Текст книги "Сказки уличного фонаря (СИ)"

Автор книги: Павел Лаптев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

ПАЛЬТО

До первого января оставалось три часа и на улице почти никого уже не было. Граждане в основной своей массе находились дома, готовясь встретить новый 1986 год. В основной массе по традиции они уже проводили старый год водкой. Небольшая часть их, среди которых пионеры Сева и Валерик, слонялись по городу в надежде найти пристанище. Те, к кому юноши заходили, как на зло оставались со своими «предками».

С родителями совсем не интересно встречать новый год, скучно. Сначала приготовиться ко глотку кислого шампанского, слушая новогоднее обращение к народу молодого генерального секретаря партии, потом полночи слушать советскую эстраду в лице Пугачёвой, Леонтьева, Кобзона, разбавленных каким-нибудь заграничным Карелом Готом. А уже для нормальной музыки Бэд Бойс Блю, Джой или Модерн Токинга нужно дожидаться пяти утра, когда на полчаса включат зарубежную эстраду.

Бродя по городу, ребята подошли к большой ёлке, светящейся несколькими лампами накаливания на самой макушке, чтобы трудящиеся развитого социализма не «свистнули». Валерик достал пачку Космоса и заглянул в неё.

– Две осталось, – сказал он.

– Ну и одну покурим, – предложил Сева.

Валерик закурил, затянулся пару раз и передал окурок Севе. Когда огонёк дошёл до фильтра, к ёлке подошли две девочки. Они шептались и смеялись, посматривая на ребят.

Ребята переглянулись и Валерик, как более смелый предложил девочкам:

– Девчонки, давайте вместе встречать новый год.

Девочки как будто это и ждали и одна из них спросила:

– А у вас закурить не найдётся?

– Найдётся! – обрадовался удавшемуся контакту Валерик и отдал девочкам последнюю сигарету.

– А спички? – сказала одна девочка, неумело засовывая в рот сигарету.

Валерик чиркнул спичкой и дал прикурить. Девочка затянулась глубоко, закашляла и отдала сигарету подруге.

– Таня, – пролепетала она вместе с кашлем. – А она Аня.

– А меня Валерик, а его Сева, – представился Валерик.

– А мы вот в этой общаге живём, – сказала, неумело покуривая, Аня. – Взрослые слиняли и комната пустая. Пошли к нам? – предложила.

– Нормально! – сказал радостно Сева. – У вас магнитофон есть там? У нас катушка Модерн Токинга с собой, второй альбом.

– Есть, есть! – подтвердила Аня. – Будешь? – предложила окурок подруге.

– Не-е, – отказалась Таня, – дошибай.

Все вместе они пошли в рядом стоящее общежитие, где жили девочки. В маленькой комнате, занимая чуть ли не треть её, стояла ёлка. Были ещё тумбочка с телевизором Рекорд и сложенный диван. Свободного пространства получалось пару квадратных метров.

Ребята включили второй альбом заокеанского дуэта, погасили свет и в полутьме ёлочных огней начали танцевать. Наконец-то, чего и ждали ребята, чтобы законно прикоснуться к девочкам, на третьей медленной песне начали танцевать в обнимку. На втором куплете Валерик с Таней начали целоваться.

На третьем куплете все почувствовали едкий запах, а к концу припева появился в комнате дым.

Аня сообразила, откуда он идёт и открыла створку шифоньера. Огромное облако вырвалось оттуда и показалось в свете тлеющего огня на половину сгоревшее пальто Ани.

– Блин! – закричала она, я же сигарету в карман положила.

– Как положила? – закричала Таня.

– Когда к общаге подходили, я её от вахтёрши в карман спрятала, – сказала Аня.

– Дура, блин! – ругалась подруга.

Валерик быстро открыл форточку, высунул голову, потом и вовсе залез в неё по пояс.

– Валер! Нам-то дай воздуха! – кашляя просил Сева. Девочки тоже кашляли, ругались и на полу топали по тлеющей и не успевшей сгореть части пальто.

