Текст книги "Вся правда о Муллинерах (сборник) (СИ)"

Автор книги: Пэлем Грэнвилл Вудхауз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 46 страниц)

Хотя он ничего не имел против того, чтобы Клоду положили в постель змею, но его беспокоила мысль, что могут догадаться, откуда взялась змея. Вероятно, когда вносили коробку, змея шипела. Улики налицо.

Роланд поднялся. Он решил пойти в комнату Клода и унести змею обратно.

Он открыл дверь и прислушался. Ни один звук не нарушал тишину дома. Роланд вышел в коридор.

Как раз в этот момент Клод Линн поставил на место кий, надел пиджак и покинул бильярдную.

Бывают случаи в жизни, когда надо действовать быстро и решительно или совсем не браться за дело. К таким случаям надо отнести извлечение змеи из постели малознакомого человека. Роланд стоял перед дверью и колебался. Всю жизнь он боялся пресмыкающихся. Даже в школе, когда товарищи забавлялись лягушками и червями, Роланд содрогался от отвращения при одной мысли о белой мыши… Нащупать скользкое тело змеи под простыней, схватить ее за хвост и нести в руках… Какая гадость!..

В эту минуту издалека послышались шаги Клода. По природе Роланд не был находчив, но при таких обстоятельствах и ребенок догадался бы. В глубине комнаты Клода стоял большой шкаф с полуоткрытой дверцей. Роланд влез в шкаф и запрятался среди костюмов как раз в ту минуту, когда Клод появился на пороге.

В шкафу, набитом висящими пиджаками, визитками, брюками, было тесно и душно. Роланд запрятался между дождевым плащом и брюками для гольфа.

Настала странная тишина. Роланд чутко прислушивался, что делает владелец брюк.

Сперва Клод был вне поля зрения Роланда. Но, осторожно подвинув влево одну половину брюк, он поймал его в фокус и увидел, что Клод, почти голый, стоя перед открытым окном, занимался вечерней гимнастикой.

Роланд вздрогнул, но совсем не от стыдливости. Клод Линн был сложен атлетически, чего нельзя было предположить, когда он был одет. И теперь он демонстрировал свою силу. При вздохе грудь его надувалась, как бочонок, а бицепсы, к своему огорчению, Роланд нашел похожими на змей. Они надувались и скользили под кожей, как, вероятно, Сидней скользит сейчас под одеялом.

Если был человек, в комнате которого не хотел бы очутиться Роланд при обстоятельствах, не исключающих физическое воздействие, то этим человеком был сэр Клод Линн. Глядя на него, Роланд невольно содрогнулся и задел вешалку, которая с грохотом полетела вниз.

Настал момент жуткой тишины. Потом брюки, прикрывавшие Роланда, были сорваны могучей рукой, которая, как щупальца спрута, вцепилась ему в волосы и стала медленно извлекать его из шкафа.

– Ох! – сказал Роланд, вылезая из шкафа, как бабочка на конце булавки.

Узнав Роланда, Клод поспешил натянуть пижаму цвета «мов» с разводами. Вид Клода в таком одеянии был до того нелеп, что Роланд вместо извинений и объяснений остался стоять с отвисшей челюстью. Волосы его пострадали от гардероба и руки Клода Линна и стояли дыбом. При виде его в голове Клода мелькнула догадка. Он вспомнил взъерошенный вид Роланда, когда тот вошел в бильярдную. Вспомнил, что после обеда Роланд таинственно исчез, даже не попытавшись поговорить с Робертой. Дело ясно: молодой человек пьян.

– Убирайтесь! – сказал он, ведя Роланда за рукав к двери.

Клод был корректный человек и не любил скандалов.

– Ступайте лучше спать. Я надеюсь, что вы найдете свою комнату. Она в конце коридора; если вы забыли, я могу вас проводить.

– Но, послушайте…

– Очень печально, что такой приличный молодой человек мог допиться до потери сознания.

– Послушайте же!

