Текст книги "Вульф (ЛП)"

Автор книги: Пейсли Хоуп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

– Если тебе есть что сказать, ты можешь сказать это оттуда. А это моя подруга, ей не нужно оставаться, мы просто пообедали вместе.

Лейла поворачивается ко мне лицом.

– Увидимся, спасибо, что нашла время встретиться, – говорит она, явно думая, что он пришел за ней. Но то, что я вижу в его глазах, когда он ухмыляется в мою сторону, говорит мне все, что нужно знать.

Он пришел за мной.

Как только его глаза встречаются с моими, как будто она его нисколько не интересует, я понимаю, что права.

– Нет, она знает, почему я хочу поговорить с ней, не так ли, Бринли?

У Лейлы перехватывает дыхание, и она отпускает мою руку.

– Мы следим за «Гончими Ада» уже много лет, как и они за нами. – Он достает из кармана пачку сигарет, наклоняет голову, вытягивает одну зубами и прикуривает, глубоко вдыхая дым, прежде чем продолжить.

– Никогда не видел вашего Преза с женщиной. Так что, как видишь, Бринли, ты вызвала у нас интерес.

– Она была девушкой на одну ночь, – говорит Лейла, и я вздрагиваю.

Я знаю, что она пытается помочь, но, тем не менее, это все равно задевает.

Эйден делает еще одну затяжку и откидывается на спинку своего мотоцикла, сложив руки на груди.

– Это правда. Всего одна ночь, – говорю я, гадая, замечает ли он, что я дрожу как осиновый лист.

– Я так не думаю, – говорит он, переводя взгляд на меня. – Разве мама не учила тебя перед смертью, что такие мужчины, как мы, – плохие новости?

Мой рот открывается, когда я понимаю, что он многое знает обо мне. Личные вещи. Например, что моя мать умерла.

– Здесь какие-то проблемы? – раздается голос Делла от двери.

Я поворачиваюсь к нему лицом. Черт его возьми, он изо всех сил старается не выглядеть до смерти напуганным из-за байкера, который смотрит на него с края тротуара.

Эйден ухмыляется и бросает недокуренную сигарету к ногам Делла.

– Увидимся, Бринли, – говорит Эйден, перекидывает ногу через большой мотоцикл и заводит его с глубоким рокотом.

От его слов у меня мурашки бегут по коже, когда мы с Лейлой заходим в «Crimson Homes». К тому времени как мы оказываемся внутри, меня трясет.

– Ты в порядке? Что он хотел? – спрашивает Делл. – Это то самое дерьмо, о котором ты говорила, что твой муж позаботится об этом? – обращается он к Лейле.

– Он не имеет никакого отношения к «Гончим Ада», и спасибо, что пришел на помощь, но… дай нам минутку.

Делл смотрит на меня и сжимает челюсть, впервые понимая, что я каким-то образом вовлечена в мир Лейлы. Он ничего не говорит, только качает головой и поворачивается, чтобы уйти обратно в свой кабинет.

– Ты в порядке? – спрашивает Лейла, когда он уходит, проводя руками по моим предплечьям вверх-вниз. Она притягивает меня к себе и обнимает.

– Шон скоро приедет. Думаю, Вульф тоже. «Адепты Греха» бросили кирпичи с угрозами в окна клуба. Это невообразимо, чтобы член «Адептов Греха», тем более их вице-президент, находился в центре Хармони так спокойно. Шон сказал, что мы будем в строгой изоляции, пока они не разберутся с этим.

Я киваю, все еще испытывая потрясение.

В кармане пищит телефон.

Вульф: Не выходи из офиса, мать твою.

Как бы я ни была напугана, я тут же начинаю раздражаться, что он неделю не связывался со мной, а когда наконец сделал это, то снова в форме приказа.

– Я думала, ты сказала, что это на одну ночь? – спрашивает Лейла, как будто я что-то скрываю. Но это не так.

– Так и было. Я уже неделю ничего не слышала о Габриэле.

У нее открывается рот.

– Габриэль?

Я поднимаю на нее глаза.

– Что? Это его имя.

– Ничего, просто никогда не слышала, чтобы кто-то обращался к нему по имени. Он действительно позволил тебе так его называть? – спрашивает она, пристально глядя на меня.

