Текст книги "Мертвые Ив (ЛП)"

Автор книги: Пэм Годвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

Глава 13
Отрезанные языки

Липкие шлепки прошлись по моей шее. Что-то скользнуло по моей щеке. Теплые струи воздуха заполнили ухо. Я открыла глаза и втянула ртом воздух, чтобы не дать вырваться крику.

Мой нос покрывала слюна. Язык Дарвина, с которого она капала, свешивался из пасти на расстоянии нескольких дюймов от моей щеки. Он облизнулся и снова принялся слюнявить мое лицо. Я обвила руками его шею и зарылась лицом в шерсть.

– Я кричала, мальчик? Я тебя напугала?

Он подался в мои объятия и перекатился набок с рокочущим стоном и игривым клацаньем челюстей.

По краям жалюзи просачивался дневной свет. Мои чувства вернулись к жизни, я согнула руки и ноги, чтобы проверить их гибкость. Усталость и напряжение в мышцах, по сравнению с предыдущей ночью, ослабли. Я потерла грудь. Никаких ран на коже, несмотря на боль, не было.

«Дрон».

Хотелось бы мне рассказать Джоэлу об этом сне. Он бы обернул меня силой своих рук и потерся носом о мою щеку, бормоча заверения, что это был всего лишь сон. А потом он бы поставил меня на ноги и своим твердым голосом сказал взять себя в руки.

Пока я сидела там, чувствуя себя покинутой и даже паникующей, какое-то неосязаемое томление взяло надо мной верх. Это была тяга, раздирающая мою грудь. Я поддалась ее срочности, натянула джинсы, черную футболку, бронежилет и кепку и убрала баррикаду перед дверью.

В поле моего зрения появилась база, которая простиралась пустынным напоминанием того, что даже наша армия не смогла сражаться с этой штукой, инфекцией. Тела усеивали землю, растерзанные ветром и изъеденные жарой. Несколько долгих секунд я смотрела на них, ожидая, что они вдруг восстанут.

По дороге к грузовику я несла это тревожное ожидание с собой. Но жужжания тли слышно не было. Так же, как не было никакого движения, никакой вони крови в воздухе. Меня окружал лишь горячий запах асфальта и простаивающий искрученный газон, шуршащий под ногами.

Дарвин застыл на полпути к грузовику, его нос указывал на трех стервятников, клюющих огромную кучу разлагающихся тел. Захлопав крыльями, птицы поднялись в воздух, испуганные тощей собакой. Я содрогнулась от рвотных позывов, как будто мой нос только что учуял визуальную картинку. Вонь пересилила все остальные чувства и сделала мою походку нетвердой. На Дарвина это все, казалось, тоже повлияло, если можно было судить по его внезапному скулению.

– Дарвин, – я указала на грузовик, и он, как всегда, подчинился.

Мне потребовалось сделать несколько кругов по базе, прежде чем я заметила склад оружия. Одноэтажное кирпичное здание примостилось у внешней стороны дороги. Прилегающая территория была плодородной почвой для лилейника. Вспышки оранжевого заполонили ландшафт как свидетельство стойкости побегов, распространивших новые ростки во всех направлениях. Толстая стальная дверь оружейного склада – единственный вход – казалась запертой и невредимой. Либо ее когда-то усиленно охраняли, либо ее было невозможно взломать.

Я проехала на грузовике через газон и припарковалась в нескольких футах от двери. Держа карабин наготове, я подкралась ко входу, пока Дарвин удобрял лилии. «Заперта ли дверь?» Я потянулась к ручке.

Дверь приоткрылась, и моя рука отдернулась обратно. Если за мной кто-то наблюдал через камеры, висевшие здесь по периметру, они видели, как я собиралась войти. Грузовик позади меня показался мне магнитом. «Если что, десять шагов вернут меня в его кабину».

Шли минуты. Камеры не работали бы без электричества, и я обвинила ветер в открытии двери. Я подумала о боеприпасах, в которых нуждалась и которые потенциально могла получить. Я выровняла дыхание и собралась с духом, затем вошла в открытую дверь.