– Тс! Без криков! Не орите на весь дом. Если вы еще откроете пасть, я расшибу вас на мелкие кусочки. Не орите в коридоре! – грозно сказал Клод, выпроваживая Роланда.

Роланд остановился в нерешительности. Что делать?

Потом, подумав, он пошел к своей комнате.

Вдруг в тишине ночи раздался дикий вопль. Клод Линн вылетел из спальни с криком:

– Скорее ружье! Несите ружье!

Коридор мгновенно наполнился живописно одетыми людьми, точно ожидавшими знака помощника режиссера для появления из всех дверей и углов. Среди присутствующих выделялись: леди Викхэм в голубом, Роберта в зеленом, трое мужчин в простынях, горничная в бумажных папильотках и дворецкий Симмонс в полном костюме.

Все наперебой спрашивали, что случилось.

– Змея? Какая змея? – интересовалась леди Викхэм.

– Змея!

– В вашей постели?

– В моей постели!

– Странно! – развела руками хозяйка.

Безумный взгляд Клода Линна, блуждая по коридору, остановился на Роланде, старавшемся из скромности скрыться на заднем плане.

– Вот он! – воскликнул потерпевший, грозно уставив палец на Роланда.

Леди Викхэм пожала плечами.

– Дорогой Клод, – сказала она нетерпеливо, – вы не логичны. Минуту назад вы говорили, что в вашей комнате была змея, а теперь вы утверждаете, что был человек. Разве вы не узнаете мистера Аттуотера? Зачем ему забираться в вашу спальню?

– Я вам скажу, что он делал! Он положил мне в постель змею! Я нашел его там!

– Нашли его там? В постели? Мистера Аттуотера?

– В шкафу, где он спрятался. Я его вытащил.

Все взоры обратились на Роланда, а он с тоской смотрел на Роберту. Конечно, совесть не позволяла ему выдать девушку, но она решила выступить, чтобы снять недостойное подозрение с Роланда.

– Но откуда взялась змея у мистера Аттуотера? – не сдавалась леди Викхэм. – Он известный литератор, а известные литераторы не берут с собой змей, отправляясь с визитом.

Новый персонаж вмешался в дискуссию:

– Прошу прощения, миледи, – важно заметил Симмонс. – Я уверен, что змея мистера Аттуотера. Томас, приносивший его вещи, утверждает, что в одной коробке что-то шевелилось и шипело.

Роланд видел, что надо оправдываться, но не находил нужных слов. Он отступил назад. Открытая дверь спальни за спиной провоцировала его к бегству. И Роланд не удержался от искушения.

Одним прыжком он очутился в спальне и захлопнул за собой дверь.

Голоса за дверью загудели. Слов нельзя было различить, но тон был определенный. Затем наступила тишина.

Роланд сидел на постели, бессмысленно уставившись на дверь. Стук вырвал его из состояния транса.

– Кто там? – воскликнул Роланд. Глаза его дико блуждали. Он готовился подороже продать свою жизнь.

– Это я, Симмонс.

– Что вам надо?

Дверь слегка приоткрылась, и в щель просунулась рука с серебряным подносом, на котором лежало что-то шипящее и извивающееся.

– Ваше животное, сэр, – послышался голос Симмонса.

Роланд без сил опустился на постель. Все было тихо. Враждебные силы за дверью нанесли последний удар и успокоились. Иногда где-то далеко старинные часы отбивали четверти. Затем послышался легкий царапающий звук, точно жук-древоточец.

Кто-то осторожно шевелился за дверью.

С мужеством отчаяния Роланд распахнул ее. На пороге стояла Роберта в зеленом капоте. Он с неприязнью посмотрел на нее.

– Я думаю, что мне следует сказать вам кое-что, – прошептала она.

– В самом деле? – сухо спросил он.

– Я хочу объяснить…

– Объяснить?..

– Да, я должна это сделать. Видите ли, дело было так: Клод сделал мне предложение…

– А вы положили ему змею в постель. Ну, конечно, вполне естественно.

