Текст книги "Частный дознаватель (СИ)"

Автор книги: Павел Журба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Да и как, собственно, может появиться этот друг, в моей-то профессии? Если человек не являлся моим коллегой, то при виде меня падал в обморок или натягивал вороватую лицемерную улыбку. А дружить с такими же, как ты, дознавателями, равносильно знакомству с маньяком: у каждого из мастеров пыточного дела свои тараканы, и обмениваться ими – значит навсегда потерять человечность и рассудок. Людям моей профессии нужно общаться с обычными, ничем не примечательными личностями, но они бегут от меня, как крысы с тонущего корабля… Может, я и в самом деле тонул, и они не хотели, чтобы их задело волной…»

– Что ты делаешь? – я поднял голову и увидел перед собой три заполненных рюмки и тарелку мясных деликатесов.

– Знаешь, Лойд, мы не с того начали. – крепыш пригладил бороду и произнёс: – Работа работой, а знакомство – знакомством. Выпьем!

Услышав заветные слова, киллер бросил газету, подтянул к нам свой стул и спешно взялся за рюмку.

– Слушайте, ребята, на часах только десять утра, к тому же – мне ещё нужно узнать про яды…

Гном стукнул по столу с такой силой, что водка в рюмках расплескалась по столу.

– Мой дорогой, расскажу обо всех ядах на свете, как полагается! И не думай, что Хейни Бурдон – пустозвон! – негодник сложил два пальца и пододвинул одну из рюмок к моей руке. – Но всякая порядочная беседа, как соски ни крути, начинается с рюмки. Это необходимое условие межрасового существования.

Эльф икнул, соглашаясь со словами друга. Бурдон раскраснелся.

– Ты что, уже выпил, сволочь!

– А что такого? – поинтересовался остроухий и взял какую-то из пробирок. Затем он засунул туда свой любопытный нос и от одурманившего его запаха откинулся на спинку стула. – Вы пока болтать закончите, я уже весь слюной истеку.

– Слюна на водку – молодит бородку. – сказанул гном и опять повернулся ко мне: – Давай, дружище, всего по одной. Ради нашего счастливого будущего.

«Выхода нет»

– Ну, разве что по одной… – я неловко взялся за рюмку и мигом получил хор аплодисментов и оваций.

– Так и надо было начинать, дружище! – обрадованный гном подлил Эйвариллиану пойла и поднял занятую рюмкой руку вверх. – За знакомство!

– За него! – единым голосом ответили мы с эльфом и пропустили по стопочке.

Горло прожгло так, будто я влил в него раскалённого железа. От непонятной субстанции у меня брызнули слёзы.

– Не боись, этот спирт ещё никого не убивал… По крайней мере, на этой неделе. – мелкий шутник оскалился. – И

вообще, водка – первейший спаситель от яда. Не пройдёт и часа, как ты восстановишь своё здоровье и будешь лучше себя прежнего.

– Запою сопрано и научусь делать стойку на руках?

– Кто знает. У спиртяги Хейни всегда были особые целебные свойства, – Эйвариллиан хмыкнул. – Кстати, Хейни, почему у мальца, который спёр у Лойда сапоги, оказался такой хороший яд?

– О, это довольно просто, – гном распрямил плечи и приготовился рассказывать на пальцах. – Если какой-то гамадрил заимеет в друзьях богатенького хлыща, то он легко купит себе Керийский.

– И можно ли отследить эту покупку? – не отвлекаясь от созерцания гнома, я наугад потянулся к тарелке с колбаской и захватил оттуда салями.

– К сожалению, это невозможно. Керийский много, кто покупает, и много, кто продаёт, так что найти даже весьма приметного негодяя – сложная задачка.

– А лавиорт?

– Что «лавиорт»? – гном непонятливо захлопал глазками.

– Его достать проще или сложнее?

– Да его на каждом углу суют, как монеты шлюхам в трусы, – брякнул киллер, подливая себе уже третью рюмку. – Это самая распространённая отрава в городе: подсыпал кому-то в пиво, и этот человек срёт кровью полдня и молит богов о прощении.

«Что-то я не помню, чтобы от Симона дурно пахло…»

– Ты балда, Эйвариллиан! – воскликнул гном, незаметно наливая нам по новой. – Я тут мастер ядов, мне и отвечать!

