Текст книги "Грани веков (СИ)"

Автор книги: Павел Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Глава 8

В течение следующих полутора часов они приняли еще с десяток обращений, в основном с жалобами на повышенное давление, головокружение, стертые ноги и прочую, по выражению Когана, «амбулаторку».

После того, как очередной пациент покинул салон, Михалыч достал пакет с бутербродами и небольшой термос, в котором оказался горячий ароматный кофе.

Они едва успели разлить его по стаканчикам, когда ожила рация.

– Девятая бригада, примите вызов! – донесся до них искаженный помехами голос диспетчера.

– Пишем! – поспешно откликнулся Ярослав, отставляя чашку в сторону и беря ручку.

– Срочность первая, вызывает на себя тринадцатая бригада, женщина, восемьдесят пять лет, кардиогенный шок. Адрес: Варшавка, сорок. Как поняли?

– Поняли, поехали, – ответил Коган вместо Ярослава. – Ну что, ребята, отдохнули и хватит.

– Вы-то, может и отдыхали, Давид Аркадьевич, – заметила Ирина, – а я бы лучше еще здесь посидела, чем за чужой район ездить. Теперь до ночи оттуда не выберемся. Ближе никого не нашлось, что ли?

– А за наш кто, думаешь, ездит, пока половина бригад с подстанции здесь священную реликвию караулят? – Коган развел руками. – Вот потому и мотаемся. Бригада, кстати, там тоже наша, тринадцатая…

– Мансур! – Ярослава прорвало. – Мы с ним сегодня на ней вместе должны были в ночь работать! Давид Аркадьевич, это та самая бабка, про которую я говорил!

– Та, у которой ты копию чужую снял? – уточнила Ирина. – И которая потом решила, что ты у неё крест украл? Это судьба, Ярик. Вас явно тянет друг у другу. А ты еще жаловался, что тебе внимания не хватает.

– Но ведь кардиограмма чистая была, – повторил Ярослав, пропустив подколку мимо ушей.

– Разберемся, – успокоительно прогудел Коган, – не переживай.

Реанимобиль, сверкая синими проблесковыми маяками, несся по Волхонке. Под надсадные завывания сирены, Михалыч выехал на Большой Каменный Мост и далее – через Большую Полянку и Люсиновскую улицу на Варшавское шоссе. Банки, отели, рестораны сменяли друг друга, словно в калейдоскопе. Рекламные неоновые щиты сливались в сплошную, переливающуюся разноцветными огнями полосу.

Всю дорогу Ярослава не покидало стойкое ощущение дежа вю, усиливавшееся с каждой минутой.

Вот замаячила знакомая коробка пятиэтажек, машина свернула на узкую аллею, а затем – в арку; снова тот же двор, и даже скоропомощной форд стоял на том же самом месте, что и утром, и за рулем дремал все тот же Богдан.

Машина остановилась у подъезда, и, словно сквозь ватное одеяло, до него донесся окрик Ирины: – Ярик, очнись! Приехали!

Он встрепенулся, подхватил медицинский ящик, перебросил через плечо ремень дефибриллятора; Ирина взяла реанимационную укладку и портативный дыхательный аппарат.

Коган уже набирал по домофону номер квартиры – в кои-то веки писк открываемой двери не замедлил себя ждать.

Плотно набившись в тесную кабину лифта, они оказались почти притиснутыми друг к другу. Казалось, подъем длился целую вечность.

Дверь в квартиру старухи была распахнута, по заваленному рухлядью коридору гулял сквозняк.

Беззубцева сидела на той же тахте, откинувшись на подушки.

Ярославу бросились в глаза её босые ноги, распухшие, с налившейся чернотой паутиной вен.

Грудь старухи часто и мелко вздымалась, голова была запрокинута назад, губы приобрели выраженный синюшный оттенок и на них выступила пена. Обе руки были в крови; в левой, наспех приклеенный пластырем, торчал венозный катетер, к которому бледный и встревоженный Мансур прилаживал банку с системой.

– Когда? – бросил Коган, наклоняясь над Беззубцевой.