Тренировки, вбитые в меня Джоэлом, взяли надо мной верх. Я выскользнула из дверного проема и метнулась вправо, к стене. Запах мускуса и алкоголя висел в маленьком холле. Я спряталась в тень. Тогда-то я и осознала свою глупость. Электрический свет освещал угол. «Бл*дь. Генератор снабжал здание?» Это говорило о присутствии здесь людей.

Я кинулась к выходу, пытаясь убежать.

Вумп-клик.

Скольжение затвора отдалось во всем моем теле. В маленькой комнатушке его звук прозвучал громче. Я расставила ноги шире.

В дверном проеме появился Дарвин, он зарычал и обнажил зубы.

Не поворачиваясь, я прорычала:

– Опусти ружье. Я не ищу проблем.

– Убери собаку, иначе я сделаю это за тебя, – сказал мужской голос, низкий и уверенный.

Уши Дарвина прижались к голове, шерсть на загривке встала дыбом. Я не собиралась рисковать его жизнью.

– Взять. Кыш.

Его рычание дрогнуло, но тело осталось неподвижным.

«Дерьмо!» Я не помнила нужной команды. «Может, «Geh rein» (прим. войди)?»

Он начал красться внутрь, держа голову низко к земле и скаля зубы. Позади меня скрипнули ботинки.

Я заорала:

– Nein! Nein! (прим. Нет! Нет!)

Дарвин остановился.

В моих ушах грохотала кровь. Я подняла руки, чтобы стрелок их видел, и согнула пальцы в кулаки, осознав, что они дрожат.

– Я пытаюсь. Дай мне минутку.

– Не горю желанием уничтожать столь прекрасное животное, но у тебя есть пять секунд, чтобы узнать, насколько мне не все равно.

Я сделала глубокий вдох.

– Дарвин, Geh raus (прим. выйди).

Он попятился за дверь и исчез.

Скрипение ботинок по полу усилилось.

– А теперь бросай ружье и повернись.

Пока я не знала, с чем имею дело, содействие было моим единственным вариантом. Я опустила карабин – свое единственное ружье – и повернулась.

Пятеро мужчин стояли в темном коридоре с оружием разных размеров, наведенным на единственную, жизненно важную часть меня, которая не была защищена жилетом, – мою голову.

Двое из них свободными руками застегивали молнии на штанах, после чего звякнула пряжка ремня, их лица при этом покраснели и покрылись потом. Не надо было быть гением, чтобы понимать, чему я помешала. Среда, лишенная женщин, совсем как тюрьма, делила мужчин на сучек и мужчин, их трахающих.

Тот, что был с пряжкой на ремне, прошел мимо меня и закрыл дверь. Мои мышцы задрожали.

Любитель командовать схватил меня за шею.

– Похоже, что одна из шлюх Сатаны только что набрела на нашу дверь, мальчики.

Их смех нес в себе оттенки чего-то ядовитого, чего-то, не слишком отличного от безумия. Он прозвучал, как напоминание о том, что пережить апокалипсис, в первую очередь, означало пережить нападение тех, кому ты доверял. «Убили ли эти мужчины собственных матерей, сестер, любовниц, чтобы спасти себя?»

Вены на их лбах вздулись, глаза были холодными и прищуренными. Я держала руки за спиной и ощупывала стежки на ножнах на предплечье.

Хватка на моем горле усилилась. Медленное облизывание языком приласкало щеку. Это было обещание того, что ждало меня впереди. Мои подергивающиеся мышцы выдали меня.

Кто-то из них сказал:

– Посмотри на ее руки.

Другой рассмеялся.

– Проклятье. Сучка отрезала бы себе палец, если бы воспользовалась одним из этих ножей.

Затем прозвучал крик:

– Неси свои ножи на кухню, женщина, и приготовь мне ужин.

Вокруг раздалось еще больше смешков, еще больше тупых колкостей. Но они не забрали мои ножи. Я мысленно улыбнулась, подумав о том, как подам им собственные отрезанные языки на фарфоровой посуде, и как их голодные рты будут раззеваться, безмолвно прося добавки.

– Если вы думаете, что я настолько неумело бросаю ножи, – сказала я, – опустите оружие и испытайте меня.

Самый здоровый отморозок проревел:

– Я ни за что не стану тратить время на драку с бесполезной женщиной.

«Если ты понимаешь основу своей злости, ты сумеешь вызвать ее у других».

– Если я не против, почему против ты? – сказала я.