– Так ты не согласен с моими умозаключениями?

– Чтобы умозаключать, нужен ум, а у тебя его нет… Но ты прав, Лавиорт неплохое слабительное. – вынужденно сказал гном и внезапно грохнул: – Ну что, Лойд, ещё по писюрику? За здоровье…

Я поднял глаза к потолку. Ещё одной дозы спирта я мог не выдержать, поэтому пришлось пойти на попятную:

– Мне уже в полдень надо быть у нанимательницы, чтобы взять показания у семейства де Ребер, так что…

– Ладно, хер с ним, со здоровьем, и так хорошо живём – давай за любовь! – брякнул эльф, готовый съесть заместо колбасы рюмку.

– За любовь? – я посмотрел на собутыльников с ноткой недоверия. Уж кому-кому, а им пить за женщин – противопоказано.

– Конечно, за любовь. – поддержал товарища гном. – Путь сейчас мы и не любим, но хотим же мы любить, так что выпьем, братья, дружно, чтобы лучше пошла жизнь!

– Ах, с-сука, в рифму! Умеешь завернуть. – эльф поднял рюмку к потолку и воскликнул: – За любовь!

Я очень хотел отказаться, но не решился разочаровывать товарищей, пусть и временных. Иногда к неудовольствию понимаешь, что нужно уменить ценить всякий момент, даже такой: когда ещё за тридцать лет мне выпадал шанс поболтать по душам?

– А теперь к нашим баранам, – гном прикусил вяленой колбаски и спросил: – Почему ты вспомнил о Лавиорте?

– Им убили одного человека.

– Чтобы убить Лавиортом, его надо с чем-то смешать. Опиши симптоматику.

Я стал припоминать вид Симона и заключение служивого по этому поводу:

– Жёлтые пятна на коже, выпадение волос, а также опухший язык.

– Хм, любопытно, – мастер замял бороду. – Странное ощущение. Вроде бы и помню, что это… А вроде бы и забыл к хренам собачим.

– Что, сложный яд?

– Нет, просто это слишком общая информация для лавиорта, ведь эту дрянь мешают со всем подряд: я могу выделить сразу тройку ядов. – гном беспомощно пожал плечами.

– Значит, эта соломинка тупико…

Не дав мне закончить, Эйвариллиан выпалил:

– Не бывает тупиковых соломинок! Мы лично пойдём в морг и вскроем этого парня, как рыбу-фугу! – ушастый достал стилет и всадил его в стол на два пальца.

– Моя борода, это же чистый дуб! А ну, вынимай! – раззадоренный гном отвесил товарищу подзатыльник, а затем отчего-то с задумчивостью взялся за подбородок. – Но Эйвариллиан прав, надо осмотреть этого парня. Чисто из любопытства.

– Я собирался навестить крематорий вечером. Только вот, я не знаю, где он находится.

– В каком квартале нашли труп?

– Святого Кларисса.

– Значит, это Грейвский Крематорий. – гном понятливо закивал. – Хорошо, девять вечера и мы там. Лом брать?

– Зачем лом? – эльф неясно замотал головой.

– Чтобы кого-то в этом крематории отхерачить! Зачем же ещё берут лом в то место, куда сложно проникнуть?

– Ааа… а я думал, сдадим его в металлолом, – пьяница повалился на стол, так и не вытащив стилета, и уже спустя минуту дал мощного храпака.

– Пьянеет по щелчку пальцев, но пьёт за троих. – пояснил Бурдон и вытащил оружие из стола легким движением руки. – Через минут пять он проснётся и потребует новую бутылку.

Я с пониманием закивал. Гном счёл это за предложение.

– Ну что, ещё по стопочке?

– Нет-нет, – я отрицательно замотал головой. – Надо идти на работу…

– Лойд, зачем работать, если можно не работать?

Вопрос поставил меня в тупик. И вправду, зачем? Неужели, чтобы всегда было, что поесть, что попить и где поспать? Глупости. Работать нужно никак не за этим.

– Давай за нашу с тобой дружбу, – в конце концов проронил гном, не зная, как бы ещё заставить меня притронуться к спирту.

– Дружбу? – я задумался. – Нас можно назвать друзьями?

