Текст книги "Грани веков (СИ)"

Автор книги: Павел Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

– Князь! – воскликнул Годунов. Глаза его горели яростью. – Никак, хворь твоя прошла?

Шуйский встал. Ярослав подивился разительной перемене – секундой назад, он выглядел совсем сломленным стариком, сейчас же держал себя уверенно и властно.

– По какому праву, Симеон, – процедил он, – ты врываешься в мои палаты, да еще смеешь глумиться?

– Я тебе скажу, по какому праву! – прохрипел Годунов. – Многое имею сказать тебе, но не сейчас! Позже, у меня потолкуем, за дела твои…

– Я – царский воевода и боярин из рода Рюриковичей! – высокомерно бросил Шуйский. – Борис тебе не простит самоуправства!

– Борис отравлен! – перебил его Годунов. – И тебе это лучше меня ведомо!

– Что ты несешь! – Шуйский вздрогнул. – Какая муха тебя укусила?!

– Муха! – прорычал Годунов. – Твой прихвостень! Думаешь, то мне неведомо было, что ты своего доносчика мне подослал? Где пленник, которого Ярославом кличут?!

Ярослав обмер. Значит, Годунов нагрянул к Шуйскому вовсе не по следу гостей, а из-за него!

Его прошиб пот. Мысли стремительно завертелись. Значит, они знают, что он здесь, начнут искать… Долго ли времени у них уйдет, чтобы обнаружить этот тайник? Это при условии, что Шуйский не захочет его выдавать…

Он вскочил на ноги и бросился к двери. Будь что будет, но отправляться снова в застенок он не собирается! Тем более, сейчас, когда появилась хоть какая-то зацепка с крестом и Беззубцевым!

Он толкнул дверь. Заперто снаружи, но, похоже, на простую задвижку. Дверь не очень толстая, очевидно, комнатка изначально не предназначалась для тюрьмы.

Он примерился и двинул что есть силы ногой по замку. Дверь затрещала, но выдержала. Ярослав ударил ногой еще раз, и еще. С каждым разом дерево поддавалось все больше.

Следующий пинок сорвал задвижку, и дверь с треском распахнулась.

Он оказался в спальне, единственный выход из которой находился на другой стороне комнаты.

Снизу послышались возбужденные голоса, загремели шаги кованых сапог по лестнице.

В отчаянии оглядевшись, Ярослав бросился к окну, затянутому полупрозрачной слюдой в решетчатой раме. Рядом, на деревянной подставке висел металлический пластинчатый панцирь, шлем, пояс с ножнами и тяжелый шестопер с украшенной камнями рукоятью. Схватив его, Ярослав выбил в два удара стекло вместе с рамой, перемахнул через подоконник и прыгнул в темноту.

Глава 20

***

Капли раствора глюкозы мерно падали из флакона в систему прозрачных трубок.

Два пакета уже опустели, оставался еще один.

Коган снова проверил пульс у лежащего на постели царя. По-прежнему ровный.

– Он сможет восстановиться? – спросила Ирина.

Коган пожал плечами. – Трудно сказать. Я никогда не лечил до этого инсульты в условиях семнадцатого века. Судя по всему, там приличный геморраж в голове – если честно, я до сих пор не понимаю, как нам удалось его завести.

– Но он реагирует на речь, – заметила Ирина. – Это ведь хороший знак?

– Хороший, но от простого узнавания до более-менее связного общения – огромный путь, который может занять недели, а то и месяцы. К тому же, выбор лекарств у нас невелик.

Коган задумчиво потеребил бородку. – Есть немного эуфиллина, это может способствовать улучшению кровотока, но может и усилить кровотечение. Если бы у нас была возможность сделать томографию…

– Значит, будем лечить, чем есть, – вздохнула Ирина.

Коган кивнул. – Есть витамины, глицин, глюкоза. Пожалуй, можно попробовать еще реамберин, хотя я бы предпочел приберечь его на всякий случай.

– Аккумулятора надолго не хватит, – подал голос Евстафьев. Он отставил в сторону дефибриллятор и вздохнул. Машинку бы нашу сюда – я б его подзарядил.

– А ключи у вас остались? – спросил Коган.

– А как же! – Евстафьев полез за пазуху и продемонстрировал связку. – Тогда, на поляне, успел припрятать. Жаль, сигареты не догадался тоже переложить. Эх… Да что толку.

