Текст книги "Третий долг (ЛП)"

Автор книги: Пэппер Винтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Я покачала головой.

– Я... все еще не понимаю.

Джетро грустно рассмеялся.

– Поймёшь. По сути, мои чувства обострены. Я чувствую то, что чувствуют другие. Прохожу через их боль. Схожу с ума, находясь слишком близко к людям, которые живут ненавистью или чувством мести. Это сжирает меня настолько, что я не могу вздохнуть без влияния препаратов.

– И это значит...

Наши взгляды встретились.

– Ты не слушала? Это значит, что я порченный. Значит, что я более восприимчив к индивидуальным особенностям и чувствам остальных, чем большинство. Настроения других людей накрывают моё. Их цели перекрывают мои. Их ненависть омрачает моё счастье. Их страх и ярость затмевают всё. Я не могу это контролировать. Кат пытался. Жасмин пыталась. Чёрт, я пытался. Но каждый раз, когда мы думали, что нашли что-то, что помогает... надежды не оправдывались. Я не только обречён всегда чувствовать то же, что и другие, но я чувствителен к запахам, звукам, прикосновениям. Мой мозг чертовски восприимчив, и я страдаю каждую грёбаную минуту каждого дня.

Мы сидели в тишине.

Я усваивала всё, что он сказал, медленно складывая вместе то, что знала о нём. Как он вёл себя в различных случаях. Как холоден был, когда пришёл за мной в тот первый раз. Он был идеальной копией Ката, когда забирал меня, потому что тогда, его отец был для него единственным авторитетом.

Затем появилась я и заставила его чувствовать. Заставила его жить моим страхом, моей похоть и нескончаемой борьбой.

Это правда. Я разрушила его.

Джетро пробормотал:

– Всякий раз, когда я говорил тебе быть тише. Всякий раз, когда не выдерживал и срывался, это не твой голос я пытался унять, а твои эмоции. С тобой тяжелее всего, Нила. Проецируешь всё, что чувствуешь. Ты как чёртов калейдоскоп из целого спектра эмоций, через которые проходишь. Влюбляться в тебя, спать с тобой... Твою мать, это всё, что я мог сделать, чтобы держаться и не покалечиться под тяжестью этого груза.

К глазам подступили слёзы. Мне было горько от того, что я сделала ему больно. Намеренно или нет. Как пропустила тревожные звоночки? Как не увидела перемены в нём: скрытую за злостью боль и крики о помощи, замаскированные под приказы?

Я это представила: Джетро – маленький мальчик, переживающий такое сильное потрясение. Его подкалывают, подстрекают и называют сумасшедшим. Даже физически больно думать о том, через что он прошёл, выживая в такой семье.

Я прикоснулась к его руке.

– Ты уверен, что врачи сделали всё правильно? Что поставили правильный диагноз, и уже ничего невозможно сделать?

Ведь должно быть средство?

Джетро раздражённо фыркнул.

– Хочешь характерные особенности? Хорошо, вот они. Первое, эмпаты чувствуют намного сильнее и глубже. Второе, мы более эмоциональны и не очень хороши в том, чтобы осмыслить и пофилософствовать над тем, что чувствуем. Третье, нам нужны паузы, чтобы побыть вдали ото всех, если мы хотим выжить среди окружающих. Четвёртое, мы дольше принимаем решения, ибо каждый раз, когда мы пытаемся решить, в голове проносятся тысячи сценариев. Пятое, я более склонен к тревожным состояниям, либо депрессиям. Шестое, я не могу, хоть убей, смотреть ужастики. Я слишком сродняюсь с персонажем, который находится на пороге смерти. Кес заставил меня посмотреть один, когда мне было десять. Я потом в течение двух ночей был на таблетках, просто чтобы успокоиться.

Он отвёл взгляд в сторону, невесело посмеиваясь.

– Седьмое, нам легче заплакать, потому что это единственный способ очиститься. Восьмое, когда мы контролируем себя, у нас лучшие манеры. Более радушные, чтобы побороть хаос внутри. Девятое, каждое слово критики, как ножом по сердцу, пока не чувствую, что вот-вот умру. Необходимость в одобрении от отца больше, чем глупое юношеское желание, а цель загоняет меня в могилу. Десятое, мы ищем способ спрятаться. Становимся хамелеонами, перенимая привычки тех, кто сильнее эмоционально. И, наконец, одиннадцатое, у нас отличная интуиция.

