Текст книги "Частный дознаватель (СИ)"

Автор книги: Павел Журба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Моего друга?! До полусмерти?! – Эйвариллиан сумел подняться и навис над банкиром, как божье провидение.

Богач нервно сглотнул. В следующий момент ботинок эльфа оказался прямо промеж его ягодиц, и он с криками полетел в Авиньон.

– Валим! – я резко подорвался с места и, утянув за собой друзей, побежал в неизвестном направлении.

Малюсенькие гоблины не смогли потягаться с нами в скорости. Мы быстро оторвались от них и остановились посреди улицы, рядом с каким-то парком. Гном заговорил первым.

– А ловко ты его, Эйваришман!

– Спасибо, мой дорогой куколд…

Бородач порывался отвесить товарищу пинка, но густой дым в небе сбил его планы.

– Глядите! – Хейни указал на странный дым пальцем. – Это от крематория.

«Надо проверить труп Симона и убедится в диагнозе, а также, по возможности, разузнать, что было в его карманах в момент смерти…»

– У вас есть деньги?

Мои подельники странно переглянулись.

– Зачем? – первым поинтересовался эльф.

– Что за вопрос. Чтобы подкупить могильщика, конечно же.

– Это пустая трата наших возможных денег. – заявил мастер ядов, изобразив серьёзный вид. – Скажи, сколько в нашем законодательстве дают за коррупцию?

– Не имею понятия. Могу предположить, что три года каторги или семь лет тюрьмы.

– Верно. – согласно кивнул эльф и, поняв, куда клонит его собеседник, продолжил за него: – А сколько дают за проникновение со взломом?

– Предполагаю, около двух лет. В эквиваленте тюрьмы – от пяти до восьми.

– Выходит, риск примерно равный, если ни сказать, что более серьёзный. – заключил гном, проветривая пустые карманы. – Так зачем нам рисковать и давать какому-то старичку на лапу?

– Чтобы узнать, что было в карманах Симона в момент смерти. Могильщики всегда обворовывают жертв.

Идеи нелюдей посыпались, как карточный домик.

– Хорошо, Эйвариллиан, ты платишь! – бородач отвернулся.

– А почему это я? – убивец смотрел то на меня, то на гнома, но нигде не находил поддержки. – И вообще, это дело расследует Лойд, так пусть он и платит!

– Резонно. – гном повернулся в другую сторону, ко мне спиной.

– Но ведь у меня нет с собой денег, так как я могу заплатить?

– Обстоятельственно. – гном отвернулся от нас всех и принялся смотреть в стену.

– Эй, Хейни… – эльф подозрительно прищурился.

– Да-да? – мастер ядов даже не повернул головы.

– А ведь у тебя в сапоге всегда припрятаны ланистры. На чёрный день.

– Думаешь? – крепыш принялся накручивать бороду на пальцы. – Может, тебе показалось? Наверное, ты меня с кем-то спутал…

Мы с эльфом окружили хитрого подлеца с двух сторон и с осуждением сложили руки на груди. Спустя минуту из гнома вырвалось:

– Ну и ладно, всё равно когда-нибудь помирать!

Глава 26

У судьбы нет причин без причины сводить посторонних.

Коко Шанель

Грейвская улица представляла собой тот самый тип улиц, какой все умные личности стараются избегать – тёмная. Тёмная и оттого отталкивающая. Проходя по этой улице, ты не мог с точностью ручаться, во что наступил – в разбитый горшок или в помои, в миску супа или в канаву с блевотней.

Романтический грейвский образ завершали нависшие над бедной улочкой дома, походившие на стаю гончих рядом с перепуганным кроликом. Это были дома с заколоченными окнами, без балконов, с прохудившимися крышами и сверкающими из щелей между досок глазами вечно голодного человека.

«Интересно, путали ли воры блеск глаз с блеском золота?»

– Домик неплохой… Но райончик так себе. – Эйвариллиан хохотнул и затем ткнул пригорюнившего Хейни в бок.

Гном был близком к тому, чтобы расплакаться: потеря ланистров стала для него ударом судьбы, который он не мог вынести, лишь заглушив боль алкоголем во фляжке – ему требовалась серьёзная помощь, желательно – психотерапевта.

