Текст книги "Обратный отсчет"
Автор книги: Петр Заборцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 42 страниц)
Влад сразу заметил, что последние слова, сказанные советником, вызвали сильную реакцию у окружающих. По рядам присутствующих пробежал тихий ропот, а у Президента опять приподнялась бровь.
И тут, во вновь установившейся гулкой тишине всеобщее внимание привлек молодой адъютант, который быстро проследовал через зал и вручил Березину чек-сообщение.
Александр Дмитриевич пробежал глазами текст и, подняв голову, посмотрел на Министра Обороны.
– Только что мне сообщили, – произнес он. – Что террористами осуществлён полный захват Южного Сигма-центра. Мы немедленно вводим режим Чрезвычайной Ситуации на всей территории страны.
* * *
– Ты уже переговорил с Багрицким? – поинтересовался Строев, когда они вернулись в Новосибирск, и перед тем, как покинуть Управление Юстициона, встретились на ежедневной вечерней летучке.
– В общих чертах, – отозвался Влад. – Он ещё раз подтвердил мои полномочия.
Я продолжаю отвечать за организацию обороны и координирую практическую реализацию силовой составляющей.
– Это хорошо, – кивнул Максим Леонидович. – Ответственность тебя мобилизует… Международное обращение Президента слышал?
– Конечно! Его постоянно цитируют почти все инфоплатформы. «Требуем немедленного прекращения поддержки террористов и оказания им какой-либо помощи в противоправных действиях!
Все попытки захвата власти антиконституционными методами, призывы к свержению существующего государственного строя на каком бы уровне они не происходили, будут жёстко пресекаться. Прямая или косвенная помощь незаконным бандформированиям на территории России со стороны любого иностранного государства, впредь будет расцениваться как внешняя агрессия и вызовет немедленные ответные меры, вплоть до силового решения вопроса…». Мне кажется, Александр Дмитриевич выразился предельно чётко и ясно. И очень своевременно.
– Согласен, – Строев, сидя в кресле, сцепил кончики пальцев между собой. – Но ты ведь ещё не знаешь об ответной реакции некоторых западных держав и лидеров Евросоюза.
– Об этом вроде бы не сообщали.
– По средствам массовой информации – да, не сообщали. Но я ведь держу руку на пульсе. Нашему дипломатическому корпусу в Политпроспекте ясно дали понять, что смотрят на ситуацию в России под другим углом зрения.
– Под каким?
– Понятно, что это пример политической эквилибристики, но ОСГРовцев расценивают как борцов за свободу. А волнения воспринимают как волеизъявление определённых слоёв населения. Со стороны государства же идет, якобы, игнорирование принципов демократии и притеснение свобод. Другими словами, косвенно запад дает понять, что политически одобряет революционные изменения в России, но пока не признается, что технически каким-то образом участвует в беспорядках. Да, ты прав, заявление нашего Президента сделано очень вовремя, оно не даст окончательно распоясаться нашим заинтересованным «партнёрам» и на время остудит их пыл…
Кстати, что ты собираешься предпринять по Ростовской Сигме? Отправишься туда? С Приморьем у тебя хорошо получилось.
– Честно говоря, я бы уже отправился, но завтра утром мы с Багрицким должны будем согласовать детали. А потом уже – на линию фронта, – Влад невесело усмехнулся.
– Не сомневаюсь, что ты сможешь правильно сориентироваться на месте. Но меня беспокоит не только Ростов. В Москве и Канторовиче сложная ситуация. Противоречивые сводки приходят и с Урала.
– Да. Багрицкий говорил о том же.
– Нам нельзя терять контроль. Тем более над Сигма-Центрами. Смерти подобно! Поэтому и нашу Новосибирскую Сигму мы обязаны защитить. Но в этом-то как раз я уверен, так что можешь отправляться на юг со спокойной душой, если это выражение вообще уместно в наших реалиях.
– Уверенность за наш тыл, развяжет мне руки. Не придется дёргаться постоянно.