Я моргаю.

– Да?

– Хм. Судя по тому, что говорит Шон, только мать называла его по имени.

Лейла достает телефон и начинает набирать номер, а я отворачиваюсь, не зная, что делать с информацией о том, что никто не называет его по имени, но мне он позволил, а потом просто ушел от меня.

Я глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться, но ничего не получается. Он знает, где я живу? Что ему может быть от меня нужно? Наверное, стоит обновить коды системы безопасности.

Звук Харлеев, проносящихся по центру города, невозможно не услышать. До того, как я познакомилась с Габриэлем, я бы почувствовала себя неуютно. Теперь же этот звук успокаивает меня, и я не могу этого объяснить. Он громкий, даже изнутри офисного здания.

Мы с Лейлой одновременно оборачиваемся, чтобы посмотреть на них. Конечно, ее телефонный звонок привел сюда Шона, и она была права – перед ним Габриэль. Дни, проведенные без него, сделали его еще более волнующе прекрасным и пугающим. Мое дыхание учащается, когда он подъезжает и снимает шлем, как раз в тот момент, когда Делл появляется из офиса на шум мотоциклов.

– Что, черт возьми, происходит? – спрашивает он, когда Габриэль и Акс входят в здание.

Габриэль оказывается рядом почти мгновенно, он проверяет меня на наличие травм или чего-либо, что могло бы сообщить ему, что со мной не все в порядке. Он прикасается к моему лицу, плечам, чтобы убедиться, что на мне нет каких-то следов насилия, но я отстраняюсь.

– Мы в порядке, – говорю я, отводя глаза.

Он сжимает челюсть.

– Ты закончила на сегодня. Пойдем.

Я поднимаю на него глаза.

– Я работаю до трех.

– У тебя сегодня выходной. И ты закончила.

Его категоричный тон влияет на меня, и я решаю не спорить, но, несмотря на это, я в ярости. Я подумываю пойти с ним, хотя бы для того, чтобы отчитать его, что он не выходил на связь целую неделю.

– Твою машину отгонит проспект. Он встретит нас у тебя дома. – Габриэль не говорит больше ни слова, он просто кивает в сторону выхода и поворачивается, чтобы уйти.

Я смотрю, как он садится на свой мотоцикл, не сомневаясь, что я последую за ним. Я перевожу взгляд с него на Делла. Выражение разочарования на его лице похоже на то, которое, по моим представлениям, было бы у моих родителей в этом сценарии.

Он поднимает руку, указывая на дверь. Молча давая мне понять, что я могу идти, если хочу.

Лейла подходит к Деллу и обнимает его.

– Ничего страшного. Мы в порядке, это просто мера предосторожности. Тот другой клуб опасен. Скажи ему, – говорит она Аксу, шлепая его ладонью по спине.

– Конечно, – немедленно отвечает Акс. – Извини, брат, но, похоже, нам нужно приложить больше усилий, чтобы эта мразь здесь не появлялась.

– Похоже на то, – говорит Делл, стараясь звучать авторитетно, но у него не получается.

Лейла подходит ко мне и смотрит в окно на Габриэля.

– Я не знаю, что между вами происходит, но с ним ты в безопасности. Позволь ему отвезти тебя домой, – шепчет она, обнимая меня.

Лей с Аксом идут к двери, бросив мне через плечо «я напишу тебе позже», и я в последний раз поворачиваюсь лицом к Деллу.

– Ты уверена, Бринли? – спрашивает он, и от меня не ускользает двойной смысл его вопроса. Все ли со мной в порядке и могу ли я чувствовать себя в безопасности, уезжая с Габриэлем.

Я перевожу взгляд с Делла, стоящего передо мной, на Габриэля, ждущего меня на улице. Один из них олицетворяет ту жизнь, которая была у меня раньше – предсказуемая, безопасная, скучная. Другой, сводящий меня с ума, совершенно непредсказуем. Как ни странно, никакого выбора нет. Я хватаю свою сумочку.

– Увидимся во вторник, – говорю я Деллу.