– Нам нужно поднять его на ноги, – Ирина встревоженно оглянулась на двери. – Бояре уже делят между собой власть, а на моего братца надежды мало. Сомневаюсь, что он долго продержится на троне без отца.

– А вместе с ним – и мы, – подытожил Коган. – Не то, чтобы меня волновал наш социальный статус, но возвращаться в тюрьму не очень хочется.

Он вздохнул. – Хотя, лучше всего было бы вернуться обратно в наше время. Там, по крайней мере, Сарыч не практикует физические пытки сотрудников.

– Есть хоть какие-то идеи, как это сделать? – спросила Ирина.

Коган пожал плечами. – Всё это каким-то образом завязано на Беззубцевой, – сказал он. – Ярослав утверждает, что она просила его вернуть некий крест. Но что за крест, кому возвращать – мы не знаем.

– Вот только Ярослав тоже пропал, – мрачно заметил Евстафьев. – И где его искать теперь – тоже неизвестно.

– Симеон что-то знает, – сказал Коган. – Он обещал найти его, будем надеяться, что у него это получится. В конце концов, кому как не главе тайного сыска заниматься поисками.

– Беззубцев! – воскликнула Ирина, пропустившая мимо ушей последние фразы. – Точно! Вспомнила – про какого-то Юрия Беззубцева говорили на пиру. Что-то про предательский удар в спину и какую-то битву. Мстиславский из-за него проиграл сражение.

– Значит, он в войске Лжедмитрия, – сказал Коган. – Тем хуже для нас.

– Давид Аркадьевич, – взмолилась Ирина, – хоть вы мне объясните – что за царевич Димитрий? Такое чувство, что все тут только о нем и говорят, а стоит спросить кого-то, как тут же пугаются до чертиков!

Коган кивнул. – Неудивительно. Около пятнадцати лет назад, если я не ошибаюсь, в городе Угличе загадочным образом погиб младший сын Ивана Грозного. Что произошло на самом деле – никто до сих, то есть – до наших пор не знает. Принято считать, что это было убийство, за которым стоял Борис. Но есть и другая точка зрения – несчастный случай в результате эпилептического припадка. Якобы, мальчик играл с ножом и поранил себе горло во время приступа.

Ирина с сомнением покачала головой. – Маловероятно.

– Скажем более – случай уникальный, – согласился Коган. – По крайней мере, в истории медицины это – единственный документальный случай такого рода. Все дело в том, что больные во время приступа не могут удерживать предметы – происходит расслабление мышц. Но в те – пардон, в эти времена об этом не знали. Кстати, главой следственной комиссии был Василий Шуйский, который и записал именно эту версию. Правда, позже он от неё отказался, но это было уже при Лжедмитрии.

– Шуйский… Его не было на пиру, сказался больным, – нахмурилась Ирина. – Ладно, разберемся с ним позже. Расскажите про Лжедмитрия.

– С ним тоже история темная, – вздохнул Коган. – По официальной версии, под этим именем скрывался беглый монах-расстрига Григорий Отрепьев. Он объявился в Польше и каким-то образом вошел в доверие тамошней знати, и даже самому королю, выдавая себя за чудом спасшегося в Угличе царевича. Ему удалось убедить короля выделить ему войско для похода на Москву, позже к нему присоединились казаки и беглые холопы.

Коган замолчал.

– И что потом? – спросила Ирина, слушавшая с живым интересом. – Его схватили?

– Нет, царевна, – отозвался Коган, хмуря лоб. – Пока его войска сражались с царскими, в Москве умер твой отец. То есть – Борис Годунов.

Он вымученно улыбнулся. – Прости, Ириша, ты настолько убедительно смотришься в этом образе, что, на каком-то этапе я действительно почувствовал себя иностранным доктором, который говорит с русской царевной.

– Странно, – тихо пробормотала Ирина. – У меня было такое же чувство…

Она поёжилась. – Нужно убираться отсюда!

Взгляд ее упал на капельницу, раствор в которой подошел к концу. Она перекрыла её.

– Что было дальше, после смерти отца… царя, то есть? – спросила она не оборачиваясь

– Самозванец захватил Москву, – после паузы ответил Коган. – Точнее, ему сдали ее бояре.

– А… его семья? Царица, Федор… и я?