– Всё так.
– А вы, Максим Леонидович? Останетесь в Управлении?
– Это вряд ли. Слишком много вопросов по «Лазарю», которые надо решать на местах. Ты же сам слышал Президента. К тому же, нам с Заборцевым поручено проконтролировать перераспределение производственных сил и людских ресурсов в условиях ЧС. Для начала нам необходимо перевести часть квалифицированного персонала и высокотехнологичных машин на зарезервированные предприятия ВПК, запустить старые заводы и свёрнутые когда-то лаборатории. В ближайшие недели нам предстоит воплощать в жизнь план национальной обороны. Все понимают, что без стабильной экономической подпитки Созидательная технократия теряет некоторые свои преимущества, а мы теряем мобильность… Но я буду постоянно наведываться сюда, восстановление СУПЕР не менее важная задача. Даже приоритетная. Я очень надеялся на контакт АНГа с Марией, но раз попытка завершилась неудачно, пойдем более долгим и более трудоёмким путем.
– Окончательно о неудаче говорить ещё рано, – заметил Влад. – Боря с Геной подготавливают повторное подключение, с их точки зрения, соединение состоялось, только так и осталось несинхронизированным. Поэтому они руки не опускают.
– Молодцы. А сколько потребуется времени на осуществления плана «Б»? – поинтересовался Максим Леонидович. – Я имею в виду плановую сборку пробной компиляции ядра и подключения его к новой оболочке.
– Недели две. Сложно сказать точно.
– Долго, – Строев покачал головой. – У меня стойкое предчувствие, что у нас этого времени не будет. И не спрашивай меня, почему.
* * *
Арина ехала на служебном автокаре в пригород, где располагалась спецколония пенитенциарной системы Юстициона, смотрела на проплывающие мимо леса, и думала о превратностях судьбы. Она всегда критически относилась к себе. С самых малых лет. Несмотря на свою врождённую красоту, она начала ей «пользоваться», если можно так выразиться, уже только в сознательном возрасте.
В детстве же и ранней юности она и вовсе её не замечала, считая себя обычным представителем живой природы. Да-да, именно так. Накладывало свой отпечаток воспитание, которое проходило в интернате в тесном контакте с окружающим миром. Дети, для которых СУПЕР рекомендовало в будущем профессию в Кластере Природных ферм проводили много времени в питомниках и заказниках. А тот интернат, где взрослела Ариша, располагался прямо на территории одного такого Заповедника. Видимо поэтому девочка относилась к себе больше как к рядовому представителю природы, нежели как к высшему существу, наделенному властью над менее организованными созданиями. Она без труда понимала «язык» косуль, кроликов и даже пантер. Взрослея, она не представляла себе другого будущего, нежели связанного с живой природой.
Шли годы, и прехорошенькая девочка превращалась в настоящую красавицу. Но что происходило в душе подростка, не знал никто. И это было легко объяснимо. Потому что у Арины, в этом периоде жизни среди сверстников, не было ни одного друга. Такого, кому она могла бы доверить свои сокровенные мысли. Ее друзьями оставались лишь звери. Но с ними она общалась, всё же, немного на другом уровне.
Да, общество при Созидательной технократии максимально оберегало граждан, находящихся в нежном возрасте от любых социальных потрясений. Максимальная забота и участие являлись неотъемлемыми составляющими любой воспитательной парадигмы. Особенно это касалось детей-сирот. Нет-нет, формально Арина не относилась к этой группе. Потому что у неё был дееспособный биологический отец. Но так получилось, что узнала она об этом только перед своим шестнадцатилетием. А позже раскрылась и тайна её рождения, которая другого человека могла бы повергнуть и в шок. Выяснилось, что Арина – ребенок, появившийся на свет, в ходе генетического эксперимента, и, как таковой, матери у неё просто-напросто нет. А отец… Что отец?.. После рождения, так уж вышло, он не смог быть рядом с дочерью, а потом это вошло в некую обыденность. Он инкогнито курировал её развитие, но никогда не объявлялся лично. До определенного времени.