Он ссутулился.

– Что-нибудь из этого тебе знакомо?

Кусочки встали на своё место, теперь, когда я знаю, во всём точно есть смысл.

– Таблетки… они...

– Блокировали сверхчувствительное восприятие. Оглушали меня. – Он сжал одеяло. – Они помогали, пока ты не оказалась здесь. На самом деле, они были первым средством в моей жизни, которое вообще погружало меня в тишину. – Он усмехнулся. – Но затем ты вернулась со своими чересчур громкими эмоциями, тараном из идеалов и перевернула всё вверх дном.

Сердце ускорило бег.

– Значит, когда мы спали, на игре в поло... когда я спросила, знаешь ли ты, что я чувствую...

Он вздохнул.

– Я сказал правду. Я знал. Чувствовал твою нужду, твою печаль, твоё замешательство. Ты влюбилась в меня, но тебя это не радовало. Я тащил твою тревогу, будто свою собственную, но также и грелся в твоей любви.

Потянувшись вперёд, он обхватил мою щёку.

– Я никогда и ни от кого не чувствовал столько эмоций. Ты бескорыстно отдавала мне тепло и безопасность. Никаких условий и требований – ты была совершенно открыта, пуская меня внутрь.

Его взгляд потемнел.

– Меня убивало, что ты всё ещё не уверена. Что ты столько всего чувствовала, но не хотела этого.

Я прильнула к его ладони.

– Прости.

Он покачал головой.

– Не стоит извиняться. Я тащу на себе это проклятие всю жизнь. – Он притянул меня ближе, вдыхая мой запах. – Я никогда не сдавался. Но когда скользнул в твоё тело, перестал бороться. Сделал то, что сказала сделать Жасмин. Позволил себе утонуть в твоих чувствах. И, бл*дь, это было лучшее, что я когда-либо чувствовал.

Моё сердце завязалось тугим узлом.

– И Жасмин сказала тебе сделать это?

Он потупил взор.

– Жас искала информацию о моей болезни с тех пор, как мне поставили диагноз. Она где-то вычитала, что эмпаты – одиночки, замыкающиеся от общества, долго не живут. Я поклялся ей, что никогда не влюблюсь. Агонии, которую я испытывал от чувств к сестре, хватило, чтобы отвратить меня от женитьбы. Но она показала мне ещё одну статью об эмпатах, которые нашли свои вторые половинки. Они жили дольше, потому что не боролись в одиночку.

Его ладонь, не переставая, гладила меня, тело было напряжено, но он был счастлив.

Я спросила:

– Что это означает?

В его взгляде появилась мечтательность.

– Это означает, что мы растворяемся в человеке, которого любим. Они помогают нам отстраняться от остального мира. Мы можем держать себя в руках.

– Так, когда Жасмин кричала на меня, что я причиняю тебе боль и обвиняла себя в том, что тебя разрушила – вот что она имела в виду?

Джетро нахмурился.

– Когда ты виделась с Жасмин?

Упс.

– Неважно. Она это имела в виду?

Джетро снова нахмурился, но кивнул.

– Именно. Она настаивала на том, чтобы я влюбил тебя в себя. В действительности перед матчем в поло, она сказала мне прекратить бороться. Забыть о долгах и наследстве и найти что-то более важное.

Я не могла говорить.

– Она сказала мне найти исцеление в тебе, Нила. Она видела то, что было недоступно мне. Она надеялась на то, о чем я не смел мечтать. Она научила меня тому, что любовь может быть самой коварной ловушкой, но также она может исцелять.

Он прижался в поцелуе к моим губам.

– Я больше не собираюсь бороться. Ты моя, а я твой. А теперь ты знаешь все обо мне. Знаешь, что я сломлен и меня невозможно исцелить. Теперь ты знаешь, почему я так себя веду.

Глава 37

Джетро

Все кончено.

Правда вылезла наружу.

Моя болезнь проговорена и признана.

И Нила не сбежала.

Она не смотрела на меня с жалостью и отвращением. Она приняла меня и полюбила ещё больше.

Ее эмоции вызвали крушение, эхом отзываясь в моей душе. Честно говоря, я дал ей ответы. И с ответами обрел свободу отпустить все и отправиться в путешествие от новой к вечной любви.