Бросив последний взгляд на Лейлу и Акса, стоящих у своего мотоцикла, я выхожу за дверь и забираюсь на заднее сидение мотоцикла Габриэля. Он протягивает мне шлем через плечо. Я надеваю его, и гнев, который я испытываю, смешивается с чем-то еще, с чувством глубокого удовлетворения, когда я обнимаю его за талию и впервые за пять дней вдыхаю его запах. Он накрывает мою руку своей и сжимает.

Я все еще злюсь, но, как ни странно, никогда не чувствовала себя в большей безопасности.

Глава 36

Бринли

Как только мы подъезжаем к моему дому, я делаю для себя мысленные пометки. Я слезаю с мотоцикла, не говоря ни слова.

Первое: позвонить в охранную компанию, чтобы они приехали утром.

Второе: может, завести собаку? Да, так я и сделаю – заведу добермана.

Я открываю входную дверь, набрав код на клавиатуре, как раз в тот момент, когда к дому подъезжает мой автомобиль, а за ним пикап. Я направляюсь внутрь, захлопываю дверь и прислоняюсь к ней спиной.

Через открытое окно я слышу голос Габриэля, который разговаривает с проспектом. Я закрываю глаза и молюсь, чтобы он просто ушел. Мне не нужно, чтобы он ломился в мою дверь. Я хочу сохранить хоть немного достоинства. Выходные, которые мы провели вместе, были… нереальными, но боль, которую я испытала, когда он просто стоял у моей кровати и смотрел на меня так, словно со мной покончено, все еще слишком свежа. Глупо, но на какое-то мгновение, пока мы были вместе, я подумала, что, возможно, Габриэль чувствует то же, что и я, – что ничто в этом мире не может быть лучше, чем он. Как будто наши тела созданы друг для друга. Глупо – ключевое слово.

Я иду через весь дом на кухню и наливаю стакан воды. Когда я уже собираюсь сделать глоток, раздается звук клавиатуры на входе, а затем ужасающий звук отпирающейся двери.

Он знает код? Откуда?

Габриэль входит на кухню и бросает ключ от своего мотоцикла на стойку. Он ничего не говорит, стоя по другую сторону острова. От осознания того, что он может входить и выходить из моего дома в любое время, когда захочет, делает его в моих глазах еще более пугающим.

Его глаза впиваются в меня, словно ему было почти больно находиться вдали. Я выкидываю из головы согревающее ощущение его взгляда. Он ранен, сквозь белую футболку на его плечах видны пятна крови, и я понимаю, что, скорее всего, это от разбитых окон в клубе.

Я складываю руки на груди и изо всех сил стараюсь казаться такой же расстроенной, какой себя чувствую. В тот момент, когда его глаза встречаются с моими, мне становится трудно, потому что он буквально плавит меня своим взглядом.

– Ты можешь идти, – говорю я. – И, наверное, мне нужно сменить код.

– Нет. – Он качает головой. – Иди собери вещи, ты поедешь со мной на некоторое время, пока я не буду уверен, что ты в безопасности. Я думал, что тебе ничего не будет угрожать, если буду держаться подальше. Я ошибался.

Я упираю руки в бедра. Мне категорически не нравится, когда мне указывают, что делать. Со мной это происходило всю мою жизнь.

– Единственный способ показать этому Фоксу, что я не должна его интересовать, – это уйти и не возвращаться. Я сказала ему, что у нас был разовый секс. Уверена, он мне поверил, – лгу я.

Габриэль двигается быстрее, чем я успеваю подготовиться, и обеими руками прижимает меня к стойке, нависая надо мной.

– Соберешь ты свое дерьмо или нет, в любом случае поедешь со мной. Это не обсуждается, – говорит он, глядя на меня сверху вниз. Его тело так близко к моему, что это мгновенно запускает мою мышечную память, как будто он – фантомная конечность, которой мне не хватало. Я отвожу взгляд и изо всех сил стараюсь не чувствовать притяжения, которое связывает нас. Рука Габриэля приподнимает мое лицо, удерживая пальцем под подбородком.

Я отталкиваю его руку и наблюдаю, как у него сводит челюсти.

– Ты уехал неделю назад, и я не слышала от тебя ни слова. Я не замечала, чтобы ты ходил по домам других своих жертв, проверяя, в безопасности ли они, почему я?

