Текст книги "Телестерион. Сборник сюит (СИ)"

Автор книги: Петр Киле

7

Двор дома во Флоренции с навесом, где Леонардо да Винчи устроил себе мастерскую для работы над портретом Моны Лизы, с фонтаном, ниспадающие струи которого, ударяясь о стеклянные полушария, вращают их, производя при этом тихую музыку; вокруг фонтана растут ирисы. Перед креслом ковер, на нем свернувшись, лежит белый кот редкой породы, тоже для развлечения молодой женщины.

Леонардо, заслышав голоса, уходит; входят два музыканта, поэт, три актера.

 
                 П о э т
Великое событие свершилось!
 

 
               1-й  а к т е р
              (с ужасом)
Портрет закончен?!
 

 
               2-й  а к т е р
                                   Выступать не будем?
 

 
               3-й  а к т е р
Да, это нам в убыток, пусть художник
Не очень щедр, витая в облаках
Пред Моной Лизой, по уши влюблен.
 

 
                  П о э т
«Давида» Микеланджело видали
На площади у Синьории?
 

 
               2-й  а к т е р
                                                Боже!
Гиганта? Как же, не прошли мы мимо.
 

 
               1-й  а к т е р
        (с тем же ужасом)
А что он, голый, выступил в поход?!
 

Музыканты, один с виолой, другой с лютней, настраивают инструменты.

 
                  П о э т
  (про себя, прохаживаясь у фонтана)
Заезжие актеры! Им нет дела
До символа Флоренции, восставшей,
Как феникс, из пучины бед и смуты
С созданьем дивным Микеланджело.
Впервые со времен Лоренцо город
Вновь поддержал художников в порывах
Великих и могучих; и возникло
Чистейшее сиянье в вышине
Как воплощенье мощи и величья —
Не бога, человека во плоти,
Прекрасного, как Феб.
 

 
           1-й  м у з ы к а н т
                                          О, да! Вы правы!
И тот, кто сотворил такое чудо,
Божественен.
 

 
                П о э т
                        О, это несомненно!
Он жизнь вдохнул не в мрамор, в нас самих,
Повергнувшихся ниц перед монахом,
Который нас уверил в том, что Бог
Его устами паству устрашает…
 

 
              1-й  а к т е р
И страху-то нагнал, ну, выше меры,
Как дьявол не умеет нас блажить.
 

Входит Леонардо, пропуская вперед Мону Лизу, миловидную женщину лет 30, в сопровождении монахини.

М о н а Л и з а (усаживаясь в кресле, вполголоса). Снова музыканты? Я говорила, развлекать меня не нужно.

Л е о н а р д о (снимая покрывало с картины на поставе). Они уж напросились сами. Играть готовы ради собственного удовольствия.

М о н а Л и з а. А актеры?

Л е о н а р д о. Заезжие комедианты. Им нужно заработать хоть что-то, чтобы не протянуть ноги в их странствиях по Италии.

М о н а Л и з а (поэту). Как поживаете? Послушна ли, как прежде, ваша Муза?

П о э т. О, Мона Лиза, благодарю за доброе слово. И вы угадали, вернулась Муза. Я вновь пишу, а не просто пою свои старые песни.

М о н а Л и з а (взглянув на художника). Я замолкаю, а вы говорите.

П о э т. Вся Флоренция словно очнулась от наваждения и колдовства Савонаролы. И это не только мои впечатления, а говорит гонфалоньер Пьеро Содерини. Он заявил, что заказ Микеланджело изваять Давида был первым единодушным решением Синьории со времен Лоренцо Великолепного.

Л е о н а р д о. И это великолепно.

П о э т. Заказ мессеру Леонардо расписать стену в зале Большого совета за 10 тысяч флоринов и вовсе громадное дело.

Л е о н а р д о. О, да! Особенно, если Микеланджело в вечном соперничестве со мной возьмется расписать там же другую стену.

П о э т. О, это было бы в самом деле великолепно!

Л е о н а р д о. Микеланджело меня не взлюбил почему-то.

П о э т. Он молод, он жаждет самоутверждения.

Л е о н а р д о. Это понятно. Он сердится на меня за то, что я смотрю на скульпторов как мастеровых. Работать с мрамором в самом деле тяжкий, изнурительный труд. То ли дело живопись. Ни пыли, ни пота. Но "Давид" не изваяние мастерового. Ни в древности, ни в наше время ничего подобного никто не создавал.