Я хотел прижать ее к себе и никогда не отпускать. Я хотел упасть на свои гребаные колени и благодарить ее в течение всей оставшейся жизни за то, что она была достаточно храброй, чтобы принять меня.

Жизнь вместе не была гладкой. Наше прошлое было полно долгов и разрушений. Наше будущее, даже если мы имели будущее, будет наполнено непониманиями и недоразумениями.

Меня было не так уж легко любить.

Я знал это. Кестрел знал это. Жасмин знала это. Были времена, когда это было слишком. Когда их добрых намерений было недостаточно, и я должен был уехать, чтобы собраться с силами.

Я никогда не ненавидел их за то, что им бы нужен перерыв от ненормального брата. Но Нила... Она будет лишена этого. Я буду брать, брать и брать, пока эта волнующая, счастливая любовь не превратится в пепел.

Мог ли я сделать это с ней?

Мог ли высушить ее без остатка и надеяться, что она достаточно сильна спасти нас обоих?

Было ли у меня право ожидать этого от нее?

Нет. У меня не было никакого права.

Мне стоило отправить ее за границу и убить своего отца, покончив со всем. Но сейчас, когда заполучил ее... разве я мог отпустить?

Нила не двигалась и не говорила. В ее взгляде отражалось множество мыслей.

Я пробормотал:

– В тот день, когда Кес подарил тебе Мот, я пришел к твоим покоям ночью. Стоял снаружи часами, пытаясь взять себя в руки и не дать тебе увидеть, как я страдаю.

Нила втянула воздух.

– Он сказал мне, что это была твоя идея. Что ты хотел дать ее мне на следующий день после Второго долга.

Я вздрогнул. Звучало так будто я хотел купить ее прощение за страдания, подарив чертову лошадь.

– Не совсем так. Я просто хотел подарить тебе то, чего у тебя не было прежде. – Обычно я бы остановился, подобрал бы слова и не сказал то, что было бы близко к правде. Но сейчас все изменилось. Мне нужно было многое рассказать, и я был в состоянии говорить откровенно.

Перемещая поднос с едой по кровати, я откинулся на подушки и потянул за собой Нилу. Мы лежали обнявшись, наши ноги были переплетены.

Долгое время я обнимал ее и будто погрузился в мысли Нилы. Между нами не было барьеров – лжи и неприятия – и это было больше, чем могли сказать слова.

– Когда мы направлялись на поло, я понял, что ты чувствуешь к ней. Что-то в твоей душе смягчилось, появилось желание владеть чужой жизнью. – Я вдохнул цветочный аромат волос Нилы и прошептал: – Ты влюбилась в нее быстрее, чем в меня.

Нила прижалась ближе, крепко обнимая меня.

– Все это время ты знал, что я чувствую?

Ей причиняло это боль? Понимание того, что я чувствовал то же, что и она, ощущал ее панику, проходил через ее агонию? Делало ли меня плохим человеком то, что я не только издевался над ней, но и также испытывал на себе последствия своих же действий?

Я кивнул.

– Каждый долг. Каждый спор. Я чувствовал.

Нила молчала. Чувство несправедливости волнами исходило от нее. Мне не хотелось, чтобы она думала, будто я ее использовал – что подслушивал ее эмоции.

Я добавил тихо:

– Вот почему Кат тебя ненавидит. Он понимает твою власть надо мной – власть, которую я учился скрывать всю жизнь. И которая есть и у него тоже.

Нила напряглась.

– Не только Кат имеет над тобой власть. Ещё Жасмин... и Кестрел.

Я напрягся, но вынудил себя расслабиться. Я пообещал быть откровенным и содержу слово.

– Да, у Жасмин Тот же самый недуг, но моя форма хуже. У нашего отклонения есть разные степени тяжести. У меня необычная, близкая к шестому чувству – если доктора верят в этот феномен, конечно же. Моя эмпатия развита на высшем уровне, я могу заболеть, если кто-то рядом болен. Мой сердечный ритм неустойчив, если человек рядом со мной переживает.

Нила замерла в моих объятиях.

– О боже мой. На источниках! – Ее челюсть отвисла. – Тогда твой сердечный ритм был неустойчив. Я подумала, что ты болен... – Она опустила взгляд. – На самом деле я подумала о другом. Я решила, что ты...