– Только что! – узбек горестно покачал головой. – Я приехал – совсем почти здоровый была! Голова совсем плохой, но дышала хорошо – Аллах свидетель!

– Давление?

– Когда приехал – хороший был, сейчас совсем низкий, не смог найти, да…

Ирина уже прикладывала к посиневшим губам Беззубцевой кислородную маску. Ярослав сунул в протянутую руку Когана фонендоскоп.

– Помоги-ка, – бросил тот ему.

Вместе они приподняли обмякшую старуху и наклонили вперед.

Коган, хмурясь, быстрыми точными движениями прикладывал фонендоскоп к спине и груди.

– Лазикс?

– Только что ввёл, – Мансур протянул пустую ампулу.

– Ира, восемьдесят!

Очередная порция диуретика устремилась по вене.

– Морфий!

Звук вскрываемых ампул, шорох ленты кардиографа, хрипящее дыхание старухи.

– Перлинганит в банку. Допамин во вторую. Ира, готовь центр, – отрывисто командовал Коган, – Мансур, подними выше систему.

Внезапно, Беззубцева издала клекочущий вздох, закашлялась и открыла глаза.

Встретившись взглядом с обхватившим её за плечи Ярославом, она вцепилась в его руку, поддерживающую маску и, с усилием, отвела её.

– Не дай… – прохрипела она, кашляя, – не дай им…

– Дышите, Лукерья Филипповна! – Коган извлек из набора длинную иглу и нащупывал место вкола для постановки центрального катетера. – Сейчас будет легче! Ярослав, маску!

– Крест… – Беззубцева не сводила с Ярослава расширившихся черных зрачков, – Верни мой крест…

Черная кровь брызнула из проводника, ушедшего под ключицу, Коган сноровисто вводил по нему тонкую металлическую нить.

– Есть… Ира, фиксируй! Допамин готов? Ярослав, держи же маску!

Вторая банка с раствором полилась в установленный центральный катетер.

Ярослав прижал кислородную маску к лицу старухи. Она по-прежнему не отрывала от него взгляда, шевеля губами.

Он невольно наклонился ближе и разобрал обрывистое: – Рукопись… В моём…

Внезапно, она обмякла, и, одновременно с этим, монитор издал тревожный писк.

Краем глаза Ярослав увидел, как по ленте кардиограммы заплясали тревожные широкие уродливые комплексы.

Над ним сквозь зубы выругался Коган.

– На пол!

В три пары рук они уложили ставшее тяжелым и безвольным тело старухи на пол.

– Ира, деф!

Протяжный вой набора заряда дефибриллятора. Коган напротив него склонился над телом, занеся «утюги» электродов над старческой впалой грудью. На его напряженном сосредоточенном лице выступили крупные бисерины пота.

– Всем отойти! Разряд!

Короткий удар тока, глухой стук об пол дернувшихся конечностей. Застывший взгляд Беззубцевой был устремлен прямо на Ярослава. Внезапно, ему показалось, что в нем промелькнула искра.

– Разряд!

Время словно сгустилось – «утюги» опускались на грудь Беззубцевой как в замедленной съемке.

– Верни мой крест… – прозвучало у него в ушах.

– Стойте! – воскликнул он, подавшись вперёд, – Есть контакт!

Яркая вспышка ослепила его, тело свело судорогой, и он провалился в темноту.

***

Коган отбросил электроды и бросился к растянувшемуся на полу рядом с бабкой фельдшеру. Как его угораздило попасть под разряд?!

Второй фельдшер, Мансур, кинулся ему на помощь. Вдвоем они перевернули Ярослава на спину.

– Дышит? – испуганно спросил Мансур.

Коган проверил пульс на сонной артерии и облегченно выдохнул.

– Сейчас оклемается…

В этот момент пронзительное пищание монитора сменилось заунывным монотонным сигналом. Пилообразные загогулины на ленте перешли в прямую линию.

– Давид Аркадьевич, остановка! – крикнула Ирина, сменившая его у бабки.

– Атропин, четыре!

– Уже набираю.