П о э т. Воистину так. А флорентийцы вот как отзываются о статуе Микеланджело. Проходя через площадь Синьории, я всегда прочитываю бумажки, какие приклеивают на пьедестале. Хотите знать, что там было сегодня?

Л е о н а р д о. Конечно.

П о э т (вынимая лист из книги). Я записал эти послания, разумеется, к Микеланджело. (Читает.) «Мы вновь стали уважать себя». «Мы горды оттого, что мы флорентийцы». «Как величественен человек!» «Пусть никто не говорит мне, что человек подл и низок; человек – самое гордое создание на земле». «Ты создал то, что можно назвать самой красотой». Ну, о бумажках с «Браво!» не говорю. А на днях висела записка с подписью.

М о н а Л и з а. Я слышала о ней.

Л е о н а р д о. Чья?

П о э т. "Все, что надеялся сделать для Флоренции мой отец, выражено в твоем Давиде. Контессина Ридольфи де Медичи".

Л е о н а р д о. Она же в изгнании.

М о н а Л и з а. Живет неподалеку от города в имении мужа. Не удержалась, по-видимому, и тайно приходила в город.

Л е о н а р д о. И оставила записку за своею подписью. Обычная женская непоследовательность.

П о э т. Восхитительная непоследовательность!

М о н а Л и з а. Смелость! Записка звучит интимно, не правда ли? А не побоялась ни мужа, ни властей. Она достойна восхищения.

Л е о н а р д о. Мы ценим в людях те качества, какие ощущаем в себе, как возможность или необходимость. Вы смелы, Мона Лиза?

Поэт отходит в сторону и дает знак музыкантам. Звучит музыка в унисон со странными звуками стеклянных полушарий фонтана и воды.

 
              Л е о н а р д о
Смутил я вас вопросом? Почему?
 

 
             М о н а  Л и з а
Я слышала о… дружбе Контессины
И Микеланджело, ну, в юности,
Когда ни он, и ни она помыслить
Едва ль посмели о любви…
 

 
              Л е о н а р д о
                                                 Помыслить
Как раз могли, как в юности бывает,
Когда и слов не нужно, взор открытый,
Движенье губ, волнение в крови, —
Вот и любовь, какая снится позже
Всю жизнь.
 

 
              М о н а  Л и з а
                     И все?
 

 
               Л е о н а р д о
                                  О чем вы?
 

 
              М о н а  Л и з а
             (со смущением)
                                                       Нет, я так.
А сами вы? Любили ль вы кого?
Красавец целомудренный – ведь редкость.
 

 
              Л е о н а р д о
      (опуская кисть и поднимаясь)
Мы с вами квиты.
              (Актерам.)
                                  А теперь вам слово.
 

Актеры начинают некое представление.

8

Там же. Леонардо да Винчи входит в дорожном плаще и с сумкой. Ковра и кресла нет, фонтан безмолвен, цветут лишь ирисы.

 
              Л е о н а р д о
Что я услышал? Только слов обрывок,
Из разных уст, быть может, лишь случайно
Сложился тайный смыл, и сердце сжалось.
Три года приходила и садилась,
Безропотно, с доверием к искусству,
Причастной быть желая к красоте,
С монахиней безмолвной, не таясь
Пред нею никогда – в словах, в улыбке.
 

Из-за кустов появляется лань.

 
Ты здесь? И тоже ждешь ее? Ну, значит,
Придет, узнавши о моем приезде,
Как обещалась тоже возвратиться
В Флоренцию три месяца назад.
 

Леонардо снимает плащ, пускает фонтан, выносит во двор кресло, ковер, картину под покрывалом.

 
В последний день, я думал, не придет;
Я ждал с волненьем, медлила она,
И вдруг вошла одна, и оглянулась,
Сестры Камиллы нет, как в удивленьи.
 

Входит Мона Лиза, оглядывается и всплескивает руками. Леонардо встречает ее, как всегда, с удивлением, не сразу узнавая ее такою, какой она уже жила в его картине. Приласкав лань, Мона Лиза опускается в кресло, и белый кот вскакивает на ее колени. Поскольку сияет солнце, Леонардо задергивает полотняный полог, и воцаряется нежный полумрак, придающий лицу молодой женщины таинственную прелесть.

 
Я думал, не придете вы сегодня.
 

 
            М о н а  Л и з а
В последний день, в надежде, что вы точку
Иль штрих поставите на полотне,
Чтоб счесть работу завершенной ныне?
 

