Текст книги "Третий долг (ЛП)"

Автор книги: Пэппер Винтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Глава 8

 Джетро

Лечение начиналось медленно, шепотом проникая в мои мысли.

Распутанные Нилой нити снова переплетались вместе. Любовь, паника, давление… все это исчезло.

Мой яркий мир стал блеклым. Сияние яркости уменьшалось, и таблетка за таблеткой я становился восхитительно онемевшим.

Мне нравилось это новое покрывало.

Я был благодарен отцу.

Без него я бы начал вскрывать шрамы на моих ступнях и жить в боли, чтобы выжить. Но он не учел моего убеждения спасти Нилу. Лекарства дали мне силы для этого.

Так что я принимал одну таблетку за другой... полагая, что они будут моим спасением и ее ключом к выживанию.

Каким чертовым тупицей я был!

***

Семьдесят два часа.

Три дня с тех пор, как уехала Нила.

Следы повреждений после избиения Дэниелем были жесткими и пестрыми. Я отказывался смотреть на себя в зеркало, поскольку не мог вынести вид желто-фиолетового униженного мудака, смотрящего на меня.

В то время, как мое тело болело, душа чудесным образом парила. Каждый день непреодолимые опасности моего заболевания отдалялись, становились похожими на водяной знак, а не яркое пятно.

Кат разрешил мне покинуть темницу при условии, что я буду лечиться сам. Выбор между сырой темнотой и пилюлями не был трудным.

Я сдерживал себя. Не ходил к Жасмин, чтобы защитить ее от созерцания моей внешности. Я не ходил на отгрузку и не искал отца. Я провел дни в конюшне, находя одиночество в безмолвном присутствии Вингса и ускользая в объятия лекарств.

Однако, лежа в постели по ночам, я не мог остановить свой разум, заполняющийся ею…

Нила.

Я скучал по ее запаху, вкусу... теплу.

Я жаждал быть внутри нее, удерживать ее в тишине и отыскать подарок, который она дала мне, влюбившись. Она использовала меня, чтобы помочь себе. Она манипулировала мной так, что я не мог отказаться, но в итоге мы оба оказались проигравшими... или победителями – в зависимости от моего настроения. Ее сердце принадлежало мне. И мое сердце принадлежало ей.

Я влюбился в нее.

Я старался стать лучше для нее.

Но лекарства были гораздо сильнее, чем я.

Я хотел радоваться, наконец, отыскав то, что сработало. Я должен низко поклониться врачам за то, что они создали чудодейственное средство. Мне нужно рассказать всем, как невероятно прекрасно быть укрытым коконом мягкого тумана опьянения.

Когда Нила ушла, то забрала мое сердце и разум с собой. Но сейчас у меня была редкая возможность стать сильнее. Я хотел стать мужчиной, в котором она нуждалась, поэтому, когда настанет время забрать ее, мы оба будем готовы.

***

Сто двадцать часов.

Пять дней с тех пор, как уехала Нила.

Мои раны заживали: ребра оставались забинтованными и болели, но мое лицо уже не выглядело таким же опухшим или ужасным.

Пять дней приравнивались к тридцати семи таблеткам. Я привязался к своей баночке, пожирая обещанный туман, как будто каждая пилюля была эксклюзивной икрой.

Больше ничего не волновало меня. Ни громкие звуки, ни чрезмерные запахи. Даже накаленная обстановка или злоба. Туман становился гуще... изоляция между миром и мной становилась все глубже с каждым днем.

Таблетки действовали.

Они овладевали мной, исцеляли.

Но я не растворился в них полностью. Я все еще испытывал боль, как будто мое сердце вырвали. Каждую ночь в своих снах я скользил внутрь Нилы, и она кончала в моих руках. Татуированные кончики моих пальцев смеялись надо мной, напоминая мне, что она заклеймила меня, и я заклеймил ее, но сейчас... мы были врозь, даже если и принадлежали друг к другу.

Но скоро я смогу забрать ее.

Скоро я смогу спасти Нилу, Жасмин, Кестрела и себя.

Очень много людей зависело от меня. Я не мог их подвести. Так что, проглотив еще одну таблетку, я попрощался еще с одной унцией чувств, я готовился к абсолютному финалу.

***

Я должен был это предвидеть.

Почему я этого не предусмотрел?