Сева открыл дверь в коридор, но Таня быстро закрыла.

– Ты чего? Дурак? Сейчас на дым взрослые сбегут! – сказала она.

Вдруг Ане стало плохо и она упала на пол.

Сева снова открыл входную дверь, потом подбежал к Ане и вытащил её в коридор.

– Ты чего, дурак? – ругаласьТаня.

– Дурак, дурак, – согласился Сева. – Воды принеси!

Таня быстро налила из-под крана воды и дала стакан Севе.

Тот плеснул воду на лицо сидящей у стены на полу Ане. Аня очнулась.

– Вставай, Ань! А то заметят! – умоляла её подруга.

Коридор уже успел наполниться запахом и, когда с лестницы поднялся мужчина, он сразу подошёл к ребятам и те ему быстро рассказали о случившемся.

– Тикайте отсюда, – сказал он ребятам. – А то вам расстрел будет.

Сева быстро схватил с дивана пальто и крикнул торчащему в форточке Валерику:

– Надышался что-ли, жених? Делаем дёру! – и втащил Валерика в комнату.

Валерик взял верхнюю одежду и ребята помчались на улицу. Отбежав немного от общежития, они наконец оделись.

Сева в наручных часах Электроника нажал кнопку подсветки – до нового года оставалось четверть часа.

– Ну, по домам? – предложил он.

– По домам, – вздохнул Валерик и пожал ему руку.

– Завтра пойдёшь гулять? – спросил Сева.

– Не знаю, – ответил Валерик. – Буду теперь до пяти сидеть, ждать зарубежную эстраду. Может быть, из третьего альбома Токинга покажут чего. Запишу на мафон.

– Стерео тогда запиши, – посоветовал Сева.

Ребята пошли по домам, где уже начались обряды встречи нового года. Где на престоле телевизионного столика Горбачёв уже начал поздравлять с новым социалистическим годом, обещая какую-то перестройку.

Через несколько дней, к концу каникул в дверь аниной комнаты в общежитии постучали. Аня как раз собирала учебники на третью учебную четверть. Она открыла дверь. В коридоре стоял Сева и держал в руках новое пальто.

– Привет, Ань, – сказал застенчиво он. – Вот, тебе пальто. По блату мать достала, у нас в торге знакомые, – и улыбнулся.

Удивлённая Аня сначала не знала, что ответить.

– Ой! Привет! Зачем это, дорого ведь, – пролепетала она.

Сева махнул рукой.

– Нормально, бери, – протянул пальто.

– Ой! Заходи, сегодня же праздник Рождество, ты знаешь? Как раз вовремя, у меня и торт есть.

– А предки? – опасливо спросил мальчик.

– На дежурстве, – ответила девочка.

– Ругали? – спросил он о пожаре.

– Было, – улыбнулась Аня. – Но даже не за пальто, за курение.

Сева прошёл в комнату.

У меня есть песни из третьего альбома Модерн Токинга, хочешь послушать? – предложила девочка.

– Третьего альбома? Здорово, давай! – обрадовался Сева.

Аня достала катушку Свема, поставила на магнитофон.

– Знаешь, а сегодня праздник Рождество, – сказала девочка.

– Рождество? Праздник что-ль? – спросил пионер Сева.

– Это день рождения Божьего Сына, который родился чудом от Девы Марии, – припоминала девочка сказанное родителями.

– Чудом? – скривил рот Сева.

– Нам не понять, – сказала Аня. – Главное, что он принёс с собой.

– А чего? – не понял Сева.

Девочка поставила катушку с магнитной лентой на магнитофон, нажала на кнопку и, когда раздались первые аккорды «Братец Луи», ответила:

– Любовь.

ПАСХА СОВЕТСКАЯ

Как камень стал чернее ночи, как стены когда-то белые скрыла она, словно грех от глаз Божиих раскажи, раскажи звонарь о годах недавних, сними пелену настоящего с ее гордым храмом восстановленным с золотом куполов, со светом крестов.