– Что? Расскажи мне.

Нила посмотрела мне в глаза.

– Я подумала, что твое сердце перестало биться.

Я тяжело сглотнул.

– Возможно, ты сама чувствительна по отношению к другим людям. Мало кто замечает смены моих настроений, пока не становится совсем плохо. Годами у меня получалось хорошо это скрывать. С девятнадцати до двадцати шести выходило идеально. Не считая нескольких срывов отца и братьев, мне удавалось отстраняться от их эмоций.

Нила почти самодовольно усмехнулась.

– Но не со мной.

Я поцеловал её, проникая языком в рот. Какое-то время пробовал ее на вкус, будто целовал в первый раз. И казалось, что так и есть. Впервые я позволил себе быть откровенным и честным.

Я изменился.

Совершенно другой человек.

– Я не мог противостоять тебе.

Я не мог перестать прикасаться к ней. Мне хотелось быть ближе.

Возможно, я смогу показать, что это не самом деле значит? Что мне от неё нужно?

Нила разорвала поцелуй.

– Какая власть Кеса над тобой?

Меня затошнило при мысли и Кесе и Ниле прошлой ночью. Но я не мог отрицать, что это была моя идея. Брат просто подчинился и сделал все по своим силам. Я смогу простить его... со временем.

Я вздохнул, думая о том, что в моем брате не было ни капли эгоизма. Он помогал и был добр ко мне с первого раз, как решил забрать из психиатрической лечебницы. Это был мой третий раз, а мне ещё не исполнилось и пятнадцати. Кестрелу было двенадцать, но он собрал вещи и сбежал. Пересёк весь город, проник на территорию лечебницы, чтобы вытащить меня,

Стоит сказать, что нам так и не удалось сбежать. Мы были пойманы докторами и Кеса отправили домой. Но в ту ночь укрепилась наша связь, и ее не могли разрушить никакие угрозы или пытки.

– Кес особенный, – сказал я, пожав плечами. – Пока я сходил с ума от вещей, что не мог контролировать, и желал убивать без особой на то причины, он научился приручать внутренние мысли и желания. Он мастерски овладел искусством блокировки своих потребностей, чтобы я мог находиться рядом с ним. Доктора сказали, что он вроде убежища для меня. Чем дольше мы вместе, тем лучше у меня получается держать себя в руках.

Нила не отрывала от меня взгляда, но от неё исходили волны понимания.

– Мне всегда было интересно, почему он мог к тебе прикасаться. Я ожидала, что ты его ударишь, но ничего такого не происходило. Казалось, что ты... расслаблен.

Я кивнул.

– Потому что так и есть. В какой-то степени Кес манипулирует мной, но я позволяю ему, потому что это помогает.

– А Жасмин? – она понизила голос. Нервно отвела взгляд. Но тем не менее, я знал, что Нила хотела спросить. И к этому вопросу был не готов. И никогда не буду готов говорить о том, что произошло с моей сестрой той ночью.

Прижав палец к её рту, я покачал головой.

– Я не хочу говорить о Жас. Ещё нет.

Она нахмурилась.

– Я могу принять это. – Над нашим маленьким оазисом начали сгущаться тучи. Я напрягся от вопроса, зарождающегося в её головке.

Застонал, желая не отвечать, но зная, что должен ответить.

– Ты хочешь знать, почему я заставил тебя пройти через всё это прошлой ночью, так ведь?

Она заерзала.

– Не думаю, что смогу привыкнуть к тому, что ты читаешь мои мысли. Но да.... ты прав.

С каждой проходящей секундой, она немного отвергала меня, вспоминая как я устранился и бросил её прошлой ночью. Но я никогда не бросал её. Я оставил её, чтобы сыграть свою часть в этой, ещё не оконченной, пьесе.

– Всё очень сложно.

– Рискни.

Я уставился в потолок, прижав её крепче.

– Ты знала, что вчера велась запись происходящего, – это был не вопрос.

Она поёрзала в моих объятиях.

– Да. Знаю, Кес хотел, чтобы всё выглядело, будто мне больно и ужасно страшно.