– Проследи за ним, – велел он Мансуру, поворачиваясь к бабке.

Сцепив руки в замок, он начал заводить сердце старухи, массивные толчки его широких ладоней сотрясали грудную клетку. Ирина с дыхательным мешком в руках, шевеля губами, отсчитывала их про себя. Он поймал ее вопросительный взгляд и отрицательно покачал головой.

… 29…30… Два искусственных вдоха и новый цикл.

Ирина набирала адреналин.

За спиной послышался стон Ярослава – кажется, парень приходит в себя.

Глава 9

Гром. Вспышка молнии. Оскаленное в жуткой гримасе лицо врага. Раскаленный металл обжигает ладони. Жгучая судорога. Темнота.

– К сожалению, у нас нет альтернативы, – произносит вкрадчивый голос откуда-то сверху.

Из темноты выплывает лицо Алены, она смотрит на него, хмуря брови.

«Алена, помоги мне!»

Но из горла вырывается только сдавленный хрип, и она качает головой.

Он порывается встать, но чьи-то сильные руки удерживают его, придавливая плечи к кровати.

Обжигающий лед прикосновения металла к коже сменяется взрывом боли где-то в висках.

– Ярослав!

Он не сразу понял, что хриплый стон, который слышится откуда-то со стороны – его собственный.

Туман в голове постепенно рассеивался, он осознал, что лежит на полу в злополучной гостиной Беззубцевой, а над ним склонились Ирина и Мансур, поддерживающий его за плечи.

– Что… произошло? – язык плохо слушался его, голова кружилась и болела, все тело словно кололи иголками.

– Тебя ударило током, – пояснил Коган. – Видимо, ты зацепил пациентку в момент разряда. Некоторое время ты был без сознания. Сейчас как себя чувствуешь?

– Нормально, – Ярослав отстранил Мансура и присел на полу.

Его взгляд наткнулся на тело старухи, прикрытое простыней.

– Она…?

Коган кивнул. – Обширный циркулярный инфаркт на кардиограмме. Плюс кардиогенный отек легких. Фактически, мы застали уже агонию. Здесь ничего нельзя было сделать.

Ярослав тупо уставился на тело. Мысли путались, в голове вертелись обрывки воспоминаний, и он прилагал усилия, пытаясь собрать их воедино.

– Мне показалось, она завелась после первого разряда, – неуверенно проговорил он, – я слышал голос…

Коган глянул на него с сочувствием. – Это вряд ли, я следил за монитором. Там была крупноволновая фибрилляция, которая перешла в асистолию практически сразу после второго разряда.

Он опустился на стул рядом с заваленным вещами столом и придвинул к себе старый дисковый телефонный аппарат.

– Я отзвонюсь на подстанцию и в полицию. Давайте укладывать вещи.

Ирина начала собирать разбросанные по комнате шприцы и ампулы. Ярослав вознамерился было ей помочь, но та остановила его.

– Тебе лучше прийти в себя. Я сама справлюсь, Мансур поможет.

Коган, прижав трубку к уху плечом, диктовал диспетчеру полиции адрес, одновременно заполняя бланк констатации смерти.

– Возраст? Восемьдесят пять. Да, острая сердечно-сосудистая…

Что-то вспомнив, Ярослав подошел к столу и открыл шкатулку. Паспорт Беззубцевой лежал там же, где он его оставил прошлый раз, вместе со снятой им кардиограммой.

Он открыл его, чтобы выяснить её возраст, наконец, хотя это уже все равно не имело значения.

Несколько секунд он таращился на разворот, потом медленно закрыл паспорт и сделал глубокий вдох. Его охватило странное чувство нереальности происходящего, словно все, что происходило с ним было сном. Вот сейчас он ущипнет себя и проснется.

– Яра, ты в порядке, брат? – коснулся его плеча Мансур.

Вместо ответа Ярослав передал ему паспорт. – Посмотри, пожалуйста, год рождения, – попросил он узбека.

Тот глянул на него с недоумением, открыл паспорт и присвистнул. – Ай, ничего себе! Семнадцатого года, такой возраст почтенный, это же… девяносто пять лет получается, да?