– А ты считаешь, что нельзя? – обиженно сказанул Хейни и наклонился ко мне. – Лойд, друг измеряется не временем, которое вы вместе провели, а значением, которое он для тебя имеет. Что, я не имею для тебя никакого значения?

– Нет, что ты, – когда в опасной близости от тебя сидит пьяный гном со стилетом, ему лучше не грубить. – Конечно же имеешь!

– Так хули ты не пьёшь, манда лопушиная! – хозяин лавки вонзил стилет в стол повторно и расколол дубовую доску надвое. От увиденного его постиг шок: крепыш протёр избитый стол и, чего я совершенно не ожидал – заплакал.

– Хейни, что с тобой? – я взял моего собутыльника за плечо и легонько затряс.

– А я ведь кормил её с этого стола, мою Лидию. Учил. Мы даже занимались здесь любовью…

Я издал выразительное «кхм» и перестал опираться на стол.

Гном утёр глаза кончиком рукава и горько вздохнул: кажется, этот маленький человечек знал что-то такое, что очень тяготило его жизнь. Возможно, он был не алкоголиком, а мудрецом… В принципе, одно не исключсает другого, но это, как правило, редкое сочетание.

– Выпьем, Лойд. За мою Лидию и твою… Кто у тебя там?

– Пускай будет… – я неожиданно заколебался. Любимого женского имени у меня больше не было. – Знаешь, давай за Сабрину.

– За Сабрину и Лидию. Пусть им будет хорошо в Вербедере!

– Что?..

Собутыльник буквально поднёс рюмку к моим губам. Пришлось выпить. От очередного спиртового удара моя новая печень сказала «прощай, мы расстаёмся», забрала все свои монатки и укатила на море.

– Ох, хорошо-то как, – гном приобнял меня и занюхнул спиртное об мою голову. – Всё-таки 60-процентный спирт – вещь. И не утверждай обратного.

Я почувствовал, как к моему горлу подходит ком… Также я был готов расплакаться, но всё же сдержался.

Глава 22

У каждого своя мудрость, в зависимости от склада души. Моя для меня столь же бесспорна, как ваша для вас.

Джек Лондон. Мартин Иден

На улице графа Валуа было так же тихо, как в Раю. Божественную тишину лишь изредка нарушали немногочисленные прохожие, которым было отчего-то жизненно необходимо идти по раскалённому тротуару в летний полдень.

Под тенью дивных лип, на новенькой лавочке, в солнечных очках из горного хрусталя и натянутых по глаза шляпах сидело двое измордованных персон. Весьма смешной вид этих щёголей, одетых в самые нарядные и яркие платья, говорил о том, что они хотели вырядиться как можно поприличней.

– Гарри, вот скажи, и зачем мы здесь сидим? – заговорил один из собеседников, как только ему надоело смотреть в газету по десятому разу.

– Ждём де Салеса.

– Лойд что, живёт на улице графа Валуа? Тогда почему он просто не отдал нам долг и не забыл о нас навсегда?

Гарри мучительно всхлипнул.

– Гербан, ты чем слушал, когда босс рассказывал нам о работе де Салеса?

– А я и не слушал: у меня после вчерашнего проблемы со слухом.

Гарри взялся потирать виски – от разговоров с коллегой у него болела голова. Закончив, мужчина продолжил:

– Де Салес работает на де Вилларе. Он обязательно должен прийти к нанимателю, рано или поздно. Как только появится на горизонте – валим его, крутим в ковёр и уносим.

– Понял… А где ковёр? – Гербан в растерянности посмотрел на товарища.

Гарри опустил газету и прожёг громилу взглядом.

– Это ведь ты должен был взять ковёр.

– Нет, такого базара не было, я точно тебе говорю…

Мужчина не выдержал, разорвал газету пополам и выкинул её остатки в урну.

– И почему именно мне попался человек, которому в арбузе семечек не хватает?! Может, это наказание за то, что я нагрубил матери, когда мне было 16…

– Точно, брат! Навряд ли это из-за нашей работы: боги понимают, что лупить людей тоже надо, хоть изредка, но всё же надо. Тем более, мы никогда слишком далеко не заходили: так, по морде съехать, должницу оттарабанить, пальцы поломать. Ну разве это грех?