Ладони сжались в кулаки, когда я вспомнил, что Кес сделал против моей воли. Я не упрекну ни Нилу, ни моего брата, что нашли это небольшое удовольствие, но и не означает, что когда-нибудь я это преодолею. Потребуется какое-то время, чтобы пережить это, и вечность, чтобы об этом забыть.

– Есть и другие записи, Нила.

Она прикусила губу. Печаль, плотная и тяжёлая, накрывала её.

– Знаю. Догадалась, что у вас так же есть видео выплаты долгов моей матерью.

– Это я сказал Кестрелу сделать то, что он сделал, подсыпав таблеток Кату и Дэниелю, чтобы их вырубило.

– Что?

– Ты и Кес давали лишь небольшое представление, пока я творил настоящее шоу, – сердце сжалось от понимания, что она ненавидит меня за то, что я сделал. Но ей придётся примириться с этим, ибо это был единственный вариант, который пришёл мне в голову, не вызвав подозрений у Ката, чтобы предотвратить её изнасилование и выиграть время, чтобы дожить до следующего дня и найти решение.

– Ты мне доверяешь? – пробормотал я.

Она замерла. На мгновение, её эмоции закричали «нет». Затем она расслабилась, позволяя любви занять место обиды.

– Да.

Сердце распирало от чувств. Я жаждал поцеловать Нилу снова, чтобы доказать – её доверие никогда не будет безрассудно потрачено или подорвано.

– Я знаю, что делаю. Просто, оставь это мне.

Через минуту она наконец растаяла в моих руках, прижимая с губами к моей груди.

– Хорошо.

Хорошо...

Столь сладкое благословление. Столь искренняя уступка.

Я никогда не был так невесом и свободен. Это было так чертовски ново: опустить свои, разрушенные бомбами, стены и по-настоящему сдаться Ниле. Я не напрягался и не прятался в лёд – я позволял себе чувствовать всё, что чувствовала и она. Ощущать, как сильно она хотела спасти меня. Как сильно хотела уберечь меня. Насколько ей нужно было понять меня

Я даже знал то, что она пыталась оставить в секрете. То, что она никогда не сказала бы вслух, но я всё равно знал это.

Она хотела, чтобы я выбрал её вместо всех остальных.

Вместо Жасмин.

Вместо моего наследства.

Моего мира.

Хотела так яростно, что это чувствовалось в каждом ударе её сердца.

Она боялась, что я снова вычеркну её. Боялась, что я попрошу более гнусных вещей от неё. Боялась, что снова возведу стены, снова завернусь в привычный лёд, и попаду под влияние отца.

Когда-то давно я бы вернулся. Я бы вернулся к тому, что знал, потому что был слишком труслив, чтобы поверить в то, что всё может быть лучше.

Но не в этот раз.

Я разваливался на части прежде, чем она безоговорочно изменила меня. Я не хотел сломаться. Старался держать себя в руках. Но в момент, когда она попросила меня уйти, в секунду, когда сказала, что часть её сердца, что любит меня, умирает – я почувствовал это.

Почувствовал, как затухают угольки её любви. Она сказала правду. Мне казалось, это конец. И я разрывался на куски, когда что-то, настолько чистое, у меня отняли.

Я знал, какого это – жить в одиночестве. Я знал, какого это – жить с ней, чувствуя её любовь.

Это ни шло ни в какое сравнение.

Не теперь.

И клянусь Богом, правда была в том, что ей не нужно переживать. Я ни за что снова не причиню ей боль. Я проведу остаток жизни заботясь о том, чтобы защитить её как чёртову богиню, коей она и была. Посвящу дни, строя крепость, святилище, целый мир – для неё – и это, всё равно, не шло бы ни в какое сравнение с тем, что она дала мне.

Она мой номер один.

Превыше всех остальных.

Даже превыше меня самого.

Отсюда нет дороги обратно.

Она – моё спасение, моя причина, чтобы жить, моя королева.

Глава 38

Нила

– Ты уверен, что тебе нужно уходить?

Я беспокойно шевелила пальцами. Мы с Джетро провели несколько счастливых часов вместе, но сейчас солнце было в зените, и Джетро стал напряженным и тревожным. Я не спрашивала почему его настроение изменилось от расслабленного к стрессовому, но могла догадаться.

Если Дэниэль с Катом не прикасались ко мне прошлой ночью, то что-то было сделано для моей защиты. И это было сомнительным.

