Текст книги "Вся правда о Муллинерах (сборник) (СИ)"

Автор книги: Пэлем Грэнвилл Вудхауз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 46 страниц)

– Ах, Родмен, эта девушка покорила меня! – вздохнул Мак-Киннон (Джемс с ужасом увидел, что на его бесстрастных глазах выступили слезы умиления). – Ах, я видел ее, сидящей под розами, окруженную ароматом жасмина. Беззаботные птички весело пели, и ласковое солнце освещало ее милое личико. Бедняжка! – бормотал Мак, вытирая глаза. – Несчастная девушка! Родмен, – и его голос дрогнул, – я… решил, что мы жестоко обошлись с Проддером и Виггсом. У Виггса только что оправилась от болезни жена. Друг мой, можем ли мы притеснять человека, у которого такое горе? Нет, я возьму обратно договор и переделаю его на двенадцать процентов и без аванса.

– Что?

– Но вы на этом не потеряете, Родмен, нет, нет, вы не будете в убытке! Я отказываюсь от своего вознаграждения. Бедная, бедная девушка!

Автомобиль тронулся. Мак-Киннон, сидя на заднем месте, сморкался.

– Все кончено! – сказал Джемс.

Вникните в его положение. Вы, читатель, может быть, счастливый семьянин и не поймете всю силу инстинкта самосохранения, являющегося в минуты опасности у заядлого холостяка.

У Джемса был панический, врожденный ужас перед браком. Еще в молодости он приобрел ряд холостяцких привычек, у него образовался прочный холостяцкий уклад, и он боялся, что к концу первой же недели медового месяца женщина разобьет вдребезги весь его привычный образ жизни.

Джемс любил завтракать в постели. Позавтракав, он курил и стряхивал пепел на ковер. Какая жена станет это терпеть?

Джемс привык проводить день в костюме для тенниса и туфлях. Какая жена упустит случай нарядить мужа в тугой крахмальный воротник, узкие ботинки и визитку?

Судьба издевалась над Джемсом, грозя ему костлявым пальцем. Мисс Роза теперь вставала с постели и целыми днями просиживала в кресле на залитой солнцем веранде, и Джемс должен был читать ей вслух, больше стихи, старомодные, сентиментальные стихи о любви.

Погода стояла великолепная. Жасмин отравлял воздух на милю кругом своим сладким ароматом; розы на веранде цвели, птицы пели, каждый вечер заканчивался великолепным заходом солнца. Природа старалась вовсю, в ущерб бедняге Родмену.

Наконец Джемс не выдержал и, поймав доктора Брэди после очередного визита, поставил вопрос ребром:

– Когда она сможет уехать?

Доктор похлопал его по плечу:

– Не скоро, Родмен, – сказал он тихим голосом заговорщика, – не беспокойтесь. Ей нельзя двинуться в течение… ну, скажем, нескольких недель…

– Недель?! – воскликнул Джемс.

– Да, недель… Если хотите, то и месяцев, – доктор игриво ткнул Родмена в живот. – Желаю вам удачи, молодой человек.

Джемс испытал легкое облегчение, когда доктор споткнулся о Вильяма, растянулся и поломал стетоскоп.

В саду Джемс встретил экономку.

– Барышня хочет говорить с вами, сэр, – сообщила она, улыбаясь и потирая руки.

– Со мной? – мрачно спросил Джемс.

– Ах, сэр, какая она красавица! Как птичка с переломанным крылышком, сидит она на веранде, и ее глазки блестят, как…

– Молчать! – завопил Родмен.

Увидев девушку, Джемс стал думать о том, как глубоко он ее ненавидит. Но тщетно! Какая-то сила приказывала ему: «Подойди и возьми ее маленькую белую ручку! Прошепчи на ее розовое ушко нежные слова, от которых зальется румянцем ее чудное личико». Джемс отер пот со лба, вздохнул и сел.

– Миссис… как ее… ну, экономка сказала, что вы хотите меня видеть?

Девушка кивнула головой.

– Я получила письмо от дяди Генри. Я написала ему обо всем, что со мной случилось, и он приезжает сюда завтра утром.

– Дядя Генри?