– Видите ли, он так самодоволен, солиден и полон сознания собственного достоинства, что мне захотелось увидеть его в… ну, в обыкновенном человеческом состоянии… вы понимаете?

– И опыт оказался удачен?

Роберта задумчиво шевельнула туфелькой.

– Не знаю, как сказать. Во всяком случае, я не выйду за него замуж.

– По-моему, Клод держался…

– Он прыгал, вы помните? Прыгал, как кузнечик… Нет, между нами все кончено.

– Смею узнать почему?

– Пижама, друг мой. Как только я увидела его в пижаме, я сказала себе: свадьбе не бывать! Я слишком опытна, чтобы полюбить человека в пижаме цвета «мов». Но все же я боюсь, что мама на вас сердится.

– Неудивительно.

– Ничего. Зато вы можете разругать ее следующий роман.

– Непременно, – подтвердил Роланд, вспомнив свои недавние муки при выслушивании романа леди Викхэм.

– Но вам лучше с ней не встречаться. В три пятнадцать в Лондон отправляется первый молочный поезд. В Лондон он приходит в шесть сорок пять.

– Я поеду.

Роберта приблизилась на шаг и ласково сказала:

– Роланд, вы молодчина! Вы не выдали меня. Спасибо!

– Не за что!

– Мог подняться ненужный шум. Мама отобрала бы у меня автомобиль…

– И хорошо бы сделала…

– Мы скоро увидимся. На следующей неделе я буду в Лондоне, и мы куда-нибудь с вами отправимся… Роланд пристально посмотрел ей в глаза.

– Я вам напишу, – сказал он.

Сэр Джозеф Мореби завтракал рано. Было пять минут девятого, когда он вошел в столовую, где его ожидали яйца с ветчиной, и увидел, к своему удивлению, Роланда.

– Роланд! – воскликнул дядя. – Откуда ты? Разве ты не уезжал?

– Уезжал.

– Тогда почему же…

– Дядя Джо, – сказал Роланд, – вы помните наш разговор? Как вы думаете, Люси не откажет мне, если я попрошу ее руки?

– Она любит тебя уже лет пять!

– Она сейчас здесь?

– Она встает в девять.

– Я подожду.

Дядя Джозеф раскрыл объятья.

– Поздравляю!..

В десять минут десятого дядя Джозеф вошел в гостиную. Он думал, что она пуста, но ошибся. У окна в кресле развалился Роланд. У его ног сидела Люси и восторженно заглядывала ему в глаза.

– Да, да, – щебетала она. – Как чудесно! Продолжайте, мой дорогой!

Дядя Джозеф удалился на цыпочках. Роланд рассказывал.

– Шел дождь, – услышал дядя, – и как только я завернул за угол Дюк-стрит…

Страдания молодого Осберта

 Когда мистер Маллинер вошел в «Привал рыболова», нас поразила его скорбная серьезность, а то угрюмое молчание, в каком он выпил виски, окончательно убедило нас, что дело плохо. Мы поспешили выразить сочувствие. Оно его тронуло.

 – Что ж, господа, – сказал он, – не хотел обременять вас своими бедами, но мой троюродный брат разводится с женой.

 Мисс Постлвейт, наша добрая хозяйка, протирающая бокалы, внесла в разговор мягкую женскую нотку.

 – Змеюка в дом вползла?

 – Нет, – покачал головой мистер Маллинер, – нет, змеюка не вползла. Жена моего троюродного брата, как только он к ней обратится, склоняла голову набок и говорила: «Что, дорогой?» Он терпел одиннадцать месяцев и три дня. Видимо, это – европейский рекорд. Мистер Маллинер вздохнул.

 – В наши дни, – продолжал он, – брак дается даром. Жениться так легко, что молодой муж не ценит своей жены. Чтобы вернуть семье былую крепость, нужны испытания, нужны препоны. Скажем, мой племянник Осберт очень счастлив в браке, ибо многое перенес.

 – Он долго добивался ее любви? – спросил Пинта Пива.