– Не хочу, но я должен. – Его золотые глаза сверкнули открытостью. После разговора, мы дремали в объятиях друг друга – совершенно довольные, чтобы дать возможность тишине залечить раны, оставленные честностью.

Я переминалась с ноги на ногу, зарываясь пальцами в ковер. Мы стояли у моей двери. Я пошла проводить его, но на самом деле, мой живот начинал болеть уже от одной только мысли, что нам придется находится вдали друг от друга дольше, чем секунду.

Я знала, что он должен уйти, чтобы придумать какую-нибудь сказку, в которую Кат сможет поверить. Я знала, что на карту была поставлена наша безопасность. Но это не имело смысла, когда нам нужно было прощаться.

– Я буду скучать по тебе. – Мой голос звучал сексуально и был явным приглашением. «Вернись в кровать, так мне не придется по тебе скучать».

Джетро сделал резкий вдох. Его глаза скользнули по пустому коридору за ним. Он снова надел то, в чем был прошлым вечером, и от него исходили слабые ароматы сигарного дыма и коньяка.

– Не искушай меня, Нила ...

Мои соски покалывали. Он так же не хотел расставаться со мной.

– Я не хочу, чтобы ты уходил.

Его губы разомкнулись, когда он наклонился ко мне, положив руку на дверную раму рядом с моей головой.

– Я тоже не хочу уходить.

Защемила печаль.

– Тогда не уходи.

Он покачал головой, выглядя утомленным и уставшим.

– Я должен. Я не могу быть здесь, когда они проснутся. И мне нужно удалить видео того, что только что произошло в твоей комнате.

Мои плечи опустились.

– Хорошо, я понимаю.

Что бы он ни сделал, чтобы изменить Третий долг, он был уверен, что Кат и Дэниэль поверят придуманной лжи. Если бы они увидели доказательства против этой лжи, все, что было сделано прошлой ночью, было бы напрасно.

Это было бы пустой тратой.

Джетро застонал, убрал руку с дверной рамы, чтобы обхватить мою.

Как только он коснулся меня, я заискрилась от головы до ног. Я вздрогнула, когда он погладил суставы моих пальцев своими.

– Черт возьми, я больше не хочу, чтобы ты пропадала с моего обзора.

Я прильнула к нему.

– Безусловно, у нас есть еще немного времени?

Ты играешь с огнем, Нила.

Это было правдой. Мое сердце горело для него. Мое тело пылало от его. Я не могла думать ни о чем, кроме секса. Я была безрассудна, пьяна от него.

Джетро нахмурился.

Я не могла сдерживаться. Поднялась на цыпочках и поцеловала тонкие линии вокруг его рта.

Он замер.

– Нила...

Я поцеловала его снова. Легкий поцелуй. Поцелуй на прощание.

Внезапно он схватил мой подбородка, впиваясь своими губами в мои.

Его прикосновение было деликатным, но жестоким. Его язык дразнил, но был требовательным.

С нежным стоном я открылась для него, и поцелуй сразу превратился в запретный.

Тяжело дыша, Джетро отстранился.

– Пошли со мной. – Обернув свои пальцы вокруг моего запястья, он вытащил меня из моей комнаты в коридор. В его глазах была лишь жажда и желание.

Я бежала рядом с ним в трусиках и футболке.

– Куда мы идем?

– Я не могу сказать «до свидания». Но я не могу делать то, что я хочу, здесь.

Мой желудок подпрыгнул.

– Что ты хочешь делать?

Он опустил голову, смотря на меня исподлобья.

– Ты доверяешь мне?

Мне больше не пришлось думать: сомневаться или лгать.

– Да.

Его губы расплылись в любви и благодарности, его шаг ускорился, чтобы скорее пересечь коридор.

– Я хочу делать, что мне необходимо, с тех пор как я узнал, что ты позаботилась обо мне. Я хочу показать тебе, что для меня это значит. – Мы заглянули за угол, как сбегающими любовники. – Ты позволишь мне это сделать, Нила? – Потребность любви в его голосе сводила на нет любые оправдания или отрицание, которое у меня могли возникнуть.

– Я позволю тебе делать все, что тебе нужно.

Рванув меня на себя, он отчаянно поцеловал меня. Его пальцы держали мой затылок, как будто он боялся, что я уплыву прочь и оставлю его.