Лицо отморозка покраснело от злости, но в глазах полыхнула уверенность. Он протянул оружие своим приятелям.

Я воспользовалась тем, что все отвлеклись, сделала шаг назад и подняла левую руку. Ребром ладони сбросила руку любителя покомандовать с моей шеи. Я ударила его ногой в коленный сустав. Он отшатнулся назад. Я высвободила лезвие из ножен и пронзила его легкое. Он рухнул на пол.

Кулак тучного отморозка ударил меня в грудь, а его рука схватила за бронежилет. Крики заполнили воздух. Возле уха просвистела пуля, потом другая. Я втянула воздух в легкие и обхватила его ладонь и большой палец левой рукой, затем стиснула его руку, вывернула ее и лишила отморозка равновесия. Другим ножом я ударила его в предплечье. Что-то укололо меня в бедро. Возможно, это была пуля, задевшая вскользь? Я ударила лодыжкой ублюдка в пах. Он схватился за яйца, упал на колени, его рот от удивления сложился в огромное «О». Я с силой наступила на его голень. Малоберцовая кость отморозка треснула, ее отломок проделал дыру в коже на колене.

Любитель покомандовать снова на меня напал. Я развернула его тело, чтобы использовать как укрытие, вызывая свист в его раненом легком.

Оружейные выстрелы раздавались повсюду, пули усеивали пол и разбивали мебель в щепки. Тело в моих руках тряслось под градом пуль. Выход из помещения был близко. Я бросила ублюдка и кинулась к двери.

Свинец рикошетил повсюду. Я побежала быстрее. Солнечные лучи отразились от металлической двери, когда я распахнула ее. Я прищурилась от яркого света.

Стук ботинок и свист пуль последовали за мной наружу. Вдруг вибрация ударила меня в живот. Я остановилась как вкопанная. Шестеро мутировавших людей блокировали подъездную дорожку.

Я бросилась в сторону и позволила ублюдку позади меня получить первый удар. Два мутанта накрыли его и стали высасывать содержимое. Голова мужчины запрокинулась, рот открылся, издавая булькающие звуки.

Оставшиеся тли подняли свои видоизмененные конечности-шипы и закололи в грудь двух других. Засранцы даже не шелохнулись и не подняли оружия. Возможно, Джоэл был прав. Возможно, жуки действительно двигаются быстрее, вопреки моей неспособности это увидеть.

Пароксизм их питания позволил мне несколько мгновений оставаться незамеченной. Они усиленно сосали, их туловища вздымались, луковичной формы головы покачивались при каждом всасывании и глотке. Я стала красться обратно к двери, поднимая карабин.

Пара алебастровых глаз встретилась с моими. Рот существа отстранился от пиршества, издав чавкающий звук при разрыве контакта с плотью. Я схватилась за дверную ручку и с силой закрыла дверь. Эта проклятая штуковина не запиралась, замок разлетелся от выстрелов.

Я отступила назад и подняла карабин. Дверь затрещала. Жужжание тли становилось интенсивнее. Потом дверь отлетела в сторону.

Вошел только один человек-тля. Он сориентировался в комнате, крошечные зрачки ни на секунду не покидали меня. Он замер в пределах досягаемости выстрела, изучая меня. Любопытство и меня удерживало от нажатия на курок.

Мужчина на полу застонал. Тля склонила голову и посмотрела на него. С ее челюстей капала кровь. «Почему она не идет к быстрой кормежке? Она насытилась? Или ей хотелось вызова?»

Существо вытянуло свои клешни и подалось грудью вперед. Неестественно высокий звук, произведенный им, ошеломил меня. Позвоночник закололо. «Оно пыталось меня напугать?» Челюсти щелкнули, на секунду прерывая этот звук. Затем существо бросилось к моей шее.

Поп.

Пуля 5,56 калибра разорвала глаз существа. Калейдоскоп вещества стал вытекать из глазницы. Тля рухнула к моим ногам.

Все еще держа карабин наготове, я снова вышла наружу. Пять моих нажатий на курок – пять тел. Или я становлюсь лучше, или мутантов легче убить при дневном свете. Конечно же, зная, какой выстрел будет смертельным.