Мне, в общем-то, было нечем утешить бедного мастера ядов, поэтому я предпочёл промолчать и направился в сторону крематория – большого, каменного здания, со всех сторон окружённого домами. Оно не походило на то место, откуда люди уходят к богу – ему больше подходило звание лечебницы, общественной столовой, тайного собрания нимфоманок…

На входе нас встретили высокие кованные двери. Я взялся за латунную ручку-кольцо и воспроизвёл дверной стук. Он эхом прошёлся по коридору и возвестил рабочих крематория о нашем прибытии.

Вскоре за дверью послышался скрип половиц, а затем – грузные, давящие на саму землю шаги. Спустя пару мгновений нам отворили, и из проёма выглянул знакомый силуэт мальчика на побегушках – Джерома… Мальчиком его можно было назвать с большой натяжкой: таких «мальчиков» очень любят ставить на входе в питейные заведения.

– Привет. Меня зовут Лойд. А это, – я указал на стоящих подле меня нелюдей. – Хейни и Эйвариллиан…

– Как клуб? – громила осклабился. Эльф был готов придушить его на месте.

– Да, как клуб. Повезло ему с именем, – я сменил позу и закрыл собой вид разъярённого эльфа. – Мы к вам по делу.

Помощник гробовщика кивнул.

– Кто умер?

Вопрос поставил нас в тупик.

«А ведь и вправду – кто?»

– Мамуля нашего бородача. Умерла под конём… – эльф смахнул с уголков глаз скупую мужскую слезинку и добавил: – Мир её праху.

– Мир её праху. – моментально ответил Джером.

Гном ошеломлено уставился на наёмного убийцу. У него вышло лишь раскрыть рот и наполовину сжать кулаки – на большее он был в тот момент не способен.

– Что ж, мистер гном, пройдёмте со мной – составлять документы. – Джером пригласительно распахнул дверь и поманил нас за собой.

Мы с эльфом вошли. Гном же так и остался стоять на пороге, смешно хлопая глазами.

– Мистер? – помощник гробовщика с беспокойством взглянул на обескураженного гнома. – С вами всё в порядке?

– Да-да, всё хорошо, – Хейни отвёл взгляд от созерцания пола и без особого желания вошёл в крематорий. – Просто… Думаю, как всё получше обставить с… Похоронами. – слова давались несчастному гному с таким трудом, что никто не сомневался – он чего-то лишился: вполне возможно, и очень дорогого ему человека.

– Замечательно. Пройдёмте со мной, заполним форму. – Джером развернулся и направился на лестницу, ведущую на второй этаж. Наша троица посеменила за ним.

– Простите моё любопытство, – сказал я перед тем, как ступить на лестницу. – А где здесь туалет?

Джером указал на самую крайнюю дверь коридора.

– Там. Только аккуратнее – кран плохо работает, может и забрызгать… Мы будем ждать вас на втором этаже, в пятом кабинете.

– Ага, спасибо. – я похлопал громилу по плечу и вышел в туалет. Мои напарники в это время обиженно косились мне в спину.

«Никто не говорил, что будет легко. Вот, олухи…»

Только войдя в санузел, я сразу кинулся к раковине и принялся омывать лицо холодной водой: у меня кружилась голова.

«Проклятый спирт! Чёрт дёрнул меня пить за вечность государственного режима…»

– Вам плохо?

Я резко поднял голову. Передо мной стоял маленький человечек в сером костюме. Пожалуй, я бы никогда и не заметил его на улице, если бы не одна значимая деталь в его образе, а если быть точнее – её отсутствие: у этого парня не было глаза, и он смотрел на меня лишь одним, но при всём этом до того внимательно, что казалось – одного глаза вполне может и хватить, если он прожигает наблюдаемый объект с такой силой.

– Вам плохо? – повторил вопрос маленький хозяин серого костюма, учтиво склонившись в порыве помощи.

– Немного. Похмелье, знаете ли…

При упоминании проклятущего слова я вдруг позеленел и затем впал в состояние, близкое к отравлению. Пришлось спешно засунуть голову в раковину. Я совсем позабыл о том, что кран – сломан, и моего собеседника обрызгало с ног до головы.

– Простите! – я с ужасом взглянул на вымокшего до нитки малыша, с прискорбием разглядывавшего свой внешний вид. – Дырявая голова… Хотите, я дам вам свою рубашку?

– Нет-нет, спасибо. Вам и так сейчас хуже некуда, и мой внешний вид не должен вас интересовать… – мужчина незаметно притронулся к промокшему карману на пиджаке: по-видимому, чтобы удостовериться в сохранности определённого документа. Уверившись в его целости, он сразу же успокоился и посмотрел на меня несколько лояльнее.