Вот они, ещё молодые, ещё только катят со всей округи выксунской резину от колес автомобильных, затаскивают в проемы разрушенных большевиками стен, складывают в башню посреди безкрышенного храма. И ты, ангел алтарный, в сомнении – веселиться или плакать. Будь беспристрастен, время твое еще не настало. Жди ночь, жди ночь, жди…

И она пришла, тьма страстная в предверии Воскресения Христова. И двое ребят, словно котов полуночных влезли в дыры обиженных стен и один, чиркнув спичкой, осветил своё длинное лицо улыбающееся со свисающимися на него длинными волосами – Борыська.

– У, у– ух! – пропел он почти басом ломающимся голосом, – Яко с нами…!

– Яко, яко! Х… хватит спи-ички жечь. Еще нет две-енадцати, – озлился заикаясь на Борыську второй, Серый.

– Ну и че, нет двенадцати. Чего ждать, когда менты привалят? – обиделся Борыська. – У тебя часы есть-ли?

– Ну есть, – ответил Серый. – Ну-ка за-асвети.

– А– а! – поймал Борыска и съязвил – спички не трать и поднес огонек к Серому.

Но он потух и Борыська снова зажёг спичку, засветила она Серого лицо круглое, маленькое с короткой стрижкой, и руку с Полетом.

– Полчаса. Полдвенадцатаго. – произнес шёпотом Борыська, и вдруг рявкнул. – Да какая разница! Пока разгорится.

А ночь, ночь такая звездная, вот ведь как бывает на Руси – поднимешь в храме взор вверх, а там – небо, бесконечная вселенная, и порадуешься на миг величии Творца, создавшем мир и сразу погруснеешь от ничтожества человека, допустившее оное – храм без крыши.

Борыська пальцы обжег от спички, бросил и в азарте фантазирует:

– Слышь, Серый, прикинь, а… Когда-то здесь службы были, попы пели, народу куча…

– Все ве-ернется, – почему-то ответил Серый, и сам подумал – вот ведь фантастика.

– Ага, чудеса – вернется, – язвил Борыська. – Крышу снесли, колокольцы сняли – одны развалины.

– А ты, Бор-ыысь, шире думай, – уже гнул свое Серый. – Де-ело не в этой вот ра-азрушенной церкви, а во всей, понял – в-оо всей! Придет время и везде постр-ооят заново.

Вздохнул Борыська тяжело:

– Вот тогда и припомнят нам костер…

Ангел, пребывающий при алтаре улыбнулся. Он, макнувший одно крыло в вечность ведает, что сии слова – правда. Не пройдет и десятилетие и те же ребята, уже возмужавшие станут носить кирпичи, мешать цемент, строить и восстанавливать. И чуть позднее стоять среди множества Христова Тела на литургии и славословить милосердного Бога. И хитро прищурясь, ангел возрел далее, как их, Серого и Борыську, Сергея и Бориса будут рукопологать во священство…

По огрызкам стен, чуть касаясь неба в глазницах окон побежали их две тени – что-то засветилось вне.

– Тихо, Серый, – шёпотом испуганным прошипел Борыська. – Милиция.

Ребята дыхание затаили, прислушались. Лишь ветер, словно Дух Божий ласкает камни и дождь, будто слезы ангелов оплакивает их. И чу – стуки, скрежет, смех переходящие в полоску света – фигуры с фонариком залазят внутрь.

– Да это наши из старого микрорайона, – обрадовался Серый.

А те смеются, что напугали.

– А мы думали запалили уже, – говорят.