– Как девяносто пять? – Ирина выпрямилась, смахнув выбившуюся на лицо прядь волос.

Коган тоже оторвался от бланка и удивленно поднял брови.

Мансур прищелкнул языком. – С виду не такой старый, да?

– Но ведь… – начал Коган, но чье-то покашливание, донесшееся от дверей, заставило его оборваться на полуслове.

На пороге стоял человек в строгом деловом костюме, черном пальто и с портфелем в руке.

Он обвел присутствующих настороженным взглядом, задержавшись им на секунду на укрытом простыней теле, и скорбно покачал головой.

– Беззубцева Лукерья Филипповна? – осведомился он, слегка кивая в сторону тела.

– А вы, собственно, кто? – неприязненно спросил Коган.

Незнакомец растянул тонкие губы в улыбке.

– Виноват! Я – представитель ритуального агенства «Скорбный ангел». У нас заключен договор с… усопшей, точнее – с её родственниками. По поступившей информации, Лукерья Филипповна… скоропостижно скончалась?

Коган хмыкнул.

– А вы, как всегда, в первых рядах. Не успели сообщить в полицию, как уже здесь. Дежурите, что ли, где-то за углом?

Представитель агентства сдержанно поклонился, чуть разведя при этом руками, как бы говоря: «Что поделать… Работа!».

– Я могу войти? – уточнил он.

«Точно упырь», – подумалось Ярославу. Сотрудники ритуальных контор вызывали у него стойкую неприязнь. Каждый раз, когда бригада сообщала в полицию о факте смерти, буквально, спустя несколько секунд, на родственников обрушивался шквал звонков с предупреждениями о уже выехавших к ним представителях муниципалитета, городской похоронной службы, мэрии и чуть ли не самого президента. Как-то раз ему даже довелось быть свидетелем драки двух таких агентов на лестничной площадке. Похоронный бизнес представлял собой настоящую теневую империю, со своей организацией и законами.

Агент осторожно прошел в комнату и присел на краешек стула, всем своим видом выражая скорбное сочувствие. При этом от Ярослава не укрылось несколько брошенных им быстрых оценивающих взглядов по сторонам.

– Мальчики, выносите сумки, – Ирина закончила собирать вещи и кивнула им. – Мы с Давидом Аркадьевичем подождем полицию.

– Нет нужды, – подал голос агент, – у меня имеется нотариально заверенная доверенность на оформление всех бумаг. Наше бюро является официальным душеприказчиком госпожи Беззубцевой. Можете ознакомиться.

Он щелкнул застежкой портфеля и извлек из него глянцевый файл с ровной стопкой бумаг, пестривших подписями и печатями.

Коган глянул на них мельком и пожал плечами. – Ну, раз так…

– Не беспокойтесь ни о чем, – с лица агента не сходила застывшая улыбка, – у нас большой опыт в ведении такого рода дел. Спасибо за вашу работу.

Ярослав бросил напоследок взгляд на морщинистую руку, выбившуюся из-под простыни.

«Она знала о том, что умрёт», – подумал он. «Это был не бред, а уверенность в том, что наверняка случится. Но тогда, получается, все остальное тоже не было бредом?»

– Оперативно работают, – хмыкнул Коган, когда они вышли на лестничную площадку. – Всё-то у них на мази…

Ярослав и Мансур спускались первыми, нагруженные сумками и оборудованием.

Когда они вышли из подъезда, на улице заметно потемнело. В воздухе кружились густые хлопья снега, так что стоявшая вдалеке машина тринадцатой бригады была еле различима.

– Ох, что творится – опять зима, да! – Мансур поцокал языком. – Плохой весна в Москве, совсем холодный!

Он извлек из пачки сигарету.

– С чем она вызывала? – спросил Ярослав.

– Сердце плохое, – Мансур затянулся и покачал головой, – голова тоже нехороший был. – Меня увидела – ругаться стала, не ты, говорит, меня спасать должен.

Несмотря на уличный холод, Ярослава бросило в жар.