Я начал принимать мои новые друзья-таблетки, чтобы спастись от тебя самого, чтобы спасти Нилу от худшей судьбы, придуманной Дэниелем, и сберечь добро, которое Нила нашла во мне.

Это была моя цель... но я недооценил Ката.

Я не уделил достаточно пристального внимания своему изменению, и наркотики взяли меня в заложники.

Я начал медленно, размеренно.

Человек, которого я знал, все глубже и глубже погружался внутрь, оставляя оболочку от человека, которым я когда-то был.

Начиналось медленно: Кат вернул меня обратно в управление шахтами и отгрузками. Он вернул мою ответственность и похвалил за хорошую работу. Управление безопасностью и финансами заполнили весь мой день, все дальше и дальше уводя меня от мягкой нежности, вызванной Нилой.

Ночью меня вызвали в покои отца, чтобы рассказать, как все будет, так как ко мне начал возвращаться контроль. Он заставил меня выпить свое изощренное восприятие и съесть его отвратительную мораль.

Медленно, но верно, я становился злым. И этому гневу было дано направление.

Близнец Уивер.

Вон был виноват во всем.

Он украл ее от меня. Его гребаное вмешательство не прекратилось. Он привел позор и подозрение к моему дому. Это нельзя было спустить с рук.

Нила была свободна уже на протяжении нескольких дней – не было причин распространять слух – в его голове он выиграл. Я не совершал попыток связаться с Нилой под влиянием условий моего отца.

– Держись подальше, пока лекарства работают.

Я должен был догадаться, что у наркотиков была двойная цель: помочь мне, но также и поработить меня. Я больше не мог вспомнить, почему хотел помочь Ниле. Да, у меня к ней были чувства... но это было так давно. Она была Уивер. Смертельный враг моей семьи. Почему я должен отступать от своей судьбы, когда многие на меня полагались?

Каждый завтрак мой отец включал новости, YouTube и любую социальную платформу доступную сегодня. Медленно он наполнял мое сердце ненавистью.

Он показывал мне отвратительную ложь о всех нас, исходившие от Вона. Twitter взрывали хештеги #УблюдкиХоуки и #НевинныеУивер. В Facebook проводились дебаты и обзоры мнений, касаемые Долга по наследству.

У всех были гипотезы.

Все были неправильными.

Но они все имели кое-что общее.

Они хотели нашей крови.

Вон вернул меня в ледяную метель, от которой я сбежал. Его сестра отогрела меня, но он снова меня заморозил.

Он побывал у каждого журналиста и репортера. Он разгласил древние сказания о грязных делах, контрактах и долгах. Он дал знать о наших личных делах всему гребаному миру.

Каждый день звонили насчет интервью. Наши источники по связи с покупателями на черном рынке насторожились – отнюдь не наслаждаясь сплетнями вокруг нашей семьи – в случае, если это затронет и их тоже. Наш персонал начал перешептываться. Наша гребаная жизнь стала достоянием общественности.

У нас были деньги. Мы контролировали полицию, таможню и могли манипулировать ими, но у нас не было никакого влияния, когда дело доходило до незнакомцев в интернете.

Вон Уивер использовал влияние новой эпохи и привел людей к нашей двери, тем самым сплотив нашу семью. Хоуки против Уивер. Как и прежде.

Он доказал, что, в конце концов, мы не были такими уж неприкасаемыми. Кат не очень хорошо переживал эту ситуацию. Он бесился, что почти ничего не мог сделать, чтобы остановить эту бурю. С Эммой Уивер ему не нужно было беспокоиться о СМИ – но не в современном обществе. Это был больший зверь, чем мы предполагали.

Наша империя была построена на слепом соглашении. Мы знали, что не можем предъявить договор о власти над Уивер. Никто не воспримет это всерьез.

Никто не мог владеть другим.

Только имбицилы верили в подобное.

Но я верил в нашу мощь. Наше благосостояние. Статус.

Сказания о нашем переходе от бедности к богатству рассказывались так много раз, что достигли феноменального статуса в нашей семье: нас кормили этим с самого рождения, заставляя верить в силу, связующего пергамента, который давал нам карт-бланш делать что угодно. Не потому, что это давало нам неприкосновенность, а потому, что показывало, сколько людей повиновалось нам, когда у нас был контроль.

Но в чем прелесть контроля, когда он исчезал из-за гребаных слухов?