Перелом наступил во времена «Нового мира». Арина, которая, в тот момент искала себя и свой путь, примкнула к доморощенным революционерам вполне себе по убеждениям. Быть может, не последнюю роль в этом сыграло и «появление» её отца. Какой бы выдержанной не была Арина, всё же известие, что твой родной человек пятнадцать лет находясь с тобой в одном городе, не соизволил ни разу обозначить себя, внесло определенный психологический надлом в душе девушки. Нет, они не стали с отцом врагами, отнюдь. Даже вполне мило общались в контексте тех непростых и драматических событий, что преследовали участников Сообщества «Новый мир».
Но холодок и некая отстранённость в общении присутствовала всегда и до сих пор. Они, бывало, созванивались раз в несколько месяцев, дежурно поздравляли друг друга со значительными датами, но не более. Причем, Арина всегда чувствовала какую-то недосказанность в их отношениях. Но никогда не стремилась сделать шаг навстречу.
Почему она задумалась об этом именно сейчас, по пути на свидание с одним из диверсантов? Быть может потому, что её отец, Метляков Юрий Геннадьевич, занимал сейчас должность Начальника Центра УОН (Учреждений Отбытия Наказаний) при Управлении Юстициона Новосибирской области? И их с дочкой пути вновь причудливо пересеклись, пусть и косвенно.
Ариэль задержала взгляд на пронёсшейся мимо роще и стала смотреть через снежное поле, что сливалось у горизонта с небом. Мысли, как бы сами собой, переключились на другую тему.
«Как необычно смотрит на неё во время их встреч, этот самый подопечный, – подумала она. – Данила Осташевский. Странный у него взгляд».
Арина повидала всяких: отъявленных негодяев, и просто заблудившихся и оступившихся личностей, но никогда ещё не встречала у «клиентов» такого пронзительного взгляда. В котором смешивалась и отчаянная решимость, и полнейшая беспомощность.
Вот как можно не размышлять о превратностях судьбы, если она подкидывает такие сюрпризы – пленитель, задержавший её на экологической платформе больше трех месяцев назад, через десяток минут будет сидеть перед ней в наручниках; и расклад сил будет уже кардинально другим.
В автокаре, вместе с Ариэль находился еще следователь Юстициона Валерий Юсов, мужчина в почтенном возрасте, которого взяли с собой «по пути». Юсов должен был встретиться с фигурантом совсем по другому делу.
Спецмашина подрулила к КПП колонии, внешний шлагбаум которого почему-то оказался поднятым, а электронный аутентификатор на входе не работал – горел серой неактивной плашкой.
Оператор автокара направил машину в проезд и остановился у внутренних ворот, они, естественно, стояли закрытыми.
Далее события стали разворачиваться стремительно.
Дверки с обеих сторон автокара распахнулись, и Арину со следователем грубо выволокли наружу. От неожиданности Арина не успела оказать никакого сопротивления, она и в самом деле растерялась, никак не предполагая такого воздействия.
Оператора же, напротив, один из нападавших запихнул дальше внутрь салона, чтобы сесть за управление самому.
Двое мужчин в армейской униформе – Арина успела рассмотреть их краем глаза – действовали жёстко, но профессионально, заломили пленным руки за спину и заставили, согнувшись, проследовать в основное помещение пропускного пункта.
Автокар же стал пятиться назад, выезжая обратно, к внешней стене периметра спецколонии.
Ариэль обругала себя – расслабилась, клуша, совершенно не ожидая какого-либо нападения! Понятно, что в этом месте предполагать его было бы, по меньшей мере, странно, но они ведь не раз с ребятами проговаривали главное правило – быть готовым к неожиданностям каждую минуту, днем и ночью! А она этим советом легкомысленно пренебрегла.