 – Он проверял свои чувства? – спросила мисс Постлвейт.

 – Нет, – отвечал мистер Маллинер, – влюбился он сразу и сразу понял, что любим. Жениться на Мейбл Петерик-Сомс мешали не его и не ее чувства, а поведение Бешфорда Бреддока. Вам знакомо это имя?

 – Нет.

 – Но оно хотя бы впечатляет?

 – Скорее, да.

 – Так вот, в Центральной Африке страусы при самых этих звуках прятали голову в песок, а злые носороги скромно скрывались за деревом. Познакомившись с ним, Осберт их понял.

 Раньше (продолжал мистер Маллинер) племянник мой жил хорошо. Он был красив, как все Маллинеры, здоров, жизнерадостен и так богат, что сборщики налогов выли от счастья, посылая ему форму Д. К тому же он влюбился в прекрасную Мейбл и понял, что она отвечает ему взаимностью.

 Несколько недель все шло как нельзя лучше. Он миновал без помех все стадии, а именно – визиты, цветы, расспросы о здоровье папаши, игры с мамашиным шпицем; и, наконец, пригласил Мейбл в ресторан и в театр.

 Ничто не предвещало беды. Обед был бесподобен, как и пьеса, а главное – за второй акт он дважды пожал прелестную ручку, и та вроде бы отозвалась. Словом, мы не удивимся, что у самого дома Осберт прижал свою даму к груди и пылко поцеловал.

 Когда утихло эхо, он заметил высокого человека в цилиндре.

 Сперва все молчали. Потом Мейбл смущенно проговорила:

 – Бэши! Откуда ты взялся? Я думала, ты в Африке. Незнакомец снял цилиндр, ударил по нему кулаком, выпрямил и снова надел.

 – Сегодня вернулся, – объяснил он, – обедал тут, у вас. Мне сказали, ты в театре.

 – Да, – признала Мейбл. – Познакомьтесь, пожалуйста. Мистер Маллинер. Мой кузен, мистер Бреддок.

 – Очень приятно, – сказал Осберт.

 Все опять помолчали. Бреддок снова проделал свои манипуляции со шляпой. Осберт на него смотрел, и взгляд его ему не нравился.

 – Ну, я пошла, – сказала Мейбл.

 – Спокойной ночи, – сказал Осберт.

 – Спокойной ночи, – сказал Бреддок.

 И прибавил, когда хлопнула дверь:

 – Надо поговорить.

 – Да?

 – Да. Я все видел.

 – Все?

 – Все. Вы любите Мейбл? Осберт этого не отрицал.

 – Я тоже, – сообщил Бреддок.

 Осберт немного растерялся. Не скажешь же: «Как мило!»

 – Я любил ее, – продолжал Бреддок, – когда она была вот такая.

 – Какая? – уточнил мой племянник, поскольку уже стемнело.

 – Такая. И если всякие гады… лопоухие мерзавцы… пучеглазые кретины на нее покусятся, я…

 – В-вы?

 Бешфорд Бреддок неприятно засмеялся.

 – Не слыхали, часом, что я сделал с царем Мгумбо-Мгумбо?

 – Я не знал, что есть такой царь.

 – Теперь – нету.

 Осберт ощутил что-то неприятное в области позвоночника.

 – Что же вы с ним сделали?

 – Не спрашивайте.

 – А все-таки?

 – Не надо. Вы и так узнаете, если не отступитесь от Мейбл. – Бреддок взглянул на звезды. – Какая погода! Точно такая тишь стояла в пустыне Нгоби, когда я задушил ягуара.

 – К-какого?

 – Ах, не все ли равно? Вы его не знаете. Сперва было трудно, правая рука в лубке, но минут через пять, одной левой… Спокойной ночи, мистер Маллинер.

 И, проделав с цилиндром все, что нужно, Бреддок исчез во тьме.