– Ира, – Коган мягко взял ее за плечо и развернул к себе. – Ты – не она! И эта история – не та же самая, то есть – наше присутствие здесь может все изменить!

– Откуда вы знаете? – возразила Ирина. – Раз мы оказались на месте тех самых людей… Так что произошло с семьей царя?

– Их всех убили, – тихо сказал Коган. Он умолчал о том, что дочь царя, Ксения Годунова, уцелела, на протяжении нескольких месяцев была пленницей Лжедмитрия, а потом сослана в монастырь.

– Я так и думала, – кивнула Ирина. В её глазах загорелись злые огоньки. – Ну, мы еще посмотрим, кто будет править!

– Нам бы царя на ноги поставить, – мечтательно произнес Михалыч, – а там бы уж задали жару Самозванцу! Польшу к ногтю прижмем, шведов раскатаем, Крым у татар отобьём!

– Разошёлся, – усмехнулся Коган. – Чего там, всю Европу тогда уж сразу!

– А что! Можем и Европу! – согласился Евстафьев. – И Аляску заодно!

– Теперь понятно, – тихо сказала Ирина, – почему отец бредил… Перед тем, как с ним случился инсульт, он галлюцинировал – видел призраков, или что-то такое.

– Вот как? – задумчиво произнес Коган.

– Симеон считает, что царя отравили, – продолжила Ирина. – Но вино пили все, а больше царь ничего не ел, кроме хлеба. Он весь пир сидел мрачный…

– А что это был за хлеб? – перебил её Коган.

– Хлеб как хлеб, – пожала плечами Ирина. – Самый обычный, серый какой-то.

Коган задумался.

В этот момент стражник возвестил о прибытии князя Симеона Никитича Годунова.

***

Прыжок вышел не совсем удачным – Ярослав не успел сгруппироваться и ударился челюстью о колени. Затылок сразу отозвался вспышкой боли. Хорошо еще, приземлился в мягкую грязь. Сжимая в руке шестопер, он огляделся. Окно выходило, по-видимому, на задний двор – чуть поодаль стояли приземистые бревенчатые строения, служившие, по-видимому, складами, или подсобными помещениями, соединявшиеся деревянными мостками. За ними высилась каменная стена, огораживающая владения князя. Ярослав побежал к ней. Стена была довольна высока, кладка – ровной, так что зацепиться было решительно не за что. Со стороны терема раздались крики, в разбитом окне заплясали отблески света. Ярослав опрометью бросился вдоль ограды, рассчитывая, что где-то в ней должен быть проход.

Откуда-то справа от него донеслись приглушенные голоса.

На стрельцов непохоже.

Ярослав, крадучись, обогнул бревенчатый сруб, осторожно выглянул из-за угла.

Нефёд, слуга Шуйского, держал фонарь, стоя у стены рядом с распахнутой дверью, ведущей на улицу. Три фигуры, закутанные в плащи, промелькнули друг за другом мимо него. Нефед поставил фонарь на землю, закрыл дверь и задвинул засов.

Ярослав взвесил шестопер в руке. Если этот амбал останется тут караулить ворота, придется пустить ее в ход. Попробовать подкрасться со спины и оглушить? Заодно вернуть должок!

Однако, Нефёд сразу развернулся и направился к терему. Как только он отошел, Ярослав метнулся к двери, отодвинул засов, навалился на неё плечом и проскользнул в образовавшуюся щель.

Он оказался на улице, напротив такого же забора с высящимся за ним особняком. Слева в конце улицы угадывались очертания соборов. Справа виднелись дома, за ними – тоже какая-то церковь, окна которой были ярко освещены. Фигуры в плащах, почти неразличимые, стремительно двигались в ту сторону. Тем временем, из-за стены за его спиной раздались крики и шум. Стрельцы!

Он бросился бежать за удалявшейся от него троицей. Обернувшись на ходу, увидел, как улицу заполняют огни факелов и красные кафтаны стрельцов. Монах и его спутники, очевидно, тоже заметили погоню – монах что-то сказал им, и направился в сторону храма вместе с женщиной. Беззубцев побежал дальше, Ярослав последовал за ним. Крики за спиной становились всё ближе, теперь к ним добавился цокот копыт и конское ржание.

