

– Я не знаю твоего имени, – говорю я, не дыша. – Скажи мне, – добавляю я, пока тугая спираль тепла закручивается в моем животе, бедрах, душе.

– Габриэль, – тихо отвечает он, прижимаясь губами к моему уху.

– Габриэль… – Я впервые шепчу его имя, и звук, который он издает, похож на звериный. Этого достаточно, чтобы упасть за край, провалиться в его темные, бурные глубины, когда я пульсирую вокруг рукоятки его ножа.

– Габриэль, – снова кричу я, на этот раз громче, и в ответ из его груди вырывается глубокое рычание.

– Еще раз, – приказывает он, и я делаю то, что он говорит, называя его имя, когда эйфорическая волна взрывного оргазма устремляется к моему центру из каждой клеточки моего тела, и я кончаю сильнее, чем когда-либо, на рукоять его ножа и сжимающую его руку.

Не видя конца, я снова зову его по имени, повторяя что-то вроде «пожалуйста, еще» и «не останавливайся», и все это время ненавидя себя за то, что хочу его, этого незнакомого мужчину с глубокими серыми глазами.

Когда я наконец открываю глаза и слышу наше дыхание, единственное, что я вижу, – это верхушки деревьев, мой позор и звезды.

Кто я в этот момент? Кто эта женщина, которая только что самозабвенно кончала на тупой конец ножа убийцы? И где та мука, которую я должна испытывать?

Габриэль вытаскивает из меня нож, и я опускаю взгляд – он так сильно сжимал лезвие в ножнах, что порезал руку, и кровь капает с его ладони на поросшую травой землю. Он убирает нож на место и скользит кровоточащими пальцами внутрь моей набухшей киски. Он метит меня, заявляет свои права. Затем медленно вынимает их, подносит руку к моему лицу, и размазывает свою кровь и мое возбуждение по губам, словно рисуя свой шедевр.

– Теперь я внутри тебя, маленькая колибри, – говорит он, наклоняясь и глядя на меня, его глаза цвета ртути сосредоточены на моих губах, и все, что я слышу, – это его дыхание. В его глазах разгорается борьба, а его рука скользит к моему затылку, где он по-хозяйски обхватывает шею, прежде чем его контроль над собой ослабевает, и он с силой сжимает в кулак мои волосы. Он резко дергает за корни, откидывая мою голову назад, а затем овладевает моим ртом.

Я перестаю дышать, не готовая к поцелую, которого не ожидала. Я мгновенно становлюсь послушной и подстраиваюсь под него. Вульф целует меня так, словно ему отчаянно хочется попробовать меня на вкус. Его губы прижимаются к моим, а язык жадно проникает внутрь. Я встречаю его с такой же жаркой страстью. Вкус меди и моего собственного возбуждения проникает в мой рот, и он стонет в мои губы, прежде чем отпустить меня, оставляя меня совершенно беззащитной.

Он наслаждался мной всего несколько секунд, но это был самый невероятный поцелуй из всех, что я когда-либо испытывала, такой, который подчинил себе все мое тело.

Наблюдая за тем, как он пытается взять себя в руки, я понимаю, что какая-то его часть, пусть и небольшая, вполне способна потерять контроль.

– Черт… – говорит он, отворачиваясь от меня. Когда он снова смотрит мне в глаза, его взгляд снова бесстрастный, лишенный каких-либо эмоций. Он сжимает мое горло.

– Ты сделаешь то, что я скажу, и останешься в живых, – тихо говорит Вульф.

Он поворачивается и уходит, уверенный, что я последую за ним, а я задаюсь вопросом, что только что произошло. Как легко он управляет своими эмоциями и становится таким холодным и безэмоциональным. Страх возвращается почти мгновенно. Туман от моего оргазма и поцелуя рассеивается с каждой секундой, снова проясняя ситуацию.

Я понимаю, что на самом деле понятия не имею, что значит принадлежать ему, и мысль о том, чтобы выяснить это, приводит меня в ужас. Выходя вслед за Габриэлем из леса, я понимаю, что женщина, которой я была до нашей встречи, так же мертва, как и человек, которого он только что убил.

Глава 23

Бринли

– Я точно подцеплю какую-нибудь инфекцию от этого ножа, – говорю я, деревянные ступеньки скрипят под нашими ногами, пока мы поднимаемся по ним.

Габриэль отпирает дверь в свой личный домик и заводит меня внутрь. Я понимаю, что мне больше нравится обращаться к нему по имени, и единственная причина, которой я могу это объяснить, заключается в том, что оно каким-то образом делает его более человечным, чем фамилия.

– Я только что закончил потрошить им человека. После этого он был продезинфицирован. Дважды. Абсолютно стерилен, как в больнице. – Он наклоняется ко мне, и его запах снова окутывает меня. Произошедшее в лесу даже не заставило его вспотеть. – И я бы не приблизился к тебе с его кровью на руках, – говорит он грубовато.

– Но твоя-то в порядке? – спрашиваю я, сбрасывая уничтоженные босоножки. Мне повезло, что я не сломала лодыжку, пока бежала в них.

– Я чист, – говорит он, направляясь ко мне после того, как включает свет. Габриэль стоит надо мной и смотрит мне в глаза. Он проводит костяшками пальцев по моему пульсу, словно считает удары. – И я могу делать со своей кровью все, что захочу. Измазать тебя, смешать с твоей. Если я захочу, чтобы ты ее выпила, ты сделаешь это. Ты обязана мне своей жизнью. Ты должна благодарить меня.

Ярость захлестывает меня, и я изо всех сил стараюсь не заплакать. Я заставляю себя собраться и не дать ему насладиться моим страхом.

– Спасибо, – говорю я ровно.

– Пора привести тебя в порядок, – говорит он, направляя меня в единственную ванную комнату. У меня с собой ничего нет. Даже телефон и сумочка остались в зале на столе.

– Мне нужно пойти в свою комнату и забрать вещи, – говорю я, – У меня ничего с собой нет.

Габриэль достает свой телефон и начинает набирать сообщение. Он заканчивает и убирает его в карман.

– Ты останешься со мной. Тебе небезопасно оставаться одной, пока я не объясню всем нашу договоренность.

То есть его клуб может попытаться убить меня за то, что я увидела.

– Раздевайся, – говорит он, включая душ и опуская руку под воду, чтобы почувствовать температуру. – Твои личные вещи уже в пути.

– Номер моей комнаты… – Судя по его взгляду, он знает.

– Твои вещи уже в пути, – повторяет Габриэль, не оставляя мне возможности протестовать. – Для нас обоих будет гораздо лучше, если ты перестанешь сомневаться во всем, что я говорю. Тогда мне не придется повторяться, – добавляет он.

У него звонит телефон, и он опускает взгляд, прежде чем переступить порог ванной, чтобы ответить на звонок. Пользуясь случаем, я закрываю дверь и прислоняюсь к ней спиной, уже понимая, что лучше ее не запирать. Если он захочет войти сюда, хлипкая ручка замка все равно его не остановит, так какой в этом смысл?

Пока он вышел, я успеваю сходить в туалет, молясь, чтобы его нож действительно оказался чистым, как он и обещал. Я чувствительная и опухшая, и жажду облегчения, которое может принести горячая вода. Я беру с полки свежее полотенце и мочалку, затем раздеваюсь и смотрю на себя в зеркало. Макияж, который я так тщательно наносила несколько часов назад, размазан, остатки туши темнеют под глазами и стекают по раскрасневшимся щекам черными линиями там, где она смешалась со слезами. Волосы, которые я уложила перед торжеством, в беспорядке свисают по спине спутанными прядями, в них запутались мелкие веточки и кусочки коры. По коже размазана грязь, а на шее – синяки, похоже, от того, что он прижимал меня к дереву. Я поворачиваюсь и вижу царапины на лопатках. Они не глубокие, но… я – помеченная женщина.