– Спасибо. Тысяча раз спасибо.

Опустив руку, он переплел пальцы с моими и вместе мы зашли за угол и направились к тайной двери в его холостяцкое крыло.

Он больше не холостяк. Он занят. Он мой.

Джетро вел меня мимо игровых комнат, помещений для занятий и детально продуманных комнат для дневного отдыха, пока не открыл последнюю дверь и не протолкнул меня.

В тот момент, когда мы оказались внутри, он запер ее.

Я задрожала, когда Джетро встал позади меня, обвивая руками мой перед. Он целовал бриллианты вокруг моего горла, подбираясь к ключице. Что он чувствовал к моему ожерелью сейчас? Было ли у него странное отношение любовь-ненависть к нему, как у меня?

Я качнулась назад, прижимаясь к нему.

Его горячее дыхание опалило мои плечи.

– Здесь нет никаких камер.

– Ох... – Мое сердце резко забилось.

Рука Джетро накрыла мою грудь, скручивая сосок меду пальцами.

– Я могу делать все, что я хочу.

Когда-то это бы напугало меня. Сейчас я знала его. Доверяла ему.

Я застонала, когда он обхватил другую мою грудь.

– Можешь?

– Я могу делать все, что мне нужно.

– И что тебе нужно?

Он прикусил зубами плоть между моей шеей и плечом, затем зализал языком место укуса.

– Я могу быть самим собой. Я смогу принять все, что ты захочешь отдать.

Слова покинули меня, когда он развернул меня лицом к себе и завладел моими губами.

Его вкус проник в самое мое нутро. Рвение, с которым он набросился на меня, проникло в самое сердце.

Мы целовались какое-то мгновение.

Но казалось, что поцелуй длился вечность.

Скольжение языка, облизывание, пробование друг друга на вкус.

Джетро сбивал меня с ног, я терялась, в каком измерении нахожусь, переходя к чему-то более духовному, где наши сердца бились в унисон, а желание увеличивалось с каждым вдохом.

Немного отстраняясь, Джетро поднял меня, отрывая мои ноги от пола. Я ахнула от его силы, но он продолжил целовать еще более страстно, в то время, как я ногами обхватила его талию. Он застонал, когда я прижалась своим пахом к его.

Все еще целуя меня, Джетро направился к кровати, продолжая наш поцелуй

Затем я упала.

А он упал следом за мной.

Мягкий матрас смягчил падение, в то время как тяжелое тело Джетро приземлилось сверху.

У меня перехватило дыхание, а небольшое головокружение чуть не украло волшебство момента.

Джетро рассмеялся.

– У меня легкое головокружение от перехода из вертикального положения в горизонтальное.

В эту секунду я любила его так сильно, что могла взорваться от этого чувства.

– Теперь ты знаешь, что я чувствую большую часть времени.

Он приподнялся, убирая волосы с моего лица.

– Это ужасно? Когда твой мозг работает против тебя все время?

В его вопросе было гораздо больше, чем просто любопытство о моих проблемах с равновесием. Это было прощупывание почвы к тому, как я справляюсь, когда что-то управляет моей жизнью.

– Я справляюсь.

– У тебя это выхолит лучше, чем у меня.

Я погладила его щеку.

– У всех есть сложности. Кому-то тяжелее, чем другим.

Джетро нежно улыбнулся, прижавшись ко мне в еще одном поцелуе.

– Да, не многие из нас сильнее других. – Его губа оказались у моего уха. – Ты самый сильный человек из всех, кого я встречал.

Джетро потянул мою футболку вверх, а я помогла стянуть ее через голову. Я осталась лежать в одних трусиках в объятиях мужчины, которому дана задача, выполнить то, что он не сможет.

Джетро никогда не хотел убивать меня.

Я знала это с абсолютной уверенностью.

Он не мог, потому что это могло убить его тоже.

Мужчина стиснул челюсти, пожирая глазами мою грудь.

– Ты до охренения красивая.

Мурашки покрыли мою кожу, прямо до развилки между ног.

Джетро очертил пальцем мой сосок, отчего тот затвердел.

– Я никогда не чувствовал подобного. Никогда не открывался боли, которую влекли за собой отношения. – Он скользнул пальцами по ложбинке груди, опускаясь к животу. – Мне нужно, чтобы ты знала. – Его палец опустился ниже, прямо между моих ног. – Я обожаю тебя. Боготворю. Я не просто люблю тебя, Нила Уивер. Я тобой дорожу. У меня никогда не было ничего столь драгоценного, как ты.