– Да, я его зову так, но он мне не родственник. Он мой опекун. Они с отцом служили в одном полку, и отец, раненный на афганской границе, умирая на руках у дяди Генри, просил его позаботиться обо мне…

Джемс поднял голову. Давно когда-то он имел неосторожность пробежать теткин роман «Завещание Руперта», и в этой книге…

– Я с ним помолвлена, – спокойно добавила девушка.

– О! – застонал Джемс.

– Что с вами?

– Ничего, продолжайте.

– Отец хотел, чтобы он женился на мне.

– Это так трогательно с его стороны. Очень, очень разумно! – горячо поддержал Джемс.

– Но теперь, – продолжала девушка тихо, – я заколебалась.

– Не надо колебаться! – возбужденно говорил Джемс. – Вы должны уважать предсмертную волю отца. Так вы говорите, что он приедет завтра утром? Великолепно, великолепно! К завтраку, я полагаю? Превосходно! Велю приготовить все к его приезду.

На следующее утро Джемс вышел в сад покурить. Все складывалось как нельзя лучше. Он закончил «Тайну девяти» и послал ее Мак-Киннону, и теперь у него зарождался новый сюжет: человек с половиной лица живет в таинственном подземелье и терроризирует Лондон страшными преступлениями. И самое страшное то, что всех его жертв находят в ужасном виде: пол-лица отрублено…

Вдруг до его слуха донесся визг. Он пробрался сквозь кусты к реке и наткнулся на экономку.

– О, сэр!

– Что случилось? – сердито спросил Джемс.

– О, сэр!

– Что случилось?

– Собачка упала в реку, сэр.

– Так что же?

– О, сэр, она утонет!

Джемс пошел за нею, снимая на ходу куртку. Он говорил себе мысленно:

– Я ненавижу собак вообще, а эту в частности. Я выловлю ее сачком. Только осел из теткиного романа стал бы бросаться в реку, чтобы…

Однако он бросился в реку. Тото, испуганный всплеском, быстро поплыл к берегу, но Джемс оказался проворнее. Крепко схватив Тото за шиворот, он два раза окунул его в воду, потом выбрался на берег и понес чихающую собачонку. Экономка еле поспевала за ним.

Девушка сидела на веранде. За ней высилась высокая фигура человека с добрыми глазами и седеющими волосами. Экономка завопила:

– О, мисс! Тото! Собачка! Он спас собачку, мисс! Он бросился в воду и спас ее!

Девушка взволновалась.

– Очень любезно с вашей стороны, клянусь Георгом! – воскликнул военный.

Девушка очнулась.

– Дядя Генри, это мистер Родмен. Мистер Родмен, – мой опекун, полковник Картерет.

– Очень рад познакомиться с вами, сэр, – сказал полковник, поглаживая усы. Его честные голубые глаза сияли. – Вы совершили галантный поступок, сэр.

– Вы такой смелый, – прошептала девушка.

– Я такой мокрый, – сказал Джемс и побежал наверх переодеваться.

К завтраку девушка не вышла, и Джемсу пришлось занимать полковника. Джемс, впервые разыгрывавший роль хозяина, старался развлечь его разговорами о гольфе, кубистической живописи, чехословацкой проблеме, о современной музыке, о фокстроте, гидротерапии как средстве против ревматизма, о погоде, но в ответ получал лишь молчаливые кивки. Иногда полковник поглаживал усы, точно желал что-то сказать, но только покрякивал. Один раз, потянувшись за горчицей, Джемс украдкой взглянул на него и заметил, что тот упорно на него смотрит.

После завтрака они закурили папиросы в полном молчании.

– Родмен, – неожиданно сказал полковник, – я хотел бы поговорить с вами.

– О чем? – удивился Джемс.

– Родмен, – продолжал полковник. – Или, вернее, Джордж. Могу я называть вас Джорджем?

– Пожалуйста, если хотите, – вежливо ответил Джемс. – Хотя, собственно, меня зовут Джемс.

– Джемс. Разве это не одно и то же, черт побери? Итак, Джемс, я хочу с вами поговорить. Говорила ли вам мисс Мейнард, – я хочу сказать. Роза, – относительно меня… относительно наших, так сказать, отношений.

– Она говорила, что вы помолвлены.

У полковника дрогнули губы.

– И больше ничего?

– Ничего.

– Джемс, пока вы переодевались наверху, она сказала мне, – ах, она так волновалась, бедное дитя! – она сказала, что хотела бы расторгнуть нашу помолвку. Джемс побледнел и привстал.