– А мы, – говорят. – бензину принесли для пышности…

Вот уже какой советский год в ночь перед Пасхой в разрушенном Христорождественском храме, стоящем у Верхнего пруда подростки устраивают костер. И жители, в чьих сердцах затаенно и тихо спрятано зерно веры и в чьих головах помазано хоть какое-то правильное славие Господа радуются, словно не Русь это святая, а чужая языческая страна, да в первые годы апостольские. А некоторые крестятся в темноте и шепчут покаянно неведомому и забытому Богу:

– Христос Воскресе… Христос Воскресе…

– Христос Воскресе! – воскликнул Серый, еле успев отпрыгнуть от пламени запаленной резины. – У-ух ты! Полыхнуло!

Вот он костер взамен свечей, крики взамен молитв прими, Господи, хоть это по радости Воскресения Твоего и прости нас, грешных за дедов наших, разрушивших святыни.

Огонь, дух видимый объял середину храма, разбрасывая мазки красного по черным стенам. Искры – слова трескучие разлетаются во тьму неверия, освещая красотой Истины. И дым этот черный, как племя сатанинское вьется подле Света Мира, пытаясь застилать его. Ан, нет. Не удасться вовек вратам ада одолеть церковь Христову. Что есть сейчас эта темень князя мира сего с путами большевистскими – прах. Ибо не долго осталось, воссияют храмы чистые и польется звон колокольный по всей России: Христос Воскресе! Христос Воскресе!..

– Христос Воскресе! – и Борыська пробасил и перекрестился.

И кто был тут в бликах краснопламенных тоже робко и неумело, глядя на Борыську осенили себя. И кто-то папиросу задымил, на что Серый, увидя запищал:

– Ну-у, блин! Туши быстрее, дя-ятел. В церкви не-е курят!

А тот все же зачибковал, спрятал в карман, гнусавя:

– А костер можно.

– А ко-остер нужно… – не договорил Серый, услышав усиливающийся шум милицейского «козлика».

Стало тихо; даже костер, показалось, и тот уменьшил свой треск и пламенное воздыхание. Только дыму стало гуще и вонючее.

Скрипы тормозов, хлопки дверей, мужские голоса.

Ребята заерзали возле костра, заметались кто куда, да подальше от глосов попятились, уже быстро, почти бегом. А там, насупротив тоже голоса обнаружились. Вот куда – в третью сторону, в четвертую, а там окна выше, подсоба нужна. В темени друг дружку выталкивают вверх у стены в проем, быстро оглядываются и – тикают в ночь.

А в других проемах, где лазить не надо уже высветилась милиция. Несколько человек в форме вбежали, осмотрелись сквозь огонь и, увидя последних ребят кинулись ловить.

А последним оказался Серый.

– Серый, быстрее! – слышал он удаляющийся голос Борыськи и затихающий топот друзей.

Мелькнуло в голове – не успею.

Мгновения – искры от костра – швырк, швырк – вылетели и погасли. Секунда, другая – Серый – куда, метнулся в темень вдоль стены, а темень – мимо бликом огня отошла. Серый прыжками дальше, да здесь кружи у стен, все равно некуда. А погоня, слышит парень, тоже прыжками по камням следом с руганью, с матом. Нот еще темнее – проём, вход, а дальше пороги под ноги встревают. Ну да, на колокольню безколокольную влаз. Еще темнее, больше на ощупь, свет позади остался, а вон еще лунный сверху правда начал просачиваться.

И крики ребят где-то уже за ним.

Серый – прыг, оступился, всем собой на камни распластался. Больно ведь – ах, но вскочил тут же и на полусогнутых ногах, да кое-где руками в помощь, по ступенькам полез. Но на миг остановился дух перевести и послушать сзади – ну да, бежит все еще милиция следом. И, явно уж кричит – стоять!

Стоять – все движение духа русского пыталась остановить власть советская, всех поставить в строй и приказать – вот сюда топать строить вавилонскую коммунистическую башню. А дух не хочет быть на земле, дух в выси невидимой ищет своего Христа, лезет по темени к своему Господу, таща на себе тело человеческое к Воскресению…

Лестница, площадка, перила – всё. Серый задыхаясь быстро осмотрелся – куда еще? Вверх – все, вниз – никак. Тупик!