Джетро ввел в меня палец, слова мигом вылетели из моей головы, я могла думать только о его прикосновении.

– Я покажу тебе свой мир. Ты позволишь мне? – Джетро вводил палец глубже, растягивая меня.

Я прикусила губу, кивая. Мои глаза были тяжелыми, тело молящим.

Я была согрета, удовлетворена и по-настоящему счастлива впервые в жизни.

Я не хотела разговаривать или двигаться, или делать что-нибудь, что лопнет этот волшебный пузырь.

Еще один палец оказался во мне, растягивая, заставляя меня истекать желанием.

– Я никогда не смогу отплатить тебе за прошлую ночь. Никогда не буду достоин того, что ты мне даешь. Но я посвящу весь остаток своей жизни чтобы покаяться и доказать, как мне чертовски жаль из-за того, через что я тебя провел.

Я открыла глаза. Мое сердце ёкнуло от истинной красоты Джетро. Он освещал комнату собой. Каждая его мысль и желание, страх и неуверенность – были для меня.

Не отводя взгляда, он вытащил пальцы из меня и начал стягивать футболку через голову. Я наблюдала за игрой его мышц, а также заметила слабый синяк на грудной клетке.

Его увечья, от той борьбы, в которой он участвовал, когда я нашла его комнату, исчезли.

Соскользнув с кровати, Джетро расстегнул ремень и опустил джинсы по ногам. Вышагивая из материала, он без лишних колебаний стянул и боксеры.

Во рту пересохло от того, как он красив.

Его твердый член, будто стоял по стойке смирно.

Я не могла оторвать взгляда от невероятного тела Джетро. Теперь он был моим. Этот особенный мужчина – мой.

Приподняв таз, я стянула трусики, отбросив их на край матраса. Взгляд Джетро был прикован к моему обнаженному лону. Мускусный запах возбуждения проник в мои ноздри.

Джетро игриво усмехнулся.

– То, что мы испытали сегодня ранее, было первым блюдом. Но то, как я быстро трахнул тебя, не удовлетворило нас обоих. А теперь я хочу доставить тебе настоящее удовольствие.

Я вздернула бровь.

– О да? А что означает настоящее удовольствие? – Мой голос понизился, когда бабочки затрепетали в животе. – Что ты собираешься со мной сделать?

Джетро наклонился и схватил меня за лодыжки.

– Увидишь. – Его фирменный запах дерева и кожи стал сильнее, еще больше опьяняя, когда он потянул меня вниз по кровати. – Оставайся в таком положении.

Отправившись в свою личную ванную, он вернулся с несколькими длинными поясками от халатов. Без слов привязал их к столбикам в нижней части кровати. Не отрывая взгляда, обхватил мои лодыжки, завязывая пояс и вокруг них.

Мое сердце билось со смесью эротического возбуждения и поглощающего страха.

Джетро замер, прищурившись.

– Я чувствую, о чем ты думаешь, Нила. – Он погладил мою икру в успокаивающем жесте. – Ты заинтригована, что я собираюсь делать, но боишься быть снова связанной. Я прав?

Я моргнула. Я никогда не привыкну к этому.

– Да.

Каждый раз, когда он связывал меня, то делал что-то ужасное.

Джетро стиснул челюсти.

– Ожидаемо. Каждый раз, когда я связывал тебя, то делал что-то непростительное.

Я задрожала от того, как близко к моим мыслям было его заключение. Медленно кивнула.

– Ты прав...

Джетро нахмурился.

– И почему же тебе не презирать меня за то, что я сделал? В Первом долге я связал и выпорол тебя. Во Втором – связал и утопил. В Третьем...

– Я знаю, что произошло, Джетро. Тебе не нужно мучить себя или меня воспоминаниями.

Я не знала точно, как буду реагировать, если буду связана, а Джетро будет меня удовлетворять. Это могло компенсировать все плохое, но также и все испортить. Если быть честной, я не хотела мучений. Не хотела быть беспомощной. Но в то же самое время.... разве это не было доверием? Отдаться кому-то полностью и верить, что он не зайдет слишком далеко?