– Неужели? – пробормотал он.

Полковник кивнул головой. Он смотрел в окно, и в его глазах угадывалось страдание.

– Но это же бессмыслица! – возмутился Джемс. – Она не может, не смеет так легко отказываться! Я хочу сказать – это нехорошо с ее стороны.

– Ах, не жалейте меня, мой мальчик.

– Но почему она так поступила?

– Ее глаза сказали мне все.

– Глаза?

– Да. Когда она смотрела на вас на веранде, а вы стояли перед ней, как юный герой, только что спасший жизнь ее любимой собачки. Вы завоевали ее сердце, мой мальчик…

– Нет, послушайте! – запротестовал Джемс. – Вы говорите вздор! Разве может женщина полюбить мужчину только потому, что он спас ее собачонку?

– Конечно, – ответил полковник. – Разве этого мало? Совершенно достаточно для девушки. Ах, это старая история. Юность тянет к юности. Я уже почти старик: я должен был это предвидеть.

– Да вы вовсе не старик.

– Да, да!

– Нет, нет!

– Да, да!

– Не говорите «да, да»! – завопил Джемс, хватаясь за голову. – И ей нужен добрый, положительный муж средних лет, чтобы любить и беречь ее.

Полковник благодарно улыбнулся и покачал головой.

– Это донкихотство, милый мой. Очень мило с вашей стороны так говорить, но – нет, нет!

– Да, да!

– Нет, нет! – полковник крепко пожал руку Джемсу и пошел к двери. – Вот все, что я хотел сказать вам. Том.

– Джемс.

– Джемс. Идите к ней, и пусть воспоминания о разбитых мечтах старика не тревожат вашего доброго сердца. Я старый солдат, закаленный в боях. Но мне лучше оставить вас… лучше побыть в одиночестве. Если я вам буду нужен, вы найдете меня в малиннике.

У двери полковник остановился, улыбнулся своей доброй, страдальческой улыбкой, вздохнул и вышел.

Джемс вылетел из столовой, схватил шляпу и палку и пошел по саду. Голова его пылала. Ах, тетка, тетка! Это совсем в ее духе: пожилой опекун, отказывающийся от личного счастья в пользу молодого человека. Но с какой стати он, Джемс, должен быть козлом отпущения? Почему именно он должен пасть жертвой заколдованного коттеджа?

Джемс решил воздержаться от всяких действий. Пассивность – и больше ничего. А если им это не нравится, – пожалуйста, пусть уезжают: скатертью дорога!

Высокая фигура полковника выплыла из малинника и перерезала ему путь.

– Ну? – спросил полковник.

– Что ну?

– Можно вас поздравить?

– С чем?

В добрых голубых глазах сверкнул странный огонек…

– Вы просили Розу стать вашей женой?

– Нет… я хочу сказать: еще нет.

Голубые глаза стали еще добрее и голубее.

– Родмен, – сказал полковник спокойно. – Я знал Розу, когда она была еще ребенком. Ее отец умер на моих руках, заклиная меня хранить и оберегать его малютку. Я вынянчил и уберег ее от множества болезней: от кори, коклюша, куриной слепоты; жизнь моя посвящена только ей. – Он многозначительно замолчал. – Родмен, известно ли вам, что я сделаю с человеком, который посмеет играть чувствами моей девочки? – Полковник полез в задний карман. В руке его блеснул револьвер. – Я застрелю его, как собаку.

– Как собаку? – пролепетал Джемс.

– Как собаку! – подтвердил полковник. Он взял Джемса под руку и повернул его к дому. – Она на веранде. Идите к ней. И если… Я верю вам.

– О да…

– Так я и думал! Идите к ней, юноша! Я уверен, что она согласится. Я буду вас ждать в малиннике.

На веранде стоял душный запах роз. Где-то вдали звенели овечьи бубенчики, и в малиннике заливались щеглы. Сидя в кресле перед накрытым к чаю столом. Роза Мейнард смотрела на приближающегося Джемса.

– Чай готов! – весело воскликнула она. – А где дядя Генри? Ах, я и забыла… – она смущенно замолчала.

– Он в малиннике, – тихо ответил Джемс.

– Я знаю. Ах, почему жизнь такая тяжелая вещь? – услышал он ее шепот.