Конвоир Арины держал её руки за спиной просто стальной хваткой. Девушка не к месту подумала, что потом на её запястьях останутся синяки.
Загнав пленников в пультовую КПП, им позволили разогнуться, но, тут же, зафиксировали руки спереди пневмонаручниками. Ариэль сразу же отметила для себя этот промах армейцев – видимо, они не воспринимали её, как потенциального противника, иначе, несомненно, держали бы её руки за спиной, а в таком положении у неё оставалась ещё какая-то свобода действий.
Конечно, девушка сразу же постаралась оценить обстановку. В помещении, кроме них с Валерием, находились ещё пятеро боевиков, одетых в армейское обмундирование без знаков различия. Вооружение у каждого было внушительным: короткоствольные штурмовые автоматы, разгрузка со слотами для гранат и запасных обойм. Да, штурмовые автоматы – это не нейтрализаторы, вызывающие лишь паралич, такие машинки предназначены для нанесения серьезных поражений, зачастую несовместимых с жизнью. На головах нападавших были чёрные «балаклавы».
Пленников заставили сесть на некое подобие диванчика у дальней стены. Их охраняли двое армейцев, которые без лишних слов направили на них стволы автоматов.
Один из нападавших, судя по властной манере поведения, старший, приблизился к главному пульту и вызвал общую проекцию.
– Внимание, всем службам, – обратился он по внутреннему интеркому. – Говорит капрал Штольц, командир особого отряда ОСГР. Въезд в колонию блокирован нашими силами. Во избежание кровопролития предлагаю принять наши условия. В случае несоблюдения хотя бы одного пункта, заложники, – капрал переместил угол камеры так, чтобы можно было увидеть сидящих на диванчике Арину с Валерием, и вернул фокус на себя, – будут ликвидированы.
Я хочу разговаривать сейчас с первым начальником спецколонии Холодовым Сергеем Витальевичем. Требую, чтобы он подключился к этому каналу немедленно.
Главарь сделал паузу, пока на проекции не проявилось слегка бледноватое лицо Холодова, судя по всему, он был в значительной мере возбуждён.
– Слушайте меня внимательно, – продолжил Штольц. – Сигнал тревоги блокируется нашими средствами радиоподавления, поэтому рассчитывать на быструю помощь извне, бессмысленно. Внутренние сирены оповещения об экстренном случае вам ничего не дадут, все и так уже в курсе ситуации, благодаря этой трансляции. Любая, я подчеркиваю, любая попытка штурма, либо воздействия на отдельную единицу нашего подразделения предполагает немедленную ликвидацию заложников.
Единственный вариант сохранить им жизнь – обменять их на находящегося здесь под следствием Молниевского Егора Алексеевича, внутренний номер – ЗПОС161—7.
После предъявления заключенного по видеосвязи и идентификации, я объявлю вам условия передачи и обмена на заложников. На предъявление наличия Молниевского у вас десять минут. Время пошло.
Лицо Холодова с проекции пропало, можно было подумать, что он лично бросился на розыски Грома. Но пустой голографическая картинка оставалась недолго. Через пару десятков секунд там показалось другое лицо, и Арина решила, что у неё началась галлюцинация, либо она ненароком угодила в виртуальную реальность. Сейчас с проекции спокойным и уверенным взглядом смотрел… её отец.
От потрясения девушку даже, на какие-то мгновенья, бросило в жар.
– Послушайте, капрал, – сразу же заявил отец Арины, обращаясь к Главарю. – Меня зовут Метляков Юрий Геннадьевич и я занимаю должность Начальника Центра УОН, полагаю, расшифровывать не надо. Я нахожусь здесь с инспекторской проверкой. Так вот. Со всей ответственностью заявляю вам, что подследственный ЗПОС161—7 находится сейчас на выездном допросе в одном из филиалов Юстициона. Поэтому, при всём желании, предъявить его для опознания в данный момент невозможно.