Все это было игрой. Просто Вон изменил правила, привлекая зрителей, требующих ответа.

Я убью Вона за это.

Он уже был мертвецом – просто гвоздь в моем уже замерзшем гробу, когда я глотал таблетку за таблеткой.

Час за часом я медленно сдавался.

День за днем я медленно ничего не чувствовал.

Я перестал быть мужчиной, о котором все думали, как о слабаке. Я жил с болезнью, но не был калекой.

Мне больше не нужен был снег. Или лед. Или боль.

У меня были таблетки.

Я стал камнем.

Глава 9

Нила

Я бы хотела сказать, что моя жизнь вернулась в привычное русло.

Но я бы солгала.

Я хотела бы сказать, что вернулась к прежнему существованию, как предприниматель, швея и дочь.

Но я бы сказала сущую ерунду в ее наивысшем проявлении.

Каждый день был хуже, чем предыдущий.

Я была потеряна.

Одна.

Нежеланная.

***

Жизнь была смертным приговором.

СМИ преследовали меня в погоне за интервью о моем исчезновении. Мои помощники приставали ко мне с сотнями новых проектов и заказов. Отец пытался поговорить со мной о случившемся. А брат душил меня своей любовью.

Это было слишком.

Я достигла точки кипения.

В самом начале я страдала, физически исцеляясь от последствий Второго долга. Я часто кашляла, доктора проверили меня на наличие пневмонии, а синяки на моей груди исчезали вечность. Я использовала боль в качестве календаря, медленно отсчитывая часы, когда Джетро оставил меня в полном одиночестве, и не отвечая. Я ждала сообщения от Кайта007. Стала одержима грезами о том, как он появляется и избавляет меня от нападок прессы и зависти запутавшихся людей.

По ночам я лежала в комнате, которая была моей с рождения. Пурпурные стены не изменились. Мои недоработанные наброски на манекенах без головы не исчезли, тем не менее ничего здесь не ощущалось домом.

Я чувствовала себя чужой. Самозванкой. И это ощущение лишь разрасталось.

Сила и власть, которые я нашла самостоятельно, испарились. Моя радость от меньшего количества головокружений исчезла, когда я перешла от управления неизлечимой болезни к самым худшим страданиям в жизни.

Вчера я перенесла девять приступов.

Позавчера было семь.

За неделю, когда я снова стала настоящей Уивер, я получила больше синяков на коленях, локтях и спине, чем я когда-либо получала от рук Джетро.

Каждую секунду одни и те же вопросы преследовали меня.

Как я должна вернуться к своей прежней жизни?

Как я должна забыть о Джетро?

Как я должна отказаться от своей силы, чтобы мой брат обожал меня?

И как я должна простить моего отца и быть благодарной ему за мое спасение?

Как?

Как?

Как?

Ответ....

Я не могла.

Всю неделю я пыталась. Легко влилась в свой прежний мир. Я трудилась в офисе Уивер, отвечала на электронные письма и согласилась на показ мод через два года. Я напялила на лицо маску и лгала сквозь стиснутые зубы.

Я стала мастером игнорирования того, что мне сказало мое тело. Рвота случилась дважды за неделю, и мои мечты были заполнены обвинениями. Воспоминания о том, как Джетро входил в меня, играли на повторе, намекая на одну вещь.

Я беременна?

Или у меня просто обострились приступы вертиго?

Повсюду были статьи в журналах, газетные домыслы, билборды и трансляции BBC. На Пикадилли-серкус я столкнулась с баннерами моих умерших бабушки и мамы. Мне пришлось закрыть глаза, когда мимо проезжал автобус с гербом семьи Хоук, нарисованным по бокам. И мне пришлось проглотить желчь при виде рекламы последних модных аксессуаров, без которых не может обойтись ни одна женщина, на парковых скамейках и стоянках такси.

Что это за украшение, без которого нельзя обойтись?

Мое бриллиантовое ожерелье.

Все хотели такое. Все хотели увидеть мое, потрогать его, задавали бесконечные вопросы о невскрываемой застежке и о значении такого красивого, но презренного атрибута.

Я была живым образцом. Погруженная в миску золотых рыбок, пока меня заставляли выступать, как какого-то циркового уродца. Я была «несчастливой должницей», а Джетро Хоук – «отвратительным взыскателем».