Джемс сел и стал смотреть на девушку. Она сидела, откинувшись на спинку кресла, закрыв глаза. Мысль провести с ней остаток своих дней приводила его в ужас. Связать свою судьбу с девушкой, упивающейся теткиными романами; с девушкой, которая может терпеть присутствие собачонки Тото; с девушкой, которая в восторге всплескивает руками перед каждым цветком, – нет, это уж слишком!

И все-таки Джемс взял ее руку и хрипло пробормотал:

– Мисс Мейнард… Роза…

Она взглянула на него и потупилась. Ее щеки залил румянец. Собачонка Тото стояла перед хозяйкой на задних лапах, вымаливая кусочек кекса, но тщетно. До нее ли тут?

– Позвольте рассказать вам одну сказку, – тихо продолжал Джемс. – В некотором царстве, в некотором государстве жил некий счастливый человек. Жил он одиноко в своем маленьком коттедже…

Он замолчал. Неужели он, Джемс Родмен, несет такую чепуху?

– Ну? – прошептала девушка.

– Но однажды в его жизнь вошла неизвестно откуда появившаяся маленькая фея… она…

Джемс опять замолчал, но на этот раз уже не от стыда за свои слова. Скатерть зашевелилась, и Джемс от неожиданности вылил горячий чай себе на колени.

– Ой! – закричал он, вскакивая.

Стол закачался и с грохотом повалился набок, обнаружив Вильяма, подкрадывающегося к Тото. Бросив на него взгляд беспредельного ужаса, Тото поджал пушистый хвост и, повернувшись, пустился наутек. Он стремглав летел к калитке, Вильям свирепо мчался за ним.

Роза Мейнард вскочила.

– О, спасите ее! – воскликнула она. Джемс бросился за собаками. Тото бежал впереди, за ним – Вилям, позади – Джемс. Они выбежали на улицу и помчались мимо риги фермера Брикетта, мимо коровника фермера Джилса, мимо трактира «Виноградная лоза» с продажей табака и крепких напитков. И когда они завернули в переулок за курятником фермера Робинсона, Тото нырнул в узкую сточную трубу.

– Вильям! – ревел Джемс, галопом приближаясь к месту происшествия. Он на мгновение замедлил ход, чтобы сломать ветку акации.

Вильям метался у трубы, царапал землю, лаял так, что в трубе эхо гудело, потом кинулся навстречу Джемсу. В глазах его светились любовь и преданность. Быстро вскинув Джемсу лапы на плечи, он трижды лизнул его в губы.

И в этот момент пелена спала с глаз Джемса.

– Вильям! – бормотал Джемс. – Славный пес! Ты ведь знал, когда нужно было прервать наш разговор. Правда?

Джемс выпрямился.

– Вперед, Вильям! – сказал он твердо. – Еще четыре мили, и мы будем на станции. А если прибавить ходу, то поспеем на экспресс, идущий без остановки до Лондона.

Вильям посмотрел ему в глаза, и Джемсу показалось, что пес его понял. Джемс обернулся. Из-за деревьев сада крыша «Жасминного домика» краснела, как глаз дракона.

Джемс свистнул Вильяма и быстро пошел к станции.

Женитьба Вильфреда

Беседа в баре на Англерс-Рест велась на тему об искусстве. Кто-то спросил, стоит ли смотреть новый фильм «Приключения Веры».

– Очень интересно, – ответила мисс Постлетвейт, прислуживающая в баре. – Это сумасшедший профессор, который заманил к себе девушку и хочет превратить ее в рака.

– Превратить в рака? – изумились мы.

– Да, сэр, в рака. Он собирал тысячи раков в коллекцию, вываривал их и добывал какой-то сок из их желез. Он уже готовился впрыснуть сок в позвоночник этой девушки, Вере Далримпль, когда в дом ворвался Джек Фробишер и помешал ему.

– Почему же он это сделал?

– Потому что он не хотел, чтобы девушка превратилась в рака.

– То есть как это? – возмутились мы. – Зачем понадобилось профессору превращать ее в рака?

– Он был зол на нее.