– Хотите таблетку от головы?

– Если можно…

Незнакомец протянул мне измятый серебристый блистер. В нём не доставало половины таблеток. Я вынул из него одну и с небольшим сомнением выпил.

«Вероятность того, что какой-то отравитель сумел разузнать, что я направляюсь в крематорий, и вознамерился убить меня – минимальна. А если и так, то лучше умереть, чем продолжать и дальше скитаться в теле никому ненужного юного прощелыги»

– Тоже кого-то хороните?

Я посмотрел на маленького человечка. Он неловко замахал руками и пролепетал:

– Извините, ради бога! Мы ведь в крематории, что здесь ещё можно делать. Какой глупый вопрос…

– Не такой уж и глупый, – поспешил успокоить я моего тревожного спасителя. – В крематориях можно самым разным заниматься.

Малыш с любопытством на меня посмотрел.

– Например?

– Ну… можно обкрадывать трупы.

Хозяин серого костюма прижал одну из рук к потаённому карману пиджака. Это не скрылось от моего внимания, но я предпочёл сделать вид, что ничего не замечаю – у всех свои секреты. К тому же, человек вполне мог испугаться за сохранность письма, только и всего.

– Это ведь нехорошо, воровать у мёртвых. Кто может таким промышлять?

– Не знаю. – ответил я, пожимая плечами. – Нищие. Заговорщики. В общем, всякий мусор, не стоящий нашего с вами внимания.

Я резко отлип от раковины и похлопал мальца по плечу. Мне не очень понравилась его реакция – по движению рук я понял, что ещё секунда, и он бы со страха отправил меня в незабываемый нокаут.

«И что ему надо в крематории?.. Стой, Ричард, ты ведь больше не дознаватель. Это в королевстве ты мог схватить любого перетрухнувшего добряка за шкирку и выпытать все тайны, а здесь – ты никто, и звать тебя…»

– Ну, я пойду. У меня ещё дела: надо заполнить документы и забрать урну…

– Да-да, конечно. Не буду вам мешать.

Я пропустил человечка вперёд. На выходе он столкнулся с некстати подоспевшим эльфом и чуть не сбил его с ног.

«Такой маленький, и такой сильный…»

– Простите!

Не успел эльф и вякнуть, как хозяин костюмчика поклонился в пол и, умудрившись как-то пожать наёмному убийце руку, выбежал в коридор.

– Ты его знаешь?

Эйвариллиан озадаченно замотал головой.

– Нет. А должен?

– Да не то чтобы…

Эльф походил на того, кто словил эффект дежавю – такой же растерянный и такой же удивлённый. Но я не стал на него давить: если бы убивец что-то и вспомнил, то предпочёл бы сказать, а если нет – значит, моё давление породило бы в его мозгу смутные сомнения, и он бы неосознанно начал выдумывать на ходу.

– Ну, как там Хейни?

– Ничего так. Обсуждает, какая урна больше всего подходит его матери.

– А его мать… И вправду погибла под конём?

– Конечно же нет! Жива-здорова, по-прежнему печёт пирожки и играет на рояле. Ты думал, я посмею поглумиться над другом и упомяну о его давно почившей маме?

– Выходит, похоронить ещё живую маму – можно, а убить уже мёртвую – нельзя?

– Безусловно. Это кодекс чести…

– Хватит, нет такого кодекса чести!

– Ещё как есть. Ты просто о нём мало знаешь…

Неожиданно в туалет вошёл Джером. Мы сразу же замолчали.

– Что-то вы долго дела справляете, господа. Никак, старческое?

– Нет, просто хрен такой длинный, что пока до дырки дойдёт, уснуть можно. – со знанием дела ответил эльф, но затем почему-то, видимо, решив лишний не хвастать, направился в отдельную кабинку.

Гробовщик хмыкнул и вальяжно подошёл к писсуару. Я отвернулся.

– Знаете, Лойд, а ваш друг – очень интересный парень.

– Даа? Спасибо…

«Никогда не понимал, как кто-то может спокойно болтать о погоде и прочем не интересующем бреде с хреном в руке, да ещё и так расслабленно, как будто на прогулке»

– И ничего, что гном. Я, знаете ли, гномов люблю всем… Всем…

– Сердцем, – подсказал я, стараясь не смотреть в сторону писсуара.