Три человеческих тела корчились и хлюпали в темной луже. Я опустилась на колени возле одного из них, кровь моментально пропитала мои джинсы. Его глаза уже остекленели, радужки побелели, лицо было искажено от боли. Мне не было его жаль.

Его челюсти раскрылись, изо рта вырвался булькающий крик. Нечеловеческие частицы извивались в его горле. «Иисусе, начальная стадия мутации протекала быстро!»

Я достала нож из ножен на предплечье. Прижала кончик к коже под его ухом. Затем погрузила лезвие в плоть и перерезала горло. После, сидя в этой клоаке, чувствуя себя на удивление живой, пока ко мне цеплялись кровь и смерть, я наблюдала, как его жизнь утекает прочь.

Ранние новостные отчеты говорили, что после укуса требуется пара часов для полной мутации. Он истек кровью меньше, чем за минуту. Неудивительно, учитывая щедрое пожертвование, которое он отдал тле. Я встала и перерезала еще два горла.

Шуршащий шепот донесся из оружейного склада. Я последовала на звук. Тучный отморозок полз на животе, волоча за собой бесполезную ногу.

Я присела перед ним на корточки.

– Так легко повержен второсортной женщиной. Что ты планировал, если бы нашел мои навыки желанными?

Он прошипел:

– Тупая шшшлюха. Вы, грязные потаскухи, навлекли на нас это зло, – кровь и слюна засохли на его подбородке. – Я бы доссставил тебя Сссатане, посссле того как раздвинул твои грязные но… агх… агххх…

Я отрезала его язык.

После сильной боли приходит чувство опустошения.

Нервы безмолвствуют, словно гробницы.

– Эмили Дикинсон

Глава 14
Пятнистое крыло

Я проснулась с онемевшей шеей, пролежав в неудобной позе. Военный джип Humvee, который я заполучила в Форте «Леонард Вуд», упростил мне маневрирование по заваленным дорогам и крутым насыпям, но спартанская обстановка салона превращала сон в мучение.

Три дня я просто ехала без цели назначения в уме, но всегда направляясь на восток. Я не знала почему, и это пугало меня сильнее голодных созданий, рыскающих вокруг моего грузовика, пока я спала. «Было ли это отупение способом защитить себя от эмоциональной лавины? Если я заставлю себя не быть безразличной, станет ли боль от недавних событий слишком мучительной и невыносимой?»

В конце концов, сельская местность сменилась городскими пейзажами, а расстояние между штатами стало наполняться различными обломками. Искореженные останки, появившиеся после бегства людей в панике, все чаще заставляли меня съезжать с дороги.

Упавший реактивный самолет уничтожил участок шоссе. Часть вертолета торчала из небоскреба. Мосты стали зияющими дырами, наполненными грузовыми поездами, которые превратились в искореженный металл и сажу. А еще повсюду были тела. Они лежали, обмякнув, на рулевых колесах, забрызгав кровью лобовые стекла и витрины магазинов, и свешивались с водонапорных башен. Разлагающаяся плоть, окрасившая бетон в бурый цвет и пузырившаяся на солнце, была доказательством, что смерть в городе наступила от человеческих рук. Тля не оставляла за собой тел.

Я остановилась на пастбище, растянувшемся вдоль шоссе I-64 возле Шелбивилла, Кентукки, завернув за разрушенный амбар. Тусклые синие торфяные болота волновались бархатной рябью.

Под турельной установкой (прим. туре́льная устано́вка, или туре́ль – установка для крепления пулемётов или малокалиберных автоматических пушек, обеспечивающая с помощью специальных систем и силовых приводов их наводку в горизонтальной и вертикальной плоскостях) с пулеметом 50 калибра на Humvee, я погладила черно-коричневую шкуру, согревавшую мои ноги. Губы дернулись при воспоминании о том, как я нашла Дарвина, прячущимся под машиной на парковке у оружейного склада. Я не испытывала сожалений из-за поездки в «Леонард Вуд». Эта авантюра оказалась полезной.

Дарвин дремал среди ручных гранат, зажигательных ракет, светошумовых гранат, осветительных ракет, дымовых бомб, боеприпасов, портативного сифона и дизельного топлива. В пищеблоке я также нашла еще один бронежилет и различные припасы, включая ботинки, носки, карты, воду, сигареты, пригодную для употребления пищу и лекарства. Я даже нашла ручную дрель на батарейках с твердосплавными сверлами для открывания замков.