Кто-то из нашей компании возмутился:

– Терпеть не могу этих дурацких историй!.. Они так неправдоподобны, нежизненны…

– Простите, сэр, – послышался чей-то голос, и мы тут только заметили мистера Маллинера. – Простите, что я вмешиваюсь в частный разговор, – продолжал он, – но я слышал только ваше последнее замечание, и оно задело меня за живое. Вы говорите – неправдоподобно. Как можем мы с нашим ничтожным опытом ответить на такой вопрос? Почем знать, может быть, вот в эту минуту сотни девушек превращаются в раков? Простите мою горячность, сэр, но мне пришлось много перенести из-за человеческого скептицизма. Мне приходилось встречать людей, отказывавшихся верить истории о моем брате Вильфреде просто потому, что она несколько необычна.

И взволнованный мистер Маллинер потребовал шотландского виски с лимоном.

– Что же такое случилось с вашим братом Вильфредом? Неужели он превратился в рака?

Мистер Маллинер устремил свои детски-чистые голубые глаза на говорившего.

– Нет. Конечно, я мог бы сказать, что он превратился в рака, но я всегда говорю только правду, какой бы она ни была. Нет, раки тут ни при чем. Просто с ним произошла забавная история. Мой брат Вильфред, – рассказывал мистер Маллинер, – самый умный из всей нашей семьи. Еще мальчиком он не раз прожигал на себе одежду кислотами. В университете же он специально занялся химическими изысканиями. В результате еще молодым человеком он прославился как изобретатель таких известных в торговле вещей, как «Магические чудеса Маллинера» – собирательное название для кремов «Смуглая цыганка», «Снег горных вершин» и ряда других чудодейственных препаратов, частью для туалета, частью лечебных, для уничтожения болезней и недостатков кожи.

Конечно, Вильфред был очень занятой человек и, вероятно, именно потому, несмотря на природное обаяние, – свойство всех Маллинеров, – он достиг тридцати одного года, ни разу не вкусив сладостей любви. Он говорил, что у него просто не хватает на это времени.

Но мы, все мужчины, попадаемся рано или поздно, и чем достойнее человек, тем тяжелее его участь. На курорте в Каннах Вильфред встретил мисс Анджелу Пурдю, и она моментально его рокировала. Правда, она была очаровательна, особенно понравилась Вильфреду ее здоровая смуглая кожа. Он сделал предложение и получил согласие. Мисс Анджела спросила его, что больше всего ему в ней понравилось, и Вильфред чистосердечно признался.

– Как жаль, – сказала она, – что загар так скоро сходит. Ах, если бы я знала средство, как его сохранить!

Даже в моменты высоких эмоций Вильфред не переставал быть деловым человеком.

– Вы должны испробовать чудодейственный Маллинеровский крем «Смуглая цыганка», – ответил он. – Небольшая банка стоит полкроны, большая – семь шиллингов шесть пенсов. Зато большая содержит крема в три с половиной раза больше. Употребляется на ночь перед сном и втирается губкой. Мы получили лучшие отзывы о креме от известных аристократок и можем показать их всем желающим в конторе лаборатории.

– В самом деле крем так хорош?

– Это мое изобретение, – скромно сознался Вильфред.

Анджела взглянула на него с обожанием.

– О, какой вы умный! Любая девушка была бы счастлива стать вашей женой.

– О, что вы! – отнекивался Вильфред.

– Однако мой опекун придет в ярость, когда я ему объявлю о нашей помолвке.

– Почему в ярость?

– После дяди я унаследовала большое состояние, и опекун очень хотел бы, чтобы я вышла замуж за его сына Перси.

Вильфред поцеловал ее и сказал с презрительным смешком:

– Ничего, мы его уломаем.

Но через несколько дней после возвращения в Лондон Вильфреду пришлось вспомнить предостережение Анджелы. Он занимался в своей лаборатории, изобретая средство, уничтожающее типун у канареек, как вдруг ему передали визитную карточку. «Сэр Джаспер Ффинч-Ффароумер, баронет» – прочел он.

– Странная фамилия. Пригласите сюда этого джентльмена, – сказал он.

Вошел очень толстый пожилой человек с широким розовым лицом. Обычно такие лица бывают жизнерадостны, но в настоящий момент лицо это имело озабоченное выражение.

– Сэр Джаспер Финч-Фароумер? – спросил Вильфред.

– Ффинч-Ффароумер, – поправил гость, чутким ухом уловивший покражу двух «ф».

– Очень рад. Чему я обязан честью…

– Я опекун Анджелы Пурдю.

– Очень рад. Не хотите ли виски с содой?