– И я о том, Гербан: мы с тобой – два праведника, наказанных нашим неравным интеллектуальным союзом. Наверное, боги проверяют нас перед тем, как пустить в Рай.

Забывший ковёр святоша согласно закивал. Он бы с удовольствием развил мысль их общего с товарищем благородства, если бы его философский настрой напрочь не сбил шум, доносящийся с конца улицы.

– Ты слышишь? – Гербан напряг слух. – Кажется, будто бы обезьяна раненная плачет…

– Какая к херам обезьяна! – Гарри взорвался, как сгущёнка в кастрюле, и искренне возжелал придушить собеседника шнурком от обуви. – Ты же оглох, идиот, как тебе удаётся ещё что-то там слышать?

– Так сам послушай!

– Хера мне там слушать… Погоди, – мужчина уловил смутное очертание звука и был вынужден ненадолго прервать свою тираду.

Весёлые выкрики разнеслись по улице и эхом отразились от приусадебных стен. Им вторили стуки латных сапог о мостовую.

– Кажись, это музыка… – заключил глухой громила с некоторой неуверенностью.

– Музыка?

Парочка вслушивалась в городской шум, пока выкрикиваемые слова не стали настолько отчётливы, что начали ложиться в строки:

– Я купил козу на рынке, оказалось, что козёл, захотел дать ему в бубен, чтоб не лез он на рожон! – простенькой частушке вторили удивлённые, а зачастую и оскорблённые крики прохожих.

– Я купил цветочки тёще, чтобы лапать было проще, но она всё не хотела, внука делать, как умела! – богатейший район города разом издал недовольный вопль.

– Лейтенант зашёл в бордель, чтобы девке дать лещей, потому как дома он, не король – а пи***гон! – прогремело на всю улицу, после чего к биению латных сапог подключился злобный свист.

Дуболомы растерянно переглядывались. Неизвестные частушки произвели на них эффект, сравнимый с курсом алгебры.

Пожалуй, никто из обитателей Королевского района не знал, что ему предпринять, и только сам певец свободы имел на этот счёт особое мнение:

– Дознаватель парень хитрый, и хлебальничек ехидный, но, девахи, знайте дружно – обожает мастер гузно!

Вскоре в пределах видимости появилась эмалевая карета. Это из неё доносились эти оскорбительные вопли.

Громкий экипаж остановился около поместья де Вилларе, и из него вышел пьяный в стельку молодчик. Он проронил кучеру: «благодарствую, Рубиус, сдачи не надо» и направился ко входу в резиденцию. Хозяин дорогой колымаги тут же принялся жаловаться, что его зовут не Рубиосом и что денег ему никто не давал, и пообещал вызвать полицию в случае неуплаты, но юноша его уже не слышал: он вовсю стучал по двери, распевая матерные песенки.

– Чёрт, Гербан, бегом!

Гиганты подорвались с места и рванули за объявившимся супостатом. В этот раз они не могли проиграть: в их руках было самое запрещённое и опасное оружие, какое только может быть – магические ножи, высасывающие из противника физическую силу, сковывающие магию наручники, взрывчатые вещества и, что немаловажно – успокоительное…

Но коварному плану двух святых помешало вполне очевидное обстоятельство – двери. Они открылись перед Лойдом де Салесом и закрылись прямо перед их носом. Трагедия, не иначе.

– Вот же! – красный Гарри разочаровано врезал по воротам усадьбы, прислонился к стене и постепенно сполз на землю. – Гербан, может, на нас порча или сглаз?

– Не говори ерунды, в такое только эти верят, – коллега пригорюнившего громилы покрутил у виска пальцем. – Гомосексуалисты.

– А почему именно гомосексуалисты? – Гарри с любопытством взглянул на мудрого товарища.

– Ну так, если они верят, что мужчина может хотеть другого мужчину, то и в порчу, они, стало быть, тоже верят, ведь и то, и то – сверхъестественные заклинания.

– Получается, заключённые в тюрьме магией занимаются?

– Выходит, что так. – философ закивал. – А что, в тюрьме порчи наводят?..

Красный Гарри отвернулся от собеседника и горько вздохнул. В его голове крутились навязчивые мысли разного рода, в том числе и такие, о каких он сам вспоминать-то и не желал: например, мысли о том, как он в очередной раз будет объясняться перед боссом. Де Салес ведь – раз, и ускользнул. А отвечать кому-то надо, и, как правило, кому-то более умному.