Однако, по рабочему графику транспорт с Молниевским должен прибыть в расположение колонии ориентировочно через час. Связи из-за внешнего глушения радиоволн со спецтранспортом нет, поэтому сказать точнее я ничего не могу. В подтверждение моих слов предлагаю на время этого ожидания произвести другой обмен. Я готов добровольно поменяться местами с заложниками. Моя должность, несомненно, гораздо более существенней рядовых сотрудников Юстициона, и позволит вам более весомо аргументировать ваши требования в дальнейшем, когда состоится требуемый вами обмен.
Арина смотрела на такое знакомое лицо и именно в этот момент, в таких чрезвычайных обстоятельствах, вдруг поняла, как небезразличен ей этот человек. Обманывать себя сейчас было бессмысленно. Вся вина, заключающаяся в том, что их общение в последнее время было эпизодическим, ложилась исключительно на её плечи. Юрий Геннадьевич предпринимал не одну и даже не две попытки растопить ледяную стену, возникшую между ними.
Да, она это знала. Она это видела. Она это чувствовала. Но неосознанно противилась сближению. Почему? Неужели настолько сильной была обида за детские годы, когда отец осуществлял её воспитание издалека, никак при этом не проявляя себя лично? Его просто как бы не существовало в жизни Арины.
Почему раньше она никогда не задумывалась над тем, что на это могли быть объективные причины, о которых отец не рассказал лишь потому, что не хотел выглядеть оправдывающимся? А она, с упорством Снежной Королевы пресекала все возможности духовного сближения. Не задумываясь о том, что Юрий Геннадьевич ведёт себя максимально деликатно и ненавязчиво.
В этом ведь тоже проявляется любовь к ребенку, в окружении его комфортной зоной – Арине было прекрасно известно, что отец продолжает следить за её жизнью и, в случае необходимости, всегда приходит на помощь. И вот сейчас тоже самое!
Не было сомнений в том, что он уже знал о том, что его дочь схватили террористы, и даже ни на секунду не засомневался в правильности своего решения предложить себя взамен. Разве это не показатель искренней любви? Так в чём же тогда дело? Разве нельзя, наконец, поговорить им об этом наедине, ответить на все вопросы и сгладить острые углы. Чего ждать? Каких ещё потрясений?
«Великолепно, – саркастически мелькнуло у Ариэль. – Я буду не я, если приму такое решение именно сейчас, когда на мне наручники и бравые беспощадные ребята держат меня на мушке, собираясь вот-вот спустить курок… Ни раньше, ни позже…».
– Предупреждаю, если вы водите нас за нос, – отозвался капрал после недолгого раздумывания – вы об этом пожалеете. Если ровно через час вы не предъявите нам Молниевского, не только все заложники погибнут, но и остальным вашим сотрудникам не поздоровится. Корпуса колонии заминированы… Обмен мы принимаем. Подходите к внутреннему крыльцу КПП лично, без верхней одежды, рукава закатаны по локоть, руки подняты вверх и разведены. Без резких движений. Произведем обмен в момент появления вас на крыльце.
– Где гарантия, что вы просто меня не схватите? – спросил Метляков. Взгляд его по-прежнему оставался холодным, а голос звучал ровно.
– Я вам гарантирую обмен, – заявил Штольц. – Условия здесь ставлю я.
Видно было, что начальник УОН с кем-то совещается за кадром.
– Я иду, – сообщил Юрий Геннадьевич спустя десяток секунд.
Он вышел из кадра, а в проекции вновь появилось растерянное лицо Холодова.
Что сейчас переживала Арина? Пожалуй, она и сама бы не смогла ответить на этот вопрос. Это было не то смятение, не то потрясение, или откровение. Она вдруг увидела мир совсем в других красках. Можно сказать, что, пусть в таких драматических обстоятельствах, но у неё произошла некая переоценка ценностей, и она осознала, что изменилась сама. И с этим теперь ей предстоит жить всю оставшуюся жизнь. А долгой или короткой она будет, зависит в какой-то степени от того человека, который наставил на неё сейчас автомат.