 
            Л е о н а р д о
Теряете терпение?
 

 
            М о н а  Л и з а
                                  Еще бы!
Три года, будто в церковь, постоянно
Я ухожу куда-то; тайны нет,
Флоренция вся знает, где сижу,
Слух услаждая музыкой и пеньем…
 

 
            Л е о н а р д о
При вас монахиня ведь неотлучно,
Приличья все соблюдены, не так ли?
 

 
            М о н а  Л и з а
О, не смешите флорентийцев! Тех,
Кто вырос на «Декамероне». Масла
Легко подлить в историю о нас.
 

 
                 Л е о н а р д о
Судачат?
 

 
              М о н а  Л и з а
                 Да, но муж мой лишь смеется.
Он знает вас, меня, и прав, конечно.
Он говорит, я уж похожа стала
На вас, как муж с женой чертами схожи,
Живя друг с другом в мире много лет.
Вы завтра уезжаете?
 

 
                Л е о н а р д о
                                     Нет, нынче.
 

 
              М о н а  Л и з а
            (с улыбкой)
И я уеду скоро, ненадолго,
На столько, сколько вы сказали тоже.
 

 
                Л е о н а р д о
Да, месяца на три, до осени.
 

 
             М о н а  Л и з а
Я упросила мужа взять с собою
Меня в Калабрию, куда он едет,
Известно, по делам.
 

 
               Л е о н а р д о
                                     Вы упросили?
 

 
            М о н а  Л и з а
Чтоб не скучать в Флоренции без вас.
Ну, без работы вашей над портретом,
В чем принимаю я участье тоже,
Ну, в меру скромных сил моих, конечно.
 

 
              Л е о н а р д о
Да в вас-то вся и сила, Мона Лиза!
Пейзаж какой за вами – целый мир!
И вы, как вся Вселенная и символ.
 

 
            М о н а  Л и з а
Вы никогда не кончите портрета,
Когда таков ваш замысел, который
Все ширится – до символа Вселенной.
         (Поднимаясь на ноги.)
Не хватит лет моих и ваших сил.
 

 
             Л е о н а р д о
И больше не придете вы сюда?
 

 
            М о н а  Л и з а
Но, может быть, три месяца спустя
Я буду уж другой, совсем не тою,
Что здесь глядит на нас, живее нас.
Кого б из нас признать не захотите,
Равно урон большой нам всем грозит.
 

Поскольку Леонардо медлит, она протягивает руку; он молча целует ей руку, она, наклонившись, касается губами его волос.

 
Счастливого пути!
 

 
               Л е о н а р д о
                                  Прощайте, Лиза!
 

Выпрямившись, Леонардо обнаруживает себя во дворе дома, где нет ни кресла, ни ковра, ни портрета Моны Лизы. Лань пугливо убегает в кусты. Входит один из учеников.

У ч е н и к. Вы вернулись, учитель!

Л е о н а р д о. Ты не рад.

У ч е н и к. Я-то рад, да у вас горе.

Л е о н а р д о. У меня горе? Какое?

У ч е н и к. Так и думал. Не ведает. Нет Моны Лизы.

Л е о н а р д о. Как нет?

У ч е н и к. Она умерла где-то в пути.

Л е о н а р д о. Нет, нет, она здесь.

Ученик поспешно выносит кресло и усаживает Леонардо, затем выносит подставу с портретом, снимает полотняное покрывало, и Мона Лиза взглядывает на него с улыбкой, а за нею пейзаж расширяет двор до необозримых далей пространств и времени.

ЭПИЛОГ

Церковь Сан Лоренцо. Капелла Медичи, еще не завершенная, но в определенном ракурсе обретшая вполне законченный вид. Входит Микеланджело крадучись из-за полумрака или втайне от всех; вдруг свет солнца из окон, его окружает Хор в карнавальных масках.

 
         М и к е л а н д ж е л о
Кто здесь? Кто вы? Да в карнавальных масках.
 

Хор кружится вокруг него, изображая пляску и пантомиму.

 
Иль это мне мерещится? Вы – духи?
 

 
                 П о э т
Мы – духи? Души тех, кого ты знал,
Чью память ты почтил сооруженьем
Капеллы Медичи как архитектор,
Художник, скульптор – все в одном лице,
Явив впервые в синтезе свой гений.
 

 
            Х у д о ж н и к
Как скульптор – несравненный, ты вступил
В соперничество с Рафаэлем Санти
И расписал Сикстинскую капеллу,
Стяжав и славу живописца.
 