– Да-да, всем сердцем… Кстати, а почему вы пошли с мистером Хейни? В качестве моральной поддержки?

– Ага.

«Да когда же он уже закончит!»

– Вы бы вернулись к нему, а то так и простоите в туалете. Или вам нравится болтать во время мочеиспускания?

– Нет, что вы…

«Да он издевается!»

– Признаться, мы с Эйвариллианом зашли сюда несколько по другому вопросу.

– Да? – Джером задёргался, чтобы сбросить последние капли. – И что же это за вопрос?

– Совсем недавно погиб мой друг, Симон. Возможно, вы меня помните: я тогда стоял рядом с ним, а меня отчитывал следователь.

Помощник гробовщика хмыкнул.

– Конечно, помню. Я вас сразу узнал… И сразу понял, что вы – обманщик.

Внезапно в туалет зашла ещё парочка охранников.

– Ребята, писсуаров на всех не хватит. – я миролюбиво поднял руки к небу. – Давайте расслабимся и выйдем на улицу…

– Ну уж нет, мистер Лойд. – Джером застегнул ширинку и встал в стойку. – За любопытство – двойной спрос…

Дверь кабинки резко раскрылась, и из неё вылетел эльф. Он взял Джерома на удушающий и укусил его за ухо.

– Ах, сука, снимите его с меня!

Я бросился на первого попавшегося охранника и свалил его с ног мощным кроссом. Второй врезал мне с пыра и опрокинул на кафель. Я ударился затылком и на секунду потерял сознание, но и этого времени с лихвой хватило, чтобы охранник залез на меня и начал колошматить. После пары пропущенных ударов я перестал защищаться и вырубился – мой противник начал избивать куклу.

Джером перекинул эльфа через плечо и разбил ему спину об писсуар. Эльф свалился без чувств. Хитрец взял его за волосы и впечатал в осколок от туалета, разбив лоб.

– Будете знать, как порядочных люд…

Эльф достал из сапога тонкое шило и вонзил его Джерому под ребро. Мужчина взялся за проткнутый бок и, завидев кровь, рассвирепел пуще прежнего и принялся пинать эльфа ногами.

Я нащупал кусок, отломившийся от писсуара, и всадил его в ногу моего противника. Охранник вскрикнул и, придерживая раненое бедро, начал отползать. Изловчившись, я согнул ногу в колене и распрямил её аккурат около орущей от боли морды. Голова ублюдка смешно выгнулась и отлетела в сторону.

Джером заметил, что я расправился со вторым охранником, и направился ко мне. Я встал, первым же делом сбросил его джеп и контратаковал коротким правым в голову. Помощник гробовщика отлетел от меня, как от чумы, и схватился за мигом опухший нос.

– Где драться учился, хиляк…

Вместо ответа я немного поднял ногу, якобы для удара, и заставил Джерома отпрыгнуть – на том месте его поджидал Эйвариллиан. Эльф пнул негодяя в голень, и тот согнулся пополам с криком «нечестно».

Я подбежал к поверженному Джерому и вмазал по нему мощным правым. Гробовщик повалился лицом в землю, и я начал с ожесточением пинать его по рёбрам. Когда он стал харкать кровью, я перевернул его на спину и принялся бить по морде размашистыми ударами. Вскоре голова Джерома стала походить на разбитую тыкву.

Эйвариллиан поднялся с кафеля и отошёл к раковине: умыть раскрасневшееся лицо и заодно – вырубить того охранника, что уже начал просыпаться.

– Итак, Джером, тебя попросили избить нас?

То, что осталось от Джерома, прощебетало неуверенное «да».

– И кто же это был?

– Малец в сером костюме. Он заплатил денег, чтобы забрать все вещи, принадлежавшие этому ублюдку, Симону, и спрашивал про письмо…

– Ты знаешь, что было у Симона в письме?

Джером резко умолк.

– Ну, говори!

Я поднял с пола осколок писсуара и приставил его к горлу жертвы.

– Я-то не знаю, но знает мой начальник, мистер Гекарти: он нашёл при парне второе письмо…

– Второе? У Симона было второе письмо? Какой на нём герб?

– Не знаю, мне не показывали.

«Два письма. Первое – с гербом. Второе – неизвестно. Ключом к разгадке будет заполучение этого таинственного письма…»

– Где сидит мистер Гекарти?

– В седьмом кабинете!