Ариэль ожидала, что её заставят сейчас подняться и подтолкнут к выходу.
«Зачем отец пошел на это? Он что, не понимает, что рискует своей жизнью. Очевидно, ради неё! Но, она бы сама смогла за себя постоять. Наверное…» – Арина настроилась, чтобы оставаться внешне безучастной, чтобы не дать понять бандитам, что они с начальником УОН вовсе не два незнакомых человека.
Если террористы до сих пор не идентифицировали эту связь, не стоит давать им такую возможность.
Но тут произошло нечто неожиданное. Ей вовсе не предложили покинуть своё место. Капрал подошел к их диванчику, грубо подхватил под локоть Юсова и поволок его к внутреннему выходу.
У Арины мелькнула смутная нехорошая догадка, постепенно превращающаяся в уверенность.
Через окно она могла видеть, как по плацу идет человек с поднятыми руками. И снова защемило сердце от того, что отец показался ей в этот момент таким беззащитным!
Обмен, судя по всему, как и обещал Капрал, состоялся на крыльце. Только вовсе не такой, на который рассчитывал Юрий Геннадьевич.
После того, как начальника УОН втолкнули в пультовую КПП, по площади, в сторону административных помещений, быстро прошёл, почти пробежал, оскальзываясь, старший следователь Юстициона Валерий Юсов.
Когда Метлякова подвели к диванчику, нам какой-то микроскопический миг он успел встретиться взглядом с дочерью. Но даже в это мгновение Арина поняла, что всё, о чем она размышляла в эти минуты, истинная правда.
* * *
Нога у Данилы заживала достаточно быстро, даже быстрее, чем предполагали врачи. Он уже мог делать по утрам физические упражнения, прилично нагружая поврежденные мышцы. Палочку для ходьбы, которая сменила каталку, он отложил ещё три дня назад. Сегодня намечался «Хороший день». Все дни для подследственного Данилы Осташевского делились теперь на два типа. «Пустой» и «Хороший». Первых, увы, было больше. Занятия не отличались особым разнообразием, так же, как им не отличался ежедневный распорядок дня в колонии.
В свободное время, которого, правда было не так уж и много, Данила, у себя в камере, пристрастился к чтению. Консультант Юстициона Метлякова А. Ю. дала ему рекомендательный список, которому он чётко следовал. Совсем неожиданно времяпровождение с книгой не на шутку его захватило. Даниле стало искренне интересно разобраться, что же происходило на его Родине за время его отсутствия.
Какие процессы проходили в России, на чём был основан такой быстрый экономический рост? Оказалось, что Осташевский почти ничего не знал об истинном положении дел. А когда стал потихоньку заполнять пробелы в знаниях, то очень быстро втянулся. Чем больше ему открывалось знаний, тем больше хотелось узнать нового. И ещё не раз ему пришлось убедиться в порочности и лживости навязываемой ему ранее идеологии.
То, что ему рассказывали о России за ее пределами, было крайне однобоко, предвзято, а иногда и откровенно лживо. Нет, Данила, конечно был не из тех, кто слепо верит во всё, что ему говорят. Он старался максимально использовать критическое мышление, но фактам и доказательствам, подкрепленным примерами, уверенного развития его – «по рождению» – государства противопоставить было нечего. Мало того, Данила постепенно стал проникаться пониманием происходящих процессов в России и осознанием уверенности в её великом будущем.
Порой он сильно дивился метаморфозам, происходящим в его сознании, но ничего не мог с собой поделать. Шаманка продолжала полностью владеть его волей, но самое удивительное, что он был рад этому.
Так вот, кроме «Пустых» дней случались и «Хорошие». Так назывались те, когда в спецколонию приезжала консультант Юстициона Метлякова А. Ю. Это означало, что состоится встреча и очередной разговор в рамках дознания по делу робота, и он, Данила Осташевский снова сможет беспрепятственно смотреть в эти сумасшедшие глаза Шаманки, испытывая при этом неописуемые внутренние ощущения.
