Текст книги "Телестерион. Сборник сюит (СИ)"

Автор книги: Петр Киле

6

Москва. Чудов дворец в Кремле. 8 сентября 1826 года. Николай I и Пушкин, только что прибывший в первопрестольную, прямо с дороги.

 
           Н и к о л а й  I
А, Пушкин! Узнаю тебя. Кудряв
И быстр, из лицеистов был приметен,
Как ныне из поэтов, своенравен…
Довольно ты шалил, не время ль
И образумиться?
 

 
             П у ш к и н
                                Да, государь!
Против правительства я ничего
Ведь не пишу давно и впредь не буду.
 

 
            Н и к о л а й  I
А это не твои ли? Будь правдив.
    (Берет в руки лист бумаги с надписью «На 14 декабря!» и
читает невольно, хмурясь.)
         "Где вольность и закон? Над нами
         Единый властвует топор.
Мы свергнули царей. Убийцу с палачами
Избрали мы в цари. О ужас! О позор!"
 

 
              П у ш к и н
         "Но ты, священная свобода,
Богиня чистая, нет, – не виновна ты,
         В порывах буйной слепоты,
         В презренном бешенстве народа…"
Мои. Изъятые цензурой строфы
Стихотворения «Андре Шенье»,
Опубликованного до событий.
В нем речь о казни юного поэта
В условьях якобинского террора.
 

 
            Н и к о л а й  I
Ах, так! Я видел бешенство народа
И обуздал его, явившись сам
На площадь, где бунтовщики, владея
Порывами толпы слепой, могли бы
И царскую фамилью истребить.
Граф Милорадович, вступив один
В переговоры, был смертельно ранен.
Все растерялись. Тут я принял меры
И об охране Зимнего дворца,
И подавленьи мятежа до ночи.
Я приказал картечью всех рассеять,
Иначе бунт мог разрастись на воле
До гибели империи, быть может.
 

 
               П у ш к и н
О государь, я в полном восхищеньи.
По сердцу мужество мне и в поэте,
И в венценосце, призванном судьбой
Блюсти закон и правду в государстве,
Хотя среди мятежников, признаюсь,
Немало было и моих друзей.
 

 
              Н и к о л а й  I
Умен и смел ты, Пушкин. А, скажи-ка,
Когда бы в Петербурге был в тот день,
Что сделал б ты?
 

 
               П у ш к и н
                        Пожалуй, не отстал бы
Я от друзей в рядах мятежников.
Одно отсутствие меня спасло,
За что благодарю я небо.
 

 
              Н и к о л а й  I
                                            Бога!
А также и покойного царя,
Сославшего тебя в деревню.
 

 
               П у ш к и н
                                               Правда!
Нет худа без добра.
 

 
             Н и к о л а й  I
                                     Я тоже рад,
Что прямо не замешан ты в сем бунте.
Я б был в отчаяньи в одном ряду
С Рылеевым и Пестелем увидеть
Поэта, близкого и мне, как многим
В России, в честь ее творяшего,
Как мне Жуковский прожужжал все уши.
      (С важным отеческим видом.)
Тебя мой брат, покойный император,
Сослал в деревню, я ж освобождаю.
Что ж, доволен ты, что возвращен,
А, Пушкин?
 

 
               П у ш к и н
               (вспыхнув весь)
                       Государь, до слез я тронут.
 

 
              Н и к о л а й  I
Живи, где хочешь, но с условием —
Против правительства не выступать.
 

 
               П у ш к и н
Да, разумеется. Вы милостивы
Ко мне, когда мои друзья несут
Жестокое чрезмерно наказанье.
Надеюсь я на вашу милость к ним.
 

 
              Н и к о л а й  I
Ручайся, Пушкин, за себя покамест.
Что пишешь ты?
 

 
               П у ш к и н
                                А, ничего почти.
Цензура очень уж строга, вернее,
Нерассудительно марает все
И самые невинные безделки.
 

 
              Н и к о л а й  I
Пиши свободно. Цензором один
Твоих же сочинений буду я.
Твори со всею силою для славы
Отечества и имени в веках.
 

 
                П у ш к и н
Благодарю вас, государь! Отныне
Я всем обязан вам – свободой, жизнью
И славой, если музы не оставят
Поэта мирного в его исканьях.
 

Пушкин раскланивается, Николай провожает поэта до двери.