Я отпустил Джерома и приказал эльфу найти того одноглазого человека. Сам же я поднялся на второй этаж и, не заметив подвоха в пустом коридоре, вошёл в кабинет… Чтобы увидеть труп. Мистера Гекарти.

– Твою мать, – я развернулся и столкнулся нос к носу с каким-то работником крематория, пришедшим, судя по робе, из главного отделения – оттуда, где сжигают тела.

Завидев мой измятый вид и труп гробовщика за столом, работник заорал, как сущий безумец, и попытался скрутить мне руки. Я вырвался из захвата, опрокинул мужчину на пол и рванул в пятый кабинет…

* * *

– Мне кажется, голубой как нельзя кстати подойдёт вашей маме. – мужчина, сидящий за письменным столом, устало сложил руки ладонями вместе и приложил их ко лбу.

– Не думаю. Она, конечно, женщина тихая, но всё же не лишена гордости. Можете посоветовать что-нибудь другое?

– У нас есть прекрасный охристый…

– Золото давно стало моветоном в современном дизайне. – гном покачал головой. – Вам ли этого не знать, уважаемый?

– Конечно, конечно… – «Проклятый нелюдь! И то ему не нравится, и это ему не нравится! Уже полчаса обсуждает цвет урны и никак не может подписать документы! А у меня, по-хорошему, уже идёт обеденный перерыв!»

– Давайте опустим цвет и поговорим о материале. – «Где эти уроды… Небось, потешаются надо мной: старик Хейни хоронит собственную мать. Позор. И что скажут родственники?»

– Могу предложить…

Дверь в кабинет резко распахнулась, и в комнату ворвался Лойд де Салес. Руки у него были все в ссадинах, а лицо – как после общения с орками.

– Хейни, валим!

Гном в ту же секунду встал и ринулся в дверной проём.

– Погодите! А как же заказ! – воскликнул работник крематория, от боли в сердце свесившись с кресла.

– Потом договорим, сегодня я занят!

Крепыш побежал на первый этаж, но ещё на лестничной клетке его сбил с ног всё тот же де Салес.

– Хули ты делае…

В конторе показалась полиция. Завидев окровавленную спину Лойда де Салеса, они достали свистки и начали гудеть на весь дом.

– Бегом! – Лойд схватил гнома за бороду и силком потащил обратно наверх.

Не зная, что предпринять, юноша принялся выбивать дверь каждого кабинета, чтобы проверить, куда ведёт окно. Как назло – у большинства кабинетов его вообще не было, и освещались они магическими светильниками.

С глазами, полными надежд, юноша распахнул дверь шестого кабинета…

– Ой.

Полуголые женщины мило хихикнули и прикрылись, кто чем мог. Лицо Хейни порозовело. Лойд сконфуженно поправил ворот рубашки и молвил:

– Дамы, нам нужно окно.

– Пользуетесь, молодые люди… Но только после. – нимфоманки окружили бедных мужчин с трёх сторон и не оставили им манёвра к отступлению.

– Лойд, может всё же побеседу… Аааа!

Де Салес подхватил гнома и, протолкнув полуголых красоток, выпрыгнул в окно. Они свалились в гору мусора, оставшуюся после трупов, и кубарем скатились на мостовую.

– Хейни, вставай!

– Не могу. Кажется, ногу повредил… – гном разлёгся посреди грязных рубах и штанов и с болезненным выражением лица притронулся к вспухшей лодыжке.

Тем временем во внутренний двор начали вбегать жандармы. Времени на побег почти не оставалось: Лойд смотрел то на выход, то на гнома, и не понимал, что ему требуется предпринять.

– Беги, я догоню…

Лойд горестно вздохнул.

– Врёшь. – и, оперев гнома на плечи, понёсся прочь от крематория.

Не успели они и пробежать половины квартала, как их поймали и закрыли в перевозной камере.

Глава 27

Расследование убийств, возможно, самое одинокое занятие на свете. Друзья жертвы приходят в волнение и отчаяние, но рано или поздно – через несколько недель или месяцев – их жизнь возвращается в нормальное русло. Ближайшим родственникам требуется больше времени, но даже они преодолевают горе и тоску. Их жизнь продолжается. Но нераскрытые убийства гложут, и под конец только один человек думает о жертве и пытается восстановить справедливость – полицейский, остающийся один на один с расследованием.

Стиг Ларссон. Девушка с татуировкой дракона. Детектив

– Убийство. Избиение. Порча имущества. Ничего не упустил, мистер де-тек-тив?