И вот такой день наступил.
Стараясь не думать о предстоящем свидании, Данила хоть и принимался периодически себя отвлекать разными пустяковыми хозяйственными делами, но никак не мог на них сосредоточиться. Почему-то несколько раз вспоминался Драган. На предыдущей встречи с Ариной, она, наведя по просьбе Данилы справки, сообщила, что серб почти поправился. Полученные ранения не дали никаких необратимых последствий, и сейчас его друг-наёмник проходит курс реабилитации. После окончания лечения, вполне возможен перевод Драгана сюда, в спецколонию, где находятся почти все подследственные по делу об операции извлечения объекта из лаборатории.
Конвойный отпер магнитный замок камеры Осташевского.
Данила встряхнулся, бодро проследовал к выходу, развернулся лицом к стене и дал зафиксировать себе руки за спиной.
Потом они с сотрудником проделали привычный путь через несколько постов, на каждом из которых подследственный терпеливо ждал, когда откроются шлюзы-решётки.
Комната свиданий располагалась в торце административного корпуса. Граждане, пришедшие по каким-то делам для встречи с подследственными, попадали в переговорную снаружи, перейдя от главных ворот через центральный плац. Главную площадь было видно из комнаты свиданий. Через узкие, но прозрачные окошечки Данила и сейчас мог видеть очищенную автоуборщиками от снега площадь, и чувствовать запах морозного зимнего дня, который царил снаружи.
Заведя Осташевского в зал свиданий, конвойный провёл его к привычному месту за прямоугольным столом. Разблокировал захват рук и усадил на стул. Сам же отошёл к двери во внутренние помещения.
Данила осмотрелся и понял, что кроме них, в комнате сидит еще один подследственный, но узнать его Осташевский не смог, скорее всего, тот проходил по какому-то другому делу. Его конвоир, так же, как и охранник самого Данилы, стоял поодаль у другой двери. Теперь оставалось только ждать. По обыкновению, подследственных приводили заранее, и иногда ожидание могло длиться тридцать-сорок минут.
Но не в этот раз.
Потому что ожидание оказалось перечёркнуто последующими событиями.
Вначале в комнате несколько раз мигнул свет, а под потолком загорелись аварийные мигалки, сразу же заполнив помещение прерывистыми тревожными световыми бликами. Почему-то при этом не было слышно звука ревуна-сирены, который обычно сопровождает экстренные ситуации. Мигалки вращались совершенно беззвучно.
Оба конвоира тут же засуетились, уткнулись в личные рации и, после коротких неслышных переговоров, не сговариваясь, отперли внутренние двери, и покинули помещение для свиданий, оставив подследственных одних.
Данила в состоянии крайнего удивления посмотрел на «коллегу»; тот, с таким же выражением лица посмотрел на него.
Тогда Осташевский осторожно встал со стула.
Ничего не произошло.
Данила двинулся вперед и прошел к торцевой стенке, где устроился возле одного из окон, чтобы наблюдать за происходящим на центральном плацу.
* * *
По предположениям Арины до контрольного времени оставалось минут пять, когда представился относительно подходящий момент. Время тянулось, как резина, минуты, заполняла липкая тревога, перемешанная с лихорадочным возбуждением.
Нужно было что-то делать, а не сидеть послушными и безропотными истуканами. Пусть рядом и находился отец, но это только усугубляло ситуацию, так как приходилось волноваться ещё и за него.
Юрий Геннадьевич выглядел спокойным, но Ариэль прекрасно понимала, какая буря бушует у него в душе. Незначительные на первый взгляд, детали прекрасно подтверждали её мысли.