Впереди появились очертания крепостных стен Кремля. Беззубцев свернул в переулок и нырнул в щель между домами. Поколебавшись, Ярослав полез следом, как раз перед тем, как в переулок ворвался первый всадник.

Протиснувшись в щель, он оказался на небольшой круглой площади, окруженной с трех сторон домами, с четвертой – небольшой каменной часовней, за которой, совсем рядом, возвышался крепостной вал.

Перед церковью находился колодец с покосившимся деревянным срубом. Беззубцев подбежал к нему, ухватился за цепь и, на глазах Ярослава, прыгнул вниз.

Загремел стремительно вращающийся ворот, цепь натянулась и задергалась.

Осторожно приблизившись, Ярослав перегнулся через край, но ничего не мог разглядеть в темноте. Куда же делся Беззубцев?

Звонкий цокот копыт заставил его обернуться. Не меньше десятка всадников, размахивая факелами, выезжали на площадь. Один из них вытянул руку, указывая на него.

Времени на раздумья не оставалось, и Ярослав, бросив на землю шестопер, решительно ухватился за цепь. Звенья были крупными и грубыми, что значительно упрощало спуск. Упираясь ногами в деревянные брусья, он опускался все глубже. Снизу тянуло сыростью, под ногами матово поблескивала вода. Неужели Беззубцев нырнул туда? Неожиданно, правая его нога, вместо того, чтобы упереться в стенку, провалилась в пустоту.

Он закачался на цепи и едва не свалился. Спустившись ниже на пару хватов, он обнаружил проход, зиявший черной дырой в стене колодца. Оттолкнувшись от противоположной стороны, качнулся к проходу, зацепился ногой за выступ и, цепляясь за склизлые доски, перелез внутрь. Проход был узкий и тесный, так что двигаться Ярослав мог только на четвереньках, но, по мере продвижения, лаз делался все шире. Через несколько метров проход оборвался, и Ярослав, сколько не вглядывался, не мог разглядеть ничего. Он стоял на коленях на краю обрыва перед звенящей черной пустотой.

Стараясь унять растущий страх, он попытался рассуждать. Беззубцев, однозначно, прошел этим же путем – не утонул же он, в самом деле! Значит, он был здесь, и, значит, прошел дальше.

Ярослав вытянул руку и ощупал стену под ним. Камень! Это уже хорошо – значит, лаз соединял колодец с каким-то подземельем, следовательно, высота не могла быть слишком большой – можно попробовать слезть. Развернувшись, он улегся на живот и начал медленно сползать, пытаясь нащупать ногами точки опоры. Что-то больно впилось ему под ребра; наконец, повиснув на руках, он затаил дыхание и разжал пальцы.

Оказалось, ему не хватало до пола всего пары десятка сантиметров.

Он уже готов был рассмеяться от облегчения, когда до него явственно донесся скрип цепи.

Значит, неугомонные стрельцы последовали за ним!

Нужно было бежать дальше, но в какую сторону? И как это делать в кромешной тьме?

Ярослав почесал саднящий бок и вдруг замер, похолодев. Лихорадочно ощупал себя и застонал. Рукопись, которую все это время он умудрялся таскать с собой, теперь куда-то пропала! То ли он выронил её во время бегства, то ли ее вытащили люди Шуйского…

С досады он стукнул кулаком по камню, на всякий случай еще раз проверил одежду.

В нагрудном кармане рубашки, как раз над ободранной кожей, обнаружился какой-то мелкий предмет.

Ярослав вытащил его и поднес к глазам. Это был крохотный сувенирный брелок, подаренный ему на одном вызове. Медальон размером с пятирублевую монету, с изображением чаши и змеи. Затаив дыхание, Ярослав сдавил его пальцами, и из-под них брызнул синий неоновый свет.

Он перевел дух. Работает!

Освещение было не слишком ярким, но его хватало для того, чтобы подсветить себе дорогу.

Поднеся брелок к полу, Ярослав увидел отчетливые следы грязи, ведущие направо по каменному коридору. Он двинулся по ним.

Поначалу, коридор вел в одном направлении, с заметным уклоном вниз, потом повернул за угол, и дальше, через несколько шагов, окончился развилкой. Следы здесь были почти незаметны, так что Ярославу пришлось тщательно вглядываться, прежде чем выбрать направление. Мелькнула мысль, что, если он не найдет Беззубцева в ближайшее время, то рискует заблудиться в этих катакомбах. Свернув направо, он почувствовал, что воздух стал свежее. Коридор снова делал крутой поворот, Ярослав свернул за угол и в следующий миг чья-то рука схватила его за горло, а в живот уперся острый конец клинка.