– Упустили – на меня нельзя повесить убийство: я только подходил к крематорию, когда труп Гекарти уже истекал кровью.

– Гробовщик должен быть отомщён, и ему всё равно, каким хитрым образом вы его убили. Я добьюсь правды!

– Неужели, это всё из-за фекалий под вашей дверью? Я ведь уже говорил, что это был несчаст…

– Довольно! Вы с другом попали в кутузку никак не из-за дерьма под моими окнами. Кстати, о нём…

– О дерьме?

– Да нет же, о вашем друге! Некий мистер Хейни два года назад получил лицензию на торговлю лекарственными препаратами, но уже спустя месяц был пойман на торговле ядом. Как вы думаете, каким?

– Мышьяк?

– Это слишком очевидно. Подумайте лучше, мистер де Салес, ведь вы так умны и находчивы, что даже взялись за моё дело…

– Ваше? То, как вы его расследуете, не делает вам чести. Где результат?

– Дуракам не показывают половину работы.

– Зачем слепому дураку стеклянный глаз?

– И к чему вы это сказали?

– Не знаю… Подумал, мы обмениваемся поговорками.

– Даже если и так, не существует поговорки: «зачем слепому дураку стеклянный глаз».

– Откуда вам знать? Вы полицейский, а не филолог…

Распахнулась дверь. В кабинет вошёл лейтенант Поларк. Помнится, я обещал ему ковёр.

– Капитан, очевидцы говорят, что с де Салесом в момент совершения преступления был ещё один подельник, кроме гнома – некий Эйвариллиан.

– Водитесь с убийцами, Лойд? – сыщик озарился язвительной улыбкой. – А вы знаете, что его родственники делают с полуросликами? М-м? Они поджигают дома с семьями в несколько поколений, насилуют женщин черенками от лопат, отрезают головы бедным детям… И всё – из-за жадности.

– А как черенки от лопат связаны с жадностью?

На лице капитана заиграли желваки. Должно быть, он посчитал меня моральным уродом.

– Вы узнаете, как связаны лопаты и жадность, если попадёте в тюремные камеры. А вы попадёте, уверяю. Только если не поможете мне…

«Я знаю, как работает пропаганда в монархическом государстве, и почти полностью уверен, что байки про эльфов – фальшь, чтобы настроить народ против иной расы»

– Как вы думаете, где может скрываться ваш остроухий друг? Раскройте нам его, и вам скостят срок. Можете даже назвать Эйвариллиана инициатором – сейчас такое любят, и этого эльфа повесят, а вам дадут всего три месяца каторги. Мелочь, по сравнению с целой жизнью… И про лопаты узнаете только понаслышке.

– Я же уже сказал вам, что нас подставил какой-то низкорослый одноглазый мужчина, купивший вещи Симона, и он же спрятал от меня в кармане пиджака что-то, крайне напоминающее письмо. Подумайте головой: если в этом письме были данные, которые могли бы указать на хозяина Симона, то Геракти просто-напросто случайно оказался главным свидетелем, и за это его убрали. Я уверен, что мужчина в сером костюме и есть убийца…

– А вы не так-то просты, мистер де Салес, – сыщик прожёг меня взглядом. – Не слышал, что в детективном агентстве есть такие перспективные ребята… Поларк, вы всё ещё здесь? Прочешите окрестности и найдите мне эльфа.

– Слушаюсь! – лейтенант покинул помещение и прикрыл за собой дверь.

Капитан встал с кресла, подошёл к двери и запер её на замок.

– Знаеье, Лойд, в прошлую ночь я зря сказал вам о моих догадках: Симон, как ни крути, обычный парень, и в том письме со львом не было ни одного факта, который бы хоть косвенно намекал на его причастность к делу Адель. К тому же, в кармане пиджака того одноглазого мужчины могло быть и не письмо вовсе.

Де Лувиньи подошёл ко мне со спины. Я не мог повернуть головы, потому что был прикован наручниками к стулу. Мужчина взял меня волосы и немного стянул их в узел. Моё лицо перекосилось от злости.

– Что вы сказали?

– Я же уже повторил: скорее всего, там, в кармане, не было никакого письма. Вам просто показалось. А маленький мужчина в сером костюме – обычный офисный планктон, у которого совсем недавно умер отец. Мы его уже допросили и отпустили.