– Нет, благодарю. Я трезвенник. С тех пор, как я увидел, что алкоголь способствует увеличению моего веса, я решил от него воздерживаться. Также отказался от супа, картофеля, масла и всякого рода… Однако, – вдруг спохватился он, и в глазах его потухли фанатические огоньки, какие бывают у всякого толстяка, описывающего свою систему диеты, – я отвлекся в сторону и отнимаю у вас понапрасну время. Я к вам с поручением, мистер Маллинер. От Анджелы.

– От моей Анджелы! – воскликнул Вильфред. – Сэр Джаспер, я ее люблю и с каждым днем все больше и больше.

– Вот как? – сказал баронет. – Я пришел передать вам, что между вами все кончено.

– Что кончено?

– Все кончено. Она просила меня отправиться к вам и объявить, что она отказывается от брака с вами.

Зрачки Вильфреда угрожающе сузились. Он не забыл, что говорила Анджела об опекуне и его сыне. Он пытливо посмотрел на баронета. Он читал много детективных романов, где именно такого рода добродушные, краснолицые толстяки оказываются тайными злодеями.

– Неужели? – холодно ответил он. – Я предпочел бы получить ту же информацию непосредственно из уст самой мисс Пурдю.

– Она и видеть вас не хочет. Однако, несмотря на ее антипатию к вам, я принес вам письмо от нее. Вы узнаете почерк?

Вильфред взял письмо. Несомненно, это – почерк Анджелы. И смысл письма совершенно ясен. Но, возвращая письмо, Вильфред все же презрительно процедил сквозь зубы:

– Бывает, что письма пишутся под давлением.

Баронет побагровел:

– Что вы хотите этим сказать, сэр?

– То, что я уже сказал.

– Вы клевещете!

– Может быть.

– Стыдно, сэр.

– Вам стыдно! – возразил Вильфред. – А если вам угодно знать, что я о вас думаю, то знайте: ваша великолепная фамилия пишется через одно «ф», как и у других. Баронет повернулся и вышел, не сказав ни слова.

Вильфред, посвятивший свою жизнь химии, был человеком дела, а не мечтателем.

Как только посетитель вышел, он понесся в клуб, где с помощью толстого справочника немедленно установил, что сэр Джаспер проживает в Йоркшире в Финч-Холле, где должна находиться и Анджела.

Да, несомненно, она была в заключении. Несомненно, письмо написано ею под угрозой… Вильфред вспомнил какой-то детективный роман, где зверь-опекун угрожал беззащитной сироте кинжалом… Возможно, что баронет действовал таким же образом. Значит, жизнь его возлюбленной в опасности – необходимо его немедленное вмешательство… Вильфред, не теряя времени, сел в поезд и к вечеру прибыл в имение сэра Джаспера. Всю ночь Вильфред, как тень, бродил вокруг дома баронета… Вдруг из окна до него донесся протяжный стон. Вильфред замер и прислушался. Ему почудилось, что там плакала женщина.

Вильфред провел бессонную ночь, но наутро разработал план действий. Я не буду утомлять вас описанием тонких продуманных ходов, благодаря которым он свел знакомство с камердинером баронета, завсегдатаем деревенского трактира, и уговорами и пивом снискал его дружбу. Через неделю Вильфред подкупил камердинера, который, сославшись на внезапную болезнь тетки, спешно оставил место, рекомендовав в качестве заместителя своего кузена.

Вы, конечно, уже догадались, что этим кузеном оказался Вильфред. Но он больше не походил на молодого ученого, который произвел революцию в химии, доказав месяца за три до того, что

Н2 O + Ь3 g4 Z7 – m9 Z8 = g6 F5 – P3 Х.

Зная, что он пускается в довольно рискованное предприятие, Вильфред перед отъездом из Лондона сходил к известному костюмеру и купил рыжий парик. На всякий случай он запасся также синими очками, но потом сообразил, что слуга в синих очках может вызвать подозрения. Поэтому он надел парик, сбрил усы и подверг свою физиономию легкому втиранию крема «Смуглая цыганка». В таком виде Вильфред явился в Финч-Холл.

Снаружи Финч-Холл походил на одну из тех мрачных усадебных построек, которые романисты любят называть замками. Такие дома, кажется, существуют специально для того, чтобы в них совершались кошмарные преступления и бледные привидения слонялись в лучах лунного света.

