Текст книги "Капитан чёрных грешников"

Автор книги: Пьер-Алексис Террайль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Нет-нет, дорогой сосед, – сказал господин Феро. – Позвольте представить: мой племянник и наследник господин де Сен-Совер.

Николя поклонился.

– Судебный следователь из Экса.

Николя не моргнув глазом поклонился опять.

– Он приехал сюда продолжить расследование по делу черных братьев.

– Как, опять? – воскликнул Николя, превосходно разыграв изумление.

– И надеется найти здесь в округе настоящих преступников.

– Господи! – сказал Николя Бютен совершенно равнодушно. – За три месяца, что я здесь живу, мне этой историей все уши прожужжали. Если угодно, сударь, я могу рассказать вам все, что слышал.

– Я уже взял показания, – ответил господин де Сен-Совер.

На лице Николя Бютена не дрогнул ни единый мускул.

В этот миг в коридоре послышались тяжелые шаги. Дверь распахнулась, и вошел человек, державший в руке шерстяной колпак.

Это был Патриарх.

Господин де Сен-Совер уставился на Николя Бютена испытующим взглядом…

XVII

Господин де Сен-Совер и господин Феро обманулись в своих ожиданиях.

Николя Бютен обернулся в сторону двери, увидел вошедшего Патриарха и, казалось, не обратил на него никакого внимания – как будто вошел незнакомый.

Патриарх, поклонившись, сказал:

– Прошу прощенья у честной компании.

Люди эти были сообщниками, но вели себя так, будто видели друг друга в первый раз.

Патриарх продолжал:

– Уже поздно, господин советник, а мне до дому отсюда часа два добираться.

– Так ты хочешь получить деньги?

– Да, господин советник, если будете так добры.

Патриарх, казалось, нимало не удивился, увидав Николя Бютена в гостиной господина Феро.

– Пошли сюда, – сказал хозяин.

Он встал, открыл дверь в свой кабинет и быстро взглянул в зеркало на камине. Так он надеялся заметить какой-нибудь тайный знак, которым обменяются Николя Бютен с патриархом.

Но господин Феро опять ошибся.

Николя Бютен разговаривал с господином де Сен-Совером о деле черных грешников, даже не взглянув на старого крестьянина.

Как оказалось, Николя был горячим сторонником господина де Венаска:

– Хорошо бы уже поскорее поймали настоящего капитана, – говорил он. – Мы с вами, да и все разумные люди, знают, что господин Анри невиновен, а дураки с невеждами так не думают.

Да вот, чего далеко ходить, только вчера мне мой садовник сказал: "Если бы господин Анри не был знатен и богат, он бы так легко не отделался".

Господин де Сен-Совер остолбенел, до чего уверен в себе человек, которого его дядя считал настоящим преступником.

Советник вернулся, а за ним Патриарх с деньгами в кармане.

– Еще раз прошу прощенья у честной компании, – сказал старик.

– Ты прямо сейчас поедешь.

– Да, сударь, тележка уже запряжена.

И Патриарх, еще раз поклонившись, задом дошел до двери столовой и вышел.

С Николя Бютеном он не обменялся ни взглядом, ни жестом; они никак не дали понять, что знают друг друга.

Когда старый крестьянин ушел, господин Феро сказал Николя:

– Я вас, дорогой сосед, позвал, чтобы сказать: я передумал ехать в Экс, как мы сначала договаривались.

– Вот как? – спросил Николя.

– Я черкнул пару слов своему поверенному. Послезавтра он будет здесь, и мы рассчитаемся без лишних хлопот для вас.

Господин Феро говорил обиняками, так что Николя Бютен подумал: "Господин де Сен-Совер о нем ничего не знает и не в таких уж доверенных отношениях с дядей".

Молодой следователь с советником сперва надеялись, что Николя захочет поскорей удалиться и догнать Патриарха.

Но и тут они ошиблись.

После того как Патриарх уехал, Николя Бютен проговорил с ними еще больше часа.

Он опять начал разглагольствовать о пресловутых черных грешниках и говорил, как человек, совершенно посторонний этой таинственной драме.

Только часов в десять вечера он попросил позволения откланяться.

Господин Феро с племянником проводили его немного – до садовой калитки.

– Как только будет мой поверенный, я вам сразу дам знать, – сказал господин Феро и протянул соседу руку.

Николя вышел за калитку, сделал несколько шагов и увидел на земле носовой платок.

"Так! – подумал он. – Значит, Патриарх хочет со мной поговорить".

Он живо поднял платок, оглянулся и увидел, как дядя с племянником, освещенные луной, идут вверх по широкой аллее к подъезду Ла Пулардьера.

"Эх вы, бабы! – подумал Николя, осклабившись. – Уж вы, верно, не догадаетесь, что я и есть капитан черных грешников!"

И пошел прочь.

А господин Феро тем временем говорил племяннику:

– В этот раз он нас переиграл – что ж, подождем.

– Право же, – ответил господин де Сен-Совер, – он совершенно не похож на преступника.

– Так что ты в это не веришь?

– Признаться, сильно сомневаюсь.

– Ну что же, – ответил господин Феро, – подождем еще пару дней да и спросим, что стало с маляром Рабурденом. Он пропал, и никто о нем ничего не знает.

Они вернулись в Ла Пулардьер, не подозревая, что Патриарх назначил встречу Николя Бютену, обронив по дороге носовой платок.

XVIII

Николя Бютен – человек, которого никто здесь не знал, – сам очень хорошо знал места, где орудовали черные грешники.

Когда собралась их страшная банда, они условились о некоторых знаках.

Если кто-нибудь из черных братьев шел с открытым лицом, он оставлял для товарищей след, что проходил здесь.

Платок, подобранный Николя Бютеном, означал, что Патриарх хотел поговорить с ним.

Вот только уехал Патриарх уже больше часа назад.

Где же он теперь был?

Этого платок сказать уже не мог.

Но увидев его, Николя Бютен стал внимательней смотреть на деревья вдоль проезжей дороги, уходившей вдаль от Ла Пулардьера.

Шагов за сто от того места, где лежал платок, он заметил сломанную ветку.

"Так! – подумал он. – Близко ли, далеко ли, а я его найду".

И пошел дальше по дороге.

Вскоре он увидел еще одну сломанную ветку, висевшую у самой земли.

"Ага! – подумал он. – Должно быть, ждет меня в "Черном голубе".

"Черным голубем" назывался уединенный трактир по дороге в Маноск – тот, где некогда черные грешники устроили себе штаб-квартиру.

Николя прошел еще немного, но сломанных веток больше не было.

"Так и есть, – подумал он. – Патриарх в "Черном голубе".

Он сошел с проезжей дороги, свернул прямо в виноградник, чтобы срезать путь, за десять минут прошел целый километр и увидел за деревьями крышу "Черного голубя".

Было часов одиннадцать вечера.

Николя Бютен подошел к трактиру и увидел у дверей распряженную тележку.

Это была тележка Патриарха.

Залаяла собака, но в доме никто не шелохнулся. Там было темно.

Николя прошел еще несколько шагов.

Тут он услышал крик, похожий на тот, что издает филина.

Крик раздался из виноградника, начинавшегося за домом.

"Так! – подумал Николя Бютен. – Там он меня и дожидается".

И вошел в виноградник.

Не прошел Николя и тридцати шагов, как перед ним явился высокий человек.

– А, капитан! – негромко сказал Патриарх. – Я уж думал, вы не придете. Не очень-то жарко, знаете ли, дожидаться вас тут под открытым небом!

– Все равно под открытым небом разговаривать лучше, чем где-нибудь в доме, – ответил Николя Бютен. – Что ж, пошли в сторожку.

В Провансе в каждом винограднике стоит каменная будка, в которой крестьяне укрываются в дождливые дни.

Чтобы войти туда, Патриарх согнулся чуть ли не пополам. Он сел рядом с Николя и сказал ему:

– Ну что, здорово этот разбойник Феро сегодня нас свел?

– Да он, должно быть, не нарочно.

– Ну-ну! – усмехнулся Патриарх.

– У меня с ним дело есть.

– Это я знаю.

От этих трех слов Николя Бютен вздрогнул.

– Что ты знаешь? – спросил он.

– Это насчет той сотни тысяч франков.

Николя вскочил и изумленно уставился на Патриарха.

– Капитан, – спокойно сказал старик, – я с вами вилять не буду. – Господин Феро должен вам отсчитать сто тысяч франков.

– Кто тебе сказал?

– Рабурден.

Николя опять вздрогнул.

– Я, знаете ли, капитан, – продолжал старик, – подозреваю, что вы его убили. Только он перед смертью составил завещание, а я, выходит, его душеприказчик.

– Ты кончай так шутить! – сдавленным голосом проговорил Николя Бютен.

– А я вовсе не шучу, – строго ответил Патриарх. – Я хочу с вами заключить договор.

– Договор?

– Я хочу половину от той сотни тысяч, – решительно заявил великан.

XIX

С этими словами Патриарх вынул из кармана двуствольный пистолет.

– Вы и меня, может, захотите убить, – сказал он, – так я, с вашего позволения, свои меры принял.

– Ах ты скотина! – прохрипел Бютен, побагровел от гнева.

Он отправился в Ла Пулардьер без ружья – при нем не было ничего, кроме трости.

– Капитан, – спокойно сказал Патриарх, – давайте не будем делить шкуру неубитого медведя. Успокойтесь да послушайте меня.

– Ну, говори.

– Рабурден вам не доверял. Он прислал мне на почту в Мирабо вот это письмо. Вчера я его получил. Тут темно, дать вам прочитать я не могу, а что там написано – скажу. Во-первых, Рабурден написал мне про те сто тысяч франков и что в тот самый вечер вы с ним должны будете расплатиться. Но он не доверял вам. "Если он мне заплатит, – написано там, – я к тебе приду. А если ты меня не увидишь – значит, со мной случилась беда. Тогда я тебя назначаю моим наследником".

– И что же, – невозмутимо спросил Николя Бютен, – видел ты его?

– Нет.

– Значит, я ему не заплатил.

– И убили.

– А твое какое дело?

– Да никакого. Вот только…

– Что?

– Хочу с вами условиться про те сто тысяч франков.

– Я их еще не получил.

– Знаю.

– Ты все, что ли, знаешь?

– Все, не все, а больше вашего. Мы с вами нынче хорошо хитрили, только господин Феро с племянником – а племянник-то – следователь, на минуточку – похитрее нас будут.

– Ты что хочешь сказать?

– Знают они, кто мы с вами такие.

– Да не может быть!

– Наверняка знают. Он же вам не отдал вашу сотню тысяч?

– У него этих денег в Ла Пулардьере нет.

– А вот это вы ошибаетесь.

– То есть как?

– Когда господин Феро со мной расплачивался, он ящик стола открывал. У него там много больше ста тысяч. Я видел пачки денег.

– Вот оно что!

– И потом посудите: зачем ему нужно было вызывать меня к себе да устраивать так, чтобы мы встретились, если он ничего не подозревает?

Николя Бютен пожал плечами.

– Меня господин Феро считает честным малым, – сказал он, а тебя…

– За мной-то он точно следит.

– Это почему?

– Да он знает, что я разбойник и был в черных грешниках.

– Откуда знает?

– Оттуда, что я ему сам сказал.

– Ты что, негодяй, погубить нас хочешь? – вскинулся Николя Бютен.

– Вовсе не хочу, капитан, – сказал Патриарх. – Потому и вызвал вас потолковать о двух делах.

– О чем же?

– Первое дело: господин Феро все знает и вас не нынче – так завтра возьмут.

Николя махнул рукой – вроде бы пренебрежительно, но не без испуга.

– А потом – давайте-ка все это уладим.

– Как же?

– Заберем вашу сотню тысяч да поделим пополам.

– И как же ты это сделаешь?

Патриарх иронически засмеялся.

– Ну, вы, понятное дело, женились, честным человеком заделались – это я знаю.

– Ты не смейся, а говори.

– Я нынче в Ла Пулардьере даром времени не терял.

– И что?

– Я туда хоть сегодня, хоть завтра войду и выйду, как у себя на ферме.

– Так что же? – с дрожью в голосе спросил Николя Бютен.

– Как "что"? – невозмутимо ответил Патриарх. – Вы уж выбирайте, капитан: либо советник нас отправит на гильотину, либо мы ему зададим овса, да с мешком в придачу, и свои сто тысяч заберем.

– Так ты хочешь убить господина Феро?

– И с племянником вместе, – цинично сказал старик. – Либо мы волка пристрелим, либо он нас сожрет.

Николя Бютен замахал руками.

– Вы рассудите только, – сказал Патриарх. – Мертвые-то не разговаривают. Сейчас только советник с племянником одни и знают, кто мы такие…

– Думаешь, так?

– Станут покойниками – никому не расскажут. Так ведь? Вот и выбирайте…

Николя Бютен утер лоб, покрытый холодным потом.

Он цепенел от ужаса при мысли, что придется убить человека, обеспечившего счастье его матери и сестры…

XX

Патриарх расхохотался:

– Нет, честное слово, капитан – я же видел вас в деле! Никогда бы не подумал, что женитьба так вас переменила. Еще, пожалуй, пойдете сами к жандармам да скажете: "Вы знаете, это я напал на замок Монбрен, это я капитан черных братьев. Будьте так любезны отрубить мне голову поскорее". Так или нет?

– Ты со мной не шути! – злобно сказал Николя Бютен.

– Черт побери, да будь наши бедные товарищи сейчас живы, они бы еще не так над вами посмеялись.

– Ты же не знаешь, что господин Феро…

– Все я знаю, а еще я знаю то, чего вы раньше не знали: что господин Феро не забыл старого ремесла, занимается теперь сыском ради удовольствия. И дай мы с вами ему только время – головы нам не сносить.

Николя Бютен опять утер пот со лба.

– А вообще-то, – продолжал Патриах, – если угодно, я возьму на себя ту часть работы, что вам так претит.

– То есть?

– Вы займетесь племянником, а дядюшкой – я.

– Ты в самом деле думаешь, – сказал Николя Бютен, – что это так легко?

– Да. Плевое дело.

– Ну так расскажи.

– Я полдня провел в Ла Пулардьере и все придумал.

– Так, интересно!

– Господин Феро спит на первом этаже, прямо в кабинете, что выходит в столовую.

– А племянник?

– Племянник ночует на втором этаже, в конце длинного коридора.

– А слуги?

– В доме слуг нет: только одна старая служанка. Она глухая, а спит на самом верху, на чердаке. Остальные кто на ферме, кто в службах.

– А в дом-то как попасть?

– Через окно буфетной: его никогда не закрывают, чтобы в доме не воняло, а выходит оно в сад. Из буфетной можно пройти в кухню, а кухня в конце коридора между гостиной и столовой. Если угодно, так завтра же ночью и пойдем.

Николя Бютен все не решался.

– Послушайте, – сказал Патриарх, – теперь господин Феро с племянником одни про нас знают. Вы в Мирабо теперь солидный человек, вас все уважают, так что вам бояться нечего. А я живу отсюда в двадцати верстах, и кобыла у меня хорошая. Положим, на дело мы пойдем в двенадцатом часу ночи, в четыре часа я дома, в шесть меня видят в Лурмарене за плугом – кто на меня подумает?

– Ах ты, дьявол! – прошептал Николя Бютен. – Ведь искушаешь меня!

– Да я вам просто говорю, как башку сохранить.

– А если я соглашусь… тогда ты берешь советника на себя?

– Ну да.

– Тогда ладно! – злобно сказал Николя.

– Договорились?

– Договорились.

– И что, до завтра?

– До завтра, – машинально повторил Николя Бютен. – Где встречаемся?

– На ферме Сой. Там никого нет, хозяева оставили ключ под дверью.

– А что не здесь? – спросил бывший капитан, содрогнувшись, когда услышал название, напомнившее ему о последнем злодействе – убийстве Рабурдена.

– А то, что не нравятся мне в последнее время люди из "Черного голубя".

– Ладно, на ферме – так на ферме.

– Я там буду в десять часов, лошадь поставлю в стойло.

С этими словами Патриарх поднялся.

– С собой захвачу кувалду – куда как лучше, чем кинжал или нож. Раз – и готово. Тот даже пикнуть не успел.

– А мне, – равнодушно ответил бывший капитан, – лучше моего кинжала ничего не надо.

– Дело привычки, – сказал Патриарх.

И два бандита пожали друг другу руки.

Патриарх сел на свою тележку, а Николя Бютен зашагал через виноградники к Ла Бому. По дороге он думал:

"Ясное дело, Патриарх прав. Раз у господина Феро сто тысяч франков при себе, а мне он их не отдает – значит, готовит западню. Нет, тут долго думать нечего! Он сам виноват! "

Потом ему пришла в голову новая мысль:

"Но про меня ведь знают не только советник с племянником, а еще и моя свояченица. От нее-то как избавиться?"

И, подходя к дому, Николя Бютен обдумывал, как бы услать завтра из дома не только свояченицу, но и жену заодно.

"Если я их тут буду видеть, – размышлял он, – у меня, пожалуй, в последний момент духу не хватит. А на гильотину я не хочу".

XXI

Еще до полуночи Николя Бютен вернулся в Ла Бом.

Жена и свояченица его спать еще не ложились.

– Ох, – сказала Алиса, – а я уж беспокоиться начала.

– А что такое? – ответил Николя с улыбкой.

– Да как что – после вчерашнего-то, знаешь…

– Мало ли что вчера было, – сказал он, крепко обнял жену, поцеловал в лоб и продолжал: – Вчера на меня помраченье нашло, а сегодня рассудок вернулся. Долго я думал – и кое-что решил.

– Решил? – удивленно посмотрела на него мадам Бютен.

Он украдкой взглянул на мизе Борель, и взгляд его говорил: теперь мы с вами заодно, поддержите меня.

– Да что же вообще с тобой приключилось, милый? – спросила мадам Бютен.

– Я скрыл от твоей родни и от тебя свое настоящее имя.

Мадам Бютен и так мало что понимала, а тут прямо остолбенела.

– Так ведь без настоящего имени…

– Не обвенчают, хочешь сказать? Так, да не так. Я в Индии переменил имя, и англичане мне выдали настоящие документы на новое.

– Ничего не понимаю, милый…

– Так слушай, – печально сказал он. – В моей семье случилось когда-то большое несчастье…

– Ах, батюшки!

– Отец мой был в заговоре против императора и пал жертвой верности делу законного короля. Отца моего, – сказал он глухо, – звали капитан Фосийон, и ему отрубили голову на гильотине.

Мадам Бютен вскрикнула.

– Я любил тебя, – продолжал ее муж, – я умер бы с горя, если бы ты мне отказала. Поэтому я взял другое имя. Но тут началась моя пытка: я все время боялся, как бы ты не узнала правду. Этот мерзавец Рабурден так долго торчал тут потому, что он знал мою тайну.

– Ах, негодяй!

– А когда он уходил, – сказал Николя Бютен, – поведал ее одному из здешних.

– Боже мой! – прошептала молодая супруга и закрыла лицо руками.

– Вот тут-то я и решился, – закончил речь Николя. – Решил во всем тебе открыться.

Мадам Бютен бросилась мужу на шею:

– Ничего, ничего! Преступление твоего отца не постыдное; только душегубов да грабителей эшафот позорит. Милый мой, я люблю тебя! Какой ты дурачок, что сразу мне все не сказал!

Николя Бютен расцеловал жену.

– Все равно, – сказал он, – вы обе должны понять: оставаться тут я не хочу. Сейчас я от господина Феро; когда-то он требовал смерти для моего отца, но он славный человек и возместил моей бедной матери и бедной сестре то зло, что причинил от имени закона. Теперь господин Феро согласился купить у меня этот дом.

– Правда? – сказала мадам Бютен.

– И вот что я еще решил: вы с сестрой завтра утром отсюда уедете.

– В Сен-Максимен?

– Да.

– Без тебя?

– А я тут задержусь на пару дней, пока составят купчую.

– А мне больше ничего и не надо – только бы уехать отсюда, – сказала мадам Бютен. – Уж так плохо мне тут было в последние дни!

И она опять расцеловала мужа.

– Ну что, решено? – спросил он. – Едете завтра?

– Как скажешь, так и будет!

– Конечно, едем, – сказала мизе Борель.

Зять поглядел на нее, как бы говоря: "Ну что, довольны вы?"

* * *

И в самом деле на другое утро Николя Бютен проводил жену и свояченицу до парома Мирабо.

– Вы что, уезжать отсюда собрались? – спросил его Симон.

– Да нет, – ответил он, – дамы едут к родным на недельку, а я остаюсь. Мне вино в бутылки надо разливать.

Пока мадам Бютен махала на прощанье платком мужу, стоявшему на берегу и глядевшему вслед парому, Симон думал про себя:

"Чую, что он хочет бежать. Только я сейчас явлюсь в Ла Пулардьер. Господин Феро велел мне рассказывать, что случилось – вот теперь и не скажет, что я самое главное проморгал".

А Николя Бютен, когда паром пересек Дюрансу, шел домой с такой мыслью:

"И нужно же было бедняге советнику лезть в мои дела!"

Он вдруг рассмеялся тем зловещим смехом, которым смеялся в славные дни черного братства.

XXII

Вечером, часов в шесть вечера, незадолго до захода солнца перевозчик с парома Мирабо Симон Барталэ, как и собирался, пришел в Ла Пулардьер.

Господин Феро с племянником гуляли по саду и разговаривали.

– А! – воскликнул советник, увидев паромщика. – Верно, Симон пришел нам рассказать какие-то новости.

– И правда есть новости, господин советник, – откликнулся Симон, – а то бы я не пришел.

– Ну что ж, мы слушаем.

– Мадам Бютен с сестрой сегодня утром уехали.

Советник насторожился и спросил:

– А тот?

– Тот остался, но рано утром сегодня, я думаю, тоже скроется.

– Так!

– А если и среди ночи сбежит, – сказал Симон, – то я не удивлюсь.

Господин Феро посмотрел на племянника:

– Раз женщины уехали, – сказал он, – у меня прямо камень с души свалился.

– Неужели? – не понял господин де Сен-Совер.

– Да, мне было очень жаль бедную мадам Бютен. А теперь, когда ее нет в Ла Бом – мы можем приступать к делу.

– Я готов, – ответил господин де Сен-Совер.

Господин Феро обратился к Симону:

– Расписание почтовых карет не изменилось?

– Нет, сударь.

– Карета на низ по-прежнему идет около четырех утра?

– По-прежнему.

– Если он уезжает, – продолжал советник, – то, верно, как раз в это время.

– Должно быть, так, – сказал Симон.

– Стало быть, у нас есть время принять наши меры.

Он опять обратился к племяннику:

– Друг мой, выпишите-ка ордер на арест Леопольда Фосийона.

– Прямо сейчас? – спросил господин де Сен-Совер. – Но следователь из Марселя, которого я просил приступить к розыскам Рабурдена, мне еще не отвечал.

– Это так, но не забывайте, друг мой, – возразил господин Феро, – что в подписи Фосийона буква "д" и росчерк удивительно похожи на то загадочное "д" с росчерком, которое вы обнаружили в гостиничных книгах Тулона и Оллиуля.

– Это так, дядюшка.

– Если у следствия есть хоть малейшие сомнения, они должны тотчас же разрешиться, – продолжал господин Феро. – Если Николя Бютен, в чем я сомневаюсь, докажет свою невиновность, его отпустят.

– И тут вы правы, – сказал господин де Сен-Совер.

– Так что иди и напиши записку бригадиру жандармерии в Пейроле, – продолжал господин Феро. – Или нет: пойдем вместе, я тебе ее продиктую.

Господин Феро с племянником пошли к дому, Симон вслед за ними.

Там господин Феро продиктовал такое письмо:

"Бригадир,

По получении сего берите трех жандармов и садитесь на коней. Отправляйтесь на паром Мирабо. Там оставьте двух людей с приказом остаться на ночь в доме паромщика и арестовать человека, которого он им укажет. Сами с третьим жандармом, переехав Дюрансу, явитесь в Ла Пулардьер к господину Феро, где нахожусь я, и поступайте в мое распоряжение.

Судебный следователь Сен-Совер".

Господин Феро отдал это письмо Симону.

– Сделай так, – сказал он, – чтобы бригадир из Пейроля был здесь нынче же вечером.

– Я к нему Стрельца пошлю, – ответил Симон.

– А когда жандармы будут у тебя, ты укажешь им того человека, если он поедет дилижансом?

– Будьте спокойны! – ответил Симон.

– А если, дядюшка, он никуда не уедет? – спросил господин де Сен-Совер.

– Тогда, – ответил господин Феро, – завтра утром бригадир с третьим жандармом арестуют его в Ла Боме.

Господин де Сен-Совер молча поклонился, и Симон ушел.

На пароме его поджидал Стрелец.

– Сегодня ты охотиться не пойдешь, – сказал ему Симон.

– Это почему же?

– Потому что пойдешь в другую сторону.

– Вот как? И куда же?

– В Пейроль.

– В жандармерию?

– Ага.

– Надо же! – негромко сказал Стрелец. – А я уж думал, его упустят.

– Плохо же ты знаешь господина Феро, – улыбнулся в ответ Симон.

XXIII

А пока господин Феро и его племянник, принимали меры к аресту Николя Бютена, в свою очередь готовился расправиться с людьми, замышлявшими его погибель.

После отъезда жены в нем совершился настоящий переворот.

На миг разбойник ужаснулся самого себя; на миг под влиянием любви к невинному, добродетельному созданию грозный капитан черных братьев стал думать лишь о том, чтобы прогнать от себя воспоминания о страшном прошлом, чтобы стать честным человеком.

Но обстоятельства и страх эшафота пробудили в нем первоначальные инстинкты.

Как только жена уехала, Николя Бютен подумал:

"Теперь я ничего больше не боюсь, и плевать мне на совесть. Старый советник решил влезть в мои дела – пусть пеняет на себя!"

И он преспокойно провел остаток дня дома, подрезая деревья, покуривая трубку, как человек, который собирается вечером уснуть со спокойной душой.

Когда стемнело, он поужинал, выпил очень немного, пошуровал в своих вещах и вышел, взяв ружье и патронташ.

В патронташе у него были рубашка, штаны и блуза, чтобы полностью сменить одежду, если она вдруг забрызгается кровью.

Ружье было заряжено пулями.

– Пойду поохочусь, – сказал он садовнику.

И ушел.

Было восемь часов вечера.

"У меня еще есть два часа, – думал он. – Надо бы позаботиться о своем алиби. Мало ли что может случиться".

Николя Бютен знал, что в паре сотен шагов от него, на земле господина Феро была лужайка, на которой паслись кролики со всей округи.

Он уселся за кучей камней, выждал с четверть часа и выстрелил дуплетом.

Двух кроликов он и подстрелил.

Тогда он бросил патронташ, спрятав его между камнями, и вернулся с добычей в руках.

Садовник и его жена еще не спали.

Человек, убивший в Провансе двух кроликов или зайца, гордится собой больше, чем браконьер под Парижем, заваливший кабана или косулю.

Поэтому Николя Бютен не преминул зайти к садовнику и с торжественным кличем предъявить ему свою добычу.

Потом он сказал, что пойдет спать, и просил разбудить его пораньше.

Жена садовника проводила его до порога, заперла все двери и ставни и пожелала доброй ночи.

Ни она, ни муж ее не заметили, что хозяин вернулся без патронташа.

Николя потушил свет.

Потом он притаился у ставней, глядя в щелочку, и стал дожидаться, когда погаснет свет у садовника.

Это случилось скоро.

Тогда он спустился вниз, открыл окно, выходившее на другую сторону, перемахнул через подоконник и пошел к северу.

В небе ярко светила луна.

Николя Бютен посмотрел на часы: половина десятого.

До рощицы, за которой стояла ферма Сой, было недалеко.

Меньше четверти часа понадобилось Николя, чтобы дойти туда от Ла Бома. По дороге он подобрал свой патронташ.

Дойдя до места, он сунул два пальца в рот и свистнул тем особенным свистом, который долго служил сигналом сбора для черных братьев.

Ему ответил такой же свист – как будто эхо.

Из фермы вышел человек и подошел к Николя Бютену.

Это был Патриарх.

– Это вы, капитан? – спросил он.

– Я.

– Готовы?

– Разумеется, а ты?

– Я всегда готов. Ну что, – усмехнулся старый разбойник, – долго собираетесь плакать по советнику?

– Да нет – как жена уехала, так я с духом собрался. Одно только бесит.

– Что такое?

– Луна вон какая.

– Это ничего, – ответил Патриарх. – Лучше видеть будем – не промахнемся.

И два душегуба преспокойно двинулись к Ла Пулардьеру.

XXIV

По дороге Патриарх завел разговор.

– Советник – старый жмот, – сказал он. – Вот жмотство ему боком нынче и выйдет.

– Мы не потому сегодня на дело пошли, что он жмот, – возразил Николя Бютен.

– Да нет, капитан, – ответил ему Патриарх, – я не то хочу сказать.

– Так говори яснее.

– А вот что. Во-первых у советника только одна служанка, да еще глухая, ничего не слышит. Такому богачу, верно, стыдно не иметь прислуги, да?

– Верно. Но мы его этим стыдить не будем.

– Потом в Ла Пулардьере нет собаки. Собака же не меньше человека жрет, а господину Феро это не нравится.

– Умный человек господин Феро! – иронически заметил Николя Бютен.

– Вот если только злая шавка величиной с кулак ему сегодня жизнь спасет, – засмеялся Патриарх.

С таким разговорами два бандита дошли до Ла Пулардьера.

Между хозяйским домом (так называемым "замком") и фермой находился большой двор, вокруг двора – огороженный виноградник.

Изгородь была кое-где каменная, кое-где живая.

Живая изгородь была в дурном состоянии, со многими дырами.

Патриарх, изогнув свое высоченное тело, пролез в одну из дыр с северной стороны – противоположной ферме.

За ним последовал Николя Бютен.

В буфетной было открыто окно.

– Нам сюда, – сказал Патриарх, зажал себе двумя пальцами нос и добавил: – Ведь надо же, почему они это окно не закрывают: потому что сыром воняет. Экой неженка этот советник!

Он подтянулся на своих огромных ручищах и с юношеской ловкостью вскочил на подоконник.

Перед этим он не забыл снять обувь и оставить внизу кувалду.

– Инструмент мне передайте, – сказал он капитану. – Вот так. А теперь лезьте сами.

Забрав кувалду, Патриарх соскочил с высокого подоконника прямо в буфетную.

Николя Бютен тоже залез туда. Как и патриарх, он снял башмаки, чтобы не шуметь.

В буфетной оба на секунду остановились и прислушались.

В доме ни звука, а видно в лунном свете все, как днем.

Дверь в буфетной была заперта просто на задвижку.

Патриарх открыл ее.

Убийцы очутились в прихожей.

Через стеклянное окошко над входной дверью она тоже освещалась лунным светом.

В конце прихожей была лестница.

Справа – дверь в столовую.

Эта дверь была открыта.

– Вам туда, – сказал Патриарх на ухо Николя Бютену и указал ему вверх на лестницу.

– Стало быть, на втором?

– Да.

– В конце коридора?

– Последняя дверь направо.

– Но ведь, должно быть, заперто?

– Ясное дело. А вы постучитесь тихонько. Он подумает, что это служанка, и откроет.

– Тут-то я его и подрежу, – спокойно сказал Николя Бютен. – А за тобой советник. Он спит тут, за столовой.

Николя Бютен живо взбежал по лестнице, а Патриарх вошел в столовую.

Там жалюзи были опущены – через них пробивался только слабый свет луны, а вся комната оставалась в полумраке.

Патриарх шел, держа свое страшное оружие наготове.

Но вдруг он остановился, его прошиб холодный пот.

Ему показалось, что в глубине комнаты шевелится какая-то тень.

Он сделал еще шаг – тень тоже двинулась.

Патриарх подумал, что это советник бродит по дому, не зажигая света, и остановился опять.

Тень тоже замерла.

"А, черт тебя дери! – подобрался разбойник. – Ну, будь что будет…"

Он снова двинулся вперед – а тень ему навстречу.

Больше Патриарх не раздумывал: поднял кувалду над головой, раскрутил и ударил…

XXV

А Николя Бютен, пока Патриарх крался впотьмах по столовой, проворно взбежал по лестнице на второй этаж.

Патриарх дал ему совершенно точные сведения.

Через весь второй этаж шел длинный коридор с несколькими дверьми.

В самом конце коридора было окошко, через которое проникал лунный свет.

"Последняя дверь направо, говорил Патриарх".

Николя Бютен решительно направился к этой двери и был уже готов постучать – разбудить господина де Сен-Совера, который, несомненно, отворил бы без всяких предосторожностей.

Но в этот самый миг с первого этажа послышался страшный грохот.

Николя Бютен отскочил, волосы у него встали дыбом, на лбу выступил холодный пот.

Шум внизу был похож на звон разбитого стекла, потом раздался крик боли, потом тяжелый звук – как будто падающего тела.

Бандит, ничего не понимая, пытался сообразить, что бы это было, и тут за его спиной распахнулись две двери, выходившие в коридор друг напротив друга.

И Николя Бютен дико закричал.

Из каждой двери выскочило по жандарму – без фуражек, с саблями наголо.

Это были те самые жандармы, за которыми господин Феро послал с вечера перевозчика Симона.

Они прибыли в Ла Пулардьер за час до того, как тронулись в путь Николя Бютен с Патриархом.

Их накормили ужином и отвели по комнате каждому.

Если бы Николя взбрело в голову бежать среди ночи. Тогда его задержали бы на пароме Мирабо, о чем Симон или Стрелец немедленно известили бы бригадира с его товарищем. Те тоже были начеку.