– Тихо, – выдохнул Беззубцев ему в лицо. – Один лишний звук – и этот кинжал проткнет тебе печенку. Усек?

Ярослав осторожно кивнул.

– Ладушки. Ну-ка, зажги свою игрушку.

Ярослав вспотевшими пальцами сжал брелок.

– Ишь ты… – Беззубцев усмехнулся, оскалив зубы. В синем свете он выглядел как киношный вампир.

– Так я и думал, – кивнул он, вглядываясь в Ярослава, – ты за мною бежал от самого двора Шуйского. Выследить хотел?

Ярослав покачал головой.

– Тогда зачем? – Беззубцев нахмурился. – На кого работаешь? Отвечай, если не хочешь гнить тут заживо!

Он провел кинжалом по щеке Ярослава.

– За мной гнались стрельцы, – признался Ярослав.

– За тобой, вот как, – снова усмехнулся Беззубцев. – А я-то подумал, что это ты их на меня навёл.

– Нет! – Ярослав выпалил это громче и быстрее, чем хотел. – Это люди Годунова, они за мной гнались! Шуйский прятал меня, а они узнали об этом.

– Скажи на милость! – протянул Беззубцев. – Что же ты за важная птица такая, что тебя сам Годунов ищет, а князь Шуйский укрывает?

– Долго объяснять, – Ярослав лихорадочно соображал, что может ослабить подозрительность Беззубцева. – Не до того сейчас, атаман. Стрельцы видели, как я лез в колодец, они вот-вот будут здесь!

Словно в подтверждение его словам, раздались отголоски эха голосов.

Беззубцев нахмурился, выглянул за угол и прислушался.

– Верно, – проговорил он, и зло выругался. – Зачем же ты за мной бежал, коли так?!

– Узнал, что ты к Димитрию в Путивль путь держишь, – признался Ярослав. – Хотел с тобою бежать!

Выдумка была такой себе, но другого ничего на ум не приходило.

– В Путивль, значит, со мною, – Беззубцев сплюнул. – Да на кой ты мне нужен, попутчик непрошеный?! Кто тебя звал? По твоей милости теперь, вон стрельцы на хвосте!

Он отпустил Ярослава, и отвел кинжал.

– Ладно! Уходим! – решился он. – Оторвемся от погони, а там решим, как поступим.

Они побежали дальше по коридору.

Крики за их спиной становились все громче.

Ярослав едва поспевал за стремительно нёсшимся Беззубцевым. От фонарика на бегу было мало толку, поэтому Ярослав зажал его в кулаке, молясь про себя, чтобы не споткнуться где-нибудь в темноте. Не успел он подумать об этом, как Беззубцев со всего маху растянулся перед ним на полу, и Ярослав, не успевший затормозить, налетел на него и тоже рухнул сверху.

– Чорт! – донеслось из-под него.

Встав на четвереньки, Ярослав щелкнул брелком. Беззубцев, с искаженным болью лицом, держался за ногу.

– Чорт! – повторял он.

– Подвернул? Покажи ногу! – Ярослав наклонился над ним, но тот оттолкнул его.

– Идти можешь? – Ярослав протянул ему руку.

Тот вцепился в неё, попытался подняться и скривился.

– Чорт!

Он уставился на Ярослава с такой ненавистью, что тот невольно попятился.

– Добегались! – зло выдохнул Беззубцев. – Из-за тебя, шантрапы, ногу повредил!

– Прости, – пробормотал Ярослав.

– Вот что, – Беззубцев прислонился к стене, – не знаю, чорт тебя послал мне, или ангел, но такова, видать, воля Божия…

Он запустил руку за пазуху и снял с шеи уже знакомый Ярославу крест.

– Вот, – протянул он его, – возьми и схорони у себя, слышишь? Коли не солгал ты мне, и верой и правдою государю нашему истинному Димитрию служишь – доставь его в Путивль, да передай ему лично. Скажи, мол, Юшка Беззубцев для тебя, государь, свою службу исполнил! Запомнишь?