В то время, пока парочка решала, как же они поймают де Салеса, а водитель кареты решал, как же именно он вытрясет из подлого клиента деньги, к усадьбе подбежала группа вооружённых людей. Все они были одеты в сияющие доспехи и носили плащи.

От дневной жары стражники еле стояли на ногах. Пот лил с этих бедных персон градом, и никакой из прохожих не мог с уверенностью сказать, откуда данные вояки вышли – из-за угла или же из какого-то водоёма: столь они были мокры. Палящее солнце накалило латы бойцов до такого состояния, что на них с лёгкостью можно было пожарить яичницу.

– Ну, что, уважаемые, – один из стражников, мокрый настолько, что ручьи пота закрывали его лицо, вышел вперёд. – Попели, повеселились, пора и честь знать. Пройдёмте с нами.

– Чего? – молодчики мистера Пастушка непонятливо переглянулись. – Куда это пойдём?

– Как куда? В участок. – рыцарь вытащил меч из ножен и направил его на Гербана. – Думали, можно ворваться в центр городской культуры и распевать беспардонные стишки?

– Погодите! – Красный Гарри почувствовал неудачное развитие беседы и понял, что действовать надо быстро и решительно. – Так это не мы, а некий другой гражданин, – мужчина указал на усадьбу и молвил: – Этот негодяй сейчас там!

– В усадьбе де Вилларе? – страж порядка нахмурился.

– Ну да! – поддержал товарища Гербан, с опаской опустив глаза на острие близ его груди. – Похоже, спит он с ней, с этой де Вилларе, раз так часто туда ходит…

Красный Гарри набросился на коллегу-болтуна и закрыл ему рот прежде, чем он успел вымолвить ещё хоть слово.

– Не слушайте его, господа-стражники, он у нас в семье больной!

На рыцаре не было лица: ещё никто не говорил о ком-то из его нанимателей в таком тоне. Ярость настолько сковала его движения, что он даже не мог спрятать меча в ножны. Лишь с помощью коллеги по оружию, такому же потному бедолаге, мужчина смог с этим справиться. Затем же он, не без удовольствия, достал дубинку. Его примеру последовали и другие стражники.

– А зачем вам дубинки, ребята? – легко поинтересовался красный Гарри, внутри содрогнувшись от страха.

– Мух отгонять. – любезно ответил рыцарь и затем легко и просто пробил Гербану голову.

Громила свалился без чувств. Его коллега попытался сбежать, но был быстро схвачен и опрокинут на землю. Бандитов били до тех пор, пока они не перестали шевелиться. Кучеру тоже досталось: за здорово живёшь его сбросили с козел и отпинали латными сапогами. После избиения мужчина даже не мог встать. О деньгах он даже и не думал.

Завершив экзекуцию, рыцари отогнали экипаж в тень и пошли по своим делам, мокрые и довольные. Помощники Джейме Пастушка остались лежать на земле.

– Гарри?..

– Да?

– Наверное, на нас порча…

Глава 23

Не ищите злой умысел там, где все можно объяснить глупостью.

Наполеон Бонапарт

В момент наидивного опьянения, граничащего лишь, вероятно, с не менее наидивной смертью, обычно и не догадываешься, что мертвецки пьян: кажется, что все люди вокруг – глупые раздолбаи, не понимающие ни слова из того, что ты так упрямо пытаешься им донести, и даже больше – тебе кажется, что это окружающие приняли на грудь лишнего, а никак не ты, и теперь несправедливо обвиняют тебя в злоупотреблении спиртными напитками.

– Бессовестный разбойник! – Броуди де Вис впечатал меня в дверь.

От удара моя голова загудела, как церковные колокола.

– Вы знали, что у вас назначена встреча, но снова напились и опоздали! У вас алкоголизм и ненормальная боязнь приходить вовремя!

– Это непр-р-равда! – я схватил вруна за седую бороду и притянул к себе. – Сегодня первый раз, когда я позволил себе немного лишнего… Но, спрашивается, кто ж знал, что это почти чистый спирт?

От праведного негодования лакей чуть не упал в обморок.