Рука Габриэля мгновенно оказывается у меня на горле.

– Это не гребаная игра, – рычит он.

Я пытаюсь убрать его руку со своего горла, он никогда не сжимал ее так крепко, и я совсем не могу дышать. Ярость, которую вижу в его глазах, говорит мне, что я зашла слишком далеко. Я царапаюсь, борюсь обеими руками, но он даже не вздрагивает.

Его губы прижимаются к моим и замирают, пока я молча молю о глотке воздуха.

– Я не уходил. Я был здесь каждую ночь, колибри, наблюдая, как ты спишь. Я был с тобой везде, куда бы ты ни пошла, – каждый раз, каждый день с тех пор, как я покинул этот дом. Но этого оказалось недостаточно. Они знают, что я был здесь, и добрались до тебя.

Габриэль отпускает меня, и я судорожно вдыхаю, хватаясь за пульсирующее горло и пытаясь восстановить дыхание. Осознание того, что он следил за мной, был в моем доме, когда я спала, лишило меня дыхания так же, как и его рука на моем горле.

Но, черт возьми, это еще и успокоило меня.

– Я больше не буду повторять, поняла? Собери. Свое. Дерьмо. – Габриэль практически шепчет, но это предупреждение. Если я не сделаю то, что он говорит, что-то подсказывает мне, что я все равно покину этот дом в том, что на мне надето.

– Габриэль! – Хриплю я, все еще испытывая головокружение. – Пожалуйста… куда ты собираешься меня отвезти? Я не буду жить в клубе, – отчаянно выдавливаю я.

Он не может просто хватать меня и отпускать, когда захочет. Я заслуживаю большего уважения. Я не буду его фанаткой, живущей в клубе в ожидании вечерних потрахушек.

Он ухмыляется, как будто знает что-то, чего не знаю я, когда его губы неожиданно оказываются рядом, почти касаясь моих. Я в отчаянии втягиваю воздух от того, как близко он находится. Но Габриэль не целует меня, он просто прижимается своими губами к моим, и между нами остается лишь шепот воздуха, который заставляет мои чувства работать на пределе. Я тяжело дышу, борясь с желанием поцеловать его. Он зубами втягивает мою нижнюю губу в свой рот и сосет ее так сильно, что я уверена, что там останется засос. Клянусь, я чувствую внутреннюю борьбу, удерживающую его от поцелуя, и думаю, что скорее всего, никогда не пойму, что творится в его измученной голове. Он отпускает мою губу. Она пульсирует, когда он отстраняется и любуется отметиной, которую он там оставил.

– Пожалуйста. Это мой дом, – говорю я, глядя ему в глаза.

Габриэль медленно качает головой, тянется вниз и берет меня за руку. Он подносит ее к своей груди и просовывает под жилет, располагая над сердцем. Пока мы стоим и смотрим друг на друга, застыв на мгновение, я чувствую медленное, уверенное биение его сердца сквозь тонкую футболку. Его дыхание глубокое и ровное, когда он берет мою ладонь и подносит ее к губам, целуя всего один раз.

– Нет, птичка. Я – твой дом.

Он отпускает мою руку, и я стою, ошарашенная его словами, а затем он добавляет:

– И я не повезу тебя в клуб.

Глава 37

Габриэль

Я не совершаю одну и ту же ошибку дважды. Я думал, что смогу просто уйти и наблюдать за Бринли со стороны, выбросить из головы эту навязчивую идею. Я никогда не отказываюсь от принятых решений, но все когда-нибудь случается в первый раз, и, черт возьми, теперь это уже не остановить.

Эйден Фокс, безусловно, меньшее из двух зол, когда речь идет о семье Фокс, но от одной мысли о том, что он находился рядом с Бринли, мне хочется вскрыть ему грудь и вырвать его гребаное сердце голыми руками, а потом запихнуть в его гребаное горло. Когда я увидел фотографии в своей церкви, мне понадобилось меньше секунды, чтобы понять, что я ошибся, оставив ее. Я сожгу дотла здание клуба «Адептов Греха» и всех, кто в нем находится. Тогда, и только тогда, она будет в безопасности.