 
         М и к е л а н д ж е л о
                                                    Боже!
Я здесь один; Флоренция в осаде;
Из Медичей, отсюда изгнанных,
На стороне обретшие и сан
Святейший пап и титул герцогский,
С врагами ополчились на свободу
Флоренции. Теперь я инженер
По обороне; ненависть к Медичи
Всех флорентийцев вновь объединила,
Как прежде вкруг Лоренцо против Пацци
И папы с королем. Я здесь лишь втайне,
Чтоб душу живу сохранить в войне, —
Мое ли это дело? Здесь мой мир,
Из юности моей, уже почивший,
Овеянный стремленьем к красоте,
Несущей нам и славу, и бессмертье.
 

Разносится гул пушечной пальбы.

 
              Б о г о с л о в
Что жизнь земная? Краткий миг утех
И бед, и муки творческих дерзаний.
Уж нет на свете Сандро, Леонардо,
Нет Рафаэля.
 

 
        М и к е л а н д ж е л о
                         Да, один остался.
Соперничать мне не с кем. Разве с Богом?
Когда бы папы не мешали мне,
Сменяя чередой друг друга, с жаждой
Себя прославить именем моим,
Сколь многое успел свершить бы я.
 

 
              С и в и л л а
Гляди! Врага впускают чрез ворота.
 

 
        М и к е л а н д ж е л о
Предательство?!
 

 
              С и в и л л а
                              Не флорентийцев, нет,
Того, кто призван ими в кондотьеры.
 

Пушечная пальба. И тишина. И возгласы: «Нас предали! Погибла Флоренция!»

Хор карнавальных масок, в смятеньи кружась вокруг Микеланджело.

 
Беги! Беги!
 

 
                  Х о р
    Да будет век твой долог, долог,
       Огня небесного осколок, —
    Весь обуянный красотой,
    Флоренции век золотой,
       Падучих звезд каскад, —
    Ты озаришь его закат,
       Блистательный, нетленный,
       Как солнца во Вселенной.
 

Капелла Медичи возникает во всем ее совершенстве и благодатной тишине.

 
        Ночь, Утро, Вечер, День —
Здесь мрамора живого светотень.
               Утихли битвы,
             Как и молитвы.
             Жизнь во Христе
        Цветет лишь в красоте.
 

Сюита из комедии «Дон Жуан»

1

Мадрид. Площадь перед церковью в глубине сцены, с подмостками, на которых идет представление ауто в день праздника Тела Господня. Вокруг публика; королевская семья и знать сидят на скамейках на особом помосте, издали кажется, что это всего лишь изображение в духе картин Веласкеса. На паперти церкви Хор певчих.

 
           ХОР ПЕВЧИХ
      О, Божий гнев могучий!
      Над всей землею тучи;
      Льет дождь, как из ведра,
      От ночи до утра.
      Зверью погибель, злакам,
      Лишь Ной отмечен знаком,
      Как совершить побег,
      Построивши ковчег,
      Не тонущий в пучине
      По вещею причине.
      Лежал у хлева Ной,
      Напившись пьян, нагой;
      Он видел сон чудесный
      О явном превращеньи
      Вина и хлеба в кровь
      И во Христову плоть,
      И с чудом воскресенья
      Всех праведных спасенье.
 

 
               НОЙ
        (у ковчега с растеньями и животными)
Ковчег срубил я бесподобный!
По Божьему веленью мастер,
Он вдохновен, неистов в деле,
Как Бог, творец земли и неба,
Чему дивясь, я, ученик,
Ковчег, подобие земли,
Со всею живностью, с цветами,
Что сад, каким и был Эдем,
Я создал во спасенье жизни
Мир новый, где вражды не будет,
И воцарится лишь любовь,
Иначе в буйстве вод потопа
Ковчегу тож грозит погибель,
Как населенью всей земли,
Во злобе, алчности, усладах
Погрязщему – до гнева Бога.
Да торжествует вновь любовь
В Эдеме новом, на земле.
Итак, да здравствует свобода!
 

 
          ДЬЯВОЛ
О да! Да здравствует свобода!
Чего хочу? Да, это ж смех!
Мне говорят, что это грех.
Пусть радуется в нас природа,
Коль смолоду поет в нас кровь.
Восславим мы, о да, любовь!
     И таинством причастья
     Познаем сладость счастья
     Любви, любви, любви
До упоения в крови!
 