– Спи… Спирт? – глаза несчастного вылетели из орбит. – Вы пили чистый спирт за день до встречи с господином де Ребером и его сыном?!

– Почему это за день? – я протяжно икнул. – За пару часов.

Броуди схватился за голову.

– Ох, горе мне, горе!

– Да-да, алкоголя было море! – согласился я со старичком. – А в конце мы зачем-то выпили на посошок. А потом на прощание. А потом… А потом я почему-то не помню. Кажется, опять за встречу?

– Вы меня спрашиваете? – от непомерной злобы лакей приобрёл цвет законсервированной сливы.

– Ну да. – я пожал плечами. – А вас там разве не было?

– Меня?! – де Вис взял меня за шкирку и начал трясти, как дерево с золотыми яблоками. – Что вы себе позволяете, негодяй!

– Это я себе позволяю, это я?! Между прочим, это вы тянете меня за рубашку, а не я вас! Вам должно быть стыдно, дорогóй – вы наговариваете на хорошего человека!

По обезображенному лицу старика было заметно, что он отчаянно боролся с желанием меня ударить. В конце концов, в долгом сражении победил разум… и старик кинулся на меня с кулаками и оскорблениями. Я быстренько его отшил и культурно направился по тропинке на четвереньках.

Впереди мелькал дом Жозефины де Вилларе. В тот момент он казался мне самым желанным местом на планете.

– Стойте! – неугомонный лакей вылетел из-за угла и крепко схватил меня за ногу. – Не пущу… погодите, а ведь это моя обувь!

– Глупости, эти сапоги всегда были моими! Вам показалось!

Дедок зарычал. Мы возились на чёрной земле, как самые порядочные в мире пьянчуги.

– В любом случае, вам запрещено встречаться с госпожой в таком непристойном виде!

– Ты что, раздел меня, сволочь? – я сжал кулак и дал негоднику в бубен.

Лакей отлетел в кусты с разъярённым визгом. Я же пополз дальше.

«Семейство де Ребер – Владельцы Серебряных рудников. Прародитель их клана – сам генерал. В высшей степени замечательная партия для де Вилларе!»

– Ага, попались! – старик неожиданно выпрыгнул из кустов и повалился на меня, надеясь придушить. – Не пущу! Можете бить, но не пущу!

Я скинул седого глупца со своей спины и поплёлся ко входу в дом. Залез на первую ступеньку, подышал, забрался на вторую – отдохнул, и так ещё пять раз. К концу пути я жутко устал и нуждался в кровати.

– Жозефина! – воскликнул я, прислонившись к входной двери. – Жозефина, впустите меня! Ах, Жозефина! За что вы со мной так? Моя милая Марианна…

Я свернулся калачиком и заплакал. Делать совершенно ничего не хотелось. В таком упадочном состоянии меня и застала служанка: дама открыла входные двери и, сначала посмотрев по сторонам и не найдя источника шума, собралась их закрыть, но как только я подал голос – смешное хныканье, удивлённо опустила голову и застала меня рыдающим.

– Что с вами такое? – женщина попыталась меня поднять, но я ни в какую не желал вставать с порога. Ей пришлось отступить. – Вам плохо?

– Ах, милая Марианна…

Вскоре к нам подошёл Броуди де Вис, измятый и грязный. Завидев Анну, старик попытался встать боком, чтобы она не увидела его в малодостойном виде, но, поняв, что такой ужас ничем не прикроешь, он смирился и перестал ужиматься.

– Что с ним? – спросила Анна, указав на меня брезгливым кивком.

– Напился, скот проклятый. – Броуди хотел плюнуть под ноги, но, заметив, как негодующе дёрнулась бровка Анны, сдержался.

– Анна, быстрее веди господина детектива, мы уже устали ждать! – послышался властный голос из глубины дома. – И прикажи Беверли сделать нам чаю!

Анна ещё раз посмотрела на мою развалившуюся на пороге фигуру.

– Как думаешь, он будет зелёный чай?

– Налей ему спирта, не ошибёшься. – проворчал старик и, поднявшись ко входу, начал меня расталкивать. – Вставайте, господин детектив, пора расследовать! Только сильно не дышите, и вообще – постарайтесь сесть от госпожи подальше, чтобы она не учуяла запаха.