– А еще? – спросил он взволнованно. – Что-нибудь еще она говорила?

– Да так, всякий бред несла, – Мансур пожал плечами. – Про крест какой-то, который то ли пропал, толи украли у неё, да. А потом захрипела, сознание стала терять, я стал вена искать, совсем не было, а там и вы приехали.

Он вдруг нахмурился и хлопнул себя по лбу. – Ай, шайтан! На подстанцию не отзвонился же!

Железная дверь скрипнула, пропуская Когана с Ириной.

– Ого! Ну и метель! – удивленно заметил Коган, оглядываясь по сторонам.

– Ира-апа, дай навигатор позвонить! – притоптывая, попросил Мансур.

– Давид Аркадьевич?

Коган с озадаченным видом похлопал себя по карманам.

– Неужели оставил? Да, точно, у телефона, на столе, когда полицию вызывал, – смущенно признался он.

– Я сбегаю, – Ярослав шагнул в подъезд.

– Ай, ладно, по рации сообщу, – решился Мансур. – Спасибо за помощь, Давид Аркадьевич! Карта на подстанции поможете написать?

Последние слова его донеслись до Ярослава уже у лифта.

Глава 10

Дверь в квартиру была по-прежнему приоткрыта. Ярослав на секунду задержался, раздумывая, позвонить, или нет, но потом быстро зашагал по коридору. Агента в комнате не было, тело Беззубцевой лежало на том же месте.

Подобрав со стола коммуникатор, он уже собирался уходить, когда его внимание привлек шум, доносящийся из соседней комнаты. Движимый смутным тревожным любопытством, Ярослав двинулся по коридору в направлении источника звуков. Агент был в комнате, по-видимому, служившей старухе спальней. Он яростно рылся в выдвинутых ящиках комода, часть содержимого которого уже валялась на полу.

Что он здесь ищет? Ярослав помедлил, колеблясь, стоит ли задать этот вопрос странному агенту; почему-то ему не хотелось привлекать к себе его внимание.

В конце концов, у него могут быть свои причины, плюс пачка документов со всеми доверенностями…

Он тихо отступил назад и направился по коридору к выходу, когда в полумраке перед ним вдруг вспыхнули два зеленых глаза. Старухин кот! Где же он прятался все это время, интересно?

Ярослав подошел к нему, и кот потерся головой о штанину.

– Мурзик, – вполголоса пробормотал Ярослав, – остался теперь без хозяйки, бедолага?

Он нагнулся, чтобы почесать кота за ухом, но тот неожиданно увернулся и потрусил по коридору. Остановившись у одного из шкафов, он оглянулся на Ярослава и выжидающе уставился на него.

– Мя-а!

Приблизившись, Ярослав обнаружил доселе незамеченную им дверь, почти сливавшуюся цветом с линялыми обоями. Если бы не торчащая изогнутая ручка, он и сейчас не догадался бы о ее существовании.

Кот встал на задние лапы и начал царапать дверь.

– Наверное, у тебя там еда? – догадался Ярослав. – Ладно, сейчас…

Он нажал ручку и дверь подалась, издав легкий скрип.

Комната, в которой он оказался, была много меньше чем две предыдущие, скорее, она напоминала чулан. В ней не было окон, свет исходил от огонька лампады перед занимавшим противоположную стену иконостасом. По бокам от него высились полки с книгами, а в центре комнаты стоял деревянный аналой с лежащим на нем молитвословом. Кот проскользнул мимо Ярослава к аналою и снова начал скрести лапами, теперь уже по его резной дверце.

Его странное поведение одновременно интриговало и настораживало Ярослава. Сомнительно, конечно, чтобы бабка хранила кошачью еду в молельной комнате. Может, там валерьянка?

Наверное, правильнее всего было бы поскорее уйти из квартиры, чья покойная хозяйка лежала в соседней комнате, в другой рыскал подозрительный тип из ритуальных услуг, да еще вот-вот должна была появиться полиция, которой придется объяснять, что тут делает фельдшер, фигурирующий в заявлении о краже.