Июльское солнце опускается за горизонт, и сельская местность Джорджии становится проносящимся мимо фоном, пока мы едем по свободной дороге, наполняя ее ревом моего мотоцикла. Руки Бринли крепко обхватывают мою талию, а я внимательно слежу за трассой. Часть пути я проделываю по проселочным дорогам, чтобы убедиться, что за нами никто не следит. Я не для того скрывал это место с тех пор, как купил его два года назад, чтобы сейчас облажаться.

Я сворачиваю на необозначенную дорогу и вскоре съезжаю с нее, нажав на кнопку во внутреннем кармане своего жилета, чтобы открыть электронные ворота. Вечнозеленые дубы создают тень, пока я медленно веду свой мотоцикл по длинной извилистой подъездной дорожке и останавливаюсь перед домом. Я опускаю подножку и смотрю на Бринли, снимающую шлем.

Мой дом – моя крепость. Здесь были только два человека – Джейк и Акс, а теперь он станет ее домом. Олень убегает в кусты рядом с нами, заставляя Бринли подпрыгнуть.

– Что это за место? – спрашивает она, осматривая окрестности.

– Дом, – отвечаю я, снимая ее сумку с багажника мотоцикла. – Пошли. – Я перекидываю ее через плечо. Она чертовски тяжелая, словно набита книгами.

– Я-я думала…

Я забираю у нее шлем и иду к ступеням своего дома.

– Ты ошибалась.

Глава 38

Бринли

Людям нелегко меня удивить. Большинство оказываются именно теми стандартными, заурядными личностями, какими вы их себе представляете. Я всегда думала, что хорошо разбираюсь в людях, но, оказывается, это не так. Совсем нет. Габриэль? Я понятия не имела, кто он на самом деле. Габриэль заставил меня осознать, что я, вероятно, всю жизнь судила о людях, основываясь на том, чему меня учили. И кто я такая, чтобы так поступать? Он учит меня, что людей нельзя определять по тому, кем они работают, или воспитанию, даже их преступная деятельность не обязательно делает их плохими людьми.

Разве плохо помогать людям, когда система дает сбой, и извлекать из этого прибыль? Чем это отличается от того, как мой отец извлекал максимальную выгоду из дерьмовой сделки с недвижимостью? Одно законно, другое – нет. Кто это сказал? Властная группа людей, обязанных служить и защищать, делающих это только когда им выгодно?

Я оглядываюсь по сторонам, впитывая в себя это место и глубоко вдыхаю… Может быть, Габриэль – тот, кто во всем этом разобрался.

Нет слов, чтобы описать безмятежность того, что я вижу сейчас. Такое ощущение, что я вхожу в домик на дереве. Широкие ступени перед входом кажутся бесконечными. Как будто мне придется подняться на два этажа, чтобы добраться до входной двери. Весь дом отделан мореным деревом и стеклом. Дом большой, у него А-образная форма, и кажется, что он не был встроен в холм, на котором стоит, а словно вырос из земли. Испанский мох низко свисает с деревьев, придавая всему пространству жутковатый и одновременно умиротворяющий вид.

– Зачем было строить его так высоко?

Габриэль останавливается перед массивной входной дверью, сделанной из стекла. Он кивает в сторону ворот.

– Чтобы я мог видеть любого, кто приближается, с расстояния в триста ярдов. Триста ярдов даже на самой большой скорости дают мне двадцать секунд на подготовку. Он стучит костяшками пальцев по стеклу. – Все стекла в доме пуленепробиваемые.

Ой.

С того места, где я стою, я вижу весь дом насквозь еще до того, как он открывает входную дверь. Дом стоит на обрыве, за ним большой открытый двор и озеро. Единственные комнаты, через которые мы проходим, чтобы попасть в основную жилую зону, – это небольшая ванная и кабинет. Внутренние двери в доме тоже стеклянные.

Солнце все еще медленно опускается в воду, когда мы входим в гостиную, и я понимаю, что, возможно, это самый великолепный вид, который я когда-либо видела. Это неудивительно, ведь вся задняя часть дома тоже стеклянная. Оглядываясь по сторонам, я замечаю, что внутри помещение не слишком просторное, но все, что здесь есть, хорошо продумано, такое аккуратное и минималистичное.