– Марианна, моя Марианна, и зачем ты так со мной поступила? – я обхватил старика за ногу и принялся её гладить. – Я мог дать тебе всё и даже больше, а ты?.. Бросила меня ради мести. Разве я виноват в том, что твой отец был плохим человеком?.. И пусть мы были с ним в какой-то мере дружны, но я ведь не мог помочь ему и предать государство. Ты ведь меня понимаешь…

И тут на меня вылили графин. Вода была такой холодной, что я на миг вернулся в реальность и понял, что обнимаю чужой сапог. Это неприятное осознание вынудило меня подняться и, невзирая на головокружение, направиться на второй этаж. Броуди шёл за мной по пятам, боясь, как бы я не свалился на одну из семейных реликвий, расставленных в коридоре.

Хозяйка дома и её гости пребывали в гостиной. Я уже был там ранее, если быть точным – вчера, и, помнится, эта гостиная оставила на меня самое приятное впечатление.

И за день ничего, по большому счёту, не изменилось: она была по-прежнему прекрасна… И говорю я уже не про помещение, хотя оно, признаться, тоже соответствовало моим мещанским вкусам – я говорю исключительно про одетую в чёрное хозяйку, от которой по-прежнему исходил аромат ванили, сандалового дерева и белого кедра. Мне хотелось её съесть.

– Добрый день, мистер де Салес, – сладко молвила аристократка. – Вы вновь припозднились.

Последнее было сказано ровно тем же тоном – весьма приторно, но при этом я отчего-то ясно понял, что мной решительно недовольны.

– Задержали на работе. – вежливо ответил я и, криво поклонившись, сел в самый дальний угол, накрытый тенью от портьеры.

Гости оказались этим недовольны.

– И куда же вы от нас спрятались? – подал голос рыхлый аристократик в дорогущем костюме. – Я хотел поговорить с детективом лицом к лицу, как и мой сын. Верно, Гауэйн?

Полненький юноша перестал ковыряться в носу и, плохо соображая, о чём его просят, сказал неуверенное «да».

– И правда, Лойд, зачем же вы спрятались? Мы не кусаемся. – де Вилларе улыбнулась. – Присаживайтесь ближе. Я уже успела соскучиться по вашему прагматичному лицу…

Я неохотно пересел. Солнечные лучи осветили моё опухшее лицо.

– Что с вами? – женщина изобразила волнение. Притворное, как и всё в ней. – Неужели, на вас напали?

– Да. Вчера я спасал даму от моряков…

– И затем опоили её водкой. – язвительно добавил де Ребер старший, осклабившись от собственной хохмы. – От вас так несёт спиртом, что если бы я встретил вас на улице, а не здесь, то я бы продумал, что вы – обычный забулдыга.

Жозефина усмехнулась. Это стало для меня непоправимым ударом: я разревелся, собрал пожитки и ушёл прочь из города, не имея больше никаких моральных сил выносить такое унижение… Но перед этим уточнил:

– Я выпил, чтобы заглушить боль – у меня сломаны рёбра, – и кажется, я почти что не врал: после вчерашнего моё тело жутко болело. – А вы?

– Что? – дворянин насупился.

– А вы вчера выпивали?

– Какое отношение это имеет к делу?

– Прямое. Как палка, которой бьют собак.

Мужчина не стал отвечать и уязвлённо посмотрел на хозяйку дома. По озорному виду женщины я понял, что происходящее ей весьма нравилось, и что, не будь её дочь в опасности, она бы с удовольствием продолжила смотреть, как пьянчуга и ненавистный ей идиот пререкаются между собой по разным вопросам. Идиотом, как вы понимаете, был, конечно же… Я.

Чтобы уважить владельца серебряных рудников, дама приняла позу и, враз посуровев, молвила:

– Мистер де Салес, мне очень не нравится ваше сегодняшнее состояние. Вы проявили неуважение, явившись к моей будущей семье в таком виде, и если бы не дочь, то я бы выкинула вас на улицу с самого начала, как только вы заползли в эту комнату, еле держась на ногах и сдерживая рвотные позывы. Вам ясно?.. Лойд?..

Признаюсь, монолог был таким долгим, что я немножко уснул. Даме это, вероятно, не очень понравилось, поэтому она рассерженно топнула ножкой, и я резко подорвался с места.