При первом осмотре дома Вильфред мог бы указать не меньше дюжины уголков и закоулков, где, по всем вероятиям, совершались или должны совершиться чудовищные преступления. В таком доме вороны должны каркать в саду перед смертью владельца, а летучие мыши стаями вылетать из амбразуры потайного окошка.

Что же касается населения дома, то оно во всех отношениях подходило к его мрачному обличью. Прислуга состояла из старухи-кухарки, которая со своими кастрюлями походила на ведьму из «Макбета», и дворецкого Мюргетройда, огромного мрачного верзилы; на одном глазу у него была черная повязка, в другом же светилась скрытая злоба.

Многие бы растерялись, попав в такое общество, но только не Вильфред Маллинер. Как и все Маллинеры, он был храбр, как лев, и решил выжидать удобного случая. Вскоре его бдительность была вознаграждена.

Однажды, слоняясь по мрачным коридорам, он увидел, что сэр Джаспер поднимается наверх по лестнице с подносом в руках. На подносе стояли прибор, полбутылки белого вина, перец, салат и еще что-то под салфеткой, что Вильфред, обладавший профессионально тонким обонянием, признал за котлету.

Крадучись, Вильфред последовал за баронетом. Сэр Джаспер остановился перед дверью на втором этаже и постучал. Дверь приоткрылась, из щели высунулась рука, взяла поднос и исчезла. Дверь захлопнулась, и баронет пошел обратно.

Вильфред вернулся на кухню. Наконец-то он увидел то, чего добивался.

– Где вы были? – спросил подозрительно дворецкий.

– Так, знаете, тут и там, – беспечно махнул рукой Вильфред.

– Вам лучше не болтаться зря по дому, – грозно заявил Мюргетройд. – Здесь есть вещи, которых не следует видеть.

– Угу! – добавила кухарка, роняя ложку в кастрюлю.

Вильфред невольно вздрогнул.

Все же он узнал, по крайней мере, что его Анджелу не морят голодом: котлеты пахли удивительно вкусно. Вильфред с грустью подумал, что ей придется есть котлеты еще несколько дней, пока он не разыщет ключ и не выпустит на свободу.

Труднее всего было найти ключ. Вечером, пока баронет ужинал, Вильфред тщательнейшим образом обыскал его спальню. Он не нашел ничего и с грустью должен был признаться, что, очевидно, баронет носит ключ при себе.

Как же достать ключ?

Вильфред не пал духом. Во-первых, он происходил из рода Маллинеров, славящихся находчивостью, а во-вторых, у него был незаурядный талант изобретателя: ведь он первый нашел, что если смешать окись свинца с поташем, прибавить несколько капель тринитротолуола и налить старого бренди, то смесь эта отлично сойдет в Америке за французское шампанское по сто пятьдесят долларов за ящик.

Было бы утомительно и для вас, и для меня анализировать душевное состояние молодого человека в течение всей следующей недели. Жизнь не всегда солнечна! А рассказывая эту историю, подлинный кусочек жизни, надо уделять внимание не только свету, но и тени. Не стану утомлять вас описанием тех чувств, которые обуревали Вильфреда. День проходил за днем, а ключ не находился. Вы поймете, что должен был переживать глубоко любящий человек, зная, что его возлюбленная скучает взаперти на втором этаже и принуждена питаться котлетами.

Вильфред похудел, у него ввалились глаза и выступили скулы; он потерял в весе. И это было так заметно, что однажды вечером баронет обратился к нему с вопросом:

– Послушайте, Стрэкер («Стрэкер» был псевдоним Вильфреда), как вам удается так худеть? Судя по отчетам кухарки, вы едите, как голодающий эскимос, и сбавляете в весе. А я вот никак не могу похудеть. Я изгнал из обихода жиры и картофель, пью на ночь какую-то кислятину и, черт побери, сегодня утром обнаружил, что прибавил за день в весе шесть унций. В чем тут дело?

– Да, сэр, – механически ответил Вильфред.

– Какого черта вы хотите сказать этим «да, сэр»?

– Нет, сэр.

Баронет печально пробормотал:

– Я изучал этот вопрос… Видели вы когда-нибудь толстяка камердинера? Конечно, нет. В природе не существует толстых камердинеров. А между тем камердинеры постоянно жуют. Они едят целый день и остаются худыми, как стручок, а я годами сижу на диете и вешу двести шестьдесят фунтов и отпускаю третий подбородок. Не правда ли, это странно, Стрэкер?