 Постояв несколько минут, племянник мой пошел домой и, с третьего раза отперев дверь, укрылся в своей библиотеке. Там, налив себе бренди с содовой, он погрузился в раздумья. После второй порции мысли его обрели какую-то связность, но были таковы, что я не решусь их вам поведать.

 Конечно, мы можем его понять. Баловни судьбы обретают особую тонкость, которая затрудняет контакты с существами низшего порядка. Он не мог, просто не мог сразиться с пещерным человеком. Умел он одно – собирать старинную яшму, а поможет ли это в поединке с тем, кто убивает ягуаров, да еще одной левой?

 Разлука с Мейбл, думал он, разобьет ему сердце, встреча с ее кузеном – голову. Мелко дрожа, он направился к столу и написал письмо, где сообщил, что его срочно вызывают в Австралию. Потом запечатал конверт, надписал, вышел, опустил в ящик и лег.

 Разбудил его телефон. Трубку он не взял, прикинув, что уже принесли утреннюю почту и Мейбл хочет кое-что уточнить. Он встал, умылся, побрился, оделся и мрачно сел за стол, когда Паркер, его лакей, сообщил о приходе генерал-майора сэра Мастермена Петерик-Сомса.

 Поднявшись не без труда (кости куда-то делись), Осберт вежливо сказал:

 – Здравствуйте. Яичко не хотите?

 – Не хочу, – отвечал сэр Мастермен. – Яичко! Нет, это бесподобно! Яичко! Ха-ха-ха!

 Сторонний наблюдатель решил бы, что он принадлежит к Обществу защиты яиц, но Осберт, знакомый с фактами, истолковал эти возгласы правильно, тем более что гость смотрел на него тем стальным взглядом, за который его не любили в военных кругах.

 – Мистер Маллинер, – сказал он, – моя племянница получила странное письмо.

 – Да? – откликнулся Осберт.

 – Да. Вы забыли наклеить марку. Пришлось заплатить три пенса.

 – Сейчас, сейчас…

 Генерал-майор отмел рукою его жалкие уловки.

 – Дело не в деньгах. Мейбл считает, что вчера вы с ней обручились.

 Осберт покашлял.

 – Э, – сказал он, – м-м-м… в определенном смысле…

 – Ясно, – сказал гость. – Вы играете ее чувствами. Часом, не слыхали об Уилкинсоне?

 – Нет.

 – Дж. Дж. Уилкинсон. Такой брюнет с моноклем.

 – Нет, не слыхал.

 – Он играл чувствами моей племянницы Эстер. Я его высек у входа в клуб «Трутни». А Бленкинсоп-Бастард вам знаком?

 – Нет.

 – Играл чувствами Гертруды. Я его высек у входа в клуб, где бывают любители голубей. Кстати, чем вы увлекаетесь?

 – Яшму собираю…

 – Клуб есть?

 – Есть.

 – А вход?

 – Конечно.

 – Так-так. – Светлый взор генерала стал мечтательным. – Объявление о помолвке появится завтра в «Морнинг пост». Всего хорошего, мистер Маллинер.

 И, положив на блюдо кусок ветчины, которым он балансировал на ложке, генерал-майор вышел.

 Вчерашние размышления намного уступали сегодняшним. Целый час племянник мой сидел, обхватив голову руками и глядя в полном отчаянии на остатки джема. Как все Маллинеры, он мыслил ясно и четко, но сейчас зашел в тупик. Ситуация была так сложна, что он попытался выразить ее математически, однако и это не помогло. Наконец явился Паркер, оповещая о втором завтраке.

 – Уже?

 – Да, сэр. Разрешите принести поздравления?

 – Э?

 – Генерал обмолвился, уходя, что вскоре вы сочетаетесь браком с мисс Петерик-Сомс. Тем самым я смог дать вашему другу необходимую информацию.

 – Другу?

 – Мистеру Бешфорду Бреддоку. Заходил после генерала проверить, верны ли сведения. Обещал к вечеру вернуться.

 Осберт встал, словно кресло немного раскалилось.

 – Паркер?