Из-за холма донеслось тарахтение. На этом отрезке шоссе не было насыщенного трафика, но участок дороги и не пустовал. Мое тело напряглось от предвкушения.

Мгновение спустя мимо нашего джипа проревел фургон. Потом загорелись его тормозные огни, и автомобиль свернул с дороги примерно в ста футах впереди нас. Я схватила бинокль и перебралась на водительское место, положив АА-12 на колени.

Трое крепких мужчин с голыми, чумазыми торсами выбрались наружу. Их возраст был в пределах от тридцати до сорока лет, по моей оценке. Они обошли протараненный сбоку Эскалейд, лежащий на левой полосе, будучи вооруженными стандартным оружием – пистолетами в наплечных и набедренных кобурах и ружьями, висящими за их спинами. Бугры на лодыжках также означали спрятанное оружие.

Рядом со мной раздалось низкое рычание.

– Platz (прим. лежать)! – прозвучал твердо мой голос. Дарвин улегся на пол, но вздыбленная шерсть на его холке не опустилась.

Незнакомцы обшарили еще несколько внедорожников, но не сумели их завести или передвинуть. Наконец мужчины уехали на том же фургоне, на котором приехали. Я пошевелила плечами, пытаясь избавиться от напряжения в мышцах. Затем похлопала себя по бедру. Голова Дарвина опустилась на мои колени.

После «Леонард Вуд» я умудрялась избегать и людей, и мутантов. То же самое можно было сказать о божьих коровках, призраках детей и других фантомах. Скучала ли я по визитам своих «А»? Большую часть времени пустая полость моего существования казалась невыносимой. И все же, что-то посреди этой пустоты тянуло меня, заставляло двигаться дальше.

Карта восточного побережья Соединенных Штатов была разложена на соседнем сидении джипа. Скоро мы доберемся до Аппалачей. Меня это устраивало. Возможно, горный воздух придаст мне сил и поможет восстановиться.

***

Следующей ночью я подъехала к северо-западному краю Национального заповедника Мононгиела в Западной Вирджинии. Красочные лиственные деревья пестрили на фоне обрывистой горной гряды и согревали мою душу.

Дарвин высунул голову из окна. Запах плодородной почвы и опавших сосновых иголок кружил вокруг нас. Звук веселого птичьего пения и стрекотания крылатых насекомых заставлял меня чувствовать себя менее одинокой. Хотя я боялась, что одиночество – это единственный способ выживания для женщины в этом новом мире.

Я разбила лагерь возле заросшей пешей тропы и плюхнулась рядом со своим скромным костром. Сверчки стрекотали в густой осоке. Грызуны шуршали в опавшей листве. Заросли горного овса посвистывали под беспокойным полетом совы. «Могла ли я построить здесь будущее, в этом полном жизни месте? Обеспечит ли изоляция мир, которого я искала?» Я провела пальцами по спине Дарвина, и его тело вытянулось в ответ. Видимо, он был согласен остаться здесь.

Следующие три дня мы провели в довольстве и лени. Я не хотела уходить от джипа, пока не убежусь в отсутствии угроз. Так что постепенно мы пробирались сквозь близлежащие колючие кусты и исследовали узкие тропинки и лесные закутки.

На четвертую ночь я смазывала пистолет у огня, защищенного стеной молодых деревьев и камней. Вдруг что-то зашуршало возле Humvee. Дарвин, развалившийся рядом со мной, не насторожился. Я вернулась к пистолету.

Затем я услышала шарканье ног, шаги были тихие, но уверенные. Дарвин не пошевелился. Я повесила карабин на плечо и приблизилась к грузовику.

Лесной шум утих, и в тишине я ощутила ее присутствие. Она трепетала во мне, неслась по моим венам.

– Анна?

Мелодичное щебетание эхом раздалось в ответ. Я последовала за ним в чащу. Торчащие стебли и шипы царапали мои ноги. Листья папоротника били по лицу. Но шум от моего продвижения по лесу не мог сравниться по громкости со звуком моего бьющегося сердца.

Анна присела на склоне, поросшем сахарными кленами и крупнолистными буками. Опавшая листва цеплялась к подолу ее платья. Она захлопала в ладоши, увидев меня. Затем побежала, золото ее волос в лунном свете напоминало металлические ленточки.