Публика, пугаясь дьявола, смеется и готова пуститься в пляску.

2

Там же. На переднем плане Исабель в окружении молодых людей и донья Анна со служанкой, между ними дон Энрике; показываются дон Жуан и Флорес.

 
             ДОН ЖУАН
Как нам везет! Поспели к празднику
Господня тела, с представленьем пьесы
О чудесах причастия и веры.
 

 
               ФЛОРЕС
Да, с превращеньем хлеба и вина,
В чем я воистину нуждаюсь, Боже,
Во плоть и кровь Спасителя Христа.
 

 
             ДЬЯВОЛ
Нет, верить легче натощак, приятель!
 

 
             ФЛОРЕС
А как услышал он мои слова?
 

 
           ДОН ЖУАН
Да, это ж дьявол.
 

 
              ФЛОРЕС
                                В самом деле, дьявол?
Я думал, мы спаслись и полетели
В Мадрид на конях, вознеслись же к Раю,
Где наши души ожидает суд
Апостола Петра, и дьявол тут же
Весь в предвкушении поживы легкой?
Я умер? Или сплю и вижу сны?
 

 
            ДОН ЖУАН
Я вижу короля…
 

 
              ФЛОРЕС
                              Как! Тоже умер?
 

 
             ДОН ЖУАН
И королеву, светлую, как солнце,
Чей блеск слепит несчастного инфанта,
Как узника любви…
 

 
               ФЛОРЕС
                                    Влюблен он в мать,
Вернее, в мачеху свою дон Карлос?
 

 
             ДОН ЖУАН
Влюблен в Елизавету Валуа,
В свою невесту, пусть король женился
На ней из государственных расчетов —
Во имя мира с Францией, когда
Во Фландрии поднялись мятежи,
Владычество Испании колебля…
А, может быть, чтоб молодость продлить?
 

 
               ФЛОРЕС
Нет, это сон ужасный мой все длится.
 

 
               ДЬЯВОЛ
Что лучше – умереть или проснуться?
 

 
             ДОН ЖУАН
Отлично сказано, дружище!
 

 
                ФЛОРЕС
                                                     Дьявол!
 

 
             ДОН ЖУАН
Любовь у трона – рай земной – взлелеял
Дон Карлос и ошибся, как мечтатель, —
Так повелось от века на земле,
И тем жесточе – волей короля.
Свободы и любви заложник в цвете
И лет, и сладких грез о славе сана,
В цепях он золотых пока, в железных
Испания моя поет и пляшет…
 

Исабель, Энрике, донья Анна, глядя издали на дон Жуана.

 
           ИСАБЕЛЬ
Кого я вижу!
 

 
            ЭНРИКЕ
                        Дон Жуан!
 

 
          ДОНЬЯ АННА
Как! Это дон Жуан?
 

 
            ЭНРИКЕ
                                      А что?
 

 
           ДОНЬЯ АННА
Не знаю… Ростом невелик;
Не скажешь, что красив, но строен,
Широкоплеч, подвижен, смел…
 

 
               ЭНРИКЕ
Когда же разглядеть успела?
 

 
            ДОНЬЯ АННА
Одет он просто, взглядом скромен,
С изяществом во всех движеньях,
Как юноша…
 

 
                ФЕЛИСА
                         Не скажешь, молод.
 

 
                ЭНРИКЕ
Быть может, он перебесился,
Как друг его затей?
 

 
               ИСАБЕЛЬ
                                    Инфант,
Влюбленный ныне в королеву?
 

 
               ЭНРИКЕ
В свою невесту.
 

 
           ДОНЬЯ АННА
                             Или в мать?
 

 
               ЭНРИКЕ
В принцессе видел он невесту,
Страстям свободно отдаваясь,
В соперничестве с дон Жуаном,
А в королеве видит мать
И пасынком смиренно бродит
У трона – не его все также…
Тут есть с чего сойти с ума.
 

 
           ДОН ЖУАН
           (приветствуя поэта)
Энрике!
 

 
              ЭНРИКЕ
               Дон Жуан! Откуда прибыл?
 

 
            ДОН ЖУАН
       (раскланиваясь издали с Исабель)
Откуда? Из благословенной Фебом
Италии…
 

 
               ЭНРИКЕ
                 Не без проказ Амура?
 