 – Сэр?

 – Меня вызывают в Замбези, то есть в Гренландию. Приеду не скоро. Дом закроем, вы пока что отдохните. Через три месяца свяжитесь с конторой «Пибоди, Трап, Трап, Трап, Трап и Пибоди».

 – Хорошо, сэр.

 – Да, кстати…

 – Сэр?

 – Я собираюсь попробовать силы на сцене. Купите мне парик, нос, бакенбарды и синие очки.

 Когда, воровато оглядевшись, Осберт кликнул такси и дал адрес незаметной гостиницы на Кромвел-роуд, планы его ясными не были. Только достигнув гавани и загримировавшись, он немного справился с мыслями. День, равно как и ночь, он провел в номере, а утром отправился к братьям Коэн, чтобы купить полное облачение путешественника. Отплыть он думал в Индию, заглянув по дороге в Японию, Мексику, Перу, Венесуэлу и на острова Фиджи.

 Братья Коэн радостно захлопотали вокруг него, и через несколько минут он с удивлением обнаружил, что обладает каскеткой, фишками, клюшками, укулеле, концертино и шаром с золотыми рыбками.

 Он огорчился. Расторопные братья, видимо, его не поняли. Скупо, но весомо, он объяснил им, что те годы, которые он протянет здесь, на земле, не будут отданы картам или поло, музыке или рыбкам. «Вы бы еще треуголку предложили, – закончил он. – Или швейную машинку».

 – Сейчас, сейчас, – возрадовался Ирвинг. – Треуголочку? Сию минуту.

 – Тащи машину, Лу, – приказал Изадор. – Да, загляни в обувной отдел, пригласи сюда мистера Бреддока. Ну, вам повезло! – сообщил он Осберту. – Та-акой человек, где он только не бывал!

 Бакенбарды с усами скрывали все лицо; что оставалось на виду, то побелело.

 – Б-бр-р-р?..

 – Да, да. Тот самый. Путешественник.

 – Мне душно! – сказал Осберт и кинулся к дверям, где столкнулся с человеком, поражавшим как величавостью, так и военной выправкой.

 – Эй, кто тут есть? – крикнул генерал ясным голосом патриция, а племянник мой сел на стопку брюк.

 Братья, сколько их было, кинулись к посетителю, кто – с пожарным шлемом, кто – с микроскопом, кто – с головоломкой.

 – Кнуты имеются? – спросил он.

 – Конечно, конечно!

 – Хорошо. Дайте мне кнут покрепче, а главное – упругий.

 Тут вернулся Лу с Бэшфордом Бреддоком.

 – Бэши! – воскликнул генерал. – А я смотрю – кто такой? Тут темновато.

 – Включи все лампы, Ирвинг, – сказал Изадор.

 – Не надо, – взмолился Осберт. – У меня болят глаза.

 – Тогда вам нельзя ехать в тропики, – сказал Бреддок.

 – Это что, твой приятель? – спросил генерал.

 – Нет, первый раз видимся.

 – Мистер… э-э… купил каскетку, – сообщил Ирвинг, – фишки для покера, клюшки для поло, удочку, укулеле, концертино, рыбок, треуголку и швейную машину.

 – Да? – сказал Бреддок. – Тогда остаются шлем, краги и мазь от укусов аллигатора.

 – А ты тут зачем, Бэш? – поинтересовался сэр Мастермен.

 – Я? Да вот, хочу купить ботинки с шипами. Надо раздавить одну гадюку.

 – Смотри, какое совпадение! А я покупаю кнут, тоже для гадюки.

 – Не везет им, я вижу, – заметил Бреддок. – Ха-ха! Генерал важно кивнул.

 – Правда, – признался он, – с моей гадюкой не все ясно. Может, кнут и не понадобится, хотя… вообще-то с ним спокойнее.

 – Хорошая вещь, – согласился Бреддок. – Не зайти ли нам в ресторан?

 – С удовольствием, с удовольствием.