Я последовала за ней. Мы шлепали по болотам и переходили течения вброд. Я шла через сухостой, мои легкие горели от быстрой ходьбы. Мы двигались все дальше и дальше.

Моя спина ныла под весом карабина и от скорости, с которой мы шли. Но я всегда оставалась далеко позади. У меня никак не получалось ее догнать. Затем я ударилась о влажную каменную стену, укрытую ковром лишайников и плаунов, и упала на спину.

Она стояла на утесе надо мной. Я жадно и тяжело дышала, обдумывая, что делать дальше. Моему призраку не нужно было карабкаться наверх. Она могла просто воспарить. Моя грудь ныла – не от утомления, а от отчаяния. Анна изогнула розовые губы в улыбке и покружила подолом платья. Я жаждала быть с ней, подержать ее.

Я уперлась носком ботинка в скалу и начала подниматься, используя корни как ступеньки и хватаясь руками за растения. Когда я добралась до вершины, Анна расправила руки, изображая самолет, и побежала к другой стороне. Я тяжело дышала, мои плечи поникли.

Она запела сопрано на бегу:

 
Божья коровка, божья коровка, лети домой,
Твой дом горит, твои дети улетели.
 

Я догнала ее на полянке. Она стояла перед огнем, окруженным неглубоким каменным очагом. «Огонь? Это часть галлюцинации?»

Ее глаза блеснули, когда я подошла ближе. Она продолжила свою песенку:

 
За исключением одной, и это малышка Энн,
Которая заползла под грелку.
 

Я протянула руки, чтобы обнять ее маленькую фигурку. Ее изящный подбородок приподнялся. Веснушки на носу сверкнули в свете пламени. Затем она растаяла завесой тумана между моих пальцев.

– Нет. Пожалуйста. Нет, – обнять ее было все равно что обнять струю воздуха или луч лунного света. Мои руки никогда не ощущались такими пустыми. Я сжала их в кулаки, пока моя надежда когда-нибудь обнять ее еще раз воспламенилась и прожгла свой путь к моему сердцу.

Ее силуэт обрел плотность над каменным очагом. Пламя танцевало в считанных дюймах за ней. Затем огонь разгорелся сильнее и превратился в подобие руки с когтями. Она потрескивала над ней. Я опять потянулась к Анне. Рука сжалась и утащила ее в сердцевину огня.

И я нырнула за ней.

***

Мое лицо и руки обжигало болью, пока я лежала в какой-то грязи. Жар от огня подогревал боль, которая была доказательством, что моя погоня за Анной не была сном.

Внезапно раздался низкий голос:

– Полоумная.

Я вздрогнула и открыла глаза. Хозяин голоса склонился надо мной. Длинные черные волосы полотнами свешивались по обе стороны его смуглого лица. По другую сторону огня пожилой мужчина с седыми косами сидел на бревне. Дарвин лежал у его ног.

Пожилой сказал:

– Оставь ее в покое, Барсук.

Барсук выпрямился, но остался стоять рядом со мной.

– Она покрыта ожогами. Что если она опять попытается броситься в огонь?

Пожилой встал и подошел ближе. Я задрожала от нервного напряжения и холодного воздуха, коснувшегося моих ожогов. Я больше не чувствовала вес своего карабина. И не видела его поблизости.

Мужчина присел передо мной на корточки. Смуглая дряхлеющая кожа говорила об его индейском наследии. Черные и красные перья были вплетены в кожаные аксессуары в его волосах и на одежде.

– Ты преследуешь призраков или они преследуют тебя?

Мои плечи съежились от видения.

– Зависит от призрака.

Беззубая улыбка пересекла его морщинистое лицо.

– Полагаю, то, что правдиво в нашем мире, правдиво и в мире духов. Дети – наши проводники. Они хранят правду.

Должно быть, у меня все еще продолжались галлюцинации. Как иначе он узнал бы о детях, которые меня преследуют? Я сдвинула голову на несколько дюймов. Карабин был прислонен к стволу черемухи в нескольких ярдах от меня.

Его голос смягчился:

– Здесь тебе не нужен порох, женщина. Мы – мирные люди.