7

Москва. Салон Зинаиды Волконской. 26 декабря 1826 года. В глубине зала с колоннами и статуями меж ними звучат музыка и пение. Пушкин и графиня Екатерина Николаевна Орлова.

 
            Г р а ф и н я
Как вы оглядываете меня.
 

 
             П у ш к и н
А как, графиня?
 

 
            Г р а ф и н я
                              Будто узнаете
Уж очень хорошо, хотя ведь мы
Не виделись давно и ясно оба
Переменились: старше я еще,
А вы взрослее стали, что, конечно,
К лицу мужчине, – женщине навряд ли.
 

 
              П у ш к и н
Я помню вас так хорошо, выходит.
Вы в юности блистали красотой,
Девичьи слабой, вянущей приметно,
Что я взглянуть на вас не мог без муки.
 

 
              Г р а ф и н я
Болела я, как вы в ту пору тоже, —
Судьба испытывала нас на твердость.
 

 
              П у ш к и н
И правда! Вдруг предстали вы женой,
С характером и волей, столь могучей, —
Вас Марфою Посадницей прозвали,
Недаром, думаю. Грозу над мужем
Не вы ли отвратили силой духа?
 

 
              Г р а ф и н я
Нет, брат его, любимец государя,
Его величество склонил к прощенью,
Хотя зачинщик он не из последних.
 

 
              П у ш к и н
В деревню сослан,  не скучает он?
 

 
              Г р а ф и н я
Вы по себе все знаете прекрасно.
 

 
              П у ш к и н
Ах, нет, графиня, ничего не знаю.
Я не был генералом и женат;
А то бы зажил барином на воле!
Но молод и один, готов я был,
Как Вертер, застрелиться, иль бежать
И, верно, сделал б глупость…
 

 
              Г р а ф и н я
                                                 Кабы музы
Не увлекли на новые свершенья.
Все о «Борисе Годунове» слышу
Восторженные отзывы. Москва
Вас встретила с ликующим восторгом.
На всех балах вы первое лицо;
В мазурке беспрерывно выбирают,
Соперничая меж собой, вас дамы.
Скажу, Москва короновала вас.
Не кружится ли голова от славы,
А, Пушкин, царь-поэт?
 

 
              П у ш к и н
          (рассмеявшись)
                                           Каков язык ваш!
Однако не сказали, что Орлов?
 

 
             Г р а ф и н я
Деревня не Сибирь. Туда могла бы
Последовать за мужем, как Мария,
Сказать боюсь; у ней сомнений нет.
Чуть больше года замужем, из них
Три месяца едва ли жили вместе:
Болезнь и роды, в это время арест —
И каторга, на двадцать лет разлуки!
Ее протест и вылился в идею,
Неслыханную, дерзкую, однако,
Ни государь и ни отец оспорить
Уж не решились.
 

 
               П у ш к и н
                               Правда ведь за нею,
Высокая и светлая, как солнце.
 

 
               Г р а ф и н я
Сергей Волконский… Он уже в годах,
Мария же еще так молода;
Собралась в путь, в Сибирь, без теплой шубы.
 

Заканчивается пение. Княгиня Мария Волконская, урожденная Раевская, подходит к сестре и Пушкину.

 
                  М а р и я
«Еще, еще!» – просила я, не в силах
Последних звуков вынести, последних,
Быть может, в этой жизни чудных песен.
Сама бы спела тоже, от простуды
Лишилась голоса, к несчастью, я.
 

Пушкин глядит на Марию Волконскую, не скрывая своего восхищения; она улыбается; графиня оставляет их одних.

 
                П у ш к и н
С графиней я болтал, любуясь вами,
Как наслаждались музыкой и пеньем
Самозабвенно вы.
 

 
                  М а р и я
                                  Перед разлукой
Все чувства обострены мои.
А музыка – одно из наслаждений,
Из высших, как поэзия, вам знать.
 

 
               П у ш к и н
Как и любовь, что музыке подобна.
 

 
                  М а р и я
Вы здесь бродили, говорили мне.
Уж шла я к вам, да сборы отвлекли.
 

 
               П у ш к и н
Благодарю, княгиня! Я нарочно
Явился раньше, чтоб пробыть подольше
Под крышею одною с вами так же,
Как некогда на юге у Раевских.
Вы младшая из братьев и сестер,
Приметных и умом, и красотою,
Доверчиво держались в стороне,
С улыбкой детски чистого всезнанья
Следя за мной и с легким торжеством
Беспечной юности, а я, сам юный,
Желал быть взрослым, сторонился вас.
 

 
                 М а р и я
Но, кажется, вы были влюблены
В мою сестру, что старше вас была.
 

 
                П у ш к и н
Влюблен все в ваше милое семейство,
Счастливейшие дни провел я с вами,
Больной и сирый, возродясь душой,
Я жил и мог предаться вдохновенью,
С одною мыслью одарить друзей.
 

 
                 М а р и я
Прекрасные поэмы и стихи!
Мы радовались им с пристрастьем дружбы.
Всегда в них слышится мне ваш привет,
И память ваша не оставит нас.
 

 
                П у ш к и н
А как отец решенье ваше принял?
 

 
                 М а р и я
Я вам, мне кажется, могу признаться.
Предприняв все шаги, в последний день
Отцу сказала, как ни тяжело,
Письмо от государя показала…
Ах, ничего ужасней я не помню!
Он закричал, что проклянет меня,
Когда я через год не возвращусь.
 

 
                П у ш к и н
Боясь не свидеться пред смертью с вами.
Раевского, героя, узнаю.
 

 
                 М а р и я
Герой здесь лишь отец на склоне лет.
 

 
                П у ш к и н
А все велик; ему под стать и дочь.
Нет, сцена не ужасна, а прекрасна!
 

 
                 М а р и я
Младенца-сына мне не разрешили
С собою взять; о возвращеньи все же
Не думаю, иначе что же ехать?
 

 
                П у ш к и н
Нет ничего прекраснее на свете,
Чем ваш поступок, славная Мария!
 

 
                 М а р и я
Загадывать иль обещать не стану.
Сергей в пучине бед, спасти, помочь —
Не мой ли долг? Скорее в путь!
 

 
                 П у ш к и н
                                                      Когда?
 

 
                 М а р и я
Возможно, нынче в ночь.
 

 
                 П у ш к и н
                                         Она прекрасна!
 

 
                 М а р и я
Да, превосходна. Еду в эту ночь.
 

 
               П у ш к и н
Промедлил я, как жаль! Чрез вас  посланье
Всем узникам хотел я передать.
 

 
                 М а р и я
Посланницей у вашей музы быть
Сочла б за честь и счастье.
 

 
                П у ш к и н
                                             Нет, Мария,
Вы муза, да, одна из муз моих;
Эвтерпа обернулась Мельпоменой,
Сибирью не прервутся наши узы.
 

 
                 М а р и я
              (прощаясь)
Да будет слышен голос ваш чудесный,
Великий наш поэт, во всей Вселенной.
 

 
                П у ш к и н
Как вы сказали? Титул сей к бессмертным
Пристал, а я?
 

 
                 М а р и я
                  (убегая)
                          Ваш долг все наши муки
Поэзией высокой оправдать.
 

8

Село Болдино. Комната в барском доме. Пушкин за столом то быстро пишет, то задумывается, помахивая гусиным пером, то вскакивает, заговаривая сам с собой.

П у ш к и н. Я уехал, рассорившись с госпожой Гончаровой. На следующий день после бала она устроила мне самую нелепую сцену, какую только можно себе представить. Она мне наговорила вещей, которых я по чести не мог стерпеть. Не знаю еще, расстроилась ли моя женитьба, но повод для этого налицо, и я оставил дверь открытой настежь. Ах, что за проклятая штука счастье! (Громко.) Никита!

Н и к и т а (заглядывая в дверь). Слушаю я тебя.

П у ш к и н. Ты ходил за почтой?

Н и к и т а. Ходил. Почта не приходила нынче.

П у ш к и н. Там кто-то проехал. Сходи-ка еще раз.

Н и к и т а (закрывая дверь). Иду.

П у ш к и н (продолжая расхаживать). Я написал невесте, что если ваша матушка решила расторгнуть нашу помолвку, а вы решили повиноваться ей, – я подпишусь под всеми предлогами, какие ей угодно будет выставить, даже если они будут так же основательны, как сцена, устроенная ею мне вчера, и как оскорбления, которыми ей угодно меня осыпать. Быть может, она права, а неправ был я, на мгновение поверив, что счастье создано для меня. Во всяком случае вы совершенно свободны; что же касается меня, то заверяю вас честным словом, что буду принадлежать только вам, или никогда не женюсь. (Принимается чистить ногти). От добра добра не ищут. Чёрт меня догадал бредить о счастье, как будто я для него создан. Должно было мне довольствоваться независимостью… В тот же день выехал я из Москвы. В довершение всего, на первой же станции слышу о холере, охватившей Нижегородскую губернию. Повернуть назад – куда? Опасность охлаждает мне голову, как ушат воды. Нет худа без добра. Едва добираюсь до Болдина, как оказываюсь в системе карантинов. Самое время завершить замысел маленькой трагедии «Пир во время чумы». (Возвращается к столу, проговаривая).

 
      Есть упоение в бою,
      И бездны мрачной на краю,
      И в разъяренном океане,
      Средь грозных волн и бурной тьмы,
      И в дуновении Чумы.
 
 
      Всё, всё, что гибелью грозит,
      Для сердца смертного таит
      Неизъяснимы наслажденья —
      Бессмертья, может быть, залог,
      И счастлив тот, кто средь волненья
      Их обретать и ведать мог.
 

Стук в дверь.

Кто там? Не сама ли Смерть?

Н и к и т а (входя). Письмо долгожданное.

П у ш к и н. От кого?

Н и к и т а. Думаю, от невесты. Попахивает девичьей.

П у ш к и н. А ты прав, Никита! От нее. (Читает.) Прелестное письмо. (Целует бумагу.) Она любит меня и согласна выйти замуж даже без приданого, из-за которого, расстроив немалое имение, и беснуется госпожа Гончарова. Очень мило! Я буду счастлив?

Н и к и т а. Если от холеры убежишь.

П у ш к и н. Да, по дороге до Москвы в 500 верст из-за одних карантинов можно околеть.

Н и к и т а. Лучше отсидимся. Здесь пока спокойно.

П у ш к и н. И, кстати, поработаем? Ты прав. Иди.

Н и к и т а. Ты бы не скакал на лошади где попало.

П у ш к и н. Не бойся. В степях чисто.

Никита уходит. Поэт садится к столу меж двух окон и, глядя на вечернее солнце, задумывается. Сияние света усиливается, из него проступают музы.

 
                  Х о р  м у з
       Слыхали, он решил жениться.
                Ужель остепениться?
                Когда поэт влюблен
       И грустью светлой упоен,
       И нам, и смертным в радость,
И мука тут, пожалуй, в сладость.
Но слава не убережет от клеветы,
        Когда невеста – чудо красоты.
 

 
                1-я  м у з а
Поэт! Цени же красоту. Влюбляйся.
Всегда в том много всем добра выходит.
Жениться думаешь зачем, скажи?
 

 
                   П о э т
Я человек, как все. Не стар еще.
Но также уж не молод. Дом. Семья.
О счастии помыслить мне нельзя?
 

 
                2-я  м у з а
Поэт! Ужели счастие в женитьбе?
 

 
                3-я  м у з а
Поэт! Вулкан женился на Венере.
Вопрос: а знал ли счастье бог-кузнец?
 

 
                   П о э т
О, да! Познал он счастье и какое!
Всю тайну счастья, коль Амур зачат.
Но вечно быть счастливыми не могут,
Как видно, даже боги. Что же делать?
Я понимаю вас. Резоны все,
Какие есть – и за, и против, я
Все высказал себе. Когда б невесту
Увидеть вам…
 

 
               1-я  м у з а
                          Мы видели ее.
 

 
                  П о э т
Когда? И где же?
 

 
               1-я  м у з а
                                На балу в Москве.
 

 
                  П о э т
Ах, это были вы! Три девы в масках.
 

 
                2-я  м у з а
Ведь вся Москва собралась поглядеть
На вас, поэта и его невесту.
 

 
                3-я  м у з а
И впрямь то было зрелище чудное.
 

 
                   П о э т
Как если бы сатир явился с нимфой?
Что ж делать? Нимфа – чудо красоты.
Сатир смешон и безобразен, боже!
 

 
                1-я  м у з а
Но он влюблен и жаждет счастья он,
Хотя в него давно ничуть не верит.
 

 
                  П о э т
Но невозможное возможно, если,
О, музы милые, я – Мусагет!
 

 
               2-я  м у з а
Уныния уж нет в помине. Браво!
 

 
                 П о э т
А что же на балу произошло?
Ужели волшебство?
 

 
               1-я  м у з а
                                     С живой картиной
«Пигмалион и Галатея»?
 

 
                  П о э т
                                                Да!
Прекрасная, как статуя, стояла
Она, немая, словно неживая.
Богов молил я, как Пигмалион,
Колени преклонив пред красотою,
Вдохнуть в сей мрамор душу всю мою,
Забывшись вовсе, где я нахожусь.
 

 
                2-я  м у з а
Все отошли от вас и лицезрели,
Как в галерее чудную картину.
 

 
                3-я  м у з а
Свершилось несомненно превращенье.
Ведь красота – лишь форма и закон,
Душа – энергия ее, как Эрос.
Вот красота осмыслилась любовью.
 

 
                1-я  м у з а
Прекрасным там предстал и Мусагет.
 

 
                2-я  м у з а
Но тут две старшие сестры вошли
В картину. Молоды, красивы, но
Не рядом с младшей, бесподобной днесь.
 

 
                3-я  м у з а
И тут поднялся смех; мать обозлилась
И увезла всех дочерей своих.
 

 
                  П о э т
Виня во всем меня и вас, о, музы.
Я постигал любовь и красоту.
И вдруг померкло все вокруг, и шепот
Разнесся, глупый и зловещий… Я
Не мог понять, что ж это приключилось?
О, музы милые, иль волшебство?
Но чудо налицо:  она мне пишет,
Что любит, выйдет замуж за меня
И без приданого. Как мило, правда?
 

Стук в дверь. Музы исчезают.

Н и к и т а (заглядывая в дверь). Забыл сказать, сосед ваш, как бишь его, сбирался заглянуть. Кажись, он едет.

П у ш к и н (сердито). Его мне не хватало. Коня сейчас же к заднему крыльцу. (Выбегает вон.)

В предзакатных лучах, просиявших ярко, за окном вьются снежинки и проступают музы.

 
                     Х о р  м у з
Поэт в деревне заперт и доволен,
         Как скачет по степи на воле.
Уж выпал снег. В работе пребывает он.
     А как роман? Он ныне завершен.
Татьяну в высшем петербургском свете
           Онегин снова встретил
           И не узнал, – мила, проста,
           В ней просияла красота,
           Живого совершенства мета,
           Иль светлый идеал поэта.
Отвергнув некогда ее любовь,
           С остывшею душою, вновь
           Онегин к жизни возвращен;
           В Татьяну ныне он влюблен.
Он любит тяжко, как на гору
Сизифов камень катит, взору
Его повсюду предстает она,
           Прелестная жена.
 
 
Проведши зиму, как монах в молитвах,
           Иль бедный рыцарь в битвах,
Посланье он Татьяне шлет,
Ее письма обратный перевод.
Ответа нет. Он к ней за приговором.
Его встречают милым, нежным взором
           И речью дивной, как представить:
           "Я вас люблю (к чему лукавить),
           Но я другому отдана
           И буду ввек ему верна."
Герой, как громом пораженный,
Горящий весь и восхищенный,
           Оставлен на беду свою,
           У бездны на краю.
 

Дверь открывается, входит Никита с охапкой дров; он затапливает печь и выходит. Ранние зимние сумерки. Вбегает поэт, прислушиваясь к чему-то. В отблесках огня по комнате проступают музы, звучит «Реквием» Моцарта.

 
                 П у ш к и н
Кто там? Сальери собственной персоной?
А Моцарт где?
 

 
                 1-я  м у з а
                            Его играешь ты.
 

 
               П у ш к и н
Чтоб выпить яд? О, нет! Его ж я знаю.
Посланник нидерландский и барон
Геккерн. Старик веселый, вездесущий.
Рядился ряженым однажды с нами.
Забавный он однако забияка.
И он Сальери злобный? Что ж, пускай.
 

 
                Х о р  м у з
          Сальери, преуспев в карьере,
Не то, что Моцарт, простодушный гений,
          Дружил с ним в странной вере,
          Что гений тож, не без сомнений;
          Но, хуже, тягостна и зла,
Как нечисть, душу зависть жгла.
          В часы обычного досуга
          Обедать пригласил он друга
          И яду примешал в вино,
          Решив, что все равно,
          Нет правды на земле и выше.
Но «Реквием» звучит, и слышишь,
                  Как в вещих снах,
          Гимн Правде в небесах.
 

 
                 П у ш к и н
О, Моцарт! Нищим ты покинул мир,
Чумой охваченный несносный пир,
          С душою детски-женской,
Беспечный друг гармонии вселенской.
 

Музы с горестными вскриками исчезают.

9

Санкт-Петербург. Маскарад. Гости в масках непрерывно входят в ярко освещенный зал, где их встречает герольд с жезлом в сопровождении двух трубачей.

 
                1-я  м а с к а
Все в масках. Это хорошо?
 

 
                2-я  м а с к а
                                                 Пожалуй.
 

 
                1-я  м а с к а
Ужели явятся и боги в масках?
 

 
                3-я  м а с к а
Нет, не должно так быть. Но разве в гриме,
Да так, чтоб не признали?
 

 
                1-я  м а с к а
                                                 Иль признали!
 

 
                2-я  м а с к а
Нет, тайна здесь уместна и нужна.
В знакомой даме мудрено богиню
Узреть тому, кто не влюблен в нее.
 

 
                3-я  м а с к а
Смотрите-ка! Герольд. Он слишком юн.
 

 
                2-я  м а с к а
Да, как же, юн. Как камер-юнкер Пушкин.
 

 
                1-я  м а с к а
Иль это брат его? Он юн и дерзок.
Бросает взоры, словно мечет стрелы.
Уж не Эрот ли взялся править балом?
 

 
                2-я  м а с к а
А есть в том смысл – прямой или волшебный.
 

 
                Г е р о л ь д
Приветствую я вас, таинственные маски!
            О, как ликуют ваши глазки,
                Исполненные ласки.
Нет, в рифмах явно перебор,
            А это все равно, что сор.
                     Трубите сбор!
 

Входит группа масок, вступающих чинно; одна из них повелительным жестом велит герольду не трубить.

 
                 2-я  м а с к а
Все ясно. Высочайшие особы.
Угодно им инкогнито хранить.
 

 
                  Г е р о л ь д
       Трубите!  Извещают трубы
       Начало шествия богов.
       А вы, пожалуй, грубы
       С герольдом; кто таков?
           (Взмахивает жезлом.)
       Вы генерал, или в мундире
       Решили щегольнуть в сем мире?
             Но это все равно.
             Богами мне дано:
       И властью, и нарядом
       Здесь я командую парадом.
И жезлу моему послушны плебс,
И знать, и боги, и сам Зевс.
 

 
                   Э х о
             (вбегая в зал)
              Я, Эхо, унесла
              До Царского Села
             Призывный звук трубы,
             И там, из синевы,
             Как солнца ясный нимб,
             Весь просиял Олимп.
             То дивно и богам,
              Поднялся шум и гам,
              Как в старые года.
              Шлют вестника сюда.
              Но сами тоже днесь
              Уж прибыли и здесь.
 

Входит вереница юных девушек в сопровождении сатиров, которые всячески резвятся.

 
                 Н и м ф ы
Мы, нимфы, не немые существа.
Мы – души вод, деревьев, чья листва
С зефиром шепчется счастливо,
Текут же воды говорливо.
      (После всевозможных плясок)
Мы первообразы всех юных жен,
Богинь и смертных, всех времен.
Мы веселы, как дети, и беспечны.
Хотя и смертны, мы предвечны.
 

Входят музы с соответствующими атрибутами.

 
               Г е р о л ь д
Прекрасные, столь юные особы —
Уж, точно, музы! Угадать нетрудно.
 

 
         Г о л о с а  и з  п у б л и к и
Эрато с лирой, а Эвтерпа с флейтой;
Со свитком Каллиопа и Клио;
С трагической маской Мельпомена
И Талия с комическою маской,
Однако лиц прекраснейших не прячут.
Урания с небесным сводом; циркуль
Нарочно уронила, свод небесный
Кому-то отдала, чтоб налегке
Вступать ей по земле, верней, паркету.
А это Полигимния, наверно.
Сейчас пустилась в танец Терпсихора,
И закружились в пляске все, как дети.
 

 
               Г е р о л ь д
С явленьем муз преобразился зал,
Свечами освещенный, засверкал
Сияньем золотым, как при восходе
Свет неба разливается в природе.
То боги проступают там и здесь,
Бессмертные в обличье смертных днесь.
 

 
         Г о л о с а  и з  п у б л и к и
Зевс-Громовержец с Герой в тронном зале.
Владыка смертных и богов воссел
И, сидя в кресле, выше всех, могуч
И в окружении богов, величья
Исполненных и красоты нетленной.
 

 
         М о р с к о й  о ф и ц е р
Лишь Посейдон ему не уступает
На вид, в могуществе, с трезубцем он.
 

 
              Ж е н щ и н ы
Ах, ах! Взгляните на богинь чудесных!
Одна прекраснее другой и краше!
Без маски каждая, а не узнать.
 

 
              М у ж ч и н ы
Нет, не земные женщины пред нами.
Богини в самом деле?
 

 
               Ж е н щ и н ы
                                        В живой картине
Немудрено предстать и распрекрасной.
 

 
                 С т у д е н т
Вся тайна, надо думать, в освещеньи.
Смотрите! На плафонах сценки, сценки —
Не живопись – все новые мелькают…
 

Музы во главе с Терпсихорой, пускаясь в хоровод, показывают, что настало время для танцев.

 
        Г о л о с а  и з  п у б л и к и
Арес танцует с Афродитой! – Что же?
Он явно волочится за богиней.
А хромоногий бог Гефест стоит
Недвижно, хмуро скрежеща зубами.
 

 
        М о л о д а я  д а м а
А Афродита уж не Натали?
 

 
        Д р у г а я  д а м а
Прекрасна и прелестна, но полна.
 

 
         М о л о д а я  д а м а
А разве Натали не в положеньи?
 

 
           Д р у г а я  д а м а
Тогда Гефеста мог представить Пушкин.
Он ростом невысок, в плечах широк
И руки сильные, – похож?
 

 
          М о л о д а я  д а м а
                                                Пожалуй.
 

 
               С т у д е н т
Но Пушкин средь богов скорее Феб.
Зовут его недаром Мусагетом,
Как слышал я, и муз привел на бал,
А с ними и богов из песнопений.
 

 
           Д р у г а я  д а м а
Смотрите! Дама в маске голубой,
Высокая, с античным профилем, —
Прекраснее богинь! Она в смущеньи
Уходит, голову слегка склоняя,
От офицера в маске в окруженьи
Весьма солидных дам и кавалеров…
 

 
          М о л о д а я  д а м а
Еще одна шарада, иль интрига,
Затеянная здесь под тайной масок?
 

 
             Е е  с п у т н и к
А офицер проворен и нахален,
Как лев, погнавшийся за робкой ланью.
 

 
           М о л о д а я  д а м а
Да это царь!
 

 
             Е е  с п у т н и к
                       Похож. А дама кто же?
Прекрасна, как Елена, но робка.
 

 
           М о л о д а я  д а м а
Да царь ее приручит очень скоро.
 

 
             Е е  с п у т н и к
А, может быть, она – его? И муж
В накладе не останется, конечно.
 

 
           М о л о д а я  д а м а
С рогами позолоченными, да!
 

 
              С т у д е н т
Послушайте, да это же Психея!
Зачем ей маска, если красота,
Сияющая небом в ясный день,
Ее сейчас и выдает, как видишь?
 

 
          Д р у г о й  с т у д е н т
Ее преследует Венера, вспомни,
Из ревности к чудесной красоте.
 

 
              С т у д е н т
Она попала в круг из дам блестящих
И кавалеров важных; офицер
В мундире, что сойдет и за сюртук,
И в сапогах, что вольность ведь для бала,
Остался в круге с Маской голубой.
 

 
            Ц а р ь  в  м а с к е
Я знаю вас, прекрасная Елена!
 

 
           Г о л у б а я  м а с к а
Боюсь, что нет. Я не Елена, сударь.
 

 
             Ц а р ь  в  м а с к е
Прекрасней вас здесь нет, поверьте мне.
 

 
           Г о л у б а я  м а с к а
Возможно, да. Скорее, нет. Неважно.
Я знаю вас, хотя вы в маске, сударь.
 

 
              Ц а р ь  в  м а с к е
А кто же я, по-вашему, скажите?
 

 
           Г о л у б а я  м а с к а
Угодно вам инкогнито хранить.
И кстати. Офицер назойлив слишком,
То все заметили; я – прямо в страхе.
 

 
             Ц а р ь  в  м а с к е
Ужель нельзя мне и влюбиться, встретив
На маскараде средь богинь чудесных
Саму Елену?
 

 
             Г о л у б а я  м а с к а
                        Это дело ваше.
Я не могу вам запретить; но мера
Нужна во всем, иначе государство,
В игре страстей повержен в смуту, рухнет.
 

 
                Г е н е р а л
О чем она? О государстве мы
Уж сами позаботимся.
 

 
        Г р а ф и н я  с  л о р н е т о м
                                         Не знает,
Что мужа в камер-юнкеры недаром
Царь произвел, хотя уж тот не молод?
 

 
                Г е н е р а л
Ах, в нем ли дело? Молода Елена
И на балах придворных танцевать
Пристало ей, на радость государю.
 

В окружение из дам и кавалеров входит решительно некий мужчина в маске и в сапогах.

 
        Г р а ф и н я  с  л о р н е т о м
А это кто? Без всякого почтенья
Вошел в наш круг, заговорил с царем.
 

 
               Г е н е р а л
Да взять его за шиворот и вон!
 

 
           М о л о д а я  д а м а
Нет, государь нам подал знак: хранить
Инкогнито, хотя смущен он явно.
 

 
                Г е р о л ь д
        Что здесь? Мешать кто танцам смеет?
               Иль за красу, как встарь,
               Здесь поединок зреет?
Пусть в масках оба, то поэт и царь.
 

Между тем вслед за мужчиной в сапогах в круг входит с видом и повадками фата молодой офицер в белом мундире и бальных туфлях и уносится с Голубой маской в танце.

 
               Ц а р ь  в  м а с к е
Что вам угодно?
 

 
               П о э т  в  м а с к е
                                Пару слов, позвольте,
Сказать вам, сударь.
 

 
               Ц а р ь  в  м а с к е
                                       Что? Ну, хорошо.
 

 
               П о э т  в  м а с к е
Признать прекраснейшей из смертных женщин
Сию красавицу мы все должны.
 

 
               Ц а р ь  в  м а с к е
Согласен с вами совершенно, сударь.
Я то же самое ей толковал,
Впадая в восхищенье, как юнец.
 

 
               П о э т  в  м а с к е
Как камер-юнкер, вы сказать хотите?
Но чин такой и милые проказы
Уж не к лицу ни мне, ни вам, не так ли?
 

Царь в маске качает головой.

 
И надобно вам знать, я тайну выдам.
Пред нами не Елена, чья краса
Не возбуждала ревности Венеры,
А слава же двусмысленна весьма;
Но у царей, как и цариц, иные
Насчет своих страстей соображенья,
Как было встарь, и ныне, не для них
Законы писаны. Но красота ль
Повинна? Свет ее чистейший в мире
Несет Психея, явленная здесь.
Она не для утехи, как Елена,
Лишь прелестью своею упоенной
Всегда и всюду; нрав ее таков.
Психея ж целомудренно чиста,
Как высшая на свете красота.
 

 
            Ц а р ь  в  м а с к е
А что? Быть может, вы и правы, сударь.
Догадываюсь, с кем имею честь
Беседовать, как некогда в Кремле
Во дни торжеств, с умнейшим человеком,
Которого я мог сослать в Сибирь,
Но уберег поэта для России.
 

 
             П о э т  в  м а с к е
Убережем мы также и Психею,
Как свет души, во дни торжеств и бед.
 

 
             Ц а р ь  в  м а с к е
Я понял. Будь достоин сам Психеи,
И я ей буду предан, как и ты.
 

 
               Г е н е р а л
А государь, похоже, отступился.
 

 
       Г р а ф и н я  с  л о р н е т о м
Желая, верно, избежать скандала,
Что может учинить сей обезьяна
С придворным званьем камер-юнкер.
 

 
                  Г р а ф
   (сановник в придворном мундире)
Давайте поразмыслим на досуге,
Как проучить его.
 

 
           М о л о д а я  д а м а
                                  А с ним Психею!
С нее-то надо взяться; пусть рога
Проступят также и у Дон Жуана.
 

 
      Г р а ф и н я  с  л о р н е т о м
Есть на примете у меня прельститель.
Он ныне в моде.
 

 
           М о л о д а я  д а м а
                               А, француз! Не он ли
Танцует с Голубою маской?
 

 
                Г е н е р а л
                                                     Да-с.
Ведь русского на подвиг сей не сыщешь,
Когда сам государь засомневался.
Он удаляется. А мы проводим
И вновь сойдемся. Дело есть у нас.
 

Танцы продолжаются. В богинях, музах и дамах, а также в офицерах и мужчинах в масках зрители угадывают всех действующих лиц и внесценических персонажей из пушкинского круга.

 
               Г е р о л ь д
Шарадам нет конца; но из шарад
Всех удивительней наш Маскарад
В круженьи пар бессмертных среди смертных,
В живых картинах беспримерных,
С веселым хороводом муз и нимф,
Как утро возвещает солнца нимб!
 

С восходом солнца небеса проступают во всех окнах.