Вместо этого, Ярослав подошел к аналою и открыл дверцу. Внутри на полке обнаружилась пачка листов в кожаном переплете, скрепленных шнурком.

В его памяти всплыли слова Беззубцевой, которые она шептала перед тем, как потерять сознание: «Рукопись… В моем…».

Повинуясь внезапному порыву, он вытащил рукопись и положил ее на аналой.

Почерк был неразборчив и Ярослав быстро пролистал несколько страниц. Пожелтевшие листы, заполненные причудливой вязью, местами слиплись и крошились под пальцами.

Однако, последняя запись была выведена явно недавно и, определенно, шариковой ручкой:

«Лета в седмь тысящ пятьсот двадесятое» – гласила она, – «в стольный град Москву бысть доставлен пояс Госпожи нашея Богородицы и Приснодевы Марии. Поелику же нецыи деяния иньшие сотвориша во времена оны, сие вменишася якоже не суща, и се, святыня иная во граде стольном обретошася, иже схизматицы и присные их принесоша…».

Чья-то тень упала на страницы, и раздавшееся одновременно шипение кота заставило Ярослава вздрогнуть. Он обернулся и встретил устремленный на него пристальный взгляд агента, стоящего в дверях.

– Что вы здесь делаете? – голос служащего ритуальной конторы вибрировал от напряжения.

Минутой назад он мог бы задать ему тот же вопрос!

– Мы оставили здесь наш коммуникатор, я вернулся за ним, – резковато ответил Ярослав.

– Именно здесь, в этой комнате? – поинтересовался агент, сверля его взглядом.

Ярослав испытал прилив раздражения – еще не хватало ему отчитываться перед этим упырем в костюмчике!

– А что, какие-то проблемы?

Агент перевел взгляд на аналой, лежащую на нем рукопись, и слегка изменился в лице.

– Вам не следует тут находиться, – проговорил он тихо, – в соответствии с имеющимися у меня полномочиями, вынужден просить вас немедленно покинуть квартиру усопшей.

Ярослав пожал плечами. В принципе, это совпадало с его планами, и у него не было желания ввязываться в конфликт с этим скользким типом. Однако, почему он так усердно его выгоняет? И что, интересно, ищет – а он явно хочет что-то найти? Повинуясь спонтанному порыву, Ярослав взял рукопись с аналоя и сунул за пазуху.

Реакция агента последовала незамедлительно.

– Вы не должны ничего брать! – взвизгнул он, выставив на него указательный палец. – Немедленно верните на место документ!

– И не подумаю! – огрызнулся Ярослав. – Вам-то какое дело? Сами роетесь по ящикам…

Он осекся, с растущей тревогой наблюдая стремительную перемену выражения лица агента.

Глаза его горели каким-то безумным блеском, губы кривились, казалось, он вот-вот бросится на него.

– Отдай. Рукопись. – свистящим шепотом выдохнул он.

Псих! Ярослав сделал шаг назад, но отступать дальше было попросту некуда – за спиной, в мерцающем огоньке лампады плясали тени на ликах святых.

Агент двинулся к нему, и Ярослав вскинул руку с навигатором. – Я сейчас вызову бригаду, – предупредил он.

Он не ожидал внезапного прыжка и не успел вовремя отреагировать. Агент вцепился в его куртку, рванул на себя, одновременно пытаясь дотянуться до рукописи.

Ярослав отпихнул его, но неловко развернулся при этом и зацепился ногой за аналой, из-за чего с грохотом повалился на пол вместе с ним. Секундой позже на него навалился агент; он попытался спихнуть его с себя, но холодные, неожиданно крепкие пальцы впились ему в горло.

Ярослав вцепился в его руки, стараясь сбросить их с шеи, однако хватка оказалась сильнее, чем он мог предполагать; напрягая мускулы изо всех сил, ему удавалось лишь чуть ослабить давление; ему не хватало воздуха, он начинал задыхаться и слабеть.

Перед глазами уже поплыли черные круги, когда хватка вдруг резко ослабла, и в легкие хлынул воздух. Одновременно раздался громкий вопль боли и яростное кошачье рычание.