Вон обрек нас на жизнь сплетен о семейной вражде и непонятных договоров.

Каждый вечер, когда мы собирались поесть в тишине, я хотела воткнуть нож для стейка в своего близнеца. Я хотела накричать на него за то, что объявил всему миру, насколько смехотворными были наши семьи.

Люди смеялись над нами.

Люди недоумевали – не только потому, что Вон показал дьявольское безумие семьи Хоук, но он также выставил наружу, каким жестоким и мстительным был наш род.

Казалось, его это не беспокоило. Он освободил меня. Превратил частное соглашение в международное дело. Он думал, что я должна быть благодарна.

Я бы предпочла мириться со слухами, которые распространил Джетро, когда украл меня в первую ночь: фотографии, на которых он меня целовал – сфальсифицированное и поданное другим людям идеальное алиби сбежавших влюбленных.

Это было разумно.

Не было невероятным.

Теперь у всех были эти фотографии, напечатанные в каждом занюханном журнальчике и газете, с заголовками: «Мужчина и его игрушка», «Насколько далеко может зайти гонка за наследством?», «Множество убийств остались безнаказанными».

Каждая грязная деталь о моей семье была раскрыта и напечатана. Однако факты о Хоуках были крайне расплывчатыми. Пресса не раскрывала, что на их земле живет мотоциклетный клуб. Они не упоминали контрабанду бриллиантов и несметные богатства.

Все, что требовалось от меня, это согласиться на приватное интервью и объявить миру о делах преступного мира Ката, его тщательном ведении записей, Дневнике Уивер и о видео со взысканием долгов.

Но их жизни принадлежали мне. Я хотела быть той, кто унизит их. Хотела наблюдать их гибель – не растрачивать время в своей «золотой клетке», где я не смогу заполучить их и заставить заплатить.

Не единственная причина, по которой я сохраняла тишину.

Я вздохнула. Главная причина была в том, что я была влюблена в Джетро Хоука и молчала, чтобы его защитить.

Я получила свою свободу. Джетро тоже получит. Я позабочусь об этом.

Во время мучений первой недели Вон был в своей стихии. Он улыбался и сверкалмодельной внешностью, обнимал меня, когда выступал перед камерами и показывал миру синяки на моих запястьях от кресла для ведьминого купания.

Я сделала все возможное, чтобы скрыть руки от своей семьи – пряча свои татуированные пальцы от мира. Но я не могла скрыть «Страдалицу Уивер».

Все знали, что это означало.

В первый день моего возвращения мой отец заставил меня сидеть часами, пока пытался избавиться от ожерелья. Он использовал каждый микроинструмент, чтобы разработать застежку, и даже пытался использовать крошечные плоскогубцы. Но механизм был сделан на совесть. Бриллианты сидели как влитые.

Это не сработало.

Ювелиры и торговцы бриллиантами предлагали помощь и пытались снять воротник. Но все они испытали неудачу.

Пока я свыкалась с новой Нилой и боролась с ужасным вертиго, мой отец все глубже и глубже погружался в себя. После жизни с постоянными вопросами и шепотками о том, как умерла его жена, он стал отшельником. Я больше не узнавала его. У нас больше не было ничего общего.

Все это было сейчас моей жизнью.

Полагаю, я была счастливицей.

Полагаю, я должна была быть благодарна.

После всего...

По крайней мере, я была свободна.

Глава 10

Нила

– Кайт?

Я поднял взгляд от стола. Жасмин показалась в моей комнате, ее крошечные руки обернулись вокруг ободов из нержавеющей стали ее инвалидного кресла.

Прошло десять дней с тех пор, как Нила Уивер уехала.

Двести сорок часов. Шестьдесят одна таблетка.

Я был невосприимчив ко всему.

Безэмоционален.

Я не мог думать о своей прежней жизни, не вздрагивая от боли. Как я выдержал так долго, когда это было намного лучше?

За последние десять дней я наконец-то достиг того, чего надеялся добиться всю жизнь: Кат сказал, что он гордится мной. Сначала он был осторожен – никогда не переставал смотреть – искал слабости... брешь в моей капитуляции к моей новой зависимости.

Но это не было ложью.

Так было лучше. Проще. Выживать таким образом.

У меня не было никаких опасений относительно того, доживу ли я до своего тридцатого дня рождения.