Ярослав кивнул, оторопело глядя на раскачивающийся перед ним на кожаном шнурке крест.

– Так бери же! Они сейчас здесь будут, я их задержу малость. А ты следуй посолонь, а как начнешь вверх подниматься, никуда не сворачивай. Выйдешь в ров старый, оттуда через посад на Серпуховской тракт выйдешь. Исполнишь, что велено – государь тебя наградит и чином пожалует. Обманешь – навек проклятие моё с тобой будет, с того света за тобой приду! Понял?

Ярослав нетвердой рукой принял протянутый ему крест.

Крики стрельцов раздавались уже совсем рядом.

– Беги теперь! Беги же! – прикрикнул Беззубцев.

И Ярослав побежал.

Глава 21

***

Симеон Годунов истово перекрестился на образа, степенно поклонился Ирине и подошел к постели царя.

– Как он?

– Пока трудно что-то сказать, – ответил Коган. – Состояние по-прежнему тяжелое, но стабильное.

Симеон потряс головой. – Что ты мне по-басурманьи толкуешь! – раздраженно буркнул он. – Ты мне русским языком молви – жить царь будет?

– Мы делаем для этого все возможное, – уклончиво ответил Коган.

– Добро, – Симеон покосился на капельницу, проследил взглядом направление выглядывающего из-под одеяла уретрального катетера и нахмурился.

– Есть у меня разговор к тебе, лекарь.

Коган устало кивнул.

Симеон опустился в кресло и вздохнул.

– Тот блаженный ваш, которого Муха без моего ведома и согласия из темницы выпустил, сказывал, что явились вы из тех времен, которых якобы еще черед не пришел, – проговорил он.

– Блаженный же, – пожал плечами Коган.

– Ну да, ну да, – покивал Симеон. – Токмо кое-кто к словам его прислушался зело.

Он окинул их цепким взглядом.

– И то мню, что напрасно в свое время сам сего не сделал, – заключил он.

– Не знаю, кто ты на самом деле, – продолжил Годунов, глядя на Ирину, – но ты не Ксения. Ни одна хворь так человека не изменит, чтобы он зараз другим стал. И, когда над Борисом вы свою волшбу творили, ты, Яган, иным именем называл её, я то помню, ибо рядом был. Стало быть, – заключил он, – вы и впрямь не те, за кого себя выдаете. Нет ни на Руси, ни за морями таких лекарей, чтобы мертвое тело оживить могли!

Коган переглянулся с Ириной.

– Чего же ты хочешь, князь? – спросил он. – На дыбу нас отправить? Мы не колдуны, и не чернокнижники. Правде ты не поверишь, а соврать тебе мы уже пытались.

– На дыбу всегда успеется, – рассудительно заметил Симеон. – Но сперва хочу послушать, что скажете.

– Позволь, боярин, я попробую объяснить, – вмешался Евстафьев.

– Конюх? – вздернул бровь Симеон. – Ну, попробуй.

– Ярослав тебе правду говорил, – начал Михалыч, – мы из тех времен, что через многие века только настанут, перед самым концом! Откровение Иоанна Богослова читал? Вот, значит, те самые времена.

Годунов недоверчиво воззрился на него: – Неужто антихристовы?

– Точно! – кивнул Михалыч. – Я тебе, боярин, поведать могу, что землю русскую ждёт!

Он взволнованно прочистил горло.

– Много зла на Руси твориться будет, много крови прольется! Самозванец, который ныне с войском в Коломне стоит, Москву возьмет. Но недолго, правда, царствовать будет, и всю землю русскую в смуту вовлечет. После него царя выберут, из рода Романовых. При них Русь расти и крепнуть будет, но и врагов у нее станет немало. А через триста лет бесы на Русь нападут, царя свергнут, церкви православные разорят, и за веру саму убивать и преследовать будут, как во времена древние…

– Быть того не может! – воскликнул Годунов.

– Может, боярин, может! – заверил его Михалыч. – Будет власть бесовская на Руси, и великая война потом случится: восстанет народ на народ и царство на царство. И звезда огненная, ей же имя полынь – чернобыль, то есть, уничтожит целый город и отравит воды и воздух! Все сбудется! А потом наступят последние времена.

Годунов завороженно слушал Евстафьева, раскрыв рот.