 – До свиданья, – кивнул Осберту Бреддок. – Когда отплываете?

 – Завтра, на «Раджпутане»! – услужливо сообщил Изадор.

 – Что?! – вскричал сэр Мастермен. – Вы едете в Индию? Да я там полжизни пробыл. И на старой, доброй «Раджпутане»… Старший стюард ест у меня из рук, да, ест из рук. Скажу ему пару слов… Нет-нет, непременно приду! Мне надо сделать доброе дело, а то совсем озвереешь.

 Когда Осберт полз в гостиницу, он думал о том, что судьба немного перестаралась. На палубе, под ярким солнцем, генерал его узнает. Значит, плыть нельзя. Заказав две порции кофе, он обвязался мокрым полотенцем и стал размышлять.

 Часто слышишь, что Маллинера можно смутить, но нельзя сломить. Вскоре план был готов. Бежать надо не за границу, а в лондонский пригород. Генерал-майор с легкостью отбудет в Индию, но ни за что не сядет в трамвай, направляющийся в Далидж, Криклвуд, Уиннмор Хилл, Брикстон, Балем или Сарбитон. Там и надо укрыться.

 Осберт решил подождать до темноты, зайти домой, взять яшму и исчезнуть в неизвестном направлении.

 Примерно в полночь он сунул ключ в свою замочную скважину.

 Честно говоря, он боялся, что Бреддок караулит у дома, но его не было.

 Скользнув в переднюю, Осберт с облегчением вздохнул – и тут же заметил, что из-под двери в столовую сочится свет.

 Сперва он удивился, потом понял, что Паркер без него решил немного развлечься. Действительно, в столовой стояли два прибора. Питья и еды еще не было; видимо, лакей и его подруга пошли за ними в кладовую.

 Дрожа от гнева, мой племянник спрятался за гардиной, чтобы, подождав немного, предстать перед наглым слугой в виде Немезиды. Да, генерал-майор и Бреддок его пугали, но то – они, а то – эта креветка. После всех испытаний даже приятно поставить ее на место, как-то бодрит.

 Раздались шаги. Осберт снял парик, очки, нос, бакенбарды и приготовился к эффектному выходу.

 Но выйти ему не довелось. Напротив, он вжался в гардину, как очень робкая черепаха, и постарался дышать ушами, ибо вошли не Паркер с подругой, а два огромных мордоворота.

 Осберт никогда не видел воров. С близкого расстояния они внушили ему то чувство, какое испытывал Даниил, пока не наладил отношения со львами. К счастью, звук, который он издал, не в силах задерживать дыхание, удачно слился со звуком вылетевшей пробки.

 Видимо, воры не придерживались диеты. В наши дни, когда все трясутся над калориями, редко встретишь человека, который ест и пьет сколько влезет. Нежданные гости принадлежали к этому небольшому меньшинству.

 Однако, утолив первый голод колбасой, ветчиной и бараниной, тот, что поближе к окну, расслабился и огляделся.

 – Ничего квартирка, – признал он.

 – Ну! – согласился его сообщник, видимо, немногословный, быть может, потому, что ел картошку с хлебом.

 – Ба-альшие шишки живут!

 – Ну!

 – Лорды или там баронеты.

 – Ну! – согласился второй вор, подливая в шампанское портвейна, хереса, вермута, бренди и шартреза.

 Друг его задумался.

 – Вот, эти лорды, – начал он. – Идут, понимаешь, обедать.

 – Ну?

 – У сэра, скажем, сестра, а у пэра – младший сын. Кто раньше за стол сядет?

 – Раньше? – уточнил второй, выпив еще гремучей смеси. – Я так полагаю, кто шустрей. Коту ясно.

 Первый вор поднял брови.

 – Эрнст, – сказал он, – ты прям какой-то темный. Прям как будто в обществе не бывал.

 Второй вор вспыхнул. Нависло молчание. Первый вор ел, второй смотрел на него, дожидаясь удобного случая. Он его дождался.

 – Гарольд! – сказал он.