– Да, сэр Джаспер.

– Послушайте, что я вам скажу. Я выписал из Лондона рекламируемый аппарат: комнатная турецкая баня. Попробую бороться с жиром при помощи пара.

Турецкая комнатная баня скоро прибыла, и баронет сам занялся ее сборкой. Через три дня Мюргетройд растолкал вечером Вильфреда, дремавшего в кухне.

– Эй, вставайте! Сэр Джаспер зовет вас.

– Зовет меня? – проснулся Вильфред.

– И очень громко.

В самом деле, из верхних помещений дома слышались крики, похожие на вопль умирающего. Вильфред решил, что жестокий тиран умирает от заворота кишок, и бросился по лестнице. Влетев в спальню, он увидел багровое лицо баронета, торчащее из ящика турецкой комнатной бани.

– Наконец-то вы явились! – завопил сэр Джаспер. – Что вы сделали, когда посадили меня в эту дьявольскую штуку?

– Ничего, кроме точного выполнения правил печатного руководства, сэр. Согласно руководству, я соединил провод А с кнопкой Б, нажал рычаг В…

– К черту рычаги!.. Я не могу вылезти отсюда… Что-то сломалось…

– Как не можете? – воскликнул Вильфред.

– Не могу. А этот проклятый аппарат греет, как котел в аду. Я сварюсь заживо!

Внезапно счастливая мысль пришла в голову Вильфреда.

– Я могу освободить вас, сэр Джаспер.

– Так поскорее, черт возьми!

– Но при одном условии… Гм… Во-первых, вы мне передаете ключ.

– Тут нет никакого ключа, идиот! Тут нет замка. Если вы надавите кнопку Д и повернете рычажок Г…

– Ключ от той комнаты, где заперта мисс Анджела.

– Что вы там болтаете?

– Я объясню вам, сэр Джаспер Ффинч-Ффароумер. Я – Вильфред Маллинер.

– Не валяйте дурака! Он брюнет, а вы рыжий…

– На мне парик, – и Вильфред погрозил пальцем баронету. – Имейте в виду, сэр Джаспер, что я следил за каждым вашим шагом. А теперь я вам объявляю шах. Давайте ключ, да поскорее! Я вырву ее из ваших жадных когтей, увезу из этого проклятого гнезда и обвенчаюсь с ней.

Несмотря на страдания, на багровом лице сэра Джаспера заиграла зловещая усмешка.

– А ну-ка, попробуйте!

– И попробую!

– Попробуйте!

– Давайте ключ.

– Ключ торчит в двери, болван.

– Ха-ха…

– Нечего говорить «ха-ха»! Ключ в двери с внутренней стороны у Анджелы.

– Глупости! Вы мне не лгите! Если не дадите ключа, я пойду и сломаю дверь.

– На здоровье! Ха-ха! – захохотал баронет, наливаясь кровью. – И послушайте, что она вам скажет. Вильфред бросился к двери.

– Эй, вы! – завопил баронет. – Выпустите меня!

– Сейчас, – ответил Вильфред. – Сидите смирно!

И выбежал в коридор.

– Анджела! – закричал он, потрясая дверь, – Анджела!

– Кто там? – ответил печальный, знакомый голос. – Это я, Вильфред! Я сейчас взломаю дверь. Отойдите в сторону.

Он отступил на несколько шагов и грудью бросился на дверь. Раздался треск, замок отскочил, и Вильфред очутился в комнате, где было совершенно темно.

– Анджела, где вы?

– Я здесь. И я хотела бы знать, как вы осмелились явиться сюда после моего письма? Вообще некоторые люди не умеют себя вести, – холодно ответила девушка.

Вильфред замер.

– Письмо? – пробормотал он. – Значит, вы написали это письмо?

– И готова написать еще десять таких же.

– Но… но… значит, вы меня не любите, Анджела?

Из темноты послышался горький смех.

– Любить вас? Любить человека, рекомендовавшего мне Маллинеровский крем «Смуглая цыганка»?

– Что вы хотите этим сказать?

– Сейчас узнаете, Вильфред Маллинер, взгляните на дело своих рук.

При свете электричества Вильфред увидел Анджелу, – чудесная, величественная фигура, ослепительная красота, если бы не лицо, все покрытое пятнами.