– За океаном город великий будет, – продолжал вещать Евстафьев, – который станет Вавилоном новым. Оттуда всем миром управлять будут!

– Кто? – подался вперед Годунов.

– Мировое правительство! – пояснил Михалыч. – Денег у них много будет – всю Европу купят! Людей телевизором зомбировать будут…

– Чего? – ошарашенно переспросил Годунов.

– Ну, в каждом доме будет ящик стоять такой, – Михалыч задумался, подбирая подходящую аналогию, – словом, в нём смотреть можно будет всякое непотребство – насилие, кровь, убийства…

– А чего их в ящике смотреть? – удивился Симеон. – Эва, в любом кабаке того наглядеться можно!

– Еще разврат гнусный! – сурово припечатал Михалыч.

– Это какой же? – заинтересовался Симеон.

Михалыч махнул рукой и скривился. – Бабы как мужики одеваться будут, а мужики – обратно, как бабы… Гей-парады устраивать будут!

– Тьфу ты! – Симеон плюнул. – А что за гей… как ты их назвал?

– Мужеложники! – буркнул Михалыч. – Собираются в эти свои прайды – стаи, то есть, и ходят по улицам с транспарантами, вроде знамён, только с надписями непотребными.

Ирина, не удержавшись, фыркнула.

Образы стай мужеложников с непотребными знаменами явно впечатлили Годунова.

– Нет! – сказал он решительно. – При государе Иоанне Васильевиче такой похабени бы не было!

– Зато у нас на дыбу никого не вешают, – язвительно заметил Коган.

– Вот потому и порядка нет! – возразил Годунов. – Что же с Русью будет, конюх?

– Выстоит, несмотря ни на что! – твердо пообещал Михалыч. – Для того, мыслю, здесь мы и оказались, боярин, чтобы выстояла!

– Вона как, – протянул Годунов.

– Да уж, – вполголоса пробормотал Коган, – картина маслом…

Симеон о чем-то задумался, хмурясь.

– Дивны речи твои, конюх, – сказал он наконец. – Обдумать их надобно. Но есть еще кое-что.

Он посмотрел в упор на Ирину.

– Коли ты, царевна, вовсе не та, за которую тебя принимают, то на пиру царском запросто, мыслю, могла Бориса отравить. Или чары навести на него. Помнится мне, перед тем, как кондрашка хватила, словно одержимый себя вел он.

– Тогда зачем бы я его стала спасать? – спросила Ирина.

– Не ведаю, – прищурился Симеон. – Может, околдовать царя хотела, или обряд сотворить ведьмовской! Кровь царскую пролила…

– Она тут не при чем, – твердо сказал Коган. – Я знаю, кто отравил царя. Точнее – что.

– Знаешь? – Симеон смерил Когана взглядом. – И до сих пор молчал?

Коган пожал плечами. – Я недавно узнал подробности, – пояснил он. – Но если хочешь узнать, кто виновен в болезни царя, прикажи отправить людей на склад с зерном, из которого муку для царского хлеба выпекали. Пусть переберут его тщательно, и найдут в нем рожки малые. Это и есть та отрава, что царю рассудок помутила и чуть до смерти не довела.

– Рожки? – недоумевающе переспросил Симеон. – Это что же значит?

– То и значит, – устало сказал Коган. – Как рога, только маленькие. Claviceps purpurea. Это ядовитый гриб, который на колосьях растет, и в зерно попадает. От него люди в безумие впадают, а называется хворь сия – эрготизм.

– В зерне, говоришь, – Годунов запустил пятерню в бороду. – Это может быть… А ведь прав ты – царский хлеб никто кроме него не ел, это он себе вроде эпитимии придумал – грубый хлеб на трапезу подавать… Но тогда получается… Зерном-то Васька Шуйский ведает! Ну, Яган, коли подтвердятся слова твои!

Он встал и направился к дверям. Уже у самого выхода обернулся и кивнул в сторону лежащего на кровати Годунова.

– Кто бы вы ни были – вылечите царя, – сказал он. – Если не спасете – всем нам плаха светит.

И с этими словами вышел.

***

Каменный коридор казался бесконечным. Спасаясь от погони, Ярослав несколько раз сворачивал в боковые ответвления, пока эхо голосов окончательно не стихло. Теперь он просто бесцельно шел вперёд. Из обрывочных знаний о лабиринтах в голове всплыло правило одной руки – чтобы найти выход, нужно все время касаться рукой стены.