Приподнявшись, кашляя и держась за саднящее горло, Ярослав, словно в фантасмагорическом сне наблюдал, как душивший его человек с криками пытается сорвать с головы отчаянно вцепившегося в неё когтями, шипящего и злобно урчащего кота.

Поднявшись на ноги, Ярослав попятился к выходу, выскочил в коридор и бросился прочь из квартиры, и далее – бегом вниз по лестнице, все еще кашляя.

На улице в лицо ему ударил порыв ветра с мокрым снегом.

Скоропомощной мерседес, пофыркивая заведенным мотором, поджидал его в метре от подъезда.

– Куда ты запропастился? – встретила его Ирина, когда он ввалился в салон и рухнул на кресло. – Что с тобой? На тебе лица нет!

– Потом, – прохрипел Ярослав. – Поехали отсюда!

Больше всего сейчас ему хотелось оказаться подальше от этого дома с этой квартирой, умершей бабкой и ритуальными психопатами.

Коган бросил на него настороженный взгляд. – Ярослав, ты хорошо себя чувствуешь?

Он кивнул.

– Вот погода-то, не зги не видать! – Михалыч включил дальние фары, но в лучах их света лишь кружился бурный хоровод снежинок.

Машина медленно тронулась с места, но тут же вдруг резко затормозила.

– Свят, свят, – пробормотал Евстафьев, торопливо крестясь.

– Что там, Василий Михайлович? – Коган подслеповато щурясь, вглядывался сквозь лобовое стекло.

– Старуха! – дрогнувшим голосом ответил водитель и снова перекрестился.

– Я ничего не вижу, – признался Коган.

– И я, – заметила Ирина.

– Говорю вам, – Евстафьев ткнул дрожащим пальцем в стекло, – была она там! В черном балахоне, седая, прямо на дороге стояла!

– Ну, так что же? – Коган нахмурился. – В такую пургу могла и машину не заметить.

– А то, – Евстафьев от волнения не мог завести машину, – что в руке она держала крест!

Коган фыркнул. – Крест? Ну и что? Наверное, богомолка очередная от святого копья возвращалась.

Михалыч упрямо мотнул головой.

– Вы же только что на вызове старуху похоронили, – сказал он, – а Ярослав, вон, рассказывал, что крест у покойницы пропал!

– Ну и что?

– А то, что она это была!

Коган обеспокоенно поглядел на него. – Василий Михайлович, – сказал он задушевно, – поехали-ка лучше на подстанцию. Отдохнем, чайку попьем…

Евстафьев кивнул, трогаясь и бормоча что-то про себя.

Однако, практически сразу, опять ударил по тормозам.

– Ну а сейчас-то что?

– Да вы что, Давид Аркадьевич, не видите дерево?

– Где?

– Да вот же, прямо перед нами!

– Откуда оно взялось? Вы что, на газон какой-то свернули?

– Да бог с вами, Давид Аркадьевич, куда я мог свернуть, если мы и пары метров не проехали?!

– Тогда откуда тут дерево?

– Не знаю!

Евстафьев начал выворачивать руль, по боковому стеклу хлестнули ветки.

– Это что – ёлки? – изумилась Ирина. – Мы вообще где едем?

Машину тряхнуло, она подалась немного назад и остановилась.

Евстафьев дернул ручник и вышел наружу, хлопнув дверцей.

Коган покачал головой. – Ну и метель! Первый раз такую вижу в Москве в апреле месяце!

Ярослав пытался разглядеть за окнами хоть что-то, но там было темно и кружились густые хлопья снега.

Снова хлопнула дверь – Евстафьев плюхнулся на сиденье. В его бороде таяли снежинки.

– Что там, Василий Михайлович? – Коган с тревогой вглядывался в застывшее, словно маска, лицо водителя.

Тот посмотрел на него, будто видел впервые.

– Может, я и вправду чокнулся, – слабым голосом сказал он, – но хотите – верьте, хотите – нет, а мы с вами – в лесу!