Несмотря на то, что бандиты уже не обращали на заложников никакого внимания, полагая, что не стоит ждать какой-либо опасности от эффектно выглядящей девушки и респектабельного вида чиновника высокого ранга, всё равно, ни Арина, ни её отец не общались между собой. Но Юрий Геннадьевич всё же успел украдкой шепнуть своей дочери пару фраз. Слова были крайне важные в такой ситуации, но их проблему они никак не решали, скорее наоборот.
«Молниевский не приедет» и «Будет штурм». Вот что сообщил Начальник УОН.
Арина расслышала это отчетливо. Разумеется, у неё сразу же возникли дополнительные вопросы, но задать их сейчас она никак не могла. Поэтому приходилось додумывать всё самой.
«Значит, транспортному конвою сумели сообщить о попытке захвата колонии? – принялась анализировать девушка. – Но тогда сюда бы пришла помощь! Может, никакого выездного допроса вовсе не было, это блеф? Почему тогда не показывают Грома? Потому что его тут и нет! Логично.
А штурм готовят местными силами, которые перегруппировываются для нанесения удара. На это требуется какое-то время, отсюда и запрошенная отсрочка. Но неужели атака начнется, несмотря на наличие у террористов заложников? Вряд ли Холодов возьмёт на себя такую ответственность… Холодов да, но… если это приказ самого начальника УОН, что сидит сейчас рядышком? – Ариэль глянула на отца. Лицо того оставалось непроницаемым.
– Думай… Если я права, тогда на что рассчитывал папа?
Что они будут готовы к этому. Предупреждён, значит вооружён. – Арина перевела взгляд на скованные руки. С такими „браслетами“ конечно не повоюешь, но слава Богу их нет на ногах и они не мешают передвигаться. – Скорее всего, отец подаст мне какой-нибудь знак в момент начала атаки, и тогда я должна буду… что?».
Ей показалось, что Метляков чуть склонил голову, словно бы привлекая ее внимание. Она сама уже смогла оценить обстановку. Ни один из диверсантов не глядел на них. Одни боевики, поставленные их охранять, смотрели в сторону плаца; другие стояли по обе стороны внутреннего выхода; а капрал колдовал над пультом. Да, ещё, наверняка, несколько боевиков засели снаружи, на улице, но это уже были догадки.
Штурм должен был вот-вот начаться, потому что время истекало, а Штольц вряд ли бы поверил в следующую отговорку.
Арина мельком глянула на отца. Тот едва заметно кивнул и указал глазами на внутренний выход.
Ариэль прикрыла веки, показав, что поняла, и постаралась максимально мобилизовать силы перед схваткой, как её обучала Маша.
«Залей себя холодным льдом, – говорила ей на тренировках суровая маленькая наставница. – Ты же Снежная королева. Залей так, чтобы ты задрожала от бездействия, а потом взорви весь этот лёд внутри себя, высвободив всю свою энергию. Превратись в свою знакомую пантеру. Как её там зовут, Анфиса?…»
Арина и впрямь начала дрожать, её правая нога отбивала на полу мелкую-мелкую дробь.
«Хорошо, что я в удобных спортивных туфлях, – глупо подумала она. – Надень я туфельки…».
– Давай! – неожиданно громко закричал Юрий Геннадьевич и подскочив с диванчика отчаянно бросился на ближайшего боевика.
И сразу же на Ариэль со всех сторон обрушилось множество одновременных событий. Пространство сфокусировалось в отдельные, оглушающие сознание, картинки.
Девушка распрямилась, как сжатая до упора пружина и рванула вперёд, Её охранник «проспал» такой рывок. Он только лишь инстинктивно вытянул вперёд руки, бестолково пытаясь её остановить ее. Но она легко проскользнула мимо, направляясь к тем двоим, дежурившим у выхода. Капрал все еще распрямлялся над пультом, а Метляков сцепился в клинче со «своим» охранником.
Арина набирала скорость, фиксируя на ходу, как оба боевика, один быстрее и резче, другой медленнее, поднимают стволы автоматов в её сторону.
«Анфиса, – мелькнуло у девушки на короткий миг. – Я – Анфиса!».