Возможно, это и работало, но время шло, а Ярослав по-прежнему блуждал в потемках. Вместо упоминаемого Беззубцевым подъема, он, казалось, наоборот, спускался все ниже.

Он коснулся креста, висевшего теперь на его груди, испытывая смутные угрызения совести. Атаман доверился ему, вдобавок, попал в западню по его вине. Что теперь делать? Где искать Когана, Ирину и Евстафьева? Или же и впрямь попытаться исполнить волю Беззубцева и отправиться в Путивль, к новоявленному царевичу? В любом случае, прежде всего нужно было выбраться из этих катакомб.

В очередной раз налетев ногой на невидимый камень, он выругался, и бессильно опустился на холодный каменный пол. Ноги ныли, голова гудела, кроме того, он был голоден. Нужно было тогда у Шуйского налегать на еду, а не на пиво.

Внезапно, Ярослав насторожился. Откуда-то издалека доносились неясные отголоски. Он прислушался, и по шее пробежал холодок – это было пение.

В памяти вспыхнули слова Беззубцева: «С того света за тобой приду!».

Сейчас, в темноте, вслушиваясь в жутковатые звуки, это обещание не казалось пустой угрозой.

Он поднялся и снова зашагал вперед – просто потому, что сидеть на месте и слушать было страшнее, чем слушать и идти.

Звуки стали громче, Ярослав уже мог разобрать отдельные слова и напев. Пройдя еще несколько шагов он остановился, не веря своим ушам.

– Ночь коротка, цель далека, ночью так часто хочется пить… – выводил дребезжащий голос. – Ты выходишь на волю, но вода здесь горька, ты не можешь здесь спать, ты не хочешь здесь жить!

Снова он?!

Ярослав двинулся на голос.

– Доброе утро, последний герой! Доброе утро – тебе, и таким, как ты! – голос теперь звучал совсем рядом.

Ярослав повернул и увидел в конце рукава коридора дверь, из-под которой выбивалась полоска света.

– Доброе утро, последний герой! Здравствуй, последний герой!

При последних словах дверь распахнулась, и на пороге появился юродивый.

– Ты! – выговорил Ярослав. – Что ты здесь делаешь? И кто ты вообще?!

Юродивый осклабился. – Тебя поджидаю! Заходи.

И он отступил, поманив Ярослава рукой.

Помедлив, Ярослав последовал за ним.

За дверью оказалась крохотная келья, в которой едва могли разминуться двое человек.

В стене было выдолблено подобие скамьи, с постеленным на ней потрепанным тулупом. Напротив неё, перед иконой в нише горела свеча.

В углу кельи виднелись ступеньки винтообразной лестницы, также высеченные в камне.

Посередине комнаты на полу стояло что-то вроде небольшого круглого мангала, на котором булькал кипящий котелок.

– Садись, – юродивый кивнул на скамью. – Жрать хочешь?

– Кто ты? – повторил свой вопрос Ярослав.

Тот ухмыльнулся, и извлек из-под тулупа цветастую упаковку быстрорастворимой лапши.

– Ондрейкой меня кличут, – весело сказал он, высыпая содержимое пакета в котелок.

– Ты… тоже из моего времени? – сердце Ярослава учащенно забилось. – Ты можешь помочь мне… нам вернуться?

– Моё время, твоё время… – ворчливо сказал Ондрейка. – Суета это всё и блажь! Суп будешь?

– Буду, – признался Ярослав, у которого от запаха заваренной лапши начало подводить желудок.

Юродивый протянул ему деревянную ложку и достал вторую такую же.

Неожиданно, из-под лавки высунулась острая полосатая мордочка, и, сморщив нос, принюхалась. Вслед за ней показалось упитанное тело, покрытое гладкой серой шерстью.

Юродивый зачерпнул ложкой из котла и бросил немного лапши прямо на пол.

– Борька, – любовно сказал он, поглаживая зверька. – Дружок мой!

Барсук довольно сопел и косил на Ярослава любопытным круглым черным глазом.

– Я видел тебя, – сказал Ярослав, безуспешно пытаясь намотать лапшу на ложку. – Тогда, на дежурстве у храма – это ведь ты кидался в монахов снежками! Почему ты это делал?