– Но Джером…

– Джером идиот. Ему померещилось. Прямо сейчас он уже изменяет показания на более правдивые, и это же я советую сделать и вам. А кроме того – сознаться в содеянном. Можно приплести эльфа, я уже об этом упоминал. Это будет для вас лучшим исходом.

«Если де Лувиньи так не хочет, чтобы смерть гробовщика раскрыли, это означает ровно одно – ему выгодно, чтобы её никогда не раскрывали. Из этого вытекает вполне очевидный факт: государственный следователь хорошо дружит с тем, кто натравил на нас Джерома и убил Гекарти. Выходит, он также знается с тем, кто хочет скрыть от меня письма Симона… Выходит, капитан знает того, кто похитил Адель»

Я резко дёрнулся. Наручники впились в мои руки.

– Мне не нравится, что вы так долго молчите, Лойд. – капитан отпустил мои волосы и, обойдя стул по кругу, встал прямо напротив. – Я переживаю, когда люди долго молчат. Тогда мне кажется, что они что-то скрывают. А вам так не кажется?

– Нет. Иногда люди молчат, потому что согласны со всем вышесказанным и им просто нечего добавить.

Сыщик легко рассмеялся, но затем неожиданно прервался выражением:

– Но ведь вам всегда есть, что добавить, не так ли, Лойд? – и прописал мне в бочину.

Я согнулся пополам, и мои руки, прикованные ко стулу, издали противный «хлопок» и растянулись до боли в суставах.

– Вы никогда не делаете того, о чём вас просят: вам сказали не браться за дело, но вы – взялись, вам сказали, что Джером врун, но вы думаете о том, что порядочный государственный служащий может нарушить клятву и действовать против народа. Не стыдно?

Я попытался распрямиться и придать себе самый послушный вид, какой только мог.

– Очень стыдно. Я раскаиваюсь. Джером прав, не было там никакого человечка в сером костюме, и напал он на меня исключительно из-за неприязни к моей персоне…

Капитан врезал мне в скулу.

«Какой превосходный государственный аппарат! Мне бы в таком работать…»

– Знаете, почему я вас ударил?

– Я сказал что-то не то. Что-то, что не соответствует действительности.

Де Лувиньи захлопал в ладоши.

– Вы поразительно понятливы. Мне даже кажется, что вы работали у нас в конторе… И как думаете, что же конкретно вы сказали не так?

– Преступление было совершено. Гекарти убит. Это значит, кому-то надо отсидеть.

– Поразительно. Вы правы! Может, даже знаете, кто совершил убийство?

– Ещё нет.

– Ай-ай-ай. – полицейский надавил мне на лоб и поднял голову на уровень со своим кулаком. После этого он врезал по мне и опрокинул вместе со стулом. Я свалился на пол и уставился на капитанские сапоги.

– Кто виноват в убийстве Гекарти, мистер де Салес?

– Я!

– Ответ неверный.

Де Лувиньи пнул меня хребту и позвал секретаршу. В комнату вошла молодая девушка. Завидев меня – избитого, связанного и еле дышащего, она ничуть не смутилась.

– Да, капитан?

– Приведите мне мистера Хейни.

– С ним ещё работают.

«Вот же…»

– Приведите. Мне уже через полчаса надо раскрыть дело и кое-куда съездить.

Девушка кивнула и вышла… Не закрыв двери. Мимо кабинета проходили всякие люди – преступники, просители, служащие, но ни один из них не спросил, почему какой-то там оболтус валяется на полу и плюётся кровью.

Вскоре привели Хейни – маленького, щурящегося от света и синего от кровоподтёков.

– Поздороваетесь потом.

Капитан спровадил дознавателей и усадил гнома на стул. Завидев меня, мастер ядов прикусил бороду и начал дёргаться, как эпилептик.

– Что, ублюдки, мало полос на погонах, решили и за юнцов взяться?! Снимите наручники, и мы узнаем, кто тут чего стоит!

– Не кричите, горло посадите. – капитан хмыкнул и затем поднял меня вместе со стулом. – мистер Хейни, насколько мне известно, вам уже примерно обрисовали ситуацию: от вас требуется дать показания против некоего Эйвариллиана и, по возможности, раскрыть, где он скрывается. Вы согласны?

– Пожуй мою бороду!