 – Не чавкай.

 – Чего-чего?

 – Не чавкай.

 – Кто это чавкает?

 – Ты.

 – Я?

 – Ну!

 – Чавкаю?

 – Одно слово – свинья, – подытожил Эрнст. – Пэры! Сэры! Сестры, понимаешь, всякие. А я зато не чавкаю.

 И наглядности ради впился в баранью ногу.

 Этого Гарольд не вынес. Ловко схватив бутылку, он ударил Эрнста по голове.

 Осберт прикрылся гардиной. Он понимал, что за такое зрелище многие заплатили бы, но вполне удовольствовался звуками. Судя по ним, борцы лупили друг друга всем, что было в комнате, кроме обоев и буфета.

 Потом, после страшного треска, наступила тишина.

 Осберт выглянул не сразу. Первый взгляд явил ему что-то вроде оргий из исторического фильма. Не хватало только приятных с виду, но не совсем одетых девиц.

 Он вылез из укрытия. Вор по имени Гарольд лежал частично в камине, вор по имени Эрнст лежал под столом. Они очень изменились. Если, что вполне вероятно, полиция знала их с виду, ей предстоял нелегкий труд.

 Мысль эта разбудила в Осберте гражданские чувства. Он позвонил в ближайший участок и узнал, что служители закона прибудут, чтобы забрать останки. Почувствовав, что надо бы вдохнуть свежего воздуха, он вышел – и тут же ощутил на плече чью-то тяжелую руку.

 – Добрый вечер, – сказал голос Бреддока. – Есть разговор.

 Осберт с удивлением заметил, что ничуть не боится. Все относительно в нашем мире. После встречи с Эрнстом и Гарольдом всякие Бреддоки – вроде кроликов.

 – А, Бэши! – сказал мой племянник.

 В эту минуту перед домом остановился фургон и из него полезли полисмены.

 – Мистер Маллинер? – спросил сержант. Осберт радушно его приветствовал.

 – Просим, просим! – сказал он. – Они в столовой. Кажется, я немного увлекся. Не вызвать ли врача?

 – Сами напросились, – сказал сержант.

 – И то правда, – согласился Осберт.

 Бреддок слушал эту беседу с некоторым удивлением.

 – А что тут у вас?

 – Ах, вы еще не ушли?

 – Нет, не ушел.

 – Хотите со мной поговорить?

 – Да, хотелось бы.

 – Сейчас, сейчас, сию минуту. Вот управимся – и я ваш. Ко мне, знаете ли, забрались воры.

 – Кто-кто? – спросил Бреддок, но сразу же увидел, как два полисмена несут Гарольда, а еще два – Эрнста. Сержант, замыкавший шествие, покачал головой.

 – Да, сэр, – сказал он, – так и прикончить недолго. Вы уж поосторожней… Сами виноваты, нет спора, но тоже люди.

 – Вероятно, я вышел из себя, – признался Осберт. – Бывает со мной, бывает… До свиданья, сержант, спасибо. Ну Бэш, я к вашим услугам.

 Бреддок замялся. Лицо его, бледное в свете фонаря, стало в передней зеленоватым.

 – Так о чем вы хотели поговорить? – осведомился Осберт.

 Гость что-то проглотил два раза подряд.

 – Увидел, знаете, в газете про вашу помолвку, – объяснил он. – Решил спросить, какой вам сделать подарок.

 – Спасибо, мой дорогой.

 – А то все дарят одно и то же.

 – Верно, верно. Ну, что ж, обсудим.

 – Нет, я спешу. Лучше вы мне напишите до востребования: Африка, Конго, Бонго. Я как раз туда еду.

 – Ладно, – согласился Осберт. – Какие у вас странные ботинки!

 – Мозоли замучили.

 – А шипы зачем?

 – Уменьшают давление стопы.

 – А, ясно! Спокойной ночи, Бэш.

 – Спокойной ночи.

 – Всего вам хорошего.

 – И вам! И вам! – воскликнул Бреддок.