Габриэль ведет меня в гостиную с открытой кухней. Это элегантное помещение в современном стиле, разбавленном рустикальными деревянными стенами и лестницами с коваными перилами, ведущими на второй этаж и в подвал.

Я потрясена тем, что это дом Габриэля. Я подхожу ближе к окну и выглядываю наружу. Под нами мерцает вода, и к ней ведет деревянная лестница. Снаружи на ровном участке двора расположена небольшая пристройка и установлено что-то похожее на мишени, и по меньшей мере половине двора и часть деревьев за ним усеяно множеством черно-белых маркеров.

У него есть собственное стрельбище? Стоит ли мне удивляться?

Габриэль снимает свой жилет и вешает его на край одного из темных кожаных диванов в гостиной. Их два, и они обращены к каменному камину от пола до потолка с массивной деревянной полкой. Потом я замечаю, что в этой комнате нет телевизора, и это кажется мне странным.

Я поворачиваюсь и смотрю на него.

– Почему я здесь? Почему этот человек приехал сегодня ко мне на работу? Я не собираюсь оставаться в неведении по этому поводу. Я не могу вернуться домой и хочу знать, почему.

Я наблюдаю, как Габриэль, игнорируя меня, идет на кухню, достает из шкафа стеклянный кувшин и наполняет его водой.

– Габриэль, – повторяю я, складывая руки на груди. – Я хочу знать…

– Они считают тебя моей слабостью. Они ясно дали понять, что угрожают, – отвечает он, поворачиваясь, чтобы поставить свой стакан, вынимает пистолет и нож и кладет их в корзину в центре кухонного стола.

Я достоверно знаю, что большинство людей хранят там такие вещи, как фрукты.

– И почему ты так настойчиво стремишься защитить меня? – Я подталкиваю его. Мне надоело позволять страху управлять моими действиями. За последние несколько недель произошло слишком много событий, и я почти уверена, что если бы Габриэль Вульф планировал причинить мне вред или еще что похуже, он бы уже это сделал, так что я вполне могу задавать вопросы и высказывать свое чертово мнение.

– Я же сказал, я не занимаюсь самоанализом. Я просто знаю, что должен обеспечить твою безопасность.

Я кладу руку на бедро и вздергиваю подбородок, пока он поднимает свой стакан и делает еще один большой глоток.

– Мне этого недостаточно, – говорю я, надеясь выглядеть так же уверенно, как произнесенные слова.

– Мне нужно знать, почему ты не убил меня в ту первую ночь в лесу и не отпустил. И мне нужно знать, почему ты пришел мне на помощь сейчас.

Он ставит бокал на мраморную стойку, и без предупреждения поворачивается и движется ко мне со скоростью и стремительностью, к которым я не готова. Я знаю, что когда противоречу, это выводит его из себя. Наверное, потому, что больше никто этого не делает. Но неожиданно его большие руки обхватывают мою талию, и он притягивает меня к себе, так что мы оказываемся тесно прижатыми друг к другу.

– Я не должен ничего тебе объяснять. Ты жива, потому что я не могу смириться с мыслью, что этот пульс не будет больше биться для меня, и это единственное объяснение, которое я могу тебе дать, – рычит Габриэль, опуская голову и прижимаясь лбом к моему. Он замолкает и глубоко вздыхает, собираясь с силами, пока его руки сжимают мою талию так сильно, что становится больно.

Мое дыхание учащается и сбивается, когда он прижимает меня к себе. Габриэль держит меня так близко, что трудно дышать.

Он отстраняется, и его глаза вглядываются в мое лицо. Мои глаза, губы, подбородок. Я наблюдаю за выражением мучительной сосредоточенности на его лице, когда он находит мое горло, прижимает к нему ладонь и снова глубоко вдыхает.

– Ты не будешь бояться ничего в этом мире, кроме меня. Если кто-то будет угрожать тебе или попытается причинить боль, его ждут такие страдания, что сам Люцифер будет молить о пощаде для его души. Я буду сдирать плоть с его костей слой за слоем и радоваться, как ангел кровопролития, каким меня учили быть. – Руки Габриэля скользят по моей спине, зарываются в волосы, притягивая мою голову к себе, и он поднимает мое лицо.

– Весь твой страх принадлежит мне, маленькая колибри. Никто другой никогда не будет им обладать.