Капитан понятливо улыбнулся и направился к рабочему столу. Под ним у него был припрятан хороший охотничий нож, видимо, кем-то подаренный. Подойдя ко мне, он поднёс его к моему уху и сказал:

– Мистер Хейни, или вы согласитесь помочь мне со следствием, или я отрежу вашему другу ухо и спихну это на тех, с кем он сидел в камере. Выбирайте.

Гном побледнел.

– Погодите… Это… это ведь незаконно!

– Тут я закон. – де Лувиньи чуть надавил на ручку ножа, и я почувствовал нестерпимую боль в области уха. В следующую секунду по моей щеке покатилась кровь. Чтобы не закричать, я прикусил язык.

Хейни забил ногами. Чуть позже позвал на помощь. После – начал угрожать. Затем – умолять. Но ничто не помогало: следователь продолжал методично бить меня по селезёнке и махать окровавленным ножом перед самым носом, возможно, надеясь вызвать у меня истерику. Она бы ускорила процесс признания. Но я не хотел этого. Я не хотел, чтобы мы признались. Впервые оказавшись по ту сторону правосудия, я отчего-то страстно пожелал испытать свои силы, зачем-то, совершенно бессмысленно, понять, оценить, на что же я способен, если всё это долгое время – целую жизнь, гордо называл себя дознавателем.

«Мало тех, кто может терпеть любого рода боль. Долго. Это никому не даётся легко. Нужны годы практики, и если вдруг сменишь тело, что, в принципе, всегда считалось невозможным – тебе придёт конец…»

Капитан позвал подмогу. В комнату вошла троица жандармов. После этого сыщик снял с меня наручники и поднял со стула.

– Ну же, Лойд, покажите свои умения. Я слышал, у вас хорошо получается!

Я еле держался на ногах. Капитан зацепил меня левым хуком, и я повалился куда-то в глубину кабинета.

Гном смотрел на всё это с выражением полнейшего ужаса.

– Мистер Хейни, вы ещё можете помочь своему человеческому другу и избавить его от страданий… Смотрите, он ещё держится!

Жандармы сдержанно хохотнули: я выполз откуда-то из-за стульев и попытался подняться, оперевшись на столик с бумагой. На ней отпечатались мои кровавые следы.

– Не думал, что у Лойда де Салеса есть какие-то принципы. Не сдавать своих? Защищать террористов? Да вы, батенька, преступник! – де Лувиньи с размаху пнул меня в спину, и я, щёлкнув зубами, свесился со стола.

«Мой дух способен на большее. И неважно, что тело де Салеса изнывает от боли: в его голове сидит Ричард Донаван, а этот человек никогда не придавал близких… Обман. Да и были ли они у него, эти близкие?»

Жандармы затащили меня обратно на стул и усадили напротив Хейни. Гном задрожал. Я поспешил успокоить его.

– Не бойся, Хейни… – стоило ме сказать глухую согласную, как с моих губ срывалась кровавя пена. – Это всё мелочи. Сама жизнь – мелочь. Если никогда не было того, ради кого можно умереть, то зачем жить?

– Сентиментально… – капитан с умилением сложил руки на подбородке. – Парни, похоже, у нас тут крепкий орешек. Несите молоток и гвозди… Ах да, и кофе. Спасение государства утомляет. – капитан повалился в кресло, оставив нас с Хейни созерцать наши избитые лица. С гномом обошлись ещё хуже – у него уже не доставало зуба и было видно отсутствие клока волос.

«Скорей бы умереть… Нет, ну правда. И зачем мне какая-то там "новая жизнь"? Чтобы исправить прошлые ошибки? Пожить ради себя? Какая глупость. Новое тело не сделает человека другим. Это то же самое, как дать нищему мешок золота. Что, нищий сразу побежит вкладывать деньги в гильдию торговцев шёлком? Снарядит отряд первопроходцев и откроет новый континент? Хотя бы задумается, что он делал в жизни не так, если оказался на улице? Очевидно же, что нет – не откроет он своё предприятие, не назовёт своим именем хотя бы клочок земли, никому после смерти ненужный, не разберётся в себе и ничего не исправит. В новой жизни я останусь тем же Ричардом Донаваном – одиноким любителем ломать сытые жизни тех, кто осмелился поднять голову и рассмотреть что-то, кроме денег. Ни скажу, что это плохо. Запомниться самому себе надо каким-никаким героем, спасающем мир от людей, мнящих себя свободными, а не охочим до наслаждений уродцем из параллельной реальности. Не хочу такой жизни…»