– Стоять! – тень вылезла следом и стала напротив, блестя какардой на фуражке и пуговицами кителя.

Мелькнуло в голове Серого – свяжет, наручники наденет, или бить еще будет, или скинет вниз.

Серый за перила схватил обеими руками крепко-крепко и как вспышка внутри, в глазах из далекого детства слова огненные выпорхнули, слова которые бабушка читала, которые и не учил он – закричал в ночь:

– Да в-в-восстанет Бог, и ра-асточатся враги Его, и да-а бегут от ли-ица Его не-не-енавидящие Его!

И сам заметил – уже без заикания голосил:

– Ка-ак рассеивается дым, Ты рассей их; как тает воск от огня, так нечестивые да погибнут от лица Божия!

И увидел, как огонь внизу уже утихавшего костра взметнулся ввысь, как кто бензина цистерну плеснул и, оторвавшись от родного пекла вспорхнул к колокольне резко и, влетев в проем окутал жаром милиционера.

Тот завизжал, вмиг запылал мундир его и он, махая руками и крича, побежал в огне вниз.

Столб огня пронесся по храму, выбежал наружу и остановился. Серый разобрал сверху в свете пламени, как подбежали люди, как начали тушить, как потушили, потому что огонь угас, стало темно и не видно уже. Только крики, ругань еле разборчивая, шум мотора и полоски света от фар уезжавшего «козлика»…

Утром уже, с криками петухов оглашенных в окрестных дворах, как прообраз литургии, которая будет по меркам вечности совсем скоро, к храму прикатило несколько машин – Волги и «козлики». Из них вылезли несколько человек в костюмах и милицейской форме. Обошедши храм, они залезли внутрь, походили там, влезли на колокольню и вышли снова к машинам. Один, похоже самый главный в костюме перекрестился неуклюже и промолвил остальным:

– Вот что, товарищи. Ежели отпишем наверх как было, не поверят, за дурочку сочтут. И снимут, нафиг, за это ЧП. Так что придумаем чего нибудь другое… Водку взяли? Взяли. Ладно, поехали яйца катать…

ПЕРЕЕЗД

Вадик был сегодня с утра в хорошем настроении. А как же – на металлургическом заводе, на который он месяц назад устроился охранником на пропускной пункт, день зарплаты. Первой вадикиной зарплаты. Вожделенная эсэмэска с сообщением мобильного банка, что подчёт за июнь перечислен прилетела утром на телефон. Вот как закончится смена и вечером Вадик собирался в банкомате супермаркета получить свой подчёт за июнь. Бесконечно бы смотреть, как маленькие бумажки с нарисованными архитектурными памятниками вылезают из заветной щели, делая человека с каждым своим появлением всё свободнее. Да, слишком быстро они вылезают – пши-ик! Пшик – и карточка снова пустая и ещё ждать полмесяца до новой мистерии с банкоматом. Святая святых, алтарь этот банкомат для населения. Хитрая власть установила их в магазинах. Денежку получишь и тут же чего-нибудь купишь – психология обывателя.

Вадик думая о предстоящих покупках – надо и жене тортик, деткам мороженое, да и себе пивка взять к телевизору – нажал на кнопку, опустив на улице полосатую трубу шлакбаума и вышел к переезду. Вдалеке с верхнего завода медленно двигался тепловоз. У переезда уже собралась небольшая очередь грузовых автомобилей, в которых Вадика руками и кивками приветствовали.

Вадик тоже бросил жест приветствия рукой всем автомобилям и крикнул:

– Привет труженикам металла! Сегодня зарплата!

В автомобилях радостно заголосили.

– Анекдот тут вспомнил, – крикнул всем. – Типа, зарплата это – наркотик.

Водители дружно согласились, кто-то даже захлопал в ладоши.

– Так вот, – радовался Вадик своим слушателям. – Когда мы получаем зарплату, то ощущаем кайф.

Водители загоготали.