– А, что?

– Вы всё поняли? – с нажимом переспросила аристократка, хмуря бровки.

– Да-да, уразумел и раскаиваюсь, – ответил я и несерьёзно махнул на собеседников рукой.

Де Ребер грозно засопел. В тот момент он был похож на разъярённого красной тряпкой быка, и, думаю, не так трудно догадаться, кто же исполнял роль тряпки.

– Всё это смехотворно, моя дорогая: вы наняли обычного шута, – заговорил негодник, будто бы меня больше не существовало в этой гостиной. – Данный мальчишка никогда не найдёт вашей дочери, будьте в этом уверены!

Светская львица обиженно поджала губы: критика оказывала на неё такое же влияние, как на шпиона – гимн вражеской страны. Но дорогой свекор, казалось, не заметил этого и продолжил:

– Если камнем преткновения в таком нецелесообразном выборе стали деньги, то…

– Вы, конечно же, одолжите их моей нанимательнице, потому как у вас их очень много. Поздравляю.

Негодница, к коей было адресовано прошлое предложение, шаловливо улыбнулась: я ей нравился. На бедном же де Ребере пропало всякое лицо:

– Вы… вы… за оскорбление дворянина вам полагается десять плетей! – рассерженный грубиян встал, чуть не опрокинув предназначавшуюся ему чашку с чаем, и, грузно оперевшись на стол, принялся вскрикивать: – Вы, тля, и не представляете величину моего положения! Мой отец, да-да, мой отец, был генералом Армии и подавил восстание в Вербедере!

Гауэйн, счастливый глупец, потому как все идиоты – счастливцы, смотрел то на отца, то на меня, то на портрет возлюбленной за моей спиной и так и не мог решить, кого ему надо уважить больше: изображение, ровесника или папашу.

В конце концов, крики свёкра вынудили хозяйку дома отодвинуть дивный стульчик-кресло и встать. Как только она это сделала, де Ребер старший сразу же замолчал, и не оттого, что обладал какими-никакими манерами и уважением к даме, а единственно потому, что рассерженная Жозефина была выше сего гневливца на пол головы и, я больше чем уверен, могла вполне скрутить его в бублик.

– Сейчас же сядьте!

Сын генерала покорно плюхнулся в кресло. В тот момент ему было так страшно, что он предпочёл умолчать о праве свободно высказываться где бы то ни было. Я улыбнулся…

– А вы, – дама повернулась в мою сторону, и я выпрямился по струнке. – Чтобы я больше не слышала, как с ваших уст срываются всякие глупые вопросы!

Женщина последний раз окинула помещение строгим взглядом и, не найдя недовольных, примостилась обратно на стул.

– Прямо сейчас, возможно, прямо в эту минуту, с Адель творят ужасные вещи! Вам должны быть стыдно, господа!

Де Ребер старший понуро опустил голову. Гауэйн, хоть и не был повинен исключительно ни в чём, кроме своего идиотского вида, последовал примеру отца и тихо склонился над чашечкой с кофе.

Аристократка обратилась ко мне. Я невинно икнул и достал из широких штанин потрёпанный блокнот. Женщина агрессивно задышала, ломая всевозможные стереотипы о том, что нельзя работать лёгкими с какой-либо интонацией.

– Итак, – не обращая на неё внимания, я повернулся к парочке де Реберов. – Начнём беседу… Вы ведь уже общались с Адель до её пропажи, ведь так? Любой мужчина захочет узнать невесту до свадьбы, даже если этот брак был давно спланирован и отменить его никак нельзя…

Старик де Ребер скривил губы в адской гиперболе и, судя по обезображенному гневом лицу, вознамерился оскорбить меня повторно, но вид сидящей рядом безутешной матери вынудил его глубоко вздохнуть и не без скрытой агрессии ответить:

– Конечно, мы с ней уже виделись! Верно, Гауэйн?

Мальчишка активно закивал. Вкупе с его поникшими плечами выглядело это весьма жалко.

Я причмокнул. Без удовольствия.

– Что бы вы могли о ней сказать?

Вопрос поставил владельца серебра (ясное дело, не столового) в тупик.

– Что вы имеете в виду? – переспросил он спустя пару секунд, закинув в маленький рот кубик сахара.