– А что, если я не хочу, чтобы ты владел этой частью меня? – дерзко спрашиваю я.

Он ухмыляется, в его глазах светится уверенность, что спорить бессмысленно.

– Я не прошу разрешения брать то, что уже принадлежит мне, – медленно произносит Габриэль, прежде чем его губы накрывают мои сокрушительным поцелуем.

Я пытаюсь вырваться из его объятий, его слова заставляют меня отчаянно пытаться сохранить хоть какое-то подобие выбора, но Габриэль лишь крепче прижимает меня к себе и целует еще сильнее. Мои руки зажаты между нами, и я использую все возможные рычаги, чтобы поцарапать его через футболку.

Он слегка отстраняется и одним движением стягивает ее с себя. Я провожу пальцем по свежим порезам на его плечах. Они не глубокие и уже не кровоточат.

Лучи заходящего солнца проникают через окно за его спиной, окутывая его потусторонним сиянием, и я не могу не заметить, что в этот момент Габриэль в точности соответствует своему тёзке. Волк. Охотник. Его волнистые волосы распущены, обрамляя лицо, а борода стала чуть длиннее, чем в прошлый раз, когда я его видела.

Боже, он чертовски красив.

– Если ты собираешься расцарапать меня, то лучше, блядь, сделай это как следует, – хрипит он с ухмылкой, которая говорит мне, что он готов к любой боли, которую я могу ему причинить, в то время как его губы снова находят мои, и я бы солгала, если бы сказала, что не нуждаюсь в них отчаянно.

Пуговицы разлетаются по деревянному полу, а блузка срывается с моего тела. Габриэль покрывает мое тело грубыми поцелуями, как только получает к нему доступ. Я не могу уследить за тем, как он поглощает меня. Это какой-то хаос. Он кусает меня за руки, за плечи, везде, куда только может дотянуться своим ртом, и я понимаю, что он изголодался по мне так же, как и я по нему. Я не могу осознать этого.

Я царапаю его плечи так сильно, что вскрываю затянувшиеся порезы от стекол. Я делаю это не специально, но, когда они начинают кровоточить, понимаю, что мне нужна кровь Габриэля. Он стонет мне в ключицу, прежде чем вонзить зубы в мою плоть. Я вскрикиваю и впиваюсь ногтями еще глубже. Его губы снова встречаются с моими и заставляют меня открыться. Каждое идеально рассчитанное движение его языка разжигает во мне огонь, пылающий для него.

Быстрым движением двух пальцев он расстегивает мои джинсы. Он приподнимает меня одной рукой и ни на секунду не прерывая поцелуя, стягивает их с моего тела, отправляя их на пол. Я обхватываю его ногами, когда он начинает двигаться. Габриэль прижимает меня к стеклу панорамного окна. Я резко втягиваю воздух от того, какое оно холодное.

Один его палец проводит по ложбинке между грудей, спускается вниз к пупку, затем резко ныряет под черное кружево трусиков, которые насквозь промокли. Из глубины груди Габриэля вырывается глухой стон, приветствуя мое возбуждение.

– Посмотри на себя. Я знал, что эта киска будет умолять меня… – Я откидываю голову на стекло, когда он грубо вводит в меня два пальца. – Значит, тебе не нужна моя защита, но ты хочешь мой член? – спрашивает он.

– Я не знаю, чего я хочу, – выдыхаю я, когда его большой палец с идеальным давлением скользит по моему клитору. – Я…

– Тебе так нужна иллюзия выбора… давай, Бринли. Как ты хочешь кончить первый раз? Как я должен доказать, что эта идеальная киска принадлежит мне, когда и как я бы этого ни захотел?

Мои стоны наполняют пространство, когда он доводит меня до грани оргазма, а затем останавливается.

Отчаянный стон срывается с моих губ, когда Габриэль вынимает из меня свои пальцы, и это заставляет его рассмеяться – глубокий, темный, восхитительный звук, ради которого я готова встать на колени и помолиться.

– У тебя нет выбора, маленькая колибри. Так же, как и у меня.