– А когда нет зарплаты, ощущаем ломку, – сказал Вадик.

В одном автомобиле даже свистнули.

– Если же один раз получишь зарплату, то без неё уже не можешь жить, – продолжил Вадик.

Водители ещё сильнее возгласами поддержал Вадика, который стараясь перекричать их, подытожил:

– Но ежели зарплата оказалась больше, чем ожидал, можно помереть от счастья передоза. И с каждым разом хочется больше!

Все дружно продолжали смеяться. В это время к переезду, объехав все автомобили подъехали две иномарки с номерами 001 и 002 и сразу начали сигналить.

Вадик улыбаясь показал им на движущийся состав.

Один из этих автомобилей подъехал к Вадику. Из открывшегося окна высунулась короткостриженная голова, похожая на тыкву и зло спросила:

– Смешно?

– А чё нам не смеяться-то? Нормально! – улыбнулся в ответ Вадик.

– Ну-ка останови поезд! – приказала голова.

Вадик весело ответил:

– С ума что-ли сошли? Как я его становлю?

– Как хочешь, – сказала морда и нецензурно выругалась.

– Ждите, как все, – дружелюбно сказал Вадик. – Сейчас товарняк проедет и переезд открою.

– Ты уволен! – вдруг грозно сказала голова, сплюнула на землю и закрыла окно.

Вадик усмехнулся, пожал плечами, посмотрел на притихших и слушащих этот разговор водителей. Подождал, пока пройдёт состав и поднял шлакбаум. Автомобили один за другим двинулись в обоих направлениях.

Вадик немного постоял, пока все они не проехали и пошёл на пропускной пункт.

– Слышь? – спросил он там напарника. – Видел крутые машины? Кто это был?

– Видел, – ответил напарник. – Директор это наш генеральный, самый главный.

– Вот эт да! – удивился Вадик. – А я его раньше не видел.

– А ты работаешь месяц всего, – сказал напарник. – А он в отпуске был, где-то на Канарах, продвигал нашу страну в ВТО.

– Куда? – не понял Вадик.

– Хрен его знает куда, – сказал напарник. – Где тебе ни холодно, ни жарко. Кстати, ты знаешь, почему у тебя зарплаты хватает только на то, чтобы пожрать и чуть-чуть на удовольствия.

– Почему? – не знал Вадик.

– Потому, что если тебе дать много денег, то ты станешь свободным. А это что значит?

– Что? – не знал Вадик.

– То, что будешь не управляем. Не захочешь сидеть в этой прокуренной комнатухе и поднимать шлагбаум. А они, – кивнул на улицу, – не станут гробить своё здоровье у мартеновской печи. Понял?

Вадик пожал плечами.

– А ещё ты начнёшь выбирать, – сказал напарник, – и не того выберешь на выборах и не то купишь.

– Да? – удивился Вадик таким истинам.

– А ещё, Вадик, у тебя появится власть над другими.

– Надо же? Как всё просто! – радовался Вадик.

– Века проходят, власти меняются, империи рушатся, а всё это остаётся неизменно, – заключил напарник.

Через некоторое время им на пункт позвонил начальник службы и сказал, что подписан приказ об увольнении Вадика. Вадик собрался и пошёл с завода. По пути домой он зашёл в супермаркет, подошёл к банкомату, сунул карточку в щель, набрал пин-код и сумму зарплаты. Аппарат пропищал и резко выдал пачку купюр. Вадик взял её и сунул в карман. Карточку не взял. Потом вышел на середину зала, достал деньги и бросил их вверх.

– Нате, жрите, гады! Подавитесь! – крикнул при этом Вадик. – Идите в своё Вэ-тэ-о! – и выбежал из магазина.

Деньги разлетелись по кафельному полу к великой радости посетителей магазина. Бесконечно бы глядеть, как кружатся, раздуваемые ветром новой российской демократии эти маленькие бумажки с нарисованными памятниками архитектуры, построенными ещё в годы советского тоталитаризма.