Я не отводила глаз от ружья.

– У меня есть лечебные травы для твоих ожогов. Ты можешь встать?

Я приподняла верхнюю часть тела. Мой проницательный пес встал в предвкушении. Его инстинкты еще меня не подводили. Если он доверял им, значит, и я должна.

Барсук помог мне подняться на ноги. Моя кожа покрылась мурашками под его прикосновениями, но я не отреагировала. Я спросила пожилого:

– Чего вы хотите?

– Нация сильна настолько, насколько сильны сердца ее женщин. Ее воины могут быть храбры и многочисленны, но когда кровь ее женщин проливается на землю, сражение проиграно.

Дарвин оставался неподвижным, как будто ожидая, пока я последую его доверию. Я не собиралась позволять старику уйти от вопроса.

– Чего вы хотите? – спросила я снова.

Он вздохнул.

– Великий Вождь Сиэтл говорил о конце жизни и начале выживания. Дело не в наших желаниях. Дело в надежде. Идем.

Я кинулась к карабину. Напряжение утихло во мне, как только я схватила винтовку. Позади меня оба мужчины стояли неподвижно и ждали. Возможно, у меня была паранойя, но я не собиралась ослаблять бдительность. Я встала, расправила плечи и кивнула.

Они повели меня через лес и завершили этот поход у ручья, огражденного несколькими постройками, сооруженными из сухих веток и хвои. Я последовала за пожилым к его постройке в центре лагеря, Дарвин шел рядом. Старик указал на кроваво-красное шерстяное одеяло и стал копаться в своих корзинах с сушеными травами и мазями.

Я устроилась на одеяле, положив карабин на колени.

– Как вас зовут?

Он нашел то, что искал, и присел передо мной. Его взгляд метнулся к ружью и обратно ко мне.

– Мои люди называют меня Оуота ла Акичита.

Я моргнула.

– Оу… что?

– Зови меня Акичита.

– А-кии-чии-та. Я – Иви. Так, что значит твое имя?

Он открыл небольшую баночку и залез туда двумя пальцами.

– Честный страж мира, – он поднял пальцы, покрытые мазью. – Будет жечь.

Я кивнула и почувствовала кого-то позади себя.

– Прислонись к Барсуку, – он размазал по моему лицу успокаивающую мазь, пахнущую мятой. Я дернулась от покалывающего ощущения. Барсук прижался к моей спине. Я закрыла глаза и позволила старику намазать мое лицо и руки.

Успокаивающие напевы рокотали в его груди, пока он работал. Ощущение боли от моих ожогов начало неметь. Дремота навалилась на меня тяжелым одеялом. Затем я уже не могла бороться с весом собственных век.

***

– Доброе утро, Полоумная.

Я потерла глаза в сумерках.

– Нет, нет, не три, – забота обволакивала тихий голос.

Я опустила руки и улыбнулась.

– Значит, Полоумная?

Он рассмеялся и опустился рядом со мной на колени.

– Да, очень. И, должно быть, тебе лучше, – его пытливые карие глаза пронзили мои. – Так, кто ты такая?

– Эм…

– О, погоди. Иви, верно? Акичита сказал мне.

Мальчишеская улыбка растянулась до острых скул. Его густые волосы укрывали плечи и спину. Мои кончики пальцев закололо от желания прикоснуться к его смуглой коже, которая выглядела так, будто песок отполировал ее до идеальной гладкости.

– Ты разговариваешь во сне, знаешь, да? – сказал он. – Откуда ты? Как зовут твою собаку? Мы не видели ни одной собаки после резервации. Куда ты направлялась? Есть еще…

«Иисусе. Бл*дь». Мой рот открывался в нескольких безуспешных попытках перебить его. Я не могла вставить ни слова.

– …горах. Почему, черт подери, ты бросилась в огонь? Во имя Великой Тайны, чем ты думала? Я…

– Барсук, уймись.

Я повернулась, услышав новый голос. Его черты и манера двигаться не сильно отличались от Барсука. Они могли бы быть близнецами. Только незнакомец выглядел старше.

– Привет. Я Наалниш. Не обращай внимания на моего брата. Мы сказали ему приглядывать за тобой, а не заговаривать до смерти.

«Да, уж».

– Он не так и плох.