 
            ДОН ЖУАН
Да, с кораблекрушеньем, что впервые
Мне привелось изведать, спасшись чудом…
 

 
              ДЬЯВОЛ
Нет, вытащил тебя я из пучины,
Поскольку служишь мне ты, дон Жуан,
И лучше королей и князей церкви,
Властителей убогих, коих Ад
Выносит уж с трудом, а я подавно;
С тобой же весело, ты всем хорош,
Как ангел светоносный Люцифер,
Прелестниц совратитель и убийца
Мужчин достойнейших на поединках,
И ими Ад гордится перед Раем,
Где немощь и невинность славят Бога,
Неведомое счастие – любовь!
 

 
              ЭНРИКЕ
А шут-то заигрался. Он несет
Совсем не то, что нужно по ауто.
 

 
            ДОН ЖУАН
А спросит инквизиция с тебя.
 

 
               ДЬЯВОЛ
Уж это непременно. Но не бойся.
Великий инквизитор – мой подручный,
Первейший на земле, как и король.
 

 
            ДОН ЖУАН
Остановись, дружище! Ты потешил
Изрядно всех. Поэта пожалей.
Он молод и влюблен, как я заметил, —
Не с нами он, а с доньей Незнакомкой, —
Впервые вижу я красу такую:
Открытый взор невинности и света,
Девичья пылкость с остротой ума,
Что светится во взоре с ясной негой
Любви и ласки, словно песней дышит
Волнующая грудь, и стан, и плечи,
И на губах – вся сладость поцелуев,
Ведь ею неизведанных еще.
О, Ева, не познавшая Адама, —
Ты вся любовь! Пречистая сама,
Сошедшая с картины Рафаэля,
Испанка милая, по сердцу мне.
Энрике, кто она?
 

 
             ФЛОРЕС
                               Сеньор, молчите!
Не знаете, пред вами дон Жуан?
 

 
             ЭНРИКЕ
Моя кузина, счастье дней моих,
Увы, что ныне обернулось горем!
 

 
           ДОН ЖУАН
Ну, ясно: выдают кузину замуж.
 

 
              ЭНРИКЕ
По воле короля.
 

 
           ДОН ЖУАН
                              И кто счастливец?
 

 
              ЭНРИКЕ
Ее отец во Фландрии погиб.
И вот король решил ее устроить
И моему отцу честь оказать.
 

 
            ДОН ЖУАН
Честь велика, но удостоить ею
Не лучше ль было сына за отца?
 

 
              ЭНРИКЕ
Отец мог подсказать, да мы не ладим.
Он сам теперь не рад. Ведь донья Анна,
Хотя и набожна, как все испанки,
Свободой воли дорожит, умна,
А красотою, видишь, превосходна —
Не на показ, как Исабель, а просто,
Как солнце в синеве меж туч сияет.
 

 
             ДОН ЖУАН
Прекрасно, милый! Может статься, Музой
Твоею быть ей лучше, чем женой?
Ауто превосходно. Поздравляю!
 

 
              ЭНРИКЕ
У Исабель сойдемся мы отметить
Успех или провал, равно скандальный
Для моего отца. Мы ждем тебя.
 

 
            ДОН ЖУАН
     (переглянувшись с Исабель)
О, буду! Постараюсь быть, но позже.
С инфантом должен встретиться я прежде,
Чем появиться где-то сам с собой.
 

 
              ЭНРИКЕ
      (переглянувшись с доньей Анной)
Что нового? Чем занят дон Жуан?
 

 
             ДОН ЖУАН
Собравшись в Новый свет, мы претерпели
Крушенье у Геракловых столпов.
Ну, значит, не судьба.
 

 
               ЭНРИКЕ
                                         И что там делать?
 

 
             ДОН ЖУАН
И в самом деле! То же, что в Европе
Иль в Азии – от Ноева ковчега —
Завоеванья, распри и злодейства…
 

 
               ЭНРИКЕ
Да, Божий гнев не сделал род людской
Ни праведным и ни благоразумным.
 

 
               ДЬЯВОЛ
Все это ради золота и власти;
А пуще – искушения к греху,
В чем есть такая сладость, – ничего-то
Ведь лучше не бывает, как твердят
Монахини, с садовником стакнувшись
Под сенью яблонь, – мне на радость? Всем,
Кто здесь смеется весело и пляшет,
На то ведь праздник, как ни называй!
 

Представление завершается прибытием ковчега на новую землю, где расцветают цветы, бегают пары животных, летают птицы, каковых изображают ряженые, вокруг которых пляшет публика. Между тем король, королева в окружении свиты и инфант в одиночестве удаляются.