Увидев действительность, он дал мне все больше контроля. Он хвалил меня за мое здравомыслие и безжалостное поведение.

С другой стороны, мои братья и сестра были недовольны. Они не понимали, что значит жить с моим состоянием, и осуждали меня. Я отстранился. Я поднял стены и развесил замки. Я перестал посещать Вингса, потому что стал слишком занят, чтобы совершать прогулки. Я прекратил посещать Жасмин и положил конец поздним ночным беседам с Кесом.

Все, что мне было нужно, – это тишина и мой звенящий пузырек с таблетками.

Нила сделала мне одолжение.

Она показала мне, насколько я был болен. И с ее исчезновением пришло мое исцеление.

Если бы у меня остались какие-то чувства, я бы по-прежнему любил ее. Но я был счастлив быть пустым. Я был свободен, невосприимчив к безумию жизни.

– Уходи, Жас. – Я вернулся к своему заданию. Проведя пальцами по бумаге, которую Нила подписала в ночь дня рождения Ката, я задумчиво покачал головой, погрузившись в свои мысли.

Я думал, что смогу обойти Долг по Наследству, вынудив Нилу подписать другой обязательный контракт. Я планировал размахивать им, как орудием, в день, когда мне исполнится тридцать, и остановить Финальный долг в сумеречный час.

Я ухмыльнулся.

Глупая идея и до хрена работы.

Нет смысла бороться с неизбежным.

– Чем занимаешься? – спросила Жас, подкатываясь ближе, шуршание ее кресла смягчалось толстым ковром.

Схватив свою зажигалку с выгравированным фамильным гербом, я ловким движением зажег огонь и занес Священный Обет над открытым пламенем. Толстый пергамент потрескивал, когда я поддразнивал его мерцающим жаром.

– Не твое дело. – Я поднес его ближе к огню.

Жас хлопнула по моему столу, привлекая мое внимание к себе.

– Нам нужно поговорить. Я беспокоюсь за тебя.

Я тихо рассмеялся, когда огонь внезапно охватил сверток, облизывая пергамент. Я стал загипнотизированым, пока пламя быстро поглощало последствия моего безумия.

Жас подняла взгляд на обет.

– Что это?

Оранжевые отблески танцевали в моих глазах.

– Ничего.

Я напрягся, ожидая, что я почувствую какое-то сожаление из-за того, что уничтожу одну часть гарантий, по которым душа Нилы принадлежала мне. В ту ночь, когда она подписала это соглашение, она обязалась передать мне все права на нее – принадлежать мне. Но не было ни единого шанса на счастливый конец.

Не для нас.

Не для меня.

Огонь пылал, собирая силу от все большего количества бумаги, которую он поглощал. Чернила на бумаге превращались в пепел, опадая, как черные лепестки, на рабочий стол.

– Перестань сжигать это, – потребовала Жасмин, пытаясь ударить мою руку и ослабить мою хватку.

Бумага продолжала шипеть и исчезать.

Я не смотрел на нее. Я не спорил.

Я ничего не чувствовал.

Жасмин надула щеки, пытаясь задуть огонь, но он был слишком нетерпеливым, слишком быстрым.

– Бросай это, сестренка. Некоторые вещи нельзя изменить. – В считанные минуты договора между Нилой и мной больше не существовало. Мои глупые планы и идеи, согласно которым я мог бы одержать верх над своим отцом, больше не заражали мой мозг.

Это так раскрепощало.

Стряхивая обугленные останки в мусорное ведро, я наконец-то посмотрел на свою сестренку. Ее ангельские щеки и сладострастные губы были бельмом в ее истерзанном теле. Она была потрясающей женщиной, но она навсегда останется старой девой проживая в этом доме под контролем Бонни.

– Чего ты хочешь?

Ее глаза замерцали от боли. Крики и проклятия окрасили ее кожу, но ее порыв исчез даже прежде, чем она открыла рот. Вздохнув, она покачала головой.

– Почему ты не хочешь поговорить со мной?

– О чем поговорить?

– О том, что он сделал с тобой.

Воздух вокруг стал удушающим. Я пощипал переносицу.

– У меня нет на это времени.

– У тебя много времени, Джетро. Ответь мне. – Ее лицо покраснело. – Что с тобой стряслось? Почему ты больше не прокрадываешься ко мне? Почему так отдалился? – Она потянулась к моим рукам, но я быстро сменил позу, откинувшись в своем кресле.