Мужчина шлепнул Барсука по затылку.

– Убирайся отсюда. Дай ей спокойно поесть, – он поставил передо мной миску, и Барсук с ворчанием ушел.

– Наалниш, верно?

Он улыбнулся.

– Имя Навахо.

– Ты – Навахо?

Он покачал головой и ответил:

– Мы – Лакота. Из Северной Дакоты. Наш отец был Навахо.

Он предугадал мой следующий вопрос, сказав:

– Мы оставили Дакоту после заражения. Жукам нравится наш полузасушливый климат, и они вытеснили нас.

– Вас всего трое?

– Четверо, вообще-то. Одинокий Орел ушел этим утром, чтобы забрать твои вещи. Поначалу нас было несколько дюжин. Путь был долгим.

– Мне жаль.

Он тепло улыбнулся.

– Ешь, – кивнул он на миску. – Это пеммикан. Жир и протеины помогут тебе выздороветь, – с этими словами он ушел.

Помимо разнообразных ягод и жесткого мяса, большая часть стряпни была нераспознаваемой. Но она наполнила мой живот и придала сил. Я с шумом втянула в себя последний кусок, пристегнула ножи и отправилась на поиски Дарвина.

Я увидела Наалниша у ручья. Он махнул рукой, увидев меня, и рассмеялся над Дарвином, когда тот бросился за лососем в неглубокую воду. Акичита и Барсук встретили меня на полпути.

Пожилой мужчина ощупал мое лицо.

– Заживает. Энергия сильно течет в тебе.

– Какая энергия…

– Идем, – Барсук схватил меня за руку. – У нас миллион вопросов.

Акичита опустил свои костлявые пальцы на его предплечье, останавливая тянущее движение Барсука.

– Никаких вопросов, Барсук. Мы поговорим о погоде или об отсутствии кроликов в этом регионе. Или о твоей замечательной собаке.

Я улыбнулась и пошла за ними к реке.

***

Мы сидели вокруг каменного очага, когда Одинокий Орел вернулся с моей экипировкой. Он появился со стороны тропы, и его глаза встретились с моими.

На мгновение мужчина просто застыл, глядя на меня. Я смотрела на него в ответ. Он оказался не таким, как я ожидала, – выглядел не как клон Наалниша и Барсука. Его бронзовая кожа и сильные черты лица несли намек на индейскую кровь, но его потрясающие глаза и короткие волнистые красновато-каштановые волосы говорили о другом наследии. Он был совершенным.

Я почувствовала вину. Пялиться на другого мужчину казалось мне изменой. И все же, я не могла отвернуться.

Его большой палец постукивал по плечу лука, тетива терлась о мускулистое бедро. И его глаза… что-то кружилось в их медных глубинах, как будто он видел меня. Меня изнутри. Потом уголки его губ опустились, и он нахмурился. Его губы привлекли мое внимание. Я снова сглотнула.

По лагерю прокатилась тишина, когда он приблизился. Воздух, как будто следовал за ним.

– Я отогнал Humvee глубже в горы. Он все равно находился на расстоянии миль, – вопреки его бесстрастному тону, в некоторых словах слышался тягучий южный акцент.

– Как ты…

– Я – следопыт. Куда положить твои вещи?

«Ааа. Несомненно, во время погони за Анной я оставила кричащий след».

– Я возьму их. Не уверена, где я остановлюсь.

Его брови сошлись вместе. «Это было презрение? Или любопытство?» Прежде чем я успела решить, он прошагал к какой-то постройке с моими вещами.

Барсук подсел ко мне.

– Не беспокойся из-за него. Он вроде как одиночка. Недолго пробыл с нами. Нашел нас после вспышки инфекции. Его мать была одной из нас.

Ничего на это не ответив, я пошла за своими вещами и странным мужчиной, который их нес.

Я нашла его, складывающим мои вещи, в последнем убежище на дальнем краю лагеря. Ни один предмет из моего вооружения не добрался сюда, но я и не ожидала этого, учитывая их отношение к оружию. Я сказала его спине:

– Одинокий Орел, верно?

Когда он повернулся, я слегка растаяла. Этот мужчина был горяч, как солнце Аппалачей.

– Моя мать называла меня Одиноким Орлом. Джесси, вообще-то. Джесси Беккетт.