Его покрытая татуировками кожа резко контрастирует с моей, девственно чистой. Его руки напрягаются от моего веса, и мои ногти глубоко впиваются в его плечи. Но его взгляд сбивает меня с толку, когда встречается с моим. Он смотрит на меня так, словно умоляет.

– Мне все равно, как ты возьмешь меня, я просто хочу тебя. Я хочу тебя всего, – говорю я, сдаваясь, потому что наконец-то позволила себе поверить в то, с чем так долго боролась.

Габриэль прав, мое тело умоляет его. Я хочу каждую его частичку. Дело в том, что теперь я знаю его секрет.

Его тело так же жаждет моего.

Глава 39

Габриэль

За пять дней, прошедших с тех пор, как я последний раз был с ней, ничего не изменилось, но все кажется более мрачным и зловещим. Безопасность Бринли теперь в моих руках. Пять дней назад единственным человеком из моего мира, от которого я пытался ее спасти, был я сам. Ее черные волосы разметались, щеки раскраснелись, соски набухли, идеальная киска блестит. Готова ко мне.

В ее голубых глазах горит огонь, который она еще не умеет использовать. Я хочу раздуть эти угли внутри нее, разжечь ее пламя. Что-то в том, что она такая хорошая девочка, заставляет меня хотеть глубоко проникнуть в ее душу и вытащить наружу все темные и порочные желания, которые я только смогу найти.

– Мне все равно… как ты возьмешь меня. Я просто хочу тебя… Я хочу тебя всего, – говорит она с искренним тихим стоном, и ее покорность просто сводит меня с ума, хотя она даже не прилагает усилий.

Бринли вскрикивает, когда я поднимаю ее гибкое тело и легко перекидываю через плечо. Я собираюсь стереть эту дерзкую ухмылку с ее лица.

Я включаю свет в спальне, когда прохожу через дверь. Мои ботинки тяжело ступают по деревянному полу. Я опускаю Бринли спиной на кровать. Ее полная грудь подпрыгивает, когда она касается спиной моего одеяла, а волосы цвета воронова крыла рассыпаются по кровати, обрамляя ее, как какую-то темную богиню. Я жадно наблюдаю за тем, как вздымается ее грудь. В рекордное время я сбрасываю с себя остатки одежды и устремляюсь к ней, поглаживая свой член медленными уверенными движениями, пока двигаюсь к кровати. Тонкие струйки крови стекают по моим рукам, и она облизывает губы, наблюдая за этим. Я чертовски возбужден. Я смахиваю вытекающую из головки сперму, и она смотрит на меня с вожделением, хотя страх все еще мелькает в ее глазах.

Я забираюсь на нее сверху, убираю волосы с ее лица, прежде чем упереться руками по обе стороны от нее, нависая над ней на мгновение. Кровь капает с моего плеча, и я размазываю ее пальцем по шее Бринли. Еще одна капля, еще одно движение.

Черт. То, как выглядят эти капли крови на ее коже заставляет меня хотеть выпотрошить себя, чтобы искупать ее в ней. Заявить на нее права.

В ее глазах теперь чистый ужас, когда она понимает, что мне нравится, как выглядит моя кровь на ней.

– Боишься? – спрашиваю я.

– Всегда.

Я ухмыляюсь, прижимаясь своим членом к ее скользким губкам.

– Хорошо, что твоя сладкая киска – отчаянная маленькая шлюшка, которая жаждет страха, который я у тебя вызываю. – Слова едва успевают слететь с моих губ, как я уже впиваюсь руками в ее округлые бедра. Я притягиваю ее к себе еще ближе, поднимаю ее ногу и вхожу в нее.

Ее тело сотрясают спазмы, когда я делаю рывок бедрами и вхожу еще глубже.

– Черт, – стонем мы оба, почти в унисон. Прошла всего неделя, но она ощущается совершенно по-новому.

Я не могу сбавить темп, который мне нужен, чтобы насытиться ею.

Это жестоко. Это пробуждает во мне первобытные инстинкты, и я трахаю Бринли так, будто она – воздух, который мне необходим для дыхания, словно я боготворю землю, по которой она ходит.

Я трахаю ее так, словно не выживу, если остановлюсь.

– Ты, блядь, уничтожила меня, Бринли, – рычу я, когда она прижимается ко мне, ее дыхание становится прерывистым.