Боль отражалась во всем ее теле, но я не чувствовал вины. Начало жизни Жасмин было тяжелым. Она продолжала бороться со своими демонами, но это были ее демоны. Не мои. Я наконец-то нашел способ быть свободным, и хотел сохранить это.

– Это все, чего ты хотела? – Наклонив голову к бумагам о последних обновлениях техники, необходимой для наших складов, я поджал губы. – Я правда занят...

– Кайт, ты выслушаешь меня и выслушаешь внимательно. – Помахав пальцем возле моего лица, она сердито посмотрела на меня. – В день, когда она уехала, я была уверена, что он убьет тебя. Я страдала от панической атаки при мысли, что единственная женщина, которую ты полюбил – единственная девушка, которая давала тебе укрытие – оставила тебя умирать. Но затем от Кеса я услышала, что ты жив. Я ждала тебя. Три дня ждала твоего прихода – что ты попросишь о сеансе «исправления» или просто захочешь поговорить. – Она опустила голову и ее темные волосы заслонили глаза. – Но ты не пришел. Прошло десять дней и по-прежнему ничего.

Я сохранял молчание.

Жасмин подняла голову, в ее глазах стояли слезы.

– Ты пугаешь меня, Джетро. Я скучаю по своему брату. Хочу вернуть его. Расскажи мне, что произошло, чтобы я поняла, как снова его обрести.

Бедная, сбитая с толку сестра.

Поднявшись с места, я наклонился и поцеловал ее в макушку.

– Ничего не произошло. И я не хочу, чтобы ты находила его. Если ты любишь меня, как утверждаешь, тогда будь счастлива за меня. Я наконец-то нашел что-то стоящее и никогда не вернусь в прежнее состояние.

Я похлопал себя по карману и раздался тихий шум, когда мои таблетки ударялись друг об друга. Я расслабился, зная, что, если жизнь начнет испытывать меня, если слезы другого человека доведут меня до предела, все, что мне нужно – проглотить маленького друга, и все будет в порядке.

– Спокойной ночи, Жас.

Не дожидаясь ее ответа, я направился к двери и оставил свою сестру.

***

Мой телефон завибрировал, когда я в три часа ночи проходил мимо тумбочки.

Я не подпрыгнул и не напрягся.

На самом деле я уже несколько дней этого ждал.

Подняв гаджет, я провел пальцем по экрану и прочитал мигающее сообщение.

Я задавался вопросом, сколько она будет держаться подальше. Она продержалась дольше, чем я предполагал, но я не сомневался, что это было из-за разных слухов и бесконечных дониманий со стороны журналистов – не упоминая того, что ее брат делал все, что было в его силах, удерживая ее от общения со мной.

Но, как предполагал мой отец, Нила пыталась установить контакт, не осознавая, что только что перешла к следующему этапу, прямо в нашу идеальную ловушку.

Иголочка с Ниточкой: Целую неделю я пялюсь на телефон, раздумывая над тем, что сказать. Все еще не могу подобрать слов, поэтому использую простые. Кайт, я люблю тебя. Скучаю по тебе. Я здесь ради тебя. Я стала пленницей в своей собственной семье. Они следят за мной, охраняют меня. Я сменила один плен на другой. Мне нужно, чтобы ты пришел и заявил на меня свои права. Если мы будет действовать сообща, все будет кончено. Пожалуйста... мне нужно, чтобы ты боролся за меня так же, как я за тебя. Мне нужно знать, что ты жив и здоров. Джетро, я хочу, чтобы ты забрал меня из этого места. Давай уедем. Сбежим туда, где нас не найдут.

Это было настоящее испытание. Окончательный суд над туманом оцепенения, который поглотил меня в последние дни. Я ожидал, что из-за ее слов выйду за пределы утешительной пустоты, которую обрел.

Этого не произошло.

Я был пуст. Никто не мог вернуть меня к прошлому. Ни Нила. Ни моя сестра. Никто.

Эта игра превратилась в рыбалку, а все хорошие рыбаки знают, что нужно позволить рыбе проглотить наживку, прежде чем она насадится на крючок и решит свою судьбу.

Проглоти наживку, Нила Уивер.

Позволь мне поймать тебя.

Бросив телефон на